Текст книги "Amore mio, Юля Котова"
Автор книги: Юлия Устинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– Как скажешь, – я лишь пожала плечами и, вытянув из его пальцев свитшот, обречённый своим хозяином на муки, поспешила вернуться домой…
*Челябинский тракторный завод
Глава 3. Венецианский мавр
Позитивная динамика была налицо. Этим утром благодаря исключительной дотошности Тихомировой, которая принялась названивать, не обнаружив меня в условленное время в условленном месте, я восстала в семь тридцать. А в семь сорок пять, задыхаясь от спринта в тяжёлых ботинках, уже влетала в школьную калитку. Что я успела за пятнадцать минут? Уже по традиции – ни хрена. Зубы почистила, лицо умыла, хаер пригладила, и в качестве бонуса отчитала деда за то, что тот снова не додумался меня разбудить, взяв с себя слово сегодня лечь не позже полуночи. Хотя кого я обманывала? Ведь нельзя просто взять и лечь спать, когда до финала сериала оставалось несчастных полсезона. Просто День сурка какой-то!
В потоковую аудиторию я влетела после звонка, но на две секунды раньше препода, имени которого не знала и про себя тут же окрестила его Доцентом Доцентычем. Растерянно покрутила головой и, заметив в галдящей толпе студентов размахивающую руками Тихомирову и Лейсан по соседству, поспешила к ним присоединиться.
– Котова, ты повторяешься, – прокомментировала подруга мое очередное опоздание. – Что ты делаешь по ночам?
– Отмываю деньги сицилийской мафии, – пожала плечами. Натаха и Лейсан, выпучив глаза, уставились на меня. Поэтому, чтобы не вводить подруг в заблуждение, я добавила: – Расслабьтесь, девочки. Это шутка.
Доцент Доцентыч времени даром не терял. Этот невысокий упитанный мужчина средних лет, который был ниспослан сюда с целью чтения курса философии, представился как Лев Андреевич, доктор бла-бла-бла… доцент трали-вали… и ничтоже сумняшеся приступил к делу.
Я так и не дописала, что же там являлось объектом изучения философии, почувствовав, как в мою спину чём-то ткнули, и оглянулась. Позади нас этажом выше сидели парни с параллельного потока и, переглядываясь между собой, беззвучно ржали.
– Что? – наморщив лоб, прошипела я.
Один из парней, сидевший прямо за моей спиной, улыбаясь, пальцем ткнул себе за шиворот, и меня осенило. Во второй раз.
Это финиш, Котова.
Приняв независимый и гордый вид, я дернула подбородком и отвернулась, а затем неторопливо сняла с себя жакет и изо всех сил рванула чертов ценник. После чего, словив удивлённые взгляды подруг, нарисовала на тыльной стороне ладони жирную галочку, обязав себя наведаться в аптеку и прикупить чего-нибудь для улучшения памяти и скорости мышления.
Но через несколько минут стало понятно, что кроме препаратов для повышения мозговой активности мне понадобятся успокоительные. Когда в самый разгар унылой лекции в аудиторию вошел смутно знакомый парень, кажется, четверокурсник и, извинившись перед Доцентычем, спросил:
– Котова Юлия, есть тут такая?
Его голос прозвучал подозрительно зловеще, и я невольно вжала голову в плечи, демонстрируя тем самым, что я в домике. Но Тихомирова тут же толкнула меня локтем в бок и заявила во всеуслышание:
– Я за нее. Что-то случилось?
– Если увидишь, передай, что ей нужно подойти в деканат. Это очень срочно, – ответил парень.
Гонец покинул аудиторию, а девчонки вопросительно смотрели на меня. Я лишь пожала плечами. Очевидных причин, по которым меня страстно желали видеть в родном деканате, я не знала. Разве что… Да ну нет. Два опоздания на пары за два дня – это же не повод для встречи с деканом? Или повод?..
До конца лекции я гадала, чем же могла заинтересовать нашего декана или секретаря, потому со звонком сразу же рванула на третий этаж.
– Котова?
Наша работница делопроизводства Ольга Борисовна, молодая женщина лет тридцати вальяжно сидела в своем кресле, положив ногу на ногу, и загадочно мне улыбалась.
