Текст книги "Охота за Чашей Грааля"

Автор книги: Юрий Торубаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 6

Почти месяц прошел после выпада первого снега, а этот лег уже основательно, покрыв землю белоснежным, мягким покрывалом. Каким чудом заиграла природа. Березки больше не стыдились своей наготы. Их ветви, прикрывшись пуховым одеянием, стали похожи на девиц. А ели, как седоусые старцы, задумчиво глядели на окружающий мир. Вот стайка появившихся снегирей, как капли крови на белом покрытии, что-то делят меж собой, подняв невероятный гам.

По дороге в дорогой обшевне, поскрипывающей полозьями, сидел, одетый в теплую медвежью шубе, в мохнатой шапке, надвинутой на лоб, сам митрополит Всея Руси Алексий. Его сурово сдвинутые брови, задумчивый взгляд говорили о том, что своими мыслями он далеко улетел от этой не замечающей им красоты. Да, владыке было отчего задуматься. Когда летом он встретился с великим князем и увидел его восковое, похудевшее желтое лицо, он понял, что тот не жилец на этом свете. Не это ли заставило его совершить такую длительную поездку по северным русским княжествам. На этот раз главной его заботой было положение в Московии.

Дело было в том, что, не дай бог, если это случится, наследник Дмитрий Иоаннович был еще очень мал, чтобы взвалить на свои плечи груз княжения. Но… небо не спрашивает желания землян. Надо было пощупать, как поведут себя другие князья, являясь сегодня на вид верными последователями Московии.

К его глубокой скорби, он увидел, что не все пойдут и дальше за Московией. От них так и перло желанием самостоятельности. Взять хотя бы Дмитрия Суздальского, Константина Ростовского, Дмитрия Галицкого… Много их набирается. Ой как это опасно. Было бы Дмитрию Иоанновичу лет семнадцать, не было бы никакой беды. Он и сейчас в свои десять-одиннадцать лет отличается смелостью, отвагой и трезвым умом для стольких лет. «Но… Нет! – думал он. – Надо бояр готовить к тому, чтобы поддержать Дмитрия. На кого можно положиться, – и начинает в уме перечислять: Алексея Босоволокова, Михайло, княжеского зятя Василия Васильевича, Петра Воркова, сына Бориса Воркова… – Эх, жаль, нет ни Пожарского, ни Кобыла».

Мысли его перебросились на них: «Как дела-то? Это ж не на Руси искать такую ценность. Даа. И есть ли что искать. Ох! Спорный это вопрос. Чаша была, это факт. Но… Да! Ну, дай бог!

– Эй, расступись! – орет кучер.

– Что это он? Где мы? – думает митрополит.

– Владыка, куды велишь ехать. Мы – в кремле.

– К князю, к князю поезжай, – отвечает митрополит, вытаскивая ноги в катанках из-под соломы.

Князь встретил его в проходе. Худой, от этого показался Алексею высок ростом. Они обнялись. Щекой митрополит почувствовал, как горит его тело.

– Пошли. – Иоанн обнял владыку за талию и повел в светлицу. Дорогой сказал: – Благодарен, владыка, тебе за то, что с дороги заехал ко мне. Вот и отобедаем. Я вот… прихвариваю. Все собираюсь, как ты, друзей проведать.

При этих словах митрополит вздохнул.

– Что, – оживился Иоанн, – кое-кто замышляет отсечься от нас. Знаю, владыка, что ждут моей смерти. Но…– он остановился, – не дай, богом прошу! Не позволь рушить им Русь.

Владыке показалось, что князь шатнулся. Он осторожно обнял его за плечи. Так и вошли они в светлицу.

Митрополит подошел к красному углу и опустился перед иконами на колени. Помолившись, он поднялся.

– Пошли! – Владыка указал на стол.

Иоанн взял колоколец и звякнул в него. Тотчас появился служка.

– Будем кормить дорогого гостя? – сказал он и повернулся к усевшемуся владыке.

Сел сам.

– Что хорошего, владыка, привез? Чем порадуешь?

Лицо митрополита посуровело, брови сошлись на переносице.

– Не хочу вводить тебя в заблуждение, великий князь: привез хорошего, да мало. – Владыка замолчал, наверное, обдумывая, с чего начать. – Не удалось мне убедить преподобного быть моим преемником.

Эти слова ошарашили князя.

– Как? Не согласился?

– Ни в какую! – с горечью произнес владыка.

– Да! Святой он у нас человек, – сказал князь.

