Текст книги "Amore mio, Юля Котова"

Автор книги: Юлия Устинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Юлия Устинова
Amore mio, Юля Котова

Глава 1. Нет повести печальнее на свете…

– Юлёк, ты бы чаю-то попила, – раздался из кухни скрипучий голос на фоне новостной заставки.

– Какой чай, дед, я и так опоздала?! – закричала в ответ.

Ну как я могла проспать в первый учебный день?! Элементарно, Ватсон. Легла полпятого, встала в восемь. Ну, как встала? Скорее, восстала. Зато вместо часа, который обычно тратила на утренние сборы, мне понадобилось пять минут. Что я успела за это время? Да ни хрена не успела. Зубы почистила, лицо умыла, хаер пригладила…

Завязывая чёрные шнурки ярко-жёлтых штиблет на протекторе, я проклинала долбанный Нетфликс и беса, что вчера шептал мне на ухо так вкрадчиво и соблазнительно: «Ну ещё одну серию, Юляшшш».

– Я ушла! – попыталась перекричать ведущего новостей, но судя по тому, что дед промолчал, мне это не очень удалось.

Закинув в сумку косметичку и нацепив на голову солнцезащитные очки, я вышла за дверь дедовой двушки и открыла дверь тамбура на восьмом этаже среднестатистической челябинской панельной многоэтажки. На ходу надевая черный удлиненный жакет, который купила вместе с ботинками, захлопнула дверь и обернулась на звук щелчка другой двери.

Так… так… так… Давно не виделись, контра недобитая. И суток не прошло.

В тесном пространстве лестничной клетки Бредин казался еще выше. Широкие плечи и узкая задница – идеальное телосложения для засранца, полностью уверенного в своей неотразимости.

– Котова, – кивнул мне Бредин, криво улыбаясь. Серые глаза смотрели прямо и с вызовом.

– Придурок, – ответно кивнула и отдернула руку от кнопки лифта, слишком поздно сообразив, что лифт уже едет, и нет надобности давить на нее с такой силой.

– Ты все такая же милая, – прокомментировал Бредин моё приветствие.

– А ты все такой же придурок, – отвесила ему встречный комплимент, намекая, что с прошлого вечера мало что изменилось.

Двери лифта распахнулись, и я шагнула внутрь, не глядя на парня. Надежды на то, что Бредин поедет следующим рейсом не было, как и на то, что он когда-нибудь перестанет драконить меня. Двери закрылись, и я всем телом ощутила, насколько близко сейчас стоял тот, кто доводил меня до белого каления лишь тем, что ехал со мной в одном лифте. Запах его парфюма окутал меня, и я злилась ещё сильнее, понимая, что пахнет он просто обалденно.

– Может, повернешься? Воспитанные люди в лифте так не ездят, – сказал парень, и мне не нужно было смотреть на него, чтобы застать на губах нахальную улыбку. – Юля – Юля, где твои манеры? – его голос прозвучал над самым ухом, и я невольно вздрогнула, прежде чем продемонстрировать Бредину свой средний палец. Тот глухо и низко засмеялся, оценив мой ответ, и вышел из лифта.

Я вышла следом, пробухав тяжёлой подошвой по бетону, и даже не взглянула на парня, когда Бредин изображал лакея и держал для меня подъездную дверь.

К черту Бредина! На привычный обмен любезностями у меня сейчас не было времени. До родного универа всего-то пятнадцать минут ходьбы, но, учитывая, что пара началась десять минут назад, меня это совсем не воодушевило.

– Ты знаешь, что отсутствие пунктуальности – признак гордыни? А гордыня – это грех. Ты грешница, Юля, – раздался голос Бредина за спиной.

– Слушай, если не заткнешься, я сейчас точно согрешу, – пробурчала себе под нос, прибавляя шага, когда заметила боковым зрением высокую фигуру слева.

– А я бы с тобой согрешил, – заявил Бредин, демонстрируя острый слух.

– Не смей даже фантазировать обо мне, извращенец!

– С чего ты взяла? – его голос звучал вкрадчиво с долей насмешки. – Я буду нежен, обещаю. Тебе понравится.

