Текст книги "Великосветский скандал"
Автор книги: Юна-Мари Паркер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
Гай огляделся вокруг, увидел группки из двух или четырех человек, где каждый предлагал другому подвезти его домой после чая и решал, куда отправиться на обед. Он снова с горечью ощутил себя чужаком. Как же это преодолеть?
Именно в этот момент к нему подошла миловидная девушка с длинными белокурыми волосами и, доброжелательно улыбаясь, села рядом с ним. Одета она была в бледно-розовое полотняное платье, в руках держала тарелку с шоколадными бисквитами.
– Привет, – дружелюбно сказала она. – Меня зовут Диана Стэнтон. Хочешь бисквит?
Внезапно будто луч света пронзил окружавшую Гая тьму. Вот и ответ, каким бы абсурдным и неразумным он ни казался! Ему придется принести большую жертву, но Гай понял, что готов к этому. Он должен жениться и войти в одну из этих знатных семей.
Глава 2
Леди Диана Стэнтон сняла длинную нежно-голубую атласную накидку с белым лисьим воротником и с застенчивой улыбкой подала ее гардеробщице, которая, перебросив накидку через руку, вручила Диане билет.
– Послушай, – обратилась к ней стоящая рядом девушка, – ты собираешься завтра на бал к Монтагусам? Я слышала, что они пригласили шестьсот человек, можешь себе представить? – Девушка разгладила длинные белые лайковые перчатки на руках и повернулась к зеркалу, чтобы полюбоваться своим отражением.
Диана присоединилась к подруге. Ее стройную, изящную фигурку облегало платье из белой органзы, длинные белокурые волосы были забраны назад и поддерживались полумесяцами белых цветов. У Дианы был красивый бело-розовый цвет лица, на фоне которого выразительно поблескивали голубые глаза.
– Да, собираюсь, – ответила Диана. – Все ожидают, что будет весело. Я слышала, что приглашен оркестр, который будет исполнять румбу. – Она счастливо засмеялась, а девушка в розовом вздохнула: если бы она была такой, как Диана Стэнтон! Если бы Диана не была столь милой, ее можно было бы возненавидеть. Нет никаких сомнений в том, что Диана стала дебютанткой года. Ее фотографии, сделанные Сесил Битон, появлялись в журналах «Вог», «Татлер» и «Куин»!
На фотографиях Диана представала в виде романтической красавицы, прогуливающейся по розарию старинного родового поместья Стэнтонов в муслиновом, падающем свободными складками платье, с охапкой цветов в руках.
В гардеробную входили новые и новые девушки, порхающие как бабочки, в легких платьицах, гардеробщицу, к ее неудовольствию, завалили дюжинами накидок и пелерин.
Зал наполнился гомоном девичьих голосов. Стайка девушек столпилась перед зеркалом.
– У кого-нибудь есть лишняя заколка?
– Надеюсь, Дэвид будет танцевать со мной. Он ведь собирался быть здесь сегодня?
– О Господи, у меня сломался веер! Мама будет страшно рассержена.
Для Дианы, которая провела семнадцать лет в тиши Оксфордшира, сегодняшний возбужденный щебет напоминал гомон переполошившейся птичьей стаи.
– Пошли? – Она повернулась к девушке в розовом, которая щипала себе щеки, чтобы на них появился румянец.
– Божественно! – выдохнула девушка. Все вокруг казалось ей замечательным – музыка, еда, цветы и особенно молодые люди. Идя впереди, Диана проследовала в огромный мраморный холл дома маркизы Лондондерри, где сегодня давали бал. Освещенная огнями сверкающих люстр, Диану ожидала ее мать – вдовствующая графиня Саттон.
– Я мечтаю о том дне, когда мы сможем самостоятельно ходить на вечера, – шепотом сказала девушка в розовом. – Один очаровательный молодой человек хотел проводить меня домой после танцев у Сторриджей вчера вечером, но, конечно же, я вынуждена была отказать ему. Кошмар! – заключила она.
