Текст книги "Трехручный меч"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Волк сказал громко:

– Да, все трое! И никто и не собирался, верно, мой лорд?

– Верно, – подтвердил я, стараясь не смотреть в сторону ворона.

Мы не продвинулись и на сотню шагов, как ворон встрепенулся, рывком взметнул себя в воздух, а волк зарычал, ринулся вперед, но тут же попятился.

Деревья расступились, Рогач вздрогнул и захрипел, словно его давят за горло, а по мне прошла холодная волна. Все бескрайнее поле загородили зеленые рыломордые, ростом с тираннозавров, но в кольчугах из колец размером с якорные цепи, с правой стороны надвигаются бронированные чудовища, несокрушимые, как горы. Слева подходит угрюмая рать воинов-мутантов, загородив дорогу. Я оглянулся, но за спиной трещат и с треском падают деревья, слышится тяжелая поступь каменных великанов.

Под ногами вздрогнула земля, нас слегка тряхнуло, потом толчки пошли чаще, сильнее. Некто огромный и страшный рвется к нам из недр земли, чувствую голод и нетерпение древнего зверя, из глубин доносился скрип перемалываемых камней, скрежет зубовный, а когда я вскинул глаза горе, небо потемнело от неисчислимой стаи гарпий, что не уязвимы ни для какого вида оружия, а перья у них попадают в путников с невероятной точностью, все до одного железные с булатными наконечниками.

Я оглядел прижавшегося к земле волка со вздыбленной шерстью, дрожащего Рогача, а ворон плюхнулся мне на плечо, каркнул обреченно:

– Все! Мы в ловушке. Даже мне, замечательному, не уйти, небо перекрыто.

– И не надо, – сказал я убежденно. Зевнул, повел плечами, пусть рукоять меча выглядывает покрасивше, выпрямился во весь рост и заставил дрожащего Рогача сделать шаг навстречу чудовищам.

Волк испугался, подпрыгнул, ухватил зубами за сапог:

– Мой лорд! Затопчут, разорвут, забодают, растерзают…

– Может, и так, – согласился я. – Есть такая вероятность, хоть и малая… Но совсем уж невероятно, чтобы такое случилось в начале квеста! Если я правильно понимаю законы этого мира…

Я заставил Рогача сделать еще шаг, перед нами прямо из воздуха появилась девушка необыкновенной красоты. Ее огромные глаза со страхом и непониманием смотрели на меня.

– Доблестный герой с трехручным мечом! – произнесла она серебристым нежным голосом. – О тебе говорят все Древние и даже Очень Древние пророчества, а также Самые Древние, что дошли до нас из эпохи…

Я отмахнулся, прервал:

– Не продолжай. Уже слышал.

– Герой, – сказала она, запнувшись, – на этот раз твое беспримерное мужество и отвага не помогут! Ты погибнешь, погибнешь, погибнешь!

Я бесцеремонно оглядел ее с головы до ног. Необыкновенно красива, хоть и несколько нестандартной красотой: рот чересчур большой, глаза широко расставлены, носик задиристо вздернут, скулы высоки, но в глазах такое очарование, что как-то не замечаются такие несущественные мелочи, как длинная шерсть, чешуйчатый хвост и толстые козлиные ноги с раздвоенными копытами.

Она смотрела преданно и жалобно, я нагнулся с седла, молча обнял ее за плечи, с удовольствием чувствуя волнистую шерсть.

– Но спасет твое колдовство, не так ли?

Она в тревоге оглянулась на чудовищ, но те остановились, терпеливо ждали. Я понимал, что простоят столько, сколько нужно, а бросятся лишь в последний миг, чтобы чуть-чуть не успеть, а потом будут в бессилии озлобленно реветь и кинутся друг на друга.

– Не знаю, – ответила она тихо. – Нам запрещено помогать низшим существам… Но ты так прекрасен, так мужествен, что я готова нарушить все запреты и быть изгнанной на Остров Забвения, где меня в наказание превратят в какую-нибудь простую принцессу… Ты и твои друзья, возьмите меня за руки, закройте глаза… Ах да, руки есть не у всех, ладно, встаньте поближе…

Вспыхнул и быстро погас зеленый свет, наши ноги все на такой же земле, трава шелестит под ногами, цверенчат кузнечики. Знакомый лес отодвинулся почти на линию горизонта, оттуда тоскливый рев, чудовища потеряли нас и сейчас начнут уничтожать друг друга. Козлоногая спасительница превратилась в очаровательную девушку, естественно, обнаженную, с прелестными ногами фотомодели, гладкой кожей, красиво вылепленными ступнями.

