Текст книги "Тайные каналы: По следам нацистской мафии"

Автор книги: Юрген Поморин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Рассказывает офицер связи

По дороге в отель, где мы намеревались поужинать, к нам присоединился господин Мартини. Выступая на совещании, он в решительном тоне, четко формулируя свои мысли, потребовал выхода «Тайной помощи» на арену гласности. Суть его выступления: период игры в прятки кончился, пора переходить в наступление, необходимо привлечь на свою сторону молодежь.

Манера выступать выдавала его: этот человек привык командовать. Вскоре господин Мартини – не без гордости – рассказал нам о главных этапах своего жизненного пути:

– Я был офицером связи вермахта. Во Франции. Мое служебное положение можно сравнить с должностью командира роты бундесвера. Я являлся, так сказать, посредником между главнокомандованием вермахта и ракетными подразделениями ФАУ. – И чтобы у нас не оставалось и тени сомнения, подчеркивает: – Конечно, я был тогда убежденным национал-социалистом.

Подобно многим таким, как и он, офицерам, ярым фашистам, он после краткого пребывания в сборных лагерях союзников уверенно начал свою вторую карьеру.

– Перед тем как выйти на пенсию, я был членом правления Рейнско-Вестфальской корпорации по добыче известняка в Вуппертале, дочернего предприятия концерна Хеша. Но из дела не вышел. Сейчас я член наблюдательного совета фирмы «Риди-транспортбетон». Это крупнейшее предприятие в своей отрасли, имеющее 176 филиалов на территории всей ФРГ.

В Швальмштадте близ Марбурга Мартини вместе с Шарпф, фанатичкой из бывшего «Союза немецких девушек», опекает посаженных за решетку нацистских убийц. То, что значительную часть пенсии и доходов, получаемых из иных источников, он в виде многих тысяч марок передает в кассы «Тайной помощи», является для него делом совершенно естественным.

Несколько позднее приходят и другие участники встречи, активные покровители нацистов, – сегодняшние учителя, адвокаты, инженеры, пенсионеры. Они взвинчивают себя пропагандистской болтовней о «незабвенном фюрере» Адольфе Гитлере, полны гнева и готовности отомстить тем, кто организует судебные процессы против их единомышленников.

– Часто меня до глубины души возмущает поведение судьи на процессе о Майданеке, – разглагольствует фрау Дитрих. Ей в унисон фрау Юргенс вновь и вновь яростно твердит об опасности, исходящей «от евреев и коммунистов», стремящихся «уничтожить немецкий народ».

Через два месяца после этой встречи о фрау Юргенс будут передавать телетайпы многочисленных информационных агентств. Молодежный журнал «Элан» сообщит читателям, что активная нацистка фрау Юргенс «за бескорыстные и самоотверженные усилия, направленные на облегчение участи как заключенных, так и выпущенных из тюрьмы», награждена федеральным орденом «За заслуги».

Федеральный прокурор генерал Ребман пообещал ей любую помощь.

На страницах журнала «Монитор» фрау Юргенс откровенно выразит радость по поводу награждения орденом. Изъясняясь на родном ей старом нацистском жаргоне, она вновь повторит, что, по ее мнению, «Дюссельдорф находится под властью евреев и коммунистов». Она, как уже много раз до этого, будет утверждать, что на процессе, где слушается дело об убийцах из Майданека, выносят приговоры не от имени немецкого народа, а «от имени евреев и коммунистов». Однако статс-секретарь государственной канцелярии Крумзик, выступая перед телезрителями, скажет: «О ее деятельности в «Тайной помощи» мы ничего не знали».

Слушая выступления участников совещания, все лучше понимаешь, что «Тайная помощь» не случайно стала опекать нацистских убийц.

Ясность вносят рассказы присутствующих о трудностях, которые приходится претерпевать им, имея дело с осужденными, не желающими принимать помощь организации. Правда, им никуда от нее не скрыться – «Тайная помощь» действует упорно и настойчиво, используя многочисленные пути, различных посредников, направляя осужденным деньги, посылки, в крайнем случае обращаясь к ним со словом утешения, одобрения.

Действуя таким образом, организация принимает все меры к тому, чтобы обвиняемый «не пал духом», не отказался от своих взглядов, не признавал себя виновным, не изобличал других обвиняемых. Щекотливая ситуация сложилась, например, на процессе, где слушалось дело шарфюрера СС Михальски. Свидетелем выступал осужденный, но тем не менее находившийся на свободе нацистский преступник Грауль. Поначалу создалось впечатление, что, перед тем как принести присягу, он заколебался и был готов многое рассказать суду. Но одна из сотрудниц «Тайной помощи» вовремя вмешалась, в перерыве она подошла к Граулю и без околичностей сказала: «Вы должны показать то-то и то-то». Отказаться он не посмел. В противном случае у него были бы крупные неприятности.

