Текст книги "Чатуранга (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

VIP

зала, как меня буквально захлестнуло громкое и стремительное воспоминание. Цвета и оттенки мира вокруг чуть исказились, побледнели а потом, напротив, насытились красками. Интерьер

VIP

зала D терминала чуть расплывался и слегка подрагивал. Та самая женщина, в расстёгнутом кофейно-бежевом пальто, отговаривала младшую дочь от употребления десерта: – Тебе это нельзя! Здесь арахис! А у тебя аллергия на него! Ты же помнишь, что тебе говорил врач? – Но я хочу! – требовательно и капризно хныкала её младшая дочь. Женщина в пальто устало закатила глаза и раздраженно простонала: – О, Наталья, хватит! Ты меня раздражаешь! Сейчас не до твоих хотелок!.. Вот, когда прилетим, там, может быть, я тебе куплю такой же десерт... – Там такого не будет! – Там будет намного лучше! Потому, что мы будем в нормальной стране, где одна из лучших национальных кухонь в мире, Наталья, – урезонила дочь женщина. – А сейчас посиди тихо, пока не объявили наш рейс... Мне пришлось наблюдать капризное нытье избалованной девочки ещё около десяти минут, прежде, чем наконец я услышала объявление рейса. Мое видение оборвалось, как только я услышала объявление на посадку. Я вернулась в реальность, опираясь руками в поверхность одного из столиков и часто дыша. – Ника? – Бронислав был уже рядом. – Да что с тобой такое?! Генерал Савельев знает о таких твоих приступах?! Ника?! – Не кричи, это... не приступы, – устало ответила я. – Передай генералу, что нужный нам рейс SU-EDDM-двести семьдесят один, Москва-Мюнхен. – Откуда ты знаешь?! – Передай ему! – мой голос сорвался на истеричный. – Пожалуйста! Пока Бронислав, не спуская с меня настороженного и ошарашенного взгляда, передавал генералу информацию по рации, я переводил дух после очередного видения. В этот миг я подумала, что мне ещё придется приложить серьёзнейшие усилия, чтобы, в случае чего, повлиять на Руслана... И это нужно будет сделать при помощи моих способностей, а я... я сейчас не знаю, хватит ли у меня сил, смогу ли... А, к чёрту!.. Должна смочь... У меня должно получится... Я помнила наставления Амалия и то, чем мне может грозит чрезмерное использование своих сил, при истощении организма, но меня куда больше заботила судьба пассажиров рейса Москва-Мюнхен. Что это?.. Глупый альтруизм? Какая детская горячность и буйный самоотверженный максимализм неоправданных идеалов? Да, чёрт побери, возможно... Нужный нам самолёт мы нашли быстро. К сожалению Аспирина, моему и Бронислава “Сухой” superjet-100 стоял как раз на взлётно-посадочной полосе. Он как раз собирался взлететь, когда, судя по всему, Аспирин потребовал от руководства аэропорта отменить все вылеты и, на время, прекратить работу. – И что будем делать? Мы втроем, я, Антон Спиридонович и Брон стояли перед окнами и взирали на ВПП Шереметьево. За нашими спинами сотрудники полиции спешно эвакуировали всех оставшихся в терминалах “Шереметьево” гражданских – пассажиров, продавцов, официантов и сотрудников. Ощущение опасности накалялось, крепло и неумолимо разрасталось, угрожая взорваться суровой и тягостной реальностью чудовищных последствий. Беспокойными толчками пульса оно брыкалось в моих венах, нетерпеливо торопя меня и подталкивая к действиям. – Сколько всего людей в самолёте? – спросил Бронислав. – Девяносто восемь, вместе с экипажем, – прогудел Аспирин, не спуская задумчивого и сердитого взгляда с суперджета. – И вы не будете задействовать спецназ? – спросил Коршунов. – Они бы могли справиться лучше всех – антитеррористические действия одна из их специализаций. Я отвела взор от самолёта на ВПП и удивленно уставилась на Брона. – Я думал ты будешь переживать за брата, – хмыкнув, ответил Аспирин. – Я и переживаю, – вздохнул Бронислав, – потому и спросил. Аспирин снова хмыкнул и размял шею. – По-хорошему мне бы действительно следовало так и поступить – запросить группу спецназа в ЦСН, но... во-первых, я не уверен, что применение антитеррористической группы в таких условиях, во всяком случае сразу, это правильный вариант – зоман это не бомба, которая без взрывателя, сама по себе, не взорвётся, а вещество, способное за минуту убить всех людей в самолёте. Во-вторых... В отражении высоких окон я увидела, что Аспирин смотрит на меня. – Бойцы “Альфы”, с вероятностью девяносто пять процентов, предпочтут аккуратненько “снять” твоего братца, которого не удастся усыпить с помощью снотворного газа из-за наличия у него противогаза. – И вы ради сохранения жизни Руслану, готовы рискнуть жизнью, почти сотни людей?! – удивился Бронислав. Он смотрел на генерала, но Савельев молчал. Тогда ответила я. Повернувшись, к Брону я проговорила: – Руслан нужен нам для расследования. – Нам?! – переспросил Бронислав. – Нам, нам! Ты не ослышался, Ника давно, пусть и неофициально, стала частью нашей группы, – проворчал генерал. – Что тебе не понятно?! Наше ведомство, а конкретно группа Стаса теперь должна помешать Висконти уничтожить Безсоновых, найти, поймать и арестовать этих змееголовых подонков! И твой двоюродный братец, как раз тот, кто может нас привести или к Висконти, или к девушке, которую они похитили. – Руслан?! – опешил Брон. – Руслан может знать, где Беата Безсонова?! Откуда?! – Они встречались, – лаконично ответила я. У Коршунова вытянулось лицо и даже приоткрылся рот. Он перевёл взгляд на стоящий вдалеке “Сухой” 100 и покачал головой: – Когда он только успел... – Это сейчас неважно, – отмахнулся генерал. – Мне нужно знать, готовы ли вдвоем отправиться к самолёту и попытаться договориться с Русланом? Я посмотрела Бронислава. Коршунов был заметно ошарашен, но тут же, удивленно нахмурившись, спросил: – Может быть, вместо Ники со мной пойдёт профессиональный переговорщик или хотя бы практикующий психиатр? Это было бы правильнее... – Правильнее, парень, тебе будет выполнять то, что я говорю! – перешел в привычную, для себя, манеру разговора генерал Савельев. – Ты знаешь, через какое время приедет? Знаешь, сколько времени ему понадобиться, чтобы собрать информацию о Руслане и какое количество людей придется отправить с ним для охраны? А как они себя там поведут, когда найдут твоего двоюродного брата, ты знаешь?! Знаешь?! Вот я не имею представления! А Ника... Он бросил на меня короткий вопросительный взгляд, и я уверенно кивнула. – ...Идёт в любом случае, – подходя к Брону почти вплотную, прорычал Аспирин. – Вопрос в том, готов ли ты пойти с ней? – Ей пятнадцать лет, – словно совсем забыв о моем присутствии, процедил Бронислав. – Что она там может?! Что пятнадцатилетняя девчонка должна сделать против террориста?! Что она ему скажет? Почему он должен к ней прислушаться?.. Кто она такая?! Коршунов сейчас походил на сумку, в которую долгое время закидывали разнообразные вещи, не доставая старые. В итоге сумка лопнула, разорвалась, и вопросы буквально высыпались из неё, один за другим. – Старший лейтенант Коршунов, вы ещё недостаточно давно служите в моем ведомстве, чтобы устраивать мне допрос,– свирепым охолодевшим тоном проговорил Аспирин, уничтожая Брона давящим взглядом. – Ника идёт туда... потому что так нужно. А зачем, что и как – не твоего ума дела. Во всяком случае, пока. – И что, он там будет одна, без защиты? – скривился Коршунов. – Так ведь ты идешь с ней! – напомнил генерал Савельев. – Забыл?.. К тому же спецназ будет рядом с вами, в перронном автобусе, один миг и они внутри, с вами, если понадобиться... – А я?!