– Спасибо, – сказал я до того, как она успела раскрыть рот, а то еще попросит взять ее с собой. – Спасибо, дорогая!.. Не грусти, по моим следам пройдут еще герои, они спасут тебя из этого состояния и снова вернут в подлинный облик, а вдобавок завоюют для тебя королевство достойных размеров, с богатыми и толстыми крестьянами!

Я торопливо пустил Рогача вскачь, волк и ворон метнулись вперед, как же… спешат разведать дорогу, и когда я оглянулся, на том месте, где стояла прекрасная девушка, ради нашего спасения ставшая простой принцессой, лишь колыхалась зеленая травка.

Ворон все ввинчивался, как опрокинутый штопор, в синее небо, волк исчез в густой траве по направлению к дубовой роще, мы стараемся ни одну не пропускать по дороге: это и тень от палящего солнца, и холодная вода ручья, и нередко подстреленный заяц или косуля…

Задумавшись, я не обращал внимания, как из-под копыт прыгали толстые, как лягушки, кузнечики, выскакивали рассерженные суслики, наконец деревья приблизились, приглашающе расступились, гордые, что могут похвастаться ажурной тенью, густым ковром зеленого мха, свежестью воздуха.

Я покачивался в седле, расслабленный, умиротворенный, и жутко вздрогнул, едва не свалился с седла: затрещали кусты, выметнулся волк, шерсть вздыбилась, глаза горят, из горла яростное рычание.

Почти сразу же с неба донесся далекий голос:

– Назад, дурни!.. Они по всей долине!

Рогач сделал еще пару шагов, мы почти проехали рощу наискось, деревья начали расступаться, я ощутил, как и у меня зашевелились по коже мурашки, а шерсть встает дыбом. За неимением такой шерсти, как у волка, обращаем больше внимания на кожу и говорим, что «побежали гусики», что значит, стала пупыристой, как у гуся.

В нашу сторону ползет полчище огромных, в рост крупного пса, скорпионов. Тысячи, если не больше. Вся долина, как запоздало предупредил ворон, заполнена ими.

Захлопали крылья, ворон сел на камень, от усталости почти лег. Глаза затуманились, дышит тяжело, с хрипами. Волк сказал сварливо:

– Ты уж признайся, пернатый, на чьей ты стороне?

Ворон устало каркнул:

– О чем ты речешь, серый?

– Мог бы и раньше сказать, – прорычал волк обозленно. – А то предупредил, ишь!.. Когда мы сами увидели! И вообще все твои предупреждения какие-то странно запоздалые. Мой лорд, не находите?

Я кивнул:

– Послушаем, что ворон скажет.

– В свое оправдание? – спросил ворон горько. – И это мне награда? Мне, великому мыслителю, мудрецу?

Он смотрел на нас обоих с великой обидой. Я сказал утешающе:

– Что делать, если жизнь несовершенна? В ней приходится заниматься и такими черными делами, которыми бы не хотелось. Я имею в виду черную работу, а вовсе не морально-этический оттенок, о чем вы оба сразу подумали, философы!.. Я вот тоже мыслитель, да еще какой!.. Когда лежу на диване, закрыв глаза, то о таком великом мыслю!.. Но приходится вставать и исполнять супружеский долг: выносить мусорное ведро. А это обидно, я ведь даже не женат! Представляете, еще не женат, а долг уже исполняю!.. Так что не ропщи, всем приходится, кроме великих дел, еще чем-то заниматься, чтобы прокормиться. Кайзер Вильгельм, изобретатель «дворника» для автомобилей, вынужден был править Германской империей, принц де Бройль, лауреат Нобелевской премии по ядерной физике, вынужден был принцевать, а изготовитель великолепных чемоданов Менделеев подрабатывал преподаванием химии…

Ворон вздохнул, буркнул:

– Ладно, извинения приняты. Я поднялся как можно выше, чтобы сразу общим взором, что здесь изменилось за последние пятьсот лет моего отсутствия…

– А ты помнишь? – спросил волк саркастически. – В таком возрасте склероз гарантирован!