Деньги плывут рекой

В воскресенье утром, проснувшись, чувствуем, что измотаны до предела. Постоянная концентрация внимания, стремление как можно больше узнать, все запомнить требуют большой затраты сил. Так же как и строгий контроль за каждой фразой, боязнь выдать себя необдуманно, случайным жестом или словом. Но и это еще не все. Время от времени необходимо включаться в беседу «на высшем уровне».

– Ну, как ваш супруг, продолжает лениться, не помогает в работе по дому? – спросила фрау Хасберген мою коллегу Барбару.

– Увы, – ответила та улыбаясь.

– Ну-ну, не вздумай жаловаться, – пошутил я, – разве я не мою всегда окна?

– И вовсе не так уж часто, – парировала Барбара.

Обращаясь к мужу, фрау Хасберген со вздохом заметила:

– Ах, хоть бы еще раз оказаться молодоженами.

Сколько надо сил, чтобы выслушивать сентенции нацистов, почти всегда полные цинизма и презрения к людям, и притворно выражать согласие с ними. Но судя по всему, пока мы хорошо играем свои роли. На лицах и в поведении окружающих нас людей не обнаруживаем ни малейших признаков недоверия или сомнения. Они же чувствуют себя так уверенно и свободно, настолько в безопасности под защитой своего государства, что отметают все меры предосторожности.

Сегодня на повестке дня вопрос об оказании финансовой поддержки опекаемым. Это звездный час казначея «Тайной помощи» Эрнста Августа Майера.

Он начал с того, что напомнил присутствующим:

– Пожертвования, получаемые «Тайной помощью», поскольку последняя является общественной организацией, не облагаются налогом. Рассказывайте об этом вашим друзьям, это поднимет моральный дух тех, кто пополняет наши ресурсы.

Майер нисколько не преувеличивал.

На официальном документе организации красуется специальный штамп и государственной печатью удостоверяется: «Общественная польза». В утвержденной соответствующими органами инструкции к уставу «Тайной помощи» говорится: «Мюнхенский финансовый отдел, ведающий различными объединениями и корпорациями, постановлением от 8 декабря 1951 г. за № 543 освобождает организацию «Тайная помощь» от уплаты налогов, поскольку она исключительно и непосредственно служит благотворительным целям».

Вот почему кассы «Тайной помощи» полны денег. Около тысячи человек, пополняющих ее фонды, вносят на ее текущий счет различные суммы – от 5 до 1000 марок. В некоторых случаях деньги вручаются лично представителю организации.

Крупно оплачивать хорошие связи с «Тайной помощью» готова HIAG. Хотя совместно с организацией «Пауль-Хауссер-социальверк» она создала собственную кассу для «впавших в нужду наци», тем не менее в 1980 г. ею внесено в фонд «Тайной помощи» 8 тысяч марок. Некоторые нацисты завещают ей после смерти свое состояние. Несколько лет назад один из старых наци оставил в наследство «Тайной помощи» более 140 тысяч марок.

Однако Эрнста Майера размеры доходов не удовлетворяют. «За прошлый год наши административные расходы составили чрезмерно большую сумму – 60 тысяч марок», – сетует он.

Но конечно, большая часть средств организации уходит на оказание материальной помощи нацистским преступникам. Свыше пятидесяти наци, отбывающих в тюрьмах наказание, регулярно, из года в год, получают от «Тайной помощи» пособия. Несколько раз в году им вручается подарок – от 50 до 100 марок. Нацистские палачи получают денежное пособие к рождеству, к отпуску, в связи с освобождением от заключения – и каждый раз это многие сотни марок.

В отдельных, так сказать, исключительных случаях «Тайная помощь» выказывает еще большую щедрость. Крупные суммы выдаются на лечение в санатории, тысячи марок предоставляются тем, кто оказался перед судом и испытывает материальные затруднения при получении спасительных врачебных заключений и справок, такие же суммы расходуются на строительство или ремонт дома для супруги заключенного. В ответ на все эти благодеяния организация требует одного – молчания, преданности и послушания.

Следующий вопрос – о снабжении заключенных наци «литературой». Ддельхайд Клюг заговорила внезапно резко и возбужденно.

