Текст книги "Кровь драконов"

Автор книги: Юлия Сергачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)

– Не нашел? – между тем негромко спросила Джеанна, наклоняясь ко мне.

– Кого? – спросил я невозмутимо.

– Значит, не нашел, – констатировала она и легко вскочила на ноги. – Тогда пойдем?

– Ку… ах, да! Вечерний визит. Я и забыл, честно говоря. А не поздновато?

– Глупости! Вечер только начинается. В такой час Вевур еще и домой наверняка не вернулся.

Мы отделились от компании, не пытаясь скрываться, но и не прощаясь. Кто-то рассеянно махнул нам рукой, не прерывая спора. Кто-то скользнул безразличным взглядом. Кто-то улыбнулся многозначительно. Ну и пусть себе думает, что хочет…

Возвращаться к Гнезду за лошадьми, пробираясь через столпотворение Праздничных площадок не хотелось, поэтому мы пошли пешком. Далековато, конечно, но и спешить особо некуда, если верить утверждениям Джеанны.

Отголоски шумного и буйного, вопреки всему, празднества остался позади. Темное небо изредка вспыхивало цветными отблесками фейерверков, но, в основном, путь нам освещали только многочисленные звезды. В который раз после своего подземного путешествия, глядя на привычное ночное небо я невольно примерил к нему бледное, тусклое светило, увиденное на картине. То самое, о котором так тосковала неведомая, давно умершая женщина в своем дневнике. Как бы выглядел наш мир, если бы над ним взошло призрачное подобие солнца? Красиво, наверное. Или, возможно, для кого-то оно было столь же неприятным и зловещим, как Око Дракона для нас?

– О чем задумался?

– О том, как нам жилось бы, не имей мы драконов.

– Неплохо, наверное, – слегка удивленно пожала плечами Джеанна. – Занимались бы чем-нибудь, как все. Семьей бы обзавелись. Детьми, внуками…

– Нет, я не о том. Как это – жить в мире, где нет драконов вообще? Наверное, чрезвычайно сложно пробить себе дорогу, если за спиной нет весомого и зримого подтверждения твоего таланта?

– Ну, уши, например, у людей-то есть, – возразила Джеанна. – И глаза. Скажем, пришел к ним незнакомый паренек и принялся играть на гитаре, теоремы доказывать или демонстрировать свои картины. Или еще что-то в том же духе. Те, кто увидят и услышат его и так поймут, что перед ними талант. И вполне обойдутся без наличия за спиной парня крылатого чудища. Разве нет?

– Жила-была одна маленькая девочка. И пела эта девочка на сельской ярмарке. Хорошо пела. Талантливо. Мечтала стать актрисой. Только сколько шансов было у этой маленькой девочки вырваться за пределы ярмарки, если бы не тень ее дракона, которую почуяли случайные люди?

– Они не были случайными.

– Тем хуже. Потому что знатоки по провинциям шныряют редко. А случайному человеку легче заметить даже не проявленного дракона, чем определить, что писклявый девчоночий голосок способен когда-то зазвучать волшебно.

– Писклявый? – повторила зловеще Джеанна.

– Я разве кого-то конкретно имел ввиду? – невинно спросил я, выгнув бровь.

– Я думаю, что вышеозначенная писклявая девчонка подросла и без посторонней помощи попробовала бы свои силы. Поехала бы в город, на прослушивание. Как собиралась.

– Ты всерьез полагаешь, что она смогла бы вырваться оттуда?

– Откуда? – Джеанна неожиданно резко вздернула подбородок и устремила на меня взгляд, полный ледяной, сверкающей злости. Даже пластинка на ее комбинезоне, казалось, заметно померкла.

Я мысленно хлопнул себя по лбу, но вслух отозвался миролюбиво:

– Из провинции, откуда же еще? И не принимай все так близко к сердцу. Мы ведь говорим о чужом мире.

– Ах, да, – зеленые глаза погасли. – Мир без драконов. Может, в нем люди гораздо счастливее, чем здесь? Во всяком случае над ними не висит проклятие отравленной крови. И никто не смотрит укоризненно, если ты позволяешь себе расслабиться ненадолго, – последнюю фразу Джеанна демонстративно произнесла вверх, в небо, хотя там сейчас сияли только безразличные звезды. – И наверное, там можно любить без страха, не оглядываясь… Там ты сам принадлежишь только себе.

