Текст книги "Если вы не в этом мире, или Из грязи в князи"
Автор книги: Юлия Славачевская
Соавторы: Марина Рыбицкая
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Все здание замка было украшено массивными каменными зубцами и множеством налепленных, будто ласточкины гнезда, башенок поменьше. Вокруг замка пламенели листьями кусты дрока и другие кустарники, скрывая подножие здания. Красота.
Очевидно, когда-то это была настоящая военная крепость, приграничный форт на стратегически важном месте. Но… время шло, и теперь в нем дрессируют будущих принцесс для соседнего государства. Я хихикнула. Знали бы аристократы, каким местом я «прЫнцесса», на подвязках бы удавились!
Мы мирно побродили где-то часа два-три, насобирали грибов, половину которых (мою!) кухарка потом отправила на помойку с характеристиками «бледная поганка», «ведьмин гриб» и «грызлево полотенце». И вернулись домой в отличном настроении. Мое внутреннее угнетение сошло на нет, даже дышать стало легче.
Мы еще не раз отправляли на кухню с помощью Лары алые плоды боярышника и шиповника, почти спелые орешки лещины и прочие дары леса. Несколько раз набирали полный передник и корзины груздей и опят. Частые прогулки придали румянец моим щекам и не дали угробить здоровье замковой затхлой сыростью, гуляя каждый день на свежем воздухе, я оттаяла всей душой, прочувствовала себя настоящей принцессой и насладилась тем единственным преимуществом, которое смогла реально получить от нынешнего неопределенного статуса: иллюзией свободы.
Почти две с лишним недели мы мирно прогуливались перед занятиями, дышали свежим воздухом и расслаблялись от жесткой муштры.
Как я ни приглядывалась к тропинкам и окрестностям, сбежать не было никакой возможности. Нас с черного хода прямо из замка выпускали в лес по узкой тропинке. Провожатые стерегли меня зорко, и мы никогда не отходили далеко от графского жилища.
Но все равно, было очень приятно. Мини-путешествия многое дали в плане душевного спокойствия.
А потом, как обычно, меня нашли неприятности. В одну из прогулок на нас напали трое грабителей, замотанных с головы до ног в плащи с глубокими капюшонами. Лакея ударили по темечку. Лару небрежно отшвырнули прочь, а меня в очередной раз умело снабдили кляпом и мешком на голову. Мешок поверху спеленали веревкой и вместе с содержимым поволокли куда-то.
К счастью, волокли недолго… минут пять.
Наверное, из-за духоты или от ужаса мне почудился речитатив, напеваемый знакомым голосом Занука Училы. Внезапно воздух прорезал глухой звук грома. Полыхнуло ярким светом даже сквозь мешок. Поначалу я подумала – молния, но какая может быть молния средь бела дня при отсутствии дождя?!
Плечо, на котором я возлежала, накренилось, мой мешок облили чем-то густым и теплым. Я шумно грохнулась на кучу листьев и, несколько раз перекатившись, застыла. Надо мной вскипела короткая, но жаркая схватка.
Ура! Пара вскриков, звуки борьбы – и меня быстро освободили. Я огляделась: три неподвижных тела выделялись серым нагромождением на фоне ярко-желтой палой листвы, обагренной капельками крови.
Оказывается, за нами всегда присматривал егерь с помощниками и специально обученными молчаливыми громадными собаками. В тот день они всего только немножко запоздали. Огромные псы песочной масти, каждый размером с теленка, походили на догов и носили вдоль хребта странную темную отметину – полосу шерсти, растущую в противоположном направлении. Признаюсь, людоедские кобели напугали меня гораздо больше всех разбойников, вместе взятых.
При воспоминании о живых персонажах сказки «Огниво» идея побега из графского замка у меня стала возникать гораздо реже, практически сошла на нет. Зубастые, хищно оскаленные морды; жуткие зенки, светящиеся желто-зеленым демоническим огнем, будто адские плошки! Ужас!
Нет, я не мазохистка, на себе охранные качества этих песиков проверять!
На этом утренние прогулки бесславно закончились.
