Текст книги "Я тебя заколебаю! (СИ)"
Автор книги: Юлия Созонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Я сладко потянулась, с сожалением закрывая ноут и допивая напрочь остывший шоколад. Вырубила третий будильник на телефоне и бухнулась лицом в подушку, остранённо подумав о том, что нафиг. Нафиг все запланированные дела, нафиг отложенные фильмы-книги-клипы, альбомы и договорённости с друзьями.
Эта книга стоила того. Даже если я прочла всего два тома из четырёх. Зато засыпала я в невероятно благостном настроении, уже предвкушая новый этап читательского запоя и заранее отмахиваясь от всех доводов и аргументов, что мне обязательно приведёт подруга. Даже не подозревая, что все мои мечты и планы пошли коту под…
В общем, просто пошли. И совсем не туда, куда надо бы!
Противная трель звонка ввинтилась в уши, выдёргивая меня из сладкой утренней дрёмы и с размаху окуная в реальность. Условный рефлекс, появившийся за время практики и работы в школе, проявил себя во всей красе. Я сначала вскочила, пытаясь понять где я, кто я и что происходит, потом запуталась в пледе и грохнулась на пол, приложившись локтем об ножку стола. И только после того, как я помянула всуе поэтов серебряного века, я смогла продрать глаза.
Ровно в тот самый миг, когда чёртов звонок не оборвался на положенной ему второй минута, а продолжил давить на мозг и действовать на нервы.
– Какого… – я недоумённо моргнула, подавив зевок. Сонный мозг долго отказывался обрабатывать информацию, но мне всё же удалось сообразить, что разбудил меня банальный звонок в дверь. – Ну и какого лешего там принесло-то, а?
Вот честно, вопрос был почти риторический. Ну потому, что парня у меня не было, родители жили за городом, и единственный человек, который мог прийти ко мне с утра пораньше не делал это без предварительного звонка. Воспитание не позволяла. Оставался, конечно противный, вредный и слишком живучий сосед снизу. Но мы с ним не виделись с того самого злополучного дня под кодовым названием «Труп хомяка». И я даже не могу сказать, что меня этот факт хоть сколько-то расстроил.
Удивил, озадачил и приятно поразил, учитывая настырную натуру Араньева. Ну ещё раздосадовал, самую малость, себе-то можно не врать. Но вот не расстроил точно!
– Нет, не расстроил, – повторила я вслух, приподнявшись на локтях и нащупав телефон, свалившийся с дивана вместе со мной. И провела пальцем, снимая блокировку, радуясь внезапно наступившей тишине.
Правда, ненадолго. Стоило мне увидеть, сколько сейчас времени, как я резко выпрямилась, зло выпалив:
– Полдевятого? Серьёзно?! Да какого… Да кто там такой бессмертный и бесстрашный, как Ленский на дуэли?! Я ж не Онегин, я сразу пристрелю! Да чтоб…
От вновь раздавшегося звонка у меня дёрнулся глаз. Потом рука, в поисках томика Лермонтова, так удачно лежащего на полу. И я честно (правда-правда!) попыталась подавить в себе кровожадные порывы, накрывшись пледом и вообще, притворившись мёртвой. Попутно пожелав незваному и нелюбимому заочно гостю провалиться в Тартарары или пройти все круги Ада у Данте. В тайне надеясь, что у визитёра взыграет чувство совести и любви к ближнему своему.
Зря. Этот упёртый и очень нехороший человек явно вознамерился познакомиться со мной в любом виде, даже в полумёртвом или свежеподнятом состоянии. И у меня просто не осталось никакого другого выбора, кроме как отбросить в сторону плед, убрать подальше тяжёлые предметы и…
Встать, попутно пригладив стоящие дыбом волосы. Досчитав до десяти и обратно, я шумно выдохнула и меньше, чем за минуту оказалась в коридоре. Как раз в тот самый момент, когда кто-то «умный» начал ещё и ногой стучать, повышая градус моей «любви» к ближнему своему просто до заоблачных высот.
Если не сказать больше. Я в таком убийственном настроении даже на защите родного диплома не была, когда мой руководитель с умным видом заваливал меня тупыми вопросами!