– осоловело спросил Брон. – Я должен буду быть в самолёте один и защищать её?! – Если с**шь, лучше скажи сразу, чтобы я знал...– генерал зло швырнул в лицо Брониславу свое презрение. – Я пойду, – не отводя взгляда от льдисто-голубых глаза Аспирина, веско и внушительно проговорил Коршунов. – Я просто не понимаю, почему... – Тебе не надо понимать, – уже тише ответил генерал Савельев.– Просто делай, что требуется. И... прислушивайся к Нике. Это важно. Коршунов посмотрел на меня, затем на генерала, снова метнул взгляд на меня и вновь уставился на Аспирина. – Кто она?! – снова быстро спросил он. – Скажите мне, кто она такая?! Я должен знать, чёрт возьми!.. – В каком смысле “кто”? – пожал плечами генерал. – В прямом, – глаза Бронислава чуть сузились, – почему Ника у Стаса присутствует при всех расследованиях? Зачем она Управлению УГРО? Зачем она Стасу? Почему ни одно громкое дело последних двух-трёх лет не обходиться без участия Ники?! Бронислав замолчал, как будто, после этих, вырвавшихся друг за другом шквальных вопросов, у него на время иссякли силы и воздух. Стало очевидно, что спросить всё, выше перечисленное, его невыносимо подмывало уже достаточно давно. Аспирин молчал, продолжая мерить старшего лейтенанта испытующим тяжелым взглядом. Я сочла за лучшее вмешаться. – Брон, в свое время, обещаю, я тебе сама всё расскажу и... даже покажу. Но, сейчас у нас нам нужно подумать, как отговорить твоего брата от совершения массового убийства людей в самолёте! В том, что Руслан Довлато-Коршунов, находиться на борту суперджета, вместе с членами семей главарей криминальных группировок Москвы, сомневаться не приходилось. В нависающих над аэродромом угнетающе-серых небесах, послышались приглушенные выстрелы, от резко повышенного давления на пути блеснувших молний. Через несколько секунд, по окнам терминала заскользили тысячи мелких капелек, а аэродром заволокло туманной и блеклой завесой дождя. – Ещё кое-что, – поразмыслив и поглядев на самолёт, где скорее всего Руслан собирается открыть вентиль с нервно-паралитическим газом, проговорила я, – было бы неплохо, чтобы с нами пошел какой-нибудь пилот. – Пилот? – хором переспросили Брон и Аспирин. – Да, – устало проговорила я. – Так будет надёжнее. Я не могла до конца объяснить свое требование, но у меня была стойкая уверенность, что в достижении своей текущей цели, Висконти не стали бы полагаться только на запуганного Руслана. И они вполне могли придумать такой запасной план, при котором вся полиция вокруг и даже группы спецназа окажутся бесполезны или малоэффективны. – Честно говоря, Антон Спиридонович, – подумав добавила я, – нам бы ещё хорошего сапёра... – Боишься, что Висконти могут взорвать самолёт, если Руслан не сделает то, что был должен? – понял генерал Савельев. – Но, я полагаю, если бы они могли, то сделали бы это сразу. Они никогда не церемонились и всегда пользовались своими преимуществами. – А, что если им было бы выгоднее, чтобы самолёт просто разбился?.. Пока бы следствие выяснило, что пассажиры и экипаж умерли от зомана...– я чуть скривила губы, с опаской изучающе глядя на суперджет. – Кстати, не факт, что выяснило бы. Вполне вероятно, что никто так и не узнал бы, что случилось на самом деле. – К счастью, у нас есть ты, – усмехнулся Аспирин. Брови Бронислава немедленно вопросительными дугами изогнулись вверх, но Антон Спиридонович проигнорировал вопрошающую мимику Коршунова. – Ладно, я дам вам кого-то из взрывотехников... – начал было генерал. – В армии я был специалистом по подрывном делу, – вмешался Брон. – Думаю, я смогу справится с бомбой, при острой необходимости. – Прости, Брон, но ты уверен в своих силах? – стараясь не демонстрировать сомнений, спросила я. – Вполне, – буркнул Коршунов. – Отлично, – Аспирин ткнул рацией в сторону Брона, – а я, на всякий случай, свяжусь с войсками РЭБ и штабом ВВС – если в самолете бомба, она наверняка имеет радио или телефонный взрыватель и ребята из РЭБ найдут чем заткнуть любой радиосигнал в сотне километров вокруг. – А ВВС зачем? – ухмыльнулся Брон. – Ника, дала мне повод задуматься, что Висконти, в случае неудачи с Русланом и бомбой, могли бы воспользоваться... – Собственным истребителем, товарищ генерал? – Сегодня, чтобы уничтожить в воздухе гражданский самолёт, вовсе не обязателен истребитель, – язвительно ответил Брону генерал. – Это может ПЗРК или вообще... БПЛА. Мы не знаем возможностей часовиков и не представляем на что они вообще способны!.. Вы готовы? Мы с Броном переглянулись. – Да, – глядя мне в глаза, проговорил Коршунов. – Да, – повторила я, глядя в два золотых огонька, с черными точками зрачков. Через несколько минут, мы с Броном, в сопровождении молчаливой группы спецподразделения и трусливого на вид пилота Яна, на перронном автобусе выехали от стен аэропорта. На мне был плотный защитный комбинезон против химических веществ, довольно увесистый черный бронежилет, каска, наушник и прикрепленная на левом плече камера. Узнав у меня, умею ли я пользоваться оружием, Аспирин передал мне пистолет и шепнул: “на всякий случай”. Вся эта амуниция и ГШ-18 в кобуре, удивительным образом способствовали только возрастанию целого сонма тревожных ощущений. Я смотрела в окно перронного автобуса, на синехвостый самолёт, с государственным триколором на киле и нервно перебирала в голове всё, что собиралась сказать Руслану. Ощущение ответственности, которая взгромоздилась на меня, тяготило в сто крат сильнее, чем напичканный корбидом-кремния кевларовый бронежилет. В который раз я тяжко нервно вздохнула. Нагнетающее чувство грядущего испытания, ценой ошибки в котором могли стать жизни почти сотни человек, было настоящей пыткой! Стоящий рядом Бронислав утешающе легонько потрепал мое правое плечо. – Не кисни, Ника, – ободряюще проговорил он. – Справимся. В конце концов, он там один... я надеюсь. – Скажи пожалуйста, а если на самолете окажется взрывчатка, ты точно сможешь найти способ её обезвредить? – Взрывчатка? – боязливо переспросил находившийся с нами в автобусе пилот. Как я и просила с нами отправили одного из гражданских пилотов. Правда у меня складывалось отчетливое ощущение, что чересчур предприимчивые господа из “Аэрофлота” передали нам, мягко говоря, не самого лучшего своего кадра. Во-первых он был примерно ровесником Брона, а значит просто физически не мог иметь за спиной достаточное количество часов налета, чтобы считаться опытным пилотом, а во-вторых, дрожал и отчаянно боялся каждого случайного чиха. Я не успела ответить парню на его опасение, как у меня в наушнике прозвучал приказной тон генерала Савельева: – Хватит там трындеть! Сосредоточьтесь на деле! Ника... если почувствуешь неладное, если у тебя возникнет сомнение, что Руслан подастся на