Текст книги "Время расплаты (СИ)"

Автор книги: Юлия Еленина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 8 Лиля

Я была в панике. Она не давала думать и сосредоточиться, заставляла бессмысленно метаться и вспоминать анатомию.

Женя выглядел плохо, да и я, наверное, не лучше. В больницу он ехать не хотел, от вызова скорой тоже отказался. Я не знала, как обстоят дела в России, но, скорее всего, врачи тоже должны обратиться в полицию. Хотя рана такая, что можно списать на что угодно – не огнестрельное же.

Черт!

Я один раз накладывала швы, когда училась, и то трупу. Практика, мать ее!

– Лиля, соберись, – сказала сама себе.

Рана кровила сильно, но, судя по ее расположению, внутренние органы не задеты. Правда, и большая потеря крови еще никому на пользу не пошла. Зажать. Открыв шкаф, я достала полотенце и прижала к ране. Женя дернулся и выругался сквозь зубы. Мне самой как будто больно стало.

– Держи, я сейчас.

Взяла его окровавленную ладонь и приложила к полотенцу. Так, где у отца может быть аптечка? Ничего не соображаю.

Кое-какие лекарства я видела в холодильнике, но чем шить? И есть хоть что-нибудь, чем можно обработать рану?

Я перерыла боковые полки холодильника, а потом и все шкафчики в кухне. Отец как будто готовился к глобальной пандемии. Но это и хорошо.

– Спасибо, папа, – снова заговорила я сама с собой.

Кажется, мне придется после сегодняшнего вечера искать психиатра. Что я могу сделать, когда руки так дрожат? Я даже вряд ли укол обезболивающего поставлю.

Вернувшись в зал, я опустилась на колени перед диваном, разложив на полу все, что могло пригодиться.

– Водка есть? – тихо спросил Женя.

– Я обработаю хлоргексидином.

– Выпей и успокойся. Не сдохну.

Я посмотрела на свои подрагивающие руки с пятнами подсохшей крови и поняла, что Женя прав. Запасы элитного алкоголя у отца всегда стояли в… Я посмотрела на секцию и, поднявшись, открыла дверцу. Водки не было, зато нашлась начатая бутылка виски.

Алкоголь обжег горло, я закашлялась, но сделала еще несколько глотков, чувствуя, как напряжение спадает. Виски не мог подействовать так быстро – это самовнушение. Но оно помогло. Я снова опустилась на пол и, вспоминая последовательность действий, молча начала штопать. Не самый красивый шов получился, но все же лучше такой, чем лужа крови. Заклеив его, я снова потянулась к бутылке, спросив:

– Почему ты не захотел снимать свитер?

Наверное, для начала стоило спросить, что случилось, но почему-то сейчас меня волновал этот вопрос.

Женя молчал, а потом ответил не очень убедительно:

– Руки больно поднимать.

– Вроде же ребра целые.

– Ты же психиатр, а не хирург.

Ох, он еще и язвить в таком состоянии может? Я на практике никогда не применяла свои знания, но теорию помнила хорошо. Ладно, не буду ходить вокруг да около.

– Тату свел? – спросила, облокотившись на диван.

Мы смотрели друг другу в глаза, и наши лица снова были очень близко. И если Женя сейчас опять все испортит, как в машине…

– Нет, – ответил он наконец-то. – Просто дополнил.

И что это значит?

– Добивал потом имена всех девушек, которые были после меня?

– Ты, кажется, пьяная.

– А у тебя скверный характер.

Женя попытался подняться, но я надавила на его плечо и сказала:

– Не думаю, что шов надежен, так что лучше вообще не двигайся. Сейчас принесу подушку.

Как, черт возьми, иронично. Мой отец когда-то на дому штопал бандитов, а мне пришлось штопать мента. Может, я действительно на своего старика похожа больше, чем мне бы того хотелось? А ведь именно благодаря отцу я сегодня справилась. Не будь он настолько предусмотрителен, то ли в силу возраста, но скорее в силу характера, я бы вообще растерялась. Но под рукой оказалось все.

– Спасибо, папа, – снова сказала я, уйдя в другую комнату.

