Текст книги "Опасная ложь (СИ)"
Автор книги: Юлия Гетта
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
11
– Здравствуйте, Роман Евгеньевич.
– Здравствуй, Алена. Рад тебя слышать.
Я звоню Захарову через скайп, намеренно не подключая видеосвязь. Нет никакого желания видеть его лицо, а еще меньше хочется, чтобы он видел меня после того, как я прорыдала весь день.
– Как твои дела? – с участием интересуется мужчина. – Есть какие-нибудь новости?
– Да, есть. Но, боюсь, не очень хорошие.
– Что случилось?
– Вчера у меня состоялся не самый приятный контакт с Баженовым.
– Он что-то сделал тебе? – в голосе Захарова появляются тревожные ноты.
– Ничего слишком страшного, просто… Роман Евгеньевич, – делаю тяжелый вздох и, не вдаваясь в подробности, собираюсь сообщить о своем решении. – Кажется, я переоценила свои возможности. Сегодня я поняла, что не смогу.
– Я ведь предупреждал тебя, Алена, что будет нелегко, – с укором произносит мужчина.
– Я знаю. Зря я не послушала вас.
– И что ты теперь намерена делать?
– Как раз по этому поводу я и хотела с вами поговорить. Точнее… Попросить вашей помощи. Я хочу вернуться в Лондон. Но сначала мне нужно слетать в Швейцарию. Мне нужен загранпаспорт на мое новое имя и визы. Я, наверное, и сама могла бы оформить все эти документы, просто даже не знаю, куда идти, и можно ли… с тем паспортом, который вы мне дали.
– Так, подожди, Алена, – строго прерывает меня мужчина. – С Лондоном все понятно, а зачем тебе в Швейцарию?
– Папа оставил мне счет в одном из их банков. И перед тем, как официально «умереть», я летала туда, сняла все деньги и положила в ячейку, чтобы сменив имя не потерять к ним доступ. Теперь нужно открыть новый счет.
– Алена, ты меня удивляешь. Зачем было создавать себе такие сложности? Ты могла бы временно перевести деньги на один из моих счетов, чтобы не мотаться туда-сюда. Я бы потом перевел их на твой новый счет, когда в этом возникла бы необходимость.
– Не хотелось создавать вам лишних неудобств, Роман Евгеньевич.
– Да ладно, так и скажи, что не доверяешь, – в динамеке раздается глухая усмешка. – Все правильно, Ален. Никому нельзя доверять в этой жизни. Даже мне.
– Папа тоже так всегда говорил.
– Да. Твой папа был мудрым человеком… – задумчиво произносит Захаров, после чего замолкает на секунду, делает тяжелый вздох, и продолжает уже совершенно другим, более деловитым тоном. – Так. Расскажи, что у тебя там произошло с Баженовым? Почему ты передумала?
– Если честно, мне неловко с вами о таком говорить, – сконфуженно признаюсь я. – Он… В общем, он мне слишком отвратителен. Я не могу лечь с ним в постель. Знаю, что надо было думать об этом раньше, но я и представить себе не могла, насколько его прикосновения окажутся мерзкими… Я не вынесу этого больше, Роман Евгеньевич.
– Значит, он все-таки заинтересовался тобой?
– Кажется, да. Но не думаю, что это может что-то нам дать. Он слишком подозрителен и циничен. А я плохая актриса. Вообще не могу себя контролировать рядом с ним. Слишком сильно его ненавижу, чтобы играть роль влюбленной дурочки. Боюсь, однажды не выдержу и начну в глаза его проклинать.
– Этого делать нельзя ни в коем случае, Алена. Я ведь говорил тебе, насколько он опасный человек.
– Я знаю. Поэтому и хочу уехать, пока не слишком поздно. Вы были правы, месть – это плохая затея. Но я будто ослепла от ненависти. Ничего не понимала. Сейчас мне так стыдно за себя, Роман евгеньевич. Папа пришел бы в ужас, если бы знал, на что я собиралась пойти.
– Все правильно, Алена. Уезжай. Так будет лучше. Я ведь сразу тебе об этом говорил.
