Текст книги "Только одно завтра (СИ)"

Автор книги: Юлия Леру

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– О, нет, нет, Наташ, не деньги, и не помощь, – махнула рукой Ира. – Слава Богу, умирала я только в первые месяцы, сейчас более менее вхожу в норму. Я просто хотела, чтобы вы были свидетелями. Поэтому и спросила сейчас, не поженились ли вы снова. Ведь в таком случае, шаферами вам быть нельзя.

Таша помолчала, обдумывая услышанное. Ирина собралась замуж! Поистине, чудеса.

– А где твой избранник?

– Приедет вечером. Он на турбазе, ждет священника из города. Свадьба будет здесь сегодня, в День Святого Валентина. Будем только мы, вы и священник. Только свои. Не хочу, чтобы меня обсуждали. Это может навредить ребенку.

Таша помолчала. Она хотела, и все не решалась задать главного вопроса. Но не выдержала.

– А Дан где?

– Дрова во дворе колет. Говорит, беременным нужна жара, собрался устроить здесь тропики.

Ирина поднялась с кровати, придерживая живот.

– Давай, одевайся. Приведешь себя в порядок, спускайся вниз, попьем чаю, поговорим, пока брата нет. Расскажешь мне все.

Она ушла. Таша убрала постель, причесалась, оделась. Посмотрела на себя в зеркало. Вчерашние мысли вернулись снова. Они ни о чем не подумали. Она могла забеременеть. Таша положила руку на живот, чувствуя, как изнутри поднимается что-то невероятно светлое. Это было бы просто прекрасно – маленький мальчик, похожий на Даниила, такой же темноволосый и темноглазый. Как бы она его любила! Она бы покупала ему все, что захочет, купала бы его, носила бы на руках, меняла бы пеленки…

Вот только надо, очень надо поговорить с Даном. «Зачем, если все уже было сказано?» – спросил внутренний голос. «Для верности», – нашлась она с ответом. Да, для верности.

Таша сбежала по лестнице в кухню, где Ирина жарила на сковороде аппетитные гренки. Схватила куртку, и, одеваясь на ходу, понеслась к двери.

– Я в машину, кое-что забыла, – сказала Таша в ответ на взгляд подруги. – Я быстро.

– Ну вот, все разбежались и оставили беременную женщину в одиночестве, – проворчала Ирина ей вслед.

Таша вылетела на мороз, хлопнув дверью. И почти сразу же увидела его. Красивый, сильный, уверенный в себе, Дан точными ударами топора раскалывал полено за поленом. Щепки так и летели в разные стороны. Таша на мгновение залюбовалась им. Замерла в нескольких шагах, не решаясь отвлечь, окликнуть, прервать.

– Дан, – наконец, позвала она.

Он обернулся, взмахнув топором, узнал ее, кивнул, опуская его на плаху.

– Привет! Ты чего здесь делаешь? Зайди, холодно же.

– Дан, я только хотела спросить тебя. Одну вещь, и я уйду, обещаю, – торопливо сказала она.

Даниил отложил топор, запахнул на груди куртку. Таша видела, что настроен он невраждебно, и это ее несказанно радовало, но… что-то в нем было такое, что страшило ее. Она задумалась, не находя подходящего слова. А когда нашла, замерла на мгновение, откинула его прочь и постаралась забыть. Нет. Нет, нет, нет.

– Ты… – начала она. Запнулась. – Я… Дан. Что вчера было? Мы теперь вместе?

– Ты о чем? – он приподнял бровь. – Таша, я разве вчера что-то такое говорил? Ничего не изменилось, а что?

Таша почувствовала, как земля уходит из-под ног. Слезы полились сплошным потоком, и она даже не пыталась их остановить. Все-таки слово было правильным. Безразличие. Безразличие, и больше ничего.

– Эй, маленькая моя, ты что? – Дан оказался рядом, и она, рыдая, уткнулась в его грудь. – Наташ, ну тебе ли не понимать, что это был просто секс, ничего более.

