Текст книги "Воскресный папа (СИ)"
Автор книги: Юлия Резник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Ну, что ты сидишь? Возьми – позвони. Узнай, что да как, – вздохнул Стас, активно работая челюстями.
– Думаешь?
– Да, конечно! Вон в том журнале номер посмотри…
В горле моментально пересохло. А что, если та девушка умерла? Ну, ведь и впрямь под суд отправят. Это не Африка, где можно все, что угодно, делать – потому что никто не спросит. Только ты. Сама с себя.
Господи… С другой стороны, а какой у меня был выход?
– Добрый день. Я по поводу пострадавшей в аварии звоню узнать. Что? Нет. Я – фельдшер. Ах, еще не закончилась операция… – бросила взгляд на часы, – ну, да. Это и понятно.
Прошло ведь всего ничего. А там работы Орлову… мама дорогая.
Доработала в каком-то тумане. Незаметно мерзкой дрожью на теле подкрался отходняк. Стас сразу понял, что к чему, и, спасибо, подстраховал. Уже в раздевалке небрежно бросил:
– Хотел тебя куда-нибудь пригласить, но, смотрю, тебе не до этого.
Я даже растерялась. Пригласить – это вроде как на свидание? Вот это новости. Впрочем, чему удивляться – на скорой только и разговоров о его похождениях. Они даже до меня дошли, разговоры эти, хотя я мало интересуюсь сплетнями.
– Ты прав.
– Ну, давай хоть домой подвезу.
– Да я еще не домой.
– А куда? – сощурился Стас.
– Загляну в травму.
– Спятила? Тебе сейчас лучше не попадаться на глаза Орлову. Глядишь, если все хорошо, он чуток успокоится и не станет поднимать бурю в стакане. Михаил Ильич – вот такой мужик. – И снова выпяченный вверх палец. – Слушай, а хочешь, я его за тебя попрошу? Мы вроде неплохо общаемся.
– Нет! Не надо… Сама заварила эту кашу – сама и расхлебывать буду.
– Ты что, из этих…
– Феминисток?
– Ага.
– Да как-то за собой не замечала. Просто не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал. Тебе и так прилетит. Ты извини меня, – повторила в который раз. Стас лишь отмахнулся.
По дороге в отделение позвонила своим предупредить, что задержусь. Не то волноваться бы стали. А уж потом с чистой совестью устроилась у входа в оперблок на стульчиках, подложила под голову сложенную в несколько раз куртку и закрыла глаза. Не хотела смотреть на встревоженную пару в сторонке. Наверное, это были родители девушки. Уснула. Открыла глаза, лишь когда лязгнула дверь. Навстречу вышедшему Орлову уже бежали родители. Тот что-то тихо им сказал. Женщина расплакалась. Мужчина бережно ее обнял. Михаил Ильич отвел взгляд и тут-то как раз меня и увидел.
– Извините, я на минутку, – сказал он и пошел прямиком ко мне. Из двери высыпали остальные.
– Ты что здесь забыла?
– Сижу вот… – развела руками.
– Пойдем! – рявкнул Орлов. Ну, как рявкнул? Я-то понимала, что это он пока еще сдерживается, и что настоящий взрыв произойдет там, за дверями, на которые он мне указал резким кивком головы. Сочувствующие взгляды проходящих мимо коллег лишь подтверждали мои догадки.
Я встала. С трудом распрямила плечи. Казалось, на них лежала вся тяжесть мира. Но в том-то и дело, что так только казалось. Орлов шагнул в кабинет первым. Я – следом. В комнате гулял сквозняк, дверь захлопнулась за нами с грохотом. Я вздрогнула. Михаил Ильич не пошевелился. Так и замер посреди кабинета, сунув обе руки в карманы робы.
– Она пока жива. Тебе же это интересно?
– Ну… да… Наверное.
– Наверное, – перекривлял меня. Обернулся. Он постригся. Оказывается. Под шапочкой я не заметила, а вот сейчас почему-то бросилось в глаза. Как и то, что он гораздо младше, чем я подумала. Наверное, даже сорока нет. Только выглядит плохо. Потому что у станка сутками напролет. Фанатик своего дела. Я таких знаю. Видела… Я, может, и сама в какой-то мере такая.
– Где ты этому научилась только?
