Текст книги "Рената"

Автор книги: Юрий Дьяконов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Колька Пугач

В свои одиннадцать неполных лет Колька Пугач был признанным вожаком всех дворовых ребят. Крепкий, коренастый, он при случае мог постоять за себя, да так, что даже мальчишки старше его на два-три года предпочитали с Пугачом не связываться. И жаловаться на него было некому. Отец Кольки умер еще семь лет назад. Мать целыми днями на работе. А на дверях квартиры постоянно висел здоровенный замок.

Прежде, когда Колька был поменьше, весь мир для него был заключен внутри их огромного двора на улице Красной, сплошь застроенного одинаковыми четырехквартирными домами. Еще до войны построил их кооператив трамвайщиков, поэтому уличная ребятня называла всех жителей двора трамвайщиками.

Всех мальчишек Колька с раннего детства привык делить на «своих», что жили в их дворе, и «чужих». Он очень гордился своим двором. Да и как не гордиться, если в нем одних только пацанов и девчонок было с полсотни. Попробуй, затронь кого!..

Ребята росли. Двор становился тесен. А через дорогу раскинулся огромный пустырь с развалинами каких-то не то складов, не то сараев. С незапамятных времен он был огорожен двумя рядами колючей проволоки и считался запретным.

Посовещавшись, пацаны из Колькиного двора решили: на запрет наплевать. Чего место даром пропадает!.. В проволоке сделали проходы. И на пустыре, чуть расчистив его от камней, устроили футбольное поле. Теперь владения трамвайщиков вплотную придвинулись к Трубной улице, которая примыкала к противоположной стороне пустыря.

С ранней весны и до поздней осени не затихали на пустыре футбольные бои между трамвайщиками и трубниками. Иногда вошедшие в азарт болельщики вступали в рукопашную друг с другом. Или с позором выгоняли судью, если он подсуживал одной из команд. Но эти мелкие недоразумения быстро забывались, и уже через день-два проводилась «контровая» игра, которую судили справедливые судьи с улицы Гайдара.

Крупные неприятности начались прошлым летом, когда поспели яблоки в хозяйских садах на Трубной улице. Кто-то ночью обнес чуть ли не половину деревьев. Пострадавшие подняли шум на весь город:

– Это Пугач со своими архаровцами! Больше тут некому!

Несколько раз приходил участковый. Излазил все сады. Опросил мальчишек с Красной, а Пугача и Рыжего даже водил с собой в отделение милиции. И, хотя все поиски оказались безрезультатными, рассерженные хозяева с Трубной улицы стали звать Пугача и его компанию арестантами. Пугачевцы в долгу не остались: окрестили пацанов с Трубной собачатниками и куркулями, а при случае не прочь были надавать им по шее. Отношения накалились.

Неизвестно, чем бы это кончилось. Но осенью на пустыре вдруг началась стройка, и у ребят появились новые заботы. Могучие МАЗы навезли горы кирпичей и железобетонных плит. Экскаваторы вырыли огромные ямы. И против Колькиного двора, через дорогу, стали, как в сказке, расти два громадных пятиэтажных дома…

Хотя от пустыря осталась только половина, хотя Колькин двор от него отгородили новые дома, трамвайщики по-прежнему считали пустырь своей собственностью. Тут они играли в футбол и в чилики, производили рискованные опыты по изобретению и испытанию пороха, занимались самыми важными мальчишескими делами, требующими простора и тайны… По вечерам ребята все так же собирались тут в полуразрушенной хатке, которую почему-то забыли сломать строители, рассказывали страшные истории или намечали маршруты дальних походов за город. Заводилой всех игр был Колька Пугач, главный выдумщик и мастер на все руки. Колька все любил делать сам. Своими руками. Делает, делает – не получается. Бросит с досады. Посердится. Подумает. И опять за свое. Глядь – и вышло! Он и мастерскую сделал сам. В прошлом году выпросил у мамы правую половину сарая, соорудил перегородку из кусков фанеры, досок от ящиков, громадных кусков ржавого железа. Покрасил желтой краской.

