Текст книги "Непримиримые (СИ)"

Автор книги: Юлия Журёнкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Да, – тяжело сглотнув, ответила я. Такое чувство, что меня заказала мафия, которая про меня знает все, а я не знаю в ней никого.

– Он предупреждал, что вы придете. Можете проходить вот в тот кабинет, – женщина показала на дверь в углу кабинета. По-видимому , кабинеты были совмещены. – Он вас давно ждет.

– Спасибо, – дрожащим голосом ответила я. И куда делась вся моя пожизненная уверенность? Постучавшись еще в один кабинет, я услышала утвердительный ответ и вошла вновь.

– Иван Алексеевич, можно? – наверное, пропищала я, входя в кабинет.

– О, Саша, я уж думал, ты не придешь. Заходи, конечно, – мужчина встал со своего места и направился ко мне. Да, его кабинет был в разы больше, чем кабинет секретаря. Вот тут уже висели различные грамоты и лицензии, но фотографий тоже было приличное количество. На стенах висели живые цветы в горшках, а где-то вдали кабинета шумел кондиционер . – Извини, что вчера не представился. В голове столько всего, на носу сборы, соревнования, Олимпиада, а мы совершенно ничего не успеваем. А название организации я специально не сказал, потому что, иначе твои одногруппники тебя бы просто порвали за эту бумажку, – засмеялся мужчина, хотя говорил абсолютную правду. В этот офис хотят попасть многие, а попадают единицы: либо те, у кого родители обладают связями, либо те, у кого оценки отличные. Чаще первые, чем вторые.

– Да ничего, – улыбнулась я. – Вы что-то говорили про практику.

– Ах да, расскажи, где ты проходила практику прошлые три года.

– Ну, сначала нам доверили только одну юношескую сборную по футболу, потом я работала в физкультурно-оздоровительном центре на Ярославском шоссе… и вот я у вас, – тихо ответила я.

– Мне понравилось, как ты вчера спорила с лектором, да и в целом я навел справки о тебе среди однокурсников и в местах прошлой практики, а вопрос этот задал, чтобы посмотреть, не наврешь ли чего… В общем, сказали, что ты девочка очень даже упертая, да и характер жесткий.

– Ну да, есть такое, – признала я. – Не подхожу, да?

– Скорее, наоборот. На свой страх и риск доверю тебе одну команду, которой уже давно требуется женская твердая рука, иначе распустятся… хотя куда хуже, – и уже тихо себе под нос добавил, – будь они не ладны, эти французы с норвежцами.

– Правда?

– Правда, тебе остается только закончить со всей бумажной волокитой, пройти медосмотры, а с ребятами могу познакомить прямо завтра.

– Отлично! – я чуть не захлопала в ладоши. Неважно, что это будет за команда, главное, что биатлонисты. Настроение подскочило практически до максимума, если он, конечно, существует .

– Парни завтра придут переоформлять свои контракты, подходи часикам к десяти.

– Хорошо. В университете, наверное, стоит молчать про это все? А что я буду вообще делать?

– Да, в университете лучше молчи. Ну, ты будешь помогать тренерам с различной документацией, работать со спортсменами на тренировках. Если повезет, поедешь на предолимпийские сборы . Хорошо себя проявишь – возможно, потом и работать сюда прейдешь, ну, или тебе оставят хорошую рекомендацию. Поверь, если документ с нашей печатью увидит кто-нибудь из работодателей, то тебя возьмут на работу безо всякого собеседования, – он усмехнулся.

Он протянул мне бумагу, на которой был напечатан список нужных мне документов, разрешений и печатей для практики. У меня даже в глазах зарябило, да… это будет не так просто, как кажется.

Я вернулась домой довольно спокойная, но стоило мне закрыть дверь, как началось… Мама следующие полчаса наблюдала, как я странно танцую по всей квартире, размахивая листком в руках, и напеваю какие-то песни. Но только она прочитала, что было написано в бумаге, как в пляс пустились мы уже вместе. О таком шансе можно только мечтать.