– Сильно святой! – В этих словах митрополита князь уловил обиду.

– Не серчай, владыка, на него, – сказал князь, – служа Богу, как он, скольких тот укрепляет в вере к нему. Щас вся земля к Богу тянется. А это ли не крепит Русь. Чую, стоит она перед великими событиями. Вот Бог благословил князя да боярина на поиск Христовой чаши. А для чего он ето делает? Все для Руси! Спит и видит ее свободной.

– Для етого, князь, стараемся и мы все, – заметил митрополит.

– Вот общими-то усилиями, бог даст, и будем свободными. Жаль только етова не увижу.

– Бог милостив! – сказал митрополит. – Все могет быть!

– Неет, владыка, неет! Чую… Ты уж мойво Митьку поддержи.

Митрополит ответил:

– Для етова и стараюсь.

Тут стали заходить слуги и заносить разные явства. Выловив момент, когда они остались одни, Алексий сказал:

– Боюсь я, как бы Олгерд, пронюхав про нашу слабость, не попробовал бы гостем нежеланным явиться на Русь.

В это время вновь зашли слуги с подносами. Расставив принесенное на стол, старший посмотрел на князя. Тот, показав глазами на иноземную бутылку, попросил:

– Налей-ка!

Взяв кубок, князь тяжело поднялся.

– Дорогой владыка! – начал он, опустив кубок почти до стола. – Я рад видеть тебя, мое сердце разрывается от счастья, что на Руси такой митрополит, для которого забота о ней – самый его святой долг. За тя… – Князь качнулся, вино слегка выплеснулось за стол.

Но он удержался и молодцом осушил бокал. Присев, князь взял глухариное крылышко, добыча Дмитрия, и обглодал его. Положив косточки на блюдо, полотенцем вытер губы и, показывая на зажаренную птицу, не без гордости сказал:

– Митина добыча.

– Да, – вздохнул митрополит, – Дмитрий будет замечательным князем. Только малость ему надо подрасти.

Иоанн не захотел развивать эту тему, она была ему неприятна, и спросил:

– А как князья?

Владыка и тут не стал юлить:

– Знаешь, Иоанн, по-разному. Ярославский, Тверской, Тверской, – он второй раз это слово произнес с ударением, – да и Костромской, Можайский, они крепко стоят за Москву. Но, не скрою, Суздальский, Ростовский… есть и другие, на которых надежда плоха.

– Даа! Но думаю, твои молитвы, владыка, да если это удастся… – митрополит понял, что князь всерьез надеется на этих духовных посланников, – то Русь устоит. И не только… – Дальше он не договорил, схватился за грудь и уперся головой в стол.

Митрополит как молодой подскочил к князю.

– Тебе плохо, Иоанн? Лекаря крикнуть?

– Не надоть! Щас пройдет.

И точно, через некоторое время он уже выпрямившись сидел за столом. Но митрополит понял, что его скорее надо укладывать в постель. Он поднялся. Князь попытался сделать то же.

– Сиди, сиди, – усадил его митрополит и, подойдя к двери, крикнул: – Эй, есть кто-нибудь?

Точно из-под земли появился служка. Владыка приказал отвести князя в опочивальню. Князьи слуги помогли митрополиту облачиться в его шубу, подали шапку и проводили до саней. Благословив их, владыка сел в сани и поехал к хоромам.

Хоть дорога была короткой, но он думал о разговоре. Поднимаясь на свой крылец, он вдруг вспомнил об Литве. «Эх, жаль, не оговорили, – подумал он, – а противник грозный! Надо ехать туда, – решил митрополит, – туда ехать, как в пасть… Но чем не пожертвуешь ради Руси».

Да, Литва была опасна. Время для нее, чтобы подорвать мощь Московии, приближалось. Олгерд это хорошо понимал. Ума ему было не занимать. Все зависело от нового тевтонского магистра. Время шло, а тот не подавал никаких признаков на установление если не дружеских, то хотя бы каких-то договорных отношений. Как не вспомнить ушедшего Арфберга. Нашел же он с ним общий язык. Это ведь его усилиями не сидит сегодня в княжеском кресле Василий Сименович. Дельный был княжич, внук самого Гедимина. Щас бы мог претендовать и на литовское княжество. А вот приближается время, когда мы можем кой-что урвать у Московии. Но все зависит от Книпроде. Раз молчит – значит готовится. Надо и нам не отставать.

