Текст книги "Сказки должны кончаться свадьбой (СИ)"
Автор книги: Юлия Стрельникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Глава 6
Отвага – качество присущее лишь немногим лучшим в этом мире. Не храбрость, просыпающаяся в битве, когда страх перед смертью становится чем-то неважным и далеким, не смелость, которая позволяет нам идти наперекор собственным неуверенностям, не думая про последствия, но некое глубокое чувство, благодаря которому человек находит силы поступать как должно, невзирая на обстоятельства и осознавая будущее.
У меня доставало храбрости встречаться лицом к лицу со смертью, хватило смелости не дрожать перед Лордом, открывая душу, хотя сердце так и порывалось ускакать в пятки, но отваги оказалось мало для того, чтобы глядя сестре в глаза сказать, что тот, кого она полюбила, оказался предателем. Она ведь едва начала обретать опору и надежду в чужом и чуждом для нее мире, привыкла к мысли о том, что этот народ станет ее народом. Что будет, если я сообщу, что надежда оказалась эфемерной, обещания – лживыми, а будущее – по-прежнему неопределенным? Все слова казались лишними и слишком громоздкими. Я не могла даже поделиться собственным опытом. Близкие мои умирали или исчезали без следа, но никогда, никогда меня не предавали. Кажется, сотни битв выдержать легче, чем один откровенный разговор, потому что в битве участвует тело и разум, а в беседе – душа и сердце, которым и без разговора доставало повреждений.
То берясь за ручку двери, то отступая назад, я пыталась собраться с духом, и лишь когда ожидание стало почти непереносимым, вошла в комнату. Признаюсь, я почувствовала малодушное облегчение, увидев, что Мелинда еще спит. Или притворяется спящей, не желая разговаривать со мной. Я не стала проверять. Ведь это означало, что я могу не объяснять ничего сейчас. Еще немного.
Я тихо присела рядом, стараясь не потревожить ее сна. Может быть, ей приснится что-нибудь безмятежное, и сказала, давая обещание больше себе, чем ей:
– Когда ты проснешься, я все тебе объясню, и если захочешь, останусь рядом и поддержу. Я говорила с Лордом и его братом. Они не будут выдавать тебя замуж против воли.
Я хотела было добавить, что все будет хорошо, но фальшивые утешения не пожелали соскользнуть с языка.
– Спи безмятежно и пусть кошмары не тревожат тебя, сестра, – пожелала я искренне, тихо прикрывая за собой дверь.
Нет ничего странного в том, что ночью мне не спалось. Стены комнаты давили, подушка обещала кошмары, и я по привычке устроилась под окном, всматривалась в чернильную темноту. Самое лучшее, как для размышлений, так и для того, чтобы ни о чем не думать.
Ночь совсем не такое тихое время, как кажется. Каждый новый день берет свое начало ночью. Исток множества важных дел лежит под покровом темноты. Я еще раз убедилась в этом. Потому что той ночью запел рог.
Когда стен замка коснулась дрожь, тревожная, низкая, раскатистая, как будто земля под ним проснулась, и теперь шевелилась, разминаясь, я вскинулась. Не успев испугаться, просто пытаясь понять происходящее. А потом пришел звук, сперва тихим стоном, как далекое эхо, многократно отраженное, постепенно все усиливаясь и усиливаясь. В конце концов, когда его резкий голос отозвался почти у стен замка, громко и ясно, я узнала звук охотничьего рога, каким перекликаются между собой загонщики и воины.
Он звучал то ближе, то дальше, бесконечно повторяя один и тот же напев, как будто что-то сообщая, настаивая, ожидая понимания. Как будто пел не один, а множество рогов. И когда тревожная песня прозвучал еще раз, совсем близко, я не выдержала, кинулась из комнаты туда, где окошко-бойница смотрело прямо на стену вокруг замка, и успела заметить, как стражник опускал рог, закончив послание. И тут же откуда-то издали донеслось повторение сигнала, слабое, далекое, но повторение. И где-то далеко, на самом горизонте, зажегся маленький огонек, а за ним еще один, и еще. Словно эти звуки разбудили всю мирно спящую долину, весь край Серых, своим тревожащим посланием. Я так увлеклась этим удивительно красивым, но отчего-то страшным зрелищем, что не сразу заметила, как на стене, на смотровых башнях, везде загорелись огни, появились люди, и даже коридор вокруг меня наполнился жизнью, какой редко бурлил даже днем. Видно послание, пришедшее в ночи, было и впрямь важным, понятным каждому жителю этих земель, настолько неотложным, что превратило ночь в день. Но что бы ни несла в себе тревожная песнь рога, я желала быть полезной и нужной, а для этого необходимо знать, что происходит.