На знакомство со своими подопечными я шла на ватных ногах. Первый раз в жизни полчаса выбирала, в чем пойти, и даже накрасилась нормально.

В этот раз кабинет я нашла очень быстро, потому что сам разум буквально нес меня к нему, мысленно перечеркивая все ненужные кабинеты. В помещении, помимо Ивана Алексеевича, сидело пять парней.

– О, а вот и Саша пришла, новая помощница нашим тренерам. Ребята, знакомьтесь. Александра Пургина – наш новый стажер. Жалко, половина ребят ушла.

В следующую секунду в мою сторону повернулись, мгновенно мною узнанные, Дмитрий Малышко, Антон Шипулин, Евегений Гараничев, Тимофей Лапшин и Цветков Максим.

Я тряхнула головой, не веря в увиденное. Нет, определенно переизбыток известных биатлонистов в помещении. Да быть такого не может, чтобы мне дали именно сборную России! Это, наверное, просто глупая шутка. Да, в тот момент я думала именно так, но кто мог знать, что уже спустя пару недель я буду гонять Шипулина по трассе с полотенцем в руках, прося от него хоть каких-то стоящих результатов, после чего перейду на ржущего Диму, который отделается тумаками. Тима у меня был вообще отдельной темой, которая каждый вечер играла со мной в карты, а потом орала с балкона курортного домика, в котором мы жили во время сборов, о любви к ламам и ежедневно носила мне различные вкусняшки. Максим был единственным пай-мальчиком, который сдерживал меня, когда эти балбесы пытались смыться, накосячив в очередной раз. Сказать, что мы сошлись характерами с ребятами, ничего не сказать, они даже уломали меня пойти с ними в клуб, а потом тренеры не могли понять, почему я заснула прямо на стрельбище во время очередной ругани с ребятами.

Но все это было потом. Сейчас же меня ждало удивленное:

– Девушка? Вы серьезно? Она же не справится, – начал Лапшин. Иван Алексеевич промолчал.

– Это еще почему? – с голосом, полным вызова, спросила я.

– Ну, ты же… девушка, – нашел, что сказать, биатлонист.

– Это сейчас была дискриминация по половому признаку, или я ослышалась? – вышло как-то резко. Я забыла, с кем разговариваю, и уже не тормозила себя. Основная особенность моего характера – это то, что если задевают мое достоинство, то человек может сразу в нокаут отправиться. Словесно, разумеется. Детство с парнями сказалось.

– Ооо, – заулюлюкали парни и стали ждать продолжения перепалки.

– Вы же существа нежные, а мы – брутальные, не страшно ли оставаться наедине с целой сборной?

– Кому страшно должно быть, так это вам. Целая сборная… наедине со мной, – милым голоском проговорила я.

– Она мне уже нравится, – засмеялся Дима Малышко.

– Продолжайте, мы слушаем, – с интересом сказал Шипулин и подпер голову рукой.

– Так что, уверена, что выдержишь? – приподнял брови Лапшин.

– На моем веку нахалы и похуже встречались, так что думаю, что да, я справлюсь.

Доказала я ему это очень скоро, даже тренеры были в шоке, когда я с криками гнала его по трассе через месяц на соревнованиях, чуть ли не матерясь и крича, что он будет у меня месяц мыть за всей командой посуду на сборах. И каково же было всеобщее удивление, когда Тимофей Лапшин попал в тройку лидеров. Награду он принимал не с радостным лицом, а с подавленной миной, признавая свое поражение: если бы не мои пинки весь месяц, то он бы и палец о палец не ударил, лень перекатная.

В университете о моей практике узнали очень скоро, когда Дима выложил в инстаграмм фото с подписью: «Сашка опять отчитывает парней, а я смылся. Повезло нам с ней», – и парой хитрых смайликов. На этой фотографии я размахивая лыжными палками, за что-то отчитывала Лапшина и Шипулина, а Гараничев с довольным лицом поддакивал мне. Что тогда началось: подруги просили взять автографы или познакомить их со спортсменами, это же касалось, в принципе, и одногруппников мужского пола.