– Ты думаешь? А ты бы хотела там жить?

– М-м… Не знаю. Может быть. А летать там можно? И петь?.. – Джеанна засмеялась. – Хотя я бы, пожалуй, скучала без своего дракона. Временами он бывает невыносим, но…

– Ты решила, что будешь делать с ребенком? – спросил я, воспользовавшись ее редким благодушным настроем. До сего момента Джеанна всячески избегала этой темы. Я лишь надеялся, что подходящий момент настанет. Например, сейчас…

– Не знаю, – после долгой паузы, вздохнула Джеанна. – Я не могу родить его. Это отменит мое приглашение в Звеницар. Никто не станет ждать, пока я буду возиться с малышом. А я мечтала петь на сцене Дворца Фонтанов.

– С тех пор, как я тебя знаю, – подтвердил я. – Ты сказала Вевуру?

– Ты… Ты не спрашивай меня ни о чем. Я все решу сама. – Она помолчала и твердо добавила; – Сама. Не вздумай ему ничего говорить. Обещаешь? Так будет проще, если я решу… – Она стихла, отвернувшись.

Некоторое время мы шли молча рядом. То есть это казалось, что мы идем рядом. А на самом деле я шагал по мокрой дороге, а Джеанна ступала где-то совершенно в другой реальности. Строгая, невыносимо напряженная, как слишком сильно натянутая струна. Тронь – не зазвучит, а разорвется.

Когда-то одна женщина сделала свой выбор, бросив новорожденную девочку с больным сердцем на произвол судьбы. Между чем и чем пришлось выбирать той женщине?

Все-таки я обнял ее за плечи – узкие, хрупкие, напружиненные. Джеанна ненавидела этот покровительственный жест, но на этот раз промолчала. Натянутая до немоты струна слегка расслабилась…

– Смотри! – воскликнула девушка внезапно совсем другим тоном. – Что это? У них там тоже праздник, что ли?

Я повернул голову в указанном направлении. Как раз там, куда мы стремились, над пока еще неразличимым Упокоищем полыхали алые и оранжевые зарницы, быстро гаснущие и перерастающие в смутное малиновое зарево, лишь чуть растворившее густую, темную гуашь небес,

– Похоже на огонь, – неуверенно сказала Джеанна. – Может, там пожар?

– А чему там гореть, да еще с такой силой? – озадаченно пожал я плечами. – Разве что кто-то снова решил в честь праздничка подпалить Святилище?

– Его уже жгли, – с сомнением ответила Джеанна. – Дважды так полыхать не будет.

– Мало ли что припрятано у нашего алхимика, – пробормотал я вполголоса.

Джеанна, между тем, ускорила шаги, явно порываясь побежать. Пару раз она вставала на цыпочки, наивно пытаясь разглядеть что-то, но разочарованно хмурилась.

– Склеп тоже не стал бы гореть так весело, – заверил я ее. – Особенно после того, как Вевур почти все вывез оттуда. Или выпил.

– Но ведь что-то там горит? – Джеанна обернула ко мне встревоженное лицо. – Поспешим?

– Только не бегом! – взмолился я, но она уже не слушала, припустив по дороге со всех ног.

Я скорбно вздохнул, мысленно попросил проглоченные не так уж давно на Празднике вкусности вести себя прилично, и помчался следом, ругнувшись с привычной обреченностью. И отчего меня в детстве угораздило сойтись с этой взбалмошной девчонкой, которая всегда носится, как угорелая? Почему я не потянулся, например, к Имеритте, которая не спешит никогда? Ведь у нас были общие интересы…

Полыхало Святилище.

Камень не горит, а прокаленный давним пожарищем тем более, но вопреки всякой логике каменные стены пламенели весело и жарко, как деревянные. Огонь полз по их поверхности, растекался, как вода, менял оттенки от слепяще-белого до странно-изумрудного, колдовского. Огонь бушевал и внутри, выплескиваясь через провалы окон и проломы ослепительными клочковатыми языками. Развалины были поглощены пламенем, но как ни странно, на соседние деревья оно не перекинулось. Лишь листву высушило и свернуло жаром. Горело все еще сильно, однако пожар явно шел на убыль и, похоже, происходило это самой собой, а не благодаря усилиям каких-то смутных фигур, мелькающих с ведрами на фоне огня. Неужто они пытались что-то спасти?