– Но я же не играла с тобой, – сказала она, всхлипывая. – Как ты не понимаешь, я же не играла! Я думала, и ты…

– Черт, ну я же не признавался вчера тебе в любви, – сказал он уже раздраженно, отстраняя ее. – У меня девушки после тебя были, много. Мне не нужны сейчас отношения, Наташ, понимаешь? Я только от тебя отошел. И ты тоже отойдешь, только времени тебе нужно побольше, не так, как мне.

– Ты меня не любишь, – сказала она жалобно. – Зачем же ты тогда вчера говорил мне, что тебе меня не хватало?

– Наташ, ну не мне тебе говорить, что в сексе ты – сказка, – сказал он. – Ну а слова… Соблазнение, банальное соблазнение, уж прости. Любви тут не было. Только одно желание, больше ничего. И на день Святого Валентина оно исполнилось.

Этого Таша уже не могла выдержать. Она вырвала свои руки из его рук. Глаза ее слезились, но она надеялась, что в них светится достаточно ярости.

– Я надеюсь, когда-нибудь с тобой поступят так же, как ты со мной, Даниил, – сказала она прерывающимся голосом. – Я желаю тебе этого в день Святого Валентина.

Развернувшись, Таша бросилась к дому.

Телефон разрывался. Таша впотьмах нащупала трубку, приложила к уху, заставляя себя проснуться.

– Слушаю.

– Наташ, это я.

Она едва не застонала. Господи, опять! Ну, когда же это прекратится!

– Наташ, мы должны быть вместе. Давай попробуем начать все заново, я тебя очень прошу.

– Дан, может, хватит уже? – сказала она раздраженно. – Я устала. Время три часа ночи. Оставь меня в покое.

– Таша, ну ты же меня любишь, – упрямо повторял он раз за разом. – Ты же мне сама говорила. И ребенок. Мы должны воспитывать его вместе, это будет правильно.

– Послушай. Да, я любила тебя. Но у меня все прошло, понимаешь? – терпеливо объяснила она. – Ты мне не нужен сейчас. И ребенку не нужен. Все, до свидания. Не звони больше.

Который раз уже случалось так. Даниил заводил отношения, они кончались, и он «вдруг» понимал, что ему нужна Таша. Вот только она уже не верила. И не хотела верить, несмотря даже на, казалось бы, его искреннее желание принять участи в судьбе ребенка.

Таша положила трубку и закрыла глаза. В кроватке зашевелился Митя, она повернула голову, прислушиваясь. Ребенок. Не ее и Даниила – Ирины, разбившейся вместе с мужем в аварии полгода назад. Мальчик еще не звал ее мамой, но она надеялась. Судьба не дала ей своего ребенка, но исполнила ее желание по-другому, пусть и таким жестоким способом. Таша поклялась себе в который раз, что не даст малышу почувствовать, что она ему – не родная.

Мальчик хныкнул во тьме. Гаспар, чья клетка теперь висела в комнате, тут же проснулся и успокаивающе забормотал: «Митя, Митя, Митя».

Теперь у птицы было другое любимое слово.

Только одно слово. Часть 1

Таша сидела в кухне и писала письмо. Пальцы быстро порхали по клавиатуре, буквы одна за другой появлялись на экране, складываясь в слова, произнести которые вслух она бы ни за что не решилась.

«Привет, Дан. Мне нужна твоя помощь. Тяжело заболела моя мама, и я на несколько дней должна буду уехать в Ростов – уладить дело с больницей и решить вопрос с лечением и лекарствами. Не мог бы ты на эти несколько дней приютить Митю? Не хочу, чтобы он пропускал школу, да и тащить его с собой туда, где он никого не знает, не хочу. Напиши мне сразу же, как сможешь. Уехать планирую в воскресенье».