Когда практика закончилась и встал вопрос о моем трудоустройстве, я вдруг получила предложение поработать с норвежской сборной. Видите ли, их тренеры один раз присутствовали на нашей тренировке и видели мой метод по воспитанию спортивного духа. По правде говоря, тренеры решили, видимо, себе отпуск устроить, потому что я с парнями чуть ли не целый день проводила. Буквально подтирала им слюни.

И тут я даже малость спасовала. С нашей сборной-то справиться оказалось проще простого, но вот норвежцы… моя любимая команда. Там же один Свендсен стоит всех наших ребят! Тот еще ненормальный.

Свои обязанности я должна была начать выполнять в мае, когда планировались еще какие-то сборы, про особенность которых мне сказали только под самый конец. Кажется, я не переживу эти два месяца. Я же с ума сойду с ними там. Нужно найти самого нормального человека и всегда быть рядом с ним… Ах да, забыла, такого просто нет. Поэтому буду шифроваться у девочек российской сборной в комнате.

***

– Саш, ты спишь, что ли? – этот вопрос вывел меня из раздумий и вернул в нашу ненормальную реальность.

– Нет, что-то случилось?

– Мы приехали, – засмеялись девчонки. – Готовься к апокалипсису, – а после чего пропели таким насмешливым голоском, играя бровями. – Норги ждут тебя.

Господи, помоги пережить эти два месяца и никого не убить. Я, правда, хочу попасть в рай.

========== Не с той связались. ==========

Как и предполагалось, норвежцы изначально встретили меня настороженно. Особенно Эмиль. Я ощутила то чувство, когда у тебя от близости с именитым спортсменом ноги подкашиваются, а ты вынуждена еще и спорить с ним. Он мне очень напомнил Тимофея, такой слегла нагловатый, брутальный, а, главное, без тормозов.

А вот насчет собрания я немного сглупила. Надо было устроить его хотя бы через час, потому что за полчаса успеть сходить в душ, переодеться и высушить волосы было нереально. Хотя, кого это волнует? Сама сказала, самой мучиться.

Номер мне норвежская сторона предоставила неплохой. Не сказать, что идеальный, но все, что нужно, было. Как правило, биатлонисты из Норвегии всегда сами оплачивали себе жилье на соревнованиях, а государство за это вводило им дополнительные льготы. Но так как сборы были внеурочные, то и половина стоимости за съем номеров легла на страну. Расходы за мой номер они покрывали полностью на весь тот срок, что мы здесь будем находиться. А это без малого два месяца… Но, главное, это условие прописано в моем контракте.

Кинув все вещи на кровать, я буквально за шиворот вытолкала своих друзей за дверь и практически побежала в душ. Дорога сказалась на организме, который просто кричал мне о том, что нужно помыться, поесть и поспать. Большего для счастья не нужно было.

Порадовал тот факт, что не было перебоев с горячей водой. В России это проблема самая распространенная. Что ни сборы, так наш дом отдыха сидит без горячей воды. Зато как прикольно наблюдать, как парни с визгами выбегали из душевых после тренировок, когда на них обрушивался поток ледяной воды.

Мы с девочками даже делали ставки: выключат ли в этот раз горячую воду или нет.

Волосы высушить я уже не успевала, поэтому по-быстрому нацепила ярко-красные шорты и футболку и побежала в холл, не забыв при этом схватить с комода необходимые документы.

Парни уже сидели в гостиной. Сегодня их наверняка сюда пригнали тренеры, но со временем они привыкнут к этой части своего расписания и, уже не задумываясь, после ужина будут идти на вечернюю «летучку».

Стоило мне только войти, как дикий шум из-за громких мужских голосов стих и все сразу обернулись в мою сторону. Моим видом они оказались порядком удивлены и застыли, пристально на меня глядя.

– Закончили? – я пощелкала перед парнями пальцами, и они вернулись обратно в нашу реальность. – Долго меня ждали?

– Да нет, мы сами недавно пришли, – ответил Ветле.