– У тебя бы не было шансов со мной, будь ты последним венцом творения во вселенной, – сузив глаза, я прикусила губу, наслаждаясь этим мгновением.

– Венец творения, – растягивая слова, проговорил Бредин. – Неплохо. На моей памяти, это первый раз, когда ты говоришь обо мне в позитивном ключе. Кажется, мои шансы выше, чем ты думаешь.

Прикусив язык, я снова активировала режим полного игнорирования, понимая, что он ни за что не оставит меня в покое. Он же Бредин. И это не фамилия, это диагноз.

Однажды мне пришла в голову мысль, что из нас могли бы получиться настоящие Ромео и Джульетта. Могли… если бы наша ненависть друг к другу не была сильнее, чем у наших славных династий. О том, что именно положило начало многолетней вражде между Котовыми и Бредиными, что затронула не одно поколение, история умалчивает. Я родилась и выросла с этой неприязнью, и не нуждалась в объяснениях. А поведение Бредина весьма тому способствовало. Он донимал меня все время, что мы были знакомы, начиная с детского сада. Затем была школа, где мы учились в одном классе. И вот уже второй год – один универ. Квартира моих родителей находилась в другой части города, поэтому, начиная с пятого класса, когда наша семья переехала в новую квартиру, я часто ночевала у деда. Из окон моей спальни в его доме была видна школа, в то время как из окон в новостройке – окраины города. Поступив в универ, я окончательно поселилась у него. И тому было очень логичное объяснение. Скорее, два объяснения. Макс и Димас – мои шестилетние братья-близнецы, которые давали прикурить своим поведением мне, родителям, воспитателям в детском саду и соседям снизу. Они вечно орали, дрались и что-то делили. И заниматься в такой обстановке было просто невыносимо. Поэтому под шумок прошлогодней зимней сессии я окончательно переехала к деду. Но братьев я любила, очень… честно… особенно на расстоянии.

А с дедом мы и раньше жили душа в душу, а теперь зажили еще лучше. Я готовила, он ел. Он получал пенсию, я ее тратила, точнее, осваивала бюджетные средства в строгом соответствии с нашими скромными потребностями. В обязанности деда входила лишь покупка таких стратегически важных предметов первой необходимости, как соль, спички, сода и анальгин, и поддержание тем самым стабильности этого мира.

Но всю идиллию портило близкое соседство с Брединым. Нет, это были не последствия душещипательной истории о том, как мальчик-забияка издевался над тихой скромницей. Это была многолетняя война. И то, что сейчас я шла по тротуару, а не лежала на нем, пав жертвой подножки Бредина, являлось лишь показателем того, что методы ведения войны с возрастом стали иными. Порча игрушек, обидные прозвища, оплеванная бумагой через корпус ручки спина, подножки, бомбочки… Все это осталось в прошлом. Бредин вырос и теперь доставал меня по-взрослому: вежливо, тонко, методично. Что до меня, то я тоже давно перестала пытаться отомстить ему, бегая за ним по кварталу, чтобы вырвать клок волос его темной густой шевелюры, дубасить всем, что попадалось под руку, и врать девчонкам, что Бредин спит в одной кровати со своей бабушкой Тамарой Семёновной. Теперь моим самым верным оружием стали безразличие и равнодушный взгляд. И я очень надеялась, что его задевала моя хладнокровная ответочка.

– Юля, у тебя будет сдача? – спросил Бредин уж слишком довольным тоном, снова поравнявшись со мной. – Две тысячи восемьсот девяносто девять, странные у тебя расценки, – добавил он.

– Что ты…

Нет… Нет! Только не это!

Я резко остановилась и, пошарив рукой за спиной, нащупала ценник. Впопыхах я совсем забыла срезать его с жакета. И Бредин точно видел его еще в лифте, но намеренно промолчал, чтобы растянуть удовольствие, насмехаясь над моей оплошностью.

Только при чем тут сдача? Медленное зажигание, как следствие недосыпа! Поздравляю, Котова! Этот придурок только что намекал на то, что хочет снять тебя за две тысячи восемьсот девяносто девять рублей.

Стараясь выглядеть невозмутимой, я дернула за шелковую тесьму, на которой висел клочок картона, но тут же поняла, что это бесполезно.

