Текст книги "С любовью, Лондон"

Автор книги: Юлия Устинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Где моя котлета в сухарях с пюрешкой? Где моя булка-посыпушка и чай в граненом стакане? Сладкий такой, оттенка спелой ржи на корню. Где моя пицца за десять рублей, в конце-то концов?! И пусть в ней от слова «пицца» было лишь название.

Из приступа ностальгии меня вывел знакомый голос с низким тембром:

– Кейт, иди к нам! – воскликнул Курт, жестом подзывая меня.

Взглянув на тех, кто сидел в его окружении, я тут же поняла, что это плохая идея. Рядом с Куртом было несколько незнакомых мне бройлеров в спортивных куртках и, само собой, Гита. Зита сидела там же, улыбаясь во все свои идеальные белые зубы Лондону. Поэтому я решила никого не провоцировать и, махнув Курту рукой в знак приветствия, кивнула Олли, указывая взглядом на свободный стол.

– Ого! – с восторгом проговорила Олли, устраивая свой поднос на столе. – А ты не так проста, как кажешься, Кэти!

Проделав со своим подносом, напичканным «вэри» полезной и сбалансированной едой, то же самое, я кинула зад на соседний стул.

– Почему ты так думаешь? – спросила у Олли, открывая бутылку с водой.

– Как, почему? Первый день в школе, а уже сам Курт Магуайер зовёт тебя присоединиться к своей компании. Он капитан наших «Викингов» и самый завидный парень, разве что тупой немного, – пояснила Олли, запихивая в рот сэндвич с сыром.

Ну точно, вылитая Наташка! Вот только колбаски на бутере для полноты картины не хватает!

– Ну он вроде ничего, – проговорила я, пожимая плечами, – он помог мне утром разобраться со шкафчиком. Но вот те две сестры мне что-то не внушают доверия, – принимаясь за кукурузу, я бросила взгляд в ту сторону, где трапезничали сливки школьного общества.

– Шейла и Триша, – кивнула Олли и сжала губы, – наши первые красавицы и… по совместительству, первые стервы, – доверительным тоном протараторила девушка. – Шейла мутит с Куртом уже два года, поэтому не советую тебе лезть к нему. Растопчет. Хотя я бы с удовольствием взглянула на то, как кто-нибудь бы подвинул этих заносчивых клонов, – мечтательно добавила она. – А Триша все никак не отлипнет от Лондона. В голове не укладывается, как можно быть такой прилипалой!

Исподтишка я взглянула на Зиту, которая что-то весело щебетала на ухо Лондону. И, как назло, в это мгновение парню приспичило уставиться именно на меня. И снова эта язвительная улыбочка. Изобразив полное равнодушие, я перевела взгляд на Олли и спросила:

– Почему мистер Хьюз назвал Лондона Ноем?

– Потому что его так зовут, – ответила Олли.

– Лондон – это что-то типа погоняла, что ли?

– Погоняла? – по слогам и неловко повторила Олли.

– Прозвище – по-русски, – хохотнув, пояснила ей.

– Ммм, – протянула девушка, кивая, – да, Лондон – это его «погоняла».

– Теперь все ясно.

– Да ты не обижайся на него. Лондон хороший парень, просто он это тщательно скрывает и чаще строит из себя полного придурка. Это его способ протеста всему миру, – улыбнулась Олли, загадочно на меня посматривая.

– А ты настолько хорошо его знаешь?

– Конечно, я же его кузина! Лондон живёт в нашем доме. Такой неряха, ты бы только знала, Кэти!

Глава 5. Режим Софьи Ковалевской

– Катька, ты?! – раздался голос со стороны кухни, стоило мне только перешагнуть порог своего нового пристанища.

– Я! Дочь твоя! – провопила в рифму.

– Мой руки, переодевайся и марш мне помогать! – снова послышалось из недр дома.

Ну я же говорила! Вот оно – второе правило кодекса семьи Чесноковых в действии. Не успела домой зайти, как меня уже взяли в оборот. Сейчас начнётся: «Кать, почисть картошку, у меня ногти» или «Кать, луковицу нашинкуй, я только руки кремом намазала». Но это ничего. С этим я быстро разберусь. Лишь бы пельмени лепить не заставила. Вот это настоящая каторга! Нет, я ярый фанат уральских пельменей, но только если речь идёт об их непосредственном употреблении в пищу.