Получилась приличная стенка. Разыскал в сундуке старую портретную раму. Вырезал в стенке квадратную дыру. Приколотил раму и стекло вставил. Хорошо! И светло, и ветер не дует, и дождь нипочем! Под окном на двух козлах установил широкую доску – получился верстак. Над верстаком прибил петельки из ремня. В них разместились инструменты, оставшиеся от отца, который работал слесарем в трамвайном парке: кусачки, напильники, буравчики. Около верстака – два больших фанерных ящика, доверху наполненных всякими нужными вещами. Тут и бруски сухого дерева, и куски резины. Проволока в мотках и гвозди в коробочках. Автомобильная фара и спицы от велосипеда. И еще что-то чему и название не сразу-то подберешь.

О мастерской Кольки Пугачева скоро узнали не только все мальчишки, но и все домашние хозяйки их огромного двора. Газа у них еще не было, и все пользовались примусами и керосинками. Поломалась примусная иголка, а запасной нет. Хоть плач! Бежать в хозяйственный магазин далеко, да и времени нет. И идет тогда тетя Дуся или бабушка Маша к Кольке.

– Коленька, голубчик! Нет ли у тебя иголочки?

– Сейчас, бабушка, сделаю, – солидно отвечает Колька.

Раз, раз! Отрезал полоску жести, кусочек тонкой балалаечной струны. Загнул. Пристукнул молотком.

– Получайте, бабушка!

Оказалось, что больше всего пользовались спросом у хозяек эти иголки и еще резиновые кружочки под пробку примуса. Тогда Колька организовал субботник. Ребята натащили в его мастерскую целую гору рваных галош, кусков автомобильных камер, консервных банок. И пошла работа! Заостренным концом стальной трубы вырубали резиновые кружочки. Резали жесть. Стучали молотками.

В полдень Колька в сопровождении помощников обошел все сорок две квартиры своего двора и каждой хозяйке вручил по три запасных кружка и по шесть примусных иголок. Соседи не нарадуются:

– И что за сын у Натальи! Золотые руки.

Такая популярность хоть и нравилась Кольке, но отнимала очень много времени. А время ему нужно для более серьезного.

Была у Кольки Пугачева одна страсть. Море и корабли.

Еще когда он не ходил в школу, к ним в гости приезжал дядя Сережа – мамин брат. Высокий, в красивой морской форме, с кортиком на черных ремнях и с золотыми погонами. Дядя Сережа пробыл в гостях две недели. Каждый день они отправлялись на речку рыбачить. За эти дни Коля столько наслушался от дяди о море, что решил стать моряком. Уезжая к себе на Тихоокеанский флот, дядя Сережа подарил ему матросскую тельняшку и маленький толстый атлас морских карт СССР. Сделал белоснежный бот со всеми положенными парусами и резиновым моторчиком. Этот бот Коля пускал плавать в большом мамином корыте. Крутя винтом, он медленно плыл, от его форштевня бежали крохотные волны. А Коля мечтал о настоящих больших кораблях, о путешествиях в дальние страны. Через год дядя Сережа прислал ему из Владивостока большую книгу в голубом переплете «Модели судов». И Колька стал строить корабли…

На длинной, во всю стену мастерской, полке расположился знаменитый на всю округу Колькин «морской музей». Каких только судов здесь нет! Рыбачьи, лодки-плоскодонки. Морские ребристые шлюпки с крохотными веслами. Белоснежный стремительный глиссер. Красавец бот с резиновым мотором. Легкая парусная яхта. А посредине полки – море. По темно-синим бумажным волнам навстречу друг другу под всеми парусами идут два больших корабля. Если долго смотреть, то кажется, что они все ближе и ближе… Трехмачтовый корвет бесстрашно мчится вперед. На его палубе у тридцати медных пушек застыли канониры, готовые вот-вот поднести зажженные фитили к орудиям. Раз! И весь корабль опояшется клубами порохового дыма. Из жерл пушек вылетят вместе с огнем раскаленные чугунные ядра, помчатся, сметая все на своем пути.

