Текст книги "Богинями мы были и остались"
Автор книги: Юлия Туманова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Юлия Туманова
Богинями мы были и остались
Я опоздала почти на час и теперь стояла перед дверью, не решаясь позвонить. Зря говорят, что догонять и ждать хуже всего на свете. По мне, лучше томиться ожиданием, чем опаздывать. Куда бы то ни было. Очень часто я просыпаюсь среди ночи с паническим ощущением, что опаздываю – лоб покрывается испариной, коленки начинают дрожать, словно я действительно бегу, торопясь, спотыкаясь, бегу к своей цели. Господи, знать бы, что за цель такая! Мне хочется вскочить с кровати и мчаться через весь город, через всю страну, сквозь вселенную и время. Но я не знаю дороги. Поэтому засыпаю снова.
Отдышавшись немного, я все-таки нажала кнопку звонка. Дверь мне открыла пожилая женщина в деловом костюме, но с полотенцем на голове.
– Проходите, пожалуйста, вы вместо Клары?
– Я насчет квартиры, вы мне звонили вчера. Я Марина.
– Да-да, хорошо, – невпопад согласилась хозяйка и крикнула, исчезая в глубине квартиры: – Возьмите там тапочки.
Я быстро скинула заляпанные кроссовки и переобулась.
– Как, вы сказали, вас зовут? – снова возникла она в коридоре.
– Марина, – повторила я и попробовала оглядеться, но женщина выключила свет и потащила меня на кухню.
– Вообще-то Клара обещала, что вы будете к часу, – мягко попеняла она, – у меня не так много времени. Я обычно сама в салон езжу, когда бываю в командировках. Но тут уж решила убить двух зайцев сразу. У меня сейчас важная встреча. Так что не обессудьте, если нам придется прерваться…
Она все говорила и говорила, и остановить ее не представлялось никакой возможности. Я затосковала окончательно и бессмысленно пялилась на свои ноги, обутые в чужие тапочки. Обидно, конечно, меня постоянно путают с кем-то и принимают за кого угодно – от слесаря и детского врача до грабителя. Я привыкла, но все равно обидно. Вчера по телефону эта фифа казалась такой смиренной и покорной, мне сразу удалось взять инициативу в свои руки и выяснить все подробности относительно квартиры. Обычно клиенты не любят распространяться в телефонном разговоре об этом, наводят столько туману, будто не жилплощадь собираются продать, а толкнуть мне ворованную «Джоконду». Но Светлана Николаевна раскололась быстро, и спустя несколько минут я узнала, что квартира в Южном Бутове ей досталась по наследству от бывшего мужа, что все документы в порядке и полгода после его смерти (обязательный срок) давно прошло. Еще ее тихий голос сообщил мне, что сама Светлана Николаевна неместная, приезжает в Москву по делам (мне тогда сразу представилась тучная тетка, бегущая с поезда прямо на вещевой рынок в Лужниках, а потом обратно на вокзал), что времени у нее мало и она будет очень признательна, если я подъеду завтра после одиннадцати. Сговорились на два. Сейчас почти три, и это не самый большой мой промах. Тетку я недооценила и сейчас тосковала, представив долгую борьбу за каждый сантиметр этой квартиры. По лицу Светланы Николаевны, холеному и сытому, по ухоженным рукам и махровому полотенцу, под которым терпеливо дожидались своей участи ее волосы, было понятно – такая своего не упустит и чужое заодно прихватит.
– Так что же мы сидим, милочка! – спохватилась она между тем. – Ко мне с минуты на минуту придут.
– Я уже пришла, – невпопад сказала я.
– Это я вижу, милочка, – хмыкнула хозяйка, – но меня сегодня должны посетить не только вы.
Господи, она выглядела и вела себя, словно была преподавателем консерватории. А мне вчера сказала, что работает на заводе и зарплату очень давно не платили, в связи с чем она готова продать свое наследство как можно быстрее и сумма не имеет значения.
– Мне бы хоть что-то получить, хоть долги раздать, – плакалась эта актриса по телефону.
А сейчас сидит, ножкой покачивает нетерпеливо, в ушах серьги дорогие в такт болтаются.
– Меня Мариной зовут, – напомнила я.