Скрипнув зубами, я ухватилась за ручку и щёлкнув замком, распахнула дверь, интеллигентно рявкнув с порога:
– Если вы искали личного Монте-Кристо, поздравляю, вы его нашли! В каком виде предпочитаю сладкую месть, и как быстро хотите помереть?!
Вот вроде и не ругалась, даже цензурно всё произнесла. А от веселого смешка со стороны визитёра (Араньев, ну кто бы сомневался!) и укоризненного вздоха бабушки-соседки, так не вовремя отправившейся на законный рейд по поликлиникам и магазинам, захотелось смутиться и шаркнуть ножкой. Особенно, когда следом за ним раздалось внезапно и невинно:
– Тётя зая?
Детский чистый голос, раздавшийся откуда-то снизу, подействовал на меня, как ушат ледяной воды за шиворот. А уж сам вопрос не только заставил подавиться всей тирадой, но и окончательно проснуться. Удивлённо моргнув, я опустила голову, старательно игнорируя счастливую лыбу соседа и…
Утонула. В той бездне обаяния и тонне очарования, что шла от милого малыша, лет трёх не больше. Он крепко держался за потёртые, местами дырявые джинсы гостя и с любопытством на меня поглядывал из-за завесы пушистых, светлых волос. Чуть хмуря брови и широко улыбаясь, до милых ямочек на пухлом, подвижном лице. И у меня аж дух захватывало от адского коктейля из ангельской внешности и дьявольских бесенят, лихо отплясывающих тумба-юмба в его огромных, зелёных глазищах.
Шевельнувшийся в душе инстинкт самосохранения непрозрачно намекнул, что это мелкое чудо способно на всё. В том числе и на захват мира, посредством одной своей застенчивой улыбки и искренней любви ко всему живому, что не успеет сбежать из поля его зрения. И я не знаю, порадоваться мне за его родителей или посочувствовать им.
Потому что у этой мелкой милоты, упакованной в джинсовый комбинезон, футболку с ярким принтом и с настоящей рокерской банданой на шее, есть все задатки матерого искателя приключения. Пусть даже сейчас он смотрит на меня с осторожностью, крепко вцепившись в чужую ногу, обутую в видавшие виды кеды.
Очень знакомые такие кеды, к слову.
– Тётя может и зая, малыш, но зая злая. Вон, смотри, даже волосы и те, дыбом стоят. И глаза обещают бедному мне все кары небесные, а я ведь лучше… Ай!
Звучный подзатыльник оборвал этот монолог на полуслове, но не заставил его автора заткнуться. И уж точно не испортил настроение Араньеву, что обиженно протянул, потирая пострадавшую часть головы:
– Ксю, за что?!
– И ты ещё спрашиваешь? – искренне удивилась я, скрестив руки на груди и зло сощурившись глядя прямо на свою личную «головную боль». – Тебе как, по пунктам, питекантроп несчастный? Или обойдемся тем, что сегодня выходной и последний, кого я хотела бы видеть в девять утра – это ты?
Араньев моё возмущение, недовольство и нежелание с ним общаться «тактично» не заметил. Более того, он даже не смутился и расплылся в широкой, откровенно счастливой лыбе, уставившись прямо на меня. И выглядел до того противно-счастливым, что от откровенного членовредительства меня останавливало только то, что рядом с нами маленький ребёнок. И то, что учитель обязан быть примером во всем и для всех.
Даже если сам мысленно уже успел убить, расчленить и закопать своего оппонента. Раз пять, минимум. Попутно устроив отличный прощальный пир за упокой души несчастного. Да такой шикарный, что поймав себя на составление очередного очень уже скарбезного тоста, я невольно задумалась…
А не пора ли разбавить список вечерних сериалов чем-то более оптимистичным, чем поиск и поимка очередного киношного безумного маньяка?
– Хм, всегда подозревал, что ты моя тайная фанатка, – Вениамин насмешливо фыркнул, ловко подхватив на руки тихо хихикающего малыша. И получив от него слюнявый поцелуй в щёку добавил заговорщицким шёпотом. – А ещё я точно знаю, что за этой жутко недовольной миной ужасной Бабы-Яги кроется большое и доброе сердце… И оно не даст тебе бросить на произвол судьбы твоего любимого, несчастного соседа. С ребёнком на руках.