Наперерез корвету на крыльях черных пиратских парусов летит двухмачтовая бригантина. Она будто присела на волнах, готовая к решающему броску. Вдоль борта бригантины с оружием, крючьями, мотками веревок в руках застыли яркие фигурки морских разбойников – корсаров… Корабли вот-вот сойдутся. Почти в упор грянет залп с корвета. И оставшиеся в живых корсары кинутся на абордаж…

Сто воробьев

Эта затея родилась неожиданно. Пугач со своими друзьями собрались как-то вечером на пустыре у разваленного сарая.

Весна. Между высокими стеблями серого прошлогоднего бурьяна буйно зеленела молодая трава. Кое-где виднелись золотые головки одуванчиков… Хорошо! Пугач лежал на спине, закинув руки за голову, и глядел на стремительный полет стрижей, совершавших вечернюю разминку перед заходом солнца.

– Вот бы полететь, как они, – мечтательно протянул он.

– Скажешь тоже! Без самолета не полетишь, – откликнулся Жорка – Рыжий.

– А барон Мюнхгаузен на утках летал, – вспомнил кто-то. – А что, если и нам попробовать?…

И тут в разговор вступили остальные:

– Ля! А где ж ты уток возьмешь?

– Уток, ясно, не возьмешь… А вот воробьев – прорва.

– Только надо сперва на собаках попробовать. В космос тоже сперва Белку и Стрелку посылали.

– Так давайте пусть сначала наш Тузик полетит!

Черно-белый щенок Тузик лежал рядом с Колькой и, услышав свое имя, подал голос:

– Гав! Гав-гав!

Ребята засмеялись:

– Он согласен!.. Видишь, хвостом вертит, как пропеллером!

– Так это ж сколько воробьев нужно, чтоб Тузика поднять? Штук тридцать!

– Тю-у-у, тридцать! Мало.

– Тогда пятьдесят!

– И пятьдесят не поднимут, – настаивал Пугач. – Надо сто!

– Ого-го! Сто! Сто, конечно, поднимут, – решили остальные.

– А как ты к ним Тузика прицепишь? – ехидно спросил Рыжий. Но Пугач не растерялся:

– Сперва наловить надо! А потом уже прицепим как-нибудь…

– Правильно! Сперва ловить давайте! Сто штук! – бурно приветствовали мальчишки пугачевскую затею.

На следующее утро Рыжий притащил два ящика, которые лежали возле черного хода в магазин. Подставили к ним с одного края по колышку. К колышкам привязали шпагат. Под ящики насыпали хлебных крошек, пшена. Птицеловы спрятались за штабелем кирпичей, и охота началась… Вот к ящикам подлетел отчаянный воробей. Поклевал крошек. Почирикал и упорхнул.

– Дергать надо было! – шипит Пугачу на ухо Рыжий. – Прозевали.

– Молчи, тютя! Много ты понимаешь. Пусть он побольше приведет с собой.

И правда. Вскоре под ящиком собралась целая куча воробьев. Они подняли ужасный гвалт. В самый разгар драки Пугач дернул за шпагат.

– Ура-а-а! – закричали охотники. – Штук пятьдесят сразу! – и всей ватагой кинулись смотреть добычу.

– Тю-у-у! – разочарованно протянул Рыжий. – Раз, два, три… всего семь воробьев. А я думал – пятьдесят!

– Тащи клетку! – распоряжался Пугач и сам осторожно, чтоб ее выпустить остальных, вынимал воробьев по одному.

Под вечер в большой клетке, где когда-то жил попугай, уже сидело тридцать семь пленников. Им кидали крошки. Но воробьи, обессилев от попыток вырваться, забились по углам, ничего не ели и молча ожидали своей участи.

Рената и близнецы издали наблюдали за охотой. Никого близко Пугач не подпускал. «Зачем, ему столько воробьев? – думала Рената. – Они же не чижики. Петь не умеют…»

– А что они с воробьями сделают? – спросила она близнецов.

– Обыкновенно, – сказал Вовка, – головы поотрывают.

– И пожарят. Или суп сварят, – уверенно заявил Женька.