– Умолкни, серость, – ответил ворон устало. – С той высоты, мой лорд, я видел только изменившиеся русла рек, крохотные замки, крепости да едва заметные домики новых и старых сел. Должен признаться, люди живучи! Что бы с ними ни случалось, все равно приходят на пепелище и отстраиваются. Но только всякий раз заборы выше, стены толще, а мечи длиннее…

Я прервал с беспокойством:

– Об этом потом. Что со скорпионами?

– Я не спешил, – признался ворон, – даже когда заметил. Вы с волком, хоть и не очень мудрые, не полезете сами, а они на камни к вам не полезут. Это долинные скорпионы. У них лапы так устроены, что за камни цепляться не могут.

– Как кони? – спросил волк.

– Да, примерно. Я думаю, стоит устроить привал на ночь… Солнце уже садится, а я отдохну от трудов праведных по спасению мира.

Волк фыркнул:

– Мы всего лишь идем спасать одну молодую самочку.

Ворон всхрапнул, просыпаясь, каркнул сонно:

– Да? Извини… Я так привык постоянно спасать мир, что это вошло в привычку.

– На этот раз ошибся!

– Не думаю, – каркнул ворон. – Вот увидишь, идем спасать самочку, а попутно спасем мир.

Я поинтересовался:

– А самочку спасем?

– Это неважно, – буркнул ворон и захрапел, разинув клюв и вздрагивая всем телом.

Волк сердито рыкнул, глаза нехорошо блестели. Я примирительно улыбнулся:

– Успокойся. Проверим старую народную мудрость насчет утра, что вечера мудренее. Разведем костер, ты расскажешь, как охотился на горгон, а утром посмотрим, что изменится.

Волк рыкнул хладнокровно:

– А ничего не изменится.

Мы начали собирать хворост, ворон очень натурально храпит и вздрагивает, волк ворчал, что пернатый прикидывается, хотя бы щепочку принес, а вот когда разведем костер и будем жарить мясо, тут же первым пристроится, а еще мыслитель…

Солнце зависло над вершинками далеких гор, облака сперва заалели, потом покраснели, а когда стали лиловыми, наш костер запылал ярче. Красные ломти мяса медленно становятся коричневыми, ноздри вздрогнули, уловив первую струю ароматного запаха. В животе сразу же беспокойно задвигалось, сообщая, что готовы принимать, уже давно готовы, изготовились, ну давай скорее, не тяни, что вы там наверху все такие медленные, спите на ходу…

Поленья рассыпаются на крупные багровые рубины, те оживают от малейшего движения воздуха, становятся алыми, а затем снова обретают богатый благородный цвет солидной и скрытой мощи.

Я любовался костром, разрешение тысяча шестьсот на тысяча двести восемьдесят, true color, поддержка светотеней… Надо отметить и хорошее управление юнитами, повышенный AI противника. Раньше всегда перли дуром, даже если я был в полном доспехе и с мечом, способным рубить скалы, а они в тряпье и с дубьем, теперь же отдельные единицы способны удирать и приводить с собой целые группы, что значительно осложняет задачу…

Глаза начали слипаться, но я замечал за деревьями гномов, эльфов, даже кобольдов, хотя вроде бы гор близко нет, промелькнул дикий единорог, наверное, самка, пытается привлечь внимание моего Рогача, прошел за деревьями орк, блеснул лунный свет на блестящем крупе кентавра…

Ночью началась гроза, свирепо дул ветер, в небе грохотал гром и страшно блистали ветвистые, как корни дерева, длинные молнии, однако из дождя упало несколько капель, туча ушла, гром постепенно затих, а молнии превратились в слабые зарницы.

ГЛАВА 9

Холод заставил поджать ноги и совсем не героически скрючиться, подобно младенцу в утробе. Я вздрогнул, открыл глаза. Прямо перед глазами округлый камень, на нем блестящие бусинки росы. Вообще-то я считал, что роса выступает только на траве, на цветах, но чтобы потел камень, гм…

Бусинки заискрились, в каждой нестерпимо ярко засияло крохотное солнышко. Я прищурился от неистового блеска, посмотрел из-под руки в другую сторону. Непоседливое летом солнце приподняло краешек над вершинами гор, яркие лучи осветили темную долину, а тьма поспешно разбежалась по углам, скорчилась за высокими камнями, просочилась в пещеры и звериные норы.

