Текст книги "Я убью тебя, милый"

Автор книги: Юлия Шилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Зачем все это? – расширила я глаза.

– Дашенька, ты спасла мне жизнь. Если бы не ты, то меня задушили бы в ту страшную ночь. Я обязана тебе. Папик умеет благодарить тех, кто делает добро для его дочери. Не забывай, что ты моя подруга и мы с тобой съели не один пуд соли. Могу я тебя достойно встретить или нет?

– Танька, не знаю. Не нравится мне все это.

– Что именно?

– Я не могу так быстро перестроиться. Мне кажется, что все это происходит не со мной, что я по-прежнему нахожусь в колонии. Я благодарна тебе за все, но я ничего не могу с собой поделать.

Танька крепко меня обняла и вытерла слезы.

– Это пройдет. У меня тоже так было. Успокойся, Дашенька, прошу тебя. Да выброси ты эту чертову телогрейку! Что ты с ней носишься как с писаной торбой?!

– Не могу, – вздохнула я. – А вдруг за мной придут. Вдруг увезут обратно, а без телогрейки на зоне труба, сама знаешь.

– Никто за тобой не придет! Никуда тебя не заберут! Тебе эта телогрейка больше никогда в жизни не пригодится. Дай ее мне.

Я протянула Таньке телогрейку и опустила глаза. Еще немного, и у меня начнется истерика.

– Она хорошая, новая, – бессвязно шептала я. – Если за мной придут и отправят по этапу, то без телогрейки я пропаду, замерзну…

Танька кинула телогрейку на пол и посмотрела на мои кеды.

– И это говно тоже снимай, – устало произнесла она.

– Они, конечно, дырявые, свое уже отходили, – продолжала шептать я. – У меня ботиночки были войлочные, хорошие, теплые, забрали гады. Я столько времени на фабрике за спасибо отпахала, столько дерьмовых халатов понашила, на ботиночки себе не заработала. Обидно, Танька!

– Я уже тысячу раз слышала и про твои дерьмовые ботиночки и про дырявые кеды. Снимай эту гадость как можно скорее.

Я сняла кеды и кинула их рядом с телогрейкой.

– Платье тоже снимай. На него посмотришь и сразу на зону хочется, – улыбнулась Танька.

– Может, мне еще и трусы казенные снять?

– Зачем ты их вообще после ванны надевала? В таких трусах только на зоне ходят.

Я стала нервно срывать с себя одежду. Оставшись в чем мать родила, выпрямилась, поставив одну руку на талию и вызывающе посмотрела на Таньку.

– Довольна?

– Довольна, – мотнула она головой и внимательно осмотрела мое тело.

– Да, подруга, у тебя та же беда, что и у меня. Чесотка, язвы, нарывы… У меня тоже так была Ладно, не переживай, папик достал одну китайскую мазь, помажем – через несколько дней пройдет.

Я вздрогнула, заметив Танькиного отца, выходящего из гостиной. Увидев меня, совершенно голую, рядом с ворохом одежды, валявшейся на полу, он остановился и покраснел.

– Девочки, что вы тут устроили? Таня, вы не в состоянии дойти до гардеробной?

– В состоянии. Просто именно здесь я уговорила Дарью снять с себя это дерьмо.

Папик украдкой бросил взгляд на мою фигуру, замотал головой и пошел вниз.

Позвонив в колокольчик, Танька вызвала горничную и вежливо попросила ее:

– Марья Павловна, сожгите, пожалуйста, этот хлам в камине.

– Танюша, тут же телогрейка! От нее знаешь, сколько дыма будет. Весь особняк занесет. Может, лучше в мусорный бак выкинуть? И быстрее и без неприятных последствий.

– Выкидывайте, – согласилась Танька и повела меня за собой.

Мы зашли в просторную комнату, чем-то напоминавшую маленький магазин. С правой стороны висела женская одежда, левая была забита мужскими костюмами, рубашками, свитерами, висевшими на плечиках.

– Это наша с папиком гардеробная. Посмотрим, что тут можно найти на тебя. Я тут кое-что специально прикупила для тебя.

Танька показала мне несколько дорогих костюмов и платьев.

– Это твое, Дашенька. Выбирай, что понравится. Я бы хотела видеть тебя в вечернем туалете с глубоким вырезом и полностью открытой спи-вой. Я пол-Москвы объездила, чтобы найти такой. Впрочем, нет. Давай-ка лучше сначала подлечим твои болячки, а потом уже обновим это великолепие.