Мы с Джеанной остановились, задыхаясь от усталости и едкого дыма. Фантастическое зрелище завораживало. Никогда прежде мне лично не доводилось видеть ничего, пылающего столь же ярко и красочно, как эти развалины, которым и тлеть-то не полагалось.

– Чего глазеете? – нам навстречу вывалился из чада свирепый, чумазый от копоти, белозубо скалящийся Вевур. – Помогайте! Там у меня в доме, кажется, были еще ведра. Вода там! – Он махнул свободной рукой, с усилием придерживая небольшой винный бочонок, наполовину полный воды.

– Это безумие! – воскликнула Джеанна. – Такой огонь не потушишь ведрами!

– Там не все горит, – пояснил Вевур мимоходом. – Внутри есть лакуны. Можно кое-что спасти… – и унесся к пожару. За ним следом прытко мчался Колючка, а за Колючкой, тяжело переваливаясь, поспешал толстый, неуклюжий двулап, пристроивший кувшин с водой на крепком загривке. И вообще возле огня суетилось довольно много всякой разнокалиберной нечисти.

Переглянувшись, мы рванули к склепу Вевура, постаравшись забыть об усталости. За распахнутой настежь дверью царил сущий бедлам.

– О каких ведрах он говорил? – ворчала Джеанна, пиная поваленную мебель. – В жизни не было у него никаких… А! Вот, нашла… Кир! Ты чего встал? Куда ты смотришь? Нашел время любоваться экспонатами… Бери! – Она решительно впихнула мне в руки два больших, походных складных ведра из обработанных шкур, какими обычно пользуются караванщики на юге.

Я машинально принял их, с трудом отводя взгляд от предмета мирно лежащего на полке очередной, спрятанной за книжными полками, ниши, о существовании которой я до сей поры не подозревал, что неудивительно, ибо в жилище Вевура тайников было несметное количество. Видимо в спешке замок не защелкнулся и дверца приоткрылась, явив постороннему взору диковинный предмет. Впрочем, как раз постороннего он бы вряд ли заинтересовал.

– Кир!

Я побежал за Джеанной, вооруженной огромной зеленой бутылью. Вряд ли раньше в такой громадине держали вино – благородный напиток не выносит емкостей вульгарных размеров. Зато в таком сосуде удобно носить воду при пожаре. И бегать с ним легче, чем с двумя непрерывно вихляющимися ведрами из шкур. Счастье еще, что декоративный пруд недалеко.

Вокруг пожара людей суетилось гораздо меньше, чем мне показалось сначала. Просто тени от мелких существ были обманчиво большими. На самом деле кроме Вевура и клокочущего яростью Закира, здесь сновали только Вейто, трое незнакомцев – немолодые мужчина, женщина и паренек лет двенадцати. Было еще двое топтунов, огромных, как медведи, но полулюди бестолково толклись в стороне, ибо огня боялись смертельно, зато звуковое сопровождение создавали за десятерых.

– Джеанна, помоги Нальте, – велел Вевур, снова выныривая откуда-то из-за рваного огненного полотнища – черный, оскаленный, в вихре оранжевых искр, будто демон. – Не вздумай сунуться внутрь. Вспыхнешь – не спасет никто! – Он мимоходом коснулся растрепанных волос Джеанны, и та, собиравшаяся было возразить, мгновенно передумала и помчалась на помощь женщине, тщетно пытающейся забросать землей расползшееся по опавшей листве пламя.

– Огня не боишься? – Вевур стремительно обернулся ко мне. – Нам помощь нужна там внутри, вдвоем не успеваем. Остальные – сам видишь… – В этот момент из Святилища, стряхивая искры и прижимая охапкой к сердцу какой-то внушительный сверток выскочил Вейто. Закир, ругаясь, набросил на него одеяло и принялся с воодушевлением колотить.

– Что там внутри? – осведомился я, пытаясь вглядеться.

– Книги раритетные, – ответил Вевур. – Вещи кое-какие. Сгорят не сразу, но до конца пожара не дотерпят…

– Ясно, – сказал я, обрушил на себя одно из принесенных ведер с водой, судорожно вздохнул. – Веди!

«Ты с ума сошел!»