Диана улыбнулась и вежливо кивнула, хотя на самом деле была с ней не согласна. Очень здорово, что ее мать бывает на этих вечерах, она хотела бы, чтобы и брат был здесь, но Чарли женился и находился сейчас далеко от усадьбы Стэнтонов. Что касается Джона, то он все еще пребывал в Оксфорде и заявлял, что ненавидит танцы.
– Ты готова, дорогая? – Мэри Саттон тепло улыбнулась дочери, восхищаясь про себя ее красотой.
– Да, мама.
– Тогда пойдем. – Повернувшись, она вместе с Дианой направилась к великолепной, устланной красным ковром лестнице.
В этот момент из гардеробной выпорхнула стайка возбужденных и хихикающих девушек, которых поджидали их матери или бабушки, бросавшие на них строгие взгляды, призывая к сдержанности.
Маркиза Лондондерри стояла наверху лестницы, готовая встретить гостей, – величественная дама с огромной бриллиантовой диадемой.
Лакей называл имя каждого нового гостя.
– Леди Саттон и леди Диана Стэнтон, – громким голосом объявил он.
Зал притих, и головы присутствующих повернулись в их сторону, когда Диана и ее мать обменивались приветствиями с маркизой.
– Дорогая, эта девушка по-настоящему прелестна, – пробормотала пожилая дама своей подруге, усаживаясь на один из покрытых позолотой стульев, стоящих вдоль стен большого зала.
– Вы имеете в виду Диану Стэнтон? О да, она наверняка сделает блестящую партию.
– Конечно, Мэри Саттон прекрасно воспитала ее, – вмешалась в разговор третья женщина. – Такие приятные манеры. И не злоупотребляет косметикой, как это теперь, к сожалению, модно.
Три пожилые дамы нашли благодатную тему для разговора.
– Мэри разрешает ей встречаться только с достойными людьми, – снова заговорила первая дама. – Я всегда говорю, что это чрезвычайно важно – знакомиться только с приличными людьми. Ничего путного не получится, если выйти замуж за человека из другой среды.
Другие женщины с готовностью закивали.
– Помню, моя мать то же самое говорила мне, когда я была девушкой, – поддержала первую даму вторая. Она сделала несколько взмахов черным, украшенным перьями веером. – Ты должна выйти замуж за человека своего круга, а это значит, что он должен быть протестантом и тори.
– Верно! – хором подтвердили другие.
В этот момент к ним подошла Мэри Саттон, которую они приветствовали энергичными взмахами вееров. Мэри Саттон – очаровательная женщина, и они очень сочувствовали ей, когда ее муж, лихой пятый герцог Саттонский, был убит в самом начале войны. Мэри Саттон пришлось заниматься похоронами, войти в управление большим имением и заботиться о воспитании троих детей. Диане в то время было всего девять лет. Чарльзу, унаследовавшему титул отца, исполнилось двадцать, и он был в армии, а двенадцатилетний Джон только что поступил в Итон. Все восхищались мужеством Мэри. И вот сейчас, спустя три года после окончания войны, она вывела в свет свою дочь и планирует бал в ее честь. Женщины смотрели на нее с восторгом.
– Итак, – Мэри Саттон взяла бокал шампанского из рук официанта. – Мы собираемся провести весь вечер сидя здесь или же намерены хорошо повеселиться?
Диана, едва переступив порог зала, уже оказалась в окружении смеющихся молодых людей в белых галстуках и фраках. Один из них особенно выделялся – его темноволосая голова возвышалась над другими, и он не сводил пристального взгляда с лица Дианы. Она встретила его взгляд, в голубых глазах вспыхнули восхищение и надежда, что он пригласит ее на танец раньше, чем это сделают другие. Рядом с ним остальные молодые люди казались просто мальчишками-переростками, незрелыми и малоинтересными, вроде ее брата Джона. Мальчишками, которые, несмотря на лестное внимание к ней с их стороны, не отвечали ее идеалу романтического мужчины. Гай был совсем другим. Он был старше, мудрее и, с того самого момента когда она впервые увидела его сидящим на террасе у Монтгомери, напоминал ей Лоуренса Оливье в роли Хитклиффа в фильме «Грозовой перевал». У него были такие же задумчивые темные глаза, что говорило о его одиночестве, он обладал такой же высокой атлетической фигурой и был так же изящен и элегантен в своем дорогом костюме. Смуглая кожа и чувственный рот придавали Гаю несколько донжуанский вид, особенно рядом с этими невинными английскими мальчиками. Диана почувствовала внутреннюю дрожь, когда он отделился от группы молодых людей и шагнул к ней.