– Я, – промямлила в ответ.
– Поздравляю, – заявила она неопределенный тоном: то ли в шутку, то ли с издёвкой, то ли угрожая.
– С чем? – спросила я.
– Ты в прошлом году в «круглом столе» с президентом Болонского университета участвовала?
WTF?!.. Ну все. Так и знала, что мне влетит за это рано или поздно! Допрыгалась, Котова. Вот же злопамятный народ – эти итальянцы!
Картина того, что произошло в конференц-зале универа в конце апреля этого года немедленно всплыла в моей девичьей памяти… На самом деле, виновата в этом была не только я. Это Жанна Бернардовна меня туда сосватала за компанию с одной пятикурсницей, а я, наивная, повелась на волшебное слово «автомат». Но все бы ничего, если бы не… Бредин. Этот балабол тоже участвовал в мероприятии, призванном упрочить партнёрские отношения двух вузов – самого старейшего в Европе и самого востребованного на Южном Урале. Началось все с безобидной пресс-конференции. Профессор и ректор Болонского университета Умберто Франко с помощью переводчика, роль которого выполняла Жанна Бернардовна, отвечал на вопросы наших студентов и преподавателей. И ничто не предвещало беды, пока очередь не дошла до меня…
Демократия в нашем универе, как и в целом в стране, превыше всего, поэтому мой вопрос был согласован и утвержден деканом еще за неделю до знаменитой лекции синьора Франко и «круглого стола» с его участием. Ведь я всего-то просила назвать главные, на его взгляд, проблемы современной молодежи. Итальянский ректор благосклонно воспринял мой вопрос и несколько минут вещал на итальянском. Я так заслушалась переливами итальянской речи, что незаметно вынула наушник, в который Жанна Бернардовна дублировала основные тезисы, и в тот момент поняла, что вместо немецкого в качестве второго языка хочу изучать итальянский. Хочу, и все тут! Большая часть ответа гостя для меня осталась за кадром, но моя судьба была предопределена. Всю малину испортил Бредин. За каким-то хреном он поднял руку после ответа Франко и тоже задал свой вопрос, но не итальянцу, а мне, с ехидным прищуром поинтересовавшись, что думаю я о проблемах современной молодежи. Короче говоря, слово за слово, и солидное мероприятия превратилось в напряженный диалог двух зарвавшихся студентов. О том, что наша привычная с Брединым «милая» беседа проходит в присутствии двух ректоров, чужого и родного, куратора и пары десятков студентов и преподов до меня дошло, когда Маша, та самая пятикурсница, самолично впихнула мне в ухо наушник, из которого на русском коротко и ясно донеслось: «Закругляйся, Котова!»
Никогда не забуду взгляд, которым смотрел на меня в то мгновение тот престарелый итальянец. Уверена, он точно решил, что главная проблема современной молодежи – отсутствие элементарного воспитания и завышенная самооценка. Хотя… вряд ли можно сваливать вину за наше воспитание на нас самих…
– Ты меня слышишь? – голос секретаря помешал мне устроить диспут с самой собой.
А так хотелось… Блин, что ж теперь будет?
– Да, слышу, – неуверенно ответила, все еще не понимая, какова цель моего визита в деканат.
– Тогда танцуй, ты едешь в Италию! – сказала Ольга Борисовна, и я тут же заподозрила ее в употреблении допинга на рабочем месте. – У нас с ними на этот семестр договор на двух аспирантов был, но пришли еще два приглашения от их ректора, именные. И речь идёт о тебе, Котова. – Ольга Борисовна многозначительно кивнула, а я с сочувствием и опаской смотрела на нее.
Такая молодая, симпатичная… и больная на всю голову. Что она мелет? Надо рвать когти. Вдруг она буйная!
– Ты куда? – спросила Ольга Борисовна, заметив, что я начала медленно пятиться к двери. – Вот, – она постучала пальцем по листу бумаги, лежащему на краю стола, и взяла его, – здесь все, что тебе нужно принести. Представление мы тебе напишем, от тебя требуется загранпаспорт, виза, медицинская страховка, согласие на…
По мере того, как она зачитывала список, до меня стало доходить, что Ольга Борисовна вполне вменяема, и мне стоит попытаться вникнуть в смысл ее слов.
