Текст книги "Условно пригоден к службе"

Автор книги: Юрецко Норберт

Соавторы: Дитль Вильгельм
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– Тогда дай мне номер прямо сейчас, я перекинусь парой слов с твоим шефом, – требовательно воскликнул он, сидя на диване. – Сказать ему что-то хорошее про тебя? Вдруг он повысит тебя в должности.

Он последовал моим указаниям и, набрав телефонную справочную, спросил там номер телефона БНД. Но тут он на глазах все больше удивлялся, а жена его оставалась недоверчивой. – Как? Нет? Но почему? И в Пуллахе? Тоже нет, но я тогда ничего не понимаю. Он передал мне трубку. На другом конце я услышал приветливый голос, уверявший меня, что не может дать номер телефона БНД. Тогда я попросил соединить меня с начальником смены.

Он тоже был любезен, но упорен: – Да, номер телефона БНД у нас записан. Но это наверняка была какая-то ошибка. Я просто не могу себе представить, что они умышленно предоставили всем доступ к своему телефону. Потому все мои сотрудники получили указание никому этот номер не давать. Это точно ошибка в системе обработки данных, если секретный номер телефона вдруг всплыл у нас.

Ангельским голосом попытался я уговорить этого человека из справочной службы, но ничего не добился. Даже мой аргумент, что номер БНД давно есть в любом телефонном справочнике Мюнхена, его не убедил. Мой образ в глазах обоих кандидатов тут же потускнел.

Я прекратил свои попытки и попросил Айлерса просто позвонить по номеру, который я ему дам и связаться с дежурным чиновником БНД. Так он и поступил: – Алло, здравствуйте, это Вернер. Я хотел бы провести проверку солидности. Наступила пауза. Потом Айлерс снова с улыбкой передал мне трубку. Человек на другом конце провода меня сразу отфутболил: – Вы избрали неправильное время! Сегодня четверг!

– Я знаю, – огрызнулся я. – Да, и уже после шести вечера, – продолжал он. – И это я знаю, – вырвалось у меня, – часы у меня тоже есть, что с того? – Не "что с того", – выругался он. – Вы не читали циркуляр? У меня снова возникло ощущение одиночества и потерянности.

– Какой циркуляр? Он назвал мне восьмизначный номер. Это уже было слишком. Этот умник, видимо, не догадывался, что этот номер здесь вдали от Центра мне ничего не говорил. – И что же написано в этом циркуляре, – спросил я, стараясь сдерживать ярость. – Этого я не могу вам сказать по телефону! Тут уже меня прорвало. Вернер Айлерс жестом показал мне, что сходит на кухню и принесет нам пиво. Когда он исчез, я на короткое время остался один в гостиной. Наедине с этим чокнутым на телефоне, который делал все от него зависящее, чтобы сорвать мою так здорово начавшуюся вербовочную беседу.

– Послушайте, дружище, уважаемый господин коллега. Я здесь на очень важных, чрезвычайно важных переговорах. Все зависит от этой чертовой "проверки солидности". И если вы мне прямо сейчас не скажете, о чем говорится в этом циркуляре, и почему вы не хотите мне помочь, я протащу вас за задницу по всему телефонному проводу. Вы поняли меня?

Кажется, на него это произвело впечатление, потому что он начал осторожно поддаваться.

После короткой паузы он начал тихо, как бы сквозь зубы, мне нашептывать: – В четверг, с 18 до 23 часов, проверка солидности больше не возможна. Теперь в это время каждую неделю проводится профилактика центрального компьютера Службы. Потому доступа к данным нет, сорри! Пока он мне все это рассказывал, я не мог отделаться от впечатления, что он при этом трижды оборачивался, для уверенности, что его никто не подслушивает.

Меня снова как бы раздавили. Вернер с двумя бутылками пива уже стоял рядом. – Ну, парень, – взглянул он на меня, – опять ничего не вышло. Не обращай внимания выше голову. Я тебе и так верю. Уже сам факт, что у тебя ничего не получилось, доказывает, что ты действительно работаешь на федеральные власти. Он подтолкнул меня и одним глотком осушил свою бутылку пива. – За хорошее сотрудничество!