– Ну, вот и отлично. Такие «летучки» будут каждый вечер, если хотите, я могу приглашать тренеров и делать их вполне официальными, – спокойно сказала я, садясь на противоположный диван, расцепляя документы, прикрепленные друг к другу большой красной скрепкой. – Так, я не поняла, а где Йоханнес? – я оглядела собравшихся и обнаружила отсутствие младшего Бе.

– Он просил передать, что опоздает. Умудрился уронить на себя горшок с цветком, в результате весь в земле, -ответил Тарьей, лучезарно улыбаясь. Эта его обезоруживающая улыбка… словно отрада для моих глаз, но не нужно поддаваться на провокации!

– Понятно, – ответила я и уже было хотела продолжить, как в помещение спокойной походкой вошел Йоханнес Тиннес Бе собственной персоной. Мог хотя бы сделать вид, что запыхался! Видимо, он совсем не хочет воспринимать меня всерьез. Если я симпатизирую представителям их семьи, это не значит, что ему все дозволено.

– Можно? – улыбнулся он.

– Можно. Завтра лишние три километра на тренировке.

– Что? – его голубые глаза стали больше в два раза. Или это мне не показалось? Неужели им никто никогда не вводил программу санкций за нарушение режима? У русских я тоже сначала подобное не практиковала, но когда получила на это разрешение тренерского штаба, то моя душа разгулялась, дай Боже.

– Я, кажется, предупреждала, чтобы опозданий не было, – так же лучезарно, как он прежде, улыбнулась я.

Норвежец сел к своим друзьям, до сих пор, кажется, не понимая, за что я ему только что назначила наказание. Парни зашептались, иногда поглядывая то друг на друга, то на меня, то на Йоханнеса.

– Вы что меня не прикрыли? – шикнул рыжий на своих друзей.

– Мы сказали, но, по-моему, ей было все равно.

– Я должен был переодеться, или мне можно было прийти с голым торсом? – иронично обратился ко мне Йоханнес. Вопрос весьма глупый: конечно, можно. Можете так хоть всей сборной приходить. Мне только в радость.

Я отложила документы в сторону и подняла на него глаза.

– Я не против, мне все равно, в каком виде ты придешь, – с весьма серьезным лицом ответила я.

– Ты что, лесбиянка? – после этого вопроса я чуть не засмеялась, но наружу вырвалась только легкая улыбка.

– А у тебя есть, на что посмотреть? – теперь взорвались уже парни и начали не просто смеяться, а, действительно, ржать, как кони. Я лишь слегка прикусила губу, глядя на растерявшегося норвежского спортсмена.

– Она мне уже нравится, – вытирая слезы после смеха, бросил Тарьей, поворачиваясь к Эмилю, – прав был Антон, задаст она нам жару.

– Это мы еще посмотрим, – ухмыльнулся Свендсен.

– Если ты, Йоханнес, закончил, то я, пожалуй, начну наше собрание, – парень только кивнул головой, глядя на меня жалостливым взглядом. – Итак, у всех команд подъем в восемь, же с вами встаем ровно полдевятого. Только тренерам мы про это не говорим, потому нам всем так рано вставать лень и лишние полчаса никому не повредят. На первой тренировке тренерского состава все равно не будет. Завтрак у вас будет очень легкий. Меню составлено диетологами, чтобы вы могли нормально ехать по трассе. Да, этим летом растолстеть никому удастся. Дальше тренировка, на которой каждый работает в своем ритме. Но провинившиеся будут бегать дополнительные километры под моим надзором. Их мы будем бегать на время. Весь остальной день, в принципе, проходит в том же ритме, что и остальных команд. Единственное, что каждый вечер в девять часов мы собираемся в этом крыле, чтобы провести разбор, гм, полетов после контрольной вечерней тренировки. Соответственно, вы должны успеть поужинать к этому времени. Я ем долго, так что уж увольте, к тому, кто опоздает, будет применена санкция. Никакого алкоголя, хотя бы первые три недели, а там посмотрим. Я знаю, что у Шипулина две бутылки водки в сумке, отдаст их вам – получит по ушам. Я знаю, что у Тарьея мешок конфет под футболкам в шкафу лежит.