– Не хотите ли потанцевать, Диана? – тихо спросил он.
У Дианы сильно забилось сердце, и на мгновение она потеряла дар речи.
– Я… Я хотела бы, – заикаясь проговорила она. А еще через мгновение она оказалась в объятиях Гая, скользя под звуки музыки по гладкому полу и глядя в его лицо.
Диана забыла обо всем в этот вечер и словно парила в облаках счастья, радуясь тому, что Гай хотел танцевать только с ней, что он предложил ей выйти на балкон с видом на Гайд-парк, где в ночи тихо шумели деревья и где он сказал ей, что она очень красива.
– Разве? – чуть игриво засмеялась она.
– Вы способны затмить сегодня кого угодно, – с улыбкой ответил он.
Однако когда бал закончился и Диана села в поджидающую их машину, чтобы ехать домой (они сняли на лето дом в самом центре Мэйфера), слова матери вывели ее из состояния эйфории.
– С твоей стороны было весьма бестактно провести весь вечер с этим молодым человеком, – сказала довольно сердито мать. – Всем хотелось с тобой потанцевать, и двое или трое молодых людей весьма расстроились, когда ты им отказала.
– Но я хотела танцевать с Гаем! – ответила Диана, и на щеках ее вспыхнул румянец. – Другие всего лишь мальчишки, притом глупые. Гай везде бывал, он гораздо взрослее и умнее. Пожалуйста, мама, не сердись. Я сегодня замечательно провела время. Это был мой самый лучший бал.
Мэри Саттон поджала губы. Пока ее дочь веселилась, она от других матерей услышала о Гае много такого, что ее сильно встревожило. Он вовсе не был каким-то пьяницей, но ей рассказали, что Гай часто посещает сомнительной репутации клубы, сорит там деньгами и имеет дело с проститутками. Похоже, у него не было настоящих друзей, а те, которые были, старались выкачать из него как можно больше денег. Короче говоря, трудно было представить репутацию хуже.
– Я предпочла бы, чтобы ты больше с ним не встречалась, Диана, – сурово сказала Мэри, думая о тех приятных молодых людях, которые с видимым обожанием относились к ее дочери.
– Но мы пригласили его на мой танцевальный вечер, – запротестовала Диана. – Разве ты не помнишь? Мы включили его в список, после того как я познакомилась с ним у Монтгомери. Я не понимаю, что ты имеешь против него.
– Его репутация оставляет желать лучшего. Ты тоже скомпрометируешь себя, если люди начнут связывать тебя с ним.
– Мама, но ведь это абсурд! Времена изменились, сейчас все не так, как было во времена твоей юности! Я никогда не слышала, что у Гая плохая репутация. Вероятно, у него было несколько женщин, но ведь ему двадцать четыре года!
– Я говорю не о женщинах, – сухо сказала Мэри. – Он ходит… к проституткам, – добавила она неожиданно для самой себя с некоторым смятением. – Нельзя, чтобы тебя видели рядом с таким мужчиной.
– Знаешь, я не верю этому, – не согласилась Диана. – Подожди, пока узнаешь его получше, мама. Он замечательный человек.
Всю остальную часть пути в салоне машины царило напряженное молчание.
– Кажется, мы пригласили мальчиков больше, чем девочек! – воскликнула Диана, бросив последний взгляд на список гостей.
– Так и должно быть, – уверенно заявила мать. – Ни к чему, чтобы на нашем балу дамы оставались без кавалеров. Знаешь, когда я недавно вошла в гардеробную на вечере у Максвеллов, то, ты только представь себе, шесть, да, именно шесть девушек сидели и разговаривали друг с другом, потому что за весь вечер их никто не пригласил на танец. Бедняжки не могли вынести унижения и оставаться в танцевальном зале на виду у всех. Молодых людей было безобразно мало!
– Должно быть, они чувствовали себя ужасно, – сказала Диана, пытаясь представить себя на их месте. – Наверное, я уехала бы домой.