Сказать, что я удивилась – это знаете ли скромно переоценить значение мхатовской паузы. Я челюсть-то не потеряла только потому, классический «покер фейс» прилипает к лицу после двух недель работы с начальной школой, где разлет вопросов начинается от «Почему Земля круглая?» и «А как это у Колобка глаза не пачкаются?». А вот с языком было сложнее, потому как удержаться и не поинтересоваться об этом было выше моих сил!
– Араньев, ты идиот? – я ещё и костяшками пальцев ему по лбу постучала. И чёрт с тем, что пришлось встать на цыпочки, дабы дотянуться до головы этой дылды!
– Ксюшушонок, лапочка моя…
– А, так ты ещё и эстет в выборе способа самоубиться, – терпеливо вздохнув, я отступила назад, намереваясь закрыть дверь. И рот открыла, собираясь выдать категоричное и ёмкое «Нет», но…
Блин, искушение было велико. У меня аж руки чесались показать этому гаду язык и громко хлопнуть дверью. И пара отличных, исключительно вежливых формулировок на ум пришло, так сказать – в лучших педагогических традициях. Но…
– Очу на учки! – выдало мелкое чудо, дёрнув соседа за пряди волос. И не дождавшись хоть какой-то реакции, малыш недовольно засопел и качнулся вперёд, протягивая свои ручки в мою сторону.
Попутно упрямо заявив:
– Тётя касивая! Очу на учки к тёте!
И заглянув в эти огромные, зелёные глазищи, на эту счастливую, невинную улыбку, беззастенчиво демонстрирующую первые молочные зубки, я как-то разом растеряла весь свой боевой настрой. Да что там!
Услышав громкое бурчание чьего-то живота, моё чёртово сердце предательски дрогнуло, а совесть вцепилась когтями в душу, напоминая, что дети нуждаются в любви, заботе и внимании. Даже если к ним в комплекте полагается мой горячо «любимый» сосед, усиленно изображавший Кота из мультфильма «Шрек».
Особенно если к ним в комплекте шёл мой сосед! Уж в чём, в чём, а в кулинарных способностях господина Араньева я сомневалась вполне обосновано, вместе со всем подъездом. Запах его шедевральной сгоревшей яичницы ещё долго мерещился мне в кошмарах и наяву. Так что…
Я вздохнула, отбирая счастливо улыбающегося мелкого у мужчины. И мрачно заявила, шагая в сторону кухни, точно зная, что Вениамин последует за мной:
– Я совершаю ошибку. Определённо.
Звук разбитого стекла из коридора только укрепил мои подозрения в этом. Правда, я даже не представляла насколько окажусь права…
Глава 3
Дети – цветы жизни.
Нет, серьёзно. Дети очаровательны, непосредственны и видят мир таким, какой он есть, без всяких там взрослых домыслов и придумок. И я искренне люблю детей. Но именно что детей, а не великовозрастную дылду, в совершенстве освоившую тонкую науку «Выбеси ближнего своего»! И уж точно не тогда, когда эта самая дылда каким-то магическим образом проникла на мою маленькую, чистую кухню и превратила её…
В филиал продуктового Ада, где смели всё, что не приколочено. А что приколочено было – оторвали и смели!
Я упёрла свободную руку в бок, вперив в довольного жизнью Араньева выразительный учительский взгляд. Завидев его даже доморощенные криминальные авторитеты из девятого «бэ» чинно и мирно садились за парты, старательно гипнотизируя учебник, одиннадцатый «а» послушно возился с мелкотой, а коллеги предпочитали не спорить о ценности произведений Достоевского. Но…
– Фо? – заинтересованно вскинул бровь Вениамин, активно дожевывая второй по счёту бутерброд с сырокопченой колбасой. – Я есть фофу!
– Араньев, ты…
Вертевшиеся на языке эпитеты могли бы оказать честь любому сантехнику или прорабу на стройке. Но милейшее создание, оккупировавшее мои руки, резко ограничивало набор ругательств в адрес его родственника. Впрочем, я могла считать себя отомщённой. Ведь чуть поёрзав мелкий и глазом не моргнул, выдав:
– Веня дулак! – после чего уставился на меня своими зелёными глазищами и солнечно улыбнулся. – Я плав?
