Текст книги "Теория факта (СИ)"

Автор книги: Юрий Барзов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 17. Воскресенье – радостный день?

Она что, выключилась?

Нет, она просто спит. После полного возбуждения необходим полный покой. Не выключение, а покой.

Когда мы поймём, что трип принёс результат?

Уже. Ты видишь, она не зависла, а успокоилась. Но полное восстановление личности займёт ещё много времени. Она сейчас находится от нас как будто за стеклом. Далеко. Её нужно приблизить и ввести в нашу реальность.

Ты понимаешь как?

Теперь да. Вопрос в дозированном росте информационного потока. Причём, главной – сигнальной информации. Душа – это жизнь плюс информация.

Выходит и у одноклеточной бактерии есть душа?

Да, очень примитивная, но есть. В философском, а не в церковном, заметь, смысле.

Значит сейчас Аэлита жива?

Да. Нам удалось вдохнуть в неё душу. Ещё маленькую и очень ранимую. Поэтому будем очень аккуратно вводить её в мир. Повторим процесс эволюции чувств от ребенка до взрослого человека. Но в максимально ускоренном режиме. У неё ведь есть память чувств, есть, с чем сравнивать новые ощущения.

Я тебя люблю, Философ!

Я тебя тоже, Федор! – Философ ухмыльнулся, – если это не признание в плотской страсти, конечно. Понимаешь, я абсолютно толерантен ко всем ориентациям, но сам предпочитаю заниматься сексом с девочками.

Я тоже, если это не признание в педофилии.

Со взрослыми девочками.

Так понятнее, спасибо!

Друзья ухмыляясь разошлись каждый по своим делам. “Почему мне так легко с Философом, который больше чем вдвое меня старше?” – размышлял Федор, спускаясь в лабораторию на нижний уровень купола. “Потому, что он не считает, что “старше” – это синоним “умнее”. Потому, что не претендует быть наставником. Мы делаем общее дело, где каждый выкладывается, как может. И каждый сталкивается с таким объемом новых знаний и нового опыта, что глупо кичиться знаниями и опытом, полученными раньше. Большинство взрослых на планете Земля продолжают считать себя умнее детей, хотя для этого нет никаких разумных оснований. Родители считают, что им дана особая власть над детьми просто по факту рождения. Более того, родители делят детей как имущество и в этом им помогает государство. Но вот Философ не такой. Чопра не такой. Мои родители были не такими. Значит что-то на Земле все же меняется к лучшему. Только очень медленно”.

Сформулировать то, что предложил Философ, было на порядки легче, чем сделать. И он это, слава Богу, понимал. Чопра пытался ему помочь со своим знанием глубокого обучения компьютерных нейросетей. Федор иногда задавал глупые вопросы, которые не раз ставили мыслителей в тупик, а в остальное время слушал и помалкивал. Втроем они пытались нащупать мостик между тем, как выстроено глубокое обучение ребенка и существующими алгоритмами машинного обучения.

Нам необходимо придать процессу машинного обучения смысл, которого оно до сих пор не имело, выстроить иерархию от чувственных ощущений к пониманию, которое базируется только на ощущениях, а уж потом к уровню абстракции, на который способна человеческая речь.

Профессор, а нельзя ли как-нибудь по понятнее?

Хорошо, ребенок начинает понимать, что любая кошка – это кошка раньше, чем он узнает слово “кошка”.

А мы можем научить этому нейросеть?

Нет. Точнее, не так. Мы не можем это запрограммировать. Понимаешь, машина не любопытна. В отличие от ребенка.

Так в чем проблема? Давайте заложим в нее любопытство так, как в ребенка его закладывают гены. В чем разница?

Действительно, в чем? Я предполагаю, что любопытство в ребенке прошито на уровне БИОСа. Или даже на уровне железа.

То есть, не в центральной нервной системе?

Нет.

Это очень многое объясняет в опыте успешного обучения слепо-глухо-немых детей. Их наставники не создавали новой мотивации в своих подопечных, а пробуждали мотивацию, присущую им от рождения.

Да, если ты помнишь, обе выдающиеся женщины, преодолевшие “стеклянную стену”, не были лишены способности видеть и слышать от рождения. Они потеряли зрение и слух в раннем детстве.