– Совершенно верно… – пробормотал я, прикрывая голову несгораемой полетной курткой и ныряя вслед за Вевуром в огненную завесу при входе.

Внутри оказалось чрезвычайно жарко и дымно. Сухой воздух обжигал. Трещали раскаленные камни и деревянные перекрытия, возведенные в более поздние времена. Свирепо, разбрасывая цветные искры, полыхала лаборатория Закира. Время от времени звучно лопалось стекло. Тлела бесформенная, спекшаяся груда на том месте, где недавно стояла подзорная труба.

– Смотри вверх! – рявкнул над ухом Вевур. – Крыша вот-вот обвалится… Нам туда!..

Ага! Здесь обычно Закир хранил свои сокровища, никого не допуская внутрь. Крышу сам починил и дверь приделал. Может оттого огонь сразу сюда не добрался. Я, кашляя и щуря слезящиеся глаза, быстро осмотрелся, прикидывая, что лучше схватить в первую очередь, а потом принялся за дело.

Наши умные предки всегда отличались поразительной предусмотрительностью, может быть поэтому до наших дней сохранилось такое количество всяческих реликвий, переживших сотни пожаров, войн, наводнений. Большая часть артефактов либо хранилась в специальных защитных футлярах, либо (это особенно касалось книг) обрабатывалась неведомым составом, делающих их почти неуязвимыми для огня и воды, так что шанс спасти их был всегда. Не зря же даже при пожарных службах всегда есть особые группы людей как раз на такие случаи. Вот только им не приходиться бросаться в пламя без защиты.

В первый раз вынырнув из огня и ссыпав кому-то в руки стопку отвоеванных у огня книг, я смог только судорожно кашлять и жадно хлебать тягучий, ночной воздух, но потом пошло легче. Мне казалось, что время растянулось в долгие часы, однако на самом деле прошло едва ли несколько минут. Мы метались туда-сюда, едва успевая избавиться от добычи, отдышаться, облить себя водой. Ориентироваться становилось все труднее. Пламя подступало, дым ел глаза и застил все вокруг, а жар становился нестерпимым.

– Все? – выдохнул Вевур, когда мы с Вейто наклонились за одним из металлических коробов, в котором лежали какие-то рукописи. – Бросайте! Уходим!..

– Мы успеем! – сипло возразил Вейто. – Кир?

– Попробуем, – отозвался я, цепляясь за раскаленный край ящика и едва не роняя его. Краем глаза я заметил, как тревожно заметались исполинские тени, тщетно пытающиеся задержать огонь.

– … – нецензурно, зато весьма образно рыкнул Вевур и присоединился к нам, – Болваны! Крыш-ша… – Он не договорил, матерясь, но и так все было ясно.

А потом я вдруг увидел, как неправдоподобно искажается его лицо, как он кидается к нам и одним движением расшвыривает нас в стороны, как котят. И там, где мы только что стояли с грохотом рушится кусок сооруженной Закиром крыши, рассыпающийся на пылающие части. Пламя взвивается ввысь и волна яростного жара ударяет в лицо. Брошенный ящик погребен под обломками, но его судьба меня заботит мало. Где же…

– Ну, чего окостенели? – из-за раскаленной завесы выныривает художник. – Бежим! – Даже треск огня не заглушает первобытного восторга в его голосе.

На небе по-прежнему безмятежно и холодно перемигиваются миллионы звезд, которым нет дела до человеческой суеты. Потрескивая и изредка выстреливая в воздух россыпями искр, догорает Святилище. Возле него сокрушенно бродит Закир, что-то бормоча себе под нос и время от времени разражаясь то руганью, то стенаниями. Мелкие твари, кольцом рассевшиеся вокруг тлеющих руин, при этом нервно вскакивают и возбужденно перекликаются. Джеанна негромко говорит мрачному Вейто: «Придется прямо сейчас обратиться к врачу, если, конечно, тебе понадобятся руки в дальнейшем…» Вейто здорово обжегся и сейчас лишь шипит, когда кто-нибудь пытается помочь ему.