– Ты меня слышишь, Котова? – она с сомнением смотрела на меня.
Новость оказалась настолько ошеломительной, что меня переклинило, и я лишилась возможности изъясняться современным русским литературным языком и промычала:
– Угу, – несколько раз кивнула в ответ для надежности.
И через минуту, в который раз переспросив, а не шутка ли вся эта история с моим обучением в Болонском универе, я вышла за дверь деканата, с трепетом прижимая к груди листок с инструкциями от секретаря.
Рехнуться можно! Я еду в Италию! Это же… просто… охрениссимо!
– Обалдеть! – в один голос протянули подруги, услышав мою новость.
– Мне самой не верится, ущипните меня, что ли! – потребовала я, но тут же пожалела об этом, когда Тихомирова, не жалея сил, ущипнула за предплечье, – Натахин, больно же!
– Я тоже хочу в Италию, – разочаровано простонала Лейсан. – Где этот универ?
– Болонский? Есть подозрение, что в Болонье, – ответила я.
– На сколько едешь? Когда? – продолжила она сыпать вопросы.
– Со мной еще два аспиранта едут. Они – на семестр, а я – на месяц, через три недели, – пояснила, все ещё не веря в происходящее.
Все мои знакомые и семейство Котовых этим вечером пребывали в приятном шоке, узнав о моем предстоящем внеплановом путешествие в цитадель вина, макарон и пресловутого южного темперамента. Все. За исключением деда. И на то были свои причины…
«Трактор» в первой игре сезона два периода проигрывал «Северстали» и только к концу третьего кое-как сравнял счёт. Овертайм пока порадовал лишь тем, что наш вратарь, словно услышав хриплый вопль деда на русском непечатном, в последний момент бросился грудью на шайбу.
– Ну! Давай! Пас! Го-о-о-ол! – завопил дед, перекрикивая дверной звонок.
Дед и ухом не повел, сосредоточенно уставившись в экран, все ещё пребывая в эйфории. Нехотя отложив в кресло планшет, в котором с упоением рассматривала фотографии Болоньи и читала отзывы соотечественников, я поплелась на зов звонка, в полной уверенности, что пришел Вет. Но я ошибалась.
Вот тебе обязательно нужно было припереться и испортить такой вечер!
– Привет, – Бредин стоял передо мной в черной футболке и джинсах, упираясь рукой в стену, и нахально скалился, – как… дела?
– Чего надо? – не оценив его любезности, спросила я.
– Как можно быть такой красивой и грубой одновременно? – он покачал головой, демонстрируя свое замешательство.
– Бредин, не трать мое время. Говори, что хотел, и проваливай.
Вскинув подбородок, сразу решила дать понять, что думаю о его противоречивых комплиментах.
– Я правда могу сказать, что хотел?
Этот беспринципный тип только и ждал моего ответа, чтобы придраться к словам. Качая головой, он провел зубами по нижней губе и смерил меня бесстыжим откровенным взглядом.
– Оставь свои пошлые намеки для других. Понял? – поморщившись, прокомментировала его выходку. – Все, аривидерчи! – и отступила, закрывая дверь.
– Эй, подожди! – подставив ногу, Бредин не дал мне захлопнуть дверь перед его носом, как я того страстно желала, – а как же твоя стирка?
– А-а-а, – более миролюбиво протянула я, – так бы сразу и сказал! Сейчас принесу.
Я прикрыла дверь, вернулась в квартиру и направилась в свою комнату, с улыбкой думая о том, что у этого вечера были все шансы, чтобы стать идеальным.
– Спасибо, – пальцы Бредина торчали из дыры в толстовке.
– Не благодари, – махнув рукой ответила, не в силах сдержать смешок. – Маникюрные ножницы, немного терпения – и пятна как ни бывало. Учись, студент.
– Знаешь, а ты меня совсем не удивила, Котова, – Бредин, к моему сожалению, тоже улыбался. – Я рассчитывал на что-то более… оригинальное.
– Ты – псих, Бредин! Зачем ты вообще мне ее дал?!