– В Африке, – во второй раз за день призналась я. – Там то на минах подрываются, то что-то еще… – почему-то не договорила. Сбил с толку огонек интереса, мелькнувший в его глазах, но погасший так быстро, что я не стала бы утверждать, будто он мне не почудился.
– В Африке, выходит…
Пожала плечами.
– Еще раз такое отмочишь – вырву руки. Самолично. Поняла?
Опустила голову. Кивнула. Отчитывал он меня, конечно, как девочку, но что уж теперь. Сама виновата.
– Если выкарабкается – топить тебя не стану. А если нет – на себя не возьму. Это ясно?
– Конечно.
Может, мне стоило его поблагодарить? Кто знает. Почему-то не смогла. Я до сих пор не считала, что поступила неправильно. И если бы время повернулось вспять, я бы повторила этот день с точностью до секунды.
– Ладно… Иди уже. Но это первое и последнее китайское предупреждение.
– До свидания.
– До свидания. Зовут-то тебя как, чудо африканское?
Шовинистический динозавр!
– Арина Германовна. Кучер…
Брови Орлова взлетели едва ли не до кромки роста волос:
– Надо полагать, ты имеешь какое-то отношение к Герману Аристарховичу?
– Первый раз о таком слышу. И на «ты» мы вроде бы не переходили. Извините, мне нужно идти.
В конце концов, отец ясно дал мне понять, что о нашем родстве в медицинских кругах мне лучше не вспоминать. Так что можно сказать – я свято следовала его заветам. А то, что по носу Орлова щелкнула этим «ты» – это ничего. Имею право. Чего это он мне растыкался?
Я вышла из кабинета, сунула руки в рукава куртки и пешком пошлепала вниз. Лестница была ближе, чем лифт. И чем меньше любопытного народу меня видело, тем было лучше.
Словом, окончательно меня накрыло где-то на остановке. Я только тогда поняла, в каком напряжении находилась, не позволяя себе думать о возможном увольнении и суде… Села на скамейку и судорожно, будто задыхаясь, глотнула воздух.
Знаете, бывает такое состояние, когда до того, чтобы сорваться, остается меньше микрона? Вот примерно в таком состоянии я и была. И так мне обидно стало, так больно за свою жизнь, что кричать хотелось. Прямо там. На остановке. Ничего особенного, да… Просто минутка слабости, которые порой случаются даже с самыми сильными женщинами вроде меня.
– Милочка, у вас все в порядке?
– Да…
Я подняла взгляд на пожилую приятной наружности женщину, которая остановилась рядом со мной, передохнуть. Сумка у нее была явно тяжелая.
– А мне так не кажется. Вы вся синяя, и слезы на щеках, вон, замерзли…
Ну, надо же! Я даже не заметила, что плачу. Интересно, сколько же я так просидела? На улице стемнело совсем. И холод… Господи, какой холод!
– Ну-ка, пойдемте! Что вы сидите? Пойдемте-пойдемте. Я во-о-он в том доме живу.
– Мне домой надо, – шмыгнула носом.
– Вот оттаете немного, чайку выпьете и пойдете!
Возражать почему-то я не посмела.
ГЛАВА 4
Михаил
Господи, хорошо-то как!
Я поднес ко рту рюмку коньяка и опрокинул в рот. Приятное тепло прокатилось по пищеводу и наполнило пустой желудок.
– А тост? Что ж ты как воду?
– Святую, заметь…
Ринат улыбнулся. Встряхнул бутылку и налил еще. Тонкие лучики морщинок собрались вокруг его льдистых холодных глаз.
– Мама права. Ты слишком много работаешь.
– А сам? – усмехнулся я. – Со мной-то как раз все просто. Вы хоть всегда знаете, где меня искать, если вдруг понадоблюсь.
Ринат промолчал. А я покрутил в руках рюмку, вспоминая, как еще несколько лет назад мы порой месяцами не знали, чем он занимается и где пропадает. Иногда тот как ни в чем не бывало звонил, смеялся, расспрашивал о том, как мы. Но никогда не рассказывал, как он сам. Единственное, что нам было известно, что он как-то связан то ли с армией, то ли с разведкой. Или это одно и то же? К счастью, те дни позади. Ринат вроде бы осел. На какой-то важной государственной должности. Названия которой нам по традиции не сообщили.
– Жрать охота, – заявил он, почесав живот.
– Ничем не могу помочь. У меня в холодильнике мышь повесилась. Если хочешь, можем к маме спуститься. Будет ей сюрприз.