Мы снова уселись, но мне было так гнусно на душе. Весь мой выставленный на показ профессионализм пострадал очень сильно. К сожалению, мне в последующие годы еще не раз приходилось переживать подобные случаи, когда отдалившийся тот мира центральный аппарат БНД невероятными методами осложнял самую удачную фронтовую работу своих разведчиков, а порой срывал ее полностью.

Антенна в веревке для просушки белья

Для моих первоклассных агентов Айлерса и Корнельзена нужно было создать инфраструктуру. Сначала мы купили для Айлерса письменный стол. Транспортная фирма привезла его в Мюнхен. Там в его тяжелом дубовом основании БНД смонтировала рабочий тайник (Arbeitsversteck, AV) в виде двойного дна. Там наш человек мог хранить рацию и некоторые документы. Для рации мы установили антенну. Она находилась в веревке для просушки белья, натянутой над крышей.

Рацию в подвале и антенну в веревке соединял кабель. Для его проводки нужно было сделать желобок в стенах и пробурить отверстия между этажами. После этого все пришлось заново обклеить обоями и покрасить. Под специально закупленным для этого покрытием кабель соединил передатчик и антенну. Чтобы местные власти не заставили семью платить налог за самовольно проведенные строительные работы, Айлерс отправил ее на уик-энд в короткую турпоездку, оплаченную Службой.

У Корнельзена установка рабочего тайника и антенны прошла еще проще. В его спальне уже был замаскированный личный сейф. Антенну мы тоже спрятали в спальне. Для этого ее в Мюнхене установили в бордюр, укрепленный между потолком и стенами. Поиск места для долговременного тайника (Dauerversteck, DV) у обоих источников проходил одинаково. Неподалеку их места жительства был небольшой лес, и там около тропы нашлось неприметное местечко, которое, тем не менее, можно было легко и точно описать. Ведь не только наш источник должен был уметь найти тайник, но и тот, кто никогда не был в этом месте. И для обоих присутствие их там должно было легко прикрываться "легендой".

Когда мы нашли места для долговременных тайников, руководитель операций их одобрил. Только потом там можно было зарыть контейнеры. Затем наши люди подобрали им по несколько нейтральных мест для явок (Neutralterffort, NTR) и проверочных маршрутов. Встречи следовало проводить в тех местах, где агенты проживали. Описания явок определяли в письменном виде дни и часы встреч, а также пароли на случай войны. Тренировки с так называемыми нейтральными явками были важной частью обучения в системе "Стэй-бихайнд". Наши источники регулярно выезжали на учения по проведению явок, встречаясь на них с незнакомцами.

Нейтральные места встреч служили для того, чтобы встретиться там с незнакомыми агентам людьми. Если определенное место явки не могло быть использовано или не выдерживалось оговоренное время, то встреча должна была состояться на запасной явке (Ausweichtreffort, ANTR) Эту местность тоже изучала наша команда и заранее определяла для всех агентов. После первого контакта по инструкции договаривались о последующем месте встречи (Folgetreffort, FNTR). Место последующей встречи всегда назначали не местные люди. Мы исходили из того, что этот пункт местный житель всегда найдет легче, чем чужак. Потому агенты изучали не только проведение одной явки, но и определение условий для последующих встреч.

Для всех агентов нужно было определить еще одно место – очень важное в случае кризиса для ведения агентурной разведки – место секретного хранения или же "мертвый почтовый ящик" (Ablageort, AO). Это были маленькие тайники, в которых можно было спрятать короткие сообщения, фрагменты карт или условия для проведения встреч, чтобы другие агенты их оттуда забрали при так называемом безличном контакте. К этим тайникам относились цинки, которые сигнализировали, если в месте складирования что-то лежит или оттуда уже что-то забрали. В качестве "мертвых почтовых ящиков" я лично предпочитал столбики ограды, представлявшие собой пустую круглую стальную трубу. Сверху у них была пластиковая крышечка, которая предотвращала попадание дождевой воды вовнутрь трубки.