– Танюш, я не смогу это надеть, – перебила Я ее.

– Почему? – расстроилась Танька. – Ладно, у тебя еще есть время подумать, а сейчас посмотри вон на тот фиолетовый костюмчик от Джорджио Армани. Мне всегда нравились его вещи… Хочешь, надень костюм, а хочешь – лиловое платье от Валентино. Пожалуй, оно больше всего подойдет для сегодняшнего вечера.

– Таня, ты меня не поняла…

– Ты не поняла. Дело не в этом.

– Не поняла?

– Все это очень дорого стоит. Я не смогу рассчитаться с тобой за такие наряды.

Танька всплеснула руками и рассмеялась.

– Какие, к черту, деньги?! Я хочу сделать тебе подарок.

– Я не могу принимать такие дорогие подарки, – вздохнула я. – Не обижайся и пойми меня правильно.

– Дашка, перестань! Полгода мы сидели с тобой в одной колонии, полгода мы ели перловую кашу и пили мутный чай из железных кружек, полгода мы стойко переносили все трудности и лишения, полгода поддерживали друг друга как могли! Меня чуть не задушили. Не думая о себе, ты бросилась меня защищать! Сколько раз ты за меня заступалась! Сколько ночей не спала, защищая мой сон! И после этого ты говоришь про какие-то деньги…

На Танькиных глазах появились слезы. Я обняла ее за плечи и тихо сказала:

– Извини, прошу тебя, извини.

Танька протянула мне коробочку с изумительно красивым бельем. Натянув кружевные трусики, я надела ярко-лиловое платье и уложила волосы.

– Фантастика, – улыбнулась Танька, натягивая вечернее платье. – Ты выглядишь как королева. Тебе кто-нибудь говорил, что ты выглядишь как королева?

– Говорил, – вздохнула я, вспомнив Глеба.

– Даша, а ты мне когда-нибудь станцуешь? Ну так, как ты танцевала в клубе?

– Станцую, – улыбнулась я. – Конечно станцую.

– Мне просто интересно, как ты это делаешь. Подожди, сейчас я подкрашусь и пойдем вниз. Самое главное, чтобы ты никого не боялась. Веди себя так, как считаешь нужным.

Минут через двадцать мы спустились вниз и зашли в просторный банкетный зал. За огромным сервированным столом сидело человек двадцать незнакомых мне людей. Увидев нас, они встали и захлопали в ладоши.

– С возвращением, с возвращением, – доносились до меня радостные возгласы.

Танька усадила меня по правую руку от папика и села рядом. Гости замолчали. Папик взял бокал и произнес тост:

– Дорогие мои! Сегодня я счастлив приветствовать здесь эту молодую, красивую девушку, которая полгода назад совершенно случайно попала в столь отдаленные места. Эта девушка отбывала срок вместе с моей любимой дочерью Таней. Мы все знаем, что такое колония: грязь, жестокость и насилие, возведенные в степень. Выжить в колонии очень трудно, особенно женщинам. Если бы не Даша, Тани не было бы сегодня вместе с нами. Эта девушка спасла моей дочери жизнь… Я хочу сказать ей свое отцовское спасибо за это и поцеловать руку.

Папик склонился надо мной и приник к моей руке.

– Спасибо тебе, девочка, – сказал он.

Гости стоя выпили шампанское. Я покраснела до кончиков ушей и лишь пригубила свой бокал.

Через некоторое время я почувствовала себя немного свободнее. Гости обсуждали свои дела, лишь изредка бросая на меня приветливые взгляды, заиграла легкая музыка, папик постоянно говорил по телефону и часто выходил в коридор.

– Не обращай на него внимания, – шепнула Танька. – Вчера наших пацанов в джипе взорвали. Поэтому у папика проблемы.

– Каких пацанов?

– Из нашей группировки. Там Димыч был. Он один из старших. Папика помощник. Его особенно жалко. Осталась жена и двое маленьких детей. У папика, конечно, дел прибавилось, но банкет он откладывать не стал. Тут никуда не денешься. У нас постоянно такая жизнь – то траур, то веселье. Я уже привыкла.

– Таня, а где твоя мама? – осторожно спросила я.

– Мама умерла семь лет назад. Трагически погибла.