– Да-да, все забываю, как хорошо ты устроился, – засмеялся Ринат, намекая на то, что в свое время я купил квартиру в одном подъезде с матерью. Вышло и впрямь удобно.
– Завидуй молча, – фыркнул я и зажмурился, с наслаждением отмечая, как капля по капле тело покидает сковавшее его напряжение.
– Интересно, она хотя бы понимает, какой стратегический просчет совершила?
– Ты это о чем? – я лениво приоткрыл один глаз.
– О ее маниакальном желании устроить твою личную жизнь, конечно же. Какой тебе смысл жениться? Ты и без того обласкан женским вниманием и всегда сытно накормлен.
– Да не сказал бы, – возразил я, кряхтя и устраиваясь поудобнее.
– Что? А как же молоденькие красивые медсестрички, которых ты оприходовал без разбору? – засмеялся Ринат.
Ну, вот еще. Те славные времена давно канули в Лету. Я как-то быстро понял, что от симпатичных медсестричек в операционной толку ноль. И когда стал заведующим отделения, под шумок разогнал их всех до единой.
– А нету у меня молодых и симпатичных. Зато все с таким опытом, что с ними хоть на войну.
– Ну, а пациентки? – не сдавался Ринат.
– А пациентки мои обычно в таком состоянии, что им не до меня, – от души засмеялся. – Я поэтому в травму и пошел. Лежат все чинно-благородно, загипсованные, и никого не кантуют. Где ты еще такую красоту увидишь?
Штуки шутками, но воспоминания о прошедшем дне, от которых я надеялся хоть ненадолго отгородиться, вернулись. Девочка эта тяжелая. Без шансов почти. И Арина, будь она неладна, Германовна, которая этот шанс ей всё ж подарила. Перед глазами установилась картинка. Как это обычно происходит... Люди ведь думают, что спасение человека – это что-то возвышенное. А на деле… грязь, кровища, кости, чуть ли не в фарш. Тесная скорая, которую трясет на обледеневшей, раскатанной в хлам дороге. И да, манипуляция довольно простая, но для обычного фельдшера, и в таких необычных условиях... Как вообще она справилась? Откуда храбрость взялась? Я такой бабы хладнокровной за всю жизнь не встречал. Ну, или такой непроходимой дуры. Слабоумие и отвага. Так, кажется, говорят…
А нрав какой? Как лихо она мне дала отпор.
Пока я витал в облаках, в дверь позвонили.
– Кого-нибудь ждешь?
– Не-а.
Тяжело опираясь на подлокотники кресла, поднялся. Пошел открывать.
– Мам?
– Привет, дорогой. Ты как будто мне и не рад.
– Почему не рад? Просто – как бы это сказать? Я за тобой не успеваю соскучиться.
За спиной хохотнул Ринат.
– О, и ты здесь! Привет, сынок. Не хочу прерывать ваши мужские посиделки, – мама затрясла рукой перед носом, явно давая понять, что поняла, чем мы тут занимались, – но мне нужна твоя помощь, Миша.
– Прямо сейчас?
– Угу. Можешь спуститься на несколько минут? Посмотреть одну девочку.
– Какую девочку? – насторожился я.
– Хорошую. Мы на остановке познакомились.
– Какую девочку? – насторожился я.
– Хорошую. Мы на остановке познакомились. У нее какое-то горе случилось. Но она ничего толком не успела рассказать. Я только чай ей налила, вышла ненадолго из комнаты, чтобы принести варенье, помнишь, я варила такое вкусное? Сливовое. Ты мне еще помогал косточки лущить. Так вот… Я когда вернулась – она уже уснула. Ну, я что? Думаю, пусть девочка поспит. Измучалась, устала. Но прошло уже почти два часа, а она и не думает просыпаться. И мне кажется, у нее поднялась температура.
– Постой. Ты привела в дом какую-то незнакомую девицу, а теперь оставила ее одну в квартире? Мама! Ну, ты как ребенок совсем. Я сколько раз тебе говорил – не водить в дом кого попало!
Я схватил куртку, сунул босые ноги в ботинки, достал свой чемоданчик, который всегда стоял наготове на вот такой случай, и первый вылетел из квартиры.
– Почему сразу – кого попало? И что, по-твоему, мне нужно было – бросить человека замерзать? – летело в спину. Мама спускалась медленно и догнала меня, когда уже разулся в ее квартире, которую она даже не удосужилась закрыть.