Бросив рюкзак на стул в своей комнате, я добросовестно выполнила санобработку верхних конечностей и, сменив школьный наряд на домашний, направилась на подмогу к маме.

Она тоже избавилась от учительской сбруи и стояла у плиты, выкладывая на сковороду котлетки. Куриные! Родименькие! После пустопорожнего обеда в школе мои внутренности просто возликовали, стоило мне только жадно втянуть носом аромат жареной панировки. Вот оно счастье!

– Кать, почисть картошку, у меня ногти, – заявила мама, даже не оборачиваясь.

Что и требовалось доказать.

Открыв дверцу шкафа под мойкой, перекидала из пакета несколько увесистых картофелин и, захлопнув ее бедром, с подозрением уставилась на овощи.

– Мам, это точно картошка?

– А что по-твоему? – мама повернулась и в недоумении посмотрела на меня.

– Продукт генной инженерии, – пояснила я. – Чего она такая огромная? Вот бы у бабы Люси такая в огороде росла! – мечтательно добавила. – Пока ты тут в Америке прохлаждалась, я, между прочим, одна весь огород выполола!

– Молодец! Родина тебя не забудет, – бодренько проговорила мама. – Рассказывай, как первый день?

– Лучше, чем я думала, – расчленив одну из картофелин, чтобы она смогла уместиться в руке, начала ее чистить и вводить маму в курс дела. – Рику понравилось моё выступление сегодня. Он даже назвал его блестящим. И ещё… можешь мной гордиться. Кажется, в старшей школе имени Уильяма Роджерса появился гениальный математик. Возможно, я стану новой Софьей Ковалевской или Ньютоном-Лейбницем.

– Надеюсь, ты в курсе, что Ньютон и Лейбниц – это два разных человека? – спросила мама, с сомнением на меня поглядывая.

– Обижаешь! – возмутилась я, только сейчас осознав, что мама-то дело говорит.

– Ты только не зазнавайся, Катька! Мы теперь с тобой обе на виду, поэтому не подведи, – прокомментировала мама акт моего самолюбования.

– Мам, ну ты, как обычно. Я тебе про Фому, ты мне про Ерему! Как насчёт сказать что-то вроде: «Я горжусь тобой, дочь»?

– Ну это само собой, – заявила мама, подкидывая в мойку луковицу, – конечно, горжусь! Только школу окончи, я тебя очень прошу. Сама знаешь, цыплят по осени считают.

Вот умеет она поднять мне самооценку! А точнее одной лишь фразой дать волшебного пенделя. Чудо, а не мама!

– А ты чего это дома в такую рань? Ты же в своем этом колледже до самого вечера работала?

– Здесь меня взяли пока на неполную ставку, – пояснила она, повысив голос, чтобы перекричать звук шипящего масла, где шкворчали мои котлетоньки.

– Тебя и на полставки?! – прокричала я. – Мам, они в курсе, что ты была зам директора в одном из крупнейших колледжей в стране?

– Ой, Катька, ну подумаешь, – махнула мама рукой, – там зам директора, тут учитель на замене, – легкомысленным тоном проговорила она.

– Ну конечно, совсем никакой разницы! – задрав брови, пробормотала я, принимаясь за чистку очередного овоща-мутанта. – Не амбициозная вы женщина, миссис Хьюз!

– И не говори, Катька, – хохотнула мама. – В последнее время что-то совсем не амбициозная, – и загадочно так заулыбалась.

Ох уж этот мне Маверик! Все его штучки, я точно знаю! У меня ж такой блат был в мамином колледже. А что теперь? Всю жизнь он нам испортил, Ирод проклятый!

– Я дома! – раздался город Ирода из прихожей.

Лёгок на помине!

– Кажется, я купил все, что ты просила, Джули. Чем это таким вкусным пахнет? – заявил он, показавшись в кухне с большим бумажным пакетом.

– Котлеты, милый, – проворковала мама, принимая пакет из рук Рика и чмокнула его в щеку.

– Только не говорите, что тут не знают, что такое котлеты? – спросила я, отвернувшись к мойке, чтобы не видеть, как этот супостат лапает мою мать.