Сентиментальной становлюсь.

А если бы Женя не оказался рядом с моим домом, если бы это было не предупреждение, а… Черт, даже думать хочу! Я могла его потерять, так и не обретя до конца снова.

Стресс, алкоголь – и по моим щекам покатились слезы. Я стояла, прижимая к груди подушку, и плакала, пока не услышала:

– Лиля!

Вытерев слезы подушкой, я вышла в зал, при этом стараясь не смотреть на Женю, но он все равно заметил и спросил:

– По какому поводу?

– По тому, что люди называют стрессом.

– А как это называют психиатры?

– Дистрессом. А теперь расскажи, кого ты успел разозлить.

Пока Женя рассказывал, как неосторожно успел насолить человеку Богданова, я почти уговорила остатки виски, сидя на полу. Спиной я прислонилась к дивану и смотрела в стену, пока Женя не закончил.

– Ты идиот?

– Что, прости?

– Что слышал! Я предупреждала насчет Богданова, а ты решил нарваться. Никакого чувства самосохранения. И тебе повезло, что это было просто предупреждением. Хотел бы убить – убил бы. Не своими руками, но все же… Боже, какой ты идиот.

Я снова заплакала, а может, заплакал виски. А потом ощутила пальцы в своих волосах. Женя начал накручивать мою прядь на палец и сказал:

– Ты же не считаешь меня совсем идиотом? Конечно, я понял, что меня хотели только усмирить и ненадолго вывести из строя. Твой отец тринадцать лет назад был намного настойчивее.

– Что? – я резко обернулась и чуть не лишилась пряди волос.

Женя смотрел на меня внимательно, как будто пытался понять, искренним ли было мое удивление. Но я ведь действительно не понимала, что он имеет в виду.

– Ты ведь не думала, что я тебя бросил?

– Я…

– А если хоть на секунду поверила, то совсем меня не знала. Но я не хотел так думать и до сих пор не хочу.

Глава 9 Женя

Когда делаешь шаг к тому свету, становишься сентиментальным и тянет откровенничать. Вот и сейчас я что-то расчувствовался. Если еще и начну разговаривать как герой дешевой мелодрамы, то надо будет померить температуру.

Зря я ляпнул про Родионова. Прошлого не изменить, а злость на мертвого человека надо отпустить. Но Лиля на меня так смотрела… Я понял, что она ждет. Только нужна ли сейчас эта правда?

Мы молчали, глядя друг на друга, и сейчас это казалось громче любых слов. Я бы утонул в этих зеленых глазах. И пусть меня каждый день хоть режут, хоть бьют, хоть все кости переламывают, лишь видеть этот взгляд.

Я поверил ей. Поверил, когда она молчала, а не говорила.

И мне показалось, что Лиля сама уже догадалась, но она все равно спросила:

– Расскажешь?

– Дело давнишнее.

– Нам ли не знать, какова цена прошлых ошибок.

Да, я знал. И отдал бы все, только бы можно было повернуть время вспять. Но, к сожалению, нельзя споткнуться, упасть, а потом просто переместить стрелку на циферблате и переступить или обойти камень, когда по прошлому неудачному опыту знаешь, где он лежит. Будь это возможно, наверное, не было бы несчастных людей. Изменить ничего нельзя, но можно попробовать исправить.

Философ, блядь!

– Черт возьми! – сказала Лиля, поднимаясь.

– Что?

– Мне надо уехать ненадолго, а ты, – ткнула она в меня пальцем, – не смей шевелиться. Я не хочу, вернувшись, найти тебя в луже крови.

– Куда ты? – схватил я ее за запястье.

– У меня встреча, потом заеду в аптеку.

– С кем?

Не нравилось мне это. Вокруг такое дерьмо творится, а она собралась одна ехать неизвестно куда.

– С человеком, который следил за отцом по приказу Богданова.

Я снова попытался подняться, на что Лиля покачала головой:

– На тебя хоть смирительную рубашку надевай…

– Не смей никуда ехать.

– Женя, я взрослая девочка. Ничего со мной не случится.

– Я все равно поеду с тобой.