– Где она?
– На диване. В гостиной. Может быть, у нее переохлаждение? Скорее всего. Я когда ее заприметила, она уже посинела вся. Бр-р-р. От переохлаждения может подняться температура, а, Миш?
– Сейчас посмотрим, если она не сбежала, прихватив твою пенсию.
К счастью или огорчению, девица никуда не делась. Я подошел к дивану. Потрогал лоб и вот тогда понял…
–Та-а-ак, – протянул я, – где ты, говоришь, встретила это чудо?
– Так ведь на остановке. У дома!
– Мам, тут тебе звонят, – подал голос Ринат, бесстрастно наблюдающий за происходящим.
– Ой, а это не мне. Это, наверное, Арише. Может, взять трубку, как думаете? Ее, наверное, родня потеряла. Надо бы им сообщить…
Мама выскочила в коридор, откуда доносились звуки вызова.
– Ну, чудо! Африканское… – фыркнул я. – Эй, вставай! Давай, просыпайся.
– Ты б с ней поосторожнее, – заметил брат.
– Ничего с ней не будет. Такую и лопатой не убьешь.
– Ты что, ее знаешь? – изумился Ринат.
– Ага. Представляешь, совпаденьице? Да вставай же ты!
Арина пошевелилась, повела плечом. Совершенно по-детски, будто вот-вот готовясь заплакать, скривила губы. И открыла глаза. Синие-синие.
– Изыди, – велела она и снова зажмурилась, – и не смей мне сниться.
Ринат за спиной хохотнул:
– Похоже, тебя, старший брат, не очень-то рады видеть.
– Отвали.
– А она хорошенькая. Познакомишь?
Я нахмурился и с еще большей силой затряс фельдшерицу.
– Вы мне не снитесь, правда? – ну, слава богу. Похоже, она начала что-то понимать.
– Нет. Не снюсь.
– И почему я вас опять вижу?
– Это я должен вас спросить, как вы оказались в квартире моей матери. И почему, ради всего святого, решили выспаться именно здесь.
– Выспаться? В квартире вашей матери?
Арина, наконец, открыла глаза и резко села. От такого стремительного движения у нее, видимо, закружилась голова, и она опять ненадолго зажмурилась.
– Ой, Аришенька! Вы очнулись. Какое счастье. Признаться, вы меня напугали.
– Извините… Я… Кажется, я и впрямь уснула. – Будто не в силах поверить, что это действительно произошло, Арина обвела мутным взглядом комнату, сделав вид, что меня не замечает вовсе, остановилась взглядом на Ринате. – Извините, ради бога. Не представляю, как такое получилось. Эй, вы что делаете? – это уже мне, когда я сжал свои пальцы на ее запястье, чтобы проверить пульс.
– Проверяю пульс, конечно же. Мама говорит, имело место переохлаждение?
– Нет-нет. Ничего серьезного. Я просто отвыкла от холода. Еще раз извините. Я сейчас же уйду…
И эта дурочка спустила ноги на пол.
– Куда же вы пойдете в таком состоянии? – вмешалась мама. – Об этом не может идти и речи. Ведь вы вся горите!
– Но как же? Меня уже, наверное, потеряли, да и вас не хочется стеснять.
– Ну, что вы такое говорите? Никаких проблем. Сейчас вас Мишенька осмотрит. Мишенька – это мой старший сын. Он врач. От бога. Так что все будет хорошо, даже не переживайте. И по поводу вас потерявших, кстати, тоже. Я только что разговаривала с вашей тётушкой. Они уже едут сюда.
– О господи, – пробормотали мы с Ариной синхронно и встретились взглядами.
– Спасибо, конечно, Лидия Сергеевна, но я и сама медик.
И тут меня почему-то заело. То, что она отказывается от моих услуг. Глупо и совершенно иррационально, знаю. Но ведь от этого не легче вообще. Я нахмурился, достал стетоскоп. Я, конечно, не терапевт, но хрипы, если они есть, услышу. Вдел в уши, сжал в руке головку, чтобы немного согреть.
– Выметайся, – велел я брату, который с нескрываемым интересом наблюдал за происходящим.
– Эй! А я что?
– Ты смущаешь мою пациентку.
– Послушайте, я правда в порядке и не нуждаюсь…
– Арина Германовна!
– Да?
