Текст книги "Разреши тебя любить: возвращение к мечте (СИ)"
Автор книги: Юлия Флёри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
«– Помни: веди себя спокойно, на провокации не реагируй, для протестов у тебя есть защитник. Через час я буду здесь тебя ждать. – Давал последние наставления Данила. Беспокоился ничуть не меньше, чем я сама.
– Я всё помню. – Вяло и устало отзывалась я, последний месяц дался тяжело, и желание продолжать всю эту затею отсутствовало напрочь.
Даня ещё раз подбадривающе улыбнулся, кинул грозный взгляд на адвоката и только после этого легко подтолкнул меня к административному зданию. Игорь был уже в зале, сверкал глазами, пытаясь испепелить меня и моего представителя, уголок рта, то и дело приподнимался, пытаясь изобразить улыбку, но его оскал до этого звания не дотягивал. После минутного прожигания взглядом он отвлёкся и о чём-то задумался, отвлёкся от окружающей суеты и смотрел в одну точку.
А думал Игорь о разговоре недельной давности со своим адвокатом. Молодого, но достаточного хваткого и опытного специалиста по бракоразводным процессам ему посоветовал кто-то из знакомых, рекомендовали как высококлассного адвоката, который не проиграл ни одного дела, однако это не избавило от первого скептического взгляда.
– Что вы хотите от процесса? – Без предисловий начал адвокат и вцепился в Игоря хищным взглядом.
– В каком смысле?
– В том смысле, чего ждёте от завершения дела: отдать жене всё, что ей причитается, оставить без гроша в кармане, разделить имущество и так далее. Что конкретно?
– Я хочу всё. – Пожевал губами, нервно побарабанил пальцами по столу.
– Конкретнее. Обязательный пункты. Это важно, поверьте.
Ещё один скептический взгляд и Игорь откинулся на спинку кожаного кресла.
– Конкретно, я хочу поставить её в такие условия, чтобы Оксана отказалась от развода.
– В смысле?
– В смысле я не хочу с ней разводиться.
– Понятно… Брачный контракт был составлен?
– Нет. В этом не было необходимости.
– Тогда проще. От вас требуется список совместно нажитого имущества, её и вашего…
– Ты не понял, мне не нужен этот фарс. Чётко и быстро её нужно вернуть в рамки!
– Именно это я и планирую делать. На женщин проще повлиять двумя способами – это дети и деньги. Начнём с материального вопроса.
– Бессмысленно. – Развёл Игорь руками, усмехаясь.
– Что вы имеете в виду?
– В том смысле, что моя жена женщина вполне обеспеченная и в совместно нажитом имуществе и деньгах не нуждается.
– Есть варианты, при которых мы можем претендовать на её имущество и…
– Дементьева знаешь? – Грубо прервал Игорь и глянул на паренька исподлобья. – Ты ведь москвич, если я всё правильно понял? – Хмыкнул он, потирая подбородок.
– Даниила Алексеевича? – Приподнял брови специалист, а Игорь удовлетворённо кивнул. – То есть, Оксана Дементьева…
– Оксана его бывшая жена и сейчас находится на его полном обеспечении. Ты всё ещё считаешь, что есть варианты ущемить её в средствах? – Выжидающе уставился на адвоката, получая извращённое удовольствие от произведённого эффекта.
– Тогда остаются дети. – Быстро сориентировался парень и взглянул более уверенно.
– А что с детьми?
– С детьми всё просто: добиваемся проживания и опекунства отца, то есть вас, ограничиваем мать в общении, обычно это охлаждает пыл и помогает выиграть время, по истечении которого жёны согласны на все условия. В нашем случае, на отказ от развода.
– Я не очень понял, что ты сейчас имеешь в виду, но мне, в принципе, процесс не так важен. Должен быть конкретный результат и я его тебе озвучил.
– Тогда мне нужно поговорить с вашими помощниками по хозяйству, с прислугой, с близкими знакомыми, вхожими в дом.
– Все координаты возьмёшь у секретаря. – Устало потянул Игорь и закрыл глаза, пытаясь расслабиться, хотя за последний месяц сделать этого так и не удалось.