– Предатель, – ткнул пальцем в него мужчина. – Я с тобой, Саня, в разведку больше не пойду!
На пару минут мелкий искренне задумался, хмуря светлые брови и громко сопя. Потом прикусил большой палец на руке, склонив голову набок. И на полном серьёзе протянул, глядя на моего соседа:
– Аже за папиным иски?
Араньев, так «удачно» вытащивший из моего холодильника творожный сырок и успевший его надкусить, подавился и закашлялся. А когда смог, наконец, проглотить злосчастный кусок, выдохнул, укоризненно уставившись на малыша:
– Мужик, мы же договаривались. Про эту операцию – никому! И это… Шолохова, а с чем у тебя сырок был?
– С истёкшим сроком годности, – невинно улыбнулась я, поудобнее перехватив радостно взвизгнувшего ребёнка. – Собственно, таким же мифическим, как и твоя совесть, Араньев.
– Так и знал, что это не топпинг, а пенициллин… – вздохнув, этот монстр аккуратно завернул сырок в разорванную упаковку и…
Убрал его обратно в холодильник, задвинув за банку с консервированной сладкой кукурузой. Чтобы ни капли, не смущаясь оглянуться на меня через плечо, поинтересовавшись как бы промежду прочим:
– А что у нас на завтрак?
– Мама говолит, что Веню площе плибить, – глубокомысленно изрёк ребёнок, обнимая меня за шею.
– Мудрая женщина, – я глубоко вздохнула и медленно выдохнула, пытаясь отыскать тот самый внутренний дзен, что не раз и не два спасал головы школьных хулиганов. Попутно бедром закрыв дверцу шкафа, откуда так соблазнительно торчала ручка чугунной сковороды. – И кстати, где она? И как ей хватило смелости оставить тебя на попечение этому… Араньев, руки прочь от холодильника!
– Ась?
Пока я вела важные разговоры с малышом, этот таракан в человечьем обличии умудрился найти овощи, вареную колбасу, майонез и сыр. И прицеливался к половине свежего батона, явно намереваясь смастерить из всего этого добра огромный бутерброд для себя любимого.
То, что это, вообще-то не его кухня и не его холодильник моего соседа по-прежнему не смущало, совершенно.
– Веня, ты са-лан-ча! – поддакнул мелкий и тут же заглянул мне в лицо, сверкая всё теми же милыми ямочками на щеках. – Дя?
– Каланча он, а не саранча, – пока я отвлеклась на малыша, упомянутый Веня продолжил своё черное дело. Пришлось посадить Саню на стул и сделать то, что так давно хотелось.
А именно – огреть чёртова расхитителя холодильника полотенцем по заднице! Ещё и узел завязала на конце, вспомнив счастливое сопливое детство и войну с мальчишками во дворе.
– Ай, женщина! У тебя нет ни капли сострадания к ближнему своему! – Веня аж подскочил от неожиданности, чудом не выронив наполовину сооружённый бутерброд. И попытался ретироваться в сторону, но полотенце в умелых руках превращалось в оружие массового поражения.
И этот гад получил не только по заднице, но и по спине, по бедру и…
– Злая зая, – поймав свободный конец полотенца, Араньев дёрнул его на себя. Застав меня врасплох, да так, что я, не ожидавшая такого коварства, с размаху влетела в его раскрытые объятия. И даже возмутиться не успела толком, когда меня взяли и поцеловали.
Легко так, невесомо. Под громкое и показательное «Фу-у-у-у, взлослы-ы-ые!» от мелкого. Я даже сообразить не успела, что происходит, не то, что почувствовать и проникнуться ситуацией, а меня уже того. Дезориентировали, разоружили и отодвинули в сторону, технично увеличив разделяющее нас расстояние.
Чтобы уже из коридора громогласно заявить:
– Шолохова, ты же присмотришь за этим партизаном, а? Его клятвенно обещали забрать через полтора часа, а мне надо того… Срочно по делам смотаться.
– Араньев, ты…
– Так мы договорились? – эта наглая морда высунулась из-за угла, ослепительно улыбнулась и послала мне воздушный поцелуй.