– В последнее время участились случаи, когда у наших подопечных отбирали книги и газеты истинно национального направления. Речь идет о «Независимых известиях», которые все мы знаем и читаем, и о других изданиях. Теперь в определенных ситуациях мы входим в контакт с издательством и просим, чтобы рассылка литературы была приостановлена. В противном случае у наших подопечных могут быть неприятности.

У многих это сообщение вызывает недовольство.

Кто-то спрашивает:

– Как обстоит дело с книжной фирмой Тиза Христоферзена?

– Эта фирма действительно снабжает хорошей литературой, – замечает один из присутствующих.

Тиза Христоферзена и его фирму мы знаем очень хорошо. Нет, пожалуй, ни одной расистской и человеконенавистнической книги, которую не распространял бы этот нацист, бывший надзиратель концлагеря Освенцим.

Адельхайд Клюг упорно повторяет:

– Мы не должны давать государственным учреждениям повод в чем-либо ограничивать нашу деятельность. Мы можем выразить наши чувства симпатии Тизу Христоферзену и оказывать ему всяческую поддержку иным путем, не от имени «Тайной помощи». Лично я хорошо знаю Тиза Христоферзена. Он нас поймет.

Во время следующего перерыва, когда мы за обедом запивали пивом аппетитно приготовленную свинину, беседу начала фрау Клюг. Она еще больше разоткровенничалась. Теперь нам совершенно ясно, насколько тесно связана «Тайная помощь» с неонацистскими группами по всей территории ФРГ. Супруги Хазберген из Фердена поддерживают контакт с кружком «Независимые друзья», активно создающим подпольные неонацистские ячейки. Кружок издает «Независимые известия» и брошюры, в которых, например, выдвигалось требование воспрепятствовать демонстрации фильма «Холокаст». Когда она все же состоялась, в Майнце и Ноттульне близ Мюнстера взлетели на воздух радиомачты. Кроме того, оба нациста из Фердена регулярно принимают участие во встречах членов «гитлерюгенд» в Южном Тироле.

Хазберген подтверждает:

– Я вновь радуюсь предстоящей 11 апреля 1981 г. в Аумюле встрече с «гитлерюгенд». Там видишься со старыми приятелями. Не поверите, чего они сумели добиться.

– Сколько же приходит на встречу?

– Последний раз около семидесяти человек.

– Со всей страны?

– Что вы, – смеется он, – только из Бремена, Ольденбурга и окрестностей.

– И такие встречи происходят ежегодно?

– Да, начиная с пятидесятых годов. Каждый раз где-либо в новом месте. Целый год мы живем в предвкушении этой радостной встречи.

Адельхайд Клюг поддерживает контакты не только с Тизом Христоферзеном. Она знает также организатора туристских походов неонацистской молодежной организации «Викинг» и охотно об этом рассказывает:

– Хайко Эткера я знаю очень хорошо. Совсем недавно состоялась встреча молодежи «Викинг», на которой присутствовало семьдесят человек. Там, где похоронен гросс-адмирал Дениц. Мне снова было интересно узнать, каких взглядов придерживается подрастающее поколение.

– Часто ли вы встречаетесь с молодежью из «Викинга»?

– Регулярно посещаю ее мероприятия. Меня хорошо знают. Я распространяю среди молодых людей наши материалы, со многими беседую.

Всплывают все новые имена и организации, с которыми «Тайная помощь» поддерживает постоянные контакты. Это Национал-демократическая партия Германии, «Немецкий народный союз» Герхарда Фрея, объединения «За свободу Рудольфа Гесса», «За свободу майора Редера», организация «Вклад немецкой культуры в развитие европейского духа». Кроме того, поддерживаются связи с фламандскими фашистами в Бельгии, нацистскими группами в Южном Тироле, американскими фашистами из организации «Друзья Германии». Все эти многосторонние контакты хранятся в глубокой тайне.

Адельхайд Клюг так резюмирует эту сферу деятельности:

– Основа нашей работы – большое общественное значение помощи, которую мы оказываем. Поэтому нам доверяют. Остальное не имеет для нас значения.

Слово предоставляется господину Шрёдеру

После обеда на повестке дня последний вопрос – разное. И тут мы услышали много любопытного.

«Вопрос о распределении 10 тысяч марок, предназначенных для Юго-Восточной Европы, будет рассмотрен в следующий раз».