Откинувшись в кресле, она еще раз прочла письмо, потом со вздохом нажала на «Отправить получателю». Вот и все. Теперь осталось только ждать ответа и надеяться, что он будет положительным.

Таша перебрала все варианты. Подруги могли приютить мальчика на ночь, не более, но почти каждая разводила руками, когда Таша начинала говорить о том, что, возможно, в Ростове придется задержаться дольше, чем на неделю. Чужой ребенок есть чужой ребенок. Она говорила, что оставит деньги на его содержание, но дело было не в деньгах. Митя был своеобразным мальчиком. Живой, интересующийся, он, тем не менее, был признан врачами, как отстающий в психическом развитии. У мальчика поздно появились зубки, он позже других детей начал ходить и говорить. В спецшколу, тем не менее, Таша его не отдала. Она упиралась руками и ногами, и мальчика устроили в обычную, но Митя занимался по адаптированной программе, вместе с группой отстающих детей. Сначала и там ему было тяжело. Ташу вызывали не раз и не два. Зареванный, с красными глазами, Митя выбегал из угла учительской, где сидел в ожидании, и бросался к ней, по привычке пряча лицо в юбках.

– Мамочка моя, я что, тупой?! Ребята говорят, что мы все тупые, тупые!

Таша брала ребенка на руки, и под причитания учительницы усаживалась с ним на продавленный диван.

– Наталья Николаевна, он опять отказался считать вместе со всеми! Сказал всем ученикам, что на пальчиках считают только тупые, и отказался. Весь класс из-за него теперь ревом ревет.

– Тамара Ивановна, ну вы же понимаете, что детки у нас не глухие. Значит, кто-то из учеников старших классов так сказал, – устало гладя вспотевшую голову Мити тонкой рукой, говорила Таша.

– Наталья Николаевна, так ведь запретить детям общаться нельзя! Объясните Мите, что есть детки поумнее, а есть те, которым приходится трудно…

– То есть тупые! – четко раздавался приглушенный забитым носом голос Мити.

Таша ежилась под сверлящим ее взглядом учительницы.

– Нет, зайчик, не тупые. Тупые – это когда вообще ничего не понимаешь и писаешь в штанишки на уроках, как маленький.

– Петя Савин писает в штанишки, но он не тупой! – отчаянно говорил Митя, подняв голову. – Он – мой друг!

– Наталья Николаевна, может, все же подумаете? – вкрадчивый голос учительницы выводил Ташу из себя, и она поднималась, резко, поджав губы и вздернув голову.

– Мой ребенок будет учиться здесь. Если вы не справляетесь как педагог, это не вина Мити. Пойдем, зайчик, я дома все тебе расскажу.

– И мы не будем считать на пальчиках.

– Не будем, – соглашалась Таша, и они уходили.

Уже потом, во втором классе, к Мите пришли и понимание, и покорность. Прикусив губу, бывало, он допоздна сидел за примером, так и сяк складывая непослушные цифры и борясь с дробями резким росчерком простого карандаша.

– Тебе помочь, зайчик? – спрашивала Таша, заглянув в комнату.

– Нет, мам, – бодро откликался сын. – Эта упрямая дробяка не сдается, но я ее одолею, вот увидишь!

– Знаю, – улыбалась она, хотя внутри все сжималось от любви. – Потом можешь идти погулять, если хочешь. На ужин будет фасолевый суп, кстати.

– Бе.

– Не бе. А если поешь, дам «киндер-сюрприз».

– Это саботаж, мамочка, – повернув голову, сын произносил новое, выученное украдкой «взрослое» слово и ждал реакции.

– Скорее, шантаж, милый, но тоже звучит неплохо, – кивала Таша.

Только бы Даниил согласился!

Она встала со стула, включила плиту и поставила воду – варить цветную капусту.