Мне не пришлось долго мучиться неведеньем. Едва я собралась задать все свои вопросы, как рядом со мной объявился Крел.
Похоже, он еще не ложился, засидевшись над картами, и его, как и меня, звук рога застал бодрствующим. По крайне мере он был в той же одежде, хотя и несколько уставший и помятый. Он улыбнулся, как будто пытаясь убедить меня, что ничего страшного не происходит, но я не поверила. Потому что глаза его оставались серьезными, собравшись строгими морщинками вокруг глаз.
– Ирга, хорошо, что я вас увидел. Постарайтесь успокоить леди, и попросите не выходить сейчас из комнат, а завтра с утра им все объяснят.
И собрался улизнуть от дальнейших вопросов, но я схватила его за руку повыше локтя, нарушая все возможные правила приличий. Крел взглянул на меня, потом на свою руку, и качнул головой, как бы разрешая спрашивать.
–Что это значит?
– Начало войны.
И от этих слов, сказанных так обыденно, душа ухнула вниз. Я поняла уже, что как бы далеко я не убегала, но судьба моя сплетена с войной воедино, но надеялась, хотя бы отсрочить эту связь. Мои губы дрогнули, но я заставила себя говорить спокойно, не срываясь на крик.
– Это объявление войны? – было бы странно, ведь сообщать о намерениях не в правилах Ушедших за Грань.
Я давно уже не удерживала Крела, но он, кажется, не заметил, продолжая стоять рядом, и наконец, ответил:
– Нет. Предупреждение друга.
–Друга, – повторила я бессмысленно.
– Мойрана. Первым прозвучал его рог.
– Но … как… А разве он не…? – видно удивление было написано на моем лице слишком крупно.
Серый попытался улыбнуться, но ухмылка вышла кривой и весьма пугающей. Верно ему сейчас так же страшно как и мне. Только женщинам никто не запрещает показывать чувства и быть слабыми, а мужчины почему-то считают нужным прятаться под маской безразличия.
– Да. Он предатель, но у него хватило силы и чести хотя бы закончить свой путь как следует. Подать знак о том, что исчадья Тьмы вышли не просто на охоту, а на войну. Не нам судить его поступки и его предательство, но умер он, как и полагается уходить детям Охотника. Возможно, такая смерть искупит на Той Стороне часть его вины. Об остальном поговорим завтра.
Крел ответил разом на все заданные и незаданные вопросы, и собрался было продолжить свой путь. Но у меня была еще одна просьба. Пусть не место, и не время, но я попросила Крела о возможности не сообщать Мел о предательстве любимого, рассказав ей только о его смерти. Утаивать часть правды неправильно, но возможно ей так будет легче пережить.
– Хорошо. Я завтра сам поговорю с ней, – согласился с моими доводами Крел.
Серый, вероятно отправился думать об обороне замка, а я отправилась успокаивать девушек. У каждого из нас были свои заботы.
Я, как и просил Крел, постаралась не пугать их страшной новостью, объяснив, что завтра им все расскажут и посоветовав выспаться. Похоже, что они поверили мне, восприняв таинственные ночные звуки частью обрядов этой земли. Только Аллия, когда я зашла к ней внимательно взглянула на меня, как бы спрашивая, что я скрываю, вряд ли она обманулась моей улыбкой, которую даже я с трудом могла назвать безмятежной. Бекка в ответ на мой визит только фыркнула, как будто это я разбудила ее, а не суета за окном, и сообщила, что и не собиралась волноваться по пустякам. Мелинда все еще старательно делала вид, что спит. Я не стала говорить ей, что поняла это, просто еще раз пожелала спокойной ночи.
