Текст книги "Придон"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

– Что ты задумал, Придон?.. После такой сечи войско должно отдыхать с неделю.

– Пусть отдыхают в седлах, – повторилл Придон.

– Какие из них будут воины завтра?

– Завтра они еще не понадобятся как воины, – утешил Придон. – Аснерд, ты разве не понимаешь?

Аснерд вздохнул.

– Понимаю, как не понять. Но откуда я знал, что и ты поймешь?

Глава 17

В небо рвалось высокое иззубренное пламя. Дым тоже, наверное, густой и черный, ибо звезды то и дело исчезали над пожаром, все небо усыпано звездами, в ночи видели только огонь – исступленный, спешащий, жадный, надо же успеть пожрать как можно больше до того, как успеют загасить, но люди лишь бегали с жалобными криками, и огонь, обезумев от счастья, перебрасывался на сараи, прыгал на заборы, поджигал плетни и коновязи.

Они остановили коней, куявы, завидя грозных всадников, разбежались с жалобными криками, как раненые птицы. Придон покосился на Аснерда, пламя отсвечивало в выпуклых, так казалось, глазах воеводы.

– Почему не дерутся?

Аснерд ответил с ленцой:

– Сам знаешь, зачем спрашиваешь?

– Да знаю, – признался Придон, – но все равно спрашиваю! Я и себя постоянно спрашиваю!.. Ответ «потому что это куявы» похож на скользкую рыбу, что, вильнув хвостом, вырывается из рук и снова в воду.

Не давая отдохнуть, он двинул конную армию по долине Конская Голова к городу Белая Вежа, что закрывает выход на просторы Куявии. Ощущение было таким, будто он потерпел поражение, ибо войска уходили в спешке, оставляя раненых и самую малость войска для обоза, куда и собирали раненых.

Неприхотливые кони не требовали дорог, артане шли широким потоком. Птицы видели скачущих всадников, что напоминали исполинское стадо оленей, убегающих от лесного пожара. Не останавливаясь, пересаживались на заводных коней и обратно, с ходу переправлялись через реки. Ни холмы, ни курганы, ни дремучие леса не могли их остановить, ибо леса Куявии даже не леса, а редкие рощи, а между ними прекрасные зеленые равнины, кони любят по таким вскачь.

Придон шел во главе этого отборного конного войска, первым вступал в бой и последним из него выходил. Теперь, когда смятение охватило Куявию, он продвигался достаточно легко, захватывая города и сжигая села. Пламя пожаров освещало его лицо, от него пахло огнем и копотью, руки и лицо часто пачкались сажей.

Теперь он дрался более осмотрительно, старые раны заживали, а новых старался не получать. Правда, телохранители самоотверженно защищали его щитами, топорами, а то и собственными телами.

Перед ним распахивали врата городов, эти он щадил, а те, которые дерзали оказывать сопротивление, он брал приступом и предавал огню, а жителей вырезал начисто.

Местная чернь, что признала Придона правителем и охотно распахивала перед ним ворота, сейчас гуляла и веселилась по всем городам, грабила дома богатых куявов, вытаскивала прячущихся домочадцев, зверски убивала, кого-то вешали, сажали на колья, а потом, пресытившись, начали изгаляться в пытках: вспарывали животы и вытаскивали у живых кишки, прибивали их штырями к деревьям.

Артане смотрели на это с презрением и негодованием. Не будь жесткого приказа Придона не препятствовать местным жителям вершить суд и расправу, они бы перебили эти человеческие отбросы в первую очередь. Правда, поймав красивую молодую куявку, с хохотом срывали с нее одежду, заставляли плясать, насиловали тут же, но редко когда убивали, даже если обесчещенные куявки дрались, кусались и царапались.

Куявию постепенно охватывала паника. Когда вторглись артане, это было полной неожиданностью, ибо до этого все разведчики в один голос твердили, что Артания воевать не собирается. Потому вторжение сочли просто набегом. Когда же Придон взял Когутнь, Умарь и Горнец, сперва не поверили, но затем он разбил наспех собранное войско под командованием самого Одера, признанного полководца, что всегда водил великое войско, взял Березань, впереди только Белая Вежа, а дальше дорога на стольный град откроется, как будто ее еще и выстелют коврами.