С чем связано похищение моей персоны – граф пояснить даже не пытался, а Занук с остальными что-то неуверенно блеял насчет любвеобильных похитителей женщин и высокой ценности рыжих волос. Блеяли они настолько неслаженно и неправдоподобно, что поверить в это не было никакой возможности. Но своих версий у меня тоже не нашлось.
Поэтому по обоюдному молчаливому согласию мы замяли это дело. Хотя я трижды пыталась допросить с особым пристрастием Занука, что это был за речитатив и чем там полыхнуло. Занук смотрел на меня, как на слабоумную дурочку, и откровенно недоумевал. Устав от бесцельных расспросов, я пришла к выводу: померещилось. И впрямь, мало ли что почудится под мешком в такой ситуации?
Все последующие дни походили один на другой. Подъем, завтрак, долгое прилежное одевание придворной сбруи – и бесконечная зубрежка и муштра. Дошло до того, что я просыпалась среди ночи и с закрытыми глазами шла танцевать или двигала в столовую учить этикет.
Судите сами, что с моей головой творилось!
…Ригодон – произошел от бранля, исполняется по кругу (хоровод) или по линии в быстром темпе и веселом, темпераментном характере…
…Закусочный прибор – подают к холодным блюдам и закускам всех видов и некоторым горячим закускам…
…Граф не может идти впереди герцога…
…Аллеманда – относится к массовым «низким», беспрыжковым танцам…
…Рыбный прибор – используют при употреблении горячих рыбных блюд…
…Герцогская корона насчитывает одиннадцать зубцов…
…Мореска – непременный атрибут любого значительного придворного празднества…
…Длина столового ножа примерно равна диаметру столовой тарелки, длина вилки и ложки несколько меньше…
…Никто не может притронуться к королю и королеве без их разрешения…
Теперь я точно знала, что при мазурке нельзя ткнуть герцога в мягкое место рыбным ножом по причине тупости последнего! А ложка для яиц не годится для отношений с графом при прыжках в сарабанде, гораздо проще достать ногой. И виконты прекрасно отличают вилки для крабов от вилок для устриц, танцуя па-де-де втроем…
Безусловно, присутствовали и отдельные положительные моменты. Например, граф самоустранился и под ногами не путался. Первые дни я видела его лишь издали, а потом он вообще скрылся с глаз подальше. Очевидно, решал какие-то хитрые подковерные дела, отчаянно интригуя и подыскивая, кому бы еще подложить огромную свинью в кровать. Так что я могла сосредоточиться на обучении и не отвлекаться на партизанские действия.
Лара поддалась на мои уговоры и расставила платья в боках. Теперь мой корсет не был так сильно затянут, и я даже могла дышать через раз и что-то кушать, не дожидаясь, пока снимут парадную одежду.
Господин Шалусь получил великолепный и незабываемый опыт от новых танцев. Два дня учитель провалялся в постели с холодной тряпкой на лбу после красочного исполнения мной ламбады.
Да, а потом еще его неделю отпаивали сердечными и успокоительными каплями, когда я уселась на шпагат и осчастливила его пикантным видом своих кружевных панталон. Потому что юбка выгнулась «парашютом» вверх и скрыла от обзора все неосновное. Пришлось несчастному звать на помощь домомучительницу и выковыривать меня обратно, хватая за недозволенные места. Ожил бедолага лишь после моих заверений – мол, я не чувствую себя опозоренной и заживо кожу с него сдирать за оскорбление не собираюсь!
А! И еще после ядовитых заверений мадам Люлю, что он мне не пара и жениться, прикрывая грех, не придется!
Грымза тоже морально пострадала, когда я подралась с лакеем. Подумаешь, забрала у того нетронутое блюдо и нахально лопала рыбу с ножа, помогая себе руками?! И что такого? Здесь же все свои… Но мадам закатила глаза и свалилась в обморок, специально подгадав момент, чтобы упасть на руки пришедшему за мной профессору.
Господин Занук долго рассматривал через монокль доставшееся ему нежданно-негаданно богатство, пока я не посоветовала ему сдать мусор в утильсырье. Мадам тут же немедленно очнулась и, высказав мне много чего интересного насчет непочтительности и жуткого воспитания, ускакала пережевывать оскорбление, громко хлопнув дверью на прощание.