– Откуда? – вскочил Тарьей и тут же сел. – Откуда ты знаешь?

– А вот, я слежу за тобой, – улыбнулась я. Не буду же я ему говорить, что русские парни сдали мне все их тайники. – Также я знаю, что Уле на самом деле пьет, а Мартен – единственный, кто утром хоть что-то помнит, – парни сидели с открытыми ртами, а я удовлетворенно оглядывала свои владения. – Настоятельно вам рекомендую на меня так не наезжать, как это сделал Эмиль. Я не трогаю вас, вы лишний раз не ругаетесь со мной. Ах да, по пятницам у нас будет особая утренняя тренировка, на которой вы должны показать мне максимум, если результаты будут удовлетворительные, то тренеры сказали, что по воскресеньям будет только одна тренировка и вы сможете сами выбрать время. Утреннюю зарядку, которая общая, будем проводить по очереди.

– А «общая»… что это значит?

– Одна у всех команд. Правда, она будет ровно в девять, после чего все сразу идут на завтрак. Думаю, вам как мужчинам хватит полчаса на сборы? И главное, то, что я живу с вами на одном этаже и не закрываю номер днем на ключ, не значит, что нужно врываться ко мне с криками или просто без стука, – сказала я, вспоминая, как русские парни пару раз заставали меня в нижнем белье. Правда, потом за свою нетактичность они пахали на трассе, как негры на плантации. Есть еще вопросы?

– Почему норвежцы? – спросил Ветле. – Тебе, наверное, и в России работу предлагали?

– Лишний повод поездить по миру, набраться опыта, да и норги моя слабость, – призналась я.

– Ооо, – тут же заголосил парни, после чего в один голос засмеялись.

– Так вот в чем дело, – поиграл бровями Эмиль.

– Не обольщайся, – я показала Олимпийскому Чемпиону язык, но допрос продолжился.

– А кто из нас тебе больше нравится? – продолжил Эмиль, поглядывая на друзей.

– Среди вас сидит моя первая серьезная юношеская любовь, благодаря которой я так полюбила биатлон, – улыбнулась я.

– Да по-любому это я, – пошутил Тарьей, но попал в точку. Тарьей Бе. Моя любовь… серьезная любовь к биатлону началась с него. В детстве я посматривала с родителями трансляции гонок, радовалась успехам Максима Чудова, Вани Черезова, но что-то в груди не щемило, заставляя до хрипа в голосе болеть за них. Но вот однажды, когда Тарьей только пришел в серьезный биатлон, я шла мимо телевизора после гонки, а он давал интервью Дмитрию Губерниеву. Как шла, так и застыла.

Мама еще долго смеялась над моей влюбленностью. У меня сердце в пятки уходило, стоило только норвежцу появиться на стадионе. Голубые глаза уносили в какую-то прострацию, а воля к победе поражала. Сейчас старший Бе перестал показывать хорошие результаты, но болеть я за него не перестала. Также я очень радовалась победам Мартена, хоть и знала, что он не всегда честный соперник Эмиля, который выбивал каждую медаль таким нереальным трудом; Уле, который в свои сорок обходил многих молодых спортсменов; Симона: это человек, который действительно стремится к подиуму и прикладывает все усилия, ведь отсутствие результата – это не отсутствие стараний. Йоханнес тоже в последнее время творит на трассе что-то нереальное, и его называют новым открытием биатлона. Как правило, норвежцы всегда резко врываются в борьбу, но со временем их пыл утихает. Правда, это наступает только тогда, когда в их руках оказывается хотя бы один хрустальный глобус.

– Да, это ты, Тарьей, – улыбнулась я. – Именно ты заставил меня, не отрываясь от телевизора, смотреть гонки и следить за последними спортивными новостями.

Тарьей тут же опустил глаза, улыбнулся.

– Правда?

– Да, правда. Ваша команда в целом очень хорошая, целеустремленная, а главное, сильная. Вам бы только дисциплины добавить, и все было бы просто идеально, – ответила я.

– А за кого ты больше болеешь – за нас или за русских?