– Заткнитесь, пожалуйста. И не мешайте мне делать свою работу.
Ну, ладно. Не совсем свою. Но почему-то мысль о предстоящем осмотре наполнила меня нетерпением. Пока Арина возмущенно открывала и закрывала рот, я задрал ее свитер и принялся вдумчиво «слушать» и… изучать. А посмотреть там было на что. Так, что банальная процедура как-то незаметно для меня переросла во что-то странное. И волнующее.
– Дышите… – грудная клетка поднялась. – Не дышите.
– Не очень-то и хочется дышать вашим перегаром, – буркнула Ариша.
– Ну, простите. У меня законный выходной. Я уж никого спасать не планировал. Думал с братом посидеть в кои веки по-человечески, а тут вы. – Я разозлился, резко отстранился и одернул ее толстый свитер. – Жить будете, – пробурчал. – Если сами себя не угробите. Это ж надо… На остановке она сидела. Здесь тебе не Африка!
– Да, это точно, – как-то неожиданно быстро скисла Ариша и понурила голову. А я ведь уже привык к ее дерзости и её ответ мне показался таким… неправильным, что ли.
Я вернул стетоскоп на место в чемоданчик. Достал электронный градусник.
– На. Померяй температуру. Если что – уколю. А там и сама справишься. И сними ты, ради Христа, этот свитер. Как будто не знаешь, что нужно делать при температуре!
Думал, она меня пошлет. Но нет. Ариша только так посмотрела на меня странно, а потом послушно разделась. Прижала свитер к груди. Отвела взгляд и пробормотала:
– Спасибо вам.
– За что? – вскинул брови.
– За все. За то, что не стали жаловаться. Меня ведь с трудом приняли. А мне очень нужна эта работа. Я… – она покусала запекшиеся шершавые губы. – Она все, что у меня осталось. Понимаете?
Нет. Хоть я и был конченным трудоголиком, такого я не понимал. Потому что кроме работы у меня была семья. Мама, братья… Впрочем, мне не хотелось вникать в её проблемы. Это было совершенно лишне. Мне своих хватало – выше головы. К тому же каждый вроде самой Ариши норовил мне этих проблем добавить.
– Что ж ты, если так дорожишь работой, такие фокусы вытворяешь?
– Не знаю, – совсем сникла она. – Наверное, просто не могу иначе. А вы бы смогли?
Наши взгляды в который раз встретились. И столько я увидел в тех глазах, что холодок пошел по коже. Но я все смотрел. И смотрел.
– Не знаю, – проворчал, откашлявшись. Термометр пропищал, и я сам достал его у неё из подмышки. Присвистнул. – За тридцать девять перевалило, Арина Германовна. Ну-ка ложись…
– Зачем?
– Уколю тебя. Зачем же еще? И в следующий раз, если решите замерзнуть насмерть, делайте это на другой остановке, я вас умоляю.
– Да я просто задумалась. И забыла о времени…
Её веки отяжелели, а еще буквально через пару секунд Ариша опять уснула. И спала она так крепко, что ее даже не разбудил звонок в дверь. Приехали ее тетушка с дядюшкой. Шумные и обеспокоенные, они сначала по очереди на цыпочках проверили Аришу, а после засели в кухне с матерью узнать, что же такого случилось с «их девочкой».
ГЛАВА 5
Ариша
Заболеть, не отработав даже месяца – это, конечно, ни в какие ворота. Но когда температура к утру снова поднялась до критической, а к этой «радости» еще и обложило горло, стало понятно, что без больничного мне не обойтись. Тут хочешь не хочешь – надо. Не уйдешь сам – так отстранят принудительно. И непонятно, что хуже. Впрочем, мне было так фигово, что на угрызения совести просто не оставалось сил. Я отлеживалась и лечилась. Несколько раз, правда, пыталась встать, чтобы помочь тёте Наде по дому, но та об этом даже слышать ничего не хотела. И прогоняла меня обратно в постель. В которой я потом, не привыкнув к такой заботе, плакала. Благо мои шмыганья носом запросто можно было списать на простуду.
Дня через три, когда я немного оклемалась и даже выпила кружку бульона на завтрак, в дверь тихо постучали.
– Не спишь? – шепотом спросила тётя Надя.
– Нет.
– А там к тебе гости пришли.
– Ко мне? Гости? – я даже привстала, опираясь на локоть.
– Ну, да. Лидия Сергеевна.