– Ну… благодаря этому, – он пошевелил пальцами сквозь дыру в толстовке, – у меня появился лишний повод пообщаться с тобой… в неформальной обстановке. Должен же я понимать, на что способен человек, с которым мне, возможно, предстоит лететь в одном самолёте через пол материка, – его улыбка стала шире, в то время, как моя, совсем потухла.
– Что ты несёшь? – спросила я, надеясь, что этот намек – его очередная тупая шутка.
Кто-то вызвал лифт, и подъезд снова наполнился гулкими звуками металлического дребезжания.
– Оу, – протянул Бредин, – кажется, ты не в курсе, Юля? Я тоже лечу в Италию. Говорят, синьор Франко высоко оценил мои тезисы.
Вот тебе бабушка и Юрьев день… То есть как ТОЖЕ?!
Что там говорила секретарь? Два аспиранта и… два приглашения от итальянского ректора. Значит, Бредин оказался вторым счастливчиком. Что вполне логично. Ведь это он был моим оппонентом в том десятиминутном интеллектуальном непотребстве. Могла бы и сама догадаться!
– Котова? – Бредин вмешался в работу моей ненадежной дедукции. – Ты умеешь шить?
Я подняла взгляд и непонимающе смотрела на него.
Что он несёт?
– Шить? – наморщив лоб, спросила его, все ещё обрабатывая информацию.
– Ну, да, – кивнул он. – Иголка, нитка…
– Я в курсе, что это значит, – перебила парня.
– Отлично. Видишь ли, – Бредин снова продемонстрировал дыру в своей толстовке, – у меня возникла небольшая проблемка и снова по твоей вине.
Он всучил мне толстовку в тот самый момент, когда лифт остановился на нашем этаже. Двери распахнулись, мы оба повернулись на звук и уставились в недра лифта.
– Привет, – произнес Вет, оказавшись снаружи.
– Э-э-э, привет, – промямлила я в ответ, сжимая в руках брединскую тряпку.
Бредин бросил на Вета холодный цепкий взгляд и сжал губы, отчего линия подбородка и скулы стали более выражены. Вет тоже не выглядел довольным. Посматривал то на меня, то на Бредина, и я почти услышала, как закрутились в его мозгу колесики, когда он пытался понять, что здесь происходит.
Рядом с парнями я ощутила себя настоящей коротышкой. Они были почти одного роста и телосложения, только вместо темной густой шевелюры Вет был обладателем светло-русых волос, носил стильные очки в черной оправе и, в отличие от меня и моего надоедливого соседа, уже учился в магистратуре.
– Позаботься об этом. Я очень надеюсь на тебя, – произнёс Бредин, первым нарушив молчание, и на мгновение коснулся запястья руки, в которой я удерживала ненавистную толстовку.
Бредин скрылся за своей дверью, а я пригласила Вета войти.
– Снова этот парень? – спросил Вет, усевшись в кресло за моим письменным столом, и развернулся на нем, пронзив пристальным взглядом. – Ты же говорила, что вы не ладите?
Прислушавшись к звукам орущего на всю квартиру ящика, я на, всякий случай, закрыла дверь и прижалась к ней спиной.
– Не ладите, – передразнила парня. – Это мягко сказано. Я его терпеть не могу с самого детства.
– Тогда почему он дал тебе это? – Вет дёрнул подбородком и указал взглядом на толстовку, которая все еще была в моей руке.
– Вот, блин! – раздраженно воскликнула и швырнула ее на пол, раздумывая над тем, где лучше всего устроить небольшой пионерский костер. – Не обращай внимания, я избавлюсь от этого, – убедительно добавила. – У Бредина очередной заскок. Это не лечится.
– Значит, мне не о чем беспокоиться? – сузив глаза, Вет внимательно меня разглядывал.
– Ну… в мире столько проблем. Голод, войны, экологические катастрофы… там… природные бедствия. Думаю, нам всегда есть, о чем беспокоиться. Не так ли? – тоже прищурившись, спросила его.
– Ты поняла, что я имел ввиду, Юля, – изогнув бровь, он выглядел как-то уж слишком серьезно. – Меня беспокоит твой сосед.
– Так мы пойдём в кино, или ты предпочитаешь сидеть здесь и беспокоиться о Бредине?
– Нет, – он покачал головой. – Точно нет. Просто… мне показалось странным видеть вас… вместе после того, что ты о нем говорила.