– Извини.

– Ты давай ешь. Я знаю, как тебе есть хочется. Не стесняйся, тут все свои. В основном родственники приехали.

Музыка зазвучала громче, и в зале появились первые танцующие пары.

– Курить хочется. – Я посмотрела на Таньку и тяжело вздохнула.

– Кури, в чем проблема? – Танька протянула мне длинную сигарету с ментолом.

– Папиросу хочется покурить.

– Это сложнее. Пошли на балкон.

Мы вышли на балкон.

– Даш, а ведь мы папиросы вместе с телогрейкой выкинули, – засмеялась Танька. – В нашем доме никто папиросами не балуется. Даже не знаю, что и делать!

– Девочки, можно к вам? – раздался чей-то голос. Обернувшись, я увидела папика.

– Пап, у тебя папироски не найдется? – улыбнулась Танька.

– Папироски?! Найдется, но только с травкой.

– С травкой не надо. А обычной нет?

– Нет. А зачем?

– Дарья не может к сигаретам привыкнуть.

– Понимаю. – Папик улыбнулся и протянул мне огромную, толстую сигару– Попробуй вот это. Голландская.

Сделав глубокую затяжку, я громко закашляла, с трудом сдержав нахлынувшие слезы.

– Очень крепкая!

– Тогда кури с ментолом. Пора отвыкать от зоны и привыкать к нормальным вещам, – сказала Танька.

– В самом деле, такая красивая девушка не будет смотреться с папироской, – поддержал ее папик.

Я достала из Танькиной пачки сигарету и помяла ее в руках.

Вскоре на балконе появился внушительных размеров мордоворот и крепко обнял Таньку за плечи.

– Танечка, девочка моя любимая, извини, что так задержался. Дела. Пойми правильно.

Танька улыбнулась и торжественно произнесла:

– Дарья, знакомься. Это моя вторая половина. Собственной персоной.

Мордоворот оглядел меня с ног до головы и протянул руку.

– Вадим.

– Даша.

Мордоворот перевел взгляд на папика и доложил:

– Папа, я все сделал, как вы сказали.

– Хорошо, давай отойдем на пару минут и ты мне все расскажешь. – Папик взял Танькиного мужа под локоть и увел в другую комнату.

– Видишь, какой он у меня теперь шелковый. На баб даже не смотрит. Меня на руках носит.

– Танька, а как ты его любовницу убила?

Очень просто. Ехала по набережной. Смотрю, у престижного, сталинского дома джип моего ненаглядного стоит. Я вышла, подошла к джипу, постояла пару минут, затем увидела мальчишек, игравших во дворе, и спросила у них: «Мальчики, вы не знаете, чья это машина?» – «Это машина Ленкиного жениха», – ответили они. «И давно он к ней ездит?» – поинтересовалась я. «Каждый день. Он ей машину красивую купил. Рядом стоит». Я посмотрела на новенький «ягуар» и чуть не взбесилась от злости. Узнала номер квартиры этой Лены, позвонила в дверь. Дверь открыла полуголая девица, чисто символически прикрытая полотенцем. Я ее отодвинула и прошла внутрь. В зале на диване лежал мой ненаглядный в чем мать родила и курил сигарету. Увидев меня, он начал оправдываться, такую чушь нес, что вспомнить стыдно, но девица его перебила и сказала, что они-де с Вадиком любят друг друга и хотят пожениться, а что касается меня, та он только на деньги позарился, теперь, мол, сам об этом жалеет. Я посмотрела на лежавшую на столе кобуру, достала оттуда пистолет и заткнула этой дуре рот, выстрелив в голову. А потом я выскочила из квартиры и поехала в милицию, чтобы написать чистосердечное признание. Папика в это время не было. Он уехал по делам за границу. – Танька замолчала и вытерла выступившие слезы. – Она мне иногда по ночам снится, – немного помолчав, прошептала она.

– Кто?

– Да эта девица, которую я убила. Ладно, Бог с ней. Дело прошлое. Пошли веселиться.

Мы вернулись в зал и сели за стол.

– А теперь, дорогие мои, – сказал Танькин папик, – начинаем самую приятную часть нашего торжества. Сейчас принесут праздничный торт, и мы попросим Дашу отрезать первый кусочек.