уговоры... не геройствуй и не лезь вперёд Брона! Поняла меня?! – Поняла, – вздохнула я. Перронный автобус подъехал к самолету, и мы вышли наружу. Мелкий, но частый дождь тут же зашлепал каплями по плечам и каске на моей голове. Я огляделась. Вся непостижимо огромная территория аэропорта на треть растворялась, пропадала и терялась в серовато-дымном, расплывчатом и сыром мареве дождя. В нависших над нами тучах снова прозвучали предупредительные выстрелы грома и сверкнули две быстрых вспышки света. Природа как будто что-то предчувствовала наравне со мной. Ощущая тягостное напряжение в области, между грудью и животом, которое возникает от голода, я двинулась следом за Броном. За нами семенил пилот, точно так же, как и мы облаченный в специальную амуницию. Я обернулась назад, встретилась взглядом с одним из бойцов спецназа, что остались в автобусе. Он помахал мне рукой. Не знаю, что он хотел показать этим жестом. То ли пытался поддержать меня, то ли сказать что-то вроде: “Не парься, мы рядом”. Ага, да. Только в случае с зоманом нам это не поможет. Да, конечно, перед тем, как одеть нас в каски и бронежилеты, нас троих облачили в белые защитные комбинезоны, перчатки и обувь из материала Pyrolon

CRFR

. Но всё это совсем не гарантирует даже пятьдесят процентов того, чтобы останемся невредимы или просто живы, в случае выхода зомана. Костюм, кстати был не слишком тяжелым, но дышать в нем было нелегко, а движения оказались довольно скованными и неловкими. К “Сухому” подъехал авиационный трап, мы с Броном снова переглянулись. Я заметила в его взгляде решительность и пробежавшую по лицу тень страха. – Одевай противогазы, – велел Брон. – Сейчас? – удивилась я. – Мой двоюродный братец всегда отличался чрезмерной эмоциональностью и отсутствием выдержки, – ответил Коршунов. – Не хочу ставить наши жизни в зависимость от его истерической прихоти. Мы нацепили черно-желтые противогазы с широкой панорамной маской и черным цилиндрическим бачком фильтра. Дышать стало ещё труднее, плюс к этому, у противогаза был неприятный стойкий запах нагретой пластмассы. Мы поднялись по ступеням трапа, и дверцу самолета нам открыла стюардесса в красной униформе “Аэрофлота”. Женщина была растеряна и смотрела с испуганным удивлением. Они здесь до сих пор не знали, что происходит и почему аэропорт вдруг прекратил все полёты. – Здравствуйте, – проговорила она. – Нам сказали, чтобы мы вас впустили... Взгляд женщины с опасением скользил на нашим защитным костюмам и амуниции. Она отчаянно силилась понять, что происходит. – Да, спасибо, – поблагодарил её Бронислав, первым поднявшись на борт. Он бросил взгляд на её именную брошь и спросил: – Алевтина, у вас в салоне сейчас всё в порядке? – Ну, н-не совсем, – неуверенно проговорила женщина. – Многие пассажиры очень рассердились, когда нас притормозили прямо на взлетно-посадочной полосе... Но, в целом, да... пока всё в относительном порядке... А что вообще случилось? Почему вы... в защитных комбинезонах? Что-то произошло в терминала аэропорта? Она переводила наполненный вопрошающим тревожным чаянием взгляд с меня на Брона и обратно. Бронислав прокашлялся и сказал: – Алевтина, скажите в салон с пассажирами дверь сейчас закрыта? – Д-да, – судя по голосу женщина начинала бояться. – А что... – А вы могли бы сейчас, под предлогом вызова к капитану, вывести из салонов остальных бортпроводниц сюда, к нам? – не давая возможности женщине задавать вопросы, спросил Коршунов. – Д-да... наверное... – несколько раз растерянно моргнув, ответила женщина. – А что... – Знаете, было бы ещё очень хорошо, если бы вы смогли придумать причину, по которой часть пассажиров могла бы... – Брон! Нет!.. – я подалась вперед и ухватила его за руку. Он обернулся на меня, перехватил мой выразительный взгляд. – Если ты попытаешься вывести пассажиров, он... он тут же среагирует! – Кто “он”? – стюардесса Алевтина начала заметно нервничать. – Кто срегирует? Бронислав несколько мгновений упрямо и мрачно глядел на меня, а я продолжала без слов стоять на своем. Таких, как Руслан мне уже приходилось встречать: запуганные, нервные, совершенно нестабильные люди, способные на самые непредвиденные поступки! Особенно, если решат, что придуманный ими план раскрыли, а их самих вот-вот поймают! – Ладно, – сдался Брон. – Выводите бортпроводниц, только без спешки, и выходите с ними на улицу. Потом, от самолета пройдёте к стоящему вон там автобусу – вас заберут. – Подождите, подождите, – Алевтина подняла ладони, – кто нас куда заберёт? Почему? Что вообще... Я не выдержала и шагнула вперёд, к стюардессе. – Алевтина, – обратилась я к ней, – вы хотите увидеть, как ваша старшая дочь заканчивает девятый класс? – Д-да... – запинаясь проговорила женщина. – А... – Тогда не теряйте времени и делайте то, что вам сказали, – холодно проговорила я. – Но, тихо и без спешки. Вам ясно? – Да, – в который раз повторила бортпроводница. Она исчезла за дверцей, ведущей в салон бизнес-класса. Брон тронул меня за правый локоть. – Что? – не оборачиваясь спросила я. – Откуда ты узнала про её старшую дочь? – Не поверишь – угадала, – с легкой насмешкой ответила я. – Ты права – не поверю. – Это твое право. – Кто ты такая? – Зайдешь в Википедию, вбей в поиске мою фамилию и имя, там вся общая информация обо мне. – А серьёзно? – А серьёзно, у нас сейчас нет на это время. – Брон, отвали от Ники, – снова раздался в наших наушниках приказной голос Аспирина. – А ты, фея, заканчивая спорить с Коршуновым. Нашли время, ядрить вас!.. Я всё время забываю, что генерал Савельев нас слышит. Брон замолчал и, кажется, даже обиделся на меня. Но сейчас это обстоятельство меня волновало меньше всего. Минут через пять дверца в салон бизнес-класса снова открылась и к нам вышли Алевтина и ещё две стюардессы. – Отлично, – похвалил Алевтину Брон, – А теперь сообщите ещё пилотам, чтобы тоже покинули самолет. Алевтина кивнула и направилась к двери, ведущей в кабину самолета. Через полминуты к нам вышли двое мужчин в кителях и фуражках “Аэрофлота”. Они сухо поздоровались с нами, окинули настороженными взглядами наши защитные костюмы и прошли мимо, спускаясь по ступеням. Кажется, они были куда более понятливее и посчитали за лучшее не задавать лишних вопросов. Мы с Броном посторонились, пропуская по трапу экипаж “Сухого”. Они торопливо сошли вниз, а затем быстро припустили к стоящему у носа самолёта перронному автобусу. – Слушайте, а можно мне с ними уехать? – заканючил пилот, которого отправили вместе с нами. – Ян не забывайте, что вас отправили с нами, на случай внештатных и непредвиденных обстоятельств, – ответил Брон. – Вас специально проинструктировали и объяснили порядок действий. И вам нужны здесь. Пилота эта перспектива явно не прельщала, и я вообще не понимала, как руководство “Аэрофлота” умудрилось убедить его отправиться с нами – не было никаких сомнений, что он предпочел бы быть, как можно дальше отсюда. – Я просто подумал, если пилоты ушли, то судно без них уже не поднимется и нет необходимости, чтобы я... – начал Ян. – Ян, – с мягкой ласковостью обратилась я к нему, – пожалуйста, не