– Ты что ревнуешь?! – сквозь смех произнесла я. – К нему?!
Вет откашлялся и криво улыбнулся.
– Ты мне нравишься… думаю, это нормально? – спросил он.
– Вет, я тебя умоляю! – простонала в ответ. – Только не к Бредину! Он – последний парень на планете, к которому меня стоит ревновать! – настойчиво добавила.
Вет поднялся и подошёл ко мне.
– Ладно, как скажешь, – он взял меня за руку и погладил большим пальцем внутреннюю сторону ладони. Во взгляде парня промелькнуло сомнение, и Вет тут же состряпал беззаботную улыбку.
Я кивнула, улыбнувшись в ответ, и неожиданно пришла к мысли, что ему совсем не стоит знать о том, что Бредин получил возможность отправиться на родину пармезана и Челентано вместе со мной. Меньше знает – крепче спит. Ох, Виталик – Виталик… Вот же мавр венецианский! И кто бы мог подумать, что этот фанат макроэкономики может оказаться таким ревнивцем?!
Глава 4. Чао, Бэлла!
Прошедшие три недели выдались довольно напряжёнными. Бюрократическая волокита с подготовкой необходимых документов для поездки в Италию оказалась тем ещё квестом, но я все успела в срок. Иначе и быть не могло. Воодушевленная предстоящим событием, я даже дополнительно занялась итальянским и теперь точно знала, как буду называть Бредина весь следующий месяц. Stronzo. Что по-русски значило «нехороший человек» или, прошу прощения, «говнюк».
В целом, ситуация оставалась стабильной: Stronzo привычке не изменял и продолжал изводить меня своими пошлыми намеками и подколами; дед ответственно и в срок пополнял запасы спичек, соли и прочих предметов аварийного резерва длительного хранения; братья разбили окно в детском саду, не желая расставаться с имиджем первых проказников; Тихомирова, отстаивая репутацию свахи со стажем, не оставляла попыток свести меня с Брединым, чем невероятно раздражала.
Один Вет, забив на стереотипы, решил внести изменения в наши с ним ещё столь юные и неокрепшие отношения, предприняв прошлым вечером попытку перейти от поцелуев к более решительным мерам. За что неплохо огреб от меня. А на что еще он надеялся, пытаясь забраться мне в шорты, не имея на то должных санкций? Его глупая отговорка о том, что мы не увидимся целый месяц, на меня совсем не подействовала, и лишь придала мне решимости выставить этого озабоченного типа за дверь. Для профилактики. Не на ту напал, Виталик!
Последние полчаса я собирала чемодан под бдительным оком Тихомировой, развалившейся на моей кровати. Натаха сочла своим долгом прийти и лично проконтролировать сборы, сославшись на то, что у нее уже был подобный опыт, когда она провожала два года назад в Штаты свою школьную подругу Катю Чеснокову. На мой взгляд, толку от Тихомировой было мало, но ей было знать об этом совсем необязательно.
– Серьезно?! – ахнула Тихомирова, выслушав мой рассказ о ненадлежащем поведении Вета прошлым вечером, – ты врезала ему?!
– Ещё как, – усмехнулась, припомнив первый в жизни случай рукоприкладства, когда жертвой моего насилия стал не Бредин, – он так и ушел с красной щекой. Думаешь, зря я его так… радикально, – с сомнением взглянула на Натаху.
– И ничего не зря! – отмахнулась она. – Пусть знает, с кем имеет дело!
– Ну, да ладно. Что сделано, то сделано. Я не собираюсь с ним спать.
– Пока… или в принципе? – решила уточнить Натаха. Подмяв под себя мою подушку, она подперла рукой голову и внимательно меня разглядывала.
– Да какая разница?!
– Ладно. А что он? – спросила Тихомирова. В ее интонации была явная насмешка.
– А что он? Извинялся вчера, сообщения писал и сегодня весь день названивает, грозится приехать. Говорит, мы не так друг друга поняли. А что я должна была понять, если его рука почти побывала в моих трусах? Дважды! – Мобильник снова заиграл песню, от которой, по словам Тихомировой, у нее закладывало уши. – Вот… опять названивает.