С господином Умником мы славно подружились на ниве науки. К тому же нас объединяла любовь к пирожным со взбитыми сливками. Так что мы, как два законспирированных сладкоежки, по вечерам пировали – тайком объедались сладким и беседовали обо всем на свете. Наверное, он был единственным человеком в этом мире, которому я была интересна сама по себе, а не мои «титулы» или необычность. По крайней мере, мы проявляли взаимное уважение…
– мурлыкала я себе под нос, когда мне дорогу заступил господин граф с мерзкой ухмылкой на тонких губах и выражением Карабаса Барабаса на холеной физиономии.
– Вижу, вы обретаетесь в прекрасном настроении, принцесса, – гадко захихикал «дядюшка», готовясь достать из бархатного рукава, подобно фокуснику, очередную пакость.
– Обреталась, – кивнула я с достоинством, озираясь по сторонам в поисках запасных путей к бегству. – Пока не встретила вас!
– Тогда прошу пожаловать в мой кабинет! – обрадовал меня «родственничек». – Следуйте за мной!
И что мне оставалось? Нет, чисто теоретически я могла сбежать, предварительно пнув кое-кого под зад и придав ощутимое ускорение. И, возможно, этот «кое-кто» с графским титулом расквасил бы себе аристократический нос. А дальше? Куда бежать? Кому я нужна по большому счету? Да и по маленькому – тоже!
Собственно, я уже про это думала. Меня сейчас охраняют почище золотого запаса России. Со мной постоянно кто-то рядом, ни минуты без присмотра. Комнату на ночь запирают – благо «удобства» в широком доступе – под кроватью!
Кстати, о туалете… Так вот, без посторонней помощи сходить туда, куда цари пешком ходят – просто невозможно! Мне поначалу было ужасно стыдно, но потом, когда уже совсем пригорело, я решила: пусть лучше лопнет моя совесть, чем мочевой пузырь! И согласилась…
Вай-вай! Проделывать эту сложную операцию нужно втроем (третий – кому приспичило, но можно его и исключить). Одна из горничных держит платье на уровне пояса, а вторая снимает панталончики и регулирует – куда поставить горшок… Кошмар! Научишься, как собака, терпеть, пока не выгуляют, в смысле – пока не затянут в корсет: утром и вечером…
– Ну пошли, Иван Сусанин! – обреченно согласилась я, взирая на него исподлобья и нежным взглядом обещая графу все прелести совместного общения мужчины и женщины, как то: прямое использование молотка для отбивных, душевное фехтование скалкой, пропускание через мясорубку, шинковка помельче тупым ножом, поджаривание на медленном огне и еще кучу милых женскому сердцу способов выражения любви к навязчивому кавалеру.
Граф, видимо, подумал, что мой пламенный взгляд революционерки направлен к нему в виде призыва на ответную симпатию, и радостно воссиял сиятельными частями организма. Я в ответ не менее радостно оскалилась, и «родственничек» сразу потух, как свечка под водой.
– Следуйте за мной, принцесса, – процедил обманутый в светлых чувствах Алфсуслик и, резко развернувшись, бодро потопал вперед по коридору. Пришлось трусить за ним, еле удерживая на кончике языка невинное замечание: «Хочешь большой и чистой любви – помой слона и целуй его в лобик!»
Мы дошли до кабинета, и граф усадил меня в кресло, на краешек; как истинный конспиратор, подкрался на цыпочках к двери, выглянул наружу, в чем-то удостоверился и запер дверь на ключ.
– Листовки будем писать? – удивилась я, пощелкивая веером. Странные ужимки Альфонсуса меня нервировали.
– Что? – взъерошился Альф. Видимо, через пару минут до него дошло – слово не крамольное: – Нет. Нам нужно серьезно поговорить…
– Валяй, ваше сиятельство! – разрешила я приступать к дебатам и подвинулась вместе с креслом к хрустальному графину. Слава Жириновского не давала мне спокойно спать по ночам…
Граф уселся за свой стол, развалился в кресле, красноречиво сложил руки в «замок» и сообщил мне радостную весть:
– Завтра мы выезжаем в столицу, а послезавтра твоя свадьба!