Заиграла музыка, и в зал внесли торт размером с человеческий рост. Посреди торта стояла миниатюрная девушка, утопавшая в креме, клубнике, шоколаде и взбитых сливках. В одной руке она держала воздушные шары, а в другой – букет алых роз. Если я окончательно не сошла с ума, то девушка была живая.

– Что это? – спросила я у Таньки, не скрывая своего замешательства.

– Торт.

– Я понимаю, что торт. Неужели это живая девушка?

– Конечно живая! Папик часто такие торты заказывает. В Москве есть специальная служба, где можно заказать такой торт. Ты что, разве не слышала?

– Нет.

– Ничего особенного. Девушек сажают в огромный торт и обмазывают кремом. Работа тяжелая. Можно только шевелить руками, и все. Попробуй посиди несколько часов без движений.

– А как же она ходит в туалет?

– Терпит. Ты ее не жалей. Она нормальные бабки получает. Больше, чем ты в своем стриптизе зарабатывала. Ради таких денег можно и потерпеть.

Папик подошел ко мне, взял за руку и подвел к торту. Робко отрезав небольшой кусочек, я положила его на тарелку и стала наблюдать за гостями.

Два упитанных мордоворота слизывали крем с груди девушки. Мужчина средних лет, скинув пиджак, запустил руку в торт по самый локоть и, судя по всему, пытался ущипнуть девушку за попку.

– На ней ничего нет, – возбужденно кричал он, – даже трусиков!

– Они всегда так дурачатся, – засмеялась Танька и налила мне полный бокал шампанского.

Примерно через час торт почти съели. Девушка по-прежнему сидела на подносе. На лице ее читалась усталость, в глазах– тоска. Затем четверо крепких ребят унесли поднос.

– Не волнуйся, ее водитель в машине поджидает, – объяснила Танька. – Она прямо в креме на фирму уезжает. Там моется и деньги получает. Работенка – не позавидуешь. Представляю, как она в туалет хочет. Говорят, им за день до заказа нельзя ни есть, ни пить.

Танька зевнула и посмотрела на мужа. Вадик слегка приобнял ее за плечи и ласково сказал:

– Танюшка, пойдем спать. Мне вставать рано. Папа на завтра столько дел поручил! Боюсь, до ночи не управлюсь.

– Иди, я скоро приду.

– Только не долго!

Проводив Вадима взглядом, Танька уставшим голосом произнесла:

– Дашуль, и в самом деле, пошли спать. Сегодня такой день сумасшедший. Я двенадцать часов за рулем просидела. Да и ты, наверное, устала. Пошли, я покажу тебе твою спальню.

Неожиданно Танька подмигнула мне и спросила:

– Хочешь, я тебе сыграю? Чтобы спалось хорошо.

– А ты умеешь?

– Конечно. Я ведь закончила музыкальную школу.

В зал зашла официантка, чтобы убрать со стола, но Танька жестом приказала ей удалиться. Сев за рояль, она заиграла одну из моих любимых мелодий.

– Станцуешь?

Кивнув, я быстро уловила такт и принялась танцевать. Танька, открыв рот, смотрела на меня. Вскоре лиловое платье упало на пол, и я осталась в одних трусиках. Когда музыка наконец закончилась, я остановилась, подняла с пола платье и на минуту застыла, потеряв дар речи. В дверях стоял папик и громко хлопал в ладоши.

– Здорово! – поддержала его Танька. Покраснев, я схватилась за щеки.

– Ты чудесно танцуешь, – улыбнулся папик.

– Я пошла спать, – зевнула Танька, взяла меня за руку и потянула за собой.

Проходя мимо папика, я, опустив голову, еле слышно прошептала:

– Спокойной ночи.

Танька привела меня в спальню и показала на огромную кровать из дорогого канадского дуба.

– Прыгай и спи. Это тебе не койка в нашем бараке. Здесь ты должна выспаться.

Чмокнув меня в щеку, она вышла, плотно закрыв за собой дверь. Я моментально заснула. Мне приснился Глеб. Он сидел в кресле и просил меня станцевать. Я скинула телогрейку, ботинки и выполнила его просьбу.

Глава 14

Открыв глаза, я долго не могла понять, где нахожусь. Почему нас не будит дежурный? Ведь на улице уже светло – значит, давно пора идти на работу. Господи, ведь я свободна, свободна – наконец дошло до меня. Мне не надо умываться ледяной водой, есть баланду из железной миски и плестись на швейную фабрику.