– Я поняла, милочка, – досадливо поморщилась хозяйка, – давайте приступим.
– Давайте, – легко кивнула я, – мне надо квартиру осмотреть. Ну и документы, конечно.
Лицо женщины стало крайне напряженным, и я догадалась, что она наконец поняла, с кем имеет дело.
– Так вы агент? Марина, которая агент, да? Что же вы молчите?
Она оглядела меня внимательнее, настороженным и цепким взглядом человека, который знает цену себе и другим. Оно и понятно, что Светлане Николаевне и в голову не могло прийти, что я риелтор. Видимо, это красивое, модное слово связано для нее с чем-то более престижным, нежели мои джинсы и затрапезные кроссовки. И моя буйная прическа а-ля Джон Леннон не подразумевает деловитости и собранности, которые, по мнению Светланы Николаевны, должны быть присущи агенту. Словом, я всем видом не оправдывала ее надежд на встречу с понимающей, стильной, современной бизнес-леди.
– Сейчас, Мариночка, я принесу вам бумаги, – справилась с собой хозяйка и удалилась в глубину комнат.
Я думала о своем, наболевшем, не в силах сосредоточиться на деле. Торговля недвижимостью сама по себе опасна и трудна, и на этом пути человека подстерегает множество опасностей и, возможно, несчастий. Могут и обмануть, и покалечить, и за порог вытурить – бывало всякое. Но меня заботило не это. Одно дело, когда настораживает предприятие в целом, и совсем другое – конкретный человек, с которым придется это предприятие проворачивать. Я не вызвала у Светланы Николаевны никаких добрых чувств, недоверие ко мне и моим кроссовкам ясно читалось в ее глазах. Мне хотелось плакать от обиды – зачем эта грымза притворялась добренькой и скромной, ни на что не претендующей провинциалкой?! Про поговорку об одежке я помнила хорошо, но никак не ожидала, что бедняжка из какого-нибудь Засранска станет с пренебрежением разглядывать мой прикид.
– Смотрите, пожалуйста, – между тем вышла на кухню Светлана Николаевна, протягивая мне стопку документов.
– Мне нужно и квартиру осмотреть, – как можно уверенней сообщила я.
– Пожалуйста, пожалуйста, – хозяйка нервно избавилась от полотенца, как будто решила продемонстрировать мне не квартиру, а свою прическу, – смотрите!
Ее лицо на мгновение стало таким сосредоточенно-злым, что я даже разглядела отдельные черты. Поначалу оно мне показалось каким-то расплывчатым, но теперь я видела, что Светлана Николаевна еще очень привлекательная, яркая женщина с правильной формы носом, гордым подбородком и крупным, четким ртом. Напряжение придавало ее лицу завершенность.
– Здесь сейчас кто-нибудь прописан? – строгим голосом спросила я, хотя на этот вопрос хозяйка ответила еще вчера.
– Что? Нет, только муж мой был прописан, но он давно умер.
Я тем временем осмотрелась. Комната выглядела запущенной, занавесок на окнах не наблюдалось, обои во многих местах отклеились. Пожалуй, кухня была самой приличной частью картины.
– Санузел раздельный? – задала я следующий вопрос, быстро выходя из комнаты.
– Что? – снова встрепенулась растерянно хозяйка. – Да, раздельный. Проходите.
Она услужливо распахнула передо мной дверь.
Я вдруг почувствовала удовлетворение. Светлана Николаевна не восприняла меня поначалу всерьез, но тем очевиднее было сейчас ее желание угодить мне.
Все сразу стало на свои места. Я – агент, она – клиент, которому надо дружить с агентом, который будет ее квартиру выставлять на рынок недвижимости.
Ладно, подумала я, обои – это не страшно. Однажды мне пришлось продавать квартиру, где влюбленные студенты в порыве страсти разворотили ванну и с корнем повыдирали все краны, вот это да.
Я заглянула в туалет, в ванную, хотя и так все было ясно. Санузел был цел, тараканов я пока ни одного не заметила. Может, хозяйка успела вывести?
– Значит, вы являетесь владелицей?
– Являюсь! – с вызовом ответила она.
Старая калоша, ну что бы тебе шторы-то повесить? А парикмахера ждешь! Я вздохнула.