Зимой в это время еще глубокая ночь, подумал я с тоской, но, вспомнив, что если я не герой, то мне здесь кранты, куры лапами загребут, а герою, напротив, даже злодеи подыгрывают, я сделал лицо солдатушки – бравого ребятушки, напряг мышцы и выдвинул челюсть и лишь тогда поднялся, держа плечи разведенными, спину прямой, а взгляд орлиным, огляделся.

Ворон все еще дрыхнет, не ворон, а сова, волк в исполненной благородства позе возлежит высоко на камне. Оттуда, как я помню, вся долина как на ладони.

– Доброе утро, – сказал я.

– Утро доброе, – ответил он и добавил почтительно: – Мой лорд.

– Как спалось?

Он кивнул, не стал рассказывать, как спалось и что грезилось, пригласил:

– Мой лорд, вы что-то говорили насчет утра вечера…

– …мудренее, – подсказал я. – А что?

– Взгляните.

Я вскарабкался наверх, сердце счастливо подпрыгнуло. Огромная зеленая долина пуста, спокойно колышутся сочные травы, кое-где из норок высунулись суслики и, привстав на задних лапках, осматривают свои владения.

– Наверное, их гроза спугнула, – предположил волк. – Ушли вот туда, за лес. Сперва в лес, чтобы укрыться от дождя, а потом и вовсе… Я видел, как уходили последние.

– Но к лесу подходить не будем, – сказал я. – Так, на всякий случай.

Волк смотрел на меня со странным выражением:

– Странный вы, мой лорд.

– В чем?

– Герои должны рваться в бой! А вы как будто радуетесь, что обошлось без драки.

– Это я прикидываюсь, – объяснил я. – Скромный я, значит. Конечно же, я горюю, что не могу ворваться в эту огромную толпу, сея смерть направо и налево своим смертоносным трехручным мечом, это так естественно! Но мужская сдержанность не позволяет выражать эмоции столь явно открыто. Я адекватно выразил свои мысли?

Волк посмотрел на меня с явным уважением:

– Вполне, сэр.

Мы вернулись к костру, я засек затаившуюся в углях искорку и раздул ее в оранжевый огонек. Волк с удовольствием принес сухих веток, вот откуда собаки любят бегать за палками. Я подбросил веточек в пламя. И через пару минут мы уже жарили мясо. Ворон проснулся, приковылял к костру, прихрамывая и волоча крыло.

– Подвернул, – объяснил он.

– Крыло?

– Лапу. А крыло вывихнул. Или подвывихнул, когда высматривал с высоты путь для нашего отряда.

– Это он так хвастается, – объяснил мне волк, – что только он один летает! Расист.

– Ничего не хвастаюсь, – возразил ворон. – А довожу до сведения… Это все еще козлятина?

– Да, а что? Ты, конечно же, есть не будешь?

– Просто я видел зайцев. Толстых, молодых, жирных!..

– Ну и закогтил бы парочку, – сказал волк недружелюбно. – А указывать все умеем.

Конь пошел споро, волк бежит рядом, поглядывает испытующе. Ворон, отоспавшись за ночь, предпочел ширять в поднебесьях, опускался редко, да и то сообщал всякое непотребство: слева за барханами, мол, купеческий караван, хорошо бы разграбить, а совсем близко справа разбивает на постой лагерь семья богатейшего шейха, можно потрясти на предмет алмазов, а всех жен изнасиловать, а то еще в озере неподалеку купаются сорок небесных дев, сбросив крылья, и если подкрасться и спрятать крылья, то потом… Ворон закатывал глаза и прищелкивал клювом, намекая на то, какие услуги можно потребовать за возвращение крыльев.

Дорога шла по опушке, что значит – с одной стороны дремучий лес, с другой – зеленая равнина, где далеко-далеко мужчины мерно взмахивают косами, а гораздо более близкие к лесу женщины низко нагибаются, собирая и связывая снопы. А вот благородных девиц, чтобы приучить нагибаться, приходится с детства учить собирать всякие цветы.

От широко распростертых ветвей на землю падает густая тень, и хотя воздух уже прогрелся, но зной почти не чувствуется, конь идет бодро, а волк с вороном то и дело исчезают в чаще, я слышу треск, словно сквозь заросли несется танк с крыльями, иногда доносится злое карканье, кричат испуганные птицы.

Волк дважды выскакивал, слизывая с морды капли крови, глаза довольные, пасть до ушей. Ворон тоже не выглядел обиженным и оскорбленным, хотя, будучи птицей благородного происхождения, чувств так открыто не выказывал, держался солидно и каркающе.