– Я свободна! – закричала я во весь голос и как девочка запрыгала на кровати. – Я свободна!!! Я свободна!!!

Дверь открылась, и в спальню вошел папик.

– Даша, что-то случилось?

– Ой, простите меня! Наверное, я кричала так громко, что разбудила вас.

– Я шел умываться и вдруг услышал крик. Подумал, может, что случилось?

– Извините. Я проснулась и поняла, что свободна, поэтому не смогла сдержать своих чувств.

Папик присел на краешек кровати и спросил:

– Даша, а где твои родители?

– У меня никого нет. Только сестра, но мы с ней не дружны.

– У тебя есть квартира?

– Есть, но только не в Москве. Там никто не живет. Она закрыта. Я не хочу туда возвращаться. Не волнуйтесь, я не буду вам докучать. Я сегодня же уеду. Я раньше снимала жилье. Там лежат мои вещи. Мне есть где остановиться. На работу я устроюсь. Конечно, на старое место меня не возьмут, но я что-нибудь подыщу. Вы не волнуйтесь. Я сейчас встану, умоюсь и уйду.

Папик нахмурил брови. Неожиданно в кармане его халата зазвенел телефон. Он достал трубку и посмотрел на меня. Я натянула одеяло до самого подбородка и отвернулась к окну.

– Короче, если он не хочет платить, тащите его в подвал и выбивайте деньги другим путем. Нечего с ним цацкаться. Он что, баба, что ли?! Сделайте ему последнее предупреждение. Если не поймет, тащите в подвал. Если в подвале не расколется, надо грохнуть его к чертовой матери, и все. Давай, до связи.

Папик сунул трубку в карман и смущенно улыбнулся.

– Извини, Дашенька, за грубость. Это я так, производственные вопросы решаю. Коммерсанты народ поганый, постоянно вынуждают идти на экстренные меры. Деньги лопатой гребут, «мерседесы» с квартирами покупают, а делиться не хотят. Но ведь моим браткам тоже кушать хочется. Семьи у всех, детей кормить надо. Коммерсы бутерброды с черной икрой едят, а мы чем хуже?

Молодым ребятам и в сауне попариться хочется, и девочку хорошую заказать, и за город отдохнуть съездить. На все деньги немалые нужны. От коммерсанта все равно не убудет. Он ведь живет по принципу: «купи-продай». С нами поделится завтра новое купит, послезавтра опять продаст и деньги свои с наворотами вернет. А мои братки понятия не имеют, как это делается. У них другой принцип: «Если ты нормально живешь, так сделай так, чтобы и я жил нормально». Не думай, Дашенька, что ты к бандитам попала. Мы люди с понятиями, стариков и малоимущих не трогаем, да И к коммерсам стараемся бережно относиться, а ведь есть и такие, кому разницы нет, у кого забирать, вот они и метут у всех подряд. Мы же никогда старуху без пенсии не оставим, жалко нам тех, кто и так на воде да хлебе живет.

Папик помолчал немного, а потом сказал:

– А насчет того, что ты нам с Татьяной мешаешь, не бери в голову. Мы тебя на улицу не гоним. Мы тебе обязаны по гроб жизни, и я, как отец, в большей степени. Ты моей Таньке жизнь сохранила. Поэтому живи у нас. Места много, всем хватит. Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Ты приятная молодая девушка, да и мне, старику седому, на тебя смотреть одно удовольствие.

– Не такой уж вы и старый…

– Но и не молодой. Годы свое берут. Здоровье уходит. Еще недавно сопливым пацаном был.

а теперь в зеркало смотрю – голова белая. Супругу схоронил. Хорошо жили, дружно. В молодости всякое было – и ссоры и ревность, а с годами все прошло. С годами мудрость приходит, но и одиночества начинаешь бояться больше всего. Хорошо хоть Танечка у меня есть. Может, внуков мне родит. У меня, конечно, времени свободного мало, но для них оно всегда найдется. Ты моей Таньке жизнь сохранила, значит, и внуков моих спасла. Что я, не знаю, что такое колония, что ли? Хочешь, у нас живи, хочешь, я тебе квартиру куплю, чтобы ты по углам не мыкалась. Танька тебя любит. Мне бы хотелось, чтобы вы не только в колонии подругами были, но и на воле тоже.

– Вы хотите купить мне квартиру? – не поверила я своим ушам.