– Кейт, конечно, мы знаем, что такое котлеты, – ответил Рик. – Но для холостяка котлеты это что-то недосягаемое. Я просто обязан был жениться на твоей матери и привести вас сюда, чтобы иметь возможность есть их, когда захочу.

– Так это и есть твой коварный план? – спросила мама.

О, нет! Она снова кокетничает с ним! Ну сколько можно-то, а?

– Это лишь его небольшая часть, – ответил Рик, и, судя по звуку, кто-то снова кого-то чмокнул. – Джули, а ты знаешь, у твоей дочери настоящий ораторский талант? – спросил он, и я вжала голову в шею, прислушиваясь и пытаясь понять, говорит ли он искренне или готовится подложить мне очередную свинью.

– Да, она мне уже сказала, – ответила мама.

– А ещё Кейт согласилась стать репетитором для неуспевающих, – добавил Рик.

Картофелина выпала из моих рук, гулко ударившись о дно мойки. Я немедленно повернулась и выдала:

– Должно быть, я была без сознания, когда это говорила.

– Я думал, мы все уладили, – с хитрой улыбочкой проговорил Рик.

– Ничего подобного!

– Не упрямься, Катерина! – мама перешла на русский, и стало ясно, что она снова собирается наехать. – Партия сказала: «Надо!». Комсомол ответил?.. – и сурово так зыркнула на меня.

– Есть, – обречённо промямлила я.

– Я вот сейчас вообще ничего не понял, – заметил Рик. – Это идиоматический оборот? Что он значит?

«Это никакой не идиоматический оборот, Маверик! Это просто задница какая-то! Задница, в которую ты меня втягиваешь!» – едва не вырвалось у меня.

– М-да, надо было выходить замуж за американца постарше, тогда бы не пришлось объяснять такие элементарные вещи, – проговорила мама, ловко переворачивая котлетки румяной стороной кверху.

Так-то ему! Дай пять, мам!

– Ты намекаешь, что я не дорос до понимания таких вещей? – сквозь смех произнес Рик.

– Определенно. Сейчас поужинаем, и я зачитаю тебе любимые моменты из «Очерков истории КПСС», – продолжала дурачиться мама.

– Звучит как-то не очень, – улыбнулся маме Рик. – Но, так и быть, с тобой я на все согласен.

– Отлично, милый! Дочь, передай Рику луковицу. Терпеть не могу, когда кто-то сидит без дела, – заявила она, потеснив меня у мойки, и принялась мыть тарелку.

А я впервые в жизни совсем не возражала против ее деспотичного тона.

– Джули, – шмыгнул носом Рик через пару минут, кромсая лук на разделочной доске, – до меня только дошло! Какие очерки?! Ты же была совсем еще ребенком во времена Союза!

Браво, мистер Хьюз! Теперь можно не волноваться. Будущее американской нации в надежных руках, если вы так быстро соображаете! С таким учителем у этой страны есть все шансы вырастить достойную смену.

И этим утром я ещё больше убедилась в силе своего сарказма, когда парочка достойных представителей будущего нации устроила драку в школьном коридоре второго этажа в то самое время, пока я перекладывала учебники в рюкзак из шкафчика, заткнув уши наушниками. Сегодня я решила начать экспресс-курс по исправлению акцента и слушала Кэти Перри. Вообще-то, мне было не принципиально, кого слушать. Главное, чтобы этот кто-то не подсюсюкивал. Хотя сердце кровью обливалось, как хотелось послушать шикарный тембр с хрипотцой одного гавайского парня.

Но те две гориллы мне так и не дали закончить сеанс аудирования, в пылу драки, начало которой я даже не заметила, почти впихнув меня в собственный шкафчик. И стало понятно, насколько же уместна тут оказалась та самая наклейка на его дверце.