нервничайте. От вас не требуется ничего сложного. Вы просто наша страховка, чтобы мы с господином старшим лейтенантом меньше переживали. Не более того. Чтобы человек меньше тревожился из-за будущего, следует убедить его в минимальной вероятности какой-либо ответственности для него. Пусть даже это было наглое враньё, поскольку я сильно подозревала, что Висконти могли подготовить нам не один, не два и даже не три неприятных сюрприза. И я почему-то думала, что они смогут поднять самолёт воздух, даже без пилотов “Аэрофлота”, которые только что покинули борт, вместе со стюардессами. Если верить тому же Аспирину, часовики крайне практичны и предусмотрительны. И свой запасной пилот под рукой нам не повредит. – Ну, что? – спросил Бронислав с обманчивой весёлостью. – Идём? Я молча взошла на борт следом за ним, Брон направился в кабину пилотов и через минуту по всему самолёту раздался его уверенный низковатый баритон, с легким оттенком задорной шутливости. – Уважаемые пассажиры, просьба оставаться на своих местах. Сейчас сотрудники полиции проведут небольшой обыск в салоне самолета. Поступили сведения о перевозке неких запрещенных веществ, но никому из вас, кто к этому не причастен, волноваться совершенно не о чем. Мы постараемся закончить, как можно быстрее, чтобы не задерживать ваш рейс. Я поймала себя на мысли, что одобрительно усмехаюсь. А Брон неплох: не вдаваясь в подробности и не давая поводов для массовой паники, мотивировал пассажиров к сохранению хотя бы видимости спокойствия. А то можно представить, что будет с пассажирами суперджета, измученными нервирующей неизвестностью и изматывающим ожиданием, когда к ним в салон вломятся трое людей в защитных костюмах, противогазах, с касками на головах и в бронежилетах. Брон вышел из кабины и знаком велел Яну оставаться в проходе между входом в салон и кабину. Он первым вошел к пассажирам, я, ощущая как внутренности сплетаются тугим узлом, а тело сковывает нервное тугое оцепенение, последовала за ним. Бизнес-класс был относительно небольшим, на нас уставились только двенадцать человек. У всех на лицах застыло одно и тоже выражение – смесь раздражения с недоверчивостью и темнеющий в глазах общий инстинктивный страх. Все они оставались в своих креслах, глядя на нас округлившимися глазами. Никто не сказал и слова, но у меня было крепкое ощущение, что каждый из них понимал или чувствовал расстилающуюся по салону “Сухого” едкую опасность. Подобная невидимой гигантской змее, она проползала мимо сидений, отравляя затвердевший в самолете воздух ядом безмолвной паники. Этот яд поражал каждого быстрее любого газа, он воздействовал на сердце, легкие, печень, желудок и мозг сильнее любого токсина, от него не было спасения, он проникал через любую защиту, сочился через кожу, забирался в глаза и проникал с кислородом. Мы с Броном вошли в салон эконом-класса и оказались во внимании восьми десятков пар глаз. Те пассажиры, что не могли нас увидеть, специально приподнимались со своих сидений или выглядывали в проход между креслами. Размеренно дыша, я двигалась мимо рядов сидений. Люди в салоне, не осмеливаясь переговариваться, с готовностью к худшему во взгляде, взирали на нас с Брониславом. Я присматривалась к лицам людей, боязливо замерших в сидениях. С упорной тщательностью я искала взглядом Руслана Довлатова-Коршунова. Необходимость отыскать его выжимала меня, безжалостно выдавливала силы самообладания и учащенное нервное дыхание из моих легких. Я не могла перестать думать о том, что будет если мы не успеем, если не сможем, если я... если я не смогу... Воспоминания пассажиров, с каким-то злокозненным озорством, как будто наперегонки, проносились у меня перед глазами. Это был обычный быт: выходные в семейном кругу, рабочие будни, поездки по магазинам, деловые переговоры и прочее. Я заметила, что чем глубже мы с Броном продвигались вглубь салона, тем чаще и беспокойнее становились короткие вспышки видений. На несколько мгновений я оказалась на просторной светлой кухне, где женщина в ночной рубашке со всклоченными волосами с ожесточением бросается столовыми приборами в мужчину, одетого в одни шорты. Тот уклонялся и выкрикивал гадкие ругательства. После бесцветной вспышки, я стала свидетелем того, как полноватая женщина с темными чуть вьющимися волосами агрессивно отчитывает двух детей – мальчишку лет двенадцати и девочку лет девяти. Оба ребенка, опустив взгляд, молча плачут и жалостливо всхлипывают. Короткий всплеск света, и я вижу яростную драку двух мужчин, которые прямо на стояке, катаются по асфальту, с остервенением пытаясь нанести друг другу увечья. Реалистичность видений и образ моего присутствия в них менялся, минувшие моменты жизни, для меня приобретали все более заметную осязаемость... Воспоминания налетали со всех сторон, оголтело бросались ко мне, как темные стаи ночных мотыльков на яркий свет. С силой пронзали меня, захватывая мое сознание и поглощая меня на невероятно долгие секунды. Они резко ухудшились, когда я и Брон пересекли примерную середину самолёта. Видения стали злее, агрессивнее и громче, теперь в них явственно ощущался почти нескрываемый беспорядочный ужас, охватывающий действующие лица. И в каждом из них, с истеричной обреченностью или перепуганной злостью, лихорадочно передавалось из уст в уста слово, приводящее всех в состояние панического безумия: “Висконти”. Все те, кто некогда верно служил часовикам и предал их, с единственной целью получить больше власти и средств, все они теперь, едва ли не падая в обморок, заикаясь, внезапно осипшими голосами твердили: “Они уже здесь... они идут... идут за нами...”. Бывшие слуги Змеиного клана беспорядочно метались в своих особняках или роскошных двухуровневых квартирах и пытались сообразить, что им делать и как спасаться! Они напоминали травоядных беззащитных животных, мечущихся в закрытых вольерах при близком присутствии безжалостного хищника. “Они уже здесь... они идут... идут за нами...” Эти слова шквалом приступов ужаса сотрясали сердца тех, некогда угодливо пресмыкался перед одним из самых могущественных мафиозных кланов. Они уже здесь... Я остановилась, держась правой рукой за спинку ближайшего кресла. В нём сидел худощавый мужчина с почти сросшимися темными бровями и шрамом от глубокого пореза на левой щеке. Он смотрел на меня со смесью общей нервной настороженности и сердитого пренебрежения. А я в этот миг поймала другой взгляд. Короткий и быстрый, украдкой брошенный в мою сторону. Он был столь же мимолетным, как доля секунды, за которую человек рассеянно моргает. Но мне хватило, чтобы обратить внимание на молодого мужчину, сидящего у окна, через три ряда от того места, где я стояла. Он уже не смотрел на меня и, торопливо опустив взгляд, всем своим видом пытался придать себе вид самого обыкновенного пассажира. Темноволосый, с аккуратной темно-каштановой бородой, которая совершенно не смотрелась на его лице, Руслан Довлатов-Коршунов, одетый в светлый пиджак и джинсы, изо всех сил демонстрируя независимую непринужденность смотрел в иллюминатор. Я обернулась на Брона, тот вопросительно вскинул брови, а