– Скажем так, за гонку я успеваю перематерить и вас, и русских, также пару раз наорать на телевизор из-за промахов немцев и удивиться, как Мартен с промахами умудряется приехать первым.

– А почему на Олимпиаду не приезжала? – спросил Йоханнес, который доселе обиженно молчал.

– Подготавливала документы к работе с вами, проходила медосмотры для трудоустройства. За меня там и Трифанов неплохо поболел, аж без голоса приехал.

– Странно, что ребята про тебя ни разу не проговорились в Лаердале.

Да, мне рассказывали про эту поездку, во время которой они успели набрать очень много лишних килограммов, растерять всю свою скорость, а еще напиться до того, что половину было то ли трудно вспоминать, то ли стыдно.

– Один раз Антон пьяный говорил: «Сашка нас убьет… однозначно. Хотя нет, мы же быстро бегаем, мы же биатлонисты», – процитировал моего друга Уле. – Так вот что за Сашу он имел ввиду.

– Да, это я, единственная и неповторимая, – засмеялась я, после чего сразу зевнула. – Так, я что-то совсем вымоталась. Сейчас каждый идет в свою комнату и, надеюсь, ложиться спать. Лично я точно. Утром, надеюсь, к полдевятого все проснутся. К каждому буду стучаться в дверь, пока мне не откроют. Это убережет вас от моих санкций. Разойдись.

Парни устало поднялись с дивана и, пожелав мне спокойной ночи, удалились в направлении своих комнат. Наши комнаты с Йоханнесом были смежными. Бе жил между мной и Симоном, и ему определенно повезло с соседями.

Мы шли с ним в тишине. У всех парней номера были неподалеку от лестницы, так что в этой стороне крыла Йоханнес жил один из норвежской сборной.

– Ты не обижайся, – улыбнулась я, глядя на Бе. – Со временем привыкнешь… наверное. И, надеюсь, перестанешь опаздывать.

– Хорошо, – пробормотал он. По глазам я поняла, что он собирается придумать план мести. Но не с той связался! Мне уже прямо интересно, на что пойдут эти ребята, чтобы доказать мне, что женщине в их команде не место и что я слишком изнеженное существо.

– Спокойной ночи, Йоханнес, – слегка улыбнулась я и вошла в комнату.

– Спокойной, – раздалось мне вслед.

Определенно, ближайшие два месяца будут для меня адаптационными и будет ужасно сложно. Но меня учили, что нельзя показывать спортсменам своих чувств – никаких слез и расстройств. Придется терпеть их прихоти и учится бороться со всем этим. Я знала, куда еду, знала, что беру под свою опеку самую трудную сборную во всем биатлоне.

Благо, я здесь не совсем одна и русские ребята поддержат меня, если что.

========== Нарвался. ==========

Несмотря на то, что я сама же назначила неофициальный подъем на половину девятого для всей команды, мое высочество не преминуло проснуться в шестом часу утра и больше не уснуть. Люблю свой организм. Он, кажется, решил, что я выспалась, а вот я так не думала.

Психанув, я положила подушку на лицо и тихо взвыла. После перелета каждый час сна как подарок с небес!.. Так нет же, нужно обязательно проснуться чуть ли не в середине ночи и ворочаться по всей кровати в поисках удобной позы.

Минуты шли, а вот сон идти никак не хотел. Неужели так и придется вставать? Не хочу, не буду. От мысли о том, что все биатлонисты норвежской сборной сейчас мирно себя спят, меня аж передернуло. Конечно, а я, как агент, охраняй их сон.

Поворочавшись еще минут двадцать, я буквально рывком вскочила с кровати и, прихватив полотенце, пошла в душ. Уверена, что после полудня я буду буквально валиться с ног – после пребывания-то на свежем воздухе, – но не будет даже минутки, чтобы прикрыть глаза и задремать.

Утренние часы в этих местах самые холодные, поэтому лишняя ветровка и спортивные штаны не помешают. Говоря на чистоту, я к этой поездке купила столько новых вещей, что они еле влезли в мой чемодан. По опыту работы я знала, что мне предстоит много ходьбы и бега, так что шорты, штаны, спортивные костюмы оказались основной одеждой в моем арсенале. Конечно, я прихватила с собой и парочку платьев, но это так, на всякий случай, потому что иногда во время сборов нам приходится выбираться на различные мероприятия, а там существует определенный дресс-код.