Но моё более близкое знакомство с внутренним устройством шкафчика закончилось так же внезапно, как и началось. Теперь меня никто не пихал туда, и я имела возможность повернуться и выяснить, какого хрена тут творится. В окружении толпы стояли виновники торжества. Но никто никого больше не метелил и не портил воздух избытком тестостерона. Одного бройлера держал Курт, а второго – другой бройлер. Меня тоже кто-то держал за предплечье, прижимая к себе. Подняв голову и наткнувшись на взгляд серо-голубых глаз, я чуть было не решила, что меня все-таки прибили, и я попала в рай. Но это длилось недолго. Стоило мне только вспомнить, кому этот взгляд принадлежит. Выдернув руку из захвата, я отступила, с подозрением уставившись на Лондона. Вчерашний прикид, та же небрежная прическа и рюкзак на одном плече, разве что заспанная физиономия стала еще смазливее.

– Как ты? – спросил Лондон, и его тон даже можно было счесть обеспокоенным.

– Кажется, мне нос сломали, – коснувшись пальцами переносицы, которую дико саднило, ответила я, зло поглядывая на бройлеров.

Одного уже уводили в другой конец коридора, а второму Курт что-то говорил. Петушиный бой был окончен, и народ стал расходиться по своим делам.

– Идем, я провожу тебя к медику, – предложил Лондон, – надо приложить лёд.

Пока я раздумывала над его предложением, которое звучало вполне искренне, рядом с нами нарисовался Курт.

– Чувак, ты знаком к Кейт? – спросил Курт Лондона. – Представляешь, она из России.

– Да, я вчера был свидетелем ее акта агрессии, – заявил Лондон, с усмешкой разглядывая меня. Его губы застыли на пути к той самой улыбке, которая вчера доводила меня до белого каления.

– Агрессии?! – удивлённо воскликнул Курт, – Кейт, что он несёт?

– Эта русская, – ответил Лондон, ткнув пальцем в мою сторону, – вчера пыталась отнять у нас Аляску. Кажется, ты сказала «оттяпали»? – исковеркав исконно русский глагол, поинтересовался парень.

– Аляска, – задумчиво произнес Курт. – Это же где-то на севере?

– А ты спроси у новенькой, – предложил ему Лондон, никак не реагируя на мой убийственный взгляд. – Она тебе лучше расскажет. Так мы идем к медику? – спросил он, продолжая таращиться на меня своим ироничным взглядом, – или предпочитаешь ходить с горбатым носом?

Я снова схватилась за нос, прощупывая его на наличие горбинки, которой у меня отродясь не было. И он по-прежнему был на ощупь девственно ровный.

– Спасибо, не стоит себя утруждать. Меня Курт проводит, заодно я подтяну его по географии Соединённых Штатов. Кажется, репетиторство в этой школе – это одна из старейших традиций, – ответила парню, постаравшись состряпать идеальный покер-фэйс. – Ты не возражаешь? – уже с улыбкой обратилась с Курту.

– Как ты узнала, что у меня проблемы с географией? – с искренним удивлением спросил Курт.

– У меня хорошо развита интуиция, – стараясь не заржать, проговорила я.

Но через пару часов, когда мы с Олли снова сидели в школьной святая святых и уплетали брюссельскую капусту с рыбными палочками, стало понятно, что с интуицией у меня, на самом деле, полная лажа. Я подумала об этом ещё в тот момент, когда мы с Куртом заявились в класс под конец урока биологии, первую половину которого я проторчала на кушетке в медицинском кабинете с пакетом льда на носу. Я тогда так и не врубилась, кто из близняшек так зверски на меня пялился. Но теперь было все ясно. На биологии меня пыталась испепелить взглядом Зита. Потому что Гита собрала сегодня волосы в высокий хвост и, сидя сейчас рядом с Куртом и прочей элитой неподалеку от нашего стола, смотрела на меня ещё более зверски, чем ее сестричка. Та снова гипнотизировала Лондона своим взглядом питона Каа, пока парень ковырялся в смартфоне. Неужели ей никто не может объяснить, что положительного эффекта можно достичь только при непосредственном зрительном контакте?

– Прекрати смотреть на них! – одернула меня Олли. – Ты бы знала, что Шейла говорила о тебе в раздевалке сегодня! Тебе очень повезло с этим освобождением от медика, – и она указала пальцем на мой многострадальный нос.

– И что же она говорила? – поинтересовалась я, накалывая на вилку очередной зелёный колобок со вкусом болотной тины.

– Если быть краткой – тебе конец, Кэти! – жизнерадостным тоном проговорила эта мелкая.

– Очень страшно.