– Они не смели! Их матери пришли бы в ярость! Это означало бы, что они сами признали свое фиаско. Дай-ка мне, дорогая, список гостей, я еще раз взгляну на него.
Мэри Саттон, все еще в бархатном халате, хотя ее седые курчавые волосы уже были уложены вокруг изумрудно-бриллиантовой диадемы, села на край постели и стала просматривать список, включавший четыреста пятьдесят гостей. Одна фамилия обращала на себя особое внимание, как если бы она была написана крупными печатными буквами, – Гай Эндрюс. Мэри горько сожалела, что предложение было ему послано еще до того, как ее предупредили. Разумеется, подтверждение его согласия было также получено в числе первых. Мэри с тревогой посмотрела на дочь, понимая, что ее эйфория объясняется тем, что на вечере будет Гай. Диана выглядывала из окна спальни, на лице ее было написано возбуждение.
– Как все здорово! – воскликнула она. – Я так рада, что мы даем бал здесь, а не в Лондоне!
Стэнтон-Корт считался одним из самых красивых и величественных домов в Южной Англии и принадлежал семейству Саттон более трехсот лет. Диана здесь родилась и любила этот старинный дом из серого камня и обширные сады, простиравшиеся далеко вдаль. Сегодня, казалось, все словно бы ожило. С раннего утра целая армия садовников подстригала газоны, живые изгороди и пропалывала розарии. Затем появились электрики, чтобы осветить окружающий парк. Эта суета продолжалась весь день. Подъезжали фургоны и привозили раздвижные столы и сотни маленьких стульчиков для бара, которые складывались на террасе. Диане понравились красивые бархатные подстилки, привезенные вместе с мебелью.
– Куда разместить эти подстилки, мисс? – спросил ответственный за доставку служащий.
Диана радостно схватила их в охапку. Бархат был мягкий и приятный.
– Я покажу вам.
Она повела рабочих в бальный зал. Радость клокотала в ее груди, ей хотелось смеяться, хохотать. Жизнь была чудесной и удивительной. Можно было назвать ее даже божественной!
– Не хотите ли чаю? – Диана импульсивно повернулась к краснолицему потному мужчине. Ей было жаль его, потому что он не будет сегодня на балу.
– Спасибо, мисс. Нас четверо. – Он промокнул платком вспотевшее лицо.
– Я пойду и распоряжусь! – И она бросилась по коридору мимо портретов предков, жалея всех, кто не был таким же счастливым и везучим, как она.
Сейчас, когда Диана делала прическу в спальне, доносившиеся снизу звуки были глуше, но волновали нисколько не меньше. Торопливые шаги, приглушенные команды, звон серебряной посуды и хрусталя, выяснение отношений между их слугами и приглашенным обслуживающим персоналом. Наконец подошло время надевать новое бальное платье. Минна, немолодая няня, которая ухаживала за Дианой и ее братьями с младенчества, застегнула все крючки и завязала пояс, как делала и тогда, когда Диана была еще ребенком.
– Все нормально, няня?
Минна снисходительно кивнула. Ее славная леди Диана была прямо как картинка! У прозрачного белого кружевного платья юбка сделана в виде большого кринолина. Плечи девушки обнажены, тонкая талия затянута широким атласным поясом голубого цвета.
– Прямо как на портретах в галерее! – добавила Минна, имея в виду портрет Ромни, запечатлевший прапрабабушку Дианы.
Диана несколько раз крутнулась перед зеркалом, чтобы получить полное представление о том, как она выглядит, и потрогала каскад белых лент, которые парикмахерша приспособила так, чтобы волосы не падали ей на лицо.
– Ну как, сойдет? – озабоченно спросила она.
– Не то слово, любовь моя. – Минна похлопала Диану по руке. – Ты будешь первой красавицей бала. Желаю тебе хорошо провести время и не пить шампанского.
– Обещаю, няня! – Глаза ее блестели, щеки разрумянились от счастья. Наклонившись, Диана чмокнула Минну в дряблую щеку.