В Магдебурге, в тевтонском замке, новый магистр принимает гостей. Безвозвратно прошло то время, когда рыцарские ордена жили по уставу: жить вместе, спать на твердых ложах, есть скудную пищу. Стены этого зала, в котором должен был состояться прием гостей, видели многое: и строгие суды, и страшные заговоры, и сборы перед очередным походом, но такого обилия явств, которое появилось на столе, видели впервые. Здесь ожидали тех, кто носил громкие фамилии, предки которых внесли в орден заметную лепту. И вот начали подходить внуки, правнуки и праправнуки: Брейтгаузена фон Вернера, магистра Ливонского, Волквина, магистра меченосцев, Генрих фон Зальца, магистра тевтонского ордена…

Магистр Книпроде высок, строен, с волевым лицом и серыми холодными глазами, сидевший во главе стола, поднялся. Приподняв бокал, он посмотрел на него и поставил. Опершись обеими руками о стол, он заговорил:

– Господа, вы все носите знатные фамилии, которые оказали ордену неоценимые услуги. Я не хочу читать вам историю, как великий магистр Генрих фон Зальц, придя в эти земли, сделал многое, чтобы утвердиться в этих местах. Все другие его последователи вкладывали весь свой разум, умение, чтобы умножить силу и мощь ордена. Но сегодня перед орденом встала великая дилемма: что делать дальше. Сегодня наш орден видит угрозу только с юга и востока. На юге: Польша, Чехия, Венгрия. Но сегодня наши интересы с ними почти не перекликаются. Наоборот, с некоторыми, с Польшей, мы по-прежнему имеем достаточно прочные отношения. Хотя сегодня она, как раньше, в нас не нуждается. Но в отдельных случаях нужную помощь мы получаем. Чехия и Венгрия – по удаленности, для нас пока угрозы не представляют. Остается восток. Там Русь, Литва и далекая Орда. Но главные наши враги – это Русь и Литва. Вот наш выбор. Ваши мнения, господа.

Поднялся потомок Генриха фон Зальца.

– Я знаю, что мой предок был приглашен в эти земли, чтобы защищать Польшу от литовских варваров. За это долгое время силы их удесятирились, и я думаю, что это наш главный враг.

За ним поднялся Еренфрид фон Неуенбург, командор Альтенбургского:

– Мне хорошо известно, что в те далекие времена мой предок сражался с русскими и литовцами. Конечно, сейчас сила руссов стала совсем другой, да и интересы их с нашими пока не пересекаются. – Он остановился, слуга рядом с ним ставил жареного поросенка. Поставив, удалился. Говоривший продолжил: – Поэтому я считаю, что наш главный враг на сегодня Литва.

Все последующие выступающие поддержали первых. Враг был определен.

А через несколько дней о решении этой встречи знал Олгерд. Обычно сдержанный, он выругался:

– Слепой дурак, – так он обозвал молодого магистра.

И приказал потихоньку передвигать войска к западным границам. В этом решении, узнав о сборе в Магдебурге, поддержал его верный помощник и брат, Кейстут. Сказав при этом:

– Их боги защищают Русь.

Да, Московия была слаба. Она держалась только инерцией, которую задал Калита, поддержал Симеон и начал гасить Иоанн помимо своей воли. Трудно сказать, чем бы кончился поход Олгерда на Русь, о котором он так мечтал. Ибо он мог столкнуться с другой волей. Волей митрополита всея Руси Алексия, невидимая власть которого росла по мере падения княжества. Трудно в это поверить, но нельзя было сбрасывать со счетов и княжича Дмитрия, доказывающего всем, что у него задатки великого человека.

Глава 7

Утром, вернувшись с улицы, Пожарэн с холодными руками полез под шкуру, согревающую Кобылье.

– Ну ты! – воскликнул тот, стараясь оттолкнуть руки Андрея.

– Вставай, а то зиму пропустишь, – закричал у него под ухом Пожарэн.

– Зима? Какая зима? – спросил он, поднимаясь.

– Французская, – смеется Пожарэн.

Это интригующее сообщение заставило Кобылье выглянуть на улицу. И действительно, кое-где лежал снег. Увлекшись своей работай, они не обращали внимания, что почти оголились лиственные леса, что творится вокруг их. У них была цель. Но пришла зима, она говорила, как быстро летит время. Приехали ранней весной, и вот, пожалуйста, зима. Но восхищаться или клясть свою жизнь времени не было. Надо было спускаться в очередной раз.