Однажды видел строящийся замок, там была уйма народу, все тащат бревна, тяжелые блоки камней, мотки веревок, стоит рев скота, скрипят подводы, но едва положили последний камень, как все это ненужное людство враз исчезло. Только что передо мной тащились обозы с бревнами, а тысячи людей, впрягшись в толстые веревки, тянули по грязи тяжеленные баальбекские плиты, как вдруг все испарилось, трава снова зеленая и свеженепримятая, как английский газон, а замок высится всеми башенками на фоне неба красочный, картинный, свеженький, блистающий, уже до глубин земли древний, полный загадок и тайн, с глубокими подземельями и тайными ходами, где бродят привидения давно погибших в этом замке королей, ухают по-совьи замогильными голосами и звенят цепями.

Вообще-то, все верно, мелькнула трезвая мысль. Только кажется, что жизнь состоит из ежедневного просыпания, хождения в туалет, ванную, где каждый раз одинаково бреешься, чистишь зубы, потом завтрак наспех, одевание по дороге к лифту, бег трусцой к троллейбусной остановке, давка, духота, невыносимо долгие часы ненавистной работы… На самом же деле жизнь состоит из редких встреч с неожиданными людьми, из двух-трех драк, переезда на другую квартиру, вспыхнувшей любви, от которой трусливо отступился, а теперь на всю жизнь чувство стыда и потери…

Потому надо не замечать эти серые будни, этих простолюдинов, как не замечаем официантов и никогда не говорим о кухне. Если мы чего-то стоим, то должны вычленять главное, к нему и двигаться. Если понадобится – всю жизнь.

Это было красиво, возвышенно и гордо, я даже выпрямился и раздвинул плечи, чувствуя, что я, вообще-то, стал в чем-то лучше. Кто-то сказал, о чем человек думает, таков он и есть. Если это я сам придумал, тоже неплохо, временами я бываю ужас каким умным, самому страшно. Умный варвар – это такой же нонсенс, как честный политик, благородный американец или бескорыстный адвокат.

Ворон спустился ниже, прокаркал:

– Мой лорд, возьмите чуточку левее!

– А что там?

– Не пожалеете!

– Я человек подозрительный, – предупредил я. – Если в говно вступлю, я тебя самого…

– Да нет же, мой лорд, как вы могли подумать?

– Я все могу, – буркнул я. – Ты еще не знаешь, в каком я мире живал.

Волк ринулся вперед, долго не возвращался, а мы с Рогачом проломились через лес и выехали на открытое место, волк сидел на опушке и неотрывно смотрел на гордо вздымающийся утес, даже высоченную отвесную скалу, куда не взобраться и муравью. На самой вершине мускулистый мужчина потрясал обеими руками, вскинув их к небу. Ветер донес воинственный крик, нечто вроде тарзаньего. В одной руке блистало под лучами скупого солнца лезвие громадного меча, в другой – щит. И то и другое, как я сразу оценил, достойно героя. Меч – прямой, длинный, благородный, с дивным орнаментом по железу, а на треугольном щите даже издали различил выпуклый герб древнего рода.

Волк оглянулся на стук копыт, в желтых глазах играет пламя, прошептал с благоговейным почтением:

– Это же сам… Кен Келли!

– Красавец, – сказал я невольно.

– Да, – согласился волк, – мускулатура еще та…

Я как можно сильнее напряг все свое мускулистое мясо, набрал в грудь побольше воздуху, чтобы поширше, согласился снисходительно:

– Да, хороша. Только пластика подкачала.

– Это не так важно, – сказал волк убежденно. Добавил: – Для мужчины.

– Ладно, – ответил я, – надо быть толерантным, – он же герой, ему можно быть и без пластики.

Ворон каркнул сверху:

– Герр-р-рой, Гер-р-р-рой!

Волк сказал с огромным уважением:

– Да, он сразил дракона, вон лежит дохлый внизу.

– Да нет, – сказал я, – как он взобрался на вершину такой скалы?

Зачем взобрался, спрашивать не стал, герои не обязаны поступать разумно, сам по себе героизм – неразумен, но как?

– Дракон мог уронить, – предположил волк, но сразу заткнулся, ибо дракон явно бескрылый. Громадный, как бронетранспортер, но бескрылый. Вместо крыльев бронированная спина, шипастый гребень от затылка и до кончика хвоста.