– Нужна помощь? – до безобразия самодовольная улыбка прошлась по губам парня, а оценивающий взгляд, которым он смерил меня с головы до ног, говорил о том, что я угадала его грязный намек.

Оставив без ответа его предложение, я потянула за тесьму и заправила ценник за шиворот. Радовало одно – мой позор видел только Бредин, а не весь универ. Хотя, нет. Бредин видел меня ненакрашенной и с ценником на спине. Чему тут можно радоваться?

Продолжая злиться на это утро и свою невнимательность, я опустила очки со лба на переносицу, и зашагала дальше, направляясь к знакомой калитке. Через родной школьный двор, который совсем скоро заполонит толпа школьников с букетами для своих учителей, можно было хорошо срезать путь, и, все бы ничего, но Бредин тоже об этом знал.

– И почему ты проспала? – спросил он, снова оказавшись рядом. – Неужели тот очкарик не давали тебе спать всю ночь? Ни за что не поверю. Хотя… я бы на его месте точно не дал тебе уснуть.

С трудом подавив желание послать его далёко и надолго, я стиснула зубы, поправила ремешок сумки и занялась аутотренингом.

Говори, что угодно. Мне пофигу. Я непробиваема, как танковая броня!

Судя по тому, что Бредин шел сейчас рядом со мной, проспала к первой паре сегодня не я одна. Но для Бредина это обычное явление. Удивительно, что он вообще так рано соскребся и не выглядел сейчас, словно пять минут назад расстался с подушкой, на которую пускал во сне слюни. Нет… Выглядел этот гад слишком роскошно, и, как бы он не бесил, даже для меня очевидно, насколько он был хорош собой. Точеный профиль и скулы, выразительные глаза глубокого серого оттенка и верхняя губа с острой ложбинкой успели стать предметом воздыханий многих девчонок ещё в школе. Что уж говорить о нем сейчас, когда ему исполнилось восемнадцать? И все бы ничего, не имей Бредин в дополнение к своей шикарной внешности, не менее шикарные мозги и природную коммуникабельность. Технарем он был посредственным, но все, что касалось гуманитарных наук, было его стихией. Бюджетник на истфаке одного из крупнейших вузов страны, спортсмен, балабол от Бога и просто красавец. Сексапильный ботаник – ошибка природы. И не будь он Брединым, я сочла бы его весьма аппетитным экземпляром, но… он же Бредин. А это не фамилия, это судьба.

– С тобой стало так скучно, Юля, – эта ошибка природы не оставляла попыток спровоцировать меня.

– Может быть, по такому случаю ты отвалишь от меня? – прищурившись и скосив взгляд на Бредина, спросила его.

– Нет, – ответил он, – тогда мне станет не скучно, а тоскливо. Понимаешь, в чем разница?

– Слушай, Бредин, я сейчас не в настроении, чтобы философствовать…

Примерно за такой милой и исчерпывающей (в кавычках) беседой и прошли оставшиеся минуты пути до универа. Бредин подначивал меня, пытаясь вывести на эмоции, а я с переменным успехом продолжала прикидываться глухонемой. Все закончилось только на институтской аллее, где мой надоедливый провожатый встретил знакомых парней и остановился, чтобы поздороваться, пока я, прибавив шаг, направилась к гранитным ступеням универа.

– Котова?! – Жанна Бернардовна, выслушав мои извинения и просьбу войти, смотрела на меня сердито и разочарованно, – опоздание в первый же день! Ты же староста, Юля!

– Я… больше так не буду, – я состряпала виноватое лицо и окинула взглядом аудиторию в поисках подруги. – Честно – честно, это… была разовая акция.

– Ты давай мне пошути ещё! Садись раз пришла! – она старалась выглядеть грозно, но лукавый взгляд и ямочка на щеке выдавали истинное положение вещей.

Жанна Бернардовна Джентиле – Власова, обладательница итальянских корней, преподаватель и аспирант кафедры романо-германских языков и межкультурной коммуникации и, по совместительству, куратор нашей группы была очень добрым и отходчивым человеком. Что не мешало этой дородной молодой брюнетке выносить нам мозги как на русском языке, так и на романо-германских, если из нашей двести третьей кто-то оказывался не допущен к сессии или прогуливал лекции и семинары.