И в этот день все шло как обычно. Зажгли факелы перед спуском, проверили запасы жира, веревочный жгут. Жак помог им спуститься, и они пошли, по привычке обстукивая стены. Дорогой разговорились.

– Как ты думаешь, – спросил Кобылье, – после нашего возвращения в следующий они пойдут с нами?

Пожарэн остановился. Ему показалось, что за стеной есть пустота.

– Стой-ка, – вскрикнул он, доставая из-за пояса молоточек с заостренной головкой.

После нескольких ударов Пожарэн пробил дырку. Когда они ее расширили, увидели груду драгоценностей.

– Возьмем с собой? – спросил Пожарэн, держа в горстях сокровище.

– Я думаю, надо взять! – заявил Кобылье.

– Я того же мнения, – сказал Пожарэн.

Разложив еду по карманам – хлеб да вяленое мясо, они в освободившийся мешочек сгребли драгоценности. Настроение их поднялось.

– Глядишь, – бодро шагая, сказал Кобылье, – и чашу так же найдем.

Через пару десятков шагов они услышали странные звуки: как будто падали крупные капли. Когда подошли ближе и подняли факелы к кровле, то увидели, что она как бы шелушилась и от нее отрывались камушки, будто кто-то невидимый делал это нарочно.

– Ой, не нравится мне это! – воскликнул Кобылье.

– Пошли скорее, – предложил Пожарэн, и они ускорили шаги.

Сзади раздался сильный удар, и им на головы посыпалась порода.

– Бежим, – крикнул Пожарэн.

И они ринулись вперед. Сзади грохот догонял их. Но, несмотря на то, что друзья бежали изо всех сил, гром приближался с удвоенной скоростью.

– Ой, – услышал Пожарэн позади крик Кобылье.

Он остановился, оглянулся.

– Боже мой! – Его не было видно.

Пожарэн бросился назад. Он обо что-то споткнулся. Это оказался потухший факел, за ним уже груда породы.

Не помня себя, Пожарэн яростно руками стал разгребать породу. На счастье, он быстро наткнулся на голову Кобылье.

– Я тебя спасу! – заорал Пожарэн и продолжал разбрасывать породу.

Когда туловище было относительно свободно, он, подхватив его за руки, с такой силой дернул друга, что они летели кувырком несколько шагов.

– Ты как? – очухавшись, спросил Пожарэн.

– Да… вроде жив.

Грохот ударил рядом, да так, что до них долетели камни. Удар заставил их вскочить и уносить ноги.

Первым застонал Кобылье.

– Не могу, Андрей, – произнес он, переходя на шаг.

Они остановились и оперлись плечами о стену. Пожарэн сказал:

– Да!.. Обратной дороги нам, наверное, нет. Выход надо искать.

– Легко сказать! А как в этом лабиринте не сбиться с пути и не начать ходить по кругу? – высказал опасение Кобылье.

– Схожу проверю, – ответил Пожарэн, – может, через верх сможем вернуться.

Лазить так им уже приходилось. Но на этот раз их ждало полное разочарование. Вернувшийся Пожарэн с горечью сказал:

– Ни прохода, ни пролаза нет. Проход засыпан полностью. Так что, остается одно – только вперед. Помощи ждать не от кого.

Наемники, вместе с Жаком, собрали инструмент и хотели уходить, как послышался глухой подземный удар. Они побросали вещи и прислушались.

– Неужто погибли? – сказал кто-то тихо.

Жак схватил факел, быстро зажег его и, не слушая наемников, которые отговаривали его этого не делать, полез в дыру. Когда вернулся, измазанный от пят до макушки, тяжело опустился на землю и промолвил:

– Проход полностью завален.

Работяги переглянулись.

– Че, будем откапывать? – спросил один из них.

Другой заметил:

– Ты слышал, как грохнуло? За год не откопаешь.

– Да, ты прав, – согласился Жак, подавая тому руку, чтобы подняться.

– Так че делать будем? – поднимая Жака, спросил он.

– Ждать, – коротко ответил Жак.

– Думаешь, найдут выход? – не унимался тот.

Кто-то бросил:

– Не зная, так заблукаешь, че век дырки не найти.

– Всякое бывает, – согласился Жак, – но я подожду.

– Все подождем, – чуть не враз произнесли наемники.

Темнота украла время. Сколько дней и ночей блуждали, они не знали. Продовольствие давно съедено. Три глотка жира как-то поддерживали силы. Но и он кончался. Факел теперь был не нужен. Его обсосали и выкинули. Хотели выбросить и клад: стал тяжел. Но все же решили нести по очереди.