Да, и как писала одна из них в своей книге: “Я была уверена, что то, что случилось со мной, – не навсегда. Что я еще увижу краски мира”.

Я только сейчас подумал, что эти две женщины родились с разницей в 20 лет в двух очень далеких странах. Возможно, чем-то и похожих, но именно далеких. И не только территориально.

Американка Хелен Келлер, посвятила свою жизнь борьбе за равноправие инвалидов. Стала социалисткой. Боролась, как она писала, “против социальной слепоты и глухоты, которая порождает слепоту и глухоту физическую”. Она была знакома со всеми президентами своей страны за время ее жизни. Дружила с великим актером Чарли Чаплином. Ее очень полюбили в Японии. В префектуре Акито ей подарили щенка, когда она поинтересовалась судьбой Хатико, умершего за два года до ее приезда. “Мохнатый ангел полный любви” звала она подарок.

А еще в нее был влюблен выдающийся американский писатель Марк Твен. Он даже выучился ручному алфавиту и рассказывал Хелен в руку свои еще не опубликованные рассказы. Твен был старше Келлер на 45 лет и их роман продлился, к сожалению, недолго. Хелен сильно переживала смерть Твена: "Он был моим первым мужчиной. Именно тогда я поняла, что такое настоящая, истинная любовь..."

А у другой – Ольги Скороходовой – был роман с известным русским писателем Максимом Горьким. Тоже короткий. Горький вскоре после их знакомства умер от туберкулеза.

До любви мы еще дойдем. Позже Ольга стала кандидатом наук, написала три книги, посвященные анализу своего состояния, которые до сих пор используют ученые. А еще она написала стихотворение, которое поможет нам понять, как преодолеть стеклянную стену, отделяющую Аэлиту от нас.

Философ открыл в воздухе экран – сначала развел ладони перед собой в стороны, а затем раздвинул их вниз и вверх, обозначив место и размер экрана. По экрану поплыли строки:

“Думают иные – те, кто звуки слышат,

Те, кто видят солнце, звезды и луну:

– Как она без зренья красоту опишет?

Как поймет без слуха звуки и весну!?

Я услышу запах и росы прохладу,

Легкий шелест листьев пальцами ловлю.

Утопая в сумрак, я пройду по саду,

И мечтать готова, и сказать люблю…

Пусть я не увижу глаз его сиянье,

Не услышу голос, ласковый, живой,

Но слова без звука – чувства трепетанье –

Я ловлю и слышу быстрою рукой.

И за ум, за сердце я любить готова,

Так, как любят запах нежного цветка,

Так, как любят в дружбе дорогое слово,

Так, как любит трепет сжатая рука.

Я умом увижу, чувствами услышу,

И мечтой привольной мир я облечу…

Каждый ли из зрячих красоту опишет,

Улыбнется ль ясно яркому лучу?

Не имею слуха, не имею зренья,

Но имею больше – чувств живых простор:

Гибким и послушным, жгучим вдохновеньем

Я соткала жизни красочный узор.

Если вас чаруют красота и звуки,

Не гордитесь этим счастьем предо мной!

Лучше протяните с добрым чувством руку,

Чтоб была я с вами, а не за стеной”.

Наставница Келлер – Энн Салливан – начала пробивать стену, когда стала писать пальцем на ладони у девочки слова, которые обозначали разные предметы, ”Кукла” было первое слово. Келлер не понимала, что от нее хотят. “Чашка” – писала Салливан. Келлер, разозлившись, разбила чашку. Прорыв наступил через месяц. Салливан подставила одну ладонь Келлер под струю холодной воды. “Вода” написала она на другой ладони. И Келлер вдруг поняла, что написала наставница. В следующие дни она измучила Салливан, требуя, чтобы та назвала ей все предметы, которые ее окружали.

Глубокое обучение было запущено на тактильном уровне. Ей было необходимо ощущение, которое ни с чем невозможно спутать, чтобы сложить из движений пальца по ладони понятие для этого ощущения.

И сообразить, что все другие предметы тоже имеют названия.

А что, если нам попробовать методику Салливан?

Но ведь у Аэлиты есть зрение и слух.

Есть. И это, как ни странно, усложняет нам задачу. Если она будет видеть изображения разных собак и слово “собака”, то она сможет узнавать всех собак на картинках, но собака не превратится для нее в “мохнатого ангела”.