– Я, конечно, уважаю тебя за смелость, – хохотнула Олли, – хотя это больше смахивает на безбашенность… или идиотизм, – добавила она, подперев подбородок рукой. – Ведь я же тебе говорила, не лезть к Курту!

– Да не лезла я к нему! Зачем мне лезть к тому, кто даже административное деление родной страны освоить не в состоянии?! – в свою защиту протараторила я. – Он всего-то проводил меня до медицинского кабинета! Я же его не из-под венца у этой злыдни увела!

– О! Поверь, детка! Для Шейлы все выглядит именно так.

– Да плевать я хотела на то, как это выглядит! В конце концов, я его туда насильно не тащила! Как говорят у нас: «Не виноватая я, он сам пришёл», – это бессмертная фраза была сказана уже на русском.

– Я снова ни черта не поняла тебя, но, кажется, разделяю твою точку зрения, – с набитым ртом пробубнила Олли. – Только мой тебе совет, когда пойдешь в туалет, смотри по сторонам.

Вот тебе и здрасьте! Я тут только второй день, но моя популярность просто бьёт все рекорды. Что мы имеем: злющая стерва – две штуки; заносчивый грубиян – одна штука; недалёкий, но дружелюбный бройлер – одна штука; любительница потрепать мне нервы разговорами о том, что меня ждёт кровавая расправа – одна штука. Итак, расставляю знаки и включаю режим Софьи Ковалевской: минус два плюс минус один плюс один плюс один. Выходит, минус один!

Чудненько! Я снова на исходной позиции! И даже подальше! Так держать, Чеснокова!

Глава 6. Великая сила драматического искусства

Понятия не имею, как мне удалось дожить до пятницы, но я это сделала. Меня больше никто не пытался засунуть в мой шкафчик или выставить вероломным захватчиком. Даже Зита с Гитой, казалось, последние пару дней стали смотреть на меня не так враждебно. Я же никогда не была склонна к мизантропии, поэтому, решив забить на довольно стремное начало своей учебной деятельности в старшей школе имени Уильяма Роджерса, встретила утро этой пятницы, как и подобает, с лёгким пофигизмом и на расслабоне. А все почему? А все потому. В этой школе, как и в большинстве других американских школ, народ по субботам не учился!

И я уже предвкушала свои ленивые выходные (имею в виду ту их часть, что удалось бы урвать, пока мама не нашла бы мне стопятьсот заданий), когда наконец-то отыскала класс, где должно было проходить занятие Клуба любителей кино. Из всех школьных клубов этот мне показался самым интересным, точнее, самым не энергозатратным. Сиди себе и смотри киношку за компанию с другими такими же тунеядцами. Всего и делов. И стало понятно, что не я одна такая умная. Перед развернутым огромным белым полотном экрана располагалось несколько рядов откидывающихся черных кресел, таких, как в кинотеатре. Большинство из них было занято, и я увидела знакомые лица и горы мышц на галёрке. Все та же кучка бройлеров во главе с Куртом и Лондон. И я снова задумалась о том, что же этих двух парней, кроме увлечения ими Зитой и Гитой, вообще может связывать. Курт не блистал остроумием и, являясь персоной популярной, оставался при этом добродушным и приветливым парнем. Лондон же, казалось, только и мог, что насмехаться над другими. Но несмотря на различия эти двое неплохо ладили. Что было, как минимум, странно.

Покрутив головой, я с облегчением обнаружила, что сестер Фернандес в поле зрения не наблюдается и направилась к ближайшему к выходу креслу в первом ряду, который был совершенно пуст.

– Кейт, иди к нам! – послышался голос Курта сзади, стоило мне только приземлиться.

Обернувшись, наткнулась на приветливую улыбку Курта и равнодушный взгляд Лондона. Парни с остальной гоп-компанией заседали в самом крайнем ряду, там, где обычно в кинотеатре находились места для поцелуев. Поэтому предложение Курта пересесть к ним я восприняла с некоторой долей скепсиса.

– У меня миопия, – соврала я, притворно щурясь.

– Ты больна?! – казалось, Курт даже побледнел в эту секунду.

– Она слепошарая, – с кривой улыбкой пояснил Лондон.