Переключив смартфон в беззвучный режим, швырнула его на стул.
– Ещё бы он не названивал! – воскликнула подруга. – Ты же только подогрела его интерес своим отказом. Теперь он точно не отстанет. У парней это на уровне инстинкта!
Вытягивая из шкафа черные джинсы с дырками на коленях, которые, по мнению деда, стоило отправить в мусорный бак ещё в день их покупки, я размышляла над тем, насколько примитивно мужское подсознание.
– Инстинкта размножения? – решила уточнить у подруги. Уж больно авторитетно та сейчас выглядела.
– Охотника, – поправила она, – самцы, что с них возьмёшь? – пожала плечами.
При слове «самец» мой мозг родил неясный образ волосатого питекантропа, и я невольно поежилась.
– Звучит отвратительно, – ещё и поморщилась, укладывая джинсы в чемодан, лежащий на полу.
– Как сказал Сенека: «Что естественно, то не безобразно», – назидательным тоном добавила Натахин.
– И с каких пор ты цитируешь Сенеку?
Я изумлённо смотрела на нее, сомневаясь, что за те четыре наинуднейшие лекции Доцентыча можно было так основательно проникнуться философией.
– Не нравится Сенека, пусть будет Платон или… Ломоносов. Дело не в них, а в том, что этот твой Виталик вовсе и не твой, – безапелляционно заявила Тихомирова и принялась теребить кончик своей косы. – Он симпатичный и умный, но… я же вижу, как ты смотришь на него.
Ну все! Устраивайтесь поудобнее! Ток-шоу «Вся правда о Виталике» от Натальи Францевны Тихомировой – дочери почтальона и потомка русских немцев начнется прямо сейчас.
– Ммммм… И как же я на него смотрю? – поинтересовалась, скрестив руки на груди.
– Да никак не смотришь! – констатировала Натаха. – Другое дело – Ромка. Ох, ребятки, – облизнув нижнюю губу, она покачала головой, – то, что между вами происходит – это просто химия в чистом виде! Вот, что я называю…
– Заткнись! – оборвала я ее. – Даже не продолжай! – и пригрозила пальцем, заметив, что та снова открыла рот.
– Как скажешь, – хохотнула подруга. – С тобой-то все ясно, Котова, – пренебрежительно махнула рукой, – ты так и будешь тупить до скончания веков. Тут ни один философ не поможет. Вся надежда на Ромку! И вашу поездку, – идиотски проиграла бровями.
– Тихомирова, ты меня бесишь!
Измяв в руках свой нежно-голубой свитшот с питбулем на груди, я бросила его в раздражителя. Натаха ловко поймала кофту, развернула ее и, приложив к себе, заявила:
– Миленькая, дай погонять. Все равно в Италии такое не носят.
Я хмыкнула, оценив, насколько быстро от философии мы перешли к столь примитивной теме.
– С каких это пор в Италии не носят стопроцентный хлопок?
– Ой, кажется, у меня дежавю! – Тихомирова соскочила с кровати и ошарашенно на меня уставилась. – Точно! Ты вот как Чеснокова сейчас сказала! Один в один!
– Так ты и ее хотела обобрать? Ох и бессовестная ты, Натахин!
Я подошла к подруге и буквально вырвала из ее рук свитшот, а затем аккуратно свернула и отправила его в чемодан.
– Чеснокова, в отличие от тебя, мне оставила вот это, – она оттянула шерстяную ткань своего тёмно-синего свитера, украшенного скандинавским орнаментом.
– Просто я не такая сердобольная, как Катя, – хитро улыбнувшись, я пожала плечами. – Как там у них дела? Когда свадьба?
– В следующем году, – цокнув языком, ответила Тихомирова, снова устраиваясь на кровати, – если Лондон не сбежит от нее по первому снегу. Ты знаешь, Катька недавно пошутила, что хочет, чтобы он взял ее фамилию? – заржала Натаха. – Хотя… Лондон Чесноков – неплохое имя для писателя. Такое точно не забудешь.
– Лондон Чесноков?! – я тоже не смогла сдержать смех. – Звучит крайне нелепо. Подумать только! Катя замуж выходит, вы с Женькой решили жить вместе… а что делаю я? Отпугиваю единственного нормального парня, который нарисовался на горизонте за последние восемнадцать лет, – беззвучно засмеявшись, я уселась на кровать рядом с Тихомировой.