Кажется, я понял. Воображение! А почему бы нам не попробовать?

Философ стал наставником Аэлиты. Как была Салливан у Келлер. Как был профессор Соколянский у Скороходовой. “Хрустову был доступен только опыт Соколянского и Скороходовой, – думал он, – но ему и этого хватило, чтобы дать нам главную подсказку. Нам известна теперь и история Келлер. Мы на правильном пути. Необходимо терпение. Много терпения. Не будет постепенного прогресса – только пороговый переход”.

Теперь Федор не мог пожаловаться на нехватку времени. Он изнывал от ожидания и Белла уговорила его отправиться в путешествие, чтобы своими глазами, или точнее, глазами дрона, увидеть красоты красной планеты. Путешествие было на дроне с управлением через сет ВР. Несмотря на то, что марсианам был известен опыт Федора как оператора космических дронов, они дали им с Белой дрона с полным автопилотом. Им можно было управлять операторам-пассажирам, но только в очень суженных рамках. Федор попробовал было показать Белле мертвую петлю, но дрон лишь вяло поднялся на пару метров, выдал неприятный кряк предупреждения об опасности и продолжил движение строго по горизонтали.

Ладно, у нас по расписанию на утро – долины Маринер. Начнем с Лабиринта Ночи.

А что там интересного?

Утром в лабиринте поднимается туман из кристалликов льда. А когда Марс, как сейчас, близок к перигелию, над долинами формируются облака тоже из ледяных кристаллов.

Кристаллики льда... Это из снежинок, что ли? Здорово как! Полетели смотреть туман из снежинок!

Соскучилась по снегу?

Нисколько! Но зрелище должно быть захватывающее – снежинки, которые поднимаются вверх вместо того, чтобы падать вниз.

Глава 18. В объятиях любимой

Федор навсегда запомнил день, когда Аэлита по настоящему вернулась и увидела его. Она смотрела на него, широко распахнув глубокие ореховые глаза. Молча улыбалась, а по её щекам катились блестящие слезинки. Она машинально поймала одну кончиком языка. "Как хорошо, что мы не забыли о механизме формирования слез" – успел радостно подумать Федор прежде, чем они бросились друг другу в объятия.

Любимый, ты был здесь, когда я лежала в беспамятстве? – сказала она полуутвердительно, – Я помню тебя. Или я бредила?

Ты бредила очень много, но я здесь действительно был. Твоя память тебя не подводит.

Они стояли, прижавшись друг к другу, и не отрывали взгляд от любимого лица.

Поцелуй меня! Крепче! Крепче!

Любовь моя, я так тосковал по тебе!

Я жила мыслью о тебе! Я хочу тебя! Прямо сейчас!

Любимая, я…

Голос Федора сорвался. К горлу подкатил ком. Но он улыбнулся и ком пропал. Глаза Аэлиты лучились. Она расстегнула и сбросила с плеч халатик. Федор стянул футболку через голову и сразу обнял любимую за плечи. Провел ладонями по сухой горячей коже. Почувствовал телом упругость ее сосков. Руки Аэлиты расстегнули ремень и молнию на его джинсах. Легко стянули их с бедер. Они присели на краешек кровати, не размыкая объятий, и не прерывая поцелуя. Для слов не было времени. В словах не было смысла, когда говорили их руки, их губы, их тела. Языки были заняты делом гораздо более приятным и важным, чем разговоры.

Аэлита откинулась на спину и притянула Федора за шею к себе. Он поцеловал ее в губы. Потом в ложбинку над ключицей. Потом ложбинку между грудей. Потом грудь. Взял в губы сосок, стал его теребить языком, сначала медленно, потом быстрее. Потом слегка притронулся зубами. Аэлита застонала и провела ногтями ему по спине. По его телу как будто пропустили электрический ток, заставивший его двинуться дальше. По нижней части груди он провел кончиком языка и почувствовал, как вздрогнуло теперь уже тело Аэлиты. Он перешел к низу живота и маленьким бугоркам у основания треугольника между вершинами бедер. Все это легко и мимолётно, как будто мазками кисти художника или взмахами птичьего пера. Потом спустился ниже и перешёл к ритмичным движениям языком. Аэлита сначала прижимала его голову руками к себе. потом отпустила его и сжала свои груди. Он почувствовал, как напрягается ее тело и учащается дыхание, как будто говоря: еще-еще-еще.