я чуть кивнула. Рука Коршунова тут же легла на рукоять пистолета в кобуре. Надеюсь, ему не придется использовать в стенах салона самолета. Я подошла к ряду, в котором, словно окаменев, сидел Руслан. – Простите, – я чуть наклонилась к сидящему с краю усатому мужчине, вы не позволите осмотреть ваше сидение? Усач взглянул на меня с испуганным непониманием и тут же, торопливо кивнув, неуклюже поднялся со своего места. По правую сторону, в эконом классе суперджета, сидения были двухместными. Я увидела, как напрягся Руслан, когда я опустилась рядом с ним. – Добрый день, – поздоровалась я подчеркнуто вежливо. Он дерганным движением оглянулся на меня. – Д-добрый... – дрожащим проговорил он. Обе его руки были спрятаны в расстёгнутой черной сумке, что стояла у него на коленях. Несколько мгновений мы смотрели друг-другу в глаза. Это удивительно, но несмотря на тянущее и изматывающее ощущение устрашающей опасности, на меня накатило необъяснимое спокойствие. Мелькнула даже дурацкая мысль, что грядущие экзамены по окончанию школы и вступительные в университет, будут для меня заметно страшнее. – Не тяжело? – поинтересовалась я, кивнув на черную сумку Руслана. – Что? – непонимающе, переспросил он. – Держать на коленях эту дрянь, вам не тяжело? – сохраняя вежливую тактичность, с легкой небрежностью спросила я. Руслан моргнул, его лицо чуть изменилось. Меня так и подмывало протянуть руку и сорвать с него чертов парик и дурацкую бородку с усами, в которой он был похож на престарелого мушкетера нетрадиционной ориентации, из какого-нибудь карикатурного голливудского фильма, вроде той ерунды с Йовович и Блумом. Руслан не ответил на мой вопрос, только нервно сглотнул и продолжал нервно таращиться на меня. Елейное скользкое чувство приблизившейся вплотную опасности, липло ко мне, стелилось в душе и комкало истощенные нервы. Я оставалась невозмутима. Наверное, в какой-то мере, я научилась атрофировать в себе чувство паники и губительного страха, в некоторых подобных ситуациях. Возможно даже, это своего рода эмоциональный иммунитет. – В-вы о чем? – все тем же подрагивающим голосом спросил Руслан. – О том, что лежит в твоей сумке, – тихо проговорила я. Он нервно сглотнул. Инфантильный страх метался в его глазах, вместе с мечущимися из стороны в сторону черными точками зрачков. – У меня там... н-ничего нет... – Сомневаюсь, – печально произнесла я. – Ведь это означало бы, что ты ослушался их требования. – К-кого их? – Тех, кто похитил Беату, – печально проговорила я, умышленно умолчав о роли самого Руслана в этом похищении. Его губы и скуловые мышцы заметно дрогнули. Он ожидал другого. Почти любой человек, совершивший даже самое идеальное преступление, всегда с опаской ожидает, что кто-то все-таки узнает и его поймают... – Я н-не знаю... н-никакую Б-беату... – слова Руслана дрожали, срывались и вибрировали, вытекая через сомкнутые в боязливой лихорадке зубы. Я понимающе кивнула, глядя на него, а затем аккуратно сняла противогаз и капюшон защитного костюма. – Неужели? – встряхнув свои платиновые волосы, проговорила я, глядя в округлившиеся глаза Руслана. – Значит ты не знакомился с ней тогда на пляже Бали, когда она рисовала солнце на песке? Ты не гулял с ней теплыми вечерами вдоль шумящего моря? И не было того, признаюсь, очень романтичного свидания в кабинке Колеса Обозрения? Руслан шумно сглотнул, его лицо приобрело оттенок яичной скорлупы, и он вытаращился на меня. – Но... В-вы... Ты, как... Это... – его приоткрытый рот несколько раз нервно сомкнулся и открылся, как будто он пытался укусить воздух. Я привыкла к подобной реакции. Когда я рассказываю людям о них, что-то что никто, кроме них, знать не мог, у них часто одна и та же реакция: они пугаются, заикаются и бессвязно выдавливают отдельные слова. – Ты же делал всё это, потому что любил... и любишь её, – проговорила я. – Или для тебя это ничего не стоило? Или всё это было лишь фальшивым и дешевым курортным романом?.. Выражение лица Руслана приобрела страдальческий характер. – У меня н-не было выбора... – Это не так, – качнула я головой. – Даже если перед тобой глухая стена, в ней всегда можно проделать дверь, окно или хотя бы кошачью дверцу... Просто ты, как и многие другие, предпочитаешь возводить перед собой глухие стены, вместо того чтобы прорубать дверь и окна. Так проще. – Что вы такое несёте?! – замотал головой Руслан. – Вы ни черта не знаете! Ни черта! Я люблю её! До сих пор... я... Он задрожал, его дыхание стало чаще, злее и горячее. – Я... сделал это... я не мог по-другому... Беата она... она всё для меня, но... – Но свою мать вы любите сильнее, – едва слышно прошептала я. Он отшатнулся от меня и, развернувшись вполоборота, едва ли не вжался спиной в стену салона, возле иллюминатора. – В этом нет ничего неожиданного и предосудительного, – покачала я головой. – Вряд ли в мире есть связь, крепче той, что возникает между матерью и её ребёнком. И вряд ли мир знает большую любовь, чем та, которую способная подарить мать... Именно она всегда готова быть рядом с нами, чтобы не происходило, и чтобы мы не совершали, мать всегда будет любить нас не смотря ни что... Она всегда будет единственным человеком... Тут я перехватила пристальный долгий взгляд стоящего чуть подальше Бронислава. – Который безвозмездно поддержит нас, когда весь мир, все наши родные и друзья отворачиваются от нас... Я не отводила взгляд от глаз Брона. Не знаю, вспомнил ли он сейчас, как его мама, тайком от отца и всех родных, беззаветно помогала ему, поддерживала его, когда он спотыкался, подсказывала и наставляла, когда его пугали жизненные обстоятельства. Не знаю... Но мне отлично известно, что мать Руслана тоже была готова ради сына на любые жертвы и души в нем не чаяла. Он не мог предать её, даже ради настоящей, наполненной чувственной нежностью, любви к Беате Безсоновой. – Но неужто ваша мать, Руслан, при всей бескорыстной любви и с учетом всех жертв, которые она принесла ради вашего благополучия, заслуживает того, чтобы получить сына, способного на убийство почти сотни человек? Руслан судорожно, с протяжным свистом втянул воздух. – Если я не сделаю этого... они... Он снова шумно сглотнул, в его глазах блеснули нервные слёзы, а лицо исказилось, как от физических мучений. – Они же её всю... порежут... на куски... – он подавился последним словом. Я пару секунд молчала, сочувственно рассматривая его лицо с мелкими испаринами. – А если вы это сделает, вы обречете её жить с мыслью о том, что она вырастила убийцу-террориста, способного прервать жизни сотни людей. И уверяю вас Руслан, люди никогда ей этого не забудут. Он опустил взгляд, посмотрел на сумку. Я мысленно порадовалась – мне удалось заставить его задуматься, мешкать и посеять в его душе сомнение в собственной обреченности. Руки Руслана шевельнулись в сумке, и он чуть извлек на свет округлый желтый баллон со смертоносным газом. От осознания, что всего один короткий поворот вентиля отделяет меня и около сотни людей от мучительной гибели, я физически испытала тяжесть, неотвратимо наваливающегося пугающего предчувствия. – Если я откажусь