На этом адвокат начал проводить активную деятельность, а Игорь оставался в стороне, надеясь на тот самый профессионализм, о котором так лестно отзывался кто-то из знакомых.
Сейчас же он сидел напротив Оксаны в суде и удивлялся переменам в ней. Уверенная, собранная, в строгом деловом костюме, с идеально уложенными волосами, она была неотразима. И если есть какие-то границы в степени восхищения своей женой, то она их разрушила.
– Всем встать, суд идёт. – Отрапортовала секретарь и в зал заседаний вошла невысокая женщина с явными признаками мужененавистничества на лице. Судейская мантия придавала строгости, а неброская внешность позволяла недооценивать соперника.
– Рассматривается дело о разводе гражданки Дементьевой О. В., с гражданином Колесниковым И. Д. Прошу истца изложить свою позицию.
Я невольно засмотрелась на то, как сверкнул взгляд Игоря и как сжались его челюсти. Сегодня он явно не уравновешен и во что это выльется, сказать сложно. Адвокат одобряюще кивнул, я сглотнула липкий ком, немного прокашлялась и нерешительно начала.
– Я не хочу больше жить с этим человеком, поэтому и прошу нас развести.
Краткость сестра таланта, и я осознавала что «не хочу», сыграет не в мою пользу, но ничего более достойного сказать не могла. Скептический взгляд судьи заставил меня расправить плечи и смотреть на неё увереннее, на что та, в итоге, едва слышно фыркнула.
– Вы можете назвать конкретные причины нежелания этого брака?
– Я не хочу с ним жить, какие ещё могут быть причины? Мы разные люди, вместе нам тяжело. Надеюсь, по-отдельности будет легче.
Снова лёгкое недоумевание с её стороны и явное неодобрение. Судья разложила перед собой бумаги, пожевала губами, видимо, всматриваясь в свои пометки по делу, изредка бросала на меня недобрый взгляд.
– Гражданка Дементьева, в деле указано, что вашей дочери уже шесть полных лет, в то время, как браку с гражданином Колесниковым только нет и трёх лет. Так же есть пометки, что свидетельство о рождении было переписано по вашему же иску.
– Так получилось, что мы не смогли жить вместе сразу, и дочь родилась в другом браке, соответственно, была записана на моего бывшего супруга.
– А отцом является ответчик?
– Всё верно.
– В чём причина первого разрыва в отношениях, вы можете пояснить?
– В том же.
– Что значит в том же? Ты скажи, как было! – Вклинился Игорь, который, видимо, не смог сдержаться и, не обращая внимания на шиканья со стороны своего адвоката, успокаиваться не собирался. – Скажи, что считала меня малолетним сопляком, который не достоин жить с такой опытной женщиной как ты. Что ты уехала, не сказав мне о ребёнке.
– Ответчик! – Стукнула судья молотком.
– Я не собираюсь молча выслушивать этот бред! – Подскочил он, широко разводя руки в стороны.
– Ответчик, вашу версию мы выслушаем позже.
Игорь поджал губы, но после энного по счёту тычка в бок, успокоился, резко поправил свободно повязанный галстук и пиджак, сел. Я уверена, сжал под столом кулаки.
– Истец, всё было именно так?
– Примерно.
– Истец, предыдущий брак расторгнут в одностороннем порядке после того как ваш муж был заключён под стражу. Вскоре после этого заключён настоящий брак. Всё верно?
– Да.
– Каковы причины?
– Если о разводе, то те же, что и сейчас, а если о свадьбе, то дочери нужен был отец.
– А сейчас не нужен? – Немного насмешливо посмотрела судья, причмокнула губами и отвернулась.
– У моей дочери есть отец, вне зависимости от наших с ним отношений.
– Допустим, так что, всё-таки, послужило толчком к расторжению брака?
На мгновение я опустила взгляд, но тут же собралась.
– Я поняла, что больше не люблю.
– Что?! Оксана, прекрати этот фарс! – Игорь подскочил с места, перегибаясь через стол, скрепя зубами от злости.