С внутренней стороны такой крышечки с помощью винта прикручивалась "гильза", например, металлическая трубочка, напоминающая футляр для хранения дорогих сигар. Потому посвященному нужно было лишь вынуть крышечку из столбика и открутить "гильзу". Таким методом можно было быстро заложить или опустошить тайник. "Гильзы" всегда просто менялись – полная вместо пустой.

Каждый агентурист имел свои предпочтения при выборе тайников. Некоторые любили, в классической манере, старые каменные стены, в которых находился легко извлекаемый камень или кирпич. Других привлекали тайники в лесу, под корнями деревьев. У фантазии не было границ. Тайники только должны были удовлетворять общим правилам, указанным в учебнике "Стэй-бихайнд".

В первый год я таким образом много занимался созданием инфраструктуры для источников. С интервалами в четыре-шесть недель я посещал мои разведывательные контакты (Nachrichtendienstliche Verbindungen, NDV) и вскоре были созданы основные предпосылки для проведения активного обучения.

Но процесс протекал медленно, потому что мне в это время вдруг пришлось перенимать нескольких уже много лет активно работавших агентов у моего коллеги Урбана. Причиной этой внезапной акции была совершенно невероятная история, которая, однако, могла бы служить примером многих подобных случаев внутри БНД. Как правило, это происходило с людьми, которых по причине их временной личной слабости, унижали и изгоняли. На таких примерах можно было четко увидеть весь человеческий холод в микрокосмосе разведывательной службы.

У "Чарльза Бронсона" сдают нервы

Что же произошло? Роланд Урбан, "Чарльз Бронсон" нашего филиала, был одним из самых работящих и активных работников в нашей гильдии. Всегда в хорошем настроении, дружелюбный и готовый помочь, настоящий краеугольный камень "Стэй-бихайнд". Он жил скромно и всегда выступал против несправедливости. Если кому-то была нужна помощь или профессиональный совет, Роланд всегда был тут как тут. Но непонятно откуда вдруг поползли слухи, что Урбан обогащается за счет клиентов. Мне это с самого начала показалось сомнительным. Но вследствие всего этого Роланда будто подменили. Раньше открытый и искренний коллега теперь стал замкнутым и очень недоверчивым.

Источники "Стэй-бихайнд" получали в квартал в среднем по 300 немецких марок вознаграждения, более чем скромный заработок. Это было известно каждому агенту. Кроме того, на все суммы выписывались квитанции, агенты давали расписки, и все скрупулезно подсчитывалось. Каким образом смог бы Роланд тут обогатиться? Его самого я вначале не хотел спрашивать, потому сперва прислушался к слухам, распространившимся в "Хайдехаусе".

За это время у нас произошли некоторые изменения. Как уже давно планировалось, наш шеф почти сразу же после моего перевода в "Хайдехаус" перешел на работу в другой реферат. Когда я однажды был на совещании на объекте "Райтшталль" в горах Пайссенберга, новым начальником филиала назначили коллегу Тегтмайера. Олльхауэр выбрал его по самому простому принципу: "Кто тут самый старший по званию". В филиале это вызвало уныние.

Роланд Урбан был, и в этом никто не сомневался, намного компетентнее своего нового шефа, профессиональные качества которого частенько подвергались сомнению. Это еще больше осложнило обстановку. Конкретные упреки против него утверждали, что Роланда якобы порой агенты угощали ужином, что позволяло ему экономить свои командировочные. С этим подозрением был связан и другой слух, что возможны, мол, и прочие некорректности. Неожиданно по комнате пронеслось злое слово "риск для безопасности", хотя никто не мог ничего пояснить и тем более доказать. Однако из-за бессмысленных и голословных упреков началась дикая травля одного из самых лучших работников "Стэй-бихайнд".