– Это как?! – подняла я брови, пораженная новостью в сердце и мозг. – А познакомиться с женихом, поговорить, за ручки подержаться, в кустах потискаться?
– Все это ни к чему! – лишил меня Алфонсус мелких девичьих радостей. – Свадьба – дело решенное. Нечего кота за хвост тянуть!
– Естественно! – Некоторое время я потратила на раздумья: принять кота на свой счет или переправить принцу? – Лучше тянуть его за яйца.
– Так вот… – проигнорировал мой ядовитый выпад граф. – Мне от тебя нужен наследник, а потом уже будем смотреть по обстоятельствам…
– Обстоятельствам?! Каким? – Подозрительность – это мое второе «я»!
– Разным… Будешь себя хорошо вести – останешься на троне, – стал сверлить меня глазенками местный Макиавелли.
– А если не буду? – Я прикрыла лицо веером, пряча охвативший меня невольный ужас. Незачем акуле свежую кровь демонстрировать. Они, акулы, от нее еще злее становятся!
– Тогда я найду способ лишить страну будущей королевы и сделать правителя вдовцом! – зловеще раскрыл тайны прямой потомок Марии Медичи.
– Угу… – донельзя «обрадовалась» я. – Значит, ты хочешь, чтобы я уложила принца в постель, сделала ему ребенка, а потом ты будешь смотреть на мое поведение?.. С ума сойти, до чего ж заманчивое предложение! – Встала и зашагала по комнате, раздумывая над патовой ситуацией. Куда ни кинь – везде клин!
– Да! – не стал скрывать коварных намерений Алфонсус. – Ты – никто. Искать тебя некому, а здесь есть хороший шанс устроиться в жизни. Но если ты не будешь делать, что я тебе прикажу, то быстро распрощаешься, – зловещая пауза, – и с прекрасной возможностью устроиться в жизни, и, собственно, с этой самой жизнью…
У меня поднялась такая волна злобы, что просто смертоносной стеной поперла наружу, требуя выхода. А «родственничек» подстраховался, спрятав все тяжелые предметы себе за спину! Но одного гаденыш не учел… Я теперь была оружием сама по себе!
Изобразив на лице крайнюю благодарность благодетелю – чтоб ему черти в аду вместо туризма иммиграцию устроили! – подошла поближе и запрыгнула на стол. Ну, вроде как посидеть немножко, отдохнуть там от трудов праведных, поближе к начальству.
Йес! Нижний обруч фижм поднялся и врезал «графину» по зубам!
Странно, но «дядя» почему-то не слишком порадовался нежданному подарку и схватился за ушибленную челюсть. Наверное, она (челюсть) была очень дорога ему. Как память.
– Фто ты тфоришь?! – завопил истинный ариец с еврейскими корнями и начал вылезать, протискиваясь между спинкой кресла и моим подолом с явно нехорошими намерениями.
– А нечего угрожать слабой девушке! – заявила я, подвигаясь поближе и готовясь войти в клинч. – Я, понимаешь, даже сдачи дать не могу!
– Ты?!! – весьма эмоционально выпалил граф, сочетая выдаваемую информацию с красноречивым невербальным посланием: дескать, удушу, заразу!
– Я! – не стала отрицать очевидное. На его пантомиму отчеканила: – Руки коротки!
– Убью! – пригрозил граф, щелкая челюстью.
– Но-но! – обиделась я на убийственное непонимание моей тонкой душевной организации. – Несмотря на свою хрупкость и женскую беззащитность, целостность организма буду защищать до последнего мосла и кружки крови! – Почесала нос и добавила: – Твоей!
– Это как? – внезапно заинтересовался «родственник», становясь на стезю ликвидации безграмотности.
– Тебе в подробностях? – деловито полюбопытствовала я, прогоняя в уме, какие еще пакости я могу сотворить «не отходя от кассы».
– Желательно! – В глазах Алфонсуса зажегся огонек знаний, угрожая превратиться в пожар и спалить все к чертям собачим.
– Например… – вспоминала я «пугалки». – Ага!