– Ответчик!
– Я люблю свою жену, а она любит меня, а всё то, что она сейчас говорит – не правда.
– Ответчик! Вы будете оштрафованы за неуважению к суду. У вас уже есть предупреждение. – Снова стукнула своим молоточком судья и тяжко выдохнула.
– Извините.
– Продолжайте, истец.
– Я всё сказала. Мне добавить нечего.
– Мне есть, что добавить! – Снова подскочил Игорь. – Это он тебя надоумил нести этот бред, он? Адвоката подсуетил, научил, что говорить? Зачем ему это, Оксана?
– Ответчик, вы оштрафованы!
– Да мне по х**!
На это у судьи даже не нашлось, что ответить и она предпочла промолчать.
– Ваша честь, – встал адвокат Игоря, – мы бы хотели сразу оговорить условия при нежелании истца идти на компромисс.
Он подошёл к столу судьи и положил на него какие-то бумаги, после вернулся на своё место и уже оттуда продолжил.
– По показанию прислуги, работающей в доме супругов, по показанию соседей, истец все три года замужества вела аморальный образ жизни. В предоставленных мною документах имеются множественные показания очевидцев, утверждающих, что она вела разгульный образ жизни, не смотрела за ребёнком, изменяла мужу, злоупотребляла алкоголем. – Мне от этой пламенной речи, которая была подкреплена эмоциями и активной жестикуляцией, становилось смешно, а Игорь, казалось, и вовсе не слушал, что говорил его адвокат, смотрел на меня, глазами умоляя остановиться. – Многочисленные смены половых партнёров, несколько административных правонарушений, и, в целом, образ, порочащий её как жену и мать. На данный момент гражданка Дементьева сожительствует со своим бывшим супругом. Истица лично давала интервью известным представителям прессы, абсолютно не смущаясь своего поведения. Поэтому, в случае расторжения брака, мой клиент настаивает на проживании дочери, Колесниковой Алисы Игоревны, по месту его прописки, назначения его единственным опекуном, а так же мы будем поднимать вопрос о лишении гражданки Дементьевой родительских прав.
Адвокат сверкнул дорогими часами на левом запястье, поправил очки в золотой оправе, и я не удивилась его поведению. Раз уж он так уверенно говорил об административных правонарушениях с моей стороны, то больше и добавить нечего. А пока Игорь, как блаженный, улыбался, в зале настала гробовая тишина и только спустя несколько секунд его улыбка сползла с лица и, медленно повернувшись к своему защитнику, он недоумённо уставился на последнего, несколько раз открыл и закрыл рот, точно рыба, а потом взорвался, взревев как медведь.
…
– Ответчик, что вы скажете?
Судья теперь смотрела немного потерянно, взглядом, то и дело, обращаясь ко мне.
– Мне нечего сказать. Я люблю свою жену и не хочу разводиться. У нас возникло лёгкое недопонимание, – он подавился воздухом и на секунд перевёл дыхание, – недопонимание, которое можно исправить.
И такой при этом уверенный взгляд получился, что, не то, что судья, я сама готова была поверить, что это именно недопонимание.
– То есть, вы настроены против расторжения брака, я вас правильно поняла?
– Против. – Выплюнул Игорь, глядя мне в глаза, щурясь от возмущения.
…
– Оксана… – неверяще начал он, постепенно заливаясь яростью и негодованием, – что ты творишь?! Что ты, мать твою, вытворяешь? Это ты меня так наказываешь, меня, да?! – Выкрикнул он и бросился ко мне, на ходу переворачивая стол, за которым я сидела вместе со своим защитником. Схватил за предплечья, подтянул вверх, стягивая со стула и несколько раз сильно тряханул, заставляя смотреть в глаза. – Если ты сейчас же не одумаешься, я уничтожу тебя, ты это хоть понимаешь? Ты не будешь с ним! Никогда! Я тебе это обещаю!
И с силой оттолкнул меня от себя обратно на стул, а сам пошёл в сторону входной двери.