И вот чувствуют друзья, что остаются последние силы.

– Стой! – воскликнул первый идущий Кобылье. – Тут есть проход!

Пожарэн достал кресало и камень, высек искру. Оказалось, что они дошли до тройной развилки. Куда идти?

– А давай проверим, – предложил Кобылье, – зажжем фитиль, куды дым потянет, туды и пойдем.

– Высекай, сил нет!

Кобылье высек. Оказалось, дым потянуло в правую дыру.

– Туды и пойдем! – сказал Кобылье, пытаясь подняться.

– Посиди, – осадил его Пожарэн, – сил дай набраться.

Он закрыл глаза и увидел свои… Пожары. Новые свои хоромы. Во дворе полно разной скотины. Дарьюшка кому-то кричит с крыльца.

– Вставай, – будит его Кобылье, а то замерзнем.

– Да, – поднимаясь, согласился Пожарэн, – сон я щас видел, будто дома я в своих Пожарах.

– Значит, будешь, – промолвил Кобылье, забирая у него мешочек с кладом.

Сколько они брели, падали, поднимались… Им уже все стало безразлично. Трудно сказать, какая сила толкала их вперед. Они даже не замечали, что подземная темнота, чернее смолы, становится какой-то разбавленной. Этот отдых затянулся дольше обычного. Первым очнулся Пожарэн и не мог понять, что что-то случилось. Но что? Он будит Кобылье. Тот с трудом раздирает веки.

– Че надо?

– Не пойму, толь посветлело?

– В мозгу у тя посвет… – и вдруг он соскочил, – Андрей, че это? – и ловит руками… свет. Свет! – орет он.

Откуда взялись силы! Да! Они дошли до него! Свет бил сверху сквозь какие-то сплетения. Но до него надо добраться.

– Становись мне на плечи! – командует Пожарэн.

Он приседает. Кобылье с трудом, держась за стену, взбирается на Пожарэна. И тот медленно, дрожат ноги, поднимает его.

– Голова не пролазит, – орет он.

– На нож.

Пожарэну пришлось склонить голову: посыпалась земля.

– Попробуй поднять меня выше! – каким-то радостным голосом орет Кобылье.

Поднять? А где силы? И Пожарэн в бессилии опускается на колени. Медленно сползая по стене, рядом примостился и Кобылье. И захлебываясь от радости, начал рассказывать:

– Над нами растет дуб. Это его корни. Но пролезть меж них можно. Мелочь я убрал. Андрей, – он теребит его за плечо, – мы выберемся! Мы спасены!

– Выберемся, – отвечает Пожарэн, – вот отдышимся, свяжем кушат и… будем наверху.

Под дубом земля теплей, а вокруг она покрыта изморозью. Они долго лежали, не веря в свое спасение. Но холод заставил их шевелиться. Они поднялись и начали оглядываться.

– Где же мы? – Кобылье смотрит на Пожарэна.

А тот, задрав голову, старался разглядеть светило. Но лесная густота не давала этого сделать. Лес был в основном вечнозеленый. Пожарэн подошел к дубу.

– Подсоби!

И, поплевав на руки, с помощью Кобылье он полез наверх.

– Ага, вот и светило… гора.

Казацкий навык помог определить, где их стоянка. Когда спустился вниз, рукой показал:

– Нам – туда!

К вечеру они были уже на своей стоянке. Она была пуста. Зола холодна.

– Не дождались, – с сожалением сказал Пожарэн.

– Интересно, сколько дней мы бродили? – глядя на Пожарэна, спросил Кобылье.

Тот пожал плечами, потом ответил:

– Много. Давай проверим: оставили нам что-нибудь или нет.

В первой же плетенке нашли продукты, в другой – теплую одежду да еще кое-что.

– Не пропадем, – подмигнул Пожарэн.

Весть о том, что два главных искателя чаши погибли, дошла и до Вернера. Она вызвала в нем не жалость, не сочувствие, а досаду. Он считал, что хорошо отстроенный им механизм слежения за действиями этих людей, в случае находки ими этого сокровища, позволял ему без особого труда овладеть им. И тут… на тебе. К срыву с Вольфом добавлялся еще один. Но все это не имело такого значения, как то, что задумал он.