– Роман Евгеньевич, спасибо вам за все. И простите, что создала столько проблем.
– Ерунда, Алена. Мы ведь не чужие люди. Самое главное, что ты все поняла.
– Да… Не знаю только, как смогу жить, зная, что убийца папы так и останется на свободе, – с досадой озвучиваю то, что больше всего беспокоит.
– Ничего, Ален, мы еще повоюем. Может, однажды мне удастся вывести Баженова на чистую воду.
– Если вы сделаете это, я век буду вам благодарна.
– Брось, Ален. Твой отец был мне другом. Да и Баженов не только ему ведь дорогу перешел… – проникновенно произносит он. – Ладно. Мои люди займутся загранником и визами для тебя, как только все будет готово, напишу тебе.
– Спасибо вам огромное! – горячо благодарю я. – Роман Евгеньевич, а когда примерно все будет готово? Мне бы хотелось улететь побыстрее.
– Насколько быстрее?
– Насколько это возможно. Я бы прямо сегодня в самолет села…
– Ну, сегодня, конечно, не получится. Но я привлеку все ресурсы. Думаю завтра-послезавтра все будет готово.
– Даже не знаю, как вас благодарить.
– Ну что ты, Алена. Это меньшее из того, что я могу для тебя сделать.
– Роман Евгеньевич… – робко произношу я, желая озвучить свою самую большую просьбу. – Я хотела еще спросить вас… Может быть, можно будет как-то вернуть мое настоящее имя? Может, если пойти в полицию, сказать им, что произошла ошибка, и за рулем той машины был другой человек, а я на самом деле жива…
– Не вздумай, Алена, – строго обрубает он. – Я ведь тебя предупреждал, что в этом вопросе дороги назад не будет.
– Да, знаю… Но я подумала, может быть, хотя бы позже, когда пройдет время?
– Нет. Забудь об этом. Алена Черных погибла навсегда.
***
После разговора с Захаровым мне снова становится плохо. И пусть он никак не выказал неодобрения моим импульсивным поступкам, все равно, чувствую себя полной кретинкой. Сначала яростно собиралась мстить, потом резко передумала. Так глупо и совершенно напрасно потеряла папино имя… Но больше всего угнетает ощущение собственной беспомощности. По факту я сдалась, и преступник действительно останется безнаказанно разгуливать на свободе, владеть компанией папы и вообще… жить припеваючи. Но что-то внутри умоляет меня не изводить себя этой мыслью. Может быть, это интуиция или внутренний голос, но я пытаюсь убедить себя в том, что Баженов обязательно рано или поздно свое получит. Бог ему судья. А я сегодня дала обещание папе сохранить себя и попробовать начать жить заново, попробовать стать счастливой. И я должна сдержать это обещание во что бы то ни стало.
Хорошо, что Захаров согласился помочь с документами. Скоро я улечу, и весь этот кошмар закончится. По крайней мере, мне хочется в это верить.
Впервые за весь день дикое чувство голода заставляет меня подняться с кровати, накинуть халат и пойти на кухню. Но совершить налет на холодильник я не успеваю. Взгляд падает на большие настенные часы, и в груди словно что-то обрывается. Начало восьмого. А в восемь к моему дому подъедет черный «Майбах», и гребаный терминатор будет ждать меня, чтобы отвезти к своему хозяину.
Что сделает Баженов, если я не выйду? Один раз я уже попыталась отказаться ехать с ним, и меня заставили ночевать в гараже. Лучше не рисковать.
Разворачиваюсь, и пулей несусь обратно в спальню. Достаю небольшую дорожную сумку из шкафа, ту самую, с которой я прилетела из Лондона чуть больше трех месяцев назад. Торопливо скидываю в нее самые необходимые вещи, а так же оба своих телефона. Один для связи с Захаровым, второй – для всех остальных. С досадой понимаю, что так и не поставила его на зарядку, а Жанна, наверное, с ума сходит от беспокойства. Я ведь пропала на целые сутки. Ничего, заряжу при первой же возможности и наберу ей позже, а сейчас я должна спешить.