– Почему единственного? А Бредин? – с кривой улыбкой поинтересовалась она.
– Я сказала «единственного нормального»!
После того, как Тихомирова с чувством выполненного долга и не солоно хлебавши покинула дедовскую квартиру, с визитом заявилось все почтенное семейство Котовых. Мама безумно волновалась из-за перелета, который мне предстоял уже завтра, и то и дело причитала по этому поводу. Димку с Максом, напротив, очень воодушевило это событие, и они принялись носиться по квартире, изображая истребители, пока отец с дедом, по традиции, укорачивали свой век, пуская сигаретный дым в пасмурное сентябрьское небо.
– Юль, ты мне сразу позвони, как долетишь! Не зевай, деньгами не свети, будь внимательна! – предупреждала мама, с тоской поглядывая на мой новенький чемодан, стоявший у шкафа. – Ну как ты там будешь одна, в чужой стране? Ты даже языка не знаешь!
– Мам, не нагоняй жути. Я знаю инглиш. На нем везде говорят. Все будет bene (хорошо), – я решила опровергнуть ее опрометчивое заявление о моих проблемах с итальянским и для пущей убедительности продемонстрировала ей большой палец. – Я же говорила, что буду не одна. Жанна Бернардовна прекрасно владеет итальянским и будет рядом в первые дни. И потом… Бредин тоже летит.
– Бредин? – мама ткнула пальцем в сторону коридора. – Удивительное совпадение!
Ага, блин, ну очень удивительное. Если бы не его дурацкая тенденция вечно цеплять меня, мы оба вообще никуда не полетели. Пожалуй, мне стоило быть ему благодарной? Да, вероятно. Но я и близко не испытывала к Бредину подобных чувств.
– Угу, – лишь пробурчала в ответ. – Мам… а почему мы с ними… конфликтуем? – вопрос слетел с языка даже для меня слишком неожиданно.
Мама подняла руку и, запустив пальцы в короткие темные волосы, зачесала их от виска назад.
– С Бредиными? – наморщив лоб, растерянно смотрела на меня, почесывая затылок. Я кивнула, а она оглянулась на приоткрытую дверь моей спальни и уже тише продолжила: – Помню, мы с папой вашим поженились только, я сюда переехала и все удивлялась, почему это Тамара Семёновна никогда со мной не здоровается. А тетка папина, баб Маша, рассказала, что это все из-за деда. Любовь у них была, понимаешь? Все началось, когда деду было столько же, сколько тебе сейчас, – приподняв брови, она несколько раз многозначительно кивнула.
– У кого любовь? – вытаращив глаза, я изумлённо смотрела на маму.
– У деда Мити твоего и Тамары Семёновны, – пояснила мама. – Они учились в одной школе, жили в одном бараке, на завод пошли работать. А потом дед в армию ушёл… Не дождалась она его, другого нашла. И все. Дед отслужил два года, вернулся и женился на твоей бабушке, а соседка замуж за того самого Бредина вышла. Ну а потом барак их снесли в семидесятых и вот в этом доме поселили.
– Ничего себе история! – я едва не присвистнула от удивления. – То есть бабуля Бредина сама виновата, так еще и строит из себя все эти годы обиженную и оскорбленную?! Ну и личность!
– Ну тут твоя бабушка постаралась ещё. Все деда ревновала к соседке, так и началась их вражда, – пояснила мама. – Папа с сыном Тамары Семёновны тоже не нашли общий язык, потом невестка Брединых с характером оказалась. Так и вышло, что ни они нас, ни мы их на дух не переносим, – она поджала губы и с шумом вздохнула. – Так, ладно, хорошо сидим. Надо придумать, чем всех наших мужиков накормить.
Мама направилась на кухню, чтобы выполнить свой долг, а я так и осталась сидеть за компьютерным столом, осмысливая полученную информацию. Дед и Тамара Семёновна! Просто в голове не укладывается. Вот уж действительно «от любви до ненависти». А дождалась бы она деда из армии, вышла замуж за него… и все.. ciao, bella* (прощай, красавица)! Меня и не было бы на этом свете, равно как и Бредина. Даже подумать страшно на каком волоске висела возможность нашего с ним существования.