– Какая еще Лидия… – начала было я и резко оборвалась, потому что практически в ту же секунду поняла, какая.
– Та самая. Твой ангел-хранитель. Я Лидочку теперь так и зову. И она не одна, представляешь? С сыном, – с намеком добавила тётя Надя. Куда она клонила, было понятно. Непонятно, какого черта здесь забыл Орлов. – Ты как? Может, посидим по-семейному? Выпьем чайку. Или это слишком?
– Слишком!
– Ох, а я так надеялась, что тебе уже хоть немного получше, – искренне огорчилась тётя Надя.
– Мне получше! Правда. Только ужасно неловко. Я как вспомню, что тогда уснула. У чужого-то человека. Стыдоба.
– Да какие же вы теперь чужие? Не выдумывай! Мы по несколько раз на день созваниваемся. То о твоем здоровье болтаем, то о преимуществах плаванья брасом. Ты знаешь, что Лидочка ходит в тот же бассейн, что и я? Нет? А вот представь себе. Да и что значит – стыдоба? Что стыдного в том, когда одному человеку плохо, а другой его не бросил в беде?
Только то, что я сама себя до этой беды довела, полтора часа сидя на остановке в тонкой курточке на рыбьем меху. Но вслух я, конечно, ничего не сказала. Иначе бы тётя Надя стала переживать и спрашивать, что же так сильно меня расстроило. А как тут объяснить? Я и сама не знала. Просто события последних месяцев, все мои тревоги и страх – бах, и выплеснулись наружу. И стало казаться, что все. Больше не могу. Просто так. Вроде как вообще на ровном месте.
Это теперь, когда отпустило, я могла над этим даже посмеяться. Вспомнив шутку из одного медицинского паблика: «Что значит – ты так больше не можешь? Все могут, и ты смогёшь! Дал бог дофамин – даст и норадреналин. Дал бог серотонин, даст и селективные ингибиторы его обратного захвата». Такая дурь, но настроение поднялось, как миленькое.
– Ну, вот! Уже улыбаешься. Так гораздо лучше. Может, тогда и выйдешь, а? Ненадолго. Хоть на минуточку…
Я с сомнением покосилась на себя в зеркало. Пугало пугалом. Вот и хорошо. Еще не хватало, чтобы этот медведь ревущий на меня пялился. А он пялился. Я это совершенно точно запомнила. Правда, первые дни мелькающие в голове картинки я списывала на горячку, но все ж.
Что я при этом чувствовала? Тогда – ничего. Было действительно плохо, и в голове сгущался туман. А потом, когда пошла на поправку… Даже не знаю. Я так давно не задумывалась о подобных вещах в принципе. И, в конечном счете, пришла к выводу, что мне все равно на его внимание.
– Ладно. Я только умоюсь.
И причешусь. И надену что-нибудь поприличней старой застиранной футболки, еще из запасов гуманитарной помощи, которую раздавали африканским нуждающимся их менее нуждающиеся европейские соседи по планете.
Уже в ванной решила, что надо бы и искупаться. Когда болела – было нельзя. А тут… Нет, мне, конечно, все равно, как я выгляжу в глазах Орлова, но вот как пахну – это уже другое. Правда? Мы не настолько близки, чтобы перед ним вонять. Я скользнула носом по плечу, поморщилась и решительно шагнула под душ. Вымыла и голову, справедливо рассудив, что лучше я буду с мокрыми волосами, чем с грязными. В общем, из ванной я выбралась минут через пятнадцать. Распахнула дверь и как в стену врезалась.
– Ой!
– Ой! – улыбнулся красивый мужчина. Где-то я его вроде бы видела, но вот где – вспомнить не получалось.
– Я – Ринат. Мы у мамы встречались.
– А-а-а, – то ли с облегчением, то ли со странным, совершенно неоправданным разочарованием протянула я, – Ринат. Здравствуйте. А я думала, что…
Что вместе с Лидией Сергеевной меня приехал навестить… другой её сын. Непонятно, конечно, почему я так решила. Дурочка. У того Орлова и без меня вся жизнь – лазарет.
– Что? – еще раз улыбнулся он.
– Неважно. Извините, мне нужно одеться. Туалет там… – бросила напоследок. Ведь зачем-то же он забрел в эти края.
– Спасибо, Ариша! – крикнул гость мне в спину.