Решив не испытывать судьбу и нервы куратора на прочность, я прошла между рядами парт и уселась на стул.

Отлично, Натахин! И место мне заняла. Ну чудо, а не подруга!

– Ты почему меня не разбудила? – прошептала ей на ухо, расстёгивая сумку.

– Я у Женьки ночевала, – так же шепотом ответила Тихомирова.

Глава 2. Спагетти, пицца, Челентано

После второй пары Тихомирова, устав слушать требовательное урчание моего живота, велела подниматься и идти в буфет, чтобы заткнуть хоть чем-то того монстра, что бушевал внутри меня, не получив вовремя свой завтрак.

«Не спорь с Тихомировой, когда она теребит кончик своей длинной косы».

Пожалуй, это самое важное, что я усвоила за время общения с Натахой. А она в тот миг его очень теребила, посматривая на меня решительным взглядом карих глаз.

Выбора не было, поэтому, прихватив с собой бессменное звено нашей славной троицы – девушку с прекрасным именем Лейсан, мы спустились на первый этаж.

С длинноволосой брюнеткой, вслед которой оборачивались все встречные парни, чтобы полюбоваться ее нереально красивыми ногами, я знакома с подготовительных курсов. А Тихомирову знаю ещё дольше. Натахин живёт в соседнем квартале. И совершенно естественно, что мы учились в одной школе, только в параллельных классах. Она – в «А», а я – в «Б», вместе с ее парнем Жекой Марченко. В школьные годы мы общались с ней не так тесно, но с поступлением в универ на Факультет лингвистики и перевода очень сблизились, и теперь я не представляла своей жизни без этой неунывающей энергичной девушки. Натахин – в высшей степени незаурядная личность. Чего стоило одно решение Тихомировой поступать на инфак, когда, по словам девушки, в школе уровень ее английского находился на стадии «Лондон из зэ кэпитал оф Грейт Британ». Всему виной стало ее нереальное упрямство и пари с Жекой, которое они заключили в середине одиннадцатого класса. Суть спора состояла в том, что, по словам Марченко, у его девушки не было шансов поступить на бюджет инфака. А она взяла и поступила. Полгода бессонных ночей в компании учебников и справочников, хороший репетитор и общение с непосредственным носителем языка по видеосвязи – американцем со странным именем Лондон и его девушкой Катей – школьной подругой Тихомировой.

И для меня пример Натахи является лишним доказательством того, что в жизни нет ничего невозможного.

Отправив подруг занимать место в очереди, я ждала, когда автомат сообщит, что мой кофе можно забрать. Три с половиной часа сна давали о себе знать, и я чувствовала такую слабость и измождение, словно по мне не только танк проехал, а весь ЧТЗ* использовал в качестве испытательного полигона.

В нетерпении отбивая ритм протектором ботинка, я забрала тёплый стаканчик, от которого исходил запах кофе и бумаги, и, резко повернувшись, наткнулась на кого-то. Горячий напиток выплеснулся и обжег пальцы. Я слишком поздно сообразила, что по рассеянности забыла взять крышку для стакана.

Уже открыла рот, чтобы извиниться перед тем, на кого налетела с кипятком в руках, но натолкнулась на пристальный взгляд серых глаз и сведённые на переносице густые темные брови.

Бредин собственной персоной.

– А это ты, – я отвела взгляд и, перехватив стаканчик в левую руку, потрясла правой, избавляясь от влаги.

– Это совсем не похоже на извинение, – сказал Бредин, и тут только я заметила, что заляпала кофе его серую толстовку с капюшоном, на которой красовался логотип с надписью Fred Perry.

Так тебе и надо.

– Какие извинения? Из-за тебя я без кофе осталась, – невозмутимо ответила и, одарив его ехидной улыбочкой, обошла стороной.