– Ответчик, слушание ещё не закончено! Ответчик! – Пыталась остановить его судья, но Игорь уже никого и ничего не слышал.
– Да?! – Резко обернулся он. – А мне похер!
Толкнул дубовую дверь ногой и та со скрипом распахнулась, создавая грохот на весь коридор. Я так и сидела, содрогаясь от охватившего меня ужаса. В таком состоянии Игоря ещё не видела. Несколько раз моргнув, глядя на судью, я вышла следом, не слушая её оклики, прислонилась к холодной стене спиной, попыталась отдышаться.
– Слушание перенесено на три месяца. По сути, это те три месяца, которые вам дали для примирения. – Тихо уточнил мой адвокат и ещё тише добавил. – Если это, конечно же, возможно…»
Впервые моя жизнь серьёзно изменилась после смерти деда. Человеком он был сложным, с железным характером, но меня любил и даже баловал, а вот моего отца (своего зятя), держал в ежовых рукавицах. Сейчас я понимаю, что абсолютно правильно, а раньше никак не могла смириться, что папу не ценят. Так вот, после его смерти, всё в нашей семье пошло наперекосяк. Отец стал пропадать на работе, мама была сама не своя, забросила все дела по дому, наняла прислугу и каждый день ходила в церковь. Меня от ежедневного ада спасал институт и большая нагрузка. Ребёнком я была активным, даже слишком: множество секций и дополнительные занятия по предметам, поэтому дома чаще всего появлялась после восьми часов, ужинала и отправлялась в свою комнату, которая за последние две недели превратилась в мой маленький уютный мир. Но в тот день, когда детство закончилось, был выходной. Я точно помню тёплое майское утро, солнечный свет, который сообщал о том, что пора просыпаться и крики родителей. За свои шестнадцать лет я не помнила, чтобы они вот так ругались, кричали, созывая на себя весь дом, но сегодня было именно так. Я подскочила с постели как солдат по стойке смирно и выбежала в коридор прямо в ночном костюме. Крики доносились с первого этажа, суть их всё ещё понять было невозможно, но, по мере приближения, обвинения со стороны отца были всё чётче и яснее. И когда я подошла к лестнице, то могла уже не только слышать, но и видеть происходящее. Шок, ужас, страх: я вцепилась в кованые перила и, не в силах пошевелиться или издать какой-то звук, смотрела на родителей. Мама больше не кричала, она сидела на диване, закрывая лицо руками, между пальцев стекали и капали на пол струйки яркой крови. Отец её обвинял, наворачивая круги по гостиной комнате.
– Ты, дрянь, всю жизнь мозолила мои глаза, пользуясь авторитетом своего папочки, – крича он, брызжа слюной, – вытирала о меня ноги, пользовалась, крутила и вертела, как тебе было удобно. Всю жизнь прикидывалась умственно отсталой, закармливала своими полезными кашками и супчиками! Твой отец держал меня на заднем плане, как сторожевого пса, как запасной вариант, который всегда можно выбросить, как только он станет неугоден и совершит ошибку. Но теперь всё, всё-ё… – Со странным, колючим удовлетворением потянул он и со всего размаха ударил маму по голове ладонью, но она не издала ни единого звука, опустилась на колени, всё так же пряча лицо.
А отец склонился над ней, схватил за волосы и потянул наверх, его лицо было перекошено от злобы, смешанной с удовольствием от происходящего, и мне казалось, что звук от скрипа его зубов переполняет весь дом. Я была словно в оцепенении, в ступоре, смотрела на всё как с экрана кинотеатра, пальцы до боли сжимали перила, а из глаз текли слёзы, даже слово сказать, прошептать, я не могла. Но как только мама, пытаясь спастись от очередного удара, отняла ладони от лица, я ожила, вернулась в реальность, но смогла только вскрикнуть. Громко, пронзительно, тут же прикрыла рот дрожащими пальцами. Тогда отец, не отпуская из кулака маминых волос, обернулся в мою сторону, и я увидела чудовище. И этот взгляд… взгляд голубых, как небо, глаз, был полон ненависти, отвращения, и удовольствия. Нет, это было удовлетворение от жизни. В тот момент я впервые узнала, что меня ненавидят лютой ненавистью.
– Смотри, – обратился он ко мне, – вот, где вы у меня все. – Прошипел.
Резко дёрнул рукой, поднимая маму ещё выше, но разница в росте и немереная сила сделали своё дело: она снова оказалась на коленях на полу, а в кулаке остался клок чёрных, как смоль, волос. Я бросилась к маме, и ступеньки казались бесконечными, как во сне, когда никак не можешь добраться до желанной цели, но почувствовала, что это не сон, уже очень скоро, когда тяжёлая рука отца влепила пощёчину мне. Лёжа на полу, я получила ещё несколько ударов ногой в живот, и острая боль сковала, заставляя поджать ноги и тихо скулить. Удары неожиданно прекратились, открыв глаза, я увидела перед собой до блеска начищенные ботинки. Отец склонился надо мной, поднял за волосы, как минуту назад удерживал мать, заставляя смотреть в глаза, и как проклятие выплюнул:
– Вы обе сдохните, отправитесь следом за этим старым маразматиком, и я станцую на ваших могилах.
После этого отшвырнул мою голову в сторону, больно ударяя ею об пол и вышел.
В то утро мама потеряла себя. Она тихо лежала в своей комнате, глядя в потолок, а я наивно верила в то, что для нас этот кошмар закончился. Но он только начинался. Как поняла из документов, которые после собрала в гостиной, родители с того дня были в разводе, на всех бумагах стояла ровная мамина подпись. Что произошло, я так и не смогла объяснить ни себе, ни другим. Через день проснулась уже в абсолютно пустом доме, где теперь не было ни нанятой прислуги, ни охраны, ни водителя, к слову, в гараже не было и автомобилей. А через три дня пришли люди и заявили, что мы здесь больше не живём, по документам дом продан, и новые хозяева желают заселиться немедленно.
Образование я получала экономическое, но помимо преподавателей института, дед и сам заставлял меня штудировать различные учебники и кодексы, поэтому я неплохо разбиралась в юриспруденции и, в соответствии со статьями, могла за себя постоять, только это не помогло. По документам, которые предъявили эти люди, дом им продала именно мама, на её же счёт были переведены деньги за него, признать сделку незаконной мы не имели права, так как договор был заверен нотариально, в присутствии свидетелей. Всё, что я успела собрать до приезда группы строителей во главе с хозяином дома, уместилось в два чемодана, один для меня, а второй для матери. Как оказалось, в гардеробе отсутствовали меха, в сейфе не было ни денег, ни драгоценностей. Моих сбережений хватило лишь на то, чтобы снять комнату в гостинице на окраине, где мы и поселились.
На следующее утро в шок повергло известие о том, что теперь мама не является владелицей дедушкиной компании, коей числилась последние десять лет, всё принадлежало отцу и, как потом пояснил наш управляющий, акции уже выставлены на продажу и в ближайшее время будет объявлен новый владелец. Счёт в банке на моё и на мамино имя оказался обнулён и к вечеру, без гроша в кармане, я вернулась во временное жильё. Новость о том, что маму забрали в психиатрическую больницу, добила окончательно и руки опустились не смотря на мой горячий нрав и привычку не сдаваться.
В то, что её состояние далеко от нормы, я видела и сама, а вот служащие гостиницы, ссылаясь на её полную неадекватность и опасность, вызвали спец бригаду.
В течение следующей недели я поняла, как быстро можно потерять друзей, ну, или кем они мне приходились?.. Поселилась в общежитие, узнала, где и в каком состоянии находится мать, грустно улыбнулась смехотворному размеру стипендии, из которой будут вычитать ещё и за проживание в общаге.
Отца с того знаменательного дня больше не видела, а в душе поселилось чёткое осознание того, что замуж я не выйду никогда: не хочу быть вот так же обманута и предана. Как мне «по большом секрету» доложили знающие люди, раскрыли глаза, так сказать, у отца уже давно была другая семья. Любовница, дочь от неё, свой дом. Иногда в газетах и журналах мелькали их совместные фото, а нас он вычеркнул не только из своей жизни, но и из жизни вообще. Я позже вспомнила его слова о том, что скоро мы с мамой сдохнем и, знаете, он осознавал, что говорит. Мама, лёжа в больнице, уже перестала напоминать ту красивую, эффектную брюнетку, которая разбивала сердца мужчин, а превратилась в ничего не соображающее, зависимое существо. Врач разводил руками, объясняя это состояние тяжёлой депрессией, из которой мама выйдет очень не скоро и при разумных вложениях в лечение.
– Вы понимаете меня, деточка, у нас здесь не частная лавочка, и, слава Богу, скажу я вам. Иначе ваша мама не получала бы и такого лечения. Нужны специальные препараты, на которые бюджет не рассчитан и мы будем безгранично благодарны, если вы примите в лечении непосредственное участие.
Так и сказал, сверкая алчным взглядом, потирая руки. Мама меня не узнавала и с каждым моим посещением становилась всё больше похожа на постоянных обитателей этого злачного места. Бубнила себе под нос что-то невнятное, блаженно улыбалась и иногда кивала головой. Вместо шикарных волос из-под драной косынки виднелась серебряная седина, сухие руки с чётко выделяющимися костями, синие локтевые сгибы от нескончаемых уколов и впавшие глаза. И это за две недели пребывания.
Решение выйти на работу было принято незамедлительно, только вот идти, как выяснилось чуть позже, было некуда. Кто-то даже обещал похлопотать за место дворника на территории института, но я уже знала, что делать. Правда, вопреки ожиданиям, двери бывших дедовских друзей оказались для меня закрытыми.
– Вы ничего не умеете, нигде не работали, и кем, собственно, хотели устроиться? – Улыбались мне они, затем не забывали выразить соболезнования и выпроваживали, указывая охране больше не пропускать.
Предложение работать фотомоделью поступило неожиданно. Буквально на улице я столкнулась со странной женщиной, которая уставилась на меня, и несколько раз пробормотала одно и тоже, а именно: «Не может быть… нет, не может быть!». Евгения Майли – красивая женщина с редкой заграничной фамилией, экстравагантной внешностью и профессиональным чутьём на успех. За саму работу, она предложила, можно сказать, смехотворную сумму, теперь я точно знала, сколько стоит литр молока, буханка чёрного хлеба. На всю остальную роскошь средств не было, поэтому я даже не приценивалась. Но отказываться в планы не входило, согласилась в один момент, правда, не разделяла её восхищений своей внешностью. Да, конечно, блестящие чёрные волосы, светлая, ровного тона кожа, бездонные голубые глаза, обрамлённые густыми ресницами, правильные черты лица. Плюс к лицу прилагалась не менее привлекательная фигура, длинные стройные ноги, отсутствие склонности к полноте и целлюлиту, высокая полная грудь. Красиво, но так же как и у всех. Где уникальность, где харизма?.. Не буду утомлять подробностями и скажу, что, всего за год, я стала одной из самых популярных моделей столицы, и моё лицо и тело мелькало во многих рекламных акциях, работы со мной в главной роли не покидали галереи, а имя было широко известно в узких кругах. Маму удалось перевести в достойную клинику, и она медленно, но верно, шла на поправку. О выздоровлении речи не шло, но динамика была налицо.
