Текст книги "Только одно завтра (СИ)"

Автор книги: Юлия Леру

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Только один шанс. Часть 3

Она не вышла к завтраку, не вышла проводить гостей, сказавшись больной. Не хотелось видеть ни Дана, ни Александра, на разговор с которым Таша настраивала себя целый день.

Гораздо удобнее было бы молчать и ждать, скажет он сам или нет, но она не могла.

Эмоции. Чувства, которыми она жила, обязательно вырвались бы на поверхность, и тогда она могла бы наговорить много лишнего. А Таша не хотела. Она хотела расставить все точки над i по-взрослому, хоть, получается, и вступила в брак без оглядки, как наивное дитя.

Когда Александр вернулся из аэропорта, она притворилась спящей и не сдвинулась с места, даже когда он поцеловал ее в щеку, погладил по волосам и снова спустился вниз – ему нужно было ехать по делам.

Только услышав, как отъезжает машина, Таша поднялась с постели и спустилась к патио, где провела время до приезда мужа, собираясь с силами. Ей нужно было решить все раз и навсегда. Дан, может, и причинил ей боль, но Александр своим обманом ранит не только ее, но и Митю. А Митя для нее был важнее всех.

Речь шла не о миллионах и миллионах долларов.

Речь шла о живых людях.

Она слышала, как Александр зовет ее в доме, но не поднялась с места. Потом раздался голос Элены, которая сообщала хозяину, что хозяйка в саду. Таша увидела, как он идет к ней, и сердце ее сжалось.

А она думала, такое бывает только в третьесортных сериалах. Но ведь богачи и влюбляются в простушек в таких же сериалах. Все по законам жанра.

– Натали, – он подошел и наклонился, и Таша уже привычно подставила губы для легкого поцелуя. – Я соскучился.

Александр опустился на скамью рядом с ней: загорелый, стройный, в голубой рубашке-поло с короткими рукавами. Он выглядел гораздо младше своих тридцати девяти. Через неделю ему исполнялось сорок, и даже если Таша подаст на развод сейчас, он все еще будет женат.

Правда, лишится всего, если их брак будет расторгнут до конца года. Но ведь и она тоже…

– Как ты сегодня? – спросил он, безошибочно почувствовав, что что-то не так.

Таша повернула голову и посмотрела на мужа.

– Не очень. – И, набрав в грудь воздуха: – Мне все известно. Дан рассказал мне о завещании. Я знаю про наследство и про то, что тебе нужно было жениться, чтобы его получить.

Выражение его лица не изменилось, только губы чуть сжались.

– Хорошо.

– Хорошо? – Таша заморгала. – И это все?

– Нет, не все, но мне теперь будет проще. Я хотел рассказать тебе…

Но она перебила:

– Когда, на дне рождения? Или когда отправил бы нас с Митей обратно в Россию, потому что мы больше не нужны?

Она еще никогда не позволяла себе говорить с Александром таким тоном, и его лицо потемнело.

– Вы никуда не поедете. Ты и Митя – моя семья.

Семья? Почему в ее понятие «семьи» не вкладывается слово «обман»?

Александр протянул руки и обхватил ее запястья – мягко, совсем не как Дан, почти ласково. Таша кусала губы, пытаясь удержаться от слез, но сейчас она не могла позволить им пролиться, потому что знала – тогда он обнимет ее, и от ее сил не останется и следа.

– Натали, мне и в самом деле была нужна жена, чтобы получить это наследство. Но ни ты, ни Митя здесь ни при чем.

– Я тебе не верю, – сказала она, заставляя себя быть глухой к его словам и слепой – к выражению глаз.

– Ты на самом деле считаешь, что я мог так с вами поступить? Даже сейчас, узнав меня и увидев, как я отношусь к тебе и Мите? – Она видела, как в Александре медленно закипает гнев, и слова становились все отрывистее и резче. – Если бы мне был нужен фиктивный брак, я бы заключил его в два счета. С итальянкой откуда-нибудь с юга, с той, что не задавала бы вопросов и знала о сделке, а, получив деньги, оставила бы меня в покое навсегда. Я бы не стал жениться ради денег на женщине, у которой есть ребенок. На бывшей жене моего бывшего друга, Натали, ну будь же разумной…

«Разум включи, дура, голову свою включи хоть разок!» – Голос Дана из далекого прошлого прозвучал эхом в голове, и Таша высвободила руки, поднялась и отвернулась, чтобы не видеть лица Александра, когда заговорила.

– Я скажу Мите, что мы пока поживем в России.

– Вам не нужно никуда уезжать.

– После твоего дня рождения, чтобы уж наверняка, мы соберем вещи, – сказала она четко. – Мы уедем, и я скажу Мите, что это временно. А там что-нибудь придумаю. Ты не будешь нам звонить, мне не нужны твои деньги. Я скажу риэлтору, чтобы убрал дом с продажи, и все будет по-старому.

– Ты, я смотрю, готова так просто сжечь все мосты, – сказал он.

Она, не ответив, бросилась прочь.

Таша паковала чемоданы, заливаясь слезами. Не представляла, как скажет Мите, не знала, что скажет друзьям, как будет жить дальше. Она не думала о том, чтобы оставаться здесь – нет, ее разум, испуганный, обиженный, злой, говорил ей, что нужно бежать.

Укрыться подальше от человека, который причинил ей боль.

Спрятаться – хотя бы пока ее чувства не утихнут.

– Дан не должен был вмешиваться. Я просил его не говорить тебе.

– Сколько это могло продолжаться? – Таша посмотрела на Александра; он закрыл за собой дверь, подошел к ней и уселся рядом. – Как долго ты намерен был скрывать?

– Я не хотел, чтобы слуги потом обсуждали наш разговор, – сказал он, имея в виду их диалог в патио. – Я прошу тебя выслушать меня, Таша. Пожалуйста.

Она опустила взгляд на свои руки и молчала.

– Дан сказал правду. У меня умер отец, и в завещании прямым текстом было сказано, что пакет его акций я получу, только если на момент своего сорокалетия буду женат. Этот бизнес – моя жизнь, Натали. Отец не позволял мне думать, что мне достанется все и сразу, и я работал, как проклятый, в его компании, наравне со всеми. Вот только пока я делал карьеру, время ушло, и отец умер, не увидев ни мою жену, ни моих детей. Я обещал ему жениться. Я думал, что успею, что у него и у меня еще много времени. Он умер от рака мозга буквально за два месяца. Мы даже толком не поняли, что случилось. Резко начались приступы судорог, его пришлось перевести в больницу – все, финал.

Он помолчал.

– Мои знакомые женщины были либо замужем, либо не привлекали меня вообще. Я приехал на похороны в Россию, уже готовый по возвращении искать себе невесту на сайтах знакомств, и… Увидел тебя. Ты была такая… Fragila. Хрупкая. Дан сказал, что ты – его бывшая жена, и воспитываешь его племянника… Это было странно, я заинтересовался, навел справки, познакомился с вами… Ты на самом деле мне понравилась. Натали, я не думал, что ты согласишься, но я был рад, когда ты сказала «да».

– Мы знали друг друга всего месяц, – сказала она. – Я могла оказаться скандальной бабой, жадной до денег, и превратить твою жизнь в ад.

– Я верю, что можно узнавать человека всю жизнь, и так и не узнать его, – сказал он. – Но самое главное ты видишь уже в первые несколько дней. Я увидел, какая ты, еще там, а здесь… ты стала открываться мне, я стал узнавать тебя лучше, и понял, что не ошибся.

– Но я же думала, у нас все по-настоящему, – прошептала Таша. – И Митя…

– У нас все по-настоящему.

Она вскинула голову:

– Кроме твоей лжи, да? Почему ты не сказал мне сразу?

– А ты бы сказала? Я мог потерять все: и деньги, и вас. Времени было мало, мне нужно было уезжать…

– А мы подвернулись так кстати, да, понимаю.

Она не хотела смягчаться. Все эти его оправдания – это не оправдания, это попытки обелить себя теперь, когда все раскрылось. Она бы могла поверить, если бы Александр сказал ей раньше, если бы – хоть как-то! – признался, когда она еще не любила, но теперь…

– Ты можешь мне не верить. Но я приготовил тебе признание уже давно.

Он поднялся и подошел к компьютеру, стоявшему на столе, и открыл почту. В папке «Черновики» было одно письмо, которое Александр и раскрыл, повернув экран так, чтобы она видела.

Это была видеозапись.

Александр сидел в патио, солнце катилось к закату. В уголке записи было число – 1 февраля этого года. Месяц назад, когда Таша отправилась с Митей за покупками, она помнила этот день, потому что тогда и купила витамины.

– Привет, – сказал Александр на видео, – я хочу, чтобы ты выслушала меня, Натали, потому что, боюсь, если начну рассказывать тебе вживую, ты не захочешь меня слушать.

Медленно, подбирая слова, он рассказал ей то же самое, что рассказал сейчас «живой» Александр.

– Натали, я приму твое любое решение. Я не должен был начинать строить семью со лжи, но тогда, в России, мне казалось, что все как-то само собой рассосется. Раскроется уже лет через пять или десять, когда мы с тобой или разбежимся, или полюбим друг друга и потом просто посмеемся над всем этим и отпустим прочь. Но решил сделать это сейчас, потому что считаю, что ты должна все знать. Я приготовил бумаги. Тебе в любом случае достанутся деньги, и Мите тоже. Вне зависимости от того, что вы решите, я просто хочу, чтобы вы знали правду.

– Какой честный поступок, – сказала она после паузы, но на сердце было черно. – Я надеюсь, ты поможешь нам добраться до аэропорта. От компенсации я не откажусь. У меня пока нет работы.

***

– Мам, я дома! – крикнул Митя с порога, и Таша приподнялась с кресла и махнула ему рукой, показывая, что занята.

– Ужин на столе, кушай. Извини, у меня пока урок. Через полчасика освобожусь, окей?

– Ладно, мам! – отозвался сын уже из ванной, где мыл руки. – Я самостоятельный, справлюсь.

– Ох, еще какой самостоятельный, – засмеялась Таша.

Митя помыл руки и вскоре загремел посудой, и Таша снова вернулась к компьютеру и ученику, с которым занималась по скайпу английским языком. Она зарабатывала репетиторством не меньше, а иногда и больше, чем на брошенной ради брака с Александром работе. Его «компенсация» лежала на счету, как и Митины деньги, но больше Таша не принимала. Эти деньги очень помогут ей, когда придет время родов. Она была уже на пятом месяце беременности, и вскоре вообще перестанет выходить из дома, но пока старалась гулять и бывать на свежем воздухе почаще.

Конечно, не Италия, но тоже хорошо.

Да, недомогание имело вполне естественную причину. Таша не ожидала забеременеть в тридцать восемь лет, а за циклом не следила давно, и потому просто упустила момент. Она собиралась сделать аборт, вернувшись из Италии, но потом поняла, что просто не может. Ребенок не был виноват в том, что его родители разошлись. Она вырастила Митю одна, справится и сейчас.

Таша так и не подала на развод – не поднялась рука, не смогла, оказалась слабой – определений она себе нашла кучу. Александр написал ей письмо с благодарностью, но она не стала отвечать. Не потому что не хотела видеть его и слышать его голос.

Наоборот.

С каждым днем, проведенным вдали от него, это желание было все сильнее.

С каждым днем, проведенным в России, Таша все острее осознавала, что ее решение, импульсивное, нерациональное, злое, было неверным. Отчасти виной тому был Дан, его поцелуй, его безумная выходка, которая напомнила Таше о том, как отчаянно вешалась она на шею человеку, который ее не любил.

Александр был не таким… но нужна ли была Таша ему на самом деле, или теперь, когда год прошел, он сам решит разорвать эти узы и разрушить до конца мосты, которые она так решительно подожгла?

К тому времени, как Митя поел и ушел к себе в комнату, урок окончился. Таша выбралась из кресла с трудом – ноги начинали отекать к концу дня, все-таки беременность поздняя – и подошла к окну, которое закрыла жалюзи, чтобы солнце не светило в глаза. У дома стояла какая-то машина, и когда из нее выбрался водитель, Таше пришлось ухватиться за подоконник, чтобы не упасть.

Александр.

На нем была все та же, знакомая ей, рубашка-поло голубого цвета. Августовское солнце золотило загорелую кожу, отражалось бликами от черного «бентли», так похожего на тот, что приезжал за ней в пору их свиданий.

В горле пересохло, и Таша почувствовала, что не может сделать от окна и шага. С огромным усилием она подошла к графину с водой – комнатной температуры, она не любила холодную – и отпила прямо из него. А потом направилась к двери.

Она не станет прятаться. Свободное платье скрывало пока еще маленький живот, а раздеваться перед Александром она не собиралась.

Он нажал на кнопку звонка, и Таша тут же открыла.

Она не понимала до этого мгновения, что ждала его.

– Натали, привет. Дан сказал мне, где ты живешь. Извини, что без звонка, я не знал, захочешь ли ты меня видеть.

Она отступила в сторону и на мгновение прикрыла глаза, когда из комнаты с радостным воплем вылетел и затараторил по-итальянски Митя.

– Ты приехал за нами? Ура! Я знал, что ты приедешь. Мальчишки в школе смеялись, но я теперь всем им расскажу!

– Нет, Митя, – начала Таша, но Александр уже сверкал белозубой улыбкой и трепал ее сына по макушке.

– Конечно, расскажешь! Но чтобы уехать нам надо сначала спросить разрешения у мамы. Я поговорю с ней, хорошо? И мы вместе скажем тебе, что решили.

– Мам! Мы же поедем, да? Поедем? Поедем?

– Иди к себе, – жестко сказала Таша, и сын сразу потемнел лицом и замолчал, а потом шмыгнул в комнату и закрыл за собой дверь.

Молча Таша прошла в кухню, Александр – за ней.

– Зачем ты приехал? Он только стал упоминать тебя реже, чем десять раз в день.

– Я приехал, потому что у меня здесь дела, – сказал он. – И потому что мне не хватало вас.

– Что, еще какое-то условие в завещании, о котором я не знала? – не выдержала она, не глядя на него, отошла к плите, щелкнула кнопкой чайника и повернулась к шкафу. Ее обняли знакомые руки, и Таша на мгновение позволила себе поддаться этому – ощущению безопасности и тепла, которого ей так не хватало все это время, ощущению уюта, которое было, как оказалось, пропитано ядом лжи.

– Я люблю тебя.

– Тебе зеленый или… – Она осеклась, поняла, что именно он сказал.

Замерла.

Медленно убрала его руки и повернулась, слыша краем уха, как начинает шуметь нагревающийся чайник.

Любовь. Любовь? Он и правда сказал эти слова, или она услышала их просто потому, что хотела услышать?

Таша подняла голову, чтобы встретиться с Александром глазами, и в них увидела себя. Беременную и без мужа. Тридцативосьмилетнюю одиночку, не сумевшую даже единственный раз толком выйти замуж. Женщину с ребенком, имеющим особенности развития.

– Натали, это правда, клянусь тебе.

Она не выдержала и отвела взгляд.

– Ты поэтому приехал? – Ей нужно было знать.

– Да.

– Чтобы сказать?

– Да. И чтобы забрать вас отсюда, если ты захочешь.

– А если нет?

– Тогда я останусь здесь, с вами.

Еще один взгляд, и Таша увидела, что Александр совершенно серьезен. В его глазах она могла читать все чувства, о которых он ей говорил, и она прекрасно знала – знала по себе, потому что пережила это – что сейчас, если она ударит его туда, в центр, в самое сердце, то просто разобьет его на осколки.

Могла ли она? Нет. Нет. Не могла.

– Я беременна, – сказала она просто, и на мгновение ей стало страшно от гаммы чувств, сменившейся на его лице: удивление, радость, счастье, неуверенность, снова радость.

– Это…

– Да, это твой ребенок. Потому мне и было тогда плохо. Я просто не думала, что смогу.

Таша не думала, что умеет говорить так: отрешенно, как будто это ее не касается. Но пока сердце будто онемело от его слов любви, как от новокаина, и она не знала, что будет, когда действие этого анестетика кончится. Быть может, станет намного больнее, чем до них.

– Почему ты не сообщила мне? – спросил он. – Я имел право знать.

Таша посмотрела Александру прямо в глаза.

– Я не думала, что… – Нет, она не могла соврать. – Мне было больно. Я хотела тебя наказать. – Ее горло перехватило, но Таша все-таки справилась. – Я не хотела, чтобы ты настаивал на сохранении брака из-за моей беременности. Я хотела тебя освободить.

Между ними было меньше шага, но казалось – километры пути. И вдруг эти километры понеслись ей навстречу. Все быстрее и быстрее, сливаясь в размазанный контур дороги, которая привела Александра к ней, а ее, Ташу, к нему.

Она поступала с ним едва ли не так же жестоко, как и он с ней. Лишала его возможности узнать о ребенке, который принадлежал ему так же, как и ей. Отбирала у него право называться отцом. Совершала ту же ошибку, что и он – лгала. Лгала, играя судьбой маленького, еще не рожденного человечка, который толкался не далее как этим утром у нее в животе.

Таша любила его. Она не могла поступить с ним так, как с ней поступил Дан.

– Прости меня, – сказали они одновременно, и километры снова превратились в один шаг.

Они сделали его вместе, и Александр обнял ее, и Таша подняла лицо, и он поцеловал ее, а потом еще и еще, шепча по-русски и по-итальянски:

– Господи, Натали, я скучал, я люблю тебя, у нас будет ребенок…

И из глубины ее сердца поднялось и вывернулось наизнанку слепящее ощущение правильности слов, которые она произносила в последний раз так много лет назад, адресуя человеку, который больше не был смыслом ее жизни.

– Я тебя люблю.

– Мам! – донесся из комнаты нетерпеливый голос Мити. – Ну, вы что там, решили или еще нет? Что мне Саньку написать?

Таша засмеялась в губы Александру, а потом вдруг всхлипнула и обняла его так крепко, как только могла, понимая, что судьба все-таки дала ей тот самый шанс, о котором она так долго мечтала.

– Пиши: уезжаю! – крикнул Александр Мите.

– Ю-ху-ху! – завопил тот. – Arrivederci, Санек! Арриведерчи!

Таша улыбалась.