Через несколько минут мы с девчонками устроились за круглой красной столешницей на длинном металлическом подстолье и принялись с большим энтузиазмом уплетать кексы и пирожные. День знаний – все же праздник. Поэтому сегодня можно было, ссылаясь на нехватку эндорфина, ни в чем себе не отказывать и без зазрения совести слопать заварное, закусив кексом и трубочкой с кремом.

И стоило мне только разобраться с первой дозой своего антидепрессанта, как над ухом раздался голос моего заклятого врага:

– Привет, – Бредин бесцеремонно вклинился между мной и Тихомировой и, чуть сдвинув картонную тарелку с пирожными, поставил перед собой стаканчик с кофе, предусмотрительно закрытый крышкой.

Ты что, меня преследуешь сегодня?

– Привет – привет, – подперев рукой голову, промурлыкала Лейсан, с интересом разглядывая парня.

Натахин удивлённо взглянула на Бредина, выдав коронное:

– О, Ромка. Как оно?

А я продолжила жевать, делая вид, что не заметила его появления, и, залпом допив остатки кофе, ощутила, как Бредин задел меня локтем.

– Это чем же вас так в первый день нагрузили? К чему столько углеводов? – он намекал на наш однообразный выбор.

– А ты переведись, тогда узнаешь, – Лейсан продолжила делать то, чем владела в совершенстве, а именно, умением клеить парней. Встретившись с ней взглядом, я лишь закатила глаза, отстраняясь от Бредина.

– Думаешь, у меня есть шансы попасть на инфак? – спросил он.

– Wie geht es deinem deutschen Freund? (Как у тебя с немецким, приятель? нем.) – в разговор вступила Тихомирова.

– Чего?! – снова спросил Бредин.

– Это провал, Рома, – покачала головой Натаха. – А счастье было так близко.

За каникулы Тихомирова едва не взяла измором немецкий, выбранный ею в качестве второго языка, в то время как я из итальянского, знакомство с которым мне только предстояло, знала лишь три слова. Спагетти, пицца, Челентано.

Все засмеялись, а я снова закатила глаза, рискуя перестараться и увидеть собственные мозги.

– Мы, кажется, до сих пор не знакомы, – Бредин обратился к Лейсан и снова придвинулся ко мне, за что немедленно получил убийственный взгляд. – Юль, познакомишь? – он смотрел на меня так преданно, словно знакомство с моей подругой было мечтой всей его жизни.

Вот же клоун!

– Бредин, что тебе надо? – забив на его просьбу, решила наехать. Слишком уж долго за это утро мы дышали с ним одним воздухом.

– Она не в духе сегодня, – сказал парень девчонкам, кивая в мою сторону, – не выспалась, – он зевнул, прикрыв рот кулаком. – Я тоже. Долгая была ночь, да, Котова? – и закинул руку мне на плечо.

На лицах девчонок появилось выражение полнейшего замешательства, меня и вовсе перекосило. Я отшатнулась, избавляясь от объятий парня.

– Не слушайте его, он бредит, последствия старой травмы. Его часто роняли в детстве. Да его до сих пор роняют, – сказала я, не глядя на Бредина.

Во взгляде Тихомировой горело жгучее любопытство. Изогнув бровь, она буравила меня пытливым взглядом. Лейсан же решила продолжить атаку. Соблазнительным жестом откинув волосы, она произнесла своим самым елейным тоном:

– Я Лейсан, если что.

Взмах длинных ресниц, один, другой. По моим расчетам Бредин уже был готовеньким, и до момента, когда он начнет клянчить номер у Лейсан оставалось не больше пары минут.

– Очень приятно, – голос Бредина прозвучал ровно, если не безразлично, – Роман. Но некоторые зовут меня Бредин. – И я почти ощутила, как нагрелась щека от его взгляда. – Кстати, Юль, – услышав свое имя, невольно повернулась к нему, – я тут подумал о том, как ты можешь загладить свою вину за это, – он оттянул ткань толстовки на груди, напоминая мне о недавнем инциденте.

– Ты правда думаешь, что мне это интересно? – спросила я, вложив в свой взгляд максимум равнодушия.

– Так вот, соседка, – он кивнул, игнорируя мой вопрос, – тебя сегодня ждёт небольшая стирка. Я занесу это, – постучал пальцем по груди, – вечером. В шесть тебя устроит?