В прихожей ловлю свое отражение в зеркальной поверхности встроенного в стену шкафа, и понимаю, что собралась идти на улицу в халате. Из груди вырывается досадный стон, и я несусь обратно в спальню, чтобы схватить что-то первое попавшееся из оставшихся вещей в шкафу и натянуть на себя. Этим чем-то оказывается короткое спортивное платье серого цвета, поэтому из многочисленных пар обуви я выбираю белые кроссовки, запрыгиваю в них босыми ногами, и спешу на выход.
Уже на пороге оглядываюсь, пропуская в груди укол тревоги. В холодильнике остались продукты, они наверняка теперь испортятся. Ведь больше я сюда уже не вернусь.
12
Как только я убеждаюсь, что возле дома меня никто не караулит, и отхожу на достаточное расстояние, чтобы не столкнуться ненароком с обещавшим подъехать к восьми Николаем, достаю свой конспиративный телефон и взываю такси. На время, пока Захаров готовит документы для моего отлета, решаю остановиться в гостинице.
Я слишком долго прожила в Лондоне, Москва за эти годы сильно изменилась. Оказалось, я ее совсем не знаю. Но люблю какой-то необъяснимой безусловной любовью. Как ребенок любит своего родителя, даже если тот не совсем этого заслуживает. Мне нравятся шумные улицы, залитые ярким вечерним солнцем. Суета, пробки. Нравится этот дикий контраст между ультрасовременными многоэтажками из стекла и металла и раритетными постройками советских времен. От них веет чем-то таким теплым, родным, словно отголосок из моего детства. Где мы с папой были еще дружны, и по-своему счастливы.
Гостиницу я выбираю, практически ткнув пальцем в карту. Главный принцип – чем дальше от квартиры, где я жила, тем лучше. В результате, спустя час поездки на такси по вечернему городу, я оказываюсь в холле небольшого, но очень уютного отеля, расположенного недалеко от Пушкинской набережной.
Регистрируюсь, поднимаюсь в номер, бросаю сумку на пол, ставлю телефон на зарядку, и решаю немного прогуляться. Хочу надышаться Москвой напоследок. Неизвестно, когда теперь сюда вернусь. И вернусь ли вообще.
Иду на набережную, покупаю себе мороженое, и, наверное, впервые за последние несколько месяцев, чувствую себя настолько легко, что даже хочется жить. Воздух, несмотря на концентрацию выхлопных газов в нем, кажется свежим и сладким, мягкий ветерок треплет многочисленные прядки волос, выбившихся из собранного на скорую руку небрежного пучка – я так и не успела причесаться. Мне хорошо. Несмотря на печать непроходящей тоски по отцу в душе, мне хорошо, и это кажется просто невероятным. Я бреду по набережной, ем мороженое, и даже изредка улыбаюсь.
Проходит час, другой, на улице темнеет, зажигаются фонари, прохожих становится все меньше, а я все никак не могу нагуляться. Ноги гудят от долгой ходьбы, глаза буквально слипаются от усталости, но мне так не хочется возвращаться в одинокий гостиничный номер, что я откладываю и откладываю этот момент. Идти дальше уже просто нет сил, я подхожу к невысокому металлическому ограждению, что отделяет пешеходную зону от спуска к воде, опираюсь руками на перила и долго смотрю на воду.
Завороженная волшебным мерцанием городских огней в темной глади воды, не сразу обращаю внимание на присоседившегося по правую руку от меня мужчину, что подошел к перилам, и так же, как и я, оперся о них локтями. Но вскоре мне все же приходится на него посмотреть – правую сторону лица начинает печь, и я буквально кожей чувствую на себе чужое пристальное внимание. Весь воздух вышибает из легких, а сердце резко ухает вниз, когда я поворачиваю голову и вижу рядом с собой Баженова.
Первый порыв – бежать. Испуганно оглядываюсь, но, заметив позади себя горообразную фигуру Николая, понимаю, что это бессмысленно. Далеко убежать у меня не получится. Вцепляюсь в перила мертвой хваткой. Мы не одни на набережной, здесь все еще прогуливаются немногочисленные прохожие, но я уже из личного опыта знаю, что этих ублюдков присутствие людей вокруг не остановит.