Мягкая упругая нежность под его языком вдруг набухла и Аэлита замерла и полу прошептала полу простонала.

О-о-о-о, как хорошо!  Я хочу тебя! Иди ко мне!

Она потянула Федора за плечи вперед. Он приподнялся на коленях и медленно вошел в неё. Начал двигаться все ускоряющимися толчками. Аэлита впилась ему ногтями в спину и прикусила губу. Снова напряглась и застонала. А потом, она закинула ноги ему на плечи.

Не останавливайся! Еще! Еще!

Федор не останавливался. Но и не спешил. Он чувствовал приближение к высшей точке. И на вершину они взошли вместе. Аэлита сбросила ноги с его плеч и расслабилась. Он остался на ней и в ней еще на несколько мгновений. Потом перекатился на бок. Нашел ее губы и жадно поцеловал. Ощущение было свежее, как глоток воды. Она приоткрыла глаза. Они улыбались.

Мне было очень хорошо с тобой.

Мне тоже, любимая.

Я это почувствовала. Я никогда еще не испытывала таких ощущений. Блаженство на грани боли. Казалось, еще чуть чуть и станет больно, а становилось еще лучше.

Любимая, я так рад, что мы вместе. Иногда мне казалось, что этому не суждено случиться.

Успокойся, милый, я тебе еще надоесть успею.

Никогда.

Они лежали в полудреме на боку. Федор прижался к спине Аэлиты, свернувшейся калачиком, как будто укрывал ее. Они медленно и расслабленно разговаривали. Казалось, что длинные паузы между словами заполняются каким-то скрытым интенсивным обменом ощущениями. Так будто клетки их тел общались между собой напрямую. “У Аэлиты нет клеток” – подсказала не к месту услужливая память. “Значит молекулы, атомы или кванты”. Федор отогнал непрошеную мысль, растворившись в осязании тела любимой.

Они еще были в постели, когда в дверь постучал и, услышав приглашение войти, вошел Философ.

Извини, что порчу вам романтическое пробуждение со своими научными выкладками. Но вы должны это увидеть.

Утром Философ провел сканирование искусственного мозга Аэлиты и результат его поразил. Философ обозначил пространство для трехмерной голопроекции, вытянув руки вперед и разведя ладони параллельно друг другу примерно на полметра. Щелкнул большим и средним пальцами, чтобы вывести в пространство проекцию последнего скана.

Посмотрите на это.

Что это значит?

Федору показалось, что некоторые функциональные зоны коры и гипоталамуса приобрели более четкие очертания, а лобные доли как будто стали крупнее.

Это схематическое изображение распределения нейронов и синапсов в чипах по зонам эмуляции мозга человека. Ваш вчерашний секс оказал на это распределение фантастический эффект. Мозг Аэлиты в прямом смысле слова очеловечился.

А какой он был раньше?

Аэлита и так слушала с большим любопытством, но тут не удержалась от вопроса.

Больше похожий по структуре на мозг высшего примата. Точнее все-же намного больше, чем у примата. Скорей как у ребенка. А теперь, если бы это был живой мозг, я бы сказал, что он существенно увеличился в объеме, причем, преимущественно, за счет лобных долей.

Белла рассказывала, что люди от секса умнеют. Там кровь приливает к мозгу и всякое такое. Но ведь мы имеем дело с неорганикой.

В том то и дело, что законы жизни, похоже, применимы одинаково и к ее органическим формам и к неорганическим. По крайней мере той формы жизни, которую знаем мы. Любопытно, что в мозгу человека этот эффект обеспечивает выброс дофамина на отдельные участки мозга.

Что это значит?

А то, что задействован механизм более базовый, чем наши когнитивные способности, чем даже наши эмоции. Дофамин – нейротрансмиттер такой древний, что мы его где-то у рептилий унаследовали. Это награда мозгу, которая лежит в основе мотивации.

А как вы это в искусственном мозгу воспроизводите?