– Меня устроит, если ты исчезнешь.

– Вот и договорились, – Бредин широко улыбнулся, демонстрируя крупные ровные зубы, – приятного аппетита, кстати, – обратился к девушкам и повернулся. – Я исчезаю.

– Рома! – окликнула его Тихомирова. – Ты забыл свой стакан!

– А-а-а, нет. Это для Котовой. У нее много дел сегодня, надо быть в тонусе, – ответил он, оставляя меня под прицелом многозначительных взглядов двух девушек.

– До чего же хорош, а?! – глядя ему вслед, восхищённо заявила Тихомирова. – Я же тебе говорила, нравишься ты ему, Котова, – утвердительно добавила она.

Изо рта у меня торчал огромный кусок трубочки, и я пыталась протестовать, но это больше смахивало на мычание. Потому Лейсан, заметив, что с красноречием у меня возникли временные неполадки, не долго думая, решила вставить свои пять копеек.

– Нравишься, – повторила она с интонацией Натахи. – Мы что, в третьем классе? – цокнув языком, спросила Тихомирову. – Да хочет он ее! Сама же видела, он даже не смотрел на меня толком, все на Юльку косился…

– Эй, вы, – строго пробубнила я, так и не дожевав, – заткнулись обе! Даже не начинайте свою старую заезженную пластинку. Я не фанат ретро, только альтернатива!

– Не будь дурой, Котова! – не унималась Натаха. – Если ты его снова продинамишь, я с тобой общаться перестану. Как тебе такая альтернатива?

– Ты обалдела, Натахин?! – я едва не подавилась пирожным. – Немедленно прекращай свою фигню! Это твое тупое сводничество у меня еще с прошлого года вот тут! – и демонстративно подвела пальцем чёрту ниже подбородка. – С Брединым у нас все предельно ясно! Единственное, чего он хочет, так это портить мне нервы. И у нас всё взаимно! Я же вам рассказывала, что это давняя история. Он – Монтекки, я – Капулетти, но у нас не будет всей этой романтичной хрени. В крайнем случае, мы просто убьём друг друга!

Дослушав мой грозный спич, девчонки многозначительно переглянулись.

– От ненависти до любви – один шаг! – заявила Тихомирова, пока я крутила между пальцами стаканчик с кофе, который за каким-то хреном оставил тут Бредин.

– А разве не от любви до ненависти? – Лейсан с сомнением смотрела на Натаху.

– Молчи, женщина! – оборвала ее Тихомирова и снова принялась меня воспитывать: – Не тупи, Котова! Сама подумай, зачем такому, как Ромка, доставать тебя? Ты ему интересна! Это же так очевидно!

– У тебя гормональный сбой, я не пойму?! – с раздражением спросила Тихомирову. – Что тебе очевидно? Если ты забыла, то у меня есть Вет. А Бредин ещё в прошлом году исполнил мечту этой, – я округлила ладони в районе своей небольшой груди.

– Марины, – Натаха, поджав губы, выступила в роли сурдопереводчика.

Аппетит пропал сразу же, стоило только припомнить надменный взгляд Селезневой, которая училась в школе вместе со мной и Брединым, класса с девятого крутила своим афедроном перед последним и продолжила им крутить, поступив в наш универ. После выпускного прошёл слух, что эти двое неплохо развлеклись в гардеробе, пока остальные оттягивались на танцполе.

Блин, лучше не вспоминать выпускной, иначе меня точно сейчас вывернет…

Один слюнявый поцелуй с Иванченко в тот вечер стоил мне того, что я теперь совсем не могла слушать Басту и испытывала паническую атаку при слове «медлячок»… А Селезнева не далее, чем позавчера, сидела под моими окнами и ждала Бредина за рулём красной «Мазды», купленной в прошлом году ее родителями по случаю окончания школы.

А мне предки подарили электромясорубку…

– Не знаю, что там за Марина, Юль, – сказала Лейсан, отвлекая меня от размышлений о социальном неравенстве, – но Наташка права, парни на пустом месте так себя не ведут, – и указала пальцем на стаканчик, оставленный Брединым.