А утром Мелинда показалась мне почти спокойной и безмятежной, как будто и не было вчерашних волнений из-за Мойрана. Как будто долгий сон унес с собой все темные мысли. Мне и самой они казались дымкой, не стоящей внимания, но ведь не я была влюблена.
Как и в день прибытия в замок, я стояла за спиной Мел, готовая поддержать и успокоить, если потребуется, хотя в остальном это собрание совсем не походило на то. Девушки не жались друг ко другу уставшими и испуганными зверьками, Серые не сверкали благожелательными улыбками. Никакой торжественности, никакой радости, только звенящее напряжение вокруг.
Даже Лорд Гварин сегодня не занял своего обычного места в кресле, а остался стоять, как будто подчеркивая важность, сложность и тяжесть новостей. В тот день Серые были подчеркнуто дружелюбны и безоружны, а сегодня на многих виднелись серебристые кольчуги, наручи, появились мечи, изменилось поведение. В каждом шаге, в каждом движении хозяев замка сквозила теперь сокрытая грация хищников, готовых к прыжку.
Похоже, кроме нас все знали, что за новость принесла ночная побудка.
– Ночью прозвучал рог войны, – обращаясь ко всем сразу, начал Лорд Гварин, и каждое его слово отдавалось эхом в сердце, оставаясь там, кажется, навсегда. – Нашему народу предстоят тяжелые дни. Помните, что за вашими спинами множество беззащитных людей, что под вашими ногами родная земля. Возможно, многие из нас уйдут на Ту Сторону, но таков наш долг, ради наших семей, ради будущего, ради мирных снов. И сегодня я скажу вам те же слова, что всегда говорил перед Большой охотой. Если кто-то слаб духом – он волен уйти, если у кого-то дрожит тело – пусть остается под защитой этих стен, кто не хочет принимать бой – может покинуть этот народ, пока еще есть время. Но каждый, кто возьмет оружие в руки – примет все обязательства и долги, такой больше не сможет отступить ни до смерти, ни после нее. Пусть каждый сделает свой выбор, такой, какой велит его сердце. И да будет память наша с ушедшими, уважение с оставшимися, верность с вооружившимися. Я сказал.
Тишина, воцарившаяся после его слов, была почти оглушительной. Речь Лорда не была простой формальностью, он действительно предоставил каждому Серому право и возможность поступить по собственному разумению. Теперь я понимала, в чем заключалась удивительная самоотверженность и твердость Серых Воинов. Жить или идти на смерть, сопротивляться или отступать – это решение, принимаемое самостоятельно, а не по чьему-то приказу делало Серых непоколебимыми и уверенными.
Ожидание, растянувшееся почти на вечность, длилось всего несколько мгновений. И вот первый воин решился, вытянув оружие из ножен, он отделился ото всех и подойдя, положил его перед Лордом, встав на колено:
– Мой меч у твоих ног, мой Лорд, моя жизнь в твоем распоряжении, я готов.
Лорд Гварин в ответ, коснулся его груди возле сердца и лба, принимая обязательства, и сказал:
– Возьми и владей, я принимаю тебя.
Вслед за первым Серые стали подходить к Лорду, прося принять его под свою руку. Ни один не захотел уйти. Владельцы замков и фортов, некоторые из которых оказались сегодня в замке, приносили присягу от имени всех своих воинов. И эта церемония, такая простая в своей искренности, поражала своей красотой и величием настолько, что я, кажется, забывала дышать.
Особенно поразил меня старый Серый, седой как лунь, с голубыми невидящими глазами и дрожащими скрюченными пальцами.
Он подошел к Лорду, опираясь на резной посох и опустился на колено, хотя, вероятно, такое действие потребовало от него немало мужества и сил.
– Мой Лорд, – сказал он, и голос его не дрожал, это был голос уверенного в себе человека, – Мой Лорд! Я стар, и мое тело подводит меня, но позволь мне остаться в замке и помочь чем могу, или прикажи умереть, дабы не мешать. Моя жизнь в твоих руках.