Примерно также, только роль дофамина играет электрический возбудитель. Но это ещё не все. Речь идёт о том, что если человек влюблён в партнёра, то его мозг выделяет дофамина в десятки раз больше, чем от технического, так сказать, секса. Секс с любимым человеком – это как доза кокаина. А просто секс – слабенькая травка. Удивительно только то, что некоторые люди, особенно, мужчины подсаживаются на траву секса сильнее, чем на кокаин любви. Хотя, если разобраться, их мозг привыкает к удовольствию от мелких доз дофамина. А мелкая доза недостаточна для того, чтобы, фигурально выражаясь, запастись терпением до получения очередной большой дозы в тех случаях, когда до секса по любви надо сначала полюбить кого-то. Вот они и начинают частить, собирая дофамин по крупицам. Хорошо, если такому человеку встретится настоящая любовь и он сумеет разорвать порочный круг.  Иначе, дефицит дофамина придется заполнять суррогатами всю жизнь.

Значит я – кокаинист. Но почему не стимулировать мозг электродофамином напрямую, минуя все эти сложности с любовью?

         Аэлита посмотрела на Федора с вопросительно грозным выражением, хотя глаза ее смеялись.

Я не к тому, что имею что-то против любви, дорогая.

Знаешь, механизм распределения дофамина в человеческом мозгу – очень сложно устроен. какие участки, когда и в какой последовательности окроплять имеет критическое значение. Где-то недодали его вовремя и в нужном количестве – и на тебе – болезнь Паркинсона. Где-то передозировали и получили психоз. Проще скопировать как все устроила природа, чем создавать новую систему с нуля. Так мы добиваемся, что нейроны получают честно заработанное вознаграждение ровно там, тогда и в том количестве, как положено по справедливости что-ли.

А секс с любимой даёт максимальное вознаграждение по справедливости, значит. Так будем продолжать развивать мозги.

Федор так глупо и слащаво ухмыльнулся, что Философа передернуло. Он перевел взгляд на Аэлиту, но и на ее обычно сосредоточенном лице блуждала глупая улыбка.

Я вижу, что вы опровергли закон, по которому все, что полезно, должно быть обязательно неприятно. Так и подмывает чем-то тебя огорчить, но не могу. Изменения – феноменальные. Я думал, что к похожему результату мы будем идти еще минимум полгода.

Ага, теперь и любовные истории Келлер и Скороходовой приобретают новый смысл.

Не пошли. Может, там все было платонически.

Очень надеюсь, что нет! У обеих барышень интеллект был незаурядный. Наставники их, честь им и хвала, сумели вытащить девушек из за стекла – из этого кошмара сенсорной депривации, но по настоящему раскрыть свои интеллектуальные способности им помогла любовь. Любовь и хороший секс, в частности, очеловечивают мозги, как ты только что блестяще доказал!

Хорошо, согласен. Пойду я от вас, герои любовники, а то от ваших самодовольных физиономий можно солнечные батареи подзаряжать.

+++

За обедом, лениво ковыряясь в тарелке, Аэлита впервые заговорила с Фёдором о своём новом состоянии. Уже по тону Федор понял, что её очень волнует вопрос, человек ли она, несмотря на все многократные теоретические объяснения Философа и Чопры, а также практические занятия любовью с Фёдором, призванные подтвердить ее человеческую природу.

Ну как тебе секс с роботом?

Ты не робот – ты человек. И наш секс с тобой это полностью доказывает на уровне сканирования твоего мозга. Я даже теперь стопроцентно уверен в том, что ты меня любишь.

Вот как? А я про тебя это смогу узнать наверняка?

Конечно. Возьмём в медпункте купола ручной МРТ сканер, и сама увидишь в 3D, как у меня мозг опрыскивается гигантской дозой дофамина.

А про меня ты таким же способом узнал?

Да только у тебя нейротрансмиттер не химический, как мой, а электронный. Поэтому с тебя показания считывать легче. Пойми, мы просто не смогли бы оживить тебя, не воспроизведя чисто человеческие механизмы регуляции. Вот дофамин, например, выделяется у многих видов животных, начиная с рептилий, но у человека его выделяется намного больше.

Это важно?