– Ты не перестаешь удивлять меня, Алена, – задумчиво произносит Баженов, глядя на воду. – Я никак не могу тебя раскусить. Ты настолько безбашенная? Или недалекая? Какого хрена ты решила продинамить меня со свиданием, которого сама же так яростно добивалась?
Я сглатываю, и с опаской смотрю на его профиль, по которому невозможно прочесть ни одной эмоции. Теперь, когда я отказалась от идеи мстить, присутствие этого мужчины рядом со мной воспринимается совершенно иначе. Он пугает меня, я, наконец, осознаю, насколько беззащитна перед ним, и этот страх буквально сковывает по рукам и ногам.
Заставляю себя разлепить пересохшие губы и тихо произношу:
– Я передумала. Живи, – отчаянно хочу добавить в конце слово «тварь», но благоразумно сдерживаю себя.
Он поворачивает голову ко мне, сужает глаза и вглядывается с пристальным внимаем в мое лицо.
– Передумала, говоришь? – с каким-то нехорошим весельем в голосе произносит, на его губах появляется насмешливая улыбка, которая в тусклом свете фонарей выглядит довольно зловеще. – Интересно. Знаешь, а я ведь уже настроился.
– Ну что поделаешь. Считай, что тебе повезло. Больше ты меня не увидишь.
– Что у тебя случилось? – неприятная улыбка исчезает с его лица, сменяясь сосредоточенным выражением.
– Ничего. Я просто передумала. Не хочу больше. Мне ничего от тебя не нужно, – и опять едва сдерживаюсь, чтобы не добавить в конце «Бог тебе судья».
– С чего вдруг такие перемены? – с налетом раздражения в голосе интересуется он.
– Это неважно. Извини, что обломала с возможностью потрахаться. Я бы позвонила, но у меня твоего номера не было. Я пойду, ладно? – вымучиваю невинную улыбку, и делаю осторожный шаг назад, мысленно умоляя небеса, чтобы он отпустил, но мои молитвы остаются неуслышанными.
– Нет, не ладно, – Баженов в один шаг сокращает двухметровое расстояние между нами, хватает меня за руку и рывком притягивает к себе, впечатывая в свою грудь. – Никуда ты не пойдешь.
– Что, опять прессовать будешь? – цежу я сквозь зубы, с ненавистью глядя ему в глаза. А саму трясет от страха так, что становится дурно. – Имей хоть каплю достоинства, найди себе кого-то равного по силам, чтобы тешить эго! Я не хочу ничего от тебя! Я хочу просто уйти, и никогда в жизни тебя больше не видеть! Будь мужиком, просто позволь мне сделать это!
Чувствую себя жалкой, выкрикивая эту браваду, а его невозмутимый вид, с которым он выслушивает все, не перебивая, окончательно выбивает из колеи. Разве что его брови слегка сведены к переносице, но я не понимаю, что это означает. Я его разозлила?
– Слушай, Алена, – механическим голосом произносит он, что подтверждает мою догадку. – Я терпеть не могу, когда чего-то не понимаю. А сейчас я ни хрена не понимаю. Хочешь уйти? Тогда объясни мне все по-человечески, и вали на хрен.
– Да что тут понимать? – усмехаюсь я, чувствуя, насколько легче становится дышать от понимания, что он не собирается никуда тащить меня силой. – Не созданы мы с тобой друг для друга, это же очевидно. Как мужчина ты мне нравишься, а как человек – нет. Поэтому – не судьба!
– А чем это я тебе как человек не угодил? – с сарказмом в голосе интересуется он, склонив голову набок.
– Всем. Не заморачивайся.
Лицо Баженова снова меняется, превращаясь в непроницаемую маску.
– Я должен, что ли, каждое слово из тебя клещами вытаскивать? – рычит он. – Говори, давай.
О, я бы рассказала тебе. Все бы сказала. Если бы не пообещала папе жить. Ты, тварь, убил единственного самого близкого моего человека. Присвоил себе дело всей его жизни. И ходишь себе спокойно по земле, будто имеешь на это полное право. В то время, когда его больше нет. Его нет больше! Я никогда его не увижу! Никогда не услышу его голос! И никогда не смогу больше обнять! И все из-за тебя! Из-за тебя! Из-за тебя!