Я провел ладонью по обгорелым лохмотьям, оставшимся от старинной книги. Разлетелись по ветру невесомые, черные, скрученные лепестки испепеленной бумаги. Остались на уцелевших страницах черные разводы от прикосновения пальцев, пятная строки, набранные подслеповатым шрифтом:

«…Там, где жизни людей исток, где врата в мир желанный, где свет ярок и нестерпим стоит на страже чудовищный Дракон, дабы не пускать страждущих к избавлению от тягот беспросветной жизни. Бездушен и холоден этот Дракон. Не прислушается он ни к мольбам, ни к стонам, ни к угрозам. И пока стоит он на своем посту, перед вратами в мир лучший – не переступить человеку снова через заветный порог.

Но однажды явится избавитель рода человеческого. Будет он чистосердечен и храбр, и не убоится он проклятого дракона. И закипит последняя битва перед Вратами, там, где сияет свет. Сразится доблестный воин с драконом, снесет голову чудовищу. И тогда станет свободным путь и раскроются Врата для людей снова…»

И спасет людей – гибель дракона. Как всегда. Экое кровожадное это человечество…

Я вздохнул.

Вернулся Вевур, провожавший своих знакомых, ту самую пожилую чету и их внука. Остановился рядом, закурил. Умыться он так и не успел, и его темное от копоти лицо прочертили светлые полоски, оставленные струйками пота. Испачканный пеплом Колючка пристроился возле ног и принялся, жмурясь, смотреть на пожарище.

– Вы это специально приготовили к нашему появлению? – полюбопытствовал я, кивая на останки Святилища. – Надеялись нас поразвлечь?

– А разве вам было скучно? – усмехнулся Вевур. – Наверняка веселее, чем на церемонном Празднике…

– Что тут стряслось?

– Думаю, кое-кто полагает, что жить на свете будет гораздо радостнее и легче, если не будет всяких ученых, дурящих честным людям головы, всяких художников, рисующих неприличные картинки, всяких…

– Так это был поджог?

– Да ты никак удивлен? В таком случае ты можешь предположить, что парочка бродяг решили заночевать под крышей Святилища, развели костер, дабы поджарить наловленную рыбку и прикорнули у огонька, а тем временем…

– Кому понадобилось поджигать эти старые развалины?

– Знаешь, парень, есть у тебя неприятная склонность постоянно перебивать старших и задавать вопросы, ответы на которые ты знаешь сам, – заметил Вевур, опускаясь на землю рядом с Колючкой.

– Как им это удалось? – в очередной раз продемонстрировал я эту самую склонность.

– Подпалить даже камень несложно, если знаешь пару фокусов, – пожал плечами Вевур. – Почти так же несложно, как превратить грозного дракона в призрачный, безобидный дым. Главное – знать как! – Он со значением воздел указующий перст.

– Вы ведь знаете как, не так ли? – спросил я с нажимом.

– Маску видел… – улыбнулся Вевур безмятежно. – Так я и думал, что не захлопнул тайник… А почему бы тебе не предположить, что эта маска всего лишь экспонат моего музея? Я ведь собираю подобные штуки?..

– Уж больно новая эта штука, – в тон ему ответил я. – Не тянет на артефакт. Да и художественная ценность в ней невелика… – Я покачал головой, вспомнив мельком увиденную, грубоватого и неопределенного вида звериную личину, вырезанную из дерева, что лежала в прежнем жилище Вевура, в секретном шкафу среди пыльных бутылок.

– Эй, эй! – Вевур возмущенно встрепенулся. – Между прочим – авторская работа! Существует в единственном экземпляре. Выполнена по собственноручному эскизу и резцом величайшего художника современности!.. – Он засмеялся и добавил: – Впрочем, я не слишком усердствовал.

Я снова кивнул на догорающее Святилище:

– Значит, там ваши адепты постарались? Или тоже ваша авторская работа?

– За кого ты принимаешь меня? – хмыкнул Вевур спокойно. – И за кого ты принимаешь нас? Это безобразие сотворили люди неумные и недалекие, вроде тех, на чьем сеансе ты присутствовал однажды, помнишь? К нам они имеют такое же отношение, как песчаные химериды к вашим драконам. С виду вроде и есть что-то общее, а суть различна. Честно говоря, если бы я успел поймать этих придурков – они бы своими руками потаскали книги из огня… Недоумки проклятые!

– Вы их видели?