Она секунду-другую смотрела на меня в упор, потом с оскорбленным видом поинтересовалась:
– Что вы молчите? Сколько я смогу получить за квартиру?
– Подождите, Светлана Николаевна, не все так быстро.
Я достала свой старый, пухлый блокнот и принялась задавать обычные вопросы, некоторые из которых ставили хозяйку в тупик. Мне приходилось начинать сначала и давать подробные объяснения примитивным, на мой взгляд, вещам. Я наконец-то почувствовала себя в своей тарелке. Я полностью овладела ситуацией и все держала под контролем, даже озлобленный взгляд хозяйки меня уже не нервировал.
– А поликлиника далеко?
– Да вот, вот под окнами, – радовалась Светлана Николаевна и мчалась к подоконнику.
– Школа? Детсад? Да, кстати, до вас чрезвычайно неудобно добираться, – я выдержала напряженную паузу, – вам самой, наверное, приходилось несладко.
– Что уж несладко, – всплеснув руками и сразу становясь похожей на обычную базарную бабку, воскликнула Светлана Николаевна, – а на машине-то, на машине быстро. Раз – и дома. Ну и на маршрутке можно.
– В один конец – восемнадцать рублей, – грустно произнесла я, – ладно, разберемся.
В этот момент раздался звонок в дверь. Наверное, у парикмахерши Клары проснулась совесть и она явилась. Хозяйка отправилась открывать, а я еще раз окинула взглядом пыльное помещение. Не понимаю, ведь переехала, пусть временно, но живет, хоть бы полы, что ли, помыла.
– Здрасте. – В дверном проеме возник широкоплечий молодой мужик с сизым оттенком лица. Он был довольно броско одет – розовый свитер с сиреневыми разводами и кислотно-зеленые брюки со множеством карманов. Огромные ботинки на тракторной платформе, которые моя подруга Лелька безапелляционно называет говнодавами.
– Здравствуйте.
– Это насчет квартиры, Владуня, – торопливо объяснила Светлана Николаевна, приглаживая мокрые пряди. У нее был смущенный и немного растерянный вид.
– Да ты че? – притворно удивился мужик.
Я злорадно хмыкнула. Вероятно, Светлана Николаевна стыдится своего неотесанного сынка. То-то глазки у нее забегали, пальчики нервно край пиджака сжимают.
Владуня между тем одарил меня важным кивком, глядя чрезвычайно серьезно.
– Вас как зовут? – грубовато поинтересовался он, выдвинув вперед тяжелый подбородок.
Я ответила. Он кивнул удовлетворенно и произнес, обращаясь к Светлане Николаевне:
– Давай кофем Марину напои.
На ее месте я бы двинула дитятке прямо в глаз. Неслыханная наглость так разговаривать с собственной матерью! Но Светлана Николаевна довольно спокойно ответила:
– Мы только что чайку попили, Владичек. А ты иди на кухню, я там пирожные твои любимые купила, сигареты… Ступай, солнышко.
«Солнышко» одарило ее презрительным взглядом, и тогда хозяйка, заставив меня онеметь от удивления, погладила Владика по волосам и впилась в его губы страстным поцелуем.
Мужчина оттолкнул ее и досадливо дернул плечом.
– Ой, я так соскучилась по тебе, Владусечка! – пропела Светлана Николаевна. – Только ты все равно ступай отсюда, нам с Мариной нужно обсудить кое-какие нюансы…
Она бросила на меня короткий, но выразительный взгляд. Мол, видала, какого я парня себе отхватила? Мол, куда тебе до меня в своих заляпанных кроссовках, со своими подростковыми вихрами!
Я между тем старательно делала вид, что все нормально. Хотя мне казалась странной ситуация, когда молодой, смазливый парень в любовниках у престарелой тетки, которая продает квартиру мужа и ждет парикмахера перед встречей с альфонсом.
– Владик, нам с Мариной поговорить надо, цену определить, все предусмотреть, – продолжала щебетать Светлана Николаевна.
– Ну и сколько эта халупа стоит? – игнорируя любовницу, спросил у меня Влад.
– Владик, это неприлично!
– Что неприлично?
– Э… Считать чужие деньги.