– Прекрати говорить «ага»! – взвился граф. – Ты – принцесса!
– Липовая! – не осталась в долгу.
– Да хоть осиновая! – завопил мужчина, выкарабкиваясь из-под подола.
– А ты – дубина стоеросовая! – сделала ответный комплимент и, угрожающе наклонившись к аристократическому лицу, прошипела: – Один раз – между глаз, второй раз – прямо в глаз, третий раз – и ты Фантомас! Стра-а-ашно? – продемонстрировала костлявый кулачок, утяжеленный бронзовой «промокашкой».
– Кто такой «Фантомас»? – растерялся граф, не в силах объективно оценить угрозу, а следовательно – проникнуться ею.
Как этому дубоголовому феодалу рассказать внятно, кто такой Фантомас? Я тоже немного растерялась. Но включила природную смекалку и вовремя спохватилась:
– Мужик такой… синий, лысый и ну о-очень несчастный, – постаралась доходчиво объяснить.
– Почему синий? – Гляделки Алфонсуса стремительно увеличивались в размерах и сигнализировали о помощи.
– Потому… – Я задумалась, как бы повразумительней донести до слушателя. – Потому что мужик страдает вредными привычками: пьет, курит и волочится за дамами!
– Ик! – Граф обалдел, поскрипел мозгами и выдал: – Так теперь и не жить, что ли?
– Да! – закивала головой с умным видом. – Нужно вести правильный образ жизни и не допускать крамольных мыслей об убийстве других – это портит карму и закрывает чакры!
– Эть… чего там закрывает??! – недопонял моей умной сентенции аристократ. – Оружие?.. Как? Каким образом?!
– Тьфу! – огорчилась я, сползая со стола и устраиваясь в кресле. – Всю интеллектуальную беседу к железкам свел! Ты с мечом, случайно, в обнимку не спишь?
– Зачем?! – У нас просто вечер ответов и вопросов. «Что? Где? Когда?». А главный приз – принц или жизнь?
Я голосую за второе, ибо без принца прожить вполне можно, и очень даже неплохо… В конце концов, на нашем пути гораздо чаще встречаются кони…
– Для экзотики, и чтоб не расслабляться, – пожала плечами. Разговор затягивался и превращался в полный абсурд.
– Так-так, – забарабанил граф по столу пальцами. – А почему несчастный?
– Господи! – закатила я глаза. Вот клиент тугой попался! – Да не любит его никто! – С воодушевлением ткнула в графа пальцем: – Вот ты бы смог полюбить лысого синего мужика?
– Нет, конечно! – открестился Алфонсус. – Я вообще мужчин не люблю!
– Что и требовалось доказать! – удовлетворенно улыбнулась я.
Господин граф подумал, поскреб в затылке и потом еще раз подумал. Выпил бокал вина, заел куском сыра и снова поскрипел шестеренками. А потом вызверился:
– Не заговаривай мне зубы!
Ясненько, человек ни рожна не понял и теперь злится на собственную, тщательно скрываемую тупость…
– А есть чего заговаривать? – Это уже просто так, для культурного поддержания светской беседы.
– Есть! – рыкнул аристократ, принимая важную позу, наподобие Бонапарта на поле боя. Может, стоит тихонько намекнуть про то, как печально Наполеон закончил свои дни? Нет, все же думаю – не стоит… Если я скажу ему, что Наполеон Буонапарт умер на Святой Елене, то следом еще долго придется графу втолковывать, что имелся в виду именно остров, а не любимая женщина.
– Ты уразумела, что должна меня во всем слушаться и обо всем докладывать? – продолжал распинаться граф.
– Шпионить приказываете, барин? – прищурилась я, обмахиваясь веером.
– Бдить! – поднял аристократ вверх указательный палец…
И мне тут же завьюжило гаденышу сей перст сломать на фиг! Ну просто руки зачесались!
– Пфе! – прикрылась я веером (очень удобная штучка оказалась! А если еще на металлической основе, то по рукам или мордасам лупить – самое то!). – Я не могу так опозорить свою страну!
– Ты о чем? – У графа уже голова шла кругом. А кто его просил мне козни строить и угрожать?