Но самое плохое было еще впереди. Это произошло однажды во вторник, в первой половине дня. В "Хайдехаус" приехал человек из Мюнхена. К нам в Ганновер с мюнхенской площади Боннер Платц был направлен ревизор, ответственный за финансовые дела реферата 12 С. Никого заранее не предупреждая, он с регулярными перерывами начал проводить проверку кассы. Правда, он всегда за день до приезда все-таки звонил, чтобы мы забронировали для него номер в гостинице. Потому в виде исключения в этот день все сотрудники "Хайдехауса" приходили утром ровно в восемь часов, чтобы собрать и подготовить все нужные для отчета счета.

В десять утра прибыл мюнхенский ревизор. Несмотря на свою деятельность, он не был для нас фигурой отрицательной. Мы знали его только как человека с дружеской улыбкой на лице и с ясными умными глазами. Его чуть сутулая фигура выдавала в нем типичного работника бюро. Он вел себя суперкорректно и педантично. Никто из нас никогда не видел его в роли обвинителя. В куда большей степени он был для нас спасителем на случай необходимости.

Он начал проверять кассу, бухгалтерские книги и счета. Примерно через час "наводчик" Корбах, Удо и я вместе с ним сидели в нашей комнате для переговоров. За чашкой кофе ревизор рассказывал о своих приключениях на Дальнем Востоке, где он подхватил малярию, от которой страдал до сих пор. Потом мы увидели, как Роланд Урбан с какими-то бумажками в руке зашел в бюро Тегтмайера.

Внезапно перед нами возник Тегтмайер. В руке у него был а квитанция, он крутил ее туда-сюда. смотрел через нее на свет, как будто проверял казавшуюся ему фальшивой банкноту. Затем он громко сказал Роланду, все еще стоявшему в его бюро: – Ну, дорогой мой, эту подпись ведь ты сделал сам, правда? В этот момент Тегтмайер, усиленно делая вид, что не видит нас, вернулся к себе в бюро. Всем было понятно, что произошло, и чего он добивался. Если в присутствии важного сотрудника из Мюнхена бросают подобный упрек, то это породит новые слухи. И как раз ревизор никак не мог бы не сообщить Олльхауэру о таком случае. Мюнхенский коллега растерянно посмотрел на нас: – Что это такое было? Роланд вышел из бюро, бледный как мел, и, дрожа, встал перед нами. – Вы же не верите, что я подделывал подписи. Здесь, смотрите, гонорар Кибелю (его важному агенту – автор), точно 300 марок. Неужели кто-то может подумать, что я бы его обокрал?

Роланд все стучал кулаком по злосчастной квитанции и набирался ярости. Он, как и мы все, сразу понял, что за злую игру ведет с ним Тегтмайер. Этот упрек в присутствии "шейха копеек", как называли наши сотрудники финансового ревизора, был фронтальной атакой против него. Роланд не мог держать себя в руках: – Я не обманщик. И я ведь уже очень много лет тут работаю.

Он побежал в свой кабинет и вернулся с целыми пачками счетов и квитанций.

Все это он бросил на стол. – Ну, посмотрите же! Все точно подсчитано и уплачено. Затем он схватил еще часть бумаг и, размахнувшись, забросил их в бюро Тегтмайера. – Вот, – рычал он, – можешь сам все пересчитать. Корбаху, который только что встал, Роланд засунул пачку бумаг в руку. – Скажи мне, что тут фальшивое? Я что – все это подделал? Неожиданно он открыл папку-скоросшиватель. Он сразу десятками выдирал оттуда листки и бросал их в воздух.

При этом он бегал из одного кабинета в другой и кричал: – Все подделано, все ложь и мошенничество. Мы же сами профессиональные жулики и универсальные дилетанты. Высокооплачиваемые государственные преступники – вот кто мы такие.