Вроде всё хорошо, но от беззаботной жизни, к которой я привыкла, по-прежнему отделял целый океан проблем и препятствий. С популярностью в карьере, росла и популярность среди мужчин. Бизнесмены, управленцы, да и крупные деятели криминального мира, не могли не заметить юной красавицы, только вот стать шлюхой в мои планы не входило, а ничего большего никто из них предложить не мог и не собирался. Модели это такая каста, которая относится к сфере развлечения, выбиваются на поверхность одни из многих, а большинство так и остаются сменными подстилками влиятельных людей мира сего. Да, мой образ страстной агрессивной брюнетки, только подзадоривал, подстёгивал их к действию. Сальные подбородки, пивные животы, масляные глазки – всё это доходило до абсурда, и я искренне не понимала, как люди, настолько преуспевшие в деловой сфере, могут так наплевательски относится к себе и своей внешности. Нет, осознавала, конечно, что они покупали всё, в том числе и любовь к себе, и большинство девушек выстраивались в ряд в надежде получить желаемое, только вот я к подобным не относилась. С каждым днём становилось всё тяжелее, мои отказы стали восприниматься как оскорбления, нелицеприятные высказывания в мою сторону практически не прекращались, а закончилось тем, что никаких крупных контрактов я уже не заключала. Эти люди напоминали моего отца, такие же, с жаждой власти, и уже не важно над чем и над кем, главное не слышать слова «нет». И так было ровно до тех пор, пока подруга не занялась моим образом.
– Никто не любит дьяволиц, Оксаночка, – пропела мне на ухо она, усаживая в кресло стилиста, – все хотят ангелочков. И, поверь моему опыту, мы из тебя его сделаем.
Шоу называется «закрой глаза, а, открыв их, найди себя в отражении». Из зеркала на меня смотрела совершенно другая, незнакомая девушка. Платиновый блонд на волосах (не хочется даже вспоминать, сколько слоёв краски заставили их проявить такой оттенок), немного осветлённые брови, небесно-голубые глаза в пол-лица, сделали из меня нечто наивное, смазливое и до жути сладенькое. Ненавистный образ, не иначе. Следом за внешностью, сменился и мой гардероб, теперь в нём преобладали ткани лёгкие, воздушные, такие же, как и сам образ. Наивный детский взгляд у окружающих вызывал желание прижать к себе и не отпускать, пожалеть, приголубить, воевать теперь хотели не многие. За спиной я слышала грозное шипение местных гремучих змей, в простонародье именуемых светскими львицами, а впереди восхищённые взгляды мужчин. И образ этот поселился внутри меня, пророс вглубь, делая мягче характер, жесты, улыбку. Я стала больше молчать, стараясь на любой выпад отвечать скромной, возможно, чуть виноватой улыбкой и, о чудо! Мужикам это действительно нравилось! Если раньше вокруг вились дерзкие и стремительные мужчины, то теперь мой круг общения сменился на более интеллигентных, понимающих, тех, которые ходу напролом предпочитали стратегию. Так называемая элита. К слову сказать, среди этой элиты, я себя тоже чувствовала не особо уютно, вспоминалась прошлая жизнь, в которой было много друзей и доброжелателей, но все они отвернулись, как только мы с мамой оказались в затруднительном положении. В такие моменты вспоминалась фраза Фаины Раневской: «Лучше быть хорошим человеком, ругающимся матом, чем тихой порядочной тварью».
Цель смены имиджа была до банальности проста: найти себе мужа или постоянного любовника. Подруга Алла, открыла мне простую истину: если не хочешь оказаться с разбитым сердцем, разбивай сердца сама. Выходи замуж по расчёту и пользуйся всеми полученными благами без зазрения совести. Но ведь у меня всё не как у людей, оттого и угораздило влюбиться по уши в самого непреступного мужчину местной тусовки. Как только появился он, остальные перестали существовать. Величественный, красивый, как Бог, спустившийся с горы Олимп на грешную землю. Нет, он не был облачён в белые одеяния, и на голове не было венца, вот только аура, окружающая его, говорила о том, что идёт хозяин жизни. Густые чёрные волосы, в красиво уложенной причёске с прямым пробором, мощь в каждом движении, в каждом жесте и в его теле. Почти два метра роста, заставляли запрокидывать голову, чтобы была возможность встретиться с ним взглядом. Походка уверенная, неспешная, он изучал и осматривал всё и всех, сканировал. Мужчины склоняли голову, дамы сияли ослепительными улыбками, я же, смогла лишь шире раскрыть глаза, потеряв дар речи, да и он не особо присматривался, мазнул по мне взглядом, приковывая им к полу. Тяжёлый взгляд, опасный, и глаза… если мои голубые как небо, то его были льдом, взгляд острый, как бритва, прищур, заставляющий отступить на шаг, и власть, которая сочилась из всего его образа. Казалось, этот человек обладает безграничной властью и при взгляде на него, понимаешь, что он этого достоин.
– Губа не дура, – тут же шепнула мне на ухо Алла, – Даниил Дементьев, пользователь. – Она пожала плечами, потеряв к мужчине всякий интерес.
– Что значит пользователь?
Нет, я не свалилась с Луны и не тормоз, но на него смотрела как заворожённая, отчего элементарные фразы казались настоящим ребусом. Алла хмыкнула и толкнула меня плечом, отвлекая от этого самого Даниила.
– Это значит, что берёт от жизни всё, не задумываясь о последствиях. В серьёзных отношениях замечен не был, предпочитает доступных женщин своего круга.
– А какой у него круг?
Боже, моей наивности можно было только позавидовать, кажется, блондинка – это диагноз. Алла только усмехнулась такому вопросу, правда, спустя секунду сжалилась и вскинула взгляд к потолку. Нет, ну, точно, с неба спустился!
С того вечера, мои мысли о мужчине приобрели чёткий образ. Я не собиралась записываться в толпы его поклонниц, скорее, я им восхищалась, любовалась, как ещё сказать… он был как нечто недосягаемое, как звезда с неба. После той первой встречи я видела его не единожды и всегда в кампании разных женщин, девушек, он со всеми был одинаково холоден, вёл себя несколько отстранённо. Дошло до того, что я сочла его напыщенным и высокомерным, он и сам превознёс себя к небесам и теперь плевал на макушки без зазрения совести. Несколько раз мы оказывались за одним столом, в общей кампании людей и я могла наблюдать за ним с более близкого расстояния и выводы казались не утешительными. Грубый, резкий, самодовольный, он не терпел противоречий, мог осадить любого одним лишь взглядом, хищной ухмылкой. Женщины в его присутствии старались молчать, мужчины переставали распушать павлиньи хвосты, внимательно прислушиваясь к его советам. Он был лидером, безусловным. Гласным и не гласным. Меня же, стал всё больше раздражать. А потом я вдруг осознала, что раздражения больше нет, а есть непонятный мне страх. Дементьев по-прежнему не обращался ко мне, не привлекал моё внимание, и, вроде как, не замечал вовсе. Только вот этот взгляд, которым он сковывал как цепями, стал всё чаще задерживаться на моём лице. Демонстрируя интерес, заставляя паниковать. А я поддавалась, опускала взгляд, не решаясь поднять его снова, встретиться с ним, да даже дышать, порой, забывала. И это внимание заставляло меня чувствовать свою ничтожность, в бессилии сжимать кулаки. И как только я поймала на себе его заинтересованный взгляд в очередной раз, всё внутри сжалось. Моргнув несколько раз, но так и не избавившись от настойчивого внимания, я покраснела. Никогда прежде он не заставлял меня отворачиваться, а сегодня буквально призывал взглянуть на него в ответ, либо просто сбежать. Что скрывать, я выбрала именно второй вариант. Конечно, не развернулась и не бросилась наутёк, это было бы совсем уж нелепо, а вежливо улыбнулась и, условно говоря, откланялась. Теперь в его присутствии мне не хватало воздуха. Под этим его взглядом я была словно в оковах, недвижима и беззащитна, а ещё я чувствовала себя голой. Вот, не понимала, откуда такое нелепое чувство и ведь не было похоти в глазах, он не выглядел даже заинтересованным, просто заметил меня. Не оценивал, не вглядывался, но, в то же время, взглядом своим говорил о многом, и, в первую очередь о том, что я ему почему-то не нравлюсь. Я успела уловить, как уголок его губ едва заметно приподнялся, когда я сообщила о своём решении выйти подышать. Мужчина, с которым попала на этот вечер, только беззаботно кивнул, а вот сам Дементьев, взглядом проводил до самого балкона. Чувствовала это. Была уверена.