И самое главное, когда мы подъехали вплотную, дракон всхрапнул, кожистое веко на правом глазу приподнялось, обнажая крупный выпуклый глаз. Конь подо мной захрапел, дракон спросонья всматривался в нас, вид у него был крайне недовольный.

– Эй-эй! – крикнул я торопливо. – Мы не враги!.. Мы просто едем мимо.

Дракон открыл оба глаза, сперва смотрели, как у хамелеона, в разные стороны, наконец поймали меня в фокус. Я сразу ощутил себя на перекрестье оптического прицела. Волк вздыбил шерсть, белые клыки страшно заблестели на солнце, а ворон взметнулся в воздух и пошел красивыми кругами, в предвкушении драки потирая крылья.

– Р-р-р-р, – ответил дракон и выдохнул клуб черного дыма.

– Это значит, – крикнул я, – мир и дружба?

– Р-р-р-р, – сказал дракон громче, из пасти вырвался синий дым, воздух стал жарче.

– Я за равенство, – крикнул я еще громче, – даже юсовцы и то – люди, так почему ж не быть ими пресмыкающимся?

– Р-р-р-р! – прозвучало грозно, синий дым пошел уже из ноздрей, а между зубов пробились языки красного пламени.

Ворон пролетел над моей головой и каркнул шепотом:

– Мой лорд, драконы – не пресму… не пресмны…

– Тем более, – сказал я с воодушевлением, – если ты не пресмыкающийся, а рептилия.

Ворон пролетел над головой и каркнул в ухо:

– Драконы… не рептилии…

– Или вообще ящерица, – поправился я находчиво.

Дракон взревел, приподнялся на всех четырех. Из раскрытой пасти вырвалась оранжевая струя огня, подожгла чахлую траву, докрасна накалила камни. Ворон прокричал рассерженно:

– Ты его еще желтым земляным червяком назови!

– Ты желтый земляной… – начал я автоматически, но сообразил, что это подстава, а расплачиваться мне, а не подстрекателю, торопливо развернул Рогача. Тот прыгнул, не дожидаясь команды, словно дракон уже дал пинка. В лицо свирепо задул ветер, простучала быстрая дробь, я оглянулся на быстро удаляющуюся скалу. Дракон, сделав пару прыжков за нами, вернулся к скале сторожить добычу.

– Свинья ты, – сказал я ворону, – даже не свинья, а настоящий свинец!..

– Надо критически относиться к услышанному, – огрызнулся ворон. – Что за народ, сразу вот так на веру? А своя голова на что?

– Для прически от Баскова, – сказал я зло. – И для кепи. Мы привыкли доверять мнениям экспертов, понял?.. Своей головой некогда! Кто думает своей, тот всегда опаздывает. Кто не думает, успевает раньше.

Волк на бегу прокричал:

– Куда успевает?

– Везде, – ответил я. – Куда ведут, туда и поспевает!

– А если там пропасть?

– Для демократа важно, чтобы пропадать не одному.

Деревья расступились очень почтительно, даже на цыпочках, я присвистнул пораженно. Простор, окруженный лесом, небольшой зеленый холм, а на нем сверкающий, как высеченный из чистейшего льда, высокий замок, именно высокий, устремленный ажурными башенками, главным зданием и даже стенами ввысь, к небу. Да что там стены: мостики и арки изо всех сил вздыбливали горбатые спинки, чтобы стать повыше, словно на небосводе прикреплен гигантский магнит.

Крыши замка острые, тоже стремящиеся ввысь, длинные воздушные мостики между башнями и между головным зданием и башнями выглядели сотканными из морской пены. Когда замок приблизился, ажурные мостики показались мне составленными из сосулек, нет, даже из морозного узора на стекле, разум отказывался верить, что способны выдержать тяжесть человеческого тела.

Никаких рвов и подъемных мостов, хотя, правда, ворота заперты, но только я о ней подумал, как решетка ворот неслышно поползла вверх, выехали трое на поджарых стройных конях. Мы наблюдали молча, как они резво спустились с холма, зеленая коротко подстриженная травка прекрасно терпит копыта, никаких безобразных ям.