Вдруг брови Баженова еще сильнее сходятся на переносице:
– Тебе плохо? Эй, Алена!
А мне действительно, кажется, как-то не очень – в голове шумит, перед глазами стремительно темнеет…
– Я в норме, с чего ты взял? – губы плохо слушаются, но я стараюсь говорить уверенно, вцепившись в лацканы его пиджака, чтобы не упасть.
– Ты резко побледнела. Идем в машину, – Баженов пытается приобнять меня за талию и заставить идти с ним, но эти его действия вызывают волну острой паники внутри меня.
– Нет! – кричу я, вырываюсь, делаю слишком резкое движение, от которого в голове начинает шуметь сильнее, а темнота перед глазами становится непроглядной. А еще спустя мгновение проваливаюсь в забытье.
13
Резкий запах нашатырного спирта бьет в нос, я морщусь, и с большим трудом открываю глаза. Вижу перед собой невозмутимую рожу баженовского охранника, почему-то перевернутую кверху ногами. Он тычет мне в нос какой-то ватой, а я пытаюсь отмахнуться, но руки почему-то не слушаются меня. В голове противно звенит, словно накануне я приняла несовместимое с жизнью количество алкоголя. Но я не могу вспомнить, чтобы что-то пила. Что происходит? Жмурюсь от боли в висках, пытаюсь проморгаться, и смотрю по сторонам. Я в машине, полулежу на заднем сидении, чувствую под головой что-то мягкое, ещё спустя мгновение понимаю, что лежу на мужских коленях. Пытаюсь подняться, но слабость не позволяет, к тому же, меня держат руками за голову.
– Очнулась, – раздается сверху голос Николая, и он, наконец, убирает от моего лица эту вонючую вату. – Посмотри на меня, – требует. – Ты меня видишь? Помнишь, кто я?
– Тебя козла забудешь, – мямлю я, и слышу, как он усмехается.
– Все в порядке с ней, Константин Владимирович. Обычный обморок.
Баженов берет меня за руку и помогает осторожно переместиться в сидячее положение.
– Как себя чувствуешь? – интересуется, сосредоточенно изучая мое лицо.
– Нормально, – растерянно отвечаю, избегая смотреть ему в глаза.
– Ладно, – устало вздыхает он. – Коля, давай метнемся в ЕМС.
– Куда? – переспрашиваю, все еще чувствуя противную слабость во всем теле.
– В больницу, – отстраненно поясняет Баженов.
Николай кивает, закрывает дверцу пассажирского сидения, отрезая нас с его хозяином от остального мира, оставляя наедине в тесном пространстве салона автомобиля. Я непроизвольно отодвигаюсь на сидении как можно дальше от мужчины, практически вжимаясь в противоположную дверь.
– Зачем в больницу? – неуверенно переспрашиваю. – Не надо…
Баженов резко поворачивает ко мне голову и полосует взглядом, от которого моментально хочется заткнуться.
– Ты только что вырубилась прямо посреди улицы ни с того, ни с сего, – раздраженно произносит он. – Не хочешь хотя бы узнать причину?
– Я итак знаю причину, – сглатываю, глядя себе на колени. – Просто последние двое суток вообще не спала, и почти ничего не ела. Еще стрессанула из-за твоих наездов. Все в порядке со мной, надо просто поесть и отдохнуть.
– А чего не ела-то? – недовольно интересуется он.
– Почему тебя это вообще волнует? Аппетита не было.
Баженов отворачивается от меня, и устало откидывается на спинку сидения.
– Коля, давай тогда куда-нибудь пожрать.
Я пробую незаметно дернуть ручку двери, у которой сижу, в надежде свалить по-тихому из машины, но она, конечно, не поддается.
– Можно я пойду, а? Откройте дверь! – с отчаянием требую, продолжая уже в открытую яростно дергать ручку. Но, по большому счету, даже не надеюсь, что это может сработать.
– Угомонись уже, – Баженов грубо хватает меня за руку чуть выше локтя и дергает на себя, чтобы я оставила ручку в покое. – Пока снова не выстегнулась.