Ситуация становилась ужасной. Роланд действительно сорвался. Он запрыгнул на стол и скакал по своим документам, сбрасывая их на пол. Через открытую дверь вылетел дырокол. Мы растерянно наблюдали за происходящим. Никто не знал, как ему помочь.

Первым отреагировал Корбах: – Дружище, Роланд, никто не верит в ту чушь, которую распространяет здесь этот Тегтмайер. Только успокойся. Но Роланд был не в себе. Он вообще ничего не видел и не слышал, только стоял перед нами и весь дрожал. Потом он упал на колени. Молящим голосом и сомкнув ладони, как при молитве, он уверял: – Я не поделал ни одной подписи, я никого не обманывал. Скажите, пожалуйста, это Олльхауэру. Вы же не можете так поступать со мной. При этом он много раз кланялся всем туловищем и колотил кулаками по полу.

Тут вскочил Удо и взял Роланда за плечи. Он поднял его, и бедняга просто упал ему на руки. Затем Роланд начал безостановочно плакать. Удо схватил его черную кожаную куртку и вывел Роланда из комнаты. – Пойдем, парень, – говорил он ему, – давай выйдем на свежий воздух.

У меня перехватило дыхание. То, что началось с взрыва ярости, превратилось в серьезный нервный срыв с приступами плача. Такого я не видел больше никогда – ни до, ни после этого случая.

Виновник произошедшего все это время прятался в своем укрытии. Потом он тихо высунулся из кабинета. Растерянно он спросил: – Ну что, это все? Я этого совсем не хотел. Что же мне теперь делать? Мне придется сообщить об этом происшествии Олльхауэру. Корбах кипел от злости. Он подбежал к Тегтмайеру: – Дорогой мой, ты виноват во всем. И хорошо подумай, что ты скажешь. Иначе может случиться что и я как-то начну много болтать.

Я постарался разрядить ситуацию и вместе с Корбахом обратился к нашему ревизору: – Вы знаете, у него сейчас слишком большое нервное напряжение. Все уладится. Ведь это может быть только недоразумением. Наши слова, пожалуй, плохо соотносились с реальностью, потому что офис был похож на поле битвы, а в приемной сидела всхлипывающая секретарша. Собственно говоря, все, что бы мы ни говорили, звучало потому по-дурацки. Потому мы начали устранять беспорядок. Время от времени я видел в окно, как два друга рука в руку накручивали круги по двору.

Через какое-то время они вернулись. Роланд заглянул в свой кабинет и ошарашено спросил: – А что ту случилось? Он повернулся ко мне и спросил, немного наклонив голову: – Это же не я сделал, правда? При этом он прижал кончики пальцев к своей груди:

– Или все-таки я? Норберт скажи, это был я? Я кивнул и, чуть скривив губы, заметил: – Да уж Роланд – все твоя работа! Затем я взял его за плечи и провел в мое бюро. Он сел, и я запер дверь. – Я вообще не понимаю, что тут произошло. Такого со мной никогда еще не было. Затем он испугался: – Я ничего не сделал с Тегтмайером?

Мне удалось его успокоить: – Нет – к сожалению, нет! Он усмехнулся, и так постепенно его лицо снова порозовело.

Последствия этой истории были короткими, печальными и, судя по рассказам, вполне типичными для БНД. Случай поднял большие волны. Всех сотрудников долго, скрупулезно и мучительно расспрашивали. Сам Хилль приехал в Ганновер для проведения своего личного расследования. Нужно было тщательно проверить обоснованность упреков в адрес Роланда. Его самого сначала отправили на несколько недель в отпуск – для лечения. В ходе внутреннего расследования выяснилось, что за всеми подозрениями не стояло ровным счетом ничего – совсем ничего. Не всплыло ни одной поддельной квитанции.

Но тут оказалось, что Роланд, судя по произошедшему, не может больше выдерживать экстремальные нервные нагрузки, которым подвергаются разведчики "Стэй-бихайнд". Такова была аргументация БНД. И когда Роланд вернулся из отпуска, ему было приказано передать другим коллегам всех своих агентов. А самого его тут же отправили на досрочную пенсию. Его разочарование в БНД было огромным.