– У меня как раз гости были. Семейная пара с внуком. Хотели показать мальчику кое-что из моей коллекции. Давние мои знакомые. Приехали издалека и не знали, что я почти все вывез. Чуть пораньше ко мне Вейто заглянул. Сидели, беседовали, пока Тито не заметил отблески огня. Мы повыскакивали, да уж поздно. Много ли времени надо пламени на заклятье, чтобы разгореться? Закир в Святилище был, чудом успел выбраться… – Вевур огорченно мотнул головой. – Сколько там всего осталось – подумать страшно! Говорил же старику, чтобы не хранил все в одном месте, да еще в таком. Утром надо будет покопаться, может, что еще уцелело… Трубу жалко до слез. Славная была игрушка. Пришлось поднапрячься, прежде, чем я сумел добыть для Закира все, что он хотел.

Я хмыкнул, машинально почесал равнодушного к ласке Колючку за ушами, уколол палец. К нам подошла Джеанна, следом за которой плелся скривившийся Вейто.

– Пожалуй, надо отвести этого потерпевшего к врачу. Одного его отпускать нельзя, – Джеанна с тех самых осенних событий вела себя с Вейто подчеркнуто внимательно, все еще явно ощущая себя виноватой.

– Доползу как-нибудь! – бодро возразил Вейто и тут же качнулся, едва не свалившись навзничь.

– Пешком вы не доберетесь, – встревожился Вевур, поднимаясь на ноги.

– Я думаю, что сумею убедить дракона подбросить нас. Иначе он рискует лишиться своего партнера, – пробормотал неожиданно твердо Вейто.

– Кир, ты с нами? – спросила Джеанна.

– Нет, пожалуй, – отозвался я. – Задержусь здесь.

Джеанна оценивающе оглядела меня, потом Вевура и снова на ее лице отчетливо проступило недавнее непонятное выражение. Неужто, она опасалась, что мы подеремся? Или напьемся вдрызг?

Переговоры Вейто с драконом явно закончились успешно, и вскоре от темной земли отделилась крылатая тень, ненадолго заслонившая звезды. Вевур, исправно выполнявший долг хозяина и провожавший и этих гостей в путь, вернулся не сразу, а по возвращении держал в руках пыльную бутылку и два бокала.

– Не откажешься? – спросил он, снова усаживаясь на землю. – Лучше устроиться здесь, а то в доме такой бардак… Да и не хочется мне возвращаться в этот склеп. Надоел он мне до смерти.

– Отчего же жили там? – спросил я без особого интереса, но ответ получил совершенно неожиданный.

– А из-за тебя, мальчик.

– Что?

– Долгая история, – он осклабился широко и довольно, как дружелюбный пес, – Всухую не расскажешь. А время поговорить настало.

Из узкого граненого горлышка беззвучно потекла в бокалы густая и маслянистая, как кровь жидкость. Отсветы огня от Святилища зажгли в глубине бокалов благородные рубиновые искры, да и благоухание вокруг распространилось немыслимое. Даже Колючка зашевелил черным носом, принюхиваясь. Я как никогда остро ощутил на языке привкус дыма и гари, машинально взял бокал, наслаждаясь ароматом, но пить не стал, наблюдая за Вевуром. Тот блаженствовал, причем не как алкоголик, дорвавшийся до заветной рюмки, а как истинный ценитель вкуса хороших вин. Он вдыхал аромат напитка, смаковал глотки, жмурил глаза от восхищения. Со своей перепачканной физиономией, подпаленными бровями и обгоревшей шевелюрой он выглядел, пожалуй, забавно, но после недавней беготни я устал настолько, что даже не хотел улыбаться. Может быть поэтому и все сказанное художником доходило до меня словно через буфер.

– Давно я ждал этого, – выдохнул, наконец, Вевур. – Мне говорили, что это вино волшебно, но до сей поры мне приходилось верить на слово. Теперь же мной владеет ощущение, что я не жил до этого мига, а прозябал… А ты отчего же не пьешь? – удивился он, заметив нетронутый бокал в моей руке. – Надеюсь, ты не так глуп, чтобы предположить, что я намерен отравить тебя?

– Нет, – ответил я, глядя, как мерцают в бокале золотые блестки. – Просто обычно я пью только с друзьями.

– Никак ты уже успел записать меня в список своих кровных врагов? – искренне поразился Вевур. – Не слишком ли спешишь?