После чего оперативно скрылась, успев уйти от столкновения с пресловутым полотенцем. Только дверь и хлопнула, оставив меня один на один с запоздалым смущением и мелким сорванцом, заинтересованно ковыряющимся в сахарнице. И я честно радовалась наступившей тишине, попутно прикидывая, какой ущерб нанесен моему холодильнику и моему же психическому состоянию.
Угу, первые минуты две. Максимум три, пока сметала крошки с кухонного стола. А вот потом, услышав урчание голодного мамонта и увидев, как зеленоглазое чудо облизывает липкие от сахара пальцы, до меня дошло.
– Вот же су… – Саня заинтересованно на меня уставился, и я прикусила язык. И тихо буркнула, отбирая сахарницу у мелкого. – Сухарик ванильный! Урюк сушённый! Виноград сморщенный! Ну погоди, саланча… Я тебе устрою, битву при Бородино!
– Веня холоший, – мелкий солнечно улыбнулся, болтая ногами сидя на табуретке. Но заметив мой скептический взгляд, добавил, вздохнув. – Но дула-а-ак… А мы кушать будем?
И я снова залипла на этих ямочках, глазах, широкой улыбке и лукавых бесенятах во взгляде. Про себя искренне понадеявшись, что учить эту милоту мне не придётся. Это он сейчас уже своим очарованием завоёвывает чёрствое сердце сурового педагога, а что будет потом, лет через десять-тринадцать? Девчонки ж драться за него насмерть будут!
– Уф, – я вздрогнула, представив эти потенциальные кошачьи бои, и помотала головой. И вздохнула, взъерошив светлые волосы на макушке мелкого. – Будем, солнце. Сейчас тётя Ксюша проверит, что выжило в холодильнике после налёта этой с… Саранчи, и решим, что у нас будет на завтрак. Идёт?
– Идёт, – протянутую ему руку, Саша пожал с самым серьёзным видом. И тут же снова широко улыбнулся, вызывая у меня очередной приступ умиления.
Ну и как такому чуду отказать-то, а?
Спустя полтора часа, я по-прежнему была полна умиления, лучилась позитивом и смело несла в массы добро и свет, как и положено всякому приличному педагогу. Приготовив панкейки, я умыла ребёнка, накормила ребёнка, снова умыла ребёнка. Затем прибралась на кухне при посильной помощи мелкого. И снова умыла ребёнка, потому что это маленькое чудовище умудрилось найти в одном из шкафов открытую пачку какао-порошка и сначала попробовало его на вкус, а потом ещё и опрокинуло на себя любимого.
Так что да, спустя полтора часа и пять забегов до ванной и обратно, я всё ещё любила детей, попутно вытряхнув мелкого из комбинезона и футболки и засунув всё это в стиральную машинку. Потому что вывести с ткани пятна от ежевичного джема и черничного конфитюра бумажными полотенцами больше не представлялось возможным.
Уж точно не после одной трети банки, совершенно случайно опрокинутой одним хитрым, но слишком обаятельным террористом. Тем самым, что теперь сидел на корзинке для белья, в своей бандане и моей старой футболке, с любопытством разглядывая потёртый принт с эмблемой Звёздного флота из эпичной саги «Звёздный путь». Ещё и поинтересовался, ткнув пальцем в абстрактное изображение корабля, с выбитой по центру звездой с удлинённым лучом:
– Колаблик?
– Кораблик, – запустив стирку, я озадаченно почесала затылок, гадая, что делать дальше. И не должны ли были мелкого уже забрать?
– А он летает? – склонил голову набок малыш, продолжая разглядывать принт.
– Ещё как летает, – подхватив его на руки, я потащила своего подопечного в комнату. Где, устроившись на диване вместе с ним в обнимку, открыла ноутбук.
В конце концов, в «Star Trek» даже особо жестоких сцен нет, зато хватает стрелялок, машинок, корабликов и прочей, так любимой мальчишками ерунды. Ладно, я её тоже нежно любила, но сейчас не обо мне речь.
И да. Это не педагогично, занимать ребёнка просмотром фильма. Но не «Войну и мир» же ему читать, в самом деле? Хотя…
Спустя ещё полтора часа, один с половиной фильм и бесконечное количество вопросов, я поймала себя на том, что «Война и мир» – не самый плохой вариант для чтения вслух. По крайне мере, усыпляющий эффект у этого произведения просто потрясающий и, как знать, может мне повезёт и это маленькое, мимишное, но жутко любопытное «почему» просто уснёт в процессе?