Даже мое мертвое холодное сердце встрепенулось от его слов. Лорд Гварин поднял старика с колен сам:
– Гергейл, я принимаю тебя. Не твоя вина, что тело подводит тебя. Ты отважно сражался долгие годы, и больше, чем кто-либо заслужил право жить в мире. Если судьба будет благосклонна ко всем нам, ты увидишь мир на этой земле.
Когда все обещания были сказаны, а присяги приняты, Лорд Гварин повернулся к невестам:
– Леди, я обещал вам месяц и свободный выбор, и не могу отказаться от своих слов. Но у каждого из мужчин, стоящих здесь есть свой долг, у многих далеко отсюда. И потому уже завра они будут вынуждены покинуть эти стены. Если кто из вас сделал свой выбор, брак будет заключен сегодня вечером. Но с момента замужества вы станете частью этого народа. Вам придется делить с нами не только счастье, но и горе, тяжелый труд и военное время. Если такой выбор не по душе – каждая вольна остаться под защитой этих стен, как гостья до конца войны, и сделать свой выбор после этого. Решайтесь, леди.
Я видела, как на лицах девушек сменялись чувства: большинство спокойно восприняли новость о том, что женами им предстоит стать на неделю раньше, их больше волновала война, хотя многие, кажется, не до конца осознали эту весть. А вот право самостоятельно решать вызвало откровенную растерянность, с момента, как каждая из них вытянула жребий, все вокруг твердили упорно, что судьба их предрешена. А теперь им позволяли сделать выбор и принять его последствия. Я же порадовалась тому, что у Мел будет время, достаточно времени чтобы отойти от потери и вновь открыть свое сердце, и даже начала испытывать благодарность к Лорду за то, что он не стал при всех раскрывать роль ее жениха во всей этой истории.
Первой приняла решение Аллия: она вдруг отделилась ото всех полошла к Лорду и склонилась в глубоком поклоне, сложив руки на груди, как кланяются своему правителю или господину:
– Я хочу принять этот народ своим народом, разделив с ним и горе и радость, трудности и достижения, в жизни и смерти. Я сделала свой выбор.
Лорд улыбнулся ей:
– Вы смелы, леди Аллия, и я благодарен вам за ваш выбор, и благословлю ваш брак. Свадебный обряд состоится вечером.
Еще несколько девушек приняли подобное решение. В конце концов, только четверо, не считая меня, решились остаться гостьями. Они остались на месте, и с них как с гостий, никто не требовал присяги. То, что Мелинда останется я ожидала, как, впрочем, не удивили меня еще две, одна из которых была еще очень юна, а вторая, слишком пуглива. Но почему решила остаться Бекка я не знала. Мне казалось, что такая девушка как она, наоборот, быстрее прочих решится на замужество. В любом случае, то что мне придется видеть ее еще в течение долгого времени, мне бы не хотелось.
Я тоже не приносила присяги. Во-первых, потому что имела обязательства перед Мел, во-вторых, и так была связана Клятвой. А превращать столь искренний обряд в пустые слова мне не хотелось. Хотя для себя уже решила, что и кровь моя, и жизнь принадлежат этой земле.
Лорд покинул зал, и все поспешили разойтись. Присяга присягой, но военное положение требовало от каждого множества усилий. К Мелинде подошел Крел, и с поклоном предложил ей руку. Я проводила их взглядом и отстала. Надеюсь, он будет достаточно тактичен. Рядом со мной возник Коррейн. В последнее время мы мало виделись, и признаться, мне не хватало его беззаботности.
– Вы останетесь в замке, леди Ирга?
– Вероятно. Я привязана словом к Мелинде. Но думаю, что она останется здесь, по крайне мере до конца войны.
Мы еще немного постояли рядом, скорее думая, чем говоря друг с другом. Коррейн несколько раз собирался с духом, как будто решаясь на что-то, но потом вновь переводил разговор, или правильнее сказать, почти молчание на безопасные темы. Я понимала, что он хочет спросить что-то про Мел, но не знала что ответить и потому даже радовалась его нерешительности.