Выхватываю у него руку и прижимаю к себе, потирая другой ладонью то место, за которое он меня схватил. Возражать больше не осмеливаюсь – еще не хватало, чтобы Баженов мне припечатал. Конечно, он говорил, что не бьет женщин, но не думаю, что его слова могут дорого стоить.
Всю дорогу до ресторана мы едем молча. Так же молча Николай открывает мне дверь, когда мы, наконец, приезжаем, и даже подает руку, чтобы помочь выйти из машины, которую я, конечно, игнорирую. Баженов подходит сзади и снова берет меня за локоть, отчего я ежусь, но противиться ему все еще боюсь.
– Давай, веди себя нормально, Алена, – угрожающим тоном произносит он у меня над ухом. – Мы поговорим, и я отвезу тебя домой.
– Не обманешь? – оборачиваюсь на него, слишком поздно понимая, что глупее вопроса я еще не задавала.
– Я в принципе словами не разбрасываюсь, имей в виду.
Ну да, конечно. Так я тебе и поверила.
Мы входим в заведение, в котором царит полумрак, и практически нет других посетителей, что удивительно для такого времени суток. Хостес провожает нас к одному из обособленно стоящих столов, и Баженов даже помогает мне сесть, отодвинув стул. Тоже мне, джентльмен нашелся.
Спустя некоторое время подходит официант, принимает у нас заказ и учтиво удаляется, оставляя нас наедине. Пока ждем заказ, Баженов углубляется в телефон, и делает вид, что меня нет, а я нервно постукиваю пальцами по столу, не представляя, что от него ожидать. В то, что он хочет просто поговорить и отпустить меня – я не верю. Это было бы слишком просто. Да и если бы хотел отпустить, зачем тратить время на разговоры?
Официант приносит и расставляет перед нами тарелки с едой, и мы приступаем к трапезе, так же, в полной тишине. Я заказала себе грибной крем-суп и любимый цезарь с креветками. Баженов – неизменный стейк слабой прожарки. Когда-то давно я где-то читала, что люди, предпочитающее употреблять в пищу мясо с кровью, по своей природе очень жестоки, и сейчас я понимаю, что это заявление чистая правда.
Есть в его компании не хочется, даже несмотря на двухдневную голодовку, но я заставляю себя, потому что иначе точно рискую отбросить коньки раньше времени.
– Ты хреново выглядишь, – вдруг заявляет он, когда я уже почти доедаю свой суп, и едва не давлюсь последней ложкой от этих слов.
– Да как-то не планировала сегодня свидание, уж извини, – бросаю ему язвительно. – Ты о чем-то поговорить хотел? Давай, не томи.
– У тебя какие-то проблемы? – бесстрастно интересуется он, игнорируя мой выпад. – Расскажи, может, помогу чем.
С моих губ непроизвольно слетает усмешка.
– Да нет у меня никаких проблем. Если только ты сам не собираешься мне их устроить.
Он склоняет голову набок и смотрит на меня, задумчиво потирая большим пальцем подбородок.
– Зачем в гостиницу заселилась?
Чувствую в груди неприятный укол, и сглатываю.
– Ты что следил за мной?
– Любопытно было узнать, что ты за птичка, – насмешливо произносит Баженов, продолжая сверлить меня глазами.
– Ты точно псих, – выдыхаю я, чувствуя, как пальцы начинают отвратительно дрожать от осознания, насколько я попала.
– Не больше, чем ты, – Баженов наклоняется всем корпусом ко мне, глядя теперь в упор из-под бровей.
– Я за тобой не следила, – кручу я головой.
– Да? – с издевкой ухмыляется он. – Неужели наугад ресторан определила, в котором я обычно ужинаю? Чтобы фееричное знакомство нам устроить?
Несколько секунд молча пялюсь на него и хлопаю глазами, прежде чем до меня доходит смысл сказанного.
– Это же не я, это Жанна… – пытаюсь оправдаться.
– Сути это не меняет. Я тоже не сам лично из-за кустов за тобой подглядывал.
Я не знаю, что ему на это ответить. По сути он прав. Как бы ни противно было это признавать.