В следующий раз мы с Ринатом увиделись, когда я, одетая и расчесанная, вошла в кухню. По тому молчанию, которое на секунду повисло за столом, поняла, что пока я отсутствовала, мне успели перемыть кости.
– Аришенька! А я как раз рассказываю Лидии Сергеевне и Ринату о твоих африканских приключениях, – подтвердила мои догадки тётя Надя.
– Здравствуйте. Извините, что заставила ждать.
– Что ты, деточка! Это мы нагрянули как гром среди ясного неба. Тебе и не до нас, наверное, вовсе.
– Нет-нет, ничего подобного. Все в порядке. Я… рада гостям.
– Мы все рады. Ариша долго жила за границей и растеряла всех друзей. Что ни говори, а на расстоянии дружеские связи поддерживать очень трудно. Так что новые знакомства нам только в радость. Правду я говорю, Аришенька?
– Конечно.
Кроме того, что никаких стоящих дружеских связей у меня никогда особенно и не было. Когда все нормальные дети гуляли, а потом, взрослея, сидели компаниями по вечерам на детских площадках и пели под гитару песни, я училась. Музыкальная школа, школа языковая. И обязательный кружок естествоиспытателей по вторникам. Даже на праздники, когда в родительском доме собирались гости, мне не с кем было поиграть. Я была поздним и не особо желанным ребенком. Когда я родилась, маме хорошо за сорок перевалило, отцу и вовсе за пятьдесят. И все их друзья были примерно такого же возраста, а то и старше. Естественно, их отпрыски давно уже выросли и вылетели из гнезда. И на тех взрослых посиделках я, сколько себя помню, была единственным ребенком.
Я запнулась, когда поняла, что не просто об этом вспомнила, а рассказала вслух! Сама не заметив допроса, устроенного мне Ринатом. Понятия не имею, как у него получилось меня до такой степени разговорить. Он-то сам едва ли двумя словами обмолвился. Тогда как? Я удивленно моргнула, сощурилась. И уже так, с прищуром, на него уставилась. Пусть не думает, что от меня укрылся его номер. Я, может, сплоховала, еще толком не очухавшись от болезни, но… Будь я в форме, так легко он меня бы в жизни не раскусил. Может, этот парень и обладал какими-то хитрыми техниками допроса (а то, что это был профессиональный допрос, я уже не сомневалась), но так и я рядом с Сашей чему-то да научилась. Хотя после того, что я разболтала, сейчас ему в это поверить было наверняка непросто.
В общем, я смотрела на него, и смотрела. И понимала, до какой степени он непростой. И что за этими улыбочками, которые он адресовал всем без разбору, пряталась та еще личность. Хладнокровная. Жесткая. И даже немного пугающая, если глубже копнуть. И оттого, как ни странно, еще более интересная.
– Ох, брат мой покойный, хоть так и нельзя о покойниках говорить, специалистом был хорошим, от бога! А вот отцом… – тётя Надя покачала головой. – Где это видано – завещать все свои деньги институту, в котором работал? Это при живой-то дочери. Квартиру, и ту нам с Костиком отписал. Сколько уговаривали, чтобы Арише! Ни в какую. Говорит, пусть сама в этой жизни пробивается. Да кто ж против? Она и так, вон, умничка какая. А он оставил девочку без крыши над головой.
– Может, думал, что Арише и не надо ничего. В надежных-то руках мужа, – предположила Лидия Сергеевна, участливо похлопав меня по руке.
– А я и была в надежных.
Улыбнулась. И так, с улыбкой на губах, отвернулась к окну. И в отражении стекла я будто вживую видела хронометраж нашей жизни. Пять самых счастливых лет. Они и были моим наследством. А что касается имущества… Саша, как оставил все жене и детям при разводе, так больше ничего и не скопил. С деньгами он расставался легко. И вообще не имел привязанностей к материальному.
Единственное, о чем я жалела, так это о том, что у нас не было детей. Саша не хотел. Говорил, что уже не в том возрасте. А я не настаивала…
– Ариш, а ты не желаешь прогуляться? Я слышал, при простуде полезно. К тому же на улице така-а-ая красотища. Недолго. Подышим немного воздухом, и сразу назад, – возвращая меня в реальность, спросил Ринат.
Предложение было заманчивым. Я согласилась. Оделась быстро, а когда мы остались одни, поинтересовалась:
– Ну, спрашивай.