Рената поглядела на близнецов грустными глазами и пошла в самый дальний конец пустыря. Села за трубами на белый камень. И стала думать, как выручить из беды воробьев. Думала-думала и решила: надо сперва поближе к охотникам подобраться. А там видно будет. И на четвереньках, прячась за высоким прошлогодним бурьяном полезла к ловцам. Лезла-лезла. Руку колючкой наколола. Коленку о камень ободрала. Больно. Выглянула: а лезть еще больше половины осталось. Отдохнула немножко и опять двинулась. Только добралась до кирпичей, за которыми мальчишки сидели, а они как вскочили, как побежали. Чуть ей на руку не наступили. Кричат у ловушек: «Есть! Еще дуралей поймался!»

Огляделась Рената. А рядом клетка стоит! И никого нет. Все к ловушкам убежали. «Выпущу!» – решила Рената. Бросилась к клетке и раскрыла дверцу. А воробьи сидят. И никто не улетает. Перепутались очень. Похлопала она ладошкой по клетке. Выскочил один в дверцу. «Чивик!» – закричал радостно. Да как взлетел свечкой вверх. А за ним – остальные. Один за другим. Вмиг опустела клетка. Вскочила Рената, пригнулась и побежала прочь. И никто бы не узнал. Но попалась на пути Сонька. Она где-то недалеко пряталась. Закричала Сонька:

– Пугач! Пугач! А Ренка всех твоих воробьев покрала!

Добежала Ренка до своего подъезда. Обернулась. А ее Пугач догоняет. Налетел на нее. Глаза злющие. В руках палка здоровенная.

– Ты что!.. Ты что сделала?! Зачем моих воробьев покрала?

Ренка смотрит ему в глаза и никак отдышаться не может:

– Не крала!.. Я не крала! Я их только выпустила.

И тут как раз вышла на крыльцо мама. Увидела Пугача с палкой:

– Что тут у вас?… Иди, Рена, домой ужинать.

– Я приду! Я сейчас! Ты не думай! – крикнула Рената Пугачу и побежала к маме.

– Хитрая цыганка! Это она нарочно так подстроила! – сказала Сонька Пугачу. – Думаешь, она придет? Ого!

– А ты бы пришла, ябеда? – спросил ее Вовка.

– Ля! Что я – дурочка!

Пугач не уходил. Он переминался с ноги на ногу и искоса поглядывал на четвертый подъезд. Сонька у двери что-то тихонько говорила близнецам и показывала пальцем на Пугача. Рената все не появлялась. Пугач зло сплюнул и пошел за угол.

– Ко-ля! Коля! Подожди!

Пугач обернулся. К нему со всех ног мчалась Рената. Такого еще никогда не было. Бежала, чтобы он ее поколотил?…

– Ну, чего тебе? – спросил он растерянно.

– Коля! Я же не назло! Я по-справедливому! Что ли, тебе их не жалко? Ну, зачем они тебе?

– Мало ли зачем?

Колька злился на себя. Чего тут разговаривать? Дать пару затрещин. И все. Чтоб знала… Но Рената встревоженными глазами доверчиво смотрела прямо в его глаза. И рука не поднималась.

– Коля! Тебе кушать нечего, да? Так возьми вот… И купи мяса… Это мои. Ты не думай. Это мне папа и мама давно подарили…

Колька глянул. На ладошках протянутых Ренкой рук лежало по большому серебряному рублю.

Что-то нехорошо так перевернулось в душе у Кольки. Ему вдруг стало стыдно, как перед мамой… когда сильно огорчит ее, Колька отвернулся, хрипло выдохнул:

– А иди ты!.. – повернулся и побежал во двор.

Пучок редиски

Сонька говорила всем во дворе, что раз Пугач не поколотил Ренку в тот раз, то обязательно подделает что-нибудь еще хуже. А Рената была твердо уверена, что Пугач ее бить не будет. Правда, встречая Ренату на улице, Колька Пугач отворачивался или сам; переходил на другую сторону. И она с огорчением думала: «Ну за что он сердится?… Я же хорошо хотела…»

А еще через несколько дней произошло вот что.