Это было, как если бы все храмы разом обрушились по всей стране, а земля разверзлась и поглотила половину Куявии. По всем нижним землям прокатились пожары, везде вспыхивала резня, а разбойники, осмелев, выходили из лесов и захватывали уже не малые деревни, а целые укрепленные крепостицы, где тут же вешали защитников, а над женщинами и детьми хозяина долго и жестоко глумились.

Куявия слишком долго жила в мире и покое, а обрушившиеся зверства показались вообще концом света, когда мир не то сгорит в огне, не то будет затоплен большой водой. Плачущие перепуганные люди заполняли храмы, оракулы и предрекатели были нарасхват, им несли драгоценности, словно они могли не просто предсказать будущее, но и повернуть по-другому, повернуть в мир, где не было вторжения страшных артан, где снова все как прежде, что и есть вирий…

В лесах появилось множество оборотней, а все больше людей внезапно обрастали шерстью, становились на четвереньки и убегали в лес. Многие набрасывались на домашних, кого-то искусали, кого-то разорвали насмерть. Вся Куявия твердила страшное имя «Придон», повторяла его с каждым днем все громче. Все знали, что это тот самый герой, что разыскал для тцара легендарный меч Хорса, без всяких магов собрал воедино, вручил Тулею и ушел в Артанию. Передавались слухи, один другого нелепее, почему обиделся, почему ушел. Тцара уже обвиняли во всех грехах, ибо даже артанин не мог решиться на такие ужасные преступления, если бы его не обидели очень зло и несправедливо.

Тулей мрачнел, все чаще уединялся не с полководцами и мудрецами, а с танцовщицами. Итания тихонько грустила, плакала, старалась не попадаться на глаза отцу.

Он сам однажды пришел в ее покои, обнял, усадил, и так некоторое время сидели, крепко обнявшись, одинокие в огромном дворце, полном людей, готовых выполнить любое их повеление.

– И что теперь? – спросила она наконец. – Отец, может быть, еще не поздно? Ты надеялся, что его остановят наши армии…

Над ее ухом прозвучал невеселый голос:

– Да, надеялся. Я же говорил, будь на месте Придона Скилл, его уже остановили бы. Но Придон – не полководец. Он ведет с собой не двадцать тысяч топоров, как вел бы Скилл, а двадцать тысяч сердец, горящих мщением. А теперь уже намного больше, чем двадцать.

Она помолчал, и повторила тихо:

– Что теперь?

Его пальцы крепче сжали ее хрупкое плечо, он прижал ее к груди, погладил по голове.

– К голосу разума всегда необходимо прислушиваться, потому что из всех голосов он, как правило, самый тихий. Разум говорит, что хоть любовь и пьянит, но вино дешевле… Грубо? Но куявы на этом выстроили Куявию! Потому мы богаче артан, счастливее, потому нас просто больше. И потому победим этих… не очень умных людей.

Она прошептала:

– Но честных, гордых…

– Гордых, – буркнул он. – Гордость – это всего лишь невидимая кость, что не дает шее гнуться. Барвник говорит, что, если хочешь вести людей на смерть, скажи, что ведешь к славе! Но куявы тем и отличаются от артан, что никуда идти не хотят. Ни к славе, ни к… словом, мы хотим просто жить, хорошо жить.

– Но лежачий камень не обрастает ли мхом?

Он отмахнулся с брезгливой небрежностью.

– Это значит, с нашей точки зрения, что обрастает богатством. А тот камень, что катится, подобно артанам, остается голым. Ладно, об этом можно до бесконечности. Понимаю, артане симпатичнее дуростью и бесшабашностью, а куявы любой молодежи кажутся трусами и скопидомами. Это не трусость, это осторожность и нежелание получать палкой по голове. Ладно, возвращаясь к нашим артанам, напомню, им еще предстоит пройти земли Вишневича! Признаться, я недолюбливаю этого князя, слишком много власти присвоил, сам бы послал туда войска, чтобы напомнить ему, что тцар – я, а не он… но, должен сказать, воин он редкий, полководец умелый. И земли обустроил так, что это самый богатый край. У него такое войско, что мог бы в одиночку идти на Вантит или Славию… Это не говоря уже о том, что Придон еще не сталкивался с нашей отборной армией, что защищает столицу. Дунай – великий полководец. Он еще не терпел поражений, ты знаешь.