Зона высадки в "дипломате"

Роланд должен был передать мне четыре своих источника. Для этого мы по отдельности, каждый на своей машине, отправились в поездку. Это была сложная процедура. Мне нужно было не только познакомиться с самими агентами, но перенять и проинспектировать всю их инфраструктуру. Для двоих сотрудников для выполнения их заданий были отобраны и подготовлены так называемые зоны высадки (Absetzzonen, ASZ). Они находились неподалеку от тех мест, где жили агенты, чтобы те могли быстро до них добраться. В эти зоны высадки в случае войны по ночам должны были выбрасываться парашютисты. Затем наши агенты переправляли бы их дальше к местам, где те собирались совершить диверсии или какие-то иные специальные задания.

Зоны высадки должны быть достаточно большие и открытые, чтобы парашютисты высаживались в безопасности. Рядом должен был быть небольшой лес, в котором парашютисты после высадки могли бы спрятать в долговременном тайнике свои парашюты. Для каждой зоны высадки заранее предусматривались места встречи (Trefforte, TO). Перед ночной высадкой в этом месте должны были встретиться источник и его помощник, чтобы все подготовить для встречи парашютистов. Каждый связник-проводник располагал двумя помощниками. Но они лично знакомы не были и должны были увидеть друг друга впервые только в случае войны. Если офицер-агентурист уже имел за плечами парашютную подготовку, то это было идеальным случаем.

Только очень немногие летчики Бундесвера обладали достаточным опытом для таких сложных выбросок. И только с такими проверенными экипажами мы и проводили наши тренировки. Конечно, не все при этом проходило гладко. Летчикам нужно было лететь на очень малой высоте, ориентируясь по маленьким сигнальным огням на земле, и попасть на правильную ось над зоной высадки. Маленькие ошибки тут могли привести к ужасным последствиям.

Из-за малой высоты полета парашютисты не могли самостоятельно скорректировать направление своего прыжка. Потому тот или иной десантник "Стэй-бихайнд" порой случайно приземлялись на верхушку сосны. Правда, серьезно при этом никто из них не пострадал.

Мне очень хорошо запомнилась выброска совершенно особого рода. Нужно было сбросить груз с парашютом. "Трансалл" С-160 Бундесвера на малой высоте пролетал над зоной высадки и снова скрывался в темноте. Все было подсчитано до мелочей, даже учтен легкий ветер. На земле стоял агент "Стэй-бихайнд" и два сотрудника мюнхенского управления. Они выступали на учениях в роли помощников агента. Агентурист-групповод наблюдал за происходившим. В самолете сидел бывалый экипаж и один выпускающий из "Стэй-бихайнд".

Начался второй подлет "Трансалла". В месте высадки уже был слышен нарастающий шум обоих турбовинтовых двигателей. Тренировка проходила в светлое время суток, потому что агент был лишь на начальной стадии обучения. Вот самолет, наконец, пронесся над точкой выброски. Все было превосходно, в том числе расчет ветра и сноса. Пилот слега исправил направление полета. Кормовая аппарель открылась, и в нужный момент груз выкатился из самолета.

Парашют тоже вытянулся, но не раскрылся, как положено. Груз с развевающимся вверху как флаг нераскрывшимся парашютом грохнулся на землю за пределами зоны выброски на садовом участке и всего в нескольких метрах от маленькой кладбищенской часовни. Все тут же побежали к месту падения, молясь в душе, что так рано – было семь часов утра – никого на участке еще не было. Когда первые участники тренировки заглянули через забор, то увидели там старую женщину, пропалывающую репу в своем огороде. Груз лежал в двадцати метрах в соседнем садике. Когда старушка заметила обоих оперативников "Стэй-бихайнд", то обратилась к ним на жутком баварском диалекте: – Ха, это у вас что-то упало, здорово грохнулось? Она улыбнулась и продолжила свою работу.