– Куплю, если у нас жить не хочешь. Ты где раньше работала?

– Танцевала я…

– Балерина, что ли?

– Нет. Стриптизерша.

– Кто? – удивился папик.

– Стриптизерша, – повторила я дрожащим голосом. – Бар у нас приличный, зарабатывала неплохо.

– Что за бар-то?

– «Фламинго».

Слышал, но не был. Я, вообще-то, не любитель по барам шарахаться. Я и на дом могу любую балерину заказать. Она мне без всякого бара станцует и не только станцует, но и сделает что-нибудь поприятнее. Нужно выяснить, кто там у вас хозяин. Может, я этот бар перекуплю и тебе подарю за спасение моей дочери. Все ж хозяйкой бара лучше быть, чем ноги раздвигать.

– Что? – подскочила я.

– В общем, ты, Даша, подумай. Поживи немного у нас. Отойди от колонии. Приведи себя в порядок, а там видно будет. Как отойдешь, мы поедем, подыщем тебе квартиру. Найдем нормальную работу, а со временем, может, и бар перекупим.

– Григорий Давидович, я и так вам по гроб жизни буду благодарна. Вы меня из колонии вытащили, деньги немалые за меня отдали. Что ж еще-то? Самое главное, что я на свободе. Спасибо вам огромное!

– Перестань, Дашенька, – перебил меня па-пик и протянул несколько стодолларовых купюр.

– Что это? – испугалась я.

– Доллары, – засмеялся он. – Поезжай в магазин и купи себе что-нибудь из одежды. Ты должна хорошо выглядеть.

– Танька мне и так целый ворох накупила. Мне теперь до конца жизни не сносить.

– Может, у вас вкусы разные. Сама что-нибудь присмотри. Порадуй старика хорошей одеждой. И впредь знай, если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся, говори.

Я сунула доллары под одеяло и, опустив глаза, прошептала:

– Спасибо.

– На здоровье, – засмеялся папик и вышел из комнаты.

Как только за ним закрылась дверь, я достала доллары и быстро пересчитала их. Ровно две тысячи. Вот это сумма!

– Дашуля, ты спишь? – раздался Танькин голосок.

– Нет, заходи.

– Привет! – Танька плюхнулась на кровать рядом со мной и сладко потянулась.

– Привет. Твой папик приходил, дал мне две тысячи долларов. Сказал, чтобы я купила себе что-нибудь из одежды. Тань, я не могу взять такие деньги.

– Почему?

– Не знаю. Это очень крупная сумма. Я такую даже потратить не смогу. Одежду ты мне и так купила. Возьми их и отдай папику.

– Нет, Дашка, оставь их себе. Пригодятся. Мой муженек уже укатил. Он, как в нашу семью попал, деловой стал.

– Он с тебя пылинки сдувает, – улыбнулась я.

А что ему остается делать? Он же не хочет на тот свет отправиться. Разводиться ему нельзя. Слишком много знает. Папик ни за что не позволит со мной развестись. Он его лучше убьет от греха подальше. Вот Вадимчик и носится колбасой, перед папиком выслуживается. Он и так в косяке за эту историю с любовницей. Ему теперь до конца жизни не отмыться.

– А ты к нему хоть что-нибудь чувствуешь? – осторожно спросила я.

– Если бы не чувствовала, то его бы здесь не было. Пошли завтракать.

Мы спустились в просторную столовую и сели за круглый стол, инкрустированный слоновой костью. Через несколько минут в столовой появился папик.

– Девочки, – сказал он, – вы ешьте как положено, не торопитесь. А я перекушу на скорую руку и побегу. У меня неотложные дела.

В столовую вошла пожилая женщина в накрахмаленном передничке и быстро накрыла на стол. Я с удовольствием накинулась на оладьи. Танька рассмеялась.

– Ты чего?

– Представляю, как ты соскучилась по нормальной пище. Когда ты в последний раз ела оладьи?

– Не помню. По-моему, в детстве, но такие, с икрой, в первый раз.

Позавтракав, мы зашли в гардеробную, оделись и направились в Танькину комнату.

– Программа такая, – начала Танька. – Я заказала лимузин. Он подъедет через полчаса.

– Зачем?

– Как зачем? Ты же мне про этот лимузин Все уши прожужжала! Я захотела сделать тебе приятное. Сегодня до самой ночи мы будем смотреть на Москву из окон лимузина, потягивая виски из бара. Ты же бредила этим всю колонию!