– Что спрашивать? – наигранно удивился.
– Да вот сама не знаю. Ты вроде бы все у меня еще за столом выпытал, – улыбнулась, а он запрокинул голову и засмеялся. Явно признавая, что грешен, но ничуть того не стесняясь.
– А ты, Арина Германовна, не такая простая, как кажешься, да?
– Не знаю. Я вообще не хочу казаться. Я хочу быть. Ну? Так ты расскажешь, чем я обязана такому тщательному допросу?
– Да вот… Брату ты моему нравишься.
– Правда? И что? Ты прикидываешь, достойна ли я такого счастья?
– Да теперь уж и не знаю. Мне, может, самому такая корова нужна, – сказал и стоит, лы-ы-ыбится во все тридцать два. Только знаете что? Улыбка-то и близко не касается глаз.
– Так это ты ко мне таким макаром подкатываешь?
– Говорю ж – еще не решил.
– А, ну, как решишь – свисти. А пока, если не трудно, дай-ка мне номерок Михаила Ильича.
– Но-но! На твоем бы месте я подождал активных действий со стороны мужчины. Михаил Ильич тот еще динозавр. Это я тебе со знанием дела говорю.
– Предпочитает традиционный сценарий? Да, ты не бойся, Ринат. Я ему на шею вешаться не собираюсь. Мне он сугубо по делу нужен. Девочка у него в отделении… сложная. Интересно, как она.
Ринат резко остановился. Снова бросил на меня странный взгляд, после чего протянул руку и велел:
– Давай!
– Чего?
– Телефон, говорю, давай. Запишу тебе Мишкин номер. И свой. Звони, если что-то понадобится. Ну, или просто поболтать. Права Надежда Семеновна – друзьями надо обзаводиться.
Я сунула руку в карман дешевенькой курточки. Достала старенький айфон и послушно отдала Ринату. Почему-то не посмела возразить. Почему-то была уверена, что он не так уж часто предлагает свою дружбу. И в том, что брату он ни за что не станет переходить дорогу – тоже была убеждена. Хотя он, может, и не шутил насчет своего интереса.
– Красиво, – сказал Ринат, разглядывая мое фото на заставке экрана. – Муж фотографировал?
– Угу. Я тоже люблю эту фотографию. Я здесь…
– Настоящая?
Наши взгляды поверх телефона встретились. Я кивнула. И снова уставилась на фото. Каким-то непостижимым образом Саше удалось уловить все краски заката сразу. На фоне него – величественные фигуры жирафов и я – глядящая вдаль.
– Не замерзла? Еще пройдемся? – спросил Ринат, когда закончил копаться в моей телефонной книге.
– Если ты не спешишь.
– Я не спешу. Но ты по себе смотри. В смысле – по состоянию. Это ж не я умирал еще каких-то пару дней назад.
– Да ничего. Мне уже лучше. Правда.
И мы прогулялись по парку, а когда вернулись, Орловы засобирались домой. Я еще нашла в себе силы дождаться их ухода и даже заметила, как заговорщицки переглядываются тёть Надя и Лидия Сергеевна. А потом силы закончились. Я еле добрела до кровати. И уснула под тихие разговоры дяди Кости и тёти Нади, которые наводили порядки в кухне.
ГЛАВА 6
Михаил
Если бы я сам не видел, в каком Ариша была состоянии, то наверняка бы решил, что она спецом ушла на больничный, чтобы переждать, пока на работе улягутся страсти. Но ведь нет. Ей на самом деле было фигово. Так, что я даже поддержал мать, когда та предложила обеспокоенным Аришиным родственникам не срывать ее с облюбованного дивана, а дождаться, когда болезнь отступит. На отъезде настояла Ариша.
Было это где-то с неделю назад, а значит, прошло более чем достаточно времени, чтобы забыть об этом эпизоде раз и навсегда. Тем более во всей этой круговерти – я обвел ничего не выражающим взглядом собравшихся в кабинете начмеда коллег – но ведь почему-то не забывалось. И я все чаще ловил себя на том, что смотрю в пустоту, а вижу… Ну, вы поняли. Красивая она. Чудо африканское. Удивительно сочная в нужных местах при общей своей худобе. И кожа нежная-нежная. Красивого медового оттенка. А я, между прочим, не монах, даже несмотря на то, что в последнее время мой образ жизни и смахивал на монашеский. Может, потому и торкнуло? Так…