В автобусе русской сервис бригады были и мои лыжи, которые, конечно же, оставить дома я не могла. Если верить расписанию, то все будничные тренировки планировалось проводить на лыжероллерах, а вот пятничную, которая являлась итоговой тренировкой недели, – в горах. Насчет выходных мы уже давно определились: если спортсмены будут показывать результаты, то тренерский штаб будет идти им навстречу и делать поблажки.

Итак, оставшиеся два с половиной часа до официального подъема я буквально не находила себе места и ходила из одного угла в другой, не зная, чем себя занять. Сказывалось еще и волнение. Уверенная снаружи, я глубоко сомневалась в себе внутри. А получится ли у меня? Норвежцы это не русские, с ними все равно труднее, чем с нашими. Единственным вменяемым человеком из них я могла назвать Уле, который вчера практически весь вечер молчал, да и когда мы знакомились, был очень вежлив и все время улыбался.

Ближе к восьми часам утра, сидя в кресле и читая женский роман, добровольно врученный мне вчера в автобусе Яной Романовой, я оторвала взгляд от страниц и наконец обратила внимание на вид за окном.

Моим глазам предстал сосновый бор, через верхушки деревьев которого солнце усиленно направляло лучи прямо в окна. И это несмотря на то, что каждое дерево поражало своими размерами. Наверное, им шла уже не первая сотня лет. Я решила, что нужно прогуляться как-нибудь по этим красивым местам в свободное время. И тут же поправила себя, если оно, конечно, будет…

Стоило только минутной стрелке опуститься на шестерку, а часовой – на девятку, я вскочила с кресла. Наконец-то, а то я уже устала сидеть и пялиться в окно. Каким бы ни был красивым вид, он быстро наскучил. Пора было идти будить норвежцев, а то без меня они могли проспать до обеда… учитывая то, что легли они вчера тоже довольно-таки поздно. А у них режим.

Бедный Йоханнес, усмехнулась я про себя, его очередь просыпаться наступила самой первой: как-никак жили мы в соседних номерах. Даже странно, что его умильный храп не слышался через тонкие стены номеров.

– Йоханне, подъем! – я начала стучаться в дверь, моля Бога о том, чтобы он меня не проклял.

– Встаю, – послышалось из-за двери. Конечно же, он и не собирался вставать, а я – переставать его будить.

Мимо прошел Уле, который уже, видимо, давно проснулся. Люблю людей, у которых день проходит по особому распорядку… Но это явно не относится к младшему Бе.

– Доброе утро, – улыбнулся Бьорндален.

– Доброе, – ответила я с улыбкой и тут же начала колотить в дверь с новой силой. – Йоханнес Тиннес Бе! Быстро открой дверь, иначе я продолжу стучать!

За дверью послышалось кряхтение, и я невольно хихикнула. Уверена, мысленно он уже расчленил меня или запер в какой-нибудь кладовке. Но тренеры не должны прознать, что спортсмены еще даже не встали.

Дверь со скрипом открылась, и передо мной предстал сонный представитель семьи Бе, в одних пижамных штанах. Я обратила внимание на его телосложение и невольно отвела взгляд, понимая, что таких картин мне предстоит увидеть еще очень много.

– Утро добрым не бывает. Я встал, довольна? – чуть ли не огрызнулся норвежец, поднимая на меня свои заспанные голубые глаза.

– Весьма, – грубо ответила я. – Разбуди брата и Эмиля, а я разбужу Александра, Ветле и Эренда, – после этих слов я развернулась и зашагала к номерам парней, оставив Йоханнеса стоять на пороге своего номера.

С остальными биатлонистами особых проблем не возникло, а мой теска меня даже порадовал, когда вышел из своего номера с широкой улыбкой на лице и в весьма приподнятом настроении. Александр Ус, по версии Дмитрия Губерниева, самый улыбающийся во всем биатлоне.