– Танька, ты ненормальная, – прошептала я.

– Пошли. Имеем полное право нормально расслабиться после зоны.

– Через полчаса мы выбежали во двор и сели в шикарный, белоснежный лимузин, почти такой же, как у Глеба. Танька сняла телефонную трубку и приказала водителю везти нас к центру Москвы. Затем она достала бутылку виски из встроенного бара, наполнила бокалы, побросала туда лед из мини-холодильника и выжала несколько капель из лимона. Я чмокнула Таньку в щеку и сделала первый глоток.

Танька трещала без умолку о всяких пустяках, вспоминала зону, делилась последними новостями. Проезжая мимо магазина «Меха», она попросила водителя остановиться и потащила меня во внутрь.

– Вот, примеряй, – стащила она с плечиков длинную песцовую шубу. Стоя у зеркала, я не могла оторвать от себя глаз.

– Нравится? – поинтересовалась Танька.

– Еще бы!

– Тогда покупай. Твоя двушка, а я доплачиваю остальную сумму.

– Таня, мне неудобно, – опустила я глаза.

Покупай, на то и деньги, чтобы их тратить! – взорвалась Танька. – На улице зима, а ты без теплой одежды. Твою ненаглядную телогрейку, если помнишь, мы выкинули к чертовой матери. Ты же не каждый день на лимузине будешь ездить. Тебе нужна хорошая шубка. А это то, что тебе подойдет! Ты только посмотри, какое качество! Красивая женщина должна иметь классную шубку и не одну!

Не снимая шубы, я вышла из магазина. Интересно, сколько зверьков понадобилось для того, чтобы сотворить эту красоту? Сев в лимузин, я стала разглядывать свое приобретение.

– Я видела такую только издалека. У меня всегда дух захватывало. Мне хотелось узнать, что чувствует женщина, идущая в дорогой шубе? Наверное, она балдеет от собственного превосходства и великолепия. Вот уж никогда не думала, что я буду ходить в такой шубе!

– Это еще не все, – улыбнулась Танька и полезла под сиденье. Достав блестящую сиреневую коробку, она с гордостью протянула ее мне и торжественно произнесла:

– Это тебе.

Я открыла коробку и извлекла оттуда замшевые тоненькие сапоги-чулки с длинными острыми носками и высоченными шпильками.

– В туфлях же уже никто не ходит. Снег выпал. Примерь.

Я натянула сапоги и громко захлопала в ладоши. На улице начало темнеть. Танька посмотрела на часы и задумчиво произнесла:

– Дарья, как ты думаешь, где бы нам убить время? Где можно неплохо повеселиться?

Я расцвела в улыбке.

– Поехали в стриптиз-бар, где я раньше работала. Там здорово. Там можно расслабиться по полной программе.

Когда лимузин остановился, я почувствовала, что волнуюсь. Ну вот, еще не хватало только разреветься… Стараясь не терять самообладания, я взяла Таньку за руку, и мы прошли внутрь.

Здесь все было по-старому. Здесь вообще никогда ничего не меняется. Та же публика, та же сцена и тот же шест.

– Танька, давай сядем у самой сцены.

– Давай, – согласилась она. – Повесив шубы на спинки стула, мы внимательно осмотрелись. Заметив меня, официантки забегали вокруг нас, бросая восхищенные взгляды.

Через минуту погас свет и заиграла музыка. На сцену вышла Катька и принялась танцевать. «Надо же, – подумала я, – а она тут научилась кое-чему. Из скромняшки-лимитчицы превратилась в настоящую профессионалку».

Катька сделала рискованное па и подошла к краю сцены. Глаза ее расширились– она наконец увидела нас с Танькой. Я помахала ей рукой и показала, чтобы она продолжала танцевать дальше.

– Танька, достань сотовый и позвони в срочную службу досгавки цветов. Она находится через два дома. Пусть принесут шикарную корзину роз. Мы подарим ее Катьке. Она ее по-честному заслужила.

Танька сделала все, как я сказала, и через несколько минут в зал внесли огромную корзину алых роз. Я полезла в карман, достала оставшиеся деньги и рассчиталась за цветы. Как только танец закончился, я взяла корзину, поднялась на сцену и протянула ее Катьке. Катька смахнула слезы и бросилась мне на шею.