– Никакая я не слепошарая! – воскликнула я. – Слушай, ты хоть иногда фильтруешь то, что вылетает из твоего рта? – спросила Лондона.

– Очень редко, – ответил он и снова залип в свой смартфон.

– Кейт, не обращай на него внимания, – толкнув в плечо Лондона, произнес Курт. – Сейчас припрется половина женской команды по лакроссу, и, поверь мне, не все из них ходят в душ после тренировок, – зажав нос, прохрюкал парень.

Все, кто находились сейчас в этом помещении, заржали и наигранно застонали. Кроме Лондона, которому было пофиг на все.

– Он дело говорит, – сказала незнакомая мне темнокожая девчонка с третьего ряда. – Сиси можно смело использовать в качестве химического оружия.

Что-то мне это заявление не очень понравилось. Перспектива провести два часа по соседству с какой-то там Сиси, от которой шарахались сами бройлеры, меня совсем не радовала, поэтому я схватила рюкзак и зашагала в конец класса. Да, Олли и мой здравый смысл, которого отродясь было не так уж и много, велели мне не лезть к Курту. Так я и собираюсь. Просто сяду рядом с крайним бройлером подальше от Курта и даже не посмотрю в его сторону. Но Курт сам нарушил мой грандиозный план, велев своим братьям по разуму сдвинуться на одно место влево.

– Присаживайся, Кейт, – проговорил Курт, предлагая мне занять место между ним и Лондоном.

Была – не была!

Протиснувшись между спинкой кресла и коленями Лондона, я наконец-таки уселась на место, наблюдая, как помещение заполняется вновь прибывшими. Это были девчонки, и многие из них действительно были в спортивной форме. Я тут же принюхалась, пытаясь вычислить в толпе ту самую Сиси.

– Почему тут столько спортсменов? – спросила я Курта.

– Как, почему? Тут же ничего не надо делать! Это тебе не волонтерство или Клуб книгоманов. Мы просто сидим и смотрим фильм, а кредиты сами капают в нашу ведомость, – подтвердил Курт мою догадку. – А когда начинается футбольный сезон, можно даже сюда не ходить. Но сегодня у нас нет игры, поэтому мы тут.

– Не знала, что футболисты такие правильные бывают, – смерив оценивающим взглядом троицу бройлеров по левую руку от Курта, задумчиво проговорила. – Я думала, они только с мячом по полю бегать умеют.

– А как еще? – удивился Курт. – Ты знаешь, что за плохие отметки и прогулы могут вовсе выпихнуть из команды?

– Ого, сурово тут у вас.

– Ты лучше скажи, как тебя сюда записали? – спросил Курт. – У нас тут вечный перебор.

Как – как? Рик показал мне список школьных клубов, и я просто ткнула пальцем. Блат – дело такое, что, как его не назови, можно найти в любой точке мира. Но не могла же я испортить свою легенду загадочной россиянки таким откровением.

– Эмм, не знаю, как так вышло, – состряпав невинную улыбочку, ответила, заметив, как Лондон в этот момент покосился на меня.

– Что-то не так? – не выдержав его недовольного взгляда, спросила парня.

– Мне показалось, или твой нос и правда стал горбатый? – поинтересовался он.

Он сказал: «Горбатый?!» Вот же… нехороший человек!

– Тебе показалось. И, вообще, когда кажется, креститься надо, – с умным видом посоветовала ему.

– Креститься?! – воскликнул парень, уставившись на меня, как на сумасшедшую. – А это ещё зачем?

– Это… духовная практика такая, – продолжая строить из себя доцента кафедры психологии, пояснила я, сочиняя на ходу всю остальную фигню, – когда мозг оказывается под влиянием иллюзий, можно автоматически вернуть его к первоначальному состоянию каким-нибудь заученным движением.

– Правда? – во взгляде Лондона сомнение смешалось с любопытством, и я не выдержала, и рассмеялась.

– Поздравляю, ты один из тех людей, которым можно продать что угодно!

– Ну конечно, надейся! – с досадой в голосе проговорил Лондон.

– Я вот не очень понял, что Кейт сказала, но, кажется, она тебя уделала! – радостно прорычал над ухом Курт, сунув прямо мне под нос свой бицепс и трицепс заодно, чтобы толкнуть в плечо Лондона. – Так ведь, мужик?!