выполнять их приказы, – прошептал он в фанатично-паническом самозабвении, – я лишусь матери, отца и... мою старшую сестру они тоже... Ему не хватило сил и слов, чтобы договорить. Он сделал над собой видимое усилие. – Они отрезали... отрезали пальцы м-моей м-м... м-матери... И... – И показали это тебе на видео, – с сожалением и пониманием прошептала я. – Я знаю. Он вскинул взгляд на меня, в его глазах я успела заметить робко промелькнувшую надежду. – Но вы... Вы не могли... – Да, – чуть опустив взгляд, скромно улыбнулась я, – не могла. Но, так вышло, что мне известно, как один из них угрожал твоему старику и беременной сестре. Его лицо покрылось тенью и отвердело. – Я не могу этого допустить... Его голубые глаза блеснули коротким взглядом на меня. – Вы же п-понимаете... – Мы этого и не допустим, Руслан, – покачала я головой. – Что? – растерялся он и быстро посмотрел на сумку в руках, затем снова на меня. – Как?.. Вы же не знаете... – Часовики не всесильны, Руслан. Они всего лишь люди, из плоти и крови, подверженные чувствам и эмоциям. И они, как вы, я, все здесь присутствующие склонны совершать ошибки. Но тут парень крепче прижал сумку в баллоном к груди. – Вы не имеете представления, на что они способны! – медленно, как под воздействием гипноза, покачал головой парень. – Висконти... это страшные люди... поймите... Меня взяла оторопь от того, с какой оголтелой панической уверенностью и нескрываемым подобострастным ужасом, были произнесены эти слова. Застывшие на своих сидениях пассажиры, пока мы тихо разговаривали, начали шевелится, оглядываться и ёрзать. Внутри меня, от горла до живота спустилось пульсирующее ледяное ощущение: если кто-то из пассажиров сейчас встанет и ринется к выходу, можно не сомневаться, что забитый отчаянием Руслан немедленно откроет вентиль баллона. Я незаметным жестом показала Брониславу, чтобы он следил за пассажирами. Но я отлично понимала, что если люди разом подниматься и беспорядочной толпой ринуться к выходу, Коршунов их не остановит. Нужно как можно скорее убедить Руслана отказаться от своего замысла. Я поспешила продолжить диалог с двоюродным братом Бронислава. – Зато мы отлично знаем, Руслан, что такие, как Висконти предпочитают не оставлять в живых людей, которых они использовали для достижения своих целей. – У них моя семья! – парень задрожал, процеживая эти слова через припадочно стиснутые зубы. У левого краешка его губ, блеснула выступившая капля слюны. Это чертовски дурное предзнаменование. – И вы готовы убить сто человек ради своей семьи? – прошептала я, чуть наклонившись к Руслану. – Да... – дрогнувшим голосом, глядя мне в глаза, проговорил он, и его кадык нервно подскочил к верху. Я решила, что пришло время использовать козырь, который я получила из воспоминаний Бронислава. – А если бы вам предстояло выбрать кого из вашей семьи убить, а кого оставить в живых. Вы бы смогли сделать такой выбор, Руслан? Он растерянно моргнул. – Мне ненужно делать т-такой выбор... – Боюсь, вам придется. – О чем вы?.. – Брон, – сказала я, – сними пожалуйста противогаз и капюшон. – Что?! – опешил тот. – Сними противогаз и капюшон, – чуть-чуть елейным голоском, попросила я. У меня мелькнула тревожная мысль, что Брон заартачиться, и не станет выполнять мое безумное, на первый взгляд, требование, но Коршунов сделал, как я просила. Он приблизился к нам, и лицо Руслана пошло красными нервными пятнами. – Ты... Брон... Ты... Зачем? – на лице двоюродного брата Бронислава замерло пораженное недоумение. – Ради тебя, братишка, – усмехнулся Бронислав. – Услышал, что ты наделал глупостей и угодил в очередную канитель. – Брон, – вмешалась я, – всегда вам помогал, всегда был на вашей стороне и готов терпеть боль, ради вас, Руслан. Помните? Тут я положила ему на сумку игрушку – того самого желтого трансформера, которого у него отобрал одноклассник и из-за которого побил Брон в одном из моих видений отлупил этого самого одноклассника. – Что это? – опустив взгляд на игрушку, проговорил Руслан. – Вы не помните? – чуть склонив голову и ощущая на себе осоловелый взгляд Бронислава спросила я. Руслан помнил, и Брон, судя по тому, как смотрел на меня – тоже. Кузен Брона левой рукой взял игрушку, поднес к лицу и покрутил перед глазами. Я видела, как к нему возвращаются старые, казалось бы надежно забытые воспоминания о том, как его брат защищал его. – Но этого же не может быть... – ошарашенно проговорил Руслан. – Это же... Это мой робот... Тут даже следы от фломастера, которые я оставил!.. Он мой! – Ваш, – чуть улыбнулась я. – Тот самый, что у вас отобрал ваш хамоватый одноклассник. Вы помните, кто вступился за вас тогда, Руслан? Да, он помнил. Голубые глаза одного брата взглянули в золотисто-янтарные другого. Они несколько секунд смотрели друг на друга. В этот миг, за спиной у Бронислава, какой-то мужчина в сером твидовом пиджаке, сгорбившись и присев, слез со своего сидения и ринулся было в проход. Руслан увидел это и, прежде чем я успела среагировать, вскочил с сиденья. Желтый трансформер упал на пол. Брон, обернувшись, с рычанием вернул неусидчивого пассажира на место, а затем угрожающе замахнулся на другого, тоже собиравшегося улизнуть. – Всем оставаться на местах!!! Сидеть! Сидеть! СИДЕТЬ!!! – с истеричной злостью заорал Руслан, срывающимся на хрип голосом. Он бросил сумку и уже, не скрываясь, поднял перед собой желтый баллон с газом. – Руслан, мы все сидим... – проговорила и показала свои ладони. – Заткнись! Ты хотела обмануть меня! – он окинул меня ненавистным взглядом. – Тварь! Думала надуть меня?! Притворялась, что тебе жаль меня и моих родных!.. Тебе же плевать на мою семью!.. На мою мать, отца и сестру!.. Ты только хочешь, чтобы я не убивал этих... этих... Он скривил губы и замотал головой. – Но, тебе и ему... – он кивнул на Брона. – Вам же по***... Только и ждёте, чтобы обмануть меня... А вы знаете, что Висконти сделают с ними? Знаете, как они будут на части резать мою беременную сестру?! Знаете?! ЗНАЕТЕ?! Да нет же!.. Вам совершенно на***ть на них! – Тогда сделайте это прямо сейчас, Руслан, – вдруг сказала я. Лицо у обезумевшего парня скривилось. – Чего?.. – не понял он. – Хорошо, что ты стоишь, – не отводя взгляда от его поддернутых влагой глаз, проговорила я. – У тебя теперь есть возможность посмотреть на них, заглянуть им в глаза. Давай, оглянись, посмотри. Я чуть повернулась и произнесла на весь салон. – ЭДамы и господа, будьте добры, взгляните на этого человека, который собирается лишить вас жизни, в угоду собственным интересам... Давайте, посмотрите на него! – Перестань! Перстань! – не то рычал, не то рыдал Руслан. – Что ты делаешь?... Что ты... Он замолчал. Один за другим пассажиры суперджета приподнимались и оглядывались на него. Десятки лиц и взглядов обратились к одному человеку, у которого в руках была их ближайшая судьба. – Что вы все уставились?! – истерично, срывающимся голосом, вскричал Руслан. – Что вам нужно?! Что?! Что вы смотрите! Да, я должен это сделать! Я должен! Я не могу... Я не могу... Его голос то и дело хрипел, он захлебывался чувствами и словами. Он как будто