На завтраке я даже не знала, куда сесть. Норвежцы, судя по всему, особым желанием сидеть со мной не горели и смотрели только в свои тарелки и больше никуда. Интересно, они по утрам всегда такие?

По идее, мое место было рядом с тренерами, но меня окликнул Антон Шипулин и позвал за их стол. Я с разрешения тренеров прошествовала к своим друзьям. Все сидели строго по командам, дабы не нарушать дисциплину, хотя, мне кажется, это только поначалу: потом все будут сидеть там, где им заблагорассудится.

– Доброе утро, – бросила я ребятам, буквально падая на стул между Цветковым и Подчуфаровой.

– Доброе, – отозвались все почти хором. Наши за завтраком были немного поживее норгов и разговаривали друг с другом, создавая определенный шум.

– Ты чего такая грустная? – спросил сидевший рядом с Олей Тимофей, который заметил, что я явно пребываю в не самом лучшем расположении духа.

– Да так, – вздохнула я с грустным видом, накалывая на вилку омлет и вертя столовый прибор в руках. Кусок в горло не лез.

– Я же вижу, что что-то не так. Кто обидел?

– Никто, разве такую, как я, может кто-то обидеть?

– Никто и не знает, какая ты. Девушка-загадка, – усмехнулся спортсмен.

– Дай угадаю, мелкий уже нашкодить успел? – вставил свое слово Гараничев.

– Как ты узнал? – спросила я, усмехнувшись.

– Ну, во-первых, ребята уже рассказали нам о вашем вчерашнем конфликте. Забей, они просто не привыкли. Да и к тому же он сверлит тебя глазами битые десять минут.

Я подняла глаза на столик норвежцев. Все ребята спокойно ели, что-то обсуждая, и только рыжий паренек не вписывался в обстановку. Он, словно вырванный из реальности, с недовольным – или расстроенным? – лицом поедал свой завтрак, не особо торопясь.

– И только не говори, что ты зря согласилась на эту работу, – встрял Леша Волков, не прожевав до конца еду, поэтому мы сначала поняли только половину фразы.

– Да не в этом дело. По-моему, они того и добиваются, чтобы я отказалась от этой должности сама, – ответила я, отпивая сок из стакана.

– Они просто еще не знают, на кого напали! – засмеялась Катя Глазырина. – После первого выговора с твоей стороны сразу заткнутся. Привыкни к тому, что норвежцы – господа своевольные.

В кармане запиликал телефон – время собираться на тренировку. Через десять минут мы должны были быть на трассе.

– Извините, мне пора! Встретимся на тренировке, – обратилась я к ребятам и встала из-за стола.

Убрав за собой посуду, я направилась к столу норвежцев, в сторону которого я не очень то и хотела идти. Неужели вся моя охота работать с одной из самых сильных команд мира растворилась за секунду, разбившись о слова молодого спортсмена?

– Через пять минут жду всех около крыльца, – сказала я и, развернувшись на каблуках, пошла в номер за необходимыми вещами: я собиралась записывать нужные мне сведения и данные.

К крыльцу, на удивление, все пришли вовремя, и мне не пришлось ждать неугомонную компанию парней, которая, даже выходя из отеля, умудрилась полным составом чуть ли не упасть со ступенек в процессе толкания друг друга.

Ничего не сказав, я просто пошла в сторону трассы, кивнув норвежцам. Всю дорогу я тщательно оглядывалась по сторонам, не желая упустить из виду ни единой части окружающего меня ландшафта. Уж больно вокруг было красиво, а уж для меня – человека, который впервые выехал за пределы родной страны, – здесь все казалось волшебным.

Дойдя до начала трассы, парни начали потихоньку подготавливаться к езде: доставали из-за спины лыжероллеры, надевали перчатки и собирали волосы под банданы или кепки. Следом за нами стали подтягиваться и остальные команды, которые эту тренировку проводили абсолютно самостоятельно.

– Мэм, будут распоряжения? – засмеялся Ус, щурясь от солнца и прикрывая глаза ладонью.