– Саш, а где твои родители? – наконец, устав объяснять то, что происходит на экране, я решила сменить тему разговора. За одним отыскав на ютубе мультики из серии «Маша и Медведь» и с чистой совестью включив их фоном.
– В клубе, – хихикая над очередной выходкой рисованных героев, откликнулся мелкий. Ещё и прижался ко мне ближе, уткнувшись лбом в бок. – Лаботают.
– А Веня…
– Дядя Веня обещал плисмотлеть за мной, – сморщил нос Саня и почти по-взрослому вздохнул.
– И часто тебя к нему привозят, солнце? – пригладив взъерошенные волосы, я тоже вздохнула и, поставив ноутбук на столик, затащила ребёнка к себе на колени.
Мелкий искренне задумался, нахмурившись и кусая губу. После чего мотнул головой, ерзая и устраиваясь поудобнее:
– Неть. Ма говолит он без… Бел… Она говолит он меня плохому учит. А па говолит что Веня тащит иски. И не плоколмишь его, воть.
– Интересно даже, почему это… – я беззлобно фыркнула, поглаживая ребёнка по спине. И, неожиданно для себя, сама увлеклась просмотром мультсериала, пытаясь поймать медведя на приёме хоть какого-то допинга. Потому что…
Ну, блин, ну, невозможно иметь настолько железные нервы! От природы так точно не возможно! Так что медведь просто обязан на чём-то сидеть, понять бы только, на чём?
Резкий стук в дверь оторвал меня от момента, где Маша активно пыталась лечить волков (или калечить, что вероятнее) и только тогда я заметила, что прошло ещё почти два часа. И мелкий, уютно свернувшись у меня на груди, спал, сладко сопя в обе дырки. Осторожно переложив его на диван, я остановила воспроизведение мультфильма, поднялась, потягиваясь до хруста в костях, и…
Преисполненная решимости отправилась открывать дверь, предвкушая столкновение чьего-то чугунного лба с не чугунной, но очень твёрдой расческой. Не факт, что мозги моего соседа от этого на место встанут, зато мне на душе станет гораздо, гораздо легче. Правда, реализовать свои кровожадные планы мне было не суждено.
Стоило мне открыть дверь и рот, намереваясь высказать вредному Араньеву всё, что я о нём думаю, как меня с порога огорошили насмешливо и едко:
– Я люблю свою работу, но никак не думала, что где-то кроме моего родного морозильника зомби окопаться успели… Вас как, уважаемая, здесь упокоить или всё-таки есть шанс к жизни вернуться?
С минуту я переваривала эту тираду, разглядывая худощавую, невысокую брюнетку с добродушным лицом маньяка на выгуле. Моргнула, перезагружая собственный мозг, и подозрительно сощурилась, скрестив руки на груди:
– А вы, простите, кто? И что вам надо-то?
– Уля! Тётя Халон плишла-а-а!
От этого вопля у меня чуть уши не заложило. Маленькое привидение, спавшее до этого так, что и из пушки не разбудишь, на звук разговора примчалось со скоростью пули. Чудом умудрившись не запутаться в полах футболки и не растянуться посреди коридора. И, с разгона врезавшись в колени незнакомки, он повис на ней, как обезьянка.
Подёргав руками потёртые джинсы, Саня задрал голову и с огромным воодушевлением поинтересовался:
– А де?...
– На улице ждёт, – гостья от такого напора лишь слегка покачнулась. И даже без посторонней помощи поняла, о чём её спрашивают, попутно потрепав мелкого по макушке.
После чего вновь уставилась на меня, окинув с ног до головы пристальным взглядом. Показательно вздохнув, она протянула руку, мило (я бы сказала, даже пугающе) улыбнувшись:
– Ладно, попробуем ещё раз. У меня, знаете ли, некоторые признаки социопатии. Так вот… Я – Харон, крёстная этого чуда и, видимо, твой сменщик на посту его няни. И знаешь, мой милый зомби, у меня всего один вопрос…
Выдержав томительную паузу, она понизила голос, растянув губы в жуткой кровожадной ухмылке:
– Где тот придурок, что должен был с ним сидеть?