– Отец, а если…

Он ласково поцеловал ее в лоб.

– Дорогая, все равно он тебя не получит. Артане еще не знают, как мы можем драться, когда у нас отнимают наше «хорошо жить»!

Она опустила голову, и Тулей, как ни старался, не мог рассмотреть выражение ее лица.

Артанское войско двигалось под грохот бубнов, рев боевых труб и ликующие военные песни. Почти все успели поживиться на поле боя, у каждого в седле уже зашиты золотые монеты, а то и драгоценные камни.

Лишь Вяземайт ехал задумчивый и молчаливый. Он был зачинщиком этого похода, сам дал первый толчок, истолковав положение звезд как обещание победы и разгрома Куявии, но сам же, как никто другой, понимал, что подлинное могущество Куявии попросту скрыто, не лежит на поверхности, словно листья кувшинки на тихой глади болота.

Перво-наперво, Куявия намного, очень намного богаче Артании. Хотя в артанских горах есть и железная руда, и золото, даже серебряные рудники работают, не переставая, но лучшее оружие делается в Куявии, не говоря уже о ее в самом деле неприступных крепостях, несокрушимых стенах. Простые города и то окружены такими высокими и толстыми стенами, что никто не смог бы их взять, если бы сам народ не с гнильцой, из-за чего и все такие быстрые и легкие нынешние победы.

Кроме того, в Куявии народу впятеро, если не вдесятеро больше. Тут, правда, женщины не рожают по десять-двадцать детей, как в Артании, зато и не гибнут так массово, как артане, что не мыслят жизни без набегов, наскоков, боевых вылазок на земли Куявии, Славии, Вантита, без отправки множества кораблей на поиски земель и народов, которые можно завоевать, где можно подраться и выказать молодецкую удаль.

Что, если этот торговый народ, хитрый и жадный, все же как-то соберется и, видя настоящую гибель Куявии, даст отпор? Не ради чести, у них нет чести, а все ради той же выгоды, ведь при артанах им уже не жить в прежнем жульничестве, скотстве, а придется познать истинных богов и жить как надлежит! А как надлежит, знают только артане, истинные дети богов.

Придон, оставив войско на опытного Аснерда, с двумя сотнями героев снова выехал далеко вперед. И хотя опередил войско почти на сутки, впереди все то же зарево пожаров, дым, пепелища, дорога запружена погорельцами, что уже в безысходном горе даже не пытались убежать при виде страшных артан, а перли тупо и покорно, согнувшись под нехитрыми пожитками.

В стороне от дороги на кострах жарили мясо, варили в котлах похлебку. Много трупов, почти все раздетые донага, безголовые, а из голов на краю дороги были устроены устрашающего вида горки. Везде роятся жирные зеленые мухи, одинаково облепляют мертвых и спящих, забираются в ноздри, рот, пытаются протиснуться под веки, пока те не расклевали толстые ленивые вороны, отяжелевшие от сытной еды.

Справа от дороги явно было недавно большое село, сейчас там чернеют сложенные из крупных камней очаги. Ветер уже смел пепел, осталась выжженная спекшаяся земля. Еще уцелело громадное дерево, ветви обожжены, со всех сторон раскачиваются повешенные. Из многих торчат стрелы, кто-то упражнялся в стрельбе. Придон представил, как совсем недавно в тени этого дерева собиралась все деревня, вон земля как утоптана, здесь старики бурчали на молодежь, а те за их спинами перемигивались и строили им рожи.