– Отвали, Магуайр, – отстранившись, недовольно пробормотал Лондон.

– Ну точно! – заржал Курт. – Так тебе и надо! Неужели девчонка надавала тебе по заднице, чувак?!

Тут в пороге нарисовался Рик, смазав эффект от моего триумфа, и вежливо так предложил мне выйти на минутку. Стараясь выглядеть удивлённой, я снова протиснулась между креслом и Лондоном, и вышла за порог.

– Кейт, я подожду тебя, зайди ко мне в кабинет, когда все закончится, – проговорил он еле слышно, поглядывая на стоящих у открытых дверей класса двух спортсменок.

– Не нужно, сама дойду. Тут три квартала пешком, я вчера нашла короткий путь.

– Ты уверена? Может, стоит позвонить маме?

– Серьезно? Мне что, восемь лет? Я сама приду! – упрямо заявила ему.

Не хватало мне еще к восемнадцати годам обзавестись усатым нянем!

– Ладно, как скажешь, – миролюбиво произнес мужчина.

По коридору навстречу нам, быстро перебирая короткими ножками, торчащими из-под длинной юбки, семенила миссис Хочкис. Эта маленькая круглая женщина лет пятидесяти, являясь местным Спилбергом, руководила школьной театральной труппой и Клубом любителей кино. Завидев коллегу, Рик учтиво улыбнулся ей и, за каким-то хреном кивнув мне, отправился восвояси. Я же поторопилась занять свое место в зрительном зале и снова полезла через Лондона. И на этот раз он удивил меня тем, что подобрал свои длинные нижние конечности, позволяя мне пройти, и даже улыбнулся как-то по-доброму, что ли. То-то же! Боится – значит уважает!

Бройлеры и Курт, между тем, подозрительно таращились на меня, странно улыбаясь.

И я тут же напряглась, гадая, а не прознал ли кто о моих родственных отношениях с Риком? И угораздило же его припереться сюда в самый аншлаг!

– Я смотрю, ты на хорошем счету у мистера Хьюза, – проговорил Лондон, все больше убеждая меня в собственном предположении. – Очень интересно, с чего бы это?

– Что за пошлые шуточки?

– Никаких шуточек, Китти*, – произнес Лондон, – мне просто интересно.

Курт многозначительно хмыкнул, услышав его слова, а я завопила:

– Как ты меня назвал?!

– Тише, друзья! – прозвучал звонкий голос миссис Хочкис. – Не будем отнимать друг у друга время и погрузимся в мир великого мира кино!

Она проговорила это с таким воодушевлением, что я даже зевать передумала, поудобнее устраиваясь в кресле. Вот только руки было деть некуда. Парни, развалившись на сиденьях, присвоили себе оба моих подлокотника, едва не касаясь меня своими бицухами. В мышечной массе Лондон заметно уступал Курту, но при этом его руки наводили на меня какое-то странное волнение, стоило ему только избавиться от джинсовки и остаться в простой черной футболке. Ёк макарёк, Чеснокова! И о чем ты только думаешь?

Дальше кто-то вырубил свет, и экран приветливо засветился. Киноманом я была посредственным, а из черно-белого, и подавно, смотрела только старые советские комедии и военные драмы. Но эта их «Касабланка»** тоже оказалась ничего. Ничего хорошего. На один раз сойдёт, если смотреть на перемотке. Актеры на главных ролях играли так себе, глупые диалоги наводили зевоту, и пару раз я чуть было не завалилась на плечо Лондона, борясь с диким желанием храпануть полчасика. Короче говоря, к титрами этот шедевр мирового кинематографа получил два из десяти по рейтингу Кати Чесноковой, и то только исключительно из-за того чернокожего парня, что забавлял народ в кафе «У Рика»***.

Потом шло недолгое обсуждение фильма, в ходе которого народ делился своими впечатлениями. Мои впечатления были, мягко говоря, не очень, поэтому я молчала, чтобы не расстраивать будущих кинокритиков своей однозначной позицией, состоящей лишь из пары слов. Хрень полнейшая!