Глава 4
Наверное, это было не очень красиво с моей стороны. Наверное, это было совершенно не педагогично и никак не вязалось с имиджем «учителя», которому я так отчаянно пыталась соответствовать. Но в свой заслуженный выходной, не выспавшаяся, лохматая и порядком уставшая, я больше тянула на героиню Камерон Диаз из фильма «Плохая училка».
По крайне мере, думала я так же неприлично и мечтала о хорошей порции коньяка в своём кофе. В идеале – вот прямо сейчас и утопить меня в нём с головой!
Так что протянутую для пожатия руку я всё-таки проигнорировала, спрятав ладони в карманы домашних штанов. И послав далеко и заковыристо воспитание, вежливость и терпимость в отношении чужих проступков, я насмешливо фыркнула в ответ:
– Понятия не имею. И, положа руку на сердце и остальные части тела, даже знать не хочу. Главное, что подальше от меня!
– Оу… – гостья привычным движением подхватила нахмурившегося мелкого на руки, подставляя щёку для слюнявого поцелуя. – Нет, я конечно, в квалификации тараканов своего друга никогда не сомневалась. Уж поверь, эти махровые, мадагаскарские и дикие твари даже моих любимых штрафников до нервного заикания довели. Но мне теперь прям любопытно стало… Тебя-то он чем достал?
Вопрос неожиданно задел за больное. Я даже рот открыла, собираясь выпалить, чем, когда и как меня достал этот самый «друг». Честно, у меня за пару секунд в голове сложился длинный, красочный, переполненный сочными метафорами и сравнениями монолог, за который мой учитель риторики в школе поставил бы мне как минимум «отлично». Хотя бы за одно содержание, в котором я умудрилась ни разу не повториться. Вот только…
– А мы улять? – огромные, зеленющие глаза были такими чистыми, такими невинными, а улыбка такой искренней, что мне все мои «выражовывания» поперёк горла встали, а в глубине души заскреблась давно и прочно похороненная там совесть.
Профессиональная – так точно заскреблась. И я закрыла рот, чудом не прикусив себе язык, всё же нехотя пояснив:
– Мы просто не понравились друг другу. Сразу. И в полицию попали, оба.
– А Веня, я смотрю, простых путей не ищет, да-а-а… – вдруг засмеялась эта Харон и, ловко извернувшись, вытащила из заднего кармана джинсов мобильный телефон, набирая чей-то номер. – Щас, зомбик, ванн момент. Заберут у нас это чудо, и ты мне всё-всё расскажешь. Без купюр, цензуры и прочего непотребства… О, лапочка моя восставшая, ты живой, что ли? И даже целый? Горжусь нашим сыном, он, наконец-то, научился сдерживаться… Или ты просто не видел половину того, что он успел натворить. Да-да, Жмураэлло, я даже где-то в это верю, угу… Ладно, поднимайтесь с мелким, заберёте снеговика и можете быть свободны от моего ига ещё минут на пятнадцать… Оу, это был стон радости же, да? Ну, я так и подумала, ага… Жду!
На мой озадаченный взгляд, сия странная женщина лишь невозмутимо пожала плечами, заявив:
– Ну, а что? Мужик клялся на моём справочнике патологоанатома, что выдержит с ребёнком один на один больше трёх часов, без моих советов и подсказок. И он даже почти справился, но… Я ж обещала не помогать, о том чтобы не мешать – уговора не было. Да, мелкий?
– Дя! – радостно закивал Сашка. И только после этого озадаченно протянул. – А что дя?
– А это не важно, мой хороший, – чмокнув его в висок, гостья передала свою ношу высокому брюнету, вышедшему из лифта, с ещё одним ребёнком на руках. И. развернув его лицом к лестнице, шлёпнула по заднице, выдав. – Всё, вперёд. Покорять детскую площадку. Пока дети не откопают в песочнице труп, не звони.
Мужчина в ответ лишь обернулся и… Показал ей язык. После чего подмигнул мне и спокойно отправился вниз, что-то рассказывая затихшим у него на руках мальчишкам мягким, вкрадчивым голосом. И почему-то мне вдруг захотелось оказаться там, с двумя маленькими детьми в песочнице. Подальше от любопытного взгляда карих глаз и тонкой, предвкушающей улыбки на бледном лице.