– Я о несанкционированном отравлении атмосферы в людном месте, – на полном серьезе ответила я, добавляя тумана. Пришлось кусать губы, чтоб не заржать, как конь Пржевальского.
Оппонент прочистил горло:
– Издеваешься? – О! И года не прошло, как доперло!
– Похоже?.. – Не одни графья тут могут вопросом на вопрос отвечать.
– Молчать! – стукнул Алфонсус по столу кулаком. – Отвечать!
– Ты уж определись, противоречивый мой, – любезно посоветовала я, провожая рассеянным взглядом жалобно дзенькнувший графин, свалившийся со стола и закончивший бренное существование на дубовом паркете. – Или молчать, или отвечать. Третьего не дано.
– Все! Мое терпение закончилось! – бросился ко мне аристократ, растеряв весь аристократический лоск по пути. – Ты сделаешь так, как я сказал, или закончишь свои дни безымянной могилкой на погосте!
Я прилично обиделась на мужской шовинизм и неспособность к пониманию. Встала, почесала нос и строго высказалась:
– Значит, так! Будешь на меня бочку катить, я тебя бульдозером в блин раскатаю!
Не подействовало. Граф прискакал и навис надо мной гневной Немезидой, стараясь обкапать слюной, брызжущей из перекошенного рта. Отодвинулась. Он за мной. Да еще и руки протянул. Шлепнула веером по конечностям и грозно предупредила:
– Еще раз протянешь ко мне свои немытые лапы, я тебя прокляну болезнью гексакосиойгексек онтагексапараскаведекатриафобии! [10]10
Страх числа 666 в пятницу 13-го числа.
[Закрыть]
Граф попятился.
– Ик! Гекса… гекса… триафобии? Надеюсь, это не очень заразно? – взволнованно спросил он. – Взял в себя в руки: – Учти, ведьма! У меня лучшие лекари в провинции!
– Ну какая же я ведьма, – мурлыкнула. – Всего лишь юродивая… то бишь сумасшедшая… А таких любит Вышний! И людям рядом с ними приходит удача! – Особенно напирала на последнее… Не улыбалось мне однажды почувствовать запах паленой шерсти из своих волос. Ну, не считая плойки для волос на углях…
– Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела! – прорычал граф. В сердцах высказался: – Связался на свою голову с придурочной! – Алфонсус отодвинулся и принялся меня изучать. Поработав натуралистом, снова хлопнул по столу, но уже ладонью, и тихо сказал: – У тебя нет выхода. Вернее – есть. Два: замуж и меня, как Вышнего в храме, слушаться, или отдыхать на кладбище. Какой выбираешь?
Да уж! Выбор, надо сказать, весьма небогатый… Его и выбором-то по-хорошему не назовешь. Вот что тут теперь скажешь?
– Замуж, – приняла трагическое решение.
– И?
– И буду слушаться, – скрестила пальцы за спиной.
– Вот и чудно! – возрадовался шантажист. – Ты свободна, завтра выезжаем!
– Чтоб ты слюной подавился, капиталист проклятый! – оставила я последнее слово за собой и выскочила за дверь, как следует хлопнув ею напоследок. Ну, это я просто хотела выскочить… на самом деле степенно проплыла, цепляясь юбкой за всю мебель по дороге и снося напольные вазы.
Когда доползла до комнаты и смогла помыться и переодеться, меланхолично отказалась от ужина: кусок в горло не лез. Совсем.
Всю ночь пробегала я из угла в угол, подолгу простаивая у окна и глядя на полную луну. Сегодня была моя последняя ночь под этой крышей, и завтра я должна была шагнуть в новую жизнь. Новая жизнь… Хотела ли я ее? Наверное, нет. Все, чего я хотела – попасть домой, обнять родителей, вернуться в любимый институт. Согласна была даже, чтобы меня дразнили «морковкой» и мало-мальски симпатичные мальчишки по-прежнему не обращали на меня внимания…
Все-все отдала бы, чтобы сбежать отсюда! Но, к сожалению, не знала – как. Я даже боялась кому-то сказать о своей проблеме! В этом мире стоило только заикнуться, что я из другого – и гореть бы мне на костре как ведьме!