задохнулся и, потеряв силы, сжался, втянул голову в плечи. Вжимаясь в стену салона, Руслан затравленно оглядывался по сторонам. А пассажиры самолета молча пристально, долго и изучающе глядели на него. И страх в их глазах, уступал место молчаливому укору. В опытах по подчинению авторитету, с “учителем” и “учеником”, проведенных американским ученым Стэнли Милгрэмом, говорилось, что подопытные чаще были склонны отказываться от приказа причинять боль другому человеку, когда между ними и актером-жертвой был установлен зрительный или тактильный контакт. Именно в расчете на это, я предложила пассажирам посмотреть на того, кто желал убить их всех. Сейчас на Руслана глядели десятки его потенциальных жертв и на глазах стремительно таяла его решимость подчиняться безграничному казалось бы авторитету и власти Висконти. Руслан, прижимая к себе черную сумку, содрогаясь, сполз по стене салона и оказался на полу, между сидениями. – Я не могу... не могу... не могу... – он зажмурился. – Не могу... Господи!.. Я не могу... Спустившись своего сидения, я торопливо присела возле него и ласково коснулась его рук. – Я знаю, – прошептала я успокаивающе. – Вы не убийца, Руслан. Он поднял на меня свои голубые глаза, совершенно запутавшегося, заблудившегося и потерявшего себя человека. – Ради чего мне жить, если они убьют всех, кого я люблю, – прошептал он, глядя на меня. – Например, ради вашей полуторагодовалой дочери, – с улыбкой произнесла я. Он ошарашенно уставился на меня. – М-моей... дочери?.. – Вашей и Беаты, – ответила я. – Вы... что... – пребывая в совершенном потрясении проговорил Руслан. – Она мне ничего... Нет, это не возможно... – Беата боялась вам говорить, – произнесла я опечаленно, – но, как раз сегодня собиралась сделать это. Он замотал головой. – Это невозможно! Я бы знал! Это... Я коснулась его руки, в этот же момент перед моими глазами на несколько коротких мгновений возникло воспоминание из родительного отделения в одной из больниц Сеула. Того самого, где Беата родила хорошенькую белокурую малютку с глазами, как у Руслана. Она даже назвала её в его честь – Русланой. Но в этот раз всё, что смогла увидеть я, узрел и сам Руслан. Когда видение исчезло, я увидела, что парень безвольно обмяк, ослабел и лишь ошалело глядел перед собой. Его губы шептали имя дочери и её матери: – Руслана... Беата... Руслана... Мне не составило труда осторожно забрать у него сумку – руки и пальцы сейчас не могли ничего удерживать. Но, когда я забрала сумку, Руслан, продолжая оставаться на полу, поджал колени, опустил голову и запустил пальцы в свои светло-русые волосы. Я отволокла от него сумку с газовым баллоном и поспешила передать Брону. – Как ты это сделала? – ошеломленно проговорил он, чуть нахмурив брови. – Я отвечу на твои вопросы, но когда мы... Договорить я не успела, потому что в этот самый момент внутри самолёта прозвучали несколько коротких звуковых сигналов, а затем пол салона под нашими ногами вздрогнул и качнулся. Я бы улетела назад, если бы не успела ухватиться за спинку ближайшего сидения. Бронислав, тоже потеряв равновесие от резкого и внезапного движения самолёта, припал колено, прижимая сумку Руслана к груди. Послышались крики, пассажиры испуганно заголосили, я бросила взгляд в ближайший иллюминатор. – Что за чёрт?! – крикнул Брон. – Ян ты что творишь?! – Это не Ян! – воскликнула я. – Кто-то проник в кабину пилотов!.. Бронислав мгновенно все понял. – Мать их!.. – Брон, самолет идёт на взлёт! – я услышала панические нотки в своем голосе. – Да вижу! – крикнул Коршунов. Пошатываясь и держась за сидения, он двигался к кабине пилотов. Люди в салоне продолжали кричать, вжимаясь в сидения и сжимая пальцами подлокотники своих кресел. Отношение двух ускорений, с силой тянуло меня назад, не давая возможности подняться. Поэтому я почти ползла на четвереньках вслед за Броном. Самолет набрал скорость. Нестройный хор криков пассажиров перешел в единый вой ужаса. Я добралась до Брона, который как раз добрался до двери из первого класса к выходу из самолета. – Твою мать! – с досадой рявкнул Брон. Я увидела, что входной люк закрыт, а пилот, который нас должен был сопровождать, кашляя, держится за разбитый нос. Сумку с баллоном Брон пристроил на полу. – Ян! Чтоб тебя!.. Кто в кабине?! – проорал Бронислав, перекрикивая надсадный гул турбин и ревущий вой пассажиров в салоне. – Мужик какой-то!.. – гнусавым голосом крикнул Ян. – С**а! – рассвирепел Бронислав. Он подошел к двери кабины, попробовал её открыть, но та не подалась. – Ян! – крикнула я, подползая к пилоту, что полулежал у стены, пытаясь прекратить кровотечение из носа. – Ты знаешь код от двери кабины? Я знала, что после ряда случаев, в частности одиннадцатого сентября две тысячи первого, дверь в кабину пилотов давно стала пуленепробиваемой и с кодовым замком, код от которого знали только члены экипажа. Ян закивал и попытался назвать мне цифры восьмизначного кода, но из-за разбитого носа и криков до смерти перепуганных пассажиров я ничего не могла услышать. Я передала ему свой смартфон, и Ян набрал нужные цифры, оставив кровавые пятна на экране моего телефона. Не без труда я добралась до Брона, который продолжал ломиться в дверь пилотов и показала ему код. Тот набрал его, тяжелая дверь открылась, мы увидели сверкающие огоньки приборных панелей, кресло и чью-то темноволосую голову с залысиной. Я вспомнила, что видела этого мужчину среди пассажиров бизнес-класса. Бронислав без слов бросился на мужика, а я обернувшись истошно закричала: – Ян! Сюда!.. – Тварь муд*цкая! – прорычал за моей спиной Бронислав. Отчаянно держась за дверной косяк, я оглянулась на него. Коршунов ударом рукояти пистолета по затылку отправил неизвестного любителя забираться в кабины авиалайнеров в долгое забытье. Бронислав перевернул его на живот, завел руки за спину и нацепил наручники. Я, чувствуя, как легкие и желудок, вместе с сердцем вдавливаются в спину, завороженно глядела на уходящую вперед темную полосу взлетно-посадочной трассы. – Чёрт!.. Где там Ян?! – глядя в окна кабины, крикнул Бронислав. “Сухой” продолжал нестись на всех парах. Оставались секунды до конца полосы. Мы насилу запихнули еле ковыляющего Яна в кресло пилота. Но парень, надо отдать ему должное, сразу же взялся за дело: защелкал тумблерами, нажал несколько кнопок и схватился за штурвал. – Я не успею затормозить... ДЕРЖИТЕСЬ!!! Я метнулась вперёд, упав в кресло второго пилота, схватила наушники и нажав на кнопку громкой связи с салоном вскричала в микрофон: – Всем пристегнуться! Быстрее!!! Впереди на широкой темной дороге стремительно мелькали белые и желтые отметки на мокром асфальте. Я увидела впереди конец трассы, за ней, вдалеке, ограждения и расплывчатые блеклые очертания городских высоток. А в следующий миг мой мозг буквально прострелило мгновенно нахлынувшее воспоминание. Оно предстало в каких-то странных серо-молочных и невероятно контрастных ядовитых сине-желто-зеленых тонах. В нём я увидела уже знакомых мне парней из клана часовиков – тех самых, что похищали Беату. Когда я увидела, что они делают в пустом салоне