Справа несся на крупном коне Крок, злой и настороженный. Придон почти с сочувствием посматривал на его разочарованное лицо. Крок и его брат Верен, дети Щецина, были теми героями-стрелками, чьи стрелы пронизывают любые стальные доспехи, как лист дерева, пробивают даже мифриловые доспехи, скованные гномами, а летающего дракона не только достанут стрелами, но и легко пробивают любой толщины чешую.

Но дракона видели только однажды, Верен едва успел сдернуть из-за плеча лук, как дракон скрылся за лесом. Верен ругался весь остаток дня, Придон наконец сказал утешающее:

– Не спеши. Очень скоро твоим стрелам найдется достойная дичь.

– Только драконы могут быть достойной дичью, – сказал Верен. – Правда, брат?

– Правда, – подтвердил Крок.

Придон заметил:

– А я о ком говорю? Будут и драконы.

– Да? – спросили братья в один голос. – Где? Когда? – Мы скоро подойдем к горам, – сообщил Придон. – А там их целые гнезда.

Чего артане не ожидали, так это вспомогательного войска, что организовалось само собой из всякого местного сброда. Они называли себя артанами, так как, гонимые в прошлых междоусобных войнах, века тому перешли со стороны Артании пограничную реку и жили на этих землях. Работали плохо, больше пьянствовали и вспоминали о деяниях великих предков, затевали драки, промышляли охотой, торговлей, рыбной ловлей, бортничеством, ненавидели пахать и сеять, хотя в самой Артании хлебопашцы всегда в почете, и вот сейчас эта вольница пошла грабить, насиловать, жечь, а потом и вовсе собрались в отряды и двинулись вслед за войском Придона.

Иной раз, когда Придон останавливал армию, ожидая постоянно отстающие обозы, они уходили далеко вперед, набрасывались на беззащитные села, врывались в охваченные ужасом малые города, пьянели от сладкой возможности чинить суд и расправу над богатыми, знатными, насиловать их пышных жен и дочерей, распинать их мужей и отцов на дверях домов.

Ядром вспомогательного войска стали отряды князя Годлава, одни шли под командованием его воевод, двумя командовал сын Годлава Промек, а потом, глядя на Годлава, некоторые беры не только признали власть артан, но и дали своих людей в общее войско.

Аснерд сам дивился легкости, с какой их войско двигается по Куявии, а мудрый Вяземайт указывал, что еще никому и никогда не удавалось собрать такую грозную армию. С нею они в самом деле подступят к стенам Куябы, и если даже не возьмут, то сдерут такой выкуп, что Тулею придется поснимать со всех женщин золотые серьги, кольца и браслеты, не говоря уже о полном опустошении казны.

Придон же больше замечал эту рвань, что окружала их войско, как шакалы окружают могучего льва, дабы поживиться за его счет, морщился, спросил раздраженно у Вяземайта:

– На кой ляд нам эти союзники?

Тот пожал плечами:

– А мы их брали? Сами набежали. Пусть, Придон! Они принимают первый удар на себя… Зато нам виднее, где куявы бегут, а где пытаются драться.

Придон покачал головой:

– Где они пытаются драться? Даже стыдно за них. Мы прошли уже треть страны, а за все время всего два настоящих сражения!

– Только не говори, что воины ропщут.

– Не говорю, – буркнул Придон. – Всем нравится легкая добыча. Но пока что нам не приходится хвастаться трудными победами.

Он умолк, со злостью смотрел на огромный безобразный лагерь слева от дороги. Туда чернь согнала набранный в ближайших селениях полон. Их собирались выгодно продать в Вантит, потому сейчас спешно рубили стариков и старух, случайно попавших среди молодых и сильных, остальных палками и остриями пик перегоняли с места на место, отбирали мужчин в одни группы, женщин – в другие, ругались, дрались, не поделив добычу, иной раз тут же рубили того, из-за кого возникала свара, но еще чаще рубили и кололи друг друга.

Придон морщился, слыша истошные крики девушек, с которых срывали одежды, иных тут же зверски насиловали, издевались. Вяземайт поглядывал на него искоса, но Придон сцепил челюсти и холодно молчал. Любая артанка умерла бы, не допустив бесчестия, а если бы такое с нею случилось, убила бы насильника голыми руками. Эти же орут только от боли, не от бесчестия. Животные, просто животные. Пусть продают их в Вантит, пусть уводят куда угодно. Люди без чести – просто животные.