Не зря знахарка, провожая меня в дорогу, предупредила:
– Не обращай внимания, ежели юродивой звать будут. Это хорошо – безопасно. Юродивых любят и ценят, а необычных, особливо приезжих, – на костер волокут…
Мне такого рода обогрев показался слишком экстремальным, и я со всей серьезностью и вниманием приняла совет бабушки. И не прогадала… Меня признали разговаривающей с богом и не трогали. Иногда даже подкармливали вкусненьким и давали денюжку…
Могла ли я что-то изменить? Нет. Не думаю. Кто я против высокого аристократа, которому даже за доказанное убийство простолюдинки просто-напросто ничего не будет, разве что относительно небольшой штраф?! Против человека, у которого власть и деньги? Да никто…
Деньги! Проклятые деньги, дающие свободу и независимость! Деньги и титул… Соглашаясь с правилами навязанной игры, я, собственно, чудесным взмахом волшебной палочки обретала и то, и другое, но насколько же все это шатко и эфемерно! Игра вслепую по чужим правилам, где чет и нечет по хлопку меняются местами. Где жернова неведомой силы перемелют любого. И между ними я… Непрочная конструкция, основанная на лжи, грозила развалиться в любую минуту, как карточный домик, от дуновения легчайшего сквозняка.
Если ложь откроется, спасет ли меня будущий король-муж? Или недрогнувшей рукой отправит на плаху, сберегая чистоту рода? Будет ли гипотетический ребенок признан законным? О чем я?! Какой ребенок? Я ни за что не сделаю крошечный комочек, частицу самое себя, заложником страшной судьбы. Неужели мне придется плясать под графскую дудку и работать ручной крысой? Ужасно. Я не хочу такого. Как, как же мне этого избежать?
Тысячи вопросов теснились в моей голове, но пока я не видела ответа ни на один из них. Одно лишь знала точно: никогда, ни при каких обстоятельствах, не расскажу никому, кто я и откуда. Если откроется правда насчет принцессы, то, возможно, я смогу как-то оправдаться тем, что меня заставили силой, под угрозой смерти, приказали, а вот если открою рот про иной мир – то гореть мне синим пламенем. И это после того, как надо мной поработают королевские или храмовые палачи…
И кто сможет уснуть от подобных переживаний?
Серое промозглое утро встретило меня белым инеем на траве, осенней туманной прохладой, как в известной песне, – звуками просыпающегося замка и все теми же нерешенными вопросами.
– Ваше высочество! – пропела Лара, входя в комнату. – О, вы уже встали…
– Да, – повернулась я к ней, отрывая невидящий взор от окна.
– Что с вами? – забегала вокруг курицей-наседкой горничная. – Плохо себя чувствуете? Заболели?
– Волнуюсь я. Невестам положено нервничать перед свадьбой. Обычное дело. – И ведь ничуть не соврала. Только не добавила, что за свою жизнь, а не за благополучное супружество или мифическую честь.
– Дак это ж счастье! – всплеснула руками Лара. – Давайте я вам на личико компрессик сделаю, а то у вас глазки воспаленные…
– Давай, – махнула я рукой.
Горничная подсуетилась и уложила меня в кровать с теплым мокрым полотенцем на лице, спасая мою неземную красоту. Отмокала я долго. Лара три раза меняла компрессы, каждый раз шлепая новый с другим запахом. Через какое-то время мне это надоело, и я поинтересовалась:
– Ларочка, как ты думаешь, я уже насквозь пропиталась отваром?
– Не знаю, – честно ответила горничная, снимая с моего лица полотенце и открывая обзор.
– Может, тогда меня сразу в бочку законопатить? – спросила я, потягиваясь. – А что? – польза двойная: сразу и снаружи компресс, и вовнутрь неизбежно попадет…
– Ваше высочество, – Лара опустила глазки и нервно затеребила передник, – у нас не так много времени, после завтрака мы уезжаем.
– Мы? – вытаращилась на нее. – Ты тоже едешь?