Но неудачная американская киношка явно не была поводом, чтобы придаваться унынию в этот пятничный вечер. И так я думала ровно до того момента, пока не вышла за порог школьного кинозала за компанию с Куртом и Лондоном в окружении свиты из нескольких бройлеров.

«Как там гласит народная мудрость? Беда не приходит одна? О, да! Прямо в точку!» – подумала я, заметив на выходе из кабинета Зиту и Гиту.

Но они даже не взглянули в мою сторону, чем немного удивили меня. Гита тут же перехватила Курта и, оттащив его к стенке, впилась в его губы в отнюдь не целомудренном поцелуе. Зита же, по традиции, начала строить глазки Лондону, который, закатив глаза, стоял в ожидании того, когда его приятелю перестанут делать искусственное дыхание. Мне, собственно, не было дела ни до одного, ни до другого, ни, уж точно, не до сестер Фернандес, поэтому, закинув рюкзак на плечо, я бодро зашагала по коридору.

– Постой, Кэти! – окликнул меня женский голос.

Обернувшись, я пропустила толпу тех, кто вышел из кабинета вместе с нами, и обнаружила стоящую посреди коридора Зиту. Самым странным было то, что она улыбалась. Сначала я покрутила головой, чтобы выяснить, кому предназначалась эта открытая улыбка, но поблизости никого не было, и стало ясно, что этот лучезарный оскал был адресован именно мне.

– Да? – неуверенно пробормотала я.

– Можно тебя на минутку? – елейным голоском прощебетала девушка, оглядываясь на сестру.

– Курт, мы скоро, – отлипнув от парня, проговорила Гита, улыбаясь футболисту. – Нам нужно кое-что обсудить с Кейт, это насчёт показа мод. Мы хотим представлять русский национальный костюм, уверена, первое место нам будет обеспечено.

– Ладно, жду тебя на парковке, – пожав плечами, произнес Курт. – Погнали, чувак, это их девчачьи дела, – обратился он к Лондону, который, не скрывая замешательства, смотрел то на меня, то на близняшек. – Пока, Кейт, увидимся в понедельник! – жизнерадостно так бросил мне Курт и, хлопнув Лондона по плечу, погнал его по коридору.

Я-то сразу поняла, что тут что-то не чисто, наблюдая за тем, как коридор пустеет, а миссис Хочкис закрывает кабинет. Зита с Гитой продолжали одаривать меня своими голливудскими улыбками плохих актрис, а я пыталась предугадать момент, когда они перейдут в наступление. Но сестры выглядели такими умиротворенными, что я даже растерялась.

– Кэти, мы… просто хотели поприветствовать тебя в нашей школе, – начала Гита. – Наверное, это нужно было сделать сразу, но… лучше поздно, чем никогда. Верно?

– Эмм, допустим, – ответила я, скрестив руки на груди. – Это всё?

– Ну… почти, – сказала Зита. – Нам нужна твоя помощь. Это по поводу костюмов для показа мод. Знаешь, мы сами моделируем и шьем наряды, а потом выступаем на школьном показе, – пояснила она.

– А я-то тут при чем? Из меня модельер, как из… Курта балерина, – сказала я, заметив, как напряглась Гита.

Соглашусь, персону для фразеологизма я подобрала крайне неудачную и уже ждала, когда Гита наедет и предъявит свои права на квотербека, но она снова меня поразила. Закинув голову, девушка громко рассмеялся, еще и сказала сестре:

– Правда смешная шутка, Триш?

Та снова заулыбалась и продолжила:

– Кэти, нам важно знать твое мнение, правда. Может, сходишь с нами в мастерскую и взглянешь на эскизы своим ээээ… русским глазом? Для нас это очень важно. Ну же, Кэти, чего тебе стоит?

– Или ты нас боишься? – изогнув идеальную бровь, спросила Гита.

Вот если бы она это не сказала, хрен бы я куда пошла с ними. Но теперь это было дело принципа и чести. Чтобы Чесноковы и боялись кого-то?! Только не в мою смену!

– Шей, не говори ерунды! – одернула сестру Зита. – Идём, Кэти, это недалеко.

Понимала ли я, что эта их сценка артисток погорелого театра подстава подстав? Да ещё бы! Но не пойти – означало отступить и показать свою слабость, поэтому, изобразив полную невозмутимость, я пошла с ними.