– Почему чужие? – искренне недоумевал Владик.
Честно говоря, я была в восторге от происходящего, и Владик нравился мне все больше и больше. Он, по крайней мере, не тянул время и задавал нужные вопросы. Я решила, что пришел момент вмешаться.
– Светлана Николаевна, может быть, вы с сыном потом все обсудите? У меня не так много времени, – сказала я, подражая интонациям хозяйки.
Владик залился беззастенчивым хохотом, между тем как его «мамаша» побледнела и вся словно сжалась.
– Она подумала, что я тебе… что ты мне, – задыхался от смеха Владик.
– Хватит! – рявкнула хозяйка. – Иди на кухню!
– Извините, Марина, – вдруг совершенно серьезно сказал Влад и, полный достоинства, удалился.
Светлана Николаевна сделала глубокий выдох и украдкой отерла пот со лба.
– Ну что, милочка, давайте поговорим спокойно, – она присела на край пыльного стула, – я хочу получить за эту квартиру максимум. Ваша забота, как это сделать.
Я чуть не фыркнула от возмущения. Моя забота умудриться хоть за сколько эту халупу продать! Ладно бы хозяйка хоть заикнулась о достойном вознаграждении, так нет – по ее словам, я должна из штанов выпрыгнуть исключительно на общественных началах.
– Светлана Николаевна, – задушевно начала я, – а максимум для вас это сколько?
Она назвала цифру, и я чуть не расхохоталась. Нечто из области фантастики, честное слово!
– А минимум? – осторожно, сквозь зубы спросила я, опасаясь уже не удержаться от смеха.
– Я даже думать об этом не хочу! – Светлана Николаевна томно коснулась пальцами висков и скороговоркой произнесла еще одну цифру. По-моему, это и был реальный максимум.
Но спорить сейчас с хозяйкой мне не хотелось, да и бессмысленно. Она должна для начала повариться в этом: испытать на себе капризы придирчивых покупателей, побыть в атмосфере нервного ожидания.
Я перечислила условия, на которых основывалась моя работа. Назвала свои проценты. Посетовала вместе со Светланой Николаевной на низкие цены на недвижимость.
– Ты ее не слушай, красавица, – возник в дверях Владуня и, прищурив глаза, заговорил с цыганскими интонациями, – она тебя, красавица, мучить будет, выкаблучиваться будет! А по ее цене ты фиг продашь эту развалину.
– Сам ты… – цыкнула Светлана Николаевна.
Я сидела тихонько, как пришибленная. С одной стороны, ясно – никакого навару здесь не ожидается, хорошо, если при своих останусь. С другой – безумно интересно, чем дело кончится. То ли хозяйка молодого любовника выгонит, то ли он с минуты на минуту самостоятельно испарится. Однако пока они только пялились друг на друга. Я решила, что оставаться тут просто неприлично, и направилась к двери.
– Вы куда же, милочка? – спохватилась Светлана Николаевна.
– По делам, – откликнулась я, – а вы думали, я с вами буду сидеть, пока покупатели не придут? Да и не придут они сегодня, я только вечером объявление дам, по своим каналам поищу. Словом, до свидания.
– Но мы же толком не поговорили! Вы мне обещаете, что цена будет приемлемой?
– Для покупателей? – хмыкнула я, краем глаза заметив, как Влад в ответ на мои слова восхищенно потрясает кулаками в воздухе.
– Перестаньте, милочка, – Светлана Николаевна недовольно поморщилась, – мне совсем не до шуток. У меня на все, между прочим, меньше месяца. И квартиру продать, и дела свои уладить.
Она снова изобразила томление и усталость от жизни, прикоснувшись к вискам тонкими пальцами. Влад за ее спиной возвел глаза к потолку. Мне вдруг стало весело.
– Не переживайте, Светлана Николаевна, – быстро произнесла я, – все успеем, главное – на цене такой немыслимой не настаивать. Вы поймите, у вас район невыгодный, дом блочный, со всех сторон голый…
– В каком это смысле? – насторожился Влад.
– Ну продувается со всех сторон.
– Владуня, уйди ты отсюда! – простонала Светлана Николаевна, окончательно теряя вальяжность и лоск.