Зажав в руке авоську и кошелек с деньгами, Рената стояла у овощного ларька в очереди за редиской. Чтобы время шло побыстрее, она начала считать. Сколько человек осталось до окошка. Сколько раз ласточки прилетят вон в то гнездо под крышей. Наконец до прилавка осталось пять человек. Она глянула через дорогу. Из калитки выскочил загорелый крепкий мальчишка в черных штанах и полосатой матросской тельняшке с закатанными до локтей рукавами. «Пугач!» – узнала Рената.

Он перебежал дорогу и стал протискиваться к прилавку.

– Мне немножко. А то мама на работу сейчас уходит, – объяснил он.

– Ишь ты! Умный какой! – закричала толстая женщина в бордовом халате с громадными черными цветами.

– Да я только пучок редиски…

– Становись в очередь!.. Молодой, да ранний!.. Не приучайся…

– Тетя! – перекрыл на секунду шум Колькин голос. – Маме же на работу надо, во вторую смену…

Но толстая женщина в бордовом халате оттянула его за руку. Загородила дорогу и, выпятив губу с черными усиками, кричала:

– Не пущу! Хулиган! Мне тоже на работу.

Колька посмотрел в ее злые вытаращенные глаза. Отвернулся и, бормоча что-то под нос, пошел от прилавка.

Рената решилась мгновенно и потянула Кольку за рукав:

– Становись на мое место.

Колька ожесточенно дернул рукой и отшатнулся.

– Ну, чего ты? Становись, – повторила Рената.

– Ишь какая! Командовать вздумала! – налетела на нее дама с усиками. – Без очереди пропускать! Так я тебя саму вышвырну?

Ренка побледнела. Губы задрожали от возмущения:

– Неправда! Я свою очередь отдаю!.. Я… Я снова займу. А ты, Коля, становись, – и крепкими шагами пошла к хвосту очереди.

– Ну что вы пристали к девочке? Она же правильно делает? Эх вы!.. Стыдно, – заступились за Ренату соседи.

– Тебе что брать-то? – спросил старик, стоявший впереди Ренаты.

– Редиски пучок… У меня и денег-то всего, – и Колька разжал руку.

– Двадцать копеек!.. Ну и пусть купил бы пацан… Убудет тебя от этого?! Работница!.. Да я же ее знаю. Всю жизнь торгует на базаре. Спекулянтка! Накупит и нам же на базаре втридорога продавать будет!..

Под напором рассерженных людей дама с усиками отступала все дальше и дальше к хвосту очереди, волоча за собой огромные кошелки.

– Давай-ка, молодой человек, твой двугривенный. Я сам возьму тебе, – потребовал старик. – А девочку, граждане, верните в очередь.

Люди вокруг одобрительно зашумели:

– Иди, девочка! Иди на свое место.

Но обиженная Рената закусила губу и упрямо не хотела идти.

– Рена! – позвала ее круглолицая беленькая девушка, выходя из глубины ларька. – Иди сюда. Я тебе сама отпущу, – и, улыбаясь, пояснила женщинам: – Это же наша самая первая покупательница! Она на открытии магазина ленточку перерезала.

Рената получила свои два пучка редиски. Завернула за угол дома и увидела Кольку. Он подошел к ней:

– А ты, знаешь, ты… Тебя как зовут?

– Рената.

– Ты в этом доме живешь?

– Да. Вон наш балкон с цветочками. Видишь?

– Угу. Приходи к нам. На качелях покатаю!.. Не забоишься?

– Вот еще! Я на «колесе обозрения» не боялась.

– Ну, давай, приходи. Я побегу. А то маме на работу.

Лифт

Хорошо жить на пятом этаже! Выше всех. Ласточки и то летают ниже балкона. Рената даже сразу и не узнала их.

– Мама, а кто это? Сами как ласточки, а спинка черненькая.

– Да ласточки и есть. Только с земли ты их спинки не видела, вот и думала, что они беленькие.