Что-то мне подсказывает, что даже отрыть там труп будет куда безопаснее, чем остаться один на один с этой… Дамой.
По крайне мере, это было безопаснее что ли?
И вот где-то тут, наконец-то, вернулся из длительной командировки он – мой ненаглядный инстинкт самосохранения. Вернулся, оценил обстановку и взвыл пароходной сиреной, непрозрачно намекая, что тесное знакомство с кругом общения моего бедового соседа по определению ничем хорошим не закончится.
Не закончится и всё тут! Так что, вежливо кашлянув, привлекая к себе внимание, я полным притворной скорби голосом протянула, пытаясь закрыть дверь:
– Прошу меня простить, эм…
– Харон. Как лодочника с реки Стикс, – любезно напомнила гостья, привалившись плечом к двери. С милой улыбкой, так напоминающей мне проверяющих из Роспотребнадзора, она заинтересованно наблюдала за моими попытками увильнуть от разговора. – Можно Трупоманка, Скелетон и Отрава сердца моего. Ну и если уж край прижмёт, то я и на Евгению Сергеевну согласная. Правда, аминь тому, кто попробует меня назвать так без повода…
– Я, пожалуй, рискну, – фыркнув, я сдула с носа прядь волос. И вежливым тоном, настолько вежливым, что заныли зубы, проговорила. – Евгения Сергеевна, я была очень рада нашему знакомству. Но теперь я вижу, что Саша в надёжных руках, поэтому вполне справедливо считаю, что наше дружеское общение исчерпало себя полностью и поэтому…
– Оу… – Харон умилённо улыбнулась и покачала головой, довольно цокнув языком. – Кажется, я поняла. Поняла, чем ты так зацепила этого балабола.
И вот я даже не знаю, что стало последней каплей. Это замечание про «зацепило», нотки сочувствия в чужом голосе или у меня просто переполнилась-таки чаша терпения. Но факт есть факт, на это замечание я возмущённо булькнула, подавилась очередным вежливым посылом и…
Топнула ногой, медленно, но верно повышая голос:
– Да нафиг он мне сдался?! Не цепляла я его! Это он! То музыка ему мешает, то пакет с мусором не там оставила, то затопила! И знаете что?! Я даже ремонт согласна была ему оплатить! Но отделом полиции он заколебал меня окончательно и бесповоротно! Хрен ему, а не мир! И вообще, я…
Наткнувшись на круглые глаза бабули из соседней квартиры, застывшей посреди лестничной клетки и взиравшей на меня как на второе пришествие Антихриста, я звучно приложилась рукой к лицу. И решительно втянула посмеивающуюся Харон эту в коридор, громко хлопнув дверью и зло выдохнув:
– Дурдом! И я в нём главный клоун на сегодня! Интересно, где ж я так нагрешила-то? И когда?
– Риторика не мой конёк, – тихо фыркнула моя гостья и, стянув за задники кеды, махнула рукой. – Пошли, зомбик. Нам нужен напиток богов, сдобренный щедрой порцией допинга… Надеюсь, у тебя есть ликёр?
Не дождавшись моего ответа, Харон уверенно прошествовала на кухню, без проблем ориентируясь в чужой квартире. Впрочем, заблудиться в двухкомнатной квартире было проблематично в принципе. И мне бы, по-хорошему, возмутиться такой бесцеремонности, наглости и самоуправству со стороны этой дамы, но…
Ну ладно, ладно. Авантюрную жилку во мне не истребило ни родительское воспитание ремнём по жопе, ни институт, ни работа. И помянув свою любовь к приключениям и умение их находить, я отправилась следом за гостьей. В конце концов, хуже уже точно не будет
Я на это надеюсь, по крайне мере.
Через пятнадцать минут и целый ритуал священнодействия у моей плиты, мне выдали чашку крепкого чёрного кофе, сдобренного порцией ликёра «Бейлис». Тягучие, молочного оттенка капли медленно смешивались с напитком, окрашивая его в приятный, карамельный оттенок. Осторожно сделав глоток, я зажмурилась, поёрзав от мурашек удовольствия, скользнувших по спине вдоль позвоночника. И выдохнула блаженно улыбаясь: