Текст книги "Чатуранга (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

YOUTUBE

, лезли десятки обрывков из жизни всех побывавших тут за последнее время людей. Я увидела мужчину, который в майке и трусах яростно ругался с женой. В воспоминаниях какого-то парня лет двадцати четырёх, я увидела, как он тайком берёт деньги из кошелька своего отца. Седоусый мужчина с военной татуировкой на левом кулаке, пытался убедить дочку переодеться, но та отчаянно упиралась. Их были десятки. Самые яркие эпизоды из последних суток жизни людей, которые до меня топтали эти голые цементные полы, самые громкие и запоминающиеся... и абсолютно лишние, бесполезные! От них сильнее болела и кружилась голова, а чувство усталости неумолимо крепло. – Почему вы никогда не можете запомнить что-нибудь хорошее и позитивное, а помните только то, что вас напугало, разочаровало или выбесило! – проворчала я. Положительные и добрые воспоминания, в которых я иногда так нуждаюсь, служат для меня очень хорошим источником собственных сил и исключает риск чрезмерного перенапряжения. Амалия даже посоветовала мне найти себе друзей, которые всегда, каждый день, всем довольны, всегда счастливы и всегда улыбаются. Я сдержанно поинтересовалась не предлагает ли она мне искать приятелей среди вечных обитателей наркологических центров или психиатрических заведений. Нет, жизнерадостность – это шикарно! И у меня хватает окружения, которое способно бурно радоваться жизни – чего только одна Лерка стоит... Но, зная прошлое людей, когда постоянно знаешь, что они делали несколько часов, дней, недель или месяцев назад, трудно поверить в существование восторженных весельчаков, перманентно улыбающихся всему и всем... Всех нас что-то гнетёт, грызет и донимает. И хотя жизненные проблемы можно(нужно) встречать со снисходительной такой нахальной улыбкой, они всё равно никуда не исчезнут, пока не начать предпринимать адекватные действия. А это – требует приложенных, мысль о которых и вводит многих в уныние. Я поспешила покинуть здание, где была похищена Беата – больше ничего в этом болоте плещущихся эмоций и беспокойных воспоминаний мне найти не удалось. Быстро шагая к выходу, я думала над словами того бородатого Висконти: “Откроешь вентиль, когда увидишь Клязьменское водохранилище” Следом я вспоминала предыдущие его слова: “Щедрый подарок от семьи Висконти для... всех наших старых друзей”. Под друзьями он имел ввиду тех, кого Висконти раньше знали... Я зашагала быстрее, тревожное чувство твердело в душе, распирало грудь и тяжелело в пульсирующих мышцах тела. Они задумали очередную месть и, видимо, в этот раз не Безсоновым. Речь шла не о них. “Всех наших старых друзей”. “Подарок...”. – Те, кто их предал, – пробормотала я. – Они собираются убить, тех, кто сотрудничал с Безсоновыми в ту ночь, когда клан часовиков почти полностью был уничтожен. Я почти бежала к выходу, но меня всё ещё одолевала треклятая слабость, она повисла на мне и как будто норовила остановить, притянуть, заставить распластаться прямо здесь, на полу. Хоровод быстрых предположений кружился в моей голове. Одна версия сменялась другой. “Клязьменское водохранилище” Почему он сказал про Клязьменское водохранилище? Причем тут этот водоем из канала имени Москвы?.. Висконти хотят, чтобы Руслан отравил водоканал?! Мысль об этом выглядит кошмарно, если представить к чему может привести отравление целого КиМа*, но это... крайне странное применение зомана... Чтобы отравить людей фосфорорганическим веществом, с нервнопаралитическим действием, лучше подойдет закрытое помещение, как бы цинично это сейчас не звучало. Это проще, чем пытаться растворить зоман в воде. Если это вообще возможно... Я читала о зомане и знала, что этот газ, примерно раза в два с половиной “эффективнее” зарина. Вдыхания его на протяжении половины минуты – способствует высокой вероятности летального исхода. Минута же гарантирует гибельный результат. Я выскочила из здания, где сегодня утром проходило вручение дипломов магистров МГЮА. У подножия лестницы здания стояло несколько полицейских автомобилей, фургоны криминалистов и черный Chevrolet Colorado генерала Савельева. Сам Аспирин сейчас как раз что-то обсуждал с мужчиной в униформе офицеров Следственного департамента полиции. Он был постарше Савельева, но судя по осанке, жестам и общему поведению, вряд ли физически сильно уступал даже более молодым офицерам. Статный, широкоплечий, с угрюмым и властным взглядом человека, обладающего давящей волей и привыкшего командовать. У Всеволода Безсонова были густые, коротко стриженные седые волосы и солидная, ухоженная седая борода. Я никогда прежде не встречалась с главой семьи Безсоновых, но с первого взгляда поняла, что большинство слухов, которые курсируют об этом человеке в пределах столицы и всей необъятной стране – правда. – Вероника, – Аспирин докурил и щелчком метко забросил окурок в ближайшую урну.– Это генерал-полковник Всеволод Безсонов. – Мне невероятно приятно, – сохраняя видимость вежливости, небрежно и быстро проговорила я, – но нам нужно в Химки, а если точнее, то в Шереметьево... – Шереметьево?! – не понял Савельев. – Зачем?! Я с сожалением нетерпеливо посмотрела на него. Объяснять прямо сейчас, что к чему слишком долго – драгоценное время может быть потеряно. – Господин генерал, вы мне верите? – Да-а... – настороженно протянул Аспирин. – Тогда давайте не будем терять время, – взмолилась я, – В дороге я всё расскажу. Пожалуйста, поехали!.. Я отчаянно нервничала и усердно боролась с одолевающей меня паникой. – Прости, Сева, надо ехать, – качнул головой Савельев. – Я поеду за вами, – решительно заявил Безсонов и направился к своей машине. – Я не могу ему помешать, – словно оправдываясь, глядя в след своему другу, проговорил Антон Спиридонович. – Знаю, – кивнула я. – Но, его это тоже касается, и я не уверена, что генерал-полковнику не следует быть с нами. Единственное, только... Уже, когда мы сели в Шевроле Аспирина, я пристегнула ремень безопасности и договорила: – Я бы попросила вас вызвать Брона. – Ника, мы договаривались... – Это не удастся сохранить в тайне, господин генерал, – качнула я головой. – А между тем присутствие Брона, уверяю вас, может серьёзно повлиять на исход дела. Он пристально посмотрел на меня, в его глазах я увидела противоречивые чувства и внутреннюю гневную борьбу. Генерал не хотел со мной соглашаться, но вынужден был признать мою правоту. Савельев завел двигатель и вырулил со стоянки. – Ты в курсе, что у Бронислава с его родными... не очень? – Я что-то подобное слышала, – ответила я. – Кажется, он рассорился с отцом и дядей... Но я не знаю подробностей. – Подробности, при желании и случае, он тебе сам расскажет, – сухо ответил генерал. – Что там с Шереметьево и почему нам так срочно нужно туда? Я быстро, без лишних комментариев, пересказала генералу Савельеву, всё что увидела в своих воспоминаниях. – Ника, почему ты решила, что нам нужно именно в этот аэропорт? – Я начну чуть-чуть издалека, – предупредила я. – Давай, – буркнул генерал. – В ту ночь, когда Безсоновы уничтожили Висконти, им должны были помогать – сами бы они не справились. Кто-то должен был предать часовиков и таких оказалось немало, – быстро и взволновано заговорила я. – А сегодня, сейчас, какова вероятность, что они, все эти люди, кто предал Висконти, не знают о случившемся с Беатой Безсоновой и красноречивом намеке, в виде её руки со знаменитыми часами Висконти? И чтобы они, по-вашему, сделали первым делом, когда узнали о возвращении могущественного мафиозного клана, который они предали двадцать лет назад? Генерал Савельев недовольно скривил губы и окинул меня хмурым задумчивым взглядом. Словно ему не нравилось направление моих мыслей. – Очевидно, – ворчливо и недовольно проговорил Аспирин,– попытаются сбежать из страны... Но, это глупо. За пределами России им от Висконти точно не скрыться и рассчитывать на чью-либо защиту не придется – здесь они граждане, а там кто? – У некоторых из них, подозреваю может быть двойное или тройное гражданство, – напомнила я. – Вероятно, – вынужденно согласился генерал Савельев. – Но всё равно им было бы безопаснее остаться здесь. Это логично. – Насколько мне известно, в период шока и стресса, человеку свойственно действовать скорее инстинктивно и, как правило, опрометчиво, нежели логично и рассудительно, – покачала я головой. Аспирин вновь согласно кивнул. Завидев впереди большое скопление автомобилей, он достал мигалку на магните и, приоткрыв окно, прикрепил её на крышу. – А с чего ты взяла, что нам нужно именно Шереметьево? – Клязьменское водохранилище, – ответила я. – Руслан должен будет открыть вентиль с зоманом, когда они пролетят его. Генерал гневно дёрнул головой. – Возле этого водохранилища много населенных пунктов, – проговорил рассудительно, глядя на стрелку спидометра. Мы гнали уже за сотни километров. Позади нас, на небольшом расстоянии, следовал Cadillac Escalade. На крыше внедорожника Всеволода тоже уже сверкал синими огнями колпачок мигалки. – Висконти не расстроятся, если самолет упадёт в Долгопрудном или в Покровской горе, – заметила я. – Да, и Антон Спиридонович, я искренне надеюсь, что вы не собираетесь в открытую оцеплять аэропорт? – Ника, не забывай, что я почти всю жизнь посвятил службе в УГРО и кресло главы этого ведомства не просто так занимаю! – раздраженно и напористо ответил Аспирин. – Я ни в коем случае не пыталась преуменьшить ваши заслуги, – мягко ответила я. – Но Руслан Довлатов-Корушнов должен остаться в живых. – Этого я обещать не могу... – Зато, я смогу, – заметила я и посмотрела на генерала. Когда мы остановились на перекрестке, пропуская бурное движение перпендикулярно расположенного шоссе, Савельев с хмурым недоумением взглянул мне в глаза. – А это я, как должен понимать? – С Русланом должна поговорить я. – Нет уж! – Господин генерала... – Ника! – Аспирин заметно кипятился и начинал выходить из себя. – Я не знаю, как у вас со Стасом принято общаться, но давай с тобой договоримся, что ты не будешь указывать мне, как делать мою работу. Не доросла ещё. Я была готова к подобному выпаду. – Со Стасом у нас случаются небольшие разногласия, но чаще всего мы приходим к консенсусу. И хотя Стас всегда сам принимает решения, а я ни в коем случае не пытаюсь ему указывать... – я намеренно сделала акцент на последнем слове. – Он прислушивается ко мне, хотя бы потому, что я часто знаю, вижу и понимаю то, что не может понять и заметить сам Корнилов. Я говорила сдержанно, размеренно, не пытаясь давить или нервничать, но приводя убедительный пример для оказания влияния на мнение генерала. – Ника, ты хочешь убедить меня пустить тебя к обезумевшему психу, с баллоном опаснейшего нервнопаралитического газа?! – Антон Спиридонович проговорил это так, будто это предложение в корне расходилось с мышлением любого человека, пребывающего в здравом уме. – Руслан не безумен и уж точно не псих, – покачала я головой, поглядывая на стремительный поток смазанных обрывков городских улиц, за окном Шевроле. – Он собирается отравить людей в салоне самолёта!.. – напомнил Аспирин. – И мы ещё даже не знаем, в каком!.. – Если они ещё не улетели, я смогу узнать в каком, – уверенно ответила я. Времени, с момента похищения Беаты прошло относительно немного. А от той поры, как эта новость предположительно могла просочиться в криминальные круги столицы, к которым относятся “друзья” Висконти, и того меньше. Очень вероятно, что они только-только собираются вылететь и, ради мнимой безопасности, будут держаться вместе. Я впочти не сомневаюсь, что часовики это предусмотрели. Они решили не гонятся за всеми по очереди, а уничтожить всех сразу, в одном самолёте... Да, скорее всего так и есть. Это многое объясняет. – И Руслан собирается сделать это из страха за родителей, – напомнила я. – Тот мужчина показывал ему видео, где они отрезали пальцы его матери. – За***ханые в душу м**аки!.. – глухо и угрожающе прорычал генерал Савельев. Затем он стрельнул взглядом в мою сторону и, сконфуженно прокашлявшись, пробубнил: – Извини, Ника. – Всё в порядке, – чуть улыбнувшись, вздохнула я. После трёх с половиной лет знакомства с Леркой, жизни с дядей Сигизмундом и других обстоятельств, нецензурная лексика перестала меня смущать, хотя я по-прежнему отношусь к ней крайне неодобрительно. Антон Спиридонович скривил губы и нервно покачал головой. – Я не могу пустить тебя к Руслану одну... – Я буду не одна, – усмехнулась я. – Со мной должен пойти Бронислав. – Не думаешь, что Руслан не будет рад его видеть? – Нет, – чуть закусив губу, я с тревожной сосредоточенностью качнула головой, – какие бы между людьми не были отношения, в минуты опасности, родственники на инстинктивном уровне сближаются и пытаются защитить друг друга. Руслану нужна надежда, нужен повод хотя бы для тщедушной капли веры в то, что всё может закончится лучше... И появление Брона, сможет оказать влияние на Руслана, он... он поверит ему. Последние слова я произнесла тише, но с надеждой, убеждением и толикой печали. Я уже догадывалась, что мне предстоит увидеть: перепуганного, запутавшегося и сбившегося с пути человека, оказавшегося на распутье выборов судьбоносных, для себя, тяжелейший решений. Я уже встречала таких людей, сталкивалась с такой ситуацией и отлично знала, что они не плохие люди, далеко не сволочи и подонки, нет... Они такие же жертвы, запуганные, подчиненные и совершенно растерянные. Они способны совершить тяжелейшие проступки, но из не ненависти, а из страха, от отчаяния и довлеющей над ними безысходности. Они считают, что уже переступили порог и им никогда не вернутся назад... А я должна сделать всё, чтобы Руслан Довлатов-Коршунов оглянулся и увидел, что он может вернутся, что может переступить порог обратно и дверь, ведущая к доброму исходу событий, для него ещё открыта... Остаток пути, пока мы мчались до Химок, генерал Савельев спешно договаривался с владельцами и управлением аэропорта “Шереметьево”, чтобы они нашли причину для временного прекращение авиасообщения. Но руководство аэропорта начало артачится и предложило генералу выяснить, какой самолёт им нужен, а потом вызвать спецназ и взять его штурмом. Аспирин пришёл в ярость. – Слушай сюда, сын дикобраза и друг единорога, если через восемь минут я не узнаю, что вы закрыли ваши ВПП, это будет последний день, когда твоя ж**а мяла директорское кресло! Антон Спиридонович распалялся всё больше. – Чего?! Чего ты сказал?! Кто у тебя зять?! Родной! Я генерал-лейтенант Савельев, начальник Уголовного розыска! Если ты сегодня и сейчас не сделаешь, как я говорю, завтра к вам приедут все: от санэпидемстанции до ФНС!.. Ах не надо?! Ишь, как запел! Тогда действуй, удот полосатый, ядрид тебя!.. Генерал Савельев отложил телефон и выругался: – За**анец какой, а! Мать его во все стороны!.. Г**ноеда драного кусок!.. – он и неловко прокашлялся. Я настороженно, но не без интереса смотрела на него. – Что?! – проворчал Аспирин. – Что ты так смотришь на меня? – Интересно, как у вас на лице проявляются эмоции гнева, возмущения и тревоги, – чуть вздохнув, негромко ответила я. – М-м, – промычал Антон Спиридонович. – Интересно ей... В психологи, что ли собралась? – Возможно, – не стала отрицать я. – Долго нам ещё ехать? Аспирин переключил скорость и, теперь уже наплевав на все мыслимые ограничения скорости и правила дорожного движения, помчался вперёд на максимально возможной скорости. – Нет, почти приехали, – глядя перед собой, проговорил генерал Савельев. Мы промчались под мостом Вашутинского шоссе, пересекающего трассу М11, миновали пункт оплаты проезда и через пару минут уже проезжали мимо переливающегося бликами отеля Radisson Blue. Генерал Савельев резко остановил машину на одной из четырёх полос перед центральным входом в здание аэропорта. Почти сразу за нами и машиной Всеволода Безсонова, без шума и мигалок, к аэропорту подъехала вереница специализированных автомобилей МЧС, а чуть позже даже появилась техника подразделения РХБЗ из состава ВС Российской Федерации. Ошеломленных происходящим людей сумели быстро организовать на дружную и тихую эвакуацию. Ни у кого не было иллюзий относительно того сколько может быть жертв, если Руслан прямо в аэропорту откроет вентиль баллона с зоманом. К тому же я не могу точно сказать, что у него в сумке только один баллон со смертоносным газом. Людей вывели только тех, кто был по близости. А вот граждан, оказавшихся внутри Савельев велел пока не эвакуировать. – Не заходите внутрь, не устраивайте шум. Парень на взводе, занервничает, откупорит баллон и у нас тут тысячи две трупов будут! Всем ясно?! – Аспирин передал по рации распоряжения, выслушал ответные сообщения и удовлетворенно кивнул. Все были наготове, и никто не знал, чем закончится сегодняшний день. Над сотрудниками МЧС и офицерами из РХБЗ невидимой, но ощутимо мрачной тучей тяжело довлело всеобщее моральное напряжение. Во мне самой все клокотало и пружинисто плескалось. Жар и дрожь танцевали по всему телу, от настырного предостерегающего предчувствия в горле распространялось тугое давление. Нам нужно было, как можно быстрее найти Руслана Довлатова-Коршунова, а мы ещё понятия не имели как это сделать. Антон Спиридонович сменил китель с погонами на обычное легкое пальто. К нему немедленно приблизился Всеволод Безсонов, а из подъехавшей вскоре полицейской патрульной машины выбрались Виталий и Владимир Безсоновы. Первый, торопливо и лихорадочно застёгивал на ходу пуговицы своего пиджака, ругался себе под нос и рассеянно оглядывался. Его младший брат, напротив, шел не спеша с непроницаемо-каменным лицом и взглядом человека готового уничтожать. – Что случилось? Что здесь происходит? – зачастил Виталий Безсонов. Аспирин быстрым взглядом окинул всех троих Безсоновых. Мгновение его лицо выражало угрюмую обреченность – Аспирин не знал, что стоит рассказывать Безсоновым. Затем генерал Савельев бросил взгляд на меня и вкратце поведал всем троим представителям знатной полицейской династии большую часть информации, предусмотрительно умолчав лишь о способе её получения. Я всё это время, спрятав руки в карманах своей куртки, стояла и смотрела на бесконечно гигантское здание аэропорта. Я только внешне сохраняла видимость спокойствия – в душе, в сознании меня тревожил настоящих шторм мыслей, одна страшнее другой. Я видела, что неподалеку, не подъезжая близко к терминалам “Шереметьево” появились с десяток полицейских автомобилей. Я на несколько секунд закрыла глаза, ощущая на себе, как всегда, десятки любопытствующих взглядов и размышляя о том, что я скажу Руслану, когда увижу его. Как мне убедить его отказаться от того, что он собрался сделать по указанию Висконти. Кто-то подошел ко мне сзади и легонько тронул за плечо. Я оглянулась и увидела стоящего рядом Бронислава. Он был в джинсах и темно-кофейного цвета кожаной куртке, поверх футболки с логотипом Led Zeppelin. – Привет, – бросил он. – Как ты? Коршунов пытался вести себя как можно более обыкновенно и демонстрировал показную и величественную эмоциональную стойкость. Впрочем, я ещё плохо его изучила и не знала до конца особенности его поведения. – Привет, – я услышала в своем голосе тягостной усталости. – В порядке. А ты? Аспирин сказал тебе? – О том, что мой младший кузен решил отравить зоманом сотни две с половиной пассажиров лайнера? – хмыкнув переспросил Брон. – Конечно. Не расскажешь мне подробности? Я посмотрела на него со скрываемым печальным сочувствием. Теперь у меня не было сомнений, что он притворяется – Коршунов, как и я, только внешне держался уверенно и холодно. На деле, в реальности, он испытывал неконтролируемый страх за судьбу двоюродного брата и за то, что тот собирался сделать. Воспоминания Брона хаотичными обрывками замельтешили у меня перед глазами, с нарастающей частотой. Я чуть поморщилась от нарастающей головной боли и отступила от него на шаг. – С тобой точно всё в порядке? – настороженно, чуть наклонившись вперед, спросил Коршунов. – Да, да, – заверила я его, – всё в норме... спасибо. Как раз сейчас вокруг меня призрачными вспышками появлялись и испарялись его воспоминания. ...Играет громкая музыка, под потолком теснятся разноцветные шары. – С днём рожде-енья те-ебя! С днём рожде-енья те-ебя! С днём рожде-енья тебя наш люби-имый Бронисла-ав!.. Под нестройных хор счастливых голосов, маленькая процессия из четырёх взрослых и одного ребёнка внесла в комнату утыканный свечками торт. Как только его поставили на стол, маленький Бронислав, открыто и счастливо улыбаясь старательно задул все свечки. Мои губы сами собой расплылись в грустной, но доброй улыбке, когда я смотрела на этого золотоглазого мальчишку лет пяти-шести. Сколько откровенного детского счастья и радостного предвкушения было сияло в его широко открытых глазах! Воспоминание бесшумно взорвалось на тысячи серебрящихся мелких фрагментов и вот я уже наблюдаю, как более старший Брон, со светловолосым мальчиком бегают по детской площадке, отстреливаясь от вымышленных врагов из игрушечных автоматов. Мальчишки были серьёзны и преисполненные азартной решимости спасти мир во чтобы то ни стало. Они выкрикивали заученные фразы из фильмов про супергероев и на ходу придумывали новые сюжеты для своих игр. Когда этот обрывок из воспоминаний Брона тоже исчез в россыпи блестящих осколков, похожих на одноцветные праздничные блестки, я оказалась в классе. Десятка два детей, лет по тринадцать-четырнадцать кольцом окружили двух дерущихся мальчишек. Дети с пугающим меня азартом и восторгом поддерживали дерущихся криками и свистом. Одним из дерущихся были Бронислав. Он как раз сумел изловчится и врезать сопернику кулаком в нос. Затем Коршунов повалил своего оппонента и ещё пару раз ударил его, но не слишком сильно – противник был побежден и лишь зажимал руками челюсть, пытаясь остановить кровь из разбитых губ и выбитого зуба. Я видела, как запыхавшийся, взлохмаченный и раскрасневшийся Бронислав, в порванной рубашке и съехавшем на бок форменном пиджаке приблизился к светловолосому мальчишке, что плакал в углу класса из-за подбитого глаза. – Держи, – выдохнул Бронислав и положил на стол перед желтого робота из “Трансформеров”. Это был всеми любимый Бамбл-Би – у меня дома на полке стоит похожий, но как статуэтка, а не игрушка. Руслан перестал плакать, громко шмыгнул носом взглянул на игрушечного желтого робота. Затем поднял заплаканный взгляд на старшего двоюродного брата и, с благодарностью проговорил: – Спасибо!.. Они всегда были друг за друга, Брон во всем и перед всеми защищал своего кузена. Но, так было лишь до конца школы, пока Бронислав не заявил всем – родителям и родственникам, друзьям и сослуживцам отца – что не желает поступать ни в одно военное училище. Он желает стать полицейским. Вот тут-то всё и рухнуло. Все были глубоко потрясены, и после слов Бронислава на несколько мгновений зал ресторана, где праздновался школьный выпуск Брона и Руслана, погрузился в шокированную тишину. Я видела, как обменивались недоуменными и осуждающими взглядами друзья и сослуживцы отца Бронислава, видела, как мать Брона прижала ладони ко рту, а его отец медленно поднялся из-за стола и, уперев тяжелые кулаки в стол, проревел: – Что ты сказал?! Бронислав имел такой же норовистый характер, как и его отец, а потому без стеснений повторил: – Я иду в Московскую академию МВД. А военным офицером быть не хочу. Прости отец... Но родитель Бронислава был вне себя от гнева: он искренне считал, что своим “хамским” отказом следовать семейным традициям сын, намеренно, нанёс оскорбление всему своему роду и своему отцу, в частности. В тот вечер, впервые за всю жизнь, отец Бронислава ударил сына, и одержимый гневной обидой, семнадцатилетний парень убежал из дома той же ночью. Больше, в отцовский дом он так не вернулся... – Ника! – командный голос генерала Савельева рассек видение на блеклые лоскутки, быстро погасшие и истлевшие в свете текущей реальности. Я оглянулась на подходящего к нам Аспирина. С выражением гневной сосредоточенности на лице, он широкими отрывистыми шагами двигался в нашу сторону. За ним торопливо семенил невысокий мужчина с залысиной, одетый в униформу сотрудников аэропорта “Шереметьево”. За спиной у Антона Спиридоновича, с крайне недовольными лицами, остались Безсоновы. – Антон, мы не закончили! – предупреждающе громыхнул Всеволод. – Я должен знать, что с моей дочерью! – злился Виталий. Владимир, сложив руки на груди, хранил величественное и требовательное молчание. Но Аспирин, не оборачиваясь, раздраженно махнул на них рукой. – Ника, – снова проговорил генерал Савельев, – вот здесь видеоматериалы с камер, за последние пару-тройку часов... Поищи Руслана на этих записях, он должен был где-то мелькнуть. Он протянул мне планшет, который, по всей видимости, получил от стоящего рядом сотрудника аэропорта. Аспирин взглядом заставил последнего ретироваться и посмотрел на Бронислава. Тот приветственно кивнул и вымолвил: – Здравия желаю, товарищ генерал. – Давай-ка без официоза, Брон, – скривился генерал. – Ника обрисовала тебе детали нашего положения? Коршунов бросил на меня неуверенный взгляд. – Нет, Ника предпочла... промолчать на мою просьбу о подробностях. – И правильно сделала, – кивнул генерал и взяла Коршунова под локоть. – Ника, мы с Брониславом отойдем на пару слов, а ты пересмотри видео с камер, на предмет обнаружения известного тебе лица. Не дав сказать слова ни мне, ни Брону, Аспирин увлек Коршунова за собой, и они отошли от меня на несколько метров. Я опустила взгляд на планшет в своих руках. У меня мелькнула удивленная мысль, что лучше было бы Брону поручить пересмотреть видеозаписи – он-то лучше знает, как выглядит его брат. Но, потом я подумала, что, во-первых, Аспирин не склонен доверять Коршунову, опасаясь, что тот не станет указывать пальцем на двоюродного брата, а во-вторых, мы незнаем когда в последний раз оба кузена вообще виделись. Не факт, что Бронислав видел брата в последние два, три года... или даже пять, шесть лет. С родными-то он не общался с того самого момента, как в семнадцать лет покинул отчий дом. С тех пор, Бронислав жил почти самостоятельно. Я отбросила размышления над действиями генерала Савельева, сейчас на это не было времени. На планшет было загружено несколько видеофайлов, я пролистала длинные записи, внимательно глядя на проходящих внизу, под камерами, пассажиров грядущих рейсов. Как ни старалась я заметить Руслана Довлатова-Коршунова, мне это не удалось. Или я была недостаточно внимательна, или Руслану хорошо изменили его внешность. Я перелистала записи три раза, и направилась к генералу Савельеву. Он, как раз о чем-то негромко беседовал с Брониславом. Коршунов, чуть опустив голову, молча слушал. Выражение его лица оставалось нерушимым, как у мраморной скульптуры, а вот взгляд пылал яростными, но противоречивыми чувствами. – ...если получится, найди способ убедить его отказаться. Это чертовски важно... – наставлял Бронислава Аспирин. – Прошу прощения, Антон Спиридонович, я не смогла его найти на записях, – я протянула планшет генералу, метнула опасливый взгляд на Брона и добавила, – мне нужно внутрь. Генерал тихо ругнулся. – Паскудство!.. И на регистрации он не отмечался. – Висконти дали ему другие документы, – предположила я. – Вероятнее всего, – согласился генерал. – Ладно. Группа спецов от МЧС и несколько сотрудников полиции, как раз должны были переодеться в гражданку... Без них и без меня, вы с Броном внутрь не пойдёте. Мы с Брониславом переглянулись. – Антон! – к нам приблизился сам Всеволод Безсонов. – Что происходит? Кого именно вы здесь собираетесь задержать? – И как с этим связана моя дочь? – поспешил спросить стоящий тут же Виталий. – Я всё расскажу, после окончания операции, – ответил Аспирин. – Сейчас, я сам знаю ненамного больше вашего. Генерал Савельев совсем не желал посвящать семью Беаты в подробности, которые могли бы их шокировать. Я взволнованно обернулась на здание аэропорта. Нагнетающееся “грозовое” предчувствие подгоняло меня и напоминало, что у нас почти нет времени. – Не нервничай, всё будет в порядке, – с искусственной беспечностью в голосе произнес стоящий рядом Бронислав. Я оглянулась на него, Коршунов неотрывно смотрел на здание аэропорта. Его взгляд выдавал его истинные переживания и чувства. После всего, что я увидела в его воспоминаниях, мне сейчас было крайне неловко находится рядом с ним. Некое дискомфортное стыдливое чувство стискивало меня изнутри, почему-то заставляя чувствовать себя виноватой: я совсем не желала увидеть столько всего личного из жизни Брона. Аспирин продолжал объяснятся с Безсоновыми. – У меня нет времени! – рявкнул наконец, потерявший терпение генерал Савельев. – Когда закончим, я посажу вас перед собой и всё расскажу. От начала до конца. А сейчас, не мешайте, если хотите, чтобы для вас всё закончилось хотя бы относительно неплохо! Мы с Броном слегка зависли, глядя на то, как Аспирин рычит на Безсоновых. Те аж остолбенели, а их лица покрыла нездоровая бледность. Пожалуй, эта троица давно отвыкла, чтобы с ними хоть кто-то позволял себя так говорить. Источая огнедышащую ярость, Антон Спиридонович вернулся к нам. – Ну, что? Готовы? – отрывисто буркнул он и, не дожидаясь нашего с Броном ответа, ринулся к аэропорту. – Тогда идём. Мы ринулись ко входу в терминал Шереметьево. Внутренне я вся подобралась, где-то во мне словно сжалась какая-то пульсирующая пружина, а предчувствие просто взорвалось фонтаном самых тревожных предположений о том, что нас ждёт. У меня было стойкое ощущение, что я как будто подхожу к заснеженной горе, на которой в немой угрозе монолитно застыла нерушимая тяжелая снежная масса, готовая вот-вот сорваться с горных вершин всесокрушающим снежно-ледовым потоком. Мы вошли внутрь, и я поймала себя на том, что затаила дыхание. Пульс участился и толчками рвался из-под кожи на артериях. Устрашающее чувство наваливалось, придавливало и сминало меня, а гадкое назойливое предчувствие вкрадчиво скребло распаленную нервным жаром кожу. Вместе с нами в терминал “D” вошли десятка полтора одетых в гражданское полицейских и сотрудников МЧС. Я заметила, что все они приклеили на свои сумки или одежду полоски серого скотча, видимо для определения “свойчужой”. Так, как никто не знал, как сейчас выглядит Руслан Довлатов-Коршунов, основная и самая важная задача была на мне. Только я могла здесь и сейчас, быстрее всех выследить двоюродного брата Бронислава. И я поймала себя на мысли, что мне будет трудно искать его, если Брон все время будет рядом. Но неприятная ирония состоит в том, что без Бронислава будет ещё хуже. Мы разделились, но держали друг друга в поле зрения. Аспирин шёл шагах в двадцати от меня, а Коршунов шагал рядом. Я то и дело вертела головой по сторонам и акцентировала внимание на тех гражданах, кто слишком пристально рассматривал Коршунова или, напротив, резко вставал с сидений для ожидания и торопился уйти – кто-то из них мог бы оказаться изменившим внешность Русланом. Но, пока никого такого я не замечала. Неотступное тревожное чувство трепетало внутри меня, заставляя меня торопится. Я жадно впивалась в лица всем гражданам, кто по комплекции был похож на Руслана. Тщательно и настойчиво я всматривалась в лица молодых мужчин, что говорили по телефону, читали книги, обедали в одном из многочисленных ресторанчиков терминала или выбирали, что купить в одном из магазинов аэропорта, которых тут были десятки. Очень скоро я погрузилась просто в адски огромный, многотонный водоворот из сотен тысяч воспоминаний. Они все разом обрушились меня, заставив меня скривиться и тихо застонать. Их было слишком много!.. Все эти обывки людского прошлого кричали, смеялись, пели, ругались и единой монотонной волной сливающихся звуков гудели в моем сознании. Я проваливалась в глубину бескрайнего множества обрывочных и хаотичных воспоминаний, за несколько мгновений я как будто прожила понемногу каждую из тысяч жизней, тех чьи воспоминания громоздились в стенах этого терминала. – Ника, Ника? Ты что?.. – обеспокоенный голос Брона прозвучал как будто откуда-то далеко сверху. Напор воспоминаний ослаб, когда я быстро заморгала, стараясь отбросить навалившиеся видения прочь. Я обнаружила, что стою на одном колене, возле опорного бело-серебристого столба. Лицо у меня горело, словно от жара, привычная уже испарина выступила на лбу, и знакомая боль сверлила затылок. – Что с тобой такое?! Ты болеешь?! Что... что у тебя?! – Бронислав был растерян и заметно напуган. – Всё нормально... – пролепетала я слегка заплетающимся языком. – Нормально?! – переспросил Брон. – Ника, прости, но ты бы в зеркало на себя посмотрела! У тебя лицо человека, которому очень нужно прилечь под капельницу... – Не надо мне ни под какую капельницу, – я сердито замотала головой. – Всё хорошо... Мне просто... немного... всё... всё в порядке... – Точно?! – Да... Отпусти, пожалуйста мою руку. Брон опустил взгляд и как будто только сейчас осознал, что довольно крепко пальцами двух рук сжимает мое правое предплечье у кисти. – Прости, – буркнул Коршунов, разгибая пальцы и освобождая меня. В месте, на коже, где его пальцы с чувством сжимали мою руку, осталось странное пекущее ощущение. Я не смогла для себя понять, приятное оно было или нет. Но, без руки Брона кожа там как будто была оголена и теперь её лизал неприятный жгучий и влажный холодок. Я отогнала прочь некстати возникшие и абсолютно лишние мысли. Сейчас мне было необходимо сосредоточится исключительно на деле. Это получалось с трудом – воспоминаний здесь было огромное множество, и это было сродни тому, как искать оброненную на пляжном песке монетку. “Ладно, – подумала я, – если я просто буду бродить по аэропорту в надежде случайно поймать воспоминания Руслана, я или потеряю сознание от истощения или кузен Брона совершит то, что от него хотят Висконти...” Нужно было понять, где искать его воспоминания. Где они могли осесть и остаться? Логично, что там, где он ожидал вылета. А где он мог его ожидать? Можно предположить, что вместе с теми, кого он собирался отравить зоманом или неподалеку от них. Время галопирующими секундами рвалось вперёд, оставляя нам все меньше и меньше шансов на успешную попытку помешать совершению массового убийства, задуманного кланом часовиков. Я резко остановилась, Бронислав замер возле меня с молчаливым вопросом на лице. Поскольку он не знал о моих способностях, для него многое было непонятным: начиная от моего присутствия здесь и заканчивая тем, почему именно он должен сопровождать меня. Савельев использовал Коршунова наполовину в тёмную. Я обернулась назад, встретилась взглядом с генералом Савельевым, впрочем, он тут же отвернулся, продолжая делать вид, что он не с нами. Вокруг нас с Броном неспешными ленивыми потоками протекала людская река из пассажиров, улетающих и прилетающих, сотрудников аэропорта, магазинов или мелких многочисленных баров. Я торопливо достала смартфон и написала генералу: “Мне нужны фото членов семьи тех, кто помогал Безсоновым устранять клан Висконти”. Я увидела, что Аспирин заметил мое сообщение. На миг мы снова встретились взглядами, и на этот я раз отвернулась первой. Мелькнула мысль, что о фотографиях родственников, то есть потенциальных жертв Руслана, генералу Савельеву стоило бы догадаться самому. Но я также молчаливо выругала и себя – генерал ведь не знает, что мне нужно для успешного и грамотного использования своих видений, я должна была ему сразу сказать... Чёрт! Какая фатальная глупость!.. – На кого ты сердишься? – осторожно поинтересовался шедший рядом со мной Брон. – Не поверишь, на себя, – тихо ответила я. – Есть повод? – Был. – Не поделишься? – предложил Бронислав. Я взглянула на него, он слегка усмехался. Коршунов продолжал прятать страх за улыбкой и показным, немного позерским, равнодушием, ошибочно предполагая, что так он кажется смелым. У меня в руках завибрировал телефон, пришло ответное сообщение от Савельева. В мессенджере было четыре изображения и текст: “То, что удалось получить быстро”. Это было ожидаемо, времени выискивать изображения членов семьи разных криминальных авторитетов у нас сейчас не было. Да и это было совсем не так просто. Я запросила фото именно членов семей московской криминальной аристократии, так как рассудила, что первым делом предатели клана Висконти будут пытаться спасти своих жен, детей и прочих родных. Сами-то они, как раз, могли и не лететь, чтобы не привлекать внимание к своим близким или, чтобы попытаться сосредоточить месть часовиков на себе, тем самым предоставляя родным шансы сбежать из страны. Я могла ошибаться в своих предположениях, но это выглядело вполне логичным и ожидаемым... Я просмотрела снимки, Брон взял у генерала планшет. Остановившись в относительно укромном месте, мы ещё раз, второпях, но внимательно, пересмотрели записи с видеокамер. – Вот! – я указала на один из кадров. Коршунов тут же поставил воспроизведение на паузу. На изображении застыла средних лет женщина, державшая за руку двух девочек, лет десяти и семи. Если верить полученным от Аспирина снимкам, одна из девочек дочь видного преступного “деятеля”, когда-то служившего хозяевам “Часовни”. Одетая в роскошное, кофейно-бежевое пальто, женщина вела своих дочерей по направлению к VIP-залу терминала D, для международных перелётов. Не теряя времени, мы с Броном торопливо направились к этому же залу. Коршунов предупредил Аспирина, и мы ускорили шаг. Напористое и скользкое нервное предчувствие опасности налягало на меня, с лавинной силой утягивало меня вперёд. Быстрее! Мы должны успеть! Мы обязана сорвать замысел Висконти! Нельзя!.. Нельзя, чёрт побери, позволить Руслану беспрепятственно подняться на борт самолёта и выпустить убийственный газ!.. Я старалась даже не представлять себе, какое количество жертв мы получим, если промедлим! Вместе с Броном, я буквально влетела в зал для “очень важных персон”. Стоявшие за стойкой ресепшена девушки в форменной одежду окинули нас удивленными взглядами. Бронислав успокоил их своим удостоверением и объяснил, что нам нужно осмотреть помещение зала. Я не могла ждать и уже сейчас шагала мимо светло-бежевых сидений и чудного вида светильников на четырех ножных подставках. Людей здесь было раз в пятнадцать меньше. Негромко переговариваясь они сидели деревянными столиками, что-то негромко обсуждали или обедали. Я прошла немного дальше, в глубь