В душе он понимал, что найти легче иголку в стоге сена, чем чашу. Королевские стражники все тут излазили, и неоднократно. А разве у какого-нибудь принца, герцога, графа меньше было желания обладать этим сокровищем.

Вот они погибли, погибнут еще многие. А вряд ли кто ее найдет. Эта идея была нужна ему, чтобы быть единственным, кто может осуществить такую находку. Но все показывает на то, что ее либо нет, а если есть, давно найдена и владелец тщательно хранит эту тайну. Не переворачивать же всю Францию. Ну найдет, привезет, похвалят и… забудут! В лучшем случае вспомнят, когда будут ставить ему крест. А он нашел для себя, может, дороже этой чаши…

Графиня де Буа поразила его своей красотой. Он уже не молод. Походы и битвы ему очертенели. «Не лучше ли мне увезти ее в мой замок, что под Кресброним на берегу Боденского озера. Когда она увидит там окружающую красоту, забудет обо всем. Тем более что помнить-то не о ком будет. Граф погиб. Замок… Да, тут подвел Вольф. Надо будет думать. А пока схожу к ней в гости».

Когда раздался стук в дверь, графиня вздрогнула. Давно в нее никто, кроме служанки, не стучался. А этот стук был совсем другим: властным, повелительным. Не дожидаясь ее приглашения, дверь открылась. На пороге стоял Конрад фон Вернер собственной персоной. Руки его были заняты. Дети, как он вошел, бросились к матери. Он подошел, любезно улыбаясь. Склонившись перед детьми, девочке подал куклу довольно роскошного изготовления, а мальчику – детское рыцарское снаряжение. Те посмотрели на мать: можно ли им брать. Она кивнула: мол, берите. Дети взяли. И послышался детский восторг. Графиня улыбнулась. Но на этом его дарения не закончились. Взяв за тонкие, длинные пальцы ее изящную руку, Вернер надел на нее золотой поручь с изумрудными каменьями. От такого дара у нее расширились глаза.

– Я… я не могу взять такой дорогой подарок.

И сделала попытку снять его с руки. Но Вернер придержал ее:

– Не торопитесь, сеньора. Я ничего взамен не прошу. Поверьте мне, я одинокий человек и сделать кому-либо подарок для меня счастье. Так осчастливьте меня. А я для вас сделаю все, чтобы вы были счастливы. Учтите, сеньора, Бог наградил вас неземной красотой. И берегите ее. Учтите, несчастье быстро может лишить вас этого дара.

Графиня чувствовала себя униженной, растерянной, но не знала, что делать. И не нашла ничего лучшего, как спросить:

– Э… э…

Она не то забыла, как звать пришельца, не то ей не хотелось его называть полным именем, но он тотчас подсказал:

– Граф Конрад фон Вернер.

– Да, да… я помню, ваша светлость. Я хочу спросить о графе Буа, моем муже. Вам удалось что-либо узнать?

– Да, графиня. Граф де Буа сейчас в Париже. Но там… – и покачал головой.

– Он жив? – Она вцепилась в его руку.

– Сейчас, – он вздохнул, – не знаю. Месяц тому назад был… жив. Правда, ранен.

– Ранен? – тревожно переспросила графиня.

– Ничего страшного. Слегка поцарапана рука.

У графини из груди вырвался радостный вздох. Тень пробежала по лицу Конрада. Но он тотчас, сделав радостное лицо, заговорил:

– Сеньора, глядя, как радуются ваши дети, поверьте…

Она вдруг перебила его:

– Я хочу в Париж, к мужу!

– В Париж? – Сколько тревоги заложил он в свой вопрос. – А знаете, графиня, хотя я вам уже говорил, Франция вся в огне. Сегодня идет война всех против всех. В Париже некто Этвен Марсель воюет против… короля. А там, где король, там капитан мушкетеров. По моим сведениям, король оставил Париж и бежал в неизвестном направлении. Нашелся предводитель и среди крестьян: Гильом Каль. Тот воюет и с королем, и с его знатью. Сам король воюет или делает вид, что воюет с англичанами. Дороги наполнены разбойным людом. Неужели вы хотите подвергнуть этих прекрасных крошек опасности. Да и себя лично. Я боюсь, что волна беспредела докатится и до нас. И нам придется бежать с этого тихого, спокойного места. Так что, в Париж?

Графиня подняла на него глаза. Они были заполнены слезами.

– Я… я не знаю, что и делать… – и, схватив детей, выскочила из комнаты.

Вернер потоптался какое-то время, усмехнулся и пошел вслед за ней.