– И я так думаю! – поддакнула Натаха. – А Селезнева – это так… для общего развития, – цинично заметила она. – Должен же Бредин опыта набираться! – и подмигнула мне. – А твой Виталик, – пренебрежительно махнула рукой, – ты знаешь мое мнение… Он не клёвый!

– А Бредин, значит, у нас клёвый? – спросила я.

– Юль, ну Виталик, конечно, тоже ничего, – попыталась сгладить ситуацию Лейсан.

– Вот именно! – воинственным тоном подхватила Тихомирова, – ничего! Ничего хорошего!

Я лишь прорычала от бессилия, ощутив, что их тупые разговоры окончательно навели на меня скуку, демонстративно заткнула уши наушниками, из которых ласково долбил любимый музон, и отодвинула остатки пирожного. Уровень эндорфина стремительно начал падать. А все этот Бредин!

И с чего это Вет не клёвый? Он вполне себе клёвый, просто он… нормальный. С каких пор это стало преступлением?

Со дня нашего знакомства в городском парке отдыха, где я продавала летом мороженое, прошло всего-то полтора месяца, но мне было, что сказать в его оправдание. Вет симпатичный, умный парень, учится на экономиста, правда не особо разговорчив. Так зато не балабол, как некоторые. Он внимательный, но никогда не докапывается по мелочам, как те же некоторые. И самое главное – он меня не бесит. Да что эта Тихомирова вообще понимает в отношениях? Она же сама только и умеет, что портить нервы бедняге Марченко. То же мне Роза Сабитова!

О том, что в квартире деда меня ожидало нашествие Котовых, я поняла ещё в подъезде, услышав боевой клич младших братьев. С инспекцией совершив по квартире круг почета, обнаружила маму, которая, нацепив мой черный фартук к Джаредом Лето – подарок Тихомировой на день рождения, хозяйничала на кухне. Отец с дедом гробили свои лёгкие на балконе, а светловолосые сорванцы Макс и Димка играли в длинном коридоре в аэрофутбол и восторженно вопили на всю квартиру, когда кто-нибудь забивал очередной гол.

– Как первый учебный день? – спросила мама, стоило мне снова появиться на кухне.

– Сойдёт, – ответив, я открыла холодильник и разочарованно добавила, – опять пирожные? А вы ничего съестного не привезли? – и с надеждой взглянула на маму, ощущая, что, если снова съем что-нибудь сладкое, со мной случится инсулиновый шок, ведь по дороге домой мы с Тихомировой сточили на двоих плитку шоколада.

– Привезли, – кивнула мама, взглядом указывая на холодильник, – в морозилке – мясо.

Я с тоской смотрела на маму, в очередной раз не оценив ее чувства юмора и материнский инстинкт, уже составляя алгоритм приготовления котлет. Мероприятие это довольно энергозатратное, но надо, значит надо. Дед в последнее время совсем обленился, избалованный моей заботой, и стоило мне хотя бы на день взять тайм-аут в кулинарной рутине, как он сразу же переходил в питьевой режим: чай – на завтрак, кефир – в обед, сердечные капли – на ужин. Делать было нечего, поэтому я решительно открыла морозилку и достала кусок мяса, который ещё не успело тронуть морозом.

– О, Юлька пришла! – в кухню зашёл папа, а следом и дед.

Затем мы пили чай, все – с пирожными, а я, даже опасаясь смотреть на них, просто полоскала кипяточком свои насквозь пропитанные сахаром внутренности. Пока братья с перемазанными кремом довольными мордашками уплетали сладкое, в доме ненадолго наступила тишина. Воспользовавшись ею, папа с дедом принялись обсуждать американские санкции, а мама ввела меня в курс последних новостей и сплетен. А позже, когда родители, уже отчаявшись сегодня попасть домой из-за того, что мелкие не желали прекращать свои игры, вопили на сыновей, угрожая оставить у деда, мы с пращуром, испуганно переглянулись и, расцеловав Макса и Димку, дружно помахали всем ручкой.

Проводив наше шумное семейство, оба решили заняться своими прямыми обязанностями: я – ужином, а дед – просмотром новостного канала. И стоило мне только погрузить пальцы в ароматный мясной фарш и слепить пару аккуратных котлеток, как в дверь позвонили.