Воздух был тяжелый, трупный, колыхался, как нечистое болото, от мычания скота, ржания, блеяния, диких криков пьяных, скрипа колес.

Со всех сторон плетьми сгоняли связанных общей веревкой людей. Гнали захваченный скот, тащили доверху груженные дорогой добычей телеги, у иных трещали колеса от тяжести, а волы жалобно мычали. Пригоняли даже овец и коз, всюду мелькали дорогие восточные ткани, блестело золото.

Придон все кривился, а Вяземайт дивился богатству куявской земли, где после такого вала мародеров все еще находится добыча.

Еще сутки впереди поднимались столбы огня, наконец эти пожары приблизились вплотную. Когда кони уже устали, Вяземайт выслал вперед десяток удальцов, чтобы подыскали место для отдыха и ночлега. Впереди большое село, явно зажиточное, попадаются дома в два этажа, чернь снова сгоняет в кучу жителей, рубит старых и слабых, молодых торопливо связывают по рукам и ногам. Уже на краю села на дверях храма распяли местного не то волхва, не то старосту, забавы ради стреляли в него из луков. Он кричал и сулил им показать закопанные клады, но в него летели стрелы, вонзались в живот, в ноги, руки.

Придон заметил хмуро:

– Не позарились на золото! Значит, что-то осталось в них от человека.

– Просто не поверили, – буркнул Вяземайт. – Иначе бы сразу кинулись…

– Тогда это не люди, а свиньи.

– Только сейчас заметил? Это же Куявия!

Глава 18

Он снова несся, как на крыльях, впереди огромного войска. Меклен с проклятиями подобрал самых быстрых коней для охранной сотни, и теперь Придон всегда видел справа и слева вытянутые вперед шеи скачущих коней.

Куявская земля гремела под копытами так же сухо и звонко, как артанская, испуганные птицы взлетели ну совсем артанские, только здесь пустые нераспаханные земли нигде не тянулись до горизонта: везде деревушки, села, веси, а то и небольшие города, жители которых пасут коров, работают на полях.

Придон как раз на ходу пересел на свежего коня, тот взыграл и, гордясь всадником, понес во всю мочь, однако Меклен свистнул, гикнул, и сразу несколько удальцов справа и слева вырвались далеко вперед.

Конь порывался идти наперегонки, Придон ласково похлопал по шее, перевел на рысь. Люди Меклена завидели прямо по дороге деревушку, не сбавили галопа. Копыта стучали так часто, что сперва это походило на рассыпавшийся из мешка горох, потом слилось в сплошной отдаляющийся гул.

Когда Придон в сопровождении Меклена въехал на окраину, деревня уже занялась: жарко горели крайние дома, вспыхивали сараи, народ метался с жалобными криками, пытался тащить из горящих домов добро.

Придон проехал через всю деревню, исполненный великого презрения к этим людям. На противоположном краю у последнего дома слышались крики, брань, там взлетали топоры, всадники сбились в кучу, но на глазах Придона один вылетел из кучи, как выброшенный рукой великана, голова разбита, кровь стекает по груди и рукам.

Крики и шум продолжались, еще одного вывели под руки, вырвался конь с опустевшим седлом. Перед Придоном расступились, перед входом в дом размахивал оглоблей здоровенный парень со злым решительным лицом. Рубаха на нем порвана на груди, оторван рукав, на скуле ссадина и кровоподтек под глазом, но конец оглобли достал еще одного, неосторожно сунувшегося с топором в руке, и тот с разбитой головой отлетел назад в толпу артан так, словно его обеими копытами ударил собственный конь.

За парнем стояла трепещущая девушка. Простая деревенская, в линялом платьице, босая, маленькие груди торчком, кругленькое милое лицо, хорошенькое только молодостью. Она со страхом и безнадежностью следила за схваткой, и когда та кончится, понятно как, то будет лишь хныкать, когда ее с хохотом начнут насиловать, а потом утрет слезки и будет стараться выжить в этом жестоком мире…

Он вскинул руку.