Лиля подумала немного, а потом кивнула. Помнит, что спорить со мной бесполезно.

– Только сейчас обезболивающее принесу, потому что скоро боль снова усилится. И ты пока не вставай. Чем меньше движений, тем лучше.

Она ушла в кухню, я услышал шум, щелчок блистера, потом какой-то стук. Лиля вернулась и сунула мне в руки стакан, где еще плавало что-то, похожее на порошок.

– А таблетки уже не продаются? – спросил я.

– Так быстрее подействует, – ответила Лиля.

Ну ладно, я все-таки не врач. Значит, ей виднее. Она снова ушла, а я подумал, что в таком виде куда-то ехать – только людей пугать. И вещи все в подвале у Арсена. Надо заскочить к нему по дороге или попросить у Лили что-то из одежды Родионова. Охренеть, какая ирония!

Пока я ждал, начала накатывать усталость. Даже какое-то онемение. От ног оно поднималось к голове, и сколько бы я ни пытался его сбросить – не мог.

Прикрыв на секунду глаза, уже не смог их открыть…

Разбудила меня прострелившая бок боль, когда я неудачно повернулся.

Блядь! Какого хрена?

В квартире было темно и тихо. Когда глаза немного привыкли, я поднялся, пытаясь вспомнить, где выключатель. Голова была тяжелой, как будто я бухал накануне, а тело ватным.

Включив свет, наклонился к своей куртке, валявшейся на полу, и достал телефон. Почти час ночи. Это шутка?

Где Лиля, черт возьми?

И пусть это дебильно, но у меня даже нет ее номера телефона. Да, я с ней трахаюсь, у нас общий ребенок, а у меня нет ее номера!

Не жизнь, а театр абсурда. А если уж выражаться точнее, то полный пиздец.

Пока я думал, что делать, в замке начал поворачиваться ключ. Выйдя в коридор, прислонился к стене и, дождавшись, когда Лиля зайдет в квартиру, тут же рявкнул:

– Какого хрена?!

В меня уперся виноватый взгляд, но пусть хоть заплачет, меня не проберет.

– Если будешь так орать, то шов тоже может разойтись. И вообще, вернись на диван.

Она сейчас издевается?

– Лиля!

– Вернись на диван, и я все расскажу. Или я сейчас же вызываю скорую.

Я отлепился от стены и подошел к Лиле, еще не решив, то ли прибить ее хочу, то ли ощупать на наличие целостности. Мало ли, на какие рычаги давления будет нажимать Богданов и какие способы предупреждения использовать.

Но выглядела Лиля невредимой, поэтому я снова повысил голос:

– Какого хрена ты меня не разбудила?

– Потому что дала тебе снотворное.

Блядь!

Я сделал еще шаг вперед, а Лиля отступила назад. Она поняла, что я снова в бешенстве. Специально, что ли, это делает?

Еще шаг вперед – она уперлась в стену и подняла на меня глаза.

– Хочешь на меня злиться? Злись, – сказала тихо, а на следующих словах даже голос дрогнул: – Это я переживу, а вот если бы ты…

– Хватит, – прервал я, отходя назад. – Есть мужская одежда?

– Я посмотрю, – выдохнула Лиля с облегчением, наконец-то поставив пакеты, которые все это время держала в руках, на пол.

Зайдя в ванную, я усмехнулся. Лиса Алиса, чтоб ее! А я тоже хорош, повелся как пацан. Надо было сразу догадаться, что не неспроста Лиля так быстро согласилась, чтобы я с ней поехал. Тем более после того, как не давала мне даже с дивана подняться.

Кое-как я стянул свитер, который можно было смело отправлять в помойку, и посмотрел на бок. Отмыться бы еще от засохшей крови.

Только открыл кран, как услышал за спиной:

– Держи.

Бля, дверь не закрыл по привычке.

Обернувшись, я посмотрел на Лилю. Она держала в руках темную рубашку, а взгляд остановился на моем плече и начал темнеть.

– Вот так, значит?

– Лиля…

– И ты еще у меня спрашивал, как я могла подумать, что ты меня бросил? Я тогда даже боюсь представить, какие тараканы плясали в твоей упрямой голове