Мы знали, что следует тщательно изучить каждую зону высадки, чтобы исключить подобные неудачи. Каждый связник-проводник обслуживал две зоны. Если первой по каким-то причинам нельзя было пользоваться, использовали вторую.

Итак, теперь Роланд таскал меня за собой по лесам и полям, показывая свои "владения". При этом я еще раз убедился, что он действительно работал превосходно. Я узнал невероятно много за эти дни. Кроме того, он показал мне одну изысканную штуку для тренировки, которая меня не просто удивила, но даже развеселила. Каждому из своих агентов Роланд вручил толстый "дипломат" из твердого пластика. Однажды он показал мне его содержимое. Там внутри он смастерил для каждого агента абсолютно достоверную модель зоны высадки. Деревья, кусты, ручьи – все, что было в реальности. Дополнительные элементы инфраструктуры – тайники, места встречи и прочее тоже были отмечены. Все характеристики ландшафта, рельефа, в точном масштабе соответствовали настоящей местности.

Роланд улыбался, объясняя: – Смотри, Норберт, я иду с ним к моему источнику, открываю чемоданчик и говорю – сегодня ветер дует с направления 270 градусов со скоростью 5 км/ч. Потом "агентик" (так он ласково называл свои источники) получает от меня три цветные булавки, схему установки сигнальных огней. И вот уже можно начинать десантную операцию. Особенно полезная штука при паршивой погоде! В чемоданчике была даже маленькая модель самолета. Роланд вдохнул поглубже и выпустил воздух через сомкнутые губы, имитируя шум авиамоторов. При этом он рукой крутил самолетиком, и я не смог удержаться от смеха.

Для подготовки источников использовался еще один особенный метод, так называемая тренировка на каникулах. Мы приглашали семейную пару примерно на неделю в короткий отпуск. Но в отпуске их ожидало мало отдыха и много тренировок. Я сам ездил с Айлерсом в Шварцвальд и сопровождал супругов Корнельзен на неделю в Гарц. У Корнельзена помимо обычной разведывательной подготовки в программу было включено изучение новой радиостанции FS 5000. Во время проверочной радиопередачи на большое расстояние (Long Range Test), когда нужно было установить связь с США, произошел неприятный случай.

На участке между Браунлаге и Хоэгайс непосредственно возле внутригерманской границы была автостоянка. Если по лесной тропе двинуться от нее на восток, то метров через пятьдесят упрешься в забор, разделявший два военно-политических блока. Я припарковал машину задом в самом дальнем углу, багажником в сторону востока. В багажнике лежала готовая к использованию рация FS 5000. Антенну, представлявшую собой тридцатиметровый тонкий черный провод, я по земле через лес протянул по направлению к границе. Корнельзен сидел на сидении рядом с водителем, а я за рулем. Рация была запрограммирована и в заранее настроенное время должна была самостоятельно отправить радиограмму.

Тут вдруг Корнельзен зашептал: – О, о, посмотри-ка вон туда.

Большим пальцем через правое плечо он показывал куда-то назад. Я повернул зеркало заднего вида, чтобы лучше рассмотреть происходящее сзади нас справа. Какой-то сотрудник Федеральной пограничной службы (БГС) заметил конец провода и как раз начал медленно сматывать так старательно уложенную мной антенну. При этом он двигался все ближе к нашей машине. Я вышел и направился в его сторону. У пограничника в руке был уже большой клубок, когда мы с ним столкнулись. – Не делаете ли вы тут чего-нибудь, о чем мне, возможно, стоило бы знать, – спросил он очень вежливо.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как представиться. Я вытащил свое служебное удостоверение и положил его на крышку багажника. Пограничник усмехнулся и покачал головой. В руке у него все еще оставался клубок антенного провода. Затем он показал пальцем на багажник и спросил: – Могу я туда взглянуть? Я покачал головой. С легким вздохом он сдался: – Да, ради бога, но мне все равно придется об этом сообщить. Он сунул мне в руку антенный провод.