– Дед, открой! – громко попросила я. – У меня тут котлеты!

Через минуту дед показался в кухне и загадочно произнес:

– Иди… это к тебе.

– Виталик? – спросила, отправляя очередную котлету на доску.

– Нет, – дед махнул рукой. – Там этот… террорист твой.

– Кто?!

– Ну сосед пришел, – ответил он и, заметив мой вопросительный взгляд, добавил, – Ромка, Тамаркин внук.

В памяти тут же всплыло самонадеянное заявление Бредина, сделанное им в буфете. Неужели он всерьез подумал, что я стану стирать его шмотки?!

Шальная мысль пришла внезапно, и дед подозрительно покосился на меня, заметив на моем лице дьявольскую ухмылку. Во всяком случае, сейчас я именно так себя и ощущала: вероломной и беспощадной.

– Ладно, иду, – сказала ему, с тщательностью патологоанатома намывая руки.

Бредин стоял в подъезде, облокотившись спиной о выкрашенную в совдеповской манере темно-зеленую стену. На нем был тот же прикид, что и утром: темно-синие джинсы и серая толстовка с желто-коричневым пятном на животе, которое было невероятно ему к лицу. Заметив меня, он шагнул вперёд и с привычной улыбкой, которую так и хотелось размазать по его смазливому лицу, произнес:

– Прости, Котова, я немного задержался. Ты не очень скучала?

– Вообще-то, очень, – сказала я, ответив на его улыбку взаимностью.

Лицо Бредина приобрело какое-то странное выражение. Ещё бы! Такого он от меня точно не ожидал и не сразу придумал ответ, вынудив слушать методичное гудение работающего лифта.

– Вот даже как, – Бредин преодолел шоковое состояние и снова сделал пару шагов в мою сторону, – неожиданно, но приятно. Крутой фартук, кстати, – кивнул, указывая взглядом на перекошенную физиономию Джареда Лето, – это твой новый парень? А что не так со старым?

Мне так и не представилось возможности ответить. Двери лифта с дребезжанием распахнулись, и из него показалась высокая и прямая, как палка, фигура предводителя клана Брединых.

Твою-то бабушку! Тамара Семёновна! Столько Брединых за один день! За что?!

– Привет, бабуль, – поприветствовал отпрыск свою прародительницу.

– Здрасьте, – пробормотала я, и не надеясь на ответ.

Бабуля Бредина никогда со мной не здоровалась, но я год за годом продолжала измываться над ней своей вежливостью просто потому, что меня так воспитали родители. И такое качество, как уважение к старшим, я ощущала на уровне автоматизма.

Тамара Семёновна, смерив меня равнодушным взглядом, только хмыкнула и строго сказала внуку:

– Домой иди! Нечего подъезд обтирать!

– Да, уже иду, – ответил он, – пять минут, и я дома.

Тамара Семёновна покачала головой и важно прошествовала к своей двери.

– Так… на чем мы остановились? – спросил Бредин, стоило его бабуле закрыть дверь.

– Ты хотел дать мне это, – я указала пальцем на его толстовку. – Должна же я как-то загладить свою вину, – припомнила его же слова.

– Да, все верно, – кивнул парень, – но почему я тебе не верю?

– Может быть, у тебя паранойя? – невозмутимо хлопая ресницами, спросила его. – Или ты меня боишься?

Бредин несколько мгновений смотрел на меня цепким изучающим взглядом, а затем настала моя очередь удивляться. Я и моргнуть не успела, как парень, ухватившись за ворот своего одеяния, стянул его, оставшись стоять по пояс голым.

Эммм, что происходит вообще?

Ему всё-таки удалось застать меня врасплох. На какую-то долю секунды я даже испытала эстетическое удовольствие, скользнув взглядом вдоль обнаженного торса, но вовремя одумалась, и, вспомнив, кому именно этот самый торс принадлежал, продолжила окутывать себя невидимой танковой броней и буравить Бредина немигающим взглядом.

– Вот, возьми, – он протянул свою толстовку и отступил, – не знаю, что ты там задумала, Юля, но я уже в предвкушении.