Мы так и разошлись, не сказав друг другу того важного, что мог ли бы сказать. В последний момент я, повинуясь какому-то внутреннему наитию, закрыла глаза, и сжала кулаки, как в детстве, загадывая, чтобы судьба хранила этого мальчика от подлости и предательства. Я не могла защитить его от смерти или продлить жизнь, лишь надеяться, что где-то далеко, те, кто следят за справедливостью, услышат мою мольбу.
Похоже, что в ближайшее время будет множество незавершенных разговоров, не сделанных признаний и большее, чем раньше количество печалей ляжет новым грузом на людские сердца.
Мелинда на этот раз не встречала меня уже становящейся привычной истерикой. Наоборот, она была спокойна и безучастна, как ледяное изваяние.
– Они чудовища.
– Кто? – спросила я, стараясь не выдать ни жестом, что меня бросает от ее тона в дрожь.
– Все. На этой земле могут выжить только чудовища.
Я не стала говорить, что Мойран тоже принадлежал этой земле. И если уж на то пошло, он был тоже чудовищем, предателем. Хорошо, что у него хватило совести, хотя бы умереть с честью, но так ведь могло и не быть. Думаю, многие не смогут простить его и тех смертей, к которым привели его поступки.
– Мелинда, – присела я рядом с ней. – Никто из живущих здесь не виноват в смерти Мойрана. Идет война. Многие погибают. Прими это. Оплачь, как следует, а потом живи дальше.
Я дотронулась до ее плеча, желая утешить. Но она сбросила мою руку и, кажется, даже не услышала моих слов, как заведенная твердя свое:
– Нет. Нет. Нет. Они чудовища, они убили его. Здесь все должны умереть.
– Успокойся, Мелинда, – увещевала я, заранее зная бесполезность таких уговоров.
Казалось, мы с ней говорили на двух разных языках. И когда вдруг сестра заявила, что устала и хочет остаться одна, не стала с ней спорить, так как от моего терпения давно оставались жалкие клочья. Ушла. И большую часть дня провела у Айнарры, стараясь за работой выгнать из себя все посторонние мысли. Работы было много и обещало стать еще больше. Ленда трудящаяся бок о бок со мной сегодня была особенно разговорчива. Правда, все темы ее разговоров сводились, в конце концов, к Лорду Гварину. С тех пор как я разгадала ее маленькую загадку, она не стеснялась говорить мне о том, что он сказал, сделал или как посмотрел, с некоторым превосходством, и чуть заметной жалостью, как будто говоря, что я ей не соперница. Допустить мысль о том, что я бы не стремилась к этому, даже имей я другую внешность, она не могла.
А вечером были свадьбы такие тихие и спокойные, красивые в своей простоте, как и все в этой суровой земле. Никаких долгих речей и высокопарных клятв.
‘Я твой, ты – моя’, произносил мужчина, ‘ты – мой, я – твоя’, – эхом отзывалась девушка. Лорд спрашивал, есть ли кто-то возражающий против брака и готовый доказать это, после чего соединял руки пары и объявлял обряд совершенным. Новоявленные молодожены кланялись и отходили, уступая место следующим. Это было правильно. Честно, что ли. И мне, наконец, открылась еще одна тайна, почему Серые так серьезно относятся к невинности девушек. Оказалось, что как только любая девушка из рода Непобедимых по доброй воле делит постель с мужчиной, мужчина этот считается ее мужем. Таков закон. Серые не были ханжами, они просто не хотели брать тех женщин, которые в их понимании были уже замужними.
Последний праздничный ужин в замке и танцы, почти такие же, как раньше, только немного более суровые и грустные. Как заканчивающийся праздник. Завтра для всех начнутся тяжелые военные дни, постоянное напряжение и труд, а сегодня все с жадностью впитывали эту радость, которую можно будет бережно хранить в лучших воспоминаниях.
Возвращаясь к себе, я старалась идти как можно медленнее, чтобы растянуть это чудесное ощущение, когда радость уже состоялась, но еще не успела стать воспоминанием.
И совсем не ожидала, что окружающую меня тишину разорвет громкий, полный безысходности и мольбы крик.
Глава 7
У страха огромные уши, заячье сердце и плотно закрытые глаза.