«Изданная нашим председателем Рудольфом Ашенауэром книга «Я, Адольф Эйхман» распродана в количестве 12 тысяч экземпляров. Вырученные от продажи деньги господин Ашенауэр, как всегда, обратил на удовлетворение нужд нашего общего дела».

Затем последовало ошеломившее нас предложение фрау Клюг:

– После того как на совещании мы достигли полного взаимопонимания с присутствующими здесь нашими молодыми людьми, очень интересно было бы услышать их мнение о деятельности нашей организации. Господин Шрёдер, вам слово.

Ее обращение ко мне было внезапным, но не явилось полной неожиданностью. Примерно час назад Адельхайд Клюг намекнула, что ей очень хотелось бы услышать мое выступление.

– Должен сказать, то, с чем я ознакомился здесь за эти два дня, произвело на меня большое впечатление, – начал я, не покривив при этом душой. – То, что мне довелось услышать от компетентных и авторитетных лиц, действительно должно быть доведено до сведения как можно большего количества людей…

Вокруг сияющие лица. В них светится чувство торжества – в их стан пришел еще один единомышленник. Так думают эти старые нацисты и не могут скрыть своих чувств.

Победа, которой они так рады, говорю я себе, скоро обернется для них поражением.

– Обо всем, что я здесь узнал, – продолжал я, – непременно расскажу многим молодым людям и, надеюсь, помогу нашему народу узнать правду.

Восторженные лица выражают полное согласие.

Заключительное слово Адельхайд Клюг звучит оптимистически. Но она призывает к бдительности:

– У нашей организации много врагов. Мы не можем чувствовать себя в полной безопасности. Только в том случае, если мы сможем работать без помех, наше дело будет преуспевать.

Присутствующие в зале, все без исключения, утвердительно кивают головой.

Пока участники совещания медленно расходятся, мы отзываем в сторону казначея Майера:

– Может быть, вам известно, что вначале мы пытались установить контакт с «Тайной помощью», чтобы снабдить господина Филлена деньгами, нужными для его побега. Теперь же проблема решена сама собой. Деньги более не нужны, но… но…

Мы колеблемся, потом все же говорим:

– Может быть, представится возможность эти деньги использовать в других аналогичных целях?

Какое-то мгновение Майер настороженно думает, потом говорит:

– Знаете, мы должны соблюдать осторожность, чтобы нас не обвинили в оказании помощи тем, кто спасается от правосудия бегством.

– Помощь пытающимся удрать? – отвечаю я. – Когда я слышу такое, невольно вспоминаются истории, которые рассказывают о Менгеле.

При упоминании имени Менгеле он заметно вздрагивает.

– Не будем сейчас об этом говорить, – бормочет он п быстро отворачивается. – Сейчас у меня очень срочные дела.

Коричневая паутина

Портрет двух убийц

– Эй вы, свиньи, пошевеливайтесь! Да живей, живей!

Проклятия, хриплые приказы, рык собак, удары прикладом. Такой прием был уготован миллионам людей, прибывающим па маленькую железнодорожную товарную станцию на юге Польши. Много дней и ночей они провели в товарных вагонах, битком набитых заключенными, без хлеба, часто без воды. Переполненные нечистотами параши издавали нестерпимое зловоние, еще ужаснее для многих были стоны умирающих.

Раздвинули двери. После многодневного пребывания в почти полной темноте солнце слепило. Прежде чем люди осознали, что «путешествие» окончено, на них обрушились брань эсэсовцев, остервенелый лай псов, крики «Выходите, свиньи!».

Шатаясь, поддерживая друг друга, выходили узники на платформу: мужчины, женщины и старики, дети, многие из них на руках матерей или других заключенных. Не было времени бросить последний взгляд на оставшегося в вагоне мертвеца или спасти в этой суматохе скудные пожитки. С бранью, нанося без разбора удары, эсэсовцы построили заключенных в длинные колонны, которым предстояло проследовать мимо группы эсэсовских начальников. Те стояли широко расставив ноги, франтовато заправив коричневые форменные брюки в голенища черных сапог. У многих в руках хлыст или плеть. Взирая на свои жертвы, каждый из них чувствовал себя повелителем и владыкой.

Здесь, на платформе, самым важным из них был эсэсовский медик. Чуть прищуренным взглядом смотрел он на проходящих мимо и движением пальца решал судьбу каждого. Больных, слабых, стариков и детей отправляли в расположенный тут же лагерь смерти Биркенау. Трубы печей, где сжигались останки заключенных, дымились день и ночь, выбрасывая в небо зловонный жирный пепел – пепел сожженных человеческих тел.