Последняя его попытка касалась сидевшего в машине Корнельзена. Сотрудник БГС указал на него? – А это кто? Что он тут делает? Я ответил с широкой улыбкой: – Я думаю, вы на самом деле вовсе не хотите это знать. Пограничник покрутил глазами и ушел, бросив на прощание необычную фразу: – Ну, тогда желаю вам хорошо пошпионить.

На главной дороге его через несколько минут подобрал автобус пограничной охраны. Он даже не оглянулся в нашу сторону. Запросы по этому случаю ко мне так и не поступали. Спустя несколько дней рухнула Берлинская стена.

Во всем остальном моя служба в "Стэй-бихайнд" протекала без особых событий. Когда в конце 1990 года "афера "Гладио" – смесь угрожавших государству махинаций спецслужб, военных и неонацистов, вспыхнув в Италии, как степной пожар, пронеслась по всем разведывательным службам европейских государств, быстро стало ясно, что дни этой организации сочтены. Система за мгновение устарела, превратившись в реликт заканчивающейся "Холодной войны".

Но и в случае настоящей войны она бы не сработала. Мы с горечью осознали это в конце нашей службы в "Стэй-бихайнд". Государственная безопасность ГДР давно знала обо всех агентах "Стэй-бихайнд". Кроме того, и в этой сфере были случаи предательства. Но БНД никогда не сообщала об этом роковом обстоятельстве своим офицерам-агентуристам, работавшим в этой системе. Но ведь именно в этом и был ее прямой долг, потому что, зная это, мы были бы обязаны исходить из того, что все такие сведения из Восточного Берлина попали и к старшему брату в Москву. То, что не были предупреждены наши люди, и не последовало никакого инструктажа, как им следует себя в этой ситуации вести, однозначно доказывает, с какой преступной небрежностью БНД обращалась со своими агентами.

Пуллахцы додумались еще до кое-чего. В 1992 и 1993 годах, несмотря на известный им и уже подтвержденный факт выдачи противнику сотрудников "Стэй-бихайнд", они разрешили снова задействовать все восемь моих источников в качестве агентурных помощников по добыче информации. Сам я до того времени простодушно полагал, что агентура "Стэй-бихайнд" оставалась неизвестной. Ни в одной разведке мира дальнейшее использование наших агентов при таких обстоятельствах не было бы возможным. Такой подход с одной стороны нанес вред самим агентам лично, с другой жестоко подставил под возможный удар офицеров-оперативников и тем самым угрожал жизни уже наших новых агентов на Востоке.

Конец "Гладио"

Напуганное крупномасштабными скандалами вокруг "Гладио", потрясавшими иностранные спецслужбы, и под влиянием окончания "Холодной войны" Федеральное правительство в конце 1990 года заявило, что немецкая организация "Стэй-бихайнд" будет распущена до апреля 1991 года. Итак, теперь нам предстояло заняться демонтажом с таким трудом созданных тайных структур.

За несколько месяцев до того я познакомился с еще одним сотрудником, которому в ходе моей дальнейшей карьеры в БНД довелось стать моим самым важным партнером и лучшим другом.

Меня как раз вызвали в Мюнхен, где Олльхауэр представил мне в своем кабинете этого новичка. Его звали Тойбнер – Фредди Тойбнер. Олльхауэр поручил мне научить его "бегать". Для меня тогда не было ничего лучшего, потому что мне уже надоело постоянно разъезжать по стране в одиночку.

В комнате для переговоров у нас появилась возможность побыть наедине и познакомиться друг с другом поближе. Фредди было под сорок, на три года старше меня. В Бундесвере он дослужился до хауптфельдфебеля, тоже был парашютистом, специалистом по затяжным прыжкам. К его специальности относилась также радиотехника. У Фредди было потрясающее чувство юмора, и все его любили. Он был очень любезен и вежлив, но всегда говорил правду в глаза. Эта искренность меня привлекала. Мы с самого начала испытывали друг к другу симпатию.