Внизу все уже было готово. Зал был обильно украшен белыми цветами. Диана остановилась, чтобы понюхать некоторые из них, едва сдерживая желание взять цветы в охапку и прижать к груди. Они пахли так божественно! Чарльз и его жена Софи уже спустились в ярко освещенную гостиную вместе с Мэри Саттон, чтобы выпить по бокалу шампанского до прибытия гостей. Джон все еще воевал со шпильками своей манишки. Снаружи садовники установили дополнительные фонари для освещения подъездной дорожки – от чугунных ворот до входа в дом. Оркестранты настраивали инструменты. Официанты укладывали бутылки шампанского в ведерки со льдом.
– Я слышу шум машины! – крикнул Джон, появляясь в гостиной.
Чарльз подошел к окну, из которого была видна подъездная аллея.
– Едут сразу несколько машин! – воскликнул он.
Диана окинула всех возбужденным нервным взглядом.
– Начинается, да? – ахнула она.
Подчиняясь строгим инструкциям матери, Диана танцевала со всеми молодыми людьми, которые толпились вокруг нее весь вечер. Однако она все время чувствовала присутствие Гая, стоящего возле бара, видела, что он не спускает с нее глаз, когда она с кем-то оживленно разговаривает и смеется.
В конце концов Диана больше не могла этого вынести и направилась к нему.
– Вы не скучаете? – спросила она с обеспокоенной улыбкой. – Вы что-то мало танцуете.
– Я ожидал, пока вы выполните обязанности хорошей хозяйки бала.
Почувствовав иронию в его словах, Диана сделала шаг назад и внимательно посмотрела на его лицо. Внешне Гай выглядел спокойным, хотя в глазах его читалось раздражение.
– Ах, вот оно что. Ну… – пробормотала Диана.
Внезапно он улыбнулся какой-то теплой улыбкой, и сердце у нее растаяло.
– Не беспокойтесь, Диана. Я все понимаю. Думаю, что вашей матери не обязательно было говорить мне, когда я приехал, что я не должен монополизировать вас.
Лицо Дианы вспыхнуло.
– Боже, какой ужас! Я очень сожалею. Маме не следовало этого делать.
Улыбка Гая стала еще шире.
– Не компенсировать ли нам упущенное? – спросил он, кладя руку ей на талию.
От прикосновения его руки Диана испытала удивительное возбуждение. Она заглянула в глаза Гаю и увидела, что взгляд у него теплый и нежный.
– Да, – тихо сказала она.
Во время танца он тесно прижал ее к себе, его грудь касалась ее волос, рука крепко сжимала ее руку. Диана почувствовала пьянящее желание прильнуть к нему еще теснее. Она отдалась этому соблазну, ощутив телом плоский живот и бедра.
– Не выйти ли нам в сад? – полушепотом спросил Гай, будто бы прочитав ее мысли. Диана проигнорировала предупреждающие звонки, которые звенели в ее голове, и то, что мать наверняка утром прочитает ей нотацию. Она увидела, как нахмурился Чарли, когда она вместе с Гаем направилась к террасе. Ну и пусть! Она хотела только одного – быть рядом с Гаем, который продолжал держать ее руку и вел ее в сад, где головокружительно пахли розы и где можно было услышать доносящееся издали пение соловья.
– У вас здесь очень красивое место, – сказал Гай, оглядываясь на здание, все окна которого светились.
– Вы должны приехать к нам на уик-энд, – безрассудно предложила Диана. – Я могла бы показать вам окрестности.
– С удовольствием. – Он слегка обнял ее за плечи. – Вы всегда здесь жили?
– Это было нашим семейным гнездом свыше трехсот лет. Я родилась здесь. – Диана посмотрела на его профиль, освещенный луной, и подумала, что Гай очень красив. Даже более красив, чем Хитклифф. Пришелец со стороны, заинтересовавшийся домом богатого человека. Нельзя сказать, что у Гая нет денег, сказала она себе. Наверное, его семья в Америке даже богаче, чем Саттоны. В ней заговорило какое-то материнское чувство – ей захотелось, чтобы Гай чувствовал себя желанным и счастливым. Было очевидно, что он не понят, даже одинок. Диана крепко сжала его руку.
– Я так рада, что вы смогли приехать сегодня к нам на вечер, – сказала она.