В первые годы после усыновления Ташей мальчика Дан исправно звонил каждую неделю – справлялся о здоровье маленького племянника, спрашивал, не нужно ли им чего-нибудь, даже пытался пару раз сунуть ей денег. Таша отказывалась. Деньги, пусть даже и от человека, близкого ребенку, унижали ее. Она зарабатывала сама, не так много, чтобы позволить дорогое лечение и индивидуального педагога, но столько, чтобы у мальчика были еженедельные занятия с детским психологом и развивающие игрушки. Около пяти лет назад Дан пропал из поля ее зрения окончательно, а год назад вдруг объявился – с новой женой, ребенком трех лет, который, как с болью в сердце она отметила, кое в чем был гораздо сообразительнее восьмилетнего Мити, и с горячим желанием позаботиться о племяннике.

Они встретились сразу после возвращения Даниила в город. Он позвонил, пригласил Ташу в кафе, и долго разглядывал ее чуть похудевшую фигуру и ставшее серьезным лицо в полумраке зала.

– Ты не изменилась.

Таша моргнула.

– Зато ты очень.

– Омаров и мороженого?

Это был почти весь их диалог за вечер. Уже провожая ее к такси и помогая застегнуть черное длинное пальто, которое, как Таша знала, очень ей шло, Даниил вдруг наклонился и поцеловал ее в щеку. Таша отшатнулась, в глазах ее полыхнул страх.

– Что ты делаешь?

– Я скучал, – сказал Даниил с непонятной улыбкой. Слегка расплывшиеся, черты его лица с возрастом, казалось, стали более мягкими, и сердце Таши дрогнуло. – Если тебе или Мите что-то будет нужно, позвони или напиши, ладно? Я есть в «Моем мире».

И вот теперь она написала.

Таша положила капусту в кастрюлю и закрыла ее крышкой. Открыв дверь на балкон, она взяла с подоконника пачку сигарет и закурила. Странно, даже при том, что она очень любила мать и беспокоилась о ней, мысли о мальчике занимали больше. А вдруг сын Даниила будет обижать Митю? Она заставила себя вспомнить, что Арсению всего четыре с половиной года. Господи, да в самом деле, не навсегда же она уезжает! И Даниил еще не согласился…

Капуста закипела, и Таша заставила себя забыть обо всем, кроме ужина.

Сын пришел домой не в настроении. Пнул ногой портфельчик, с такой любовью купленный Ташей специально в честь начала обучения в третьем классе, закрыл дверь в свою комнату и не ответил на робкий стук.

– Зайчик, все нормально? Ужинать будешь? – позвала она.

– Я тебе не зайчик, – раздалось из-за двери после паузы. – Не буду. Оставьте ребенка в покое!

Ей страшно хотелось войти внутрь, взять Митю на руки и утешить, но приходилось сдерживать себя – он больше не маленький, он уже самостоятельный, и он мальчик. Нельзя слишком нежничать с мужчинами, они этого не любят. Вздохнув, Таша ушла с ноутбуком к себе в комнату, тихонько включила сериал и заставила себя досмотреть второй сезон какой-то мыльной оперы до конца.

Когда финальные титры кончились, в комнату постучал сын.

– Заходи, – разрешила Таша.

Он встал на пороге, хмурый, невеселый.

– Мам, ты что, хочешь уехать? Я слышал, ты говорила с тетей Таней по телефону утром, когда я спал.

– Иди сюда, – она похлопала по месту на диване рядом с собой, – я как раз хотела сегодня с тобой об этом поговорить.

Митя понуро проплелся к дивану и уселся возле Таши, поджав ноги и не позволяя ей себя коснуться. Стараясь не обращать внимания на боль, которую ей причиняло нежелание сына дотрагиваться до нее, она улыбнулась и заговорила.

– Моя мама, бабушка Женя, ты ее не знаешь и никогда не видел, очень заболела. Мне надо поехать к ней и положить ее в больницу. Я звонила тете Тане, потому что хотела попросить ее присмотреть за тобой, пока меня не будет.