эконом-класса, у меня на несколько коротких мгновений нервная судорога сдавила горло, а в лицо как будто дыхнули жаром из раскаленной доменной печи. Видение было коротким, но чертовски содержательным и своевременным. Оно схлынуло так же внезапно, как и захватило меня. Я вернулась в салон самолёта, с кричащим пассажирами и ругающимся Брониславом. Я схватила его за руку. Коршунов удивленно уставился на меня. Мы уже были в воздухе, и под нами, внизу в тумане ливня темнели размытые темно– серые силуэты домов. – Брон... пол в салоне... там, где люк!.. Там взрывное устройство!.. – закричала я. Меня вжимало в сидение, голова усиленно кружилась, во рту чувствовался гадкий солоно-металлический привкус крови. – Ян, чем вы открываете люки в полу? – Ключом! – лихорадочно вцепившись в штурвал и глядя навстречу бездонной мрачно-серой небесной пучине, в глубину которой мы стремительно поднимались. Пилот передал Коршунову небольшой ключик с пластиковым брелоком, и тот, хватаясь за стены, выбежал из кабины пилота. Я выглянула из-за сидения и закричала вслед Брону: – Самый первый люк! Брон! Самый первый! Я увидела, как Коршунов проковылял в салон с кричащими пассажирами и упал на пол. Он начал торопливо открывать в полу маленькую узкую дверцу. Сидящий рядом со мной Ян внезапно странно дёрнулся, вздрогнул, а затем глаза его закатились, и он откинулся на спинку кресла. – Ян! – я тут же обеспокоенно наклонилась к нему и схватила за руку. Но пилот, запрокинув голову, забился в жутких судорогах и, вывалившись из кресла, боком упал на панель приборов, с бортовыми компьютерами и рычагом ускорения. Изо рта у Яна толчками пошла желтоватая пена, а лицо сковала судорога. – Да ты издеваешься!.. – едва ли не слёзно, со страхом и злостью воскликнула я. – Ян! Нет!.. Ты что!.. Cholera! Szlag!.. Полулежа на панели с бортовыми приборами, тело Яна билось в пугающих жутких судорогах. Я видела, что глаза пилота закатились, а зубы были стиснуты с неестественным усилием. Изо рта у него продолжала вытекать пена. Я помнила, что при приступе эпилепсии больному этим недугом нужно обеспечить максимально безопасное положение, желательно положив что-то под голову. Но сейчас это было невозможно. Меня сотрясала дикая дрожь, шторм панических эмоций подхватывал меня, сжимал и душил в своих тисках. Самолёт ужасающе качнулся вниз, перед окнами кабины промелькнули серо-графитовые обрывки туч, которые подскочили вверх. Что-то предупреждающе запикало на панелях приборов. Совершенно инстинктивно, но, как показала практика, абсолютно своевременно я ухватилась за сайдстик справа от меня, который в современных самолётах выполнял функцию штурвала. Одержимая отчаянным и бессознательным рвением выпрямить самолёт, я тянула сайдстик к себе. Не в силах отвести взгляд от разверзающихся впереди зловеще темных туч, я со страхом таращилась вперёд. Стойкое осознание, что наши жизни сосредоточены в пластмассовом джойстике, а под нами и вокруг лишь заоблачная пустота, с поджидающей далеко внизу земной твердью, погружало сознание и тело в паническую лихорадку. Из салона всё ещё доносился надсадный сбивчивый хор панических криков пассажиров. Корпус самолета устрашающе вибрировал, мне казалось, что вот-вот смолкнут двигатели, и мы просто рухнем вниз, чтобы на огромной скорости врезаться в землю. От ощущения дикого ужаса, мне казалось, что моя кожа отвердела и с силой стягивает, сдавливает и стискивает мое тело, вместе с мышцами и органами. Жаркое влажное и покалывающее ощущение растекалось на затылке, под волосами. Впереди, угрожающе-темные недры грозовых небес рассекли кривые трещины молний. У меня на несколько мгновений остановилось сердце. – Ян! Ника! Брон!.. – в наушниках пилота, которые всё ещё были на мне, зазвучал нервный голос Антона Спиридоновича. – Что у вас творится?! Куда вы взмыли?! Вы набираете высоту!.. – Антон Спиридонович, это я, – зачем-то левой рукой держась за наушник, взволнованно проговорила я. – Ника?! Почему вы поднимаетесь?! Диспетчера орут, что вы уже поднялись выше девяти тысяч метров!.. Что там происходит?! Что с Русланом?! И что вытворяет Ян? – Мы забрали у Руслана баллон с газом, – прокричала я. – Но в салоне был человек Висконти и он забрался в кабину пилота... – Так в кабине сейчас он? – нетерпеливо спросил генерал Савельев. – Нет, он без сознания... Брон ударил его пистолетом. – Где сейчас Брон?! Я не могу с ним связаться! – Он пытается деактивировать бомбу в салоне. Аспирин коротко выругался. – А что с Яном? – У него приступ эпилепсии! – ЧЕГО У НЕГО?! – рявкнул Антон Спиридонович. – Он эпилептик! – взвыла я, когда перед носом самолета вновь блеснула молния. – У него только что случился приступ! После крика генерала о том, что мы набираем высоту, я догадалась взглянуть на приборы, чтобы по ним выровнять курс самолёта движением сайдстика. Генерал Савельев снова выдал порцию брани. – Так, ясно... он живой? Я быстро свободной рукой потрогала пульс на шее Яна. – Да, но у него нитевидный пульс, – сообщила я. – И дышит он затрудненно. – Так, ясно... оставь его. Сейчас важнее всего, чтобы вы благополучно сели. – Он может умереть... – Если ты не посадишь самолёт, Ника, среди вас никто не выживет! – сурово одернул меня генерал. – Я должна посадить самолёт?! – нервно спросила я. – Я не умею!.. – Я сейчас дам тебе одного из пилотов “Аэрофлота”, он проконсультирует тебя! Слушай и делай всё, что тебе говорят! Яна не трогай!.. Сосредоточься на посадке! Поняла меня?! – Да! – нервно крикнула я. В наушниках что-то зашуршало, трескнуло, а затем я услышала незнакомый размеренно гудящий голос: – Вероника? Меня зовут Борис... Вы слышите меня? – Да, да, – торопливо ответила я. – Отлично, перед вами два прямоугольных экрана. Правый из них показывает тангаж самолёта, то есть пространственное положение. Вам нужно выровнять судно и перестать набирать высоту. – Поняла... – я сосредоточенно уставилась на правый экран перед собой. На нем изображались три шкалы с отметками, а внизу, под ними, циферблат, не то часов, не то какого-то компаса. Борис объяснил мне, как сверяться по шкалам, определяющим тангаж воздушного корабля, и я, сумела перевести самолёт в горизонтальное положение. – Ника! – проорал из салона Брон. – Вы можете не трясти самолёт?! Здесь у меня пять килограммов ВВ, в тротиловом эквиваленте!.. “Да, – с нервным, обманчиво веселым смешком, проговорила я, – вообще без проблем!..” – Вероника, – голос Бориса в наушниках звучал с неспешной уверенной размеренностью, – обратите внимание на панель с приборами, по центру кабины, у самого окна. На середине этой панели есть кнопка “Автопилот-1″ и “Автопилот-2”. Нажимайте любую из них. – Нажала, – ответила я, тут же выполнив команду. – Теперь на переключателе рядом, наберите высоту восемь тысяч. Я прокрутила переключатель, пока на дисплее выше не появилась цифра с соответствующим значением высоты. – Есть, – ответила я. – Хорошо, теперь чуть-чуть толкните сайдстик вперёд. Я выполнила и это поручение. Следом за этим, под устным руководством пилота я ввела необходимые значения в бортовой компьютер. – Теперь нажимаете кнопку