– Если верить вашим же лекциям, для Птенца нет врага страшней, чем… – Я не договорил, заметив, как на смешливо сощурились глаза художника, и закончил не так, как собирался; – Впрочем, считать врагом человека не далее, как час назад спасшего тебе жизнь, будет несколько бестактно.

– Правильно, – согласился Вевур весело. – А вино все-таки попробуй. Непростое оно. Давно превратились в прах те виноградники, в которых созрели солнечные ягоды. И люди, что собрали урожай и давили сок из винограда, сгинули бесследно. Превратился в руины даже город, близ которого это происходило. А вино до сих пор полно жизни. Колдовство, не иначе… – Вевур задумчиво катал бокал в ладонях. – Бутылок и раньше было мало, а ныне, увы, осталась только эта. Значит и время пришло. Хотя те, кто откупоривали предыдущие бутылки, наверняка тоже так считали…

– Кажется, я перестал вас понимать, – сознался я утомленно.

– Древнее это вино. Такое древнее, что и подумать страшно. И хотя возраст его исчисляется веками – оно не портится, потому что умеет ждать… – Вевур погладил пальцами граненое горлышко стеклянного сосуда, словно приласкал. – Предпоследняя бутылка вина этого урожая была открыта за несколько дней до начала Осенней войны. Ее сестру откупорили перед Великой войной, и человек, что распил вино с соратниками был тем, кто разбил знаменитый Хрустальный Колокол – Глас Дракона. А пред-пред-предпоследнюю вскрыли накануне другой войны, почти забытой ныне, ибо отгремела она так давно, что превратилась в легенду… И те, что были раньше, открывали по подобным же поводам…

– Хм, так вот в чем истинная причина всех войн! – невольно засмеялся я. – Может, все дело в вине?

– Есть такая традиция, хотя знают о ней лишь избранные… Давным-давно один мастер-винодел подарил весь урожай своему Другу, человеку, который считается основателем Круга Зверей. Правда Круг тогда не назывался так… – Вевур задумчиво усмехнулся и снова посоветовал: – Выпей, вино стоит даже того, чтобы распить его с врагом. И даже если из-за него начинаются войны…

Я сделал глоток и на несколько великолепных мгновений выключился из реальности, ошеломленный изысканным букетом, восхитительным даже на мой неискушенный вкус. Художник одобрительно улыбнулся, а потом спросил:

– Согласен слушать мои сказки?

– Разве не этим я занимаюсь последние полчаса? – отозвался я, поймав себя на том, что начинаю ревниво коситься на ополовиненную усилиями Вевура бутылку и чтобы отвлечься, осведомился:

– И сколько же всего войн, о которых никто сейчас не помнит? Разве так бывает?

– Бывает. Может быть только у нас… – ответил Вевур. – Хотя наш мир огромен – население его невелико и места всем хватает. Может быть, потому этот мир не знал войн по экономическим причинам, которые были типичны для нашей прародины, если верить дневникам и книгам предков. Мелкие локальные сражения с темной нечистью – не в счет. Все крупные войны, которые случались у нас, происходили фактически по одной причине. Собственно, именно поэтому ничего и не сохраняется в памяти людей, а если и сохраняется, то в такой искаженной форме, что только диву даешься. Потому что причина эта кроется там, куда иные исследователи душ человеческих и сунуться-то боятся. И оттого ищут нечто простое, выдавая повод за причину. А повод… Повод всех конфликтов – вот он, носится обычно прямо над нашими головами, иногда незримо, иногда явно, но присутствует всегда, как перманентная составляющая любого равновесия. Я имею в виду драконов… Нет, погоди, не перебивай. Я ни в чем не обвиняю драконов, как ни в чем не обвиняю людей, ибо смысла это не имеет. Наш мир странен сам по себе изначально, а появление в нем людей однажды нарушило устоявшиеся правила, и с тех пор и мы, и этот мир живет по новому своду законов. По кодексу двойных правил – людей и драконов. О людях ты кое-что знаешь, поскольку сам человек, но что знаешь о драконах ты, Птенец?

– Вы уже спрашивали меня об этом.