Около восьми, когда квартира деда наполнилась благодатной тишиной и покоем, Вет снова устроил мне телефонную атаку. С надеждой, что парень переосмыслил свое вчерашнее поведение и сделал соответствующие выводы, я приняла вызов, размышляя над тем, насколько прав был товарищ Сенека (но это неточно), заявляя об отсутствии безобразия в том, что являлось естественным.
– Привет, – Вет опередил меня. Видимо, опасался, что я не дам ему возможности говорить. – Ты все ещё сердишься? Прости, Юль, я… не знаю, что на меня нашло…
– Инстинкт размножения? – пытаясь звучать строго, перебила его.
– Нет, – выдохнул он. – Просто… Я в машине возле твоего дома. Ты можешь выйти?
– Мне вставать рано.
– Я не задержу тебя, обещаю.
– Ладно.
Его тон Умирающего лебедя не оставил мне другого выбора, и пятнадцать минут спустя я стала счастливой обладательницей самой розовой розы в мире и самомнения размером с БелАЗ. Вет был до безобразия галантен этим вечером, держал руки при себе и все твердил, какая я замечательная и незаурядная. Короче говоря, знал, что нужно сказать девушке, чтобы она сменила гнев на милость. И я сменила. Правда виду не подала. Снова для профилактики. После чего с гордым видом, позволив парню поцеловать себя, направилась домой.
Бредин появился словно из неоткуда и ворвался в лифт за мгновение до того, как двери закрылись.
– Привет, Котова, – кивнул мне, переводя взгляд на цветок. Губы парня растянулись в усмешке, давно успевшей набить мне оскомину, а в его серых глазах бесы танцевали тарантеллу. – Кажется, он не в курсе, что ты не любишь розы, – добавил с утвердительной интонацией.
Откуда он знает?
Я опустила цветок бутоном вниз, лишив Бредина возможности рассматривать его. Отступив, прижалась спиной к стенке кабинки, чтобы не пришлось запрокидывать голову, и спросила:
– С чего ты это взял?
Бредин повторил мой маневр и подпер собой противоположную стенку.
– В седьмом классе Демидова доставала всех тем, что просила заполнить ее глупую анкету. Помнишь?
Я перевела взгляд в верхний угол кабины.
В седьмом? Да я с трудом помню, что было в одиннадцатом. Ну… за исключением выпускного.
– Допустим, – ответила, с трудом припоминая что-то подобное. – Не знала, что ты фанат всей этой девчачьей фигни.
– Нет. Но эта тетрадь всё ещё у меня. Мы с пацанами стащили ее у Машки, надеялись узнать что-то интересное, но это было полное разочарование. Никакого компромата. Сто скучных банальных вопросов. Твой любимый цвет, любимая группа…
– Надо же, какой ты стал сентиментальный, – я перебила его, опасаясь, что он начнет перечислять всю сотню. – До сих пор хранишь тетрадь Демидовой, еще и цитируешь.
Лифт остановился, двери открылись, и я вышла вслед за Брединым.
– Демидова тут ни при чем, – заявил парень. Заслоняя собой дверь, он встал у меня на пути. – Я случайно ее обнаружил, когда мы ремонт летом делали и выкидывали всякий хлам.
– Как интересно, – проговорила я со скучающим видом. И скрестила руки на груди в ожидании того, когда он свалит с дороги.
– Я тоже так подумал. Это… как получить привет из прошлого, – Бредин пропустил мимо ушей мой тонкий намёк.
– Прости, у меня нет времени участвовать в этой ностальгической акции, – я добавила убедительности, растянув губы в саркастической ухмылке.
– Ты разбиваешь мне сердце, Юля, – парень намеренно глубоко вздохнул, качая головой.
Зная, что этот бессмысленный разговор мог тянуться бесконечно долго, я молча обошла Бредина и остановилась возле своей двери, шаря в кармане джинсовой куртки в поисках ключей.
– Розы, все оттенки розового и я, – четко произнес парень за моей спиной.
– Чего? – я обернулась, услышав странный, но смутно знакомый набор слов.