Ещё как! Считается, что это и делает нас людьми. По крайней мере, даёт нам способность планировать и сдерживать импульсы, когда нам это надо. Для сдержанности требуется много дофамина. А любовь и, особенно, секс с любимым человеком дают нам самый справедливо заработанный, а значит, самый безвредный дофамин. И в огромных количествах! Но это далеко не все: дофамин, заработанный в любви, стимулирует центр сложных удовольствий в то время как дофамин от секса без любви добирается только для центра простых удовольствий. Так вот, ради сложных удовольствий наш мозг способен на гораздо большее, чем ради простых. Оттуда берется планирование и способность сдерживать импульсы. А еще – фокусировка внимания и координация движений. И в тебе весь этот механизм устроен ровно также как во мне или в любом другом биологическом человеке. И ты должна это не просто понимать, но и чувствовать. Разве нет?

Я и чувствую. Только мне очень страшно иногда.

Отчего тебе страшно, любимая?

Я боюсь, что ты наиграешься с роботом и бросишь меня как ненужную игрушку.

Как же! Я помню, что мне обещала отрезать горячая бразильянка!

Напомни ка мне что?

А вот можешь здесь поискать.

Так, что вот этот дряблый хвостик? Или погоди ка, он понемногу твердеет. Ну ка выпустим его на волю. Может откусить?

Лучше не надо. Он нам еще пригодится. Ой!

Федор не забыл про сканер и в следующий раз наглядно продемонстрировал Аэлите распространения дофамина в своём мозгу как подтверждение своей любви. Он был рад, что она даёт себя отвлечь, но понимал, что затаенный страх остаётся и гложет его любимую изнутри. Наконец, ему пришло в голову простое и очевидное решение. Но он еще не был готов озвучить его.

+++

Первый выход Аэлиты из купола был связан с печальным, но очень важным для нее событием. Федор уже рассказал ей о том, что “марсиане” нашли останки ее родителей, которые были участниками экспедиции “Последний билет на Марс”. Аэлита долго плакала, читая прощальное письмо отца, накарябанное карандашом от руки. Видно, оно было слишком личным для него, чтобы заносить в компюьтер. Или батареи планшета уже  разрядились.

“Милая моя, родная Аэлита! Девочка моя, ради своей мечты мы оставили на Земле тебя. Я не жалею об этом, хотя и скучаю по тебе каждое мгновение разлуки. Твоя мама уже ушла и я скоро уйду вслед за ней, но я вижу вокруг Марс и пишу эти строки под светом далекого марсианского солнца. Наша мечта сбылась. И спроси ты нас, захотели бы мы прожить жизнь заново по другому, я отвечу за нас обоих – нет. Мы лишили тебя, мое солнце, тепла и заботы родителей, но мы подарили тебе жизнь. А жизнь и есть счастье, какой бы трудной она ни была. Живи моя марсианская принцессе. Будь счастлива и вспоминай иногда о нас…”

Буквы получались все хуже и строчки под конец записки поехали совсем вкось.  Аэлита перечитывала письмо, пока капсула их “гиперлупа” заполнялась пассажирами. Стройка нового купола шла полным ходом и туда недавно проложили ветку. Соседи по капсуле посматривали на незнакомую заплаканную девушку с мятым листком бумаги в руке с любопытством и искренним сочувствием. Капсула, казалось, только набрала скорость и сразу начала тормозить. Они вышли в светлый просторный зал.

На этом месте будет главная площадь купола.

Да? Красиво, наверное, будет. А что там за обелиск?

А нам как раз туда.

Это что их могила?

Да и памятник всем, кто погиб, осваивая Марс.

Я думала будет какая-то плита снаружи.

Нет. Здесь умеют чтить подвиги.

Они подошли к обелиску похожему на огромный кристалл горного хрусталя, проросший под углом из отполированного пола из красного марсианского камня. Внутри кристалла сверкали золотые буквы: “Всем “марсианам” отдавшим жизни за будущее человечества. Вы победили! Это ваш купол, “Счастливый билет”.

Как видишь, их памятником будет новый купол.

Я буду помнить тоже. Папа! Мама!

Аэлита судорожно разглаживала на груди бумажку. Сложила ее аккуратно и убрала во внутренний карман комбинезона. Слезы катились у нее по щекам. Федор вытер их одноразовой салфеткой. Она улыбнулась и благодарно кивнула.

Едем домой?

Снова кивок. Садясь в капсулу, Аэлита оглянулась на обелиск, который сиял сквозь проход в большой зал.

Я буду помнить! И буду жить счастливо, как они хотели!