– И не получил вразумительного ответа. И не получу, ибо чтобы понять дракона, надо им стать, а это немыслимо. Но одно можно сказать уверенно. Мы все и вы, Птенцы, в первую очередь, слишком привыкли воспринимать драконов как некое свое продолжение и это – верно, потому что так и есть отчасти. Вот только мы все как-то забываем, что драконы не просто слепая сила. Мы разбудили в них разум, а разум не может не развиваться. Отсюда следствие – однажды приходит миг, когда дракон перестает быть ведомым и берет управление на себя…

– Да это рассуждение из серии городских страшилок! – разочарованно возмутился я. – Драконы властвуют над вами! Вы – рабы их желаний!..

– Не все так просто. Драконы не стремятся к власти, ибо по сути своей не эмоциональны и не честолюбивы. Они просто сильны. И у них есть свои цели, которые не всегда согласуются с человеческими… Чтобы пояснить, пожалуй, я использую пример последней Войны, как самый достоверный. Всем известно, что давным-давно некие нехорошие, глупые люди решили уничтожить сильных и смелых драконов по своим нехорошим и глупым соображениям. Не буду сейчас повторять прописные сюжеты, врезанные в память с детства, а напомню я содержание одной древней рукописи, написанной очевидцем тех давних событий, который, заметь, не был членом Круга! По его версия войну начали и впрямь люди, но не нападали они на драконов, а защищались от них, ибо стали могучие твари нарушать древний договор. Драконы стали находить эстетическое совершенство во Тьме, служить ей и едва не погубили весь мир, поскольку по натуре они деструктивны, как любая сила и энергия, и хаос им ближе, чем порядок. Это закономерно, что талант несет разрушение, потому что любой талант изменяет реальность, расшатывает ее, в какой бы форме это не выражалось, Это нормально, пока речь идет об искусстве, книгах, научных открытиях. Но когда сила эта – разумна, да еще обладает такой мощью, как драконы, что может стать с нашим бедным миром? Круг первым осознал это и заметил тревожные перемены в поведении драконов и их всадников, которых драконы постепенно подчиняли своей воле. Началась война, ситуация, конечно, вышла из-под контроля, и после войны, уничтожившей весь цвет человечества, естественно воцарились темные времена, которых так боялись умные люди. Во время смутной эпохи истинная подоплека предвоенных и военных событий забылась. Драконы и их всадники стали мучениками, обрели новый, чистый, омытый кровью ореол. Новорожденные драконы были невинны, поскольку гниль выжгли начисто. Все вернулось на круги своя. Начался новый виток спирали… Устраивает тебя, Птенец, такая версия общеизвестных событий?

– Мне нравится, – хмыкнул я. – Очень свежо.

– Этой свежей ереси несколько столетий от роду… Обрати внимания, никакой откровенной клеветы на наших славных крылатых, но их роль стала диаметрально противоположной. Ты все еще хочешь спросить, почему в Круге состояли весьма неглупые люди?

– Любопытно, – вынужденно согласился я. – Если, конечно, это правда. В конце концов перевернуть можно что угодно и как угодно.

– Совершенно верно, – серьезно кивнул Вевур. – Именно об этом я и говорю.

– А, собственно, зачем вы мне об этом говорите? Для общего развития?

– В том числе. Мы живем в странном мире. В мире, где талант способен защищать себя. Где талант может стать реальной грозной силой. Где часто зло и, к сожалению, редко добро становятся зримыми и ощутимыми. Где драконья кровь – означает судьбу… Наверное, и в том мире, откуда пришли люди было нечто похожее, но быть может там свой дар можно было укрыть от посторонних, притвориться глупцом, если нужно, бестолочью. Там талант если и защищал своего владельца, вряд ли был способен убить его врага в прямом смысле… Разве что в переносном. Перо, говорят, тоже умеет разить не хуже меча, а иной гений уничтожал тысячи людей, добиваясь своих целей. Но скорее всего там твой дар не был так опасен для других. Там, в любом случае, человек владеет своим даром, Человек, обладающий полным набором человеческих качеств, в том числе и состраданием. Он способен вовремя остановиться. Или его остановят другие. Но если дар этот обладает собственным разумом – стремящимся к абсолюту и совершенству, а значит жесткий и беспощадный? Кто остановит дракона? Дракон – стихия, и жалость ему неведома. Ему необходимо полное всевластие. И это не человеческая жажда власти, а свобода ветра, которому безразлично, куда дуть. Понимаешь? А здесь и сейчас драконы прольют реальную кровь, и кто знает, во что обратится этот дар, вкусивший настоящей крови? Кто удержит их?