Все трое остановились у нас на дороге. Впереди высокий рослый эльф с длинными белыми волосами до плеч, я его сразу узнал по длинным заостренным кверху ушам, лицо снежно-белое, высокомерное, приподнятые скулы и выступающий подбородок Гогенцоллернов, рядом еще более крупный эльф с круглым лицом, черный, как сажа, нос картошкой, широкие монгольские скулы и толстые выпяченные губы, что значит, эльф-негр или эльф афроамериканского происхождения. Третий, как я уже и сам догадался, эльф с бронзовой кожей, то есть мексиканского происхождения, теперь их тоже для политкорректности надо в паре, то есть впаривать. Хошь не хошь, а надо, Федя.

– Привет, – сказал я как можно приветливее. – Мир, дружба, лучше трахаться, чем воевать!.. Демократия и общечеловечность на марше. Кто из вас гомосек?

Эльф с белыми волосами взглянул на меня внимательно и оценивающе:

– Почему это вас интересует?

– Расслабьтесь, ребята, – посоветовал я. – Я из мира, где полная демократия, что значит, трахаются, не обращая на пол, возраст или биологический вид. Даже рыб имеют!

Эльф с бронзовой кожей посмотрел брезгливо, явно из деревни приехал на заработки, получил вид на жительство и сразу же в конную полицию. Но, судя по морде, демократией еще не испорченный, и хотя против гомосеков не вякнет, но сам прибьет всякого, кто начнет щупать его за задницу.

– Ты кто? – спросил он.

Я ответил нагло:

– Ты из России, что ли? Сперва надо называться самому.

Он скрипнул зубами, но я прав, этому его учили, а он по-деревенскости все забывает, сказал злым голосом:

– Фернандо Родригес Диего Гарсия Мунделла Хуан Педро Гонсалес Хуанянтес Межелайтис де Борхес Квадро Жуан Гаметос Хименес… если вас устраивает сокращенный вариант моего имени.

Я сказал поспешно:

– Устраивает, еще как устраивает! Спасибо, что не назвались расширенным. Я – император Гакорд, властелин Вселенной, искатель приключений. Здесь я, разумеется, инкогнито. Вас послали пригласить нас… Мы с боевыми друзьями, волком и вороном, на обед?

Светловолосый переглянулся с эльфом негритянского происхождения, ответил после паузы за эльфа мексиканского или пуэрто-риканского происхождения:

– Да, у нас за последнее время мало было новостей.

Я кивнул:

– А нам, наоборот, некому было похвастаться. Только пошли кого-нить вперед баньку истопить, стол накрыть. Чтоб уже было, когда прибудем.

Они поморщились, но Фернандо Гомес и все такое пришпорил коня и пустил его галопом на холм. Мы же поехали шагом, светловолосый что-то спрашивал, я засмотрелся на сказочный замок, переспросил:

– Че?

– Меня зовут Джон Норманн, – повторил светловолосый, – а это мой напарник Мухаммед Хоттаб. Мы охраняем ворота. Так что теперь придется оставить там меч. Не беспокойся, ничто не пропадет.

– Да кто вас знает, – проворчал я. – У вас же рыночная экономика? А Маркс говорит, что нет такого преступления, на которое не пойдет рыночник, если светит прибыль… Эй, волк, ты слышал? А тебе придется оставить зубы.

Ворон испуганно вскрикнул:

– А мне?

– Клюв, – заявил я безапелляционно.

Норманн кисло поморщился:

– Зубы и клюв пусть оставят.

– Вам повезло, ребята, – сказал я своим соратникам. – А то с этим таможенным контролем на взлете… Тем более с нынешней напряженкой в межэтнической сфере… У вас с этим как?

– Прекрасно! – сказал Норманн громко. – Никаких проблем!

– Замечательно, – ответил Мухаммед еще громче. – А что это?

– Только гимна не хватает, – пробормотал я, расчувствовавшись.

Когда мы приблизились, над воротами эльф в блестящих доспехах вскинул трубу с прикрепленным красным полотнищем и звонко протрубил что-то знакомое и торжественное, но не гимн. Да и звезды или серпа с молотом я на знамени, если это такое знамя, не рассмотрел.

На ворота высыпали эльфы, через каждые три светлых встал один черный и половинка бронзового, я понял правильно, нельзя допускать, чтобы в одном месте стены оказались белые эльфы, а на другом – черные, наверняка есть службы, что следят за этими делами очень тщательно. Нам махали руками, кто-то бросил цветы, но я ловить не стал, вдруг кто насрал в букет, а я сдуру поймаю, кто знает этих эльфов. Вроде бы шутники, если верить легендам. Или это гномы шутники, не помню. А может, и вовсе гоблины, я с истории убегал играть в футбол.