Хоть и май еще, а утром на балконе загорать уже можно. Постелит Рената коврик. Солнце спину припекает. А над балконом все время порхают ветерки, ласково гладят кожу. Приятно! И еще с балкона можно увидеть, когда привезут большие бидоны с молоком. Можно покричать и узнать у ребят, свежие батоны в магазине или вчерашние. А ниже, на третьем этаже, – балкон Каблуковых. Когда хочешь, можешь поговорить с Клавой. Крикнешь посильнее: «Кла-ва!», и она выскочит на балкон, задерет голову и сейчас же ответит: «Че-го, Ре-на?» Только Клава не любит долго разговаривать с балкона. Она говорит, что если долго говорить, то шея совсем вывихнется. И голова не соображает: где верх и где низ.

Утром Сонька в школу уходит. А потом ей уроки делать надо. А Рената с Клавой играют. За все время ни разу не поссорились.

Вчера Рената почему-то целый день не видела Клаву. И сегодня с утра ее во дворе не оказалось. Рената просунула голову между прутьями балкона и закричала вниз:

– Кла-ва!

Молчит Клава, не отвечает.

– Кла-а-а-ва! – еще сильнее кричит Рената.

На балконе третьего этажа показалась Клавина голова. На шее намотано что-то белое. Или бинт. Или полотенце. Клава шевелит губами, но Рената ничего не слышит:

– Громче! Ничего не понима-а-ю!

Клава пальцем потыкала в повязку на шее. Потом сделала такое лицо, будто вот-вот собирается заплакать. Тогда Рената поняла: Клава заболела. У нее болит горло.

– Ты одна? Тебе скучно?

Клава утвердительно закивала головой.

Рената задумалась. Как развлечь Клаву? Ведь она одна. Тетя Катя, домработница Каблуковых, которая осталась с девочками, пока их мать, Олимпиада Трифоновна, лечится в Кисловодске, наверное, ушла на базар. «Что же придумать? – Рената оглядела комнату. – Ага! Вот что. Ей нравится Лыжница. Я ей дам поиграть». Лыжница – это такая кукла маленькая. В голубом лыжном костюмчике и в шапочке с помпоном. На ноги ей надеваются крохотные лыжи, в руках – палочки. У нее румяные щеки, веселые серые глаза и задорно вздернутый нос.

Рената схватила куклу и побежала на третий этаж. Позвонила. За дверью послышались шаги. Кто-то постучал изнутри.

– Клава, это ты? – Рената прижалась ухом к двери.

– Я-а-а-а, – послышался хриплый шепот.

– Ты говори в дырочку, куда ключ вставляют.

– Вадно, – уже яснее донеслось из замочной скважины. – Меня тетя Катя заперва, чтобы я не выскакивава.

– А что с тобой?

– Думали, ангина. А утром доктор приходив а и говорит, никакая это не ангина. Надо мороженого не есть по три порции.

– А ты сразу три съела?

– Нет, четыре.

– Ого! А какое мороженое?

– Два фруктовых и сливочное. Пвомбир и шоковадное.

– Ой! Так это уже пять! – закричала Рената, посчитав по пальцам.

– Очень вкусные. А жарко быво – ужас! Я же не знава, что когда жарко, тоже простуживаются.

– Хочешь, я тебе Лыжницу дам поиграть?

– Хочу. А как же, если дверь закрыта? Тетя Катя ключ с собой унесва.

– Ладно. Ты подожди. А я что-нибудь придумаю.

Рената вернулась домой и стала, как говорит папа, «шевелить мозгами». Как передать куклу? Подбросить с земли? Высоко! Если Клава не поймает, разобьется Лыжница об асфальт. А что, если… «Ура-а-а-а!» – забегала Ренка по комнате. Нашла кусок шпагата. Обвязала куклу. Опустила за балкон. Мало! Только до четвертого этажа хватает. Попался пояс от маминого халата. Повыдергивала шнурки из ботинок. Связала все вместе. Пое-е-хали! Спускается Лыжница все ниже.

– Клава, отвязывай!