Крик показался мне оглушительным, хотя, позже выяснилось, что услышали его лишь немногие оказавшиеся рядом. Это был скорее стон, чем крик. Но в нем были боль и борьба.
Порой люди сами не подозревают о том, что скрывается в глубинах души. В ком-то совершенно неожиданно просыпается подлость, а в ком-то смелость, одни бросаются вперед очертя голову вперед, а иные – разумно и осторожно продвигаются шаг за шагом. Когда опасность грозила Мелинде, я не раздумывала, а сегодня вдруг растерялась. Слишком много свалилось на меня в последние дни. Нет, я не струсила, не смалодушничала, просто замерла на месте, не понимая в какую сторону бежать и зачем.
Рядом со мной, словно из воздуха, появилась Айнарра, так стремительно, что я не сразу обратила на нее внимание. Должно быть, у Владеющей талант появляться там и тогда, когда без нее не обойтись. Она удостоила меня мимолетным взглядом, сунула мне в руки свою неизменную сумку с травами и приказала:
– Иди за мной, поможешь!
Вероятно, я попалась ей на глаза раньше, чем Ленда. И не оглядываясь больше, двинулась дальше.
Еще один удар сердца, одно мгновение, я стояла в оцепенении, а потом рванулась со всей возможной скоростью, понимая, что только ее прямой приказ помог мне разрушить странное оцепенение, но мне было трудно угнаться за уходящей Айнаррой. Не взирая ни на возраст, ни на кажущуюся хрупкость, Владеющая излучала силу, и была так стремительна, что многие молодые ей бы позавидовали.
Двадцать шагов, всего двадцать шагов отделяло нас от источника шума, не так уж много. Всего несколько ударов сердца.
Я и сама не знаю, что ожидала увидеть, и, хотя, как мне казалось, была готова даже к неприглядному и страшному зрелищу, все же то, что предстало моим глазам, оказалось страшным. Боюсь, что это одна из тех картин, которые будут преследовать меня до конца жизни.
Мы были не первыми пришедшими на крик – трое Серых, стражников несущих службу в коридорах замка, опередили нас на несколько мгновений, и сейчас смотрели с растерянностью и страхом, как на холодном полу в страшных судорогах корчится Крел, а рядом торжествующе и как-то умиротворенно стоит Мелинда. Так, словно совершила что-то важное и правильное.
Ярким огоньком, вспыхнуло и погасло воспоминание, Крел, подающий руку Мелинде, Мелинда рыдающая и обвиняющая всех, ее нежелание выговориться. Что же ты наделала, сестра? Зачем решилась на такой поступок? Неужели Мойран сумел и тебя втянуть в историю с предательством? Что ты наделала?
Айнарра опустилась на пол рядом с Крелом, дотронулась до его сведенной судорогой руки, коснулась покрытого мелкими бисеринками испарины лба и раздраженно зашипела, отдернув ладонь. Удивленно посмотрела на нее, красную, словно дотронувшуюся до раскаленного железа, и повернулась ко мне. Всего на мгновение, чтобы поймать мой взгляд и кивнуть в сторону Мелинды, замершей, словно изваяние возмездия. Проницательная Владеющая как и я, мгновенно поняла, что Мелинда очутилась тут не случайно. Я шагнула к Мелинде, а Айнарра отвернулась обратно Крелу, прибегнув к Дару, чтобы успокоить этот припадок
– Мелинда, – позвала я так, как звала бы раненного зверя, осторожно, спокойно, без угрозы. – Мелинда!
Она перевела на меня свой горящий взгляд.
– Что ты сделала, Мелинда? Что происходит? – спросила я. Сейчас главное выяснить, что происходит с Серым, остальное подождет.
Но вместо ответа мне достался только смех, торжествующий и немного истерический. И тогда я прибегла к безотказному, проверенному временем средству. Залепила оплеуху. Тяжелую, не жалея и не испытывая никаких мук совести, так что у нее мотнулась голова, а у меня заныла ладонь. И еще одну. А потом встряхнула за плечи, и повторила вопрос глаза в глаза, не давая отвернуться, не разрешая взглядом соврать:
– Что ты сделала?