Гай обернулся и сверху посмотрел на Диану. На миг ей показалось, что он хочет поцеловать ее, но вместо этого он всего лишь улыбнулся, оставив ее разочарованной. Что-то в его улыбке было такое, что ей не понравилось, однако это ощущение быстро прошло.
Затем Гай заговорил:
– Я польщен, что меня пригласили. Мог ли я мечтать о том, чтобы стать гостем дебютантки года?
Остаток вечера для Дианы прошел как сладкий сон. Она танцевала и пила с Гаем шампанское, игнорируя неодобрительные взгляды матери. Веселье продолжалось до тех пор, пока не появились первые признаки туманной зари. И лишь тогда Диана забралась в постель, но вовсе не для того, чтобы спать, а чтобы думать о Гае и мечтать увидеть его снова.
Глава 3
Франческа прижалась к лежащему на диване Марку.
– Продолжай, – сказала она, приподняв голову так, что густая копна ее каштановых волос накрыла Марку плечи. – Так что же дальше? – Глядя на его профиль, Франческа видела, как Марк напряженно свел брови и выпятил вперед нижнюю губу. – Ну что же?
– Боже мой, я не знаю! – Марк в ярости швырнул страницы рукописи через спинку дивана, и они с громким шелестом упали на пол. Затем он закинул руки за голову и уставился в потолок. На его лице было написано отвращение. – Не могу писать эту чертову книгу! Не идет – и все тут!
– Не надо так переживать, милый. – Франческа положила руку на мускулистую грудь Марка, словно пытаясь защитить его. – Наверное, ты находишься сейчас в творческом тупике. Такое случается со многими. Почему бы тебе не отдохнуть, не расслабиться слегка? А завтра ты сможешь все начать сначала.
Марк в раздражении сначала сел, затем соскочил с дивана.
– Ты не понимаешь, Франческа! Все не так просто. Я вовсе не устал! Просто я не могу писать! А издатели ждут эту книгу. Боже мой, я должен был сдать ее еще на прошлой неделе – и вот на тебе, застрял на этом проклятом месте, не знаю, что же будет с героями дальше.
Франческа смотрела на Марка и чувствовала, как тает в груди сердце. Она так любила этого человека. Она готова была заложить свою душу, лишь бы помочь ему.
Марк Рейвен, двадцати пяти лет от роду, был на редкость магнетической натурой. И внешность здесь была совсем ни при чем. Рост его составлял пять футов восемь дюймов, он был атлетически сложен. Черты лица у него были грубоватые, даже резкие, взлохмаченные волосы напоминали львиную гриву. Зато его чуть кривую улыбку Франческа находила удивительно привлекательной. Черные глаза, более черные, чем у нее, были единственной деталью, которая свидетельствовала о деликатности его натуры. Но не в ту минуту, когда им владел гнев. Сейчас они метали молнии из-под насупленных густых бровей, сведенных вместе и образующих одну сплошную линию. У него были загорелые руки, крепкие, красивые и выразительные. В нем ощущались звериная грация, мужская сила и сексуальность. Он был явно харизматической личностью. Буквально с первой встречи с ним на обеде у подруги Франческа была заинтригована и очарована им. Марк стал ее первой любовью, и в двадцать один год она знала, что не сможет найти другого столь же удивительного человека.
В двадцать два года Марк написал свой первый роман «Нечестивый призрак». Роман стал сенсацией, побил рекорды популярности и вдобавок сделал Марка состоятельным. У него были куплены права на создание фильма, критики превозносили молодого писателя и называли новым Эрнестом Хемингуэем. Издатели хотели заполучить его новую книгу и предложили Марку фантастический аванс. Но вот теперь выяснилось, что он больше не в состоянии писать. Во всяком случае, так, как ему хотелось. Тем более на таком уровне, как «Нечестивый призрак». Марка разъедали отчаяние и неуверенность в себе, и он никак не мог завершить свой второй роман.
Пока Франческа изучала бизнес в Колумбийском колледже, Марк уединился в новых апартаментах на Мэдисон-авеню и отчаянно барабанил на машинке, то и дело с яростью разрывая листы, едва напечатав два или три предложения, и швыряя их в корзину. Вторая книга значила для него больше, чем первая, – она должна была упрочить его положение как писателя, однако сейчас он сильно сомневался, что это случится.