– Светик, не нервничай! Дай человеку сказать! Она как-то по-птичьи всхлипнула и вытаращила на меня несчастные глаза, готовые вот-вот разразиться соленым дождем.
– Милочка, но вы же такие вещи говорите… Ну продувает, что же теперь?
– Нормальные вещи, – пожала плечами я, – я должна вас сразу предупредить, чтобы вы на такую сумму и не рассчитывали. Не верите, так нанимайте другого агента.
– И найму, – фальцетом отозвалась Светлана Николаевна.
Я вздохнула спокойно. Все, теперь видно определенно – провинциальное, тяжелое детство по колено в грязи, хамство дворников и продавцов, одна-единственная кукла с западающим глазом. Потом неожиданное счастье – московское замужество, все как у людей. А потом застал ее законный супруг вот с таким вот «Владуней» – и прощай жизнь сытная и спокойная. Да, полет фантазии, однако, занес меня далеко.
– Ладно, всего доброго вам. – Я развернулась и пошла.
– Останови ее, – прошипел Влад.
– И не подумаю! – хмыкнула его «возлюбленная».
Они, уже не стесняясь и не обращая на меня внимания, принялись ругаться. Пока я обувалась, раздался звонок в дверь. Мне ничего не оставалось, как щелкнуть замком, открывая чужую квартиру.
На пороге возникла молодая женщина с симпатичными ямочками на щеках. Она так улыбалась, словно была моей далекой-далекой, но очень любимой родственницей и давно мечтала о нашей встрече.
– Светлана Николаевна, добрый день, вы потрясающе выглядите. Мне Клара говорила, что вам нельзя дать вашего возраста, но я даже не предполагала… Вы извините, что я так тарахчу, я просто намолчалась сейчас в метро, там не слышно ничего, а книжку я забыла и…
– Я не Светлана.
– Ой, – она вопросительно вскинула бровки, – я опять чего-то напутала? А как вас зовут?
– Это совершенно неважно! – ласково сказала я. – Вы ведь от Клары? Значит, вам нужна Светлана. Она вон там.
Я махнула в направлении комнаты, девушка послушно двинулась туда, но в тот же миг дверь открылась и в коридор стремительно вышел Влад.
– Это не Светлана, – пролепетала догадливая девушка.
– Точно, это не Светлана, – с ходу вклинился парень, – это мегера какая-то, баба-яга на метле, старая кляча!
Я вышла под аккомпанемент истерических всхлипываний юной парикмахерши и криков Владуни. Что ж, день прожит не зря. Я была уверена, что Светлана и ее мальчик никуда от меня не денутся. Хотя мальчик мне и не нужен, меня квартирка интересует, а он к ней ни с какого бока.
Внезапно я поймала себя на мысли, что думаю сейчас примерно так, как выражался Влад. Хотя я и раньше за собой замечала нечто подобное – общаясь с кем-то, перенимаешь на некоторое время его манеру говорить, двигаться, его мимику. Или это только со мной происходит? Одно дело подстраиваться под клиента, и совсем другое – примерять на себя его маску. Сколько таких масок скопилось у меня за эти годы? И какая из них моя собственная?!
День кончался наливаясь сумеречной истомой раннего лета. Я устало подходила к остановке, заставляя себя радоваться тому, что Светлана Николаевна была на сегодня последним клиентом. Но сил для радости не было, не было и троллейбуса, на котором я бы смогла добраться до метро, а потом – домой, под душ, в тишину комнаты, в примитивное, мещанское счастье.
– А вот и Мариночка! – сладко пропел мамин голос, и я споткнулась на ровном месте.
Вот растяпа, как я могла их не заметить! Обрадовалась концу рабочего дня, летела домой как на крыльях, а по сторонам и не смотрела. А надо было!
Мама и ее спутник ждали меня на лавочке возле подъезда.
– Ну что же мы стоим! Приглашай гостей в дом, Марина! – скомандовала мама, и мне ничего не оставалось, как изобразить на лице улыбку и открыть дверь в подъезд.
Мы поднимались в полной тишине, если не считать яростного маминого шепота, из которого я ровным счетом ничего не поняла.
Наконец мы оказались в моей квартире.