Другим, на вид более здоровым, возможно способным некоторое время работать, предстояло еще немного пожить. Правда, выпавшие на их долю муки с трудом можно было бы назвать жизнью, ибо в аду Освенцима средний срок жизни заключенного не превышал трех месяцев.

С железнодорожной платформы их вели в главный лагерь, четыре долгих километра, и на всем протяжении пути, нечеловечески тяжком, их неотступно преследовали злые окрики, побои, овчарки.

В конце пути перед вновь прибывшими открывались большие ворота. Все узники должны были пройти между двумя железными установленными посреди дороги столбами с прикрепленной на них надписью из огромных кованых металлических букв: «Труд делает свободным».

– Близнецы, у кого есть близнецы?

В потоке узников, прибывших со станции, заметное движение, многие подняли головы. Один из эсэсовских офицеров приблизился к колонне, внимательно оглядывая идущих:

– Близнецов – ко мне!

Некоторые матери поднимали вверх своих детей, возможно, в надежде, что о них позаботятся. Но эсэсовцы искали не только близнецов. Особый интерес гауптштурмфюрера СС, производящего второй отбор, вызывали все русоголовые дети с голубыми глазами. Этот эсэсовец занимался проблемами селекции. Его звали Йозеф Менгеле, с 1943 г. – «ведущий врач» Освенцима.

Близнецы – самый предпочтительный объект проводимых им опытов. Подобно тому как в химических лабораториях на белых мышах и крысах проверяют действие новых медикаментов или проводят важные медицинские эксперименты, Менгеле проводил опыты над людьми, прежде всего над детьми, и охотнее всего над близнецами.

Он вводил в их организм карболовую кислоту, воздух, бензин, наблюдал и записывал медленные страдания и смерть жертв. Если один из близнецов умирал от опухоли мозга, он убивал другого, вскрывал его черепную коробку и сравнивал. Он вспрыскивал им в вены вещество, менявшее цвет глаз. Когда эти «подопытные кролики» умирали, Менгеле вырезал глазные яблоки и консервировал их в специальной жидкости.

Все проводимые Менгеле подготовительные работы были частью обширного гитлеровского плана выращивания «арийской расы господ». Эксперименты должны были ускорить достижение этой цели. Взрослым Менгеле простреливал коленную чашечку, вводил в рану химикаты, стеклянные или металлические осколки, мочу.

Садистские эксперименты эсэсовских «медиков» совпадали с рыночными требованиями германской фармацевтической промышленности. Сотни узников Освенцима стали жертвами проверки действия новых препаратов баварским концерном. Некоторые из тех препаратов еще и сегодня можно приобрести в аптеке.

27 января 1945 г. Советская Армия освободила заключенных концлагеря Освенцим. Из четырех миллионов пленных к тому времени в нем осталось всего около двух тысяч. Среди них было 180 детей – 90 пар близнецов, на которых Менгеле не успел произвести свои эксперименты.

Менгеле и других эсэсовских бестий не нашли, они успели сбежать на запад.

Удирал Менгеле, вероятно, так же, как и тысячи других нацистов, «владык мира», спасавших свою шкуру: втроем или вчетвером на личной машине, быстрее на запад, с чемоданом, где упрятан штатский костюм, в который он, например у входа в разрушенный бомбами дом, быстро переоделся, выбросив эсэсовскую форму, ставшую теперь страшной уликой. Потом Менгеле оказался в Гюнцбурге, небольшом городке между Ульмом и Аугсбургом. Здесь ничего пока не знали о совершенных им преступлениях, здесь фамилия Менгеле кое-что значила. Ибо благосостояние этого городка зависело от единственного имеющегося здесь предприятия – завода сельскохозяйственных машин «Карл Менгеле и сыновья», на котором из 13 тысяч жителей работали 1100.

Здесь и укрылся весной 1945 г. Менгеле. То, что он эсэсовец, было известно всему городу. Но известно и другое. Приветливые в общем жители и сейчас ведут себя исключительно сдержанно, если какой-нибудь приезжий начинает расспрашивать о Йозефе Менгеле. Так же, не проявляя внешне к нему интереса, вели они себя и тогда, и сын фабриканта Йозеф Менгеле мог какое-то время выждать. Ибо тогда весь мир говорил о Гитлере, главаре гестапо Гиммлере и им подобных, все внимание было сосредоточено на главных немецких военных преступниках, посаженных в ноябре 1945 г. в Нюрнберге на скамью подсудимых Международного военного трибунала. Что касается Менгеле, то тогда его имя редко упоминали на процессе, а большая часть его жертв были мертвы.