До летних каникул Франчески оставалась всего неделя, и ей хотелось бы провести их с Марком. Однако его нынешнее расположение духа удерживало ее от того, чтобы предложить какой-нибудь план. Она наблюдала за тем, как он мерил шагами свою мужскую холостяцкую гостиную, уставленную книжными стеллажами, кожаными диванами, с захламленным письменным столом и бронзовыми настольными лампами с зелеными абажурами. Он явно игнорировал лежащую на полу рукопись, и, если судить по его ссутулившимся плечам, от него вполне можно было ожидать нового взрыва. Франческе не пришлось дожидаться слишком долго.
– Я в полном отчаянии! – внезапно возопил Марк. – Все будут думать, что я писатель одной книги! О Боже, может, так оно и есть! – Он снова плюхнулся на диван, придавив ей ногу.
– Ай! – завопила от боли Франческа.
– Ох, прости меня, дорогая! – Марк отодвинулся и стал растирать ей ступню. – Прошу прощения, что причинил тебе боль. – Печальная кривая улыбка появилась на его лице.
Франческа также улыбнулась в ответ милой теплой улыбкой, обнажив ровные симпатичные зубки.
– Возможно, тебе удастся вспомнить, как ты писал первый роман, и это тебе поможет, – высказала предположение Франческа. Она ничего не знала о том, как пишутся книги. Просто, познакомившись с Марком, она поняла, насколько серьезно он к этому относится. – Я имею в виду, что ты не жил тогда так, как сейчас. Возможно, сейчас ты живешь слишком комфортно, слишком шикарно. Ведь тогда ты обретался в номерах рядом с целым букетом писателей и художников. Ни с кем не встречался, у тебя не было денег… Может быть, сейчас…
Кажется, она зашла слишком далеко. Франческа поняла это по напряженности Марка, по тому, как сжались его челюсти и вытянулся в тонкую линию рот. Он вдруг вскочил с дивана, обошел его, поднял рукопись и положил ее на письменный стол.
– Это так, Марк? – В голосе Франчески прозвучали нотки страха. – Это из-за меня? Я отвлекаю тебя от работы?
Не говоря ни слова, он довольно долго смотрел на нее, как если бы его мысли были где-то совсем далеко, пытаясь найти ответ.
– Нет, любовь моя, это никак не связано с тобой. Причина совсем не в тебе, – устало добавил он.
Но если причина не в ней, то в чем? Франческа свернулась клубком на диване, словно ей было холодно. Может, все дело в его родителях, которые владеют пекарней в Квинзе, отказываются принимать от него денежную помощь и признать его успех, которые вычеркнули его из своей жизни? Они были обижены на него, потому что в девятнадцать лет он оставил пекарню, сказав, что намерен добиться в жизни большего. Марк изменил фамилию – из Равенски стал Рейвеном, и это глубоко оскорбило родителей. Сняв угол в Гринвич-Виллидж, он стал вечерами работать в ресторане, а днем писать. Пока его родители трудились в пекарне (отец вставал в три часа утра, чтобы успеть к началу дня выпечь хлеб), Марк делился пищей и мечтами со своими новыми друзьями, которые надеялись на большие перемены к лучшему. Он был одним из немногих, кому повезло, однако его родители не желали с ним разговаривать. Чувство вины – вот что его гложет, размышляла Франческа. Он даже не думает о том, что заслужил свой успех.
– Мне пора домой, – сказала она, поднялась с дивана и стала разглаживать складки своей красной юбки.
– Прошу тебя, дорогая, останься на ночь. – Марк стоял к ней спиной, и она не видела его лица, однако голос его звучал вполне искренне.
– Ты знаешь, милый, мне бы самой хотелось, но мать будет сходить с ума. Она до сих пор считает меня ребенком. Наверное, она думает, что я все еще девственница.
– Я знаю, – глухо сказал Марк.