– Не разувайтесь, – посоветовала я непрошеным гостям.
Пол был холодным и пыльным, а лишних тапочек у меня не водилось. Я перехватила укоризненный мамин взгляд. Ничего, ничего, пришла без приглашения, терпи. Охватившее меня раздражение не унималось. Хотелось бить посуду и ругаться матом, но мне с детства дали прекрасное воспитание, поэтому ничего подобного я позволить себе не могла.
– Ну знакомьтесь, – произнесла мама, когда мы все расселись на кухне за пустым столом, – это Матвей Петрович. А это моя дочь Мариночка.
Матвей Петрович сделал попытку приподняться, но это было довольно затруднительно с его внушительным животиком, и потому он ограничился кивком головы. Я успела разглядеть непрошеного гостя еще на улице и сейчас лишний раз убедилась в том, что моя мама слишком буквально воспринимает слова «Мужчина должен быть чуть симпатичнее обезьяны».
– Матвей Петрович работает шеф-поваром в «Гвидоне», – шепнула мама, ставя на плиту чайник.
«Гвидон» считался самым шикарным рестораном в нашем районе, но это еще не повод, чтобы выходить замуж за его главного повара.
– А вот Мариночка у нас совсем не умеет готовить, – между тем ворковала моя родительница, – ее рассеянность даже на кухне проявляется.
– Ну это ничего, главное, чтобы человек был хороший. – Матвей Петрович улыбнулся, и стало видно, что лет ему не так много, как мне показалось с первого взгляда. Немного за сорок, не больше. К слову сказать, мне тридцать два. Маму это обстоятельство ничуть не смущало, она и раньше не обращала внимания на возраст претендентов на мою руку. Подыскивая их, мама на первый план ставила карьеру и степень обеспеченности. Очень правильный подход, на мой взгляд, так она хотя бы не приводила ко мне знакомиться нищих инженеров или рэкетиров с рынка. Мамино стремление выдать меня замуж давно и окончательно превратилось в идею фикс, а процесс знакомства просто в фарс.
– Да-да, – поспешно перехватила инициативу мама, – человек она замечательный. Просто замечательный человек!
Я ненавидела, когда обо мне говорили в третьем лице, но смолчала. Мне было легче промолчать, чем затевать спор или объяснять этим милым людям, что у меня были свои планы на вечер. Хотя что это я вру сама себе – какие такие планы? Просто мне надоели эти бесперспективные знакомства, я бы лучше повалялась на диване с книжкой.
– Матвей Петрович, не сочтите за труд, – пропела мама, – принесите пакет с пирожными из прихожей, а то чайник уже захлебывается.
Только он исчез, мама зашипела мне на ухо:
– Это первоклассный вариант, ты посмотри – серьезный, самостоятельный мужчина…
– В полном расцвете сил! – добавила насмешливо я.
– Ну что ты из себя строишь! – повысила голос мама. – Принца все ждешь? Дождалась, как я погляжу, только он тебя принцессой делать не торопится. Ты о себе подумай, тебе уже четвертый десяток!
Мама любит преувеличивать.
– Я на секунду вас оставлю, – лукаво улыбнулась она, когда «жених» появился на кухне, и удалилась в комнату.
В моей душе забрезжили неясные подозрения. Так и есть, через некоторое время, когда мы уже вдоволь намолчались, мама возникла перед нами с фотоальбомом под мышкой.
– А сейчас мы будем смотреть фотографии, – сказала она тоном медсестры, назначающей больному укол, – вот, Матвей Петрович, это Мариночка в детском садике. Видите, поет? А это первый класс. Это ее принимают в пионеры, да-да, Мариночка еще застала эти славные времена…
Я заглянула из-за маминого плеча в свое детство. Растрепанная девчонка смотрела на меня сердитыми глазами. Личико было неумытым и прыщеватым, брр! У меня мелькнула надежда, что Матвей Петрович, налюбовавшись на эдакую красавицу, побыстрее смоется, но не тут-то было. Мама шуршала страницами дальше.
– Выпускной…
Все та же худоба, но теперь прибранные волосы и взрослые туфли на каблуках. Чуть тронутые помадой тонкие, злые губы. Гадкий утенок. В то время у меня и походка была как у вывалившегося из гнезда птенца.