И слова вдруг полились из нее как вода из прорванной плотины на реке.
– Это ты во всем виновата! Ты! – Она обвиняла меня, подумать только! – Думаешь я не знаю, что ты ведьма? Что ты можешь творить черное колдовство. Отец мне все рассказал. Я видела, как ты спасла этого… – она судорожно кивнула подбородком в сторону Крела, – после бури, я знаю, что ты прервала гадание потому, что боялась быть раскрытой. А мне… мне даже не захотела помочь, хотя я просила тебя. Ты виновата в том, что Мойран умер, ты.
Она говорила о чем угодно, но только не о том, что меня интересовало. Крел за спиной издал еще один слабый стон, и я не выдержала, обернулась. Айнарра все еще пыталась успокоить Серого, или хотя бы придать ему сил, но ничего не помогало. Он все слабел, и ослаб уже настолько, что Суть начала проглядывать сквозь него. Я видела, и думаю, что все находящиеся в комнате видели, как он вздрагивает, полузакрытые глаз его наполняются птичьей желтизной, ногти то и дело удлиняются, становясь цепкими когтями, а на коже появляются и снова пропадают перья. Как будто сквозь него прорастало другое существо. Он боролся, но жизнь его текла песком сквозь пальцы, и Суть становилась все сильнее. Еще немного, и все человеческое в нем исчезнет, останется лишь то, что составляет звериную половину его души – сокол.
– Зови Лорда! – Велела Айнарра ближайшему стражнику, и он опрометью ринулся в дверь.
Я повернулась к Мелинде, которая никем не остановленная продолжала бросать мне обвинения, и еще раз задала все тот же вопрос, уже не ожидая узнать. Но она вдруг ответила.
–Я сделала то, что должна была сделать ты! То, что ты обещала сделать моему отцу. Я знаю, в чем таится твое черное колдовство. Я видела, где ты прячешь медальон, и сделала все сама, – выплюнула Мел, гордо вздернув подбородок, и показывая всем своим видом, что ни в чем не раскаивается.
Медальон! У меня от ужаса похолодели кончики пальцев. Побрякушка, абсолютно бесполезная и безопасная для меня, и смертельно ядовитая для других! Но как, откуда моя сестра, почему медальон оказался у Крела? Ну конечно, тут же пришло мне в голову, ей рассказал дядя. И она несомненно порылась в моих вещах, чтобы подтвердить его слова, и, наверное, тогда же вытащила из моих вещей заколку для отвода глаз. Я ведь видела, я могла понять. Могла, и не поняла, не обратила внимания, занятая, как мне мнилось, более важными делами.
О том, что я сделала после, мне до сих пор стыдно вспоминать. Но, кажется, окажись я еще раз там же, то вновь повторила бы. Я залепила Мелинде еще одну пощечину. От души. Если раньше я била ее лишь для того, чтобы привести в сознание, то теперь вложила в удар и горечь, и гнев, и презрение – всю ту смесь чувств, которая заставляет совершать необдуманные и некрасивые поступки. Мелинда, которую никто никогда не то, что не порол, пальцем не трогал, растерянно захлопала глазами и странно дрогнула губами, словно сдерживая слезы. Ей еще не приходилось в жизни унижаться, и сейчас она переживала потрясение.
Но наблюдать за внутренними мучениями сестры мне было некогда. Крел был гораздо важнее сейчас, ведь его жизнь была в опасности, и на этот раз по моей вине. Я опустилась рядом с Айнаррой на колени, и протянула руки к Крелу. Того, кто лежал на полу уже трудно было как-то обозначить. Уже не человек, но еще не птица. Почти такой же, каким я видела его на Тропе. Почти, только обессиленный и равнодушный к происходящему, холодный.
Прикрыв глаза, я протянула руки, но присутствие стражников отвлекало, мешало сосредоточиться. Владеющая каким-то чудом угадала это, поняла меня без слов, и отослала их за дверь. Я мысленно поблагодарила ее и, наконец, сумела позвать:
– Кровь к крови, кость к кости, мое ко мне, освободи, что не твое.