И тут кто-то ка-а-к свистнул! Аж в ушах зазвенело. На той стороне улицы, широко расставив ноги, стоял Пугач в матросской тельняшке и махал ей рукой:

– Эгей! Вы чего делаете?

– Лифт! А ты чего так засвистел? Я чуть веревку не уронила.

– Иди на качелях кататься.

Ренате очень хотелось покататься. Но как же Клава?

– Сейчас не могу-у! У нас никого дома нету. Иди к нам! Ладно?

– Ладно, – крикнул Пугач и побежал через дорогу.

Через минуту Колька был уже на Ренатином балконе. И сразу предложил:

– Хочешь, мы настоящий лифт сделаем? Я уже придумал как. У тебя катушки от ниток есть? И шпагат?

– Катушки есть. А шпагата мало. Вот всего сколько.

– Ну ладно. Я свой шпагат достану. Английский.

– Это крученый такой, как шнурочек? Морской?

– Точно, морской. А ты откуда знаешь?

– У меня папа моряком был.

– Врешь!

– Чего я буду врать?! – обиделась Рената. – Папа на эсминце служил «Отважном». Его даже медалью наградили.

– Вот здорово!

– А хочешь, я тебе покажу папины инструменты? – Она открыла большой нижний ящик письменного стола.

– Вот это да-а! – Колькины глаза заблестели.

Молотки, кусачки, пассатижи, штангенциркули. Сверла и буравчики. И даже маленькая электрическая дрель. Каждый инструмент он брал в руки, рассматривал и осторожно клал на место.

Рената была очень довольна. Она называла инструменты один за другим. И Кольке казалось, что с этой темноглазой, крепкой, как морской кремешок, девчонкой они знакомы давным-давно. Нет. Девчонки из его двора об инструментах не имели никакого понятия. А эта…

– Ну, ладно, – сказал Колька, с сожалением отрываясь от инструментов. – Давай лифт делать. – И они пошли вниз, на третий этаж.

Тетя Катя была уже дома. Делать лифт она разрешила, только закутала Клаве горло потеплее.

Вошел Пугач в квартиру и вытаращил глаза:

– Так это ты, Каблучиха, здесь живешь?! А я думал… – и сунул руки в карманы, как всегда, когда встречался со своими врагами.

– Коля, она хорошая. И она тебя не дразнит. У нее, видишь, горло болит. Ей же скучно одной, – защищала Рената.

– Я… Я уже давно тебя никогда не дразнива, – подтвердила Клава.

Пугач ухмыльнулся и вынул руки из карманов:

– Ну, ладно. Только Соньке скажи. Если она дразнить арестантом будет – в луже искупаю! – Он осмотрелся вокруг и присвистнул: – А это что у вас, как в магазине? Денег девать некуда?

Рената тоже огляделась. И правда. Вещи во всех трех комнатах каблуковской квартиры стояли впритык друг к другу. Оставались только узкие проходы между ними. «И для чего людям нужно столько вещей? Чтобы спотыкаться на каждом шагу?…»

С молотком и плоскогубцами в руках, Колька летал по лестнице то с пятого этажа на третий, в квартиру Клавы, то с третьего – на, пятый, на балкон Ренаты. Он надел катушки на большие гвозди и заколотил их в перила балконов – получилось два барабана на осях. Натянул на катушки крученый английский шпагат. Вбил в краешки катушек по маленькому гвоздику – получились ручки на барабанах. Крутишь катушку за ручку, а шпагат ползет вверх или вниз. К шпагату Колька приладил два крючка из проволоки. И – поехали! Сперва он привязал к крючку плоскогубцы и быстро завертел ручку. Плоскогубцы медленно поползли вверх, к Ренатиному балкону. Она отвязала плоскогубцы и прицепила своего клоуна Петьку. Закрутила ручку. И Петька, болтая в воздухе ногами в разноцветных штанишках, стал медленно опускаться к балкону Клавы.

Они перекатали на лифте всех кукол. Красота! Ренка все время смеялась. А Клаве больно было смеяться. Зато она улыбалась так, что рот растягивался чуть не до ушей. А ноги сами выстукивали на балконе какой-то веселый танец…