– В компании сокурсников… Да, веселая была компания.
– На практике…
Загорелая, стройная девушка. Блестящие, светлые локоны кудрявой шапкой обрамляют нежные скулы, высокий чистый лоб. Я грызу морковку и улыбаюсь в объектив. Чего не поулыбаться, когда тебе двадцать и ты вдруг стала прекрасным лебедем?
Только неужели это я?!
– Рабочий коллектив…
Да, вот это я. Крашеные волосы торчат соломой в разные стороны. Обтянутые джинсами накачанные ноги – бесконечная беготня по городу уже сделала свое дело. Тоска во взгляде, глаза цвета пасмурного неба. Первые морщинки вокруг ненакрашенного, бледного рта.
– Марина Викторовна, а почему вы не стали работать по специальности? – осмелился на вопрос потенциальный жених.
Я только пожала плечами, а мама принялась что-то объяснять. Мне было неинтересно слушать ее версию, я знала, что мне нравится моя работа, и черт с ней, со специальностью! В конце концов, почему я должна проводить время в душных школьных коридорах и торчать у доски перед галдящей толпой подростков, когда могу каждый день сталкиваться с новыми, интересными и, что важнее, взрослыми людьми. Мне больше по душе осматривать квартиры, чем проверять тетрадки. Мне нравится представлять, как жили здесь, чем, кто…
– Марина, не кури тут, – услышала я вдруг. Оказывается, я машинально взялась за сигарету.
– А где? У меня балкона нет.
Препираться с матерью не хотелось, но, в конце концов, это моя квартира и я хочу курить.
– Выйди на лестницу, – предложила добрая родительница, – а лучше вообще бросай травиться.
Секунду-другую я размышляла. Если позволять матери командовать, она быстро сядет на шею. С другой стороны, у меня теперь появился предлог ненадолго скрыться. Матвей Петрович смотрел на меня чересчур плотоядно, да и вообще, ситуация меня напрягала. Впрочем, если уж быть честной, то конкретно против этого жениха я ничего не имела. Ну не понравился он мне, не пришелся ко двору, как говорится, а чем, почему – не знаю. Все на уровне ощущений – слишком молчалив, слишком скуп в движениях, слишком откровенно разглядывает меня и мое прошлое.
– Марина, составить вам компанию?
– Нет, – поспешно ответила я и выскочила из кухни, уже не раздумывая.
Я спустилась на площадку между этажами, достала сигареты, и тотчас старческий голос за спиной глубокомысленно изрек:
– Шляются тут всякие!
Не оборачиваясь, я поняла, что это соседка снизу – бабушка-активистка, решила сыграть в полицию нравов.
– Шляются, говорю, всякие, – повторила она с нажимом, не дождавшись моей реакции.
– Здрасте, Нина Ивановна, – обернулась я.
– Марина? И не стыдно тебе? Весь дым к нам в квартиру тянет!
Какой такой дым, если я прикурить еще не успела?!
Окончательно раздосадованная, я вышла из подъезда и уселась на лавочку. И тут же мне припомнился похожий вечер, ранняя весна, охватившая город, мама с очередным женихом у меня на кухне и я, точно так же, как и сейчас, сбежавшая покурить во двор. Я сидела на этой же лавочке и жмурилась от яркого заката, когда вдруг надо мной раздался сочный мужской бас:
– Извините, вы не знаете, квартира шестьдесят восьмая в этом подъезде?
Я знала, ведь это была моя квартира. Не особо вглядываясь в незнакомца, я бесцеремонно поинтересовалась:
– А вам зачем?
Он присел рядом, слишком близко. Я чуть отодвинулась и посмотрела на мужчину в упор.
Закатное солнце запуталось в его глазах, от этого он щурился и смешно морщил нос. Лицо его ни на минуту не оставалось спокойным, но мне все-таки удалось рассмотреть четкую линию губ, широкий подбородок, очень загорелый, открытый лоб.
– Мне нужна Марина, – сказал мужчина, глядя мне прямо в глаза, – агент по квартирам.
– Риелтор, – уточнила я охрипшим голосом, наблюдая, как на донышке его глаз качается маленькая копия моего лица.