– Всем стоять!.. Убрать топоры!..

Артане остановились, отступили, ибо парень все так же озверело размахивал длинной оглоблей с тяжелым железным кольцом на конце. Потом и он, сообразив, что в их схватку вмешалась некая высшая сила, сократил взмахи, наконец вовсе остановился, упер оглоблю концом в землю и с ненавистью посмотрел на Придона. Грудь тяжело вздымалась, по красному лицу бежали струи пота, и свист от частого дыхания слышал даже Придон.

– Вы что же делаете? – сказал Придон хмуро. – Наконец-то встретился достойный, что защищается один против двадцати… что уже само по себе – слава!.. И, самое главное, вы же видите, свиньи, он не дом защищает, не свое жалкое куявское добро и даже не шкуру!..

Всадники подали коней назад еще чуть, на парня посматривали уже без злости, с интересом. Тот тяжело дышал, затравленно озирался, пальцы крепче сжались на сухом дереве.

Придон чуть выдвинулся вперед, спросил властно:

– Тебя как зовут?

Парень посмотрел исподлобья, ответил хмуро после молчания:

– Байда. – Вот что, Байда, – сказал Придон, – артане чтут достойных противников. Ты вел себя достойно, очень достойно!.. Отныне ты здесь, в этой деревне, старший. Прими от меня этот топор…

Он швырнул ему свой топор, и парень при всей деревенскости довольно ловко ухватил на лету за рукоять. Артане довольно закричали, заулыбались.

Придон, уже поворачивая коня, добавил:

– Теперь это твоя деревня. Защищай ее от всех. И от артан тоже. Покажи этот топор и скажи, что получил от самого Придона!

Конь радостно пустился вскачь, деревня осталась далеко позади, когда прогремел стук копыт, догнал Меклен, поравнялся. Придон увидел разгоряченное скачкой лицо, блестящие глаза.

– Прекрасное решение! – крикнул он.

– Ты о чем? – спросил Придон.

– Об этом… как его, Байде!.. Что за дурные имена у куявов?.. Достойные воины должны множиться, а то нам скоро воевать не с кем будет!

Он захохотал, довольный, пришпорил коня и унесся вперед за своими легкоконными всадниками. Придон смолчал, каждый понимает как понимает. Не из-за храбрости он пощадил деревенщину, не из-за отваги и умения размахивать оглоблей.

Конь несся длинными скачками. Ветер трепал волосы и шумел в ушах. Впереди села и города, где еще не ступала нога артанина. На этой ничейной земле, ибо ее покинули куявские войска, сейчас пьянствовали, плясали, били в бубны и дудели в самые разные дудки, свистели на пищалках, словом, отдыхали после того грабежа, который называли боем, и готовились к новому грабежу. Из городов и сел на два конских перехода вперед уже бежали в панике все воинские отряды, а беры и беричи поспешно отправляли в стольный град своих жен и детей под защиту его неприступных стен.

Войску нужен прокорм, а такому прожорливому – вдвойне, и прямо на площади забивали массу скота, резали лошадей и овец, воздух дрожал от рева испуганной скотины, земля покраснела и размокла от крови, груды мяса прямо на земле, на коровьих шкурах, везде роились мухи, а скот все еще вели и вели со всех сторон. Между двух деревьев сидели и лежали связанные молодые женщины, избитые, в лохмотьях, с отчаянием в глазах, кто-то рыдал, кто-то сидел выпрямившись, с бледным лицом, уже почти не понимая, что творится и что с ее телом делают. Впереди дорога была завалена трупами, людскими и конскими. Стая ворон со злобным карканьем сорвалась с тел, сделала круг и, едва артане проехали мимо, снова уселась на добычу. Трупы раздулись, посинели, мерзко пахли. Придон посмотрел на жаркое небо, на Вяземайта.

– Это вчерашние, – сказал тот. – Я думаю, можно без боев дойти до Белой Вежи. А там, если надолго не задержимся, через неделю будем под Куябой.