– Дашенька, я так рада! – шепнула Катька. – Извини, мне надо идти, сама знаешь, хозяин будет сердиться.

На сцену вышел ведущий и стал рассказывать анекдоты.

Вернувшись на место, я почувствовала чей-то взгляд и обернулась. Лучше бы я этого не делала! В дальнем углу сидел Глеб и смотрел на меня безумными глазами. Хорошо одетая молодая девица, сидевшая рядом с ним, что-то увлеченно рассказывала ему, но Глеб, похоже, не слушал ее. Я махнула рукой в знак приветствия и схватилась за сигареты.

– Перестань на меня смотреть, у тебя сейчас глаза из орбит вылезут, – прошептала я, пытаясь унять противную дрожь.

– Что случилось? – удивленно спросила Танька.

– Здесь находится человек, из-за которого я провела семь месяцев в колонии.

– Где он?

– Он сидит за крайним столиком в самом дальнем углу. Только смотри осторожно, чтобы он не заметил.

Танька бросила взгляд на Глеба и пожала плечами.

– Ничего особенного. Обычный зажравшийся коммерс, которого не сломил кризис. Судя по всему, он прочно стоит на ногах. Женился он для того, чтобы подстраховаться, вот и все.

– Откуда ты знаешь, что он коммерс?

– Это у меня врожденное, папик научил. Покажи мне любую рожу, и я тебе сразу скажу – коммерс он или из братвы. Правда, сейчас такие времена, что многие криминалы занялись коммерцией– с деньгами туго. Коммерсы лопаются как мыльные пузыри, половина братков остались без работы. Хочешь не хочешь, приходится вертеться. Братве коммерцией легче заниматься в том отношении, что не надо никому платить.

– Ты угадала, Глеб женился на деньгах, чтобы получить хороший кредит от родителей жены.

– Он тебе не пара. Ты из-за него чуть в колонии не сгнила. Забудь его к чертовой матери. Мы тебе нормального парня найдем. Будешь за ним как за каменной стеной. Он тебе деньги мешками таскать будет, пылинки сдувать и в рот заглядывать. У папика таких хоть ковшом черпай. Потерпи немного.

Вскоре за наш столик подсела Катька и стала рассказывать о новостях. Оказывается, на мое место давно взяли другую девочку и теперь их по-прежнему трое. Они живут на той же квартире, где жила я. За мое отсутствие никаких особых происшествий не было, жизнь идет своим чередом, без особых изменений и проблем. О том страшном дне, когда меня посадили в милицейский «газик» и увезли в неизвестном направлении, она ничего не спросила.

Закончив номер, к нам подошли Пашка и Славик. Им я была по-настоящему рада. Мы болтали без умолку, вспоминая прежние времена, до тех пор, пока администратор не попросил ребят уйти за кулисы.

– Даша, ты пришла к нам танцевать? – обратился он ко мне.

– Нет, я пришла к вам, чтобы посмотреть, как танцуют другие, – улыбнулась я.

– Ты выглядишь потрясающе, наверное, у тебя неплохо идут дела.

– Потихоньку.

– Даша, если ты нуждаешься в работе, обязательно приходи. Мы с удовольствием возьмем тебя обратно. Нас не интересует твоя судимость и твое прошлое, твой талант и умение танцевать затмевают все. Девочка, принятая сюда семь месяцев назад, не дотягивает до твоего уровня даже наполовину. Многие клиенты перестали посещать бар, потому что ты ушла. Подумай хорошенько и, если у тебя появится желание, возвращайся к нам.

Сама знаешь, свято место пусто не бывает, но нам бы очень хотелось видеть на нем тебя.

Я достала платок, промокнула слезы и тихо сказала:

– Спасибо, Ваня. За три года работы в этом баре я не услышала от тебя ни одного хорошего слова. Если возникнет необходимость, то я обязательно попрошусь к вам на работу.

– Еще чего не хватало! – возмутилась Танька. – Ты мою подругу на такой лад не настраивай. Она уже вышла из того возраста, чтобы в стриптизе пахать! Мы приехали сюда отдыхать и не надо нам мешать.

Танька достала из бумажника две стодолларовые бумажки и протянула их растерянному Ивану. – Передай это двум мальчикам-стриптизерам, которых ты прогнал. Пусть они станцуют для нас что-нибудь особенное, такое, чтобы низ живота заныл.