– Твоя мама уже старенькая что ли? – спросил мальчик, и Таша кивнула. – Значит, и правда, сильно заболела. У Пети Савина мама тоже старенькая, заболела и умерла сразу. Твоя мама не умрет?

– Я попробую спасти ее от смерти, – серьезно сказала Таша. – Но мне надо будет какое-то время побыть с ней.

– Тетя Таня не возьмет меня, правда?

– Не возьмет.

– Потому что я… особенный? – Митя сделал над собой видимое усилие, чтобы произнести это слово, и она едва не задохнулась от любви и желания стиснуть ребенка в объятьях и убить всех тех ублюдков, которые рискнут назвать его отсталым, олигофреном или как-то еще в этом роде.

– Нет, милый. Просто я подумала, что тебе будет лучше у твоего дяди Дани. Который брат твоей мамы Иры, помнишь?

– Мамы Иры? – медленно проговорил мальчик. – Разве не ты моя мама?

Терпеливо Таша объяснила ему еще раз, кто такая мама Ира и откуда он взялся. Митя морщился, пытаясь припомнить лицо дяди Дани, который приезжал и привозил игрушки, а потом уехал и вот теперь снова вернулся.

– Мутно в голове, – наконец, сказал он. – А у дяди Даниила есть дети?

– У него есть мальчик, с которым ты сможешь играть, – сказала Таша. – Я постараюсь вернуться быстро, как только смогу.

– Я все равно буду по тебе скучать, – сказал Митя, шмыгнув носом.

И она сжала за спиной руки, чтобы не обнять его.

Даниил позвонил поздно вечером. Голос его звучал виновато.

– Прости, Наташ, видел твое письмо, но все никак не мог добраться до справочника и позвонить. Да, конечно, мы с Марийкой возьмем Митю к себе. Как там тетя Женя?

– Врачи говорят, инфаркт на ногах перенесла, – сказала она, прижимая трубку к уху плечом и одновременно пытаясь нарезать яйца для салата. – Положили в реанимацию, но возраст… Вчера хуже стало, кардиограмма плохая, давление упало резко.

– Хреново, – после паузы Даниил вздохнул. – Таш, мне очень жаль. Нам когда приехать?

– Я сама привезу Митю, когда поеду в аэропорт, – сказала она.

– Не глупи, только выбросишь лишнюю сотню, – сказал он довольно резко. – Давай, я отвезу. Мальчик ест все?

– Кроме картошки. Ее не любит.

– Ну, наш принц тоже не очень, так что, думаю, проблем не будет, – хмыкнул Дан. – До завтра?

– До завтра.

Она положила трубку, села на стул, и, глядя на свои руки, задумалась. Пришедший Митя робко обнял ее сзади за плечи, но Таша даже не шевельнулась.

– Мама. Мам!

Она словно очнулась.

– Да, зайчик.

– Дядя Даня согласился? Меня возьмут?

– Конечно, согласился, – сказала она твердо, так, словно всегда в это верила. – Он же твой дядя.

– И значит, он не будет меня обижать?

Таша покачала головой.

– И не позволит никому тебя обидеть.

Она поднялась и подошла к плите.

– Так, выбирай, картофельное пюре или гороховый суп.

– У меня нет альтернативы, – тяжело вздохнул сын, и Таша, не выдержав, расхохоталась.

Они поужинали, а потом, забравшись в Ташину постель вдвоем, смотрели «Смешариков» до тех пор, пока сына не сморил сон. Тогда она взяла его на руки и отнесла в комнату, легким поцелуем касаясь щек каждый раз, когда хотелось.

Уложив мальчика в постель, Таша подоткнула одеяло и несколько секунд просто постояла рядом с кроваткой – любовалась спящим ребенком. Завтра она уже будет далеко. Мысль о разлуке ужасала – Таша никогда не уезжала от сына, да еще так надолго. Но везти мать сюда было нельзя, а значит, придется побыть там столько, сколько будет нужно. Она только надеялась, что деньги сделают свое дело, и врачи поднимут мать на ноги.

Улегшись в свою кровать, Таша закрыла глаза и подумала о Дане. Все-таки хорошо, что он не отказал. Может быть, она и заблуждалась насчет него, а может, как и она, он просто повзрослел. Она вспомнила его лицо в тот день, вечность назад, когда он делал ей предложение. Его улыбку, с которой он говорил «да», тогда в ЗАГСе. Его холодное «я хочу развода» тремя годами позже. И их встречу в горах, встречу, которая разбила ее сердце и подарила ночь любви, оказавшуюся ошибкой, о которой она даже спустя девять лет все еще сожалела. Она все ему простила, все до последнего «пошла к черту, дрянь» но ту ночь простить не могла. Слишком жестоко тогда Дан обошелся с ее любовью. Слишком прямо дал понять, что не любит. Причинять боль легко, если причиняешь ее человеку, который тебе абсолютно безразличен. И, отвечая на каждый из его многочисленных за последующие годы телефонных звонков с предложениями начать все сначала, она твердо знала, что он к ней равнодушен.

Где-то в перерыве между звонками Дана и ее собственными неудачными попытками устроить личную жизнь Таша поняла, что разучилась любить. Кроме ее ненаглядного мальчика ни один мужчина не сможет больше завладеть ее сердцем. Что будет потом, когда ее мальчик вырастет и уйдет от нее во взрослую жизнь, Таша не знала. И не хотела даже задумываться.

Она проворочалась без сна до утра. Встав в половине седьмого, пошла в душ, приготовила манную кашу, разбудила Митю.

– Зайчик, вставай, пора. Манная каша ждет!

– Ты уже уезжаешь? Ой, ты приготовила кашу! – он запрыгал на постели, позабыв сразу обо всем, что могло огорчить. – Мам, ты просто молодчина!

– Старалась, батюшка Дмитрий Олегович, – церемонно поклонилась она. – А теперь марш умываться, а то все остынет.

Она наклонилась и шлепнула сына по мягкому месту, когда тот пробегал мимо. Господи, одни косточки! А ведь был такой хороший толстенький мальчик. Казалось, еще вчера она пеленала его и сажала на горшок. А теперь, поглядите-ка, вполне самостоятельный парень…

– Мам, а куда делась щетка? – донесся до нее озадаченный голос самостоятельного парня, и Таша поспешила на помощь.

Они позавтракали в приподнятом расположении духа. Митя болтал, дурачился, задирал ноги на стул.

– А как зовут дядиного мальчика?

– Арсений. Я говорила тебе вчера, не помнишь?

– Нет. Мутно было в голове. Арсений… Это значит Сеня, да?

– Да.

– Сеня-Сено, – паясничал Митя.

– Будешь обзываться, он не будет с тобой дружить, – серьезно сказала Таша.

– А почему дядя Даня назвал своего мальчика Сеня?

– Ну твоя мама же назвала тебя Митя.

– Митя-Титя, – высказался сын, и сразу же замолчал, поняв, что переборщил.

Бровь Таши взлетела.

– Что это за выражения такие?

– Мам, прости.

Таша покачала головой.

– Мам. Ну прости, пожалуйста. Я так больше никогда не буду. Не делай мне, пожалуйста, остракизм.

– Не подвергай меня, – поправила она машинально. Спохватилась, засмеялась. – Знаешь, ты кто после таких слов?

– Кто?

– Чудо мое расчудесное, диво мое дивное, распрекрасное… Ты поел кашу?

– Она уже остыла и с комками, – Митя отодвинул почти пустую тарелку, и Таша поняла, что он уже просто наелся.

– Иди одеваться. Сейчас дядя Даня приедет за нами.

Митя побежал в комнату, а Таша занялась посудой.