И потянулась к серебристой цепочке. Медальон, словно учуяв мое право, сам прыгнул в руки, и я освободила шею Серого. Он сразу же задышал легче, и стал опять приобретать человеческие черты…
Когда пришел Лорд, я по-прежнему сидела на полу, не ощущая в себе ни сил, ни желания подняться, хотя Крела уже перенесли на кровать. Он еще не пришел в себя, и Айнарра суетилась вокруг него, распотрошив, наконец, свою заветную сумку. Помощи, ради которой она и позвала меня, Владеющая так и не дождалась. Медальон, все еще зажатый в кулаке нещадно жег мне руку.
– Что здесь происходит? – спросил Лорд, обращаясь к Айнарре. И его голос полный ледяного спокойствия, лучше, чем что-либо иное объяснил, что Серый Лорд почти с трудом сдерживается.
– С вашим братом все будет в порядке, мой Лорд, – поспешила успокоить его Айнарра. – Он пока без сознания, но опасности для жизни нет.
Лорд мотнул головой, то ли соглашаясь, то ли приходя в себя.
– Айнарра, я тебе благодарен, и все же, хотелось бы знать, что именно произошло.
– Мой Лорд, боюсь, что тут моя вина, – нашла в себе силы и я, чтобы открыть рот, хотя и дались мне эти слова трудно.
Лорд плавно повернулся, и его янтарные глаза, требовательно прищурились. В Лорде сквозила грация хищника, он даже двигался мягко, почти по-кошачьи. Какие же разные Сути у братьев, мелькнула отстраненная мысль. С легкостью вздернув меня на ноги, Серый спросил:
– В чем ваша вина, леди Ирга?
Я, подняла руку к самому лицу, разжала кулак и показала ему медальон. Изящная вещица на ладони словно делала всю руку чужой, не принадлежащей мне. Лорд Гварин, шумно втянул воздух, словно принюхиваясь, и чуть отстранился.
– Еще одна вещь из-за Грани? Вы полны страшных тайн леди, – в его голосе снова опасно зазвучал лед.
– Это просто родовой знак, – поспешила объяснить я. Не только за Гранью люди зачаровывают украшения или иные безделицы на крови, чтобы лишь наследник крови мог взять их в руки. Такие медальоны даже разбойники опасаются снимать с трупов. Хотя они и не смертельны, как этот.
– Я не думала что… – тут я запнулась, стараясь сказать правильно, – что кто-то кроме меня захочет коснуться его.
То есть я не думала, что сможет. Для этого надо быть глупцом или… кровным родственником. У Мелинды обычная кровь, но нашего родства оказалось достаточно, чтобы она могла безнаказанно прикасаться к знаку. Я ничего этого не объясняла, но Лорд Гварин, кажется, понял все без слов. Он всегда понимал больше, чем было сказано, иначе он просто не был бы Лордом.
Серый отпустил мои плечи, и оказалось, что только его руки удерживали меня от того, чтобы вновь осесть на пол.
– Может быть, вы тоже скажете что-нибудь, леди Мелинда? – обманчиво мягко осведомился Серый Лорд.
Сестра, про которую до этого на время забыли, словно вновь почувствовала себя в центре внимания, и гордо вскинула голову, уверенная, что никто из присутствующих не посмеет причинить ей вред.
– Не желаете оправдываться?
Я не думаю, что стоит повторять ее слова, скажу только, что она повторила все обвинения и добавила кое-что еще, ярко показывающее, что нисколько не раскаивается в содеянном. Ах, Мелинда! Возможно, если бы она повинилась в своем поступке, заплакала или попыталась бы помочь Крелу, если бы не военное время, которое гораздо более сурово к любым ошибкам. Если бы не то, что Крел лишь недавно оправился от опасной раны, а Мойран оказался предателем, если бы Мелинда умоляла о прощении или снисхождении, то все обошлось бы небольшим наказание, поскольку в таком случае ее странный поступок можно было бы объяснить горем от потери любимого. Но Мел не захотела. Она жаждала отомстить, пусть не тем и не за то, ударить как можно сильнее, не желая понять, что месть бесполезна, и не видя, что чужое горе ничуть не ослабляет собственного.