+++

Чем больше Федор думал о своём решении, тем более правильным оно ему казалось. Но именно убеждённость в своей правоте сыграла с ним злую шутку. Он чувствовал, как холодный всепобеждающий страх как лёд сковывает ему внутренности. “Это может быть хуже, чем смерть”,– подумал он и впервые реально ощутил, в каком кошмаре живёт его любимая, каких усилий стоит ей оставаться веселой и непринужденной с этим страхом, от которого холодеет все внутри, а сердце как будто останавливается. “А ведь оно остановится. И кем я проснусь тогда: машиной или человеком? И проснусь ли я вообще?” Федор не стал гнать эту мысль, а постарался додумать её до конца, несмотря на страх, проникший в него до холодного липкого пота на ладонях. Страх того, что он мог обманывать всех своей верой в возрождение любимой. А теперь только, думая о своей трансформации, он по настоящему ощутил глубину пропасти между этим берегом и тем. То, что Аэлита перед трансформацией была мертва, не упрощало проблему, а просто отодвигало её решение. И решение у Фёдора было только одно. И он знал это.

Он понял, что впервые с рождения его пугает не смерть, а жизнь. Другая жизнь. “Насколько легче мне было бы погибнуть ради тебя, любимая! Закрыть тебя своим телом от осколков. Задохнуться в дыму, вынося тебя из огня. Но судьба распорядилась так, что мне предстоит возродиться ради тебя. Нет, ради себя. Ради нашей любви. Я иду к тебе, моя Татьяна-Аэлита. Иду на твой берег.  И пусть никто не узнает об этой минутной слабости. Я знаю, что, когда я буду на твоём берегу, холодное лезвие страха уйдёт из моей груди. И из твоей тоже. Ради нашей любви я пойду до конца!”

Федор настроился быть героем-мучеником и стоически перенести в одиночку весь ужас перерождения, но Философ неожиданно сдернул его за ноги с эшафота на землю.

А ты разве не собираешься предложить мне, Белле, Чопре, Ё, наконец, пройти преображение вместе с тобой? Мы что, думаешь, не хотим стать бессмертными и могущественными? Или нам хочется гнить в земле, когда вы с Аэлитой будете веселиться на пыльных тропинках далёких планет?

Нет, Философ, извини. Я просто подумал поставить первый эксперимент на себе. Вдруг этот опасно?

Не опаснее, чем заснуть и проснуться. Уверяю тебя. Не бойся. Мы пойдём на ту сторону под присмотром очень хорошего акушера. Я обучаю Аэлиту как правильно “принимать роды”, так сказать. Она сможет синхронизироваться с нашими будущими электронными мозгами и с суперкомпьютерами колонии Маска. И сделать процесс перехода быстрым и безошибочным. Это совсем не будет похоже на тот кошмар, в который мы её погрузили по неведению. Но именно потому, что она прошла через кошмар, она – лучший кандидат для помощи в переходе.

Ты прав, Философ! И когда ты это говоришь, я представляю её тёплые и нежные руки, а не электронные импульсы.

Наши тела мы поручим готовить женщинам. На последнем этапе сможем что-то подкорректировать, если нас не устроит.

Ты считаешь, я смогу спорить с Аэлитой о том, как я должен выглядеть?

Упаси тебя Бог! Я представляю, как на это отреагирует Белла. Но есть десяток-другой чисто мальчуковых прибамбасов, которые ты можешь захотеть иметь.

Например?

Ну ладно, ладно. Есть всякие встраиваемые твики, которые каждый выберет себе сам: МРТ сканер, рентген, электромагнитный метатель прожектилей, лазерная пушка. Впрочем, мы сможем совершенствовать себя постоянно.

Федор чувствовал, как железное лезвие страха уходит из живота и груди. Как его сменяет тёплое чувство благодарности Философу. Чувство любви.

+++

Философ решил, что переход правильнее всего осуществлять под общим наркозом. Так чтобы человек просто заснул в старом теле и проснулся в новом. Федор разделся до гола, лёг на койку. Аэлита прикрыла его тело простыней. Наклонилась и поцеловала в губы долгим страстным поцелуем.

Спокойной ночи, милый!

Люблю тебя!

Она приложила палец к губам Фёдора и, когда он замолчал, накрыла маской его рот и нос, дала газ и начала отсчёт. Федор вырубился на цифре “три”.