– Да, риелтор. Вы не знаете, она сейчас дома?
– Ее нет, – честно ответила я.
– Жаль, – равнодушно произнес он и надолго замолк.
Я уперлась взглядом в его пальцы, скрещенные на коленях. Безумное желание уткнуться в эти руки ласковым, бездомным котенком перехватило мне горло. Я почувствовала, что плачу – безмолвно, про себя. Сейчас этот незнакомец уйдет навсегда из моего двора, а я вернусь к маме, очередному претенденту, чужим квартирам, своим холодным простыням и детским комплексам.
Я резко встала, решив уйти первой: все-таки не так больно.
– Вы уходите?
– Да.
– Куда?
– Домой.
– Можно вас проводить?
– Да! Нет… Не знаю.
И все это на одном дыхании. Мы стояли друг против друга, и ничего, ровным счетом ничего между нами не было. Однако я знала, что мои фотографии с этого момента станут похожи на мои юношеские снимки, где я беспричинно, счастливо смеюсь.
– Меня зовут Егор, – сказал он и протянул мне руку.
Я быстро переставила буквы в его имени, и получилось «горе», но я не поверила и доверчиво положила пальцы в его ладонь.
– Я Марина, та самая Марина, которая вам нужна.
– Это точно, – согласился он.
…И вот я снова сижу на той же лавочке, под тем же небом, всплывающим над плечами домов, под тем же солнцем, осторожно баюкающим раннюю, пугливую листву. Прошел год, а дело, с которым приходил ко мне Егор, так и не решено. Подходящую для него квартиру я подыскивала не однажды, но всякий раз случалось что-нибудь – срочная командировка, финансовый кризис, потоп, землетрясение, депрессия, – и он снова отправлялся в гостиницу. Умом Егор понимал, что пора остепениться, осесть и, на что особо надеялась именно я, начать семейную жизнь, но душа неприкаянного романтика тянула его к приключениям. Моя мама, наверное, все-таки права, Егор никогда на мне не женится, с ним я не узнаю, что такое стабильность, покой, тихое семейное счастье на диване перед телевизором.
И что меня потянуло на воспоминания? Мама, все еще надеясь на мое благоразумие, продолжает поставлять женихов, вон взять хотя бы этого шеф-повара. С ним и у плиты можно будет не стоять, и сериалы в свое удовольствие смотреть, потом детишки пойдут… А я сижу на лавочке и молюсь, чтобы Матвей Петрович побыстрее ушел и поискал свою вторую половину в другом месте.
Когда я вернулась домой, мама одарила меня гневным взглядом, а «жених», нимало не смущаясь моим очевидным нежеланием поддерживать знакомство, принялся петь мне дифирамбы. Дескать, он был наслышан от мамы, а теперь и сам видит, какая я талантливая и умная, деятельная, способная, энергичная и прочее.
– Вы мне льстите, Матвей Петрович, – тонким голоском пропищала я, кося под дурочку, для полной убедительности даже глазки закатила.
– Что вы, Марина Викторовна, я бы не посмел. Минут десять такой великосветской болтовни чуть не свели меня с ума, мама, наоборот, млела от счастья. Но, когда Матвей Петрович, после моей очередной глупости, потянулся поцеловать мне ручку, я решительно встала:
– Извините, кажется, телефон звонит.
– Марин, ты что? Никаких звонков не было, – недоуменно приподняла брови моя «старушка».
Впрочем, старушкой я ее, конечно, зря окрестила, со злости. Маман у меня еще хоть куда! Одевается исключительно по моде, обожает танцевать, йогой занимается. Мы с ней совсем не похожи – ни характерами, ни внешне. У меня в тридцать был взгляд затравленного кролика, а у нее в пятьдесят с лишним в глазах веселые огоньки. Волосы она не красит, и они у нее до сих пор сохранили цвет воронова крыла. Зато косметикой мама пользуется интенсивно, хотя умело и с шиком, такое иногда на лице изобразит – хоть стой, хоть падай! Может, например, оранжевой помадой накрасить веки, да так искусно, хоть на обложку журнала снимай. Словом, мама на выдумки горазда, я рядом с ней что серая мышка рядом с павлином. Но – хитрая мышка.