– Так зачем ты заселилась в гостиницу? – напоминает он, нетерпеливо вздернув брови.
– Послушай, – тяжело вздыхаю, собираясь с мыслями. – Я действительно делала не очень правильные вещи по отношению к тебе, но у меня были на то причины. Но ты ведь тоже нормально нервы мне за это помотал, так что, можно сказать, мы в расчете. Может, просто разойдемся, и каждый дальше пойдет своей дорогой? Чего ты ко мне пристал?
– Понравилась ты мне, – ублюдок приторно ухмыляется, откидываясь на спинку своего стула. – Что ты там говорила про причины?
– Ты обещал, что отвезешь меня домой после того, как мы поговорим, – напряженно произношу я, чувствуя себя жалкой, загнанной в угол жертвой.
– А где твой дом, Алена? – вкрадчиво интересуется он, отчего мне вконец становится не по себе.
– Твой терминатор знает, – сердце в груди грохочет так, что кажется, он отчетливо слышит его стук.
Баженов усмехается и жестом подзывает официанта, чтобы попросить счет. Больше он не произносит ни слова, и я не решаюсь начать диалог, пока мы не покидаем ресторан, и не садимся на заднее сидение «Майбаха». Салон заполняет аромат его парфюма, который необъяснимо сильно действует на меня. Хочется вдыхать его полной грудью, максимально заполнить лёгкие, и это угнетает.
– Так тебя домой или все-таки в гостиницу? – лениво интересуется Баженов, когда Николай заводит машину и трогается с места.
– В гостиницу, – тихо произношу, вспоминая о своих телефонах, оставленных в номере. На один из них должно прийти сообщение о готовности моих документов к отлету.
– В гостиницу, Коля, – отрешенно произносит Баженов, откидываясь на спинку своего сидения, и словно потеряв ко мне всякий интерес.
Едем недолго, всю дорогу я молчу, намеренно не пытаясь выяснить, что он намерен делать дальше. Мне плевать, даже если его люди будут продолжать следить за мной. Пусть только позволит мне сейчас уйти, и как только Захаров сделает документы, я улечу, даже если мне придется нанять для этого вооруженную охрану, чтобы они сопроводили меня в аэропорт.
Когда машина тормозит у знакомого отеля, я буквально перестаю дышать, боясь спугнуть удачу. Только бы он действительно дал мне уйти.
– Выспись, отдохни как следует, а завтра увидимся, – небрежно произносит он, не потрудившись даже повернуть ко мне голову, и мои ладони непроизвольно сжимаются в кулаки.
Несколько секунд я молчу, чувствуя, как сознание туманится от неудержимой ярости, заполняющей мою грудь.
– Я же сказала, что не хочу больше видеться с тобой, – цежу сквозь зубы. – Неужели так сложно это понять.
– Я заметил, ты склонна менять свои решения, – лениво замечает он, соизволив, наконец, перевести на меня свой тяжелый взгляд.
– Я не буду с тобой спать! – в сердцах выпаливаю, с ненавистью глядя на него в ответ.
Баженов секунду молчит, продолжая изучать меня давящим взглядом, после чего холодно произносит в сторону водительского кресла:
– Николай, выйди.
Охранник безмолвно выполняет приказ своего хозяина и тут же покидает машину, а я буквально съеживаюсь на заднем сидении под пристальным взглядом этого ненавистного мне человека.
– Ну что случилось? – устало выдыхает он, бесцеремонно хватая меня за шею и притягивая ближе к себе. – Ты минета так испугалась что ли?
– Отпусти меня, пожалуйста, – жалобно прошу, пытаясь выкрутиться, но бесполезно. Он крепко держит за шею, не позволяя отодвинуться слишком сильно. – Я ничего не испугалась, и не пытаюсь набить себе цену, клянусь. Я просто поняла, что совершила ошибку.
– Иди сюда, – тянет меня к себе ещё ближе.
– Нет…
– Ты же хочешь меня.
– Нет!
– Хочешь…
Его рука с шеи перемещается на затылок, и в следующее мгновение его губы накрывают мои, чтобы сразу глубоко проникнуть в рот языком. В первое мгновение я еще пытаюсь активно сопротивляться, но он целует так, что все тело начинает дрожать, в голове плывет, а сердце в груди бьется так, что меня всю сотрясает от его ударов. Сама не понимаю, в какой момент, как и почему начинаю если не отвечать, то позволять ему делать это с моим ртом. Я будто плавлюсь в его руках от этих сумасшедших ощущений, задыхаюсь, и теряю контроль над собой.
В какой-то момент заставляю себя собраться, и снова пытаюсь вырваться, оттолкнуть его, но он крепко держит, пресекая все попытки на корню, и я снова плавлюсь… Его руки скользят по моему телу, касаются так, будто он точно знает каждое чувствительное место на нем, каждую эрогенную зону, знает, с какой силой нужно надавить, и где погладить.
Бен не был у меня первым. За свою недолгую жизнь я успела сменить достаточно сексуальных партнёров, чтобы иметь представление о сексе, но ещё никто ни разу не действовал на меня так, как этот мужчина. Это просто какое-то безумие.
Он всего лишь гладит меня через ткань платья и целует в губы, а мое тело изнывает на грани разрядки. Как обычный человек может так возбуждать?
Я не должна испытывать такие эмоции рядом с ним. Просто не имею права. Снова пытаюсь оттолкнуть, но меня скручивают по рукам, фиксируя их за спиной, и грубая мужская ладонь скользит по внутренней стороне бедра прямо под юбку. Ноги покрывает шквал мурашек, не могу дышать, не могу ничего сделать, потому что обездвижена стальной хваткой, и, несмотря на всю абсурдность ситуации, это заводит меня ещё больше. Черт возьми, заводит так, что я готова стонать в голос.
Баженов осторожно гладит пальцами мою промежность через трусики и смотрит в глаза, в которых читается откровенное желание трахнуть меня здесь и сейчас. Даже его этот взгляд заводит до предела, я пытаюсь напомнить себе, насколько аморально сейчас поступаю, но организм никак не реагирует на призывы к совести. Сейчас его волнуют только сильные мужские пальцы, которые отодвигают тонкую полоску ткани у меня между ног, и невыносимо сладко скользят по влажной беззащитной плоти.
Я сглатываю и прикрываю глаза, не в силах больше терпеть это. Чувствую прикосновение его губ к виску, и горячий шёпот:
– Расслабься.
Шумно выдыхаю, не могу больше бороться с собой.
Его пальцы проникают в меня глубоко, я запрокидываю голову и не могу сдержать стон. Чувствую влажное прикосновение его губ к моей шее, он жадно всасывает кожу на ней, заставляя мое тело дёрнуться в сладкой конвульсии, его пальцы толкаются в меня ещё глубже, а большой настойчиво гладит клитор. Вверх и вниз. Вверх и вниз.
Мне божественно хорошо. Все вокруг перестаёт существовать, есть только я и мое блаженство на грани безумия. Неосознанно широко развожу ноги, и толкаюсь бёдрами на встречу его пальцам, ещё глубже насаживаясь на них. Он водит по клитору, ещё сильнее надавливая на него, и у меня перед глазами рассыпаются звезды. Тело скручивает сумасшедшими спазмами, продлевающими мое блаженство, кажется, я громко стону, свожу ноги, напрягая все мышцы в теле, чтобы вынести это сумасшедшее удовольствие…
Потом расслабляюсь, и понимание происходящего очень быстро обрушивается на меня, как ледяной душ. Блаженная улыбка резко сходит с моих губ, и я широко распахиваю глаза.
Я все ещё в его тесных объятиях. Его лицо все еще находится очень близко к моему, он смотрит на меня помутившимся взглядом из-под расслабленных век, и я понимаю, что это только начало. Он хочет меня, возможно, так же безумно, как его хочу я.
Разрядом тока проносятся отголоски моего наслаждения, когда он медленно достаёт из меня свои пальцы. Этой же рукой проводит по моим губам, размазывая по ним мою же влагу.
– Завтра, – многообещающе произносит он. – И не вздумай снова сбежать. Из-под земли достану.