Сердце Придона забилось чаще. Куяба! Куяба – это прежде всего место на земле, где находится Итания. Все остальное – прах, пустяк, мелочь.

В Средней Куявии царило страшное смятение. Уже не было сомнений, что страшные артане придут и сюда, потому одни заранее убегали в безопасные земли, куда гнали весь скот, перевозили семьи, другие не решались оставить дома, предпочитая верить, что артане не трогают тех, кто не дерется против них с оружием в руках. А налоги платить не все ли равно: своим ли богатеям-кровососам или чужакам-артанам? Чужим не так обидно, на то они и чужие!

Придон со своими людьми догнал сперва одну такую группу беглецов, потом увидел, что все дороги запружены бегущими. Телеги трещали, доверху нагруженные домашней утварью, пыль поднималась до небес: гнали коров, овец, коней, несли на себе доверху набитые мешки. Край богат, земля плодородная, сюда давно не вторгались с войной, и люди жили богато и беспечно.

Измученные тяготами пути, они едва замечали, что их обгоняют те самые страшные артане, от которых бегут. Но потом их увидели, сперва пугались, шарахались, но однажды из одной повозки высунулась девичья головка, личико бледное от волнения, но глаза дерзкие, Придон услышал торопливый звонкий голосок:

– Доблестный артанин!.. Доблестный артанин!

Придон придержал коня, в это время чьи-то руки ухватили девушку, зажали ей рот. Она исчезла в глубине повозки, занавески опустились.

– Это не дело, – крикнул Придон, – обижать девушку!

С топором в руке он подскакал к повозке. Занавеска отодвинулась, снова показалась та самая прелестная головка, девушка, еще более бледная, но с решительным лицом и дерзкими глазами, сказала торопливо:

– Умоляю, пощадите мою маму! Это она старалась удержать меня…

– От чего? – спросил Придон.

Он сунул топор обратно в чехол. Девушка сказала быстро:

– От вопроса. Я хотела спросить… будете ли вы убивать и грабить нас, как говорят, или же… если сейчас не набрасываетесь, то… может быть… нам и убегать не стоит?

Придон слышал в глубине повозки сдержанные всхлипывания. Он нахмурился, ответил в затруднении:

– От артан убегать не стоит. Мы не воюем ни с женщинами, ни с теми мужчинами, кто успевает выпустить из рук оружие… Однако сейчас сюда движется пьяная орда вашей же куявской дряни! Это они, куявы, грабят и убивают, они жгут и рубят сады, засыпают колодцы. Как вы с ними поладите – это ваше дело.

Девушка осталась с раскрытым хорошеньким ротиком, брови красивой дугой вскинуты на середину лба. Когда стук копыт отдалился, занавеска отодвинулась, выглянула немолодая женщина. Она опасливо посмотрела вслед артанам, вздохнула:

– Милая, ты навлечешь когда-нибудь беду!.. Как можно вот так заговаривать с мужчинами?

– Вот так можно, – возразила девушка. – Я же видела по этим артанам, что они… не жестокие. А если жестокие, то лишь к мужчинам. Я из таких веревки вью! Но что делать, мама? Он сказал, и я ему верю, что артане нам не страшны.

Женщина вздохнула:

– Он прав. Нам приходится страшиться своих же слуг. Слишком долго и слишком беспечно мы их… втаптывали в грязь.

– Теперь они втопчут нас, – договорила девушка.

Мать промолчала. Обе понимали, что их ждет до того, как их втопчут в грязь.

А Придона конь неутомимо нес по скользящей в сторону Куябы земле, копыта победно звенели, Придон покачивался в седле, погруженный в сладкие грезы, губы шевелились, а глаза невидяще смотрели в пространство. Справа и слева фыркали-переговаривались кони, переходили на рысь, иногда даже в галоп, снова шли шагом, иногда в уши прорывался грохот копыт, рев скота, а глаза выхватывали среди зеленой листвы уныло вытянутые трупы повешенных, но чаще он слышал совсем другие голоса, а в черепе звучала другая музыка.

Однажды Аснерд ухватил его за плечо, встряхнул грубо.

– Придон, не спи! Недобрые вести.