– Конечно, ваше высочество, – присела в низком книксене служанка. – Я ваша личная горничная, пока вы не соизволите мне дать расчет и найти кого-то другого…
– Вот и славненько, – обрадовалась я. Хоть одно человеческое знакомое лицо будет рядом, кроме хари горячо любимого (чтоб его куры заклевали!) «дядюшки». – Нет-нет, я очень довольна! И какой у нас распорядок дня?
Лара еще немного поприседала, тихо радуясь, что я у нее такая добрая и богом обцелованная (последнее приравнивалось к слабоумию и вслух не говорилось, но явно ощущалось в подтексте).
– Сейчас вы покушаете, оденетесь, и мы уедем в столицу, – пустилась в объяснения горничная, ловко сервируя завтрак. – Большего я не знаю…
– Понятно. – Я с отвращением откусила кусок свежайшей булочки. Аппетит, видимо, ушел в самоволку и возвращаться не торопился.
– Что ж вы не кушаете, ваше высочество, – расстроилась дева. – Дорога дальняя, а трактирная еда…
О, да! Трактирная еда – это что-то с чем-то! Хотя… зависит от повара и как хорошо заказ постояльцем оплачивается. Магдалена, например, очень вкусно готовила!
После того как я размазала по тарелке масло и джем, покрошив сверху хлеб, и с трудом запихнула в себя… от силы, может быть, пару кусочков, горничная притащила дорожную одежду и начала меня облачать. Могу сказать: дамы того времени все же полными идиотками не были! Или мужики себе в дороге задачу упрощали?
К дорожному костюму немаркого коричневого цвета из толстого сукна с золотой вышивкой, закрытому под горло, прилагался укороченный облегченный корсет. И – та-да-да-да! – полностью отсутствовали фижмы!
Осознав подобное счастье, я была готова путешествовать семь дней в неделю! Хоть в пустыню Гоби, хоть на Северный полюс! Одно только чуточку омрачало мою незамутненную радость: мне на макушку плюхнули пудовую шляпку с кучей перьев, цветов и прочих излишеств и закрепили ее метровыми шпильками. Довольно поправив все аксессуары, чтобы висели как нужно и веяли туда, куда надо, Лара опустила мне на физиономию достаточно плотную вуаль.
– Это чтобы я окрестный люд не пугала? – поинтересовалась я, наполовину ослепнув. Сейчас я видела окружающую действительность как что-то из разряда «небо в клеточку и друзья в линееч… тоже в клеточку».
– Ваше высочество, – почему-то жестоко оскорбилась за меня горничная. – Вы о-очень красивая! Такая нарядная… а вуаль… она положена по этикету, чтобы вас всякий сброд не рассматривал!
Точно! Я ж така красивая, как корова сивая, а коровы сивые – все, говорят, красивые!
– Понятно! – расчувствовалась я от сомнительного комплимента. Нет, безусловно, от постоянных косметических процедур, хорошего питания и полноценного сна я посвежела и немножко похорошела, но до красавицы мне… как от Америки до Китая на животе ползти.
– Ну, что, – обвела я глазами комнату, давшую мне прибежище на целый месяц. – Спасибо этому дому, пойдем к другому! – И смело шагнула за порог навстречу весьма сомнительному семейному счастью!
Наконец-то мне удалось изменить привычный в последнее время маршрут «комната – танцевальный зал – столовая» и торжественно выбраться наружу через центральный вход! Раньше нас выпускали только черным ходом.
В сопровождении горничной и огромного лакея я вышла на свежий воздух, чтобы сесть в карету, которая ожидала меня на довольно просторном дворе. При виде этого средства передвижения я испуганно икнула и присела.
Да-а-а… это только в сказках существуют изящные, округлые экипажи, запряженные тонконогими лошадьми… Здесь к перевозке царственного тела относились со всей основательностью и ответственностью. Мне предлагался прямоугольный «гроб» на колесах и шестерка монстров, которых скакунами язык не поворачивался назвать…
Что-то огромное, лохматое и со злющими глазами, горящими дьявольским огнем. Эти «годзилы» мотали здоровенными башками и грызли чего-то там, засунутое между зубов. Не знаю, как эта хрень называется, но похоже на металлическую палочку. И крайний ко мне «коняшка» эту палочку уже дожевывал…