– Но мне не обязательно уходить прямо сию минуту… Если ты хочешь, чтобы я осталась на некоторое время…
– Да, разумеется! – Марк повернулся, и Франческа увидела, что глаза у него опять стали добрыми и ласковыми. – Я хотел бы, чтобы ты осталась навсегда, малышка. Господи, я не знаю, что бы я делал без тебя! – Эти слова он проговорил тихо, а затем вдруг громко произнес: – Я так люблю тебя, Франческа!
Спустя несколько секунд она оказалась в объятиях Марка. Пламя, которое, в общем, никогда в них не затухало, разгорелось с новой силой. Франческа почувствовала мощный прилив желания и любви к этому сильному, терзаемому сомнениями человеку, чьи руки обнимали ее и чьи поцелуи горели у нее на губах.
Осторожно и деликатно Марк снял с нее свитер из ангоры и, водя кончиками пальцев по ее подбородку, принялся нежно целовать в губы. Затем его руки стали гладить ее спину, округлые ягодицы, груди. Нагнувшись, он взял в рот один из затвердевших сосков. Рука его гладила шелковистые волосы между ее ног. Желание волнами накатывало на Франческу, она чувствовала себя актинией, которая податливо раскрывается, чтобы принять семя, способное затопить ее.
Она помогла Марку сбросить одежду, и теперь уже ее руки исследовали его тело. Франческа чувствовала, что он испытывает столь же сильное желание, как и она, и знала, что он постарается продлить эти сладостные муки как можно дольше. Затем он положил ее на диван, долго, нежно и сладко раздвигал ей ноги и осторожно, деликатно входил в нее. Толчки его становились все более мощными, он неотрывно смотрел ей в глаза. За оргазмом следовал новый оргазм. Марк прижался ртом к ее губам в жарком поцелуе, и его тело также забилось в сладостных конвульсиях.
Стояла осень, и Лондон купался в мягких солнечных лучах. Молодые светские красавицы возвращались из деревни, чтобы сделать решительную попытку завоевать внимание светского общества. Гай устроился на собственной новой квартире в особняке, окна которого выходили на Грин-парк. Он отнюдь не собирался скучать в эту зиму.
Сейчас, в октябре, Гай по нескольку раз в неделю приглашал Диану пообедать, и она принимала его приглашения с явным удовольствием.
– Как это чудесно, Гай! – сказала Диана, когда они однажды обедали в «Савое». – Мама говорит, что в будущем я смогу оставаться в городе с понедельника по пятницу и ездить домой на уик-энд.
Она не пояснила при этом, что мать хотела, чтобы дочь могла встречаться с другими молодыми людьми, в надежде, что Гай ей скоро надоест.
Гай, видя ее энтузиазм, снисходительно улыбнулся.
– Где ты остановишься? У твоей семьи нет места в городе, не правда ли? – Место в городе – он узнал, что именно так аристократы называют свои апартаменты в Лондоне. Они имели именно место в городе, а не коттедж, дом или усадьбу.
– Я остановилась в Чейни-Уок с леди Бенсон. Она давняя приятельница мамы. – Диана сделала глоток шампанского, к которому Гай привил ей вкус, и улыбнулась широкой улыбкой. – Мне сейчас нравится в Лондоне гораздо больше, чем летом. Сейчас все вы-глядит как-то иначе.
Черные глаза Гая встретились с голубыми глазами Дианы, и она почувствовала, что краснеет.
– Разумеется, все выглядит совсем иначе, – поддразнил ее Гай. – Раньше ты общалась только с группкой глупеньких девчонок, а теперь тебе веселее, потому что ты общаешься со мной.
Диана потупила взгляд. То, что сказал Гай, было правдой. Все правильно! Благодаря Гаю она почувствовала себя взрослой и умудренной опытом. Он водил ее в такие места, как отель «Беркли», где они танцевали под музыку Яна Стюарта, или в ресторан «Ле Каприс», где завсегдатаями были многие видные деятели шоу-бизнеса. А еще они бывали на балете, в опере, на скачках, на премьерах фильмов и благотворительных балах. Гай даже сводил ее в ночной клуб на Лестер-сквер под названием «400», где было настолько темно, что невозможно было рассмотреть, кто сидит за соседним столиком. Диана нашла это весьма волнующим.