Он с огромным усилием вынырнул из сладостного мира, где он строил свое Зачарованное Тцарство, самое лучшее и правильное, где все счастливы…

– Что случилось?

– Князь Вишневич по прозвищу Железный Зуб спешно собирает войско. Это как раз на пути, он загородит дорогу.

Придон спросил непонимающе:

– Ну и что? Они все загораживают.

– Это властелин всей Срединной Куявии, его богатства не перечесть, а городов у него больше, чем в другом княжестве сел. Мы собирались пройти без боев…

Подъехал Вяземайт, лицо было красное от гнева, в серебряных волосах бегали, щелкая, синие искры. Глаза блестели, как гневные звезды.

– Проклятая чернь! – прорычал он. – Если бы она не сжигала имения князя, с ним бы договорились. А сейчас ему от артан вреда больше, чем от Тулея. Может быть, все же сделаем крюк и обойдем его земли?

Придон нахмурился, его тело в этом мире, надо жить и действовать в этом, и он спросил жестко и резко:

– Чтобы ударил нам в спину?

– Это же куяв, – возразил Вяземайт.

– Вот-вот, потому и ударит!

– Это же куяв, – повторил Вяземайт. – Он будет только рад, что мы пойдем жечь и разорять его соседа.

– Нет, – отрезал Придон. – Мы пришли не только ради добычи! Артане мы или нет?

Вяземайт вздохнул, грудь вздулась, задержал дыхание на долгое мгновенье, затем так же медленно опустилась.

– Да, – ответил он уже другим голосом. – Мы – артане. И нас… очень много.

Придон велел разбить лагерь, чтобы собрать отставшие войска в одно место, и тут же на берегу небольшой речушки, чтобы было где брать воду и купать коней, вырос городок. Еще вчера здесь по не топтанной человеком траве бегали козы, прыскали зайцы, проносился табун диких коней, спокойно проходило стадо величавых туров, могучие кабаны дрались с медведями, не пропуская их через свою лежанку, а сейчас на десятки верст только неопрятные серо-зеленые шалаши, среди которых совсем редко, словно диковинные цветы, виднеются цветные шатры военачальников.

Небо застилал дым, издали казалось, что здесь начинается пожар, на самом же деле в шалашах очаги простые: ямка, не всегда даже огороженная камнями, дым выходит через все дыры в крыше, потому и крыши всегда черные, закопченные, и редкое облако дыма, что не успевает рассеяться, ибо в темных шалашах всегда что-то либо варится, жарится, либо просто горят каганцы, разгоняя полумрак.

Сразу в этот город приехали купцы из Вантита, как они только узнают о новых городах, колдовство, не иначе. Придон видел быстрые сгорбленные фигуры, что шныряли от одного шалаша к другому, явно скупают награбленные дорогие вещи, ткани, а заодно подбирают и брошенные на произвол кожу, пеньку, воск…

Из таких вот, возникающих на неделю или месяц, городов вантийские купцы вывозят дорогие ткани, ларцы искусной работы, изделия из золота и слоновой кости, черепаховые гребни, перья жар-птицы, редкой работы брошки, заколки, пряжки и все-все, что артанские удальцы привозят из набегов, кроме оружия, которое продавали только своим или меняли на что-нибудь среди своих.

Кроме того, здесь торговали простым полотном, сушеной и вяленой рыбой, седлами, попонами, уздечками и подпругами, вареньем, что вантийцы не покупали, ибо везти далеко, а у себя дома цена такая же.

В шатре у Придона собрались военачальники. Аснерд заспорил с Вяземайтом, тот уверял, что Вишневич не сумеет собрать армию достаточно быстро, чтобы дать ощутимый отпор. Правда, Срединная Куявия населена очень густо, под рукой Вишневича видимо-невидимо городов и крепостей, где крупные воинские отряды. Собрать их в кулак не так уж и долго, но все-таки Вяземайт доказывал, что можно не дать армии собраться в одно ме-сто.

– Не успеем, – сказал Аснерд с досадой. – Из-за обозов ползем, как улитки осенью. С одной конницей взяли бы их в постелях.