На некоторое время Менгеле получил передышку.

Другие нацисты жили в те годы гораздо менее спокойно.

Прежде всего речь идет о том, кто поставлял Менгеле и другим эсэсовским «медикам» необходимое «сырье» – заключенных. Адольф Эйхман, начальник отдела по делам евреев «IV В4» (гестапо) главного управления имперской безопасности (РСХА). 29 апреля 1945 г. Эйхман, прихватив золото, выехал из Праги во главе колонны грузовиков, набитых документами.

Эйхман спешил. С большим трудом лавировал между линиями фронта, от Линца свернул в горы и направился к югу вверх по течению реки Траун. 1 мая колонна достигла городка Эбензее, где находилось отделение пресловутого концлагеря Маутхаузен. В шахтах соляных рудников и на построенных нацистами подземных фабриках оружия можно было наилучшим образом спрятать «горячие» документы и награбленные сокровища.

Но Эйхман еще не был у цели. Он стремился уйти на 20–30 километров в глубь района Аусзее, в вытянутую котловину в самом сердце Зальцкаммергута. Здесь находился центр «альпийской крепости», где – нацисты постарались, чтобы об этом знали в странах, сражавшихся против гитлеровской Германии, – будто бы тысячи отборных солдат заняли неприступные позиции.

Адольф Эйхман и другие представители нацистской верхушки заранее позаботились о себе. Начиная с декабря 1944 г. Эйхман, как и все его сотрудники, носил в кармане мундира фальшивый паспорт и служебное удостоверение, которые ему предусмотрительно вручили в РСХА. С их помощью он мог, в зависимости от ситуации, превратиться в рядового, а следовательно, «ни в чем не повинного» эсэсовца, чье имя не вызывало ни у кого подозрений. Правда, эта маскировка была рассчитана лишь на то, чтобы благополучно пройти первый контроль.

Каждый эсэсовец был помечен безошибочным, абсолютно точным знаком: кодом его группы крови. У Эйхмана, как и у всех эсэсовцев, он был вытатуирован под левым плечом. То, что ранее обеспечивало при ранении быструю помощь, теперь оборачивалось предательской «каиновой печатью».

Тем не менее, сколь легкой ни была бы маскировка, Эйхман располагал документами на чужое имя, которые в те дни для штандартенфюрера были дороже всего.

В Альтаусзее Эйхман прибыл 2 мая. Остановился в лучшем отеле, где уже находилась его жена с тремя сыновьями. Она тоже помогала замести следы своего супруга: прописалась в отеле не как фрау Эйхман, а под своей девичьей фамилией Либль.

Здесь Эйхман наслаждался последней предоставленной ему краткой отсрочкой, ибо передовые части американской армии хотя и медленно, но уже продвигались вверх по течению реки Траун по направлению к району Аусзее. 9 мая, спустя день после капитуляции нацистского рейха, для организатора массовых убийств наступила пора незаметно смыться. «Одолжив» из запертого гардероба хозяйки отеля костюм ее мужа, он исчез.

Но, как оказалось впоследствии, не бесследно. Журналист Вальтер Тарра, сын руководителя группы движения Сопротивления в Аусзее Валентина Тарра, провел расследование по делу Эйхмана, подкрепленное дознанием, которое провел после войны его отец, офицер.

– У Эйхмана, – рассказал нам Вальтер Тарра, – было с собой золото, спрятанное в ящиках от боеприпасов. В конце апреля 1945 г. он погрузил награбленное в автомашины с красным крестом и двинулся из Альтаусзее в горы, в направлении к Блаа-Альм. Теперь у нас довольно мягкая зима, тогда же выпало много снега. Дороги в окрестностях Блаа-Альм были непроходимыми, машины застряли. Тогда Эйхман спустил две машины в реку Аугстбах, текущую от Блаа-Альм вниз к Альтаусзее. Позднее, это тоже известно, под брезентом грузовиков нашли пустые ящики и пистолет «вальтер» с глушителем. Но золото и Эйхман исчезли.

Эйхман впоследствии никогда не рассказывал, возвратился ли он в Альтаусзее или пешком добрался до Бад-Ишля. Туда он мог добраться из Блаа-Альма только пешком. Там почти нет дорог, одни горы. Летом, если хорошо знаешь местность, еще можно кое-как проехать на машине, и то очень трудно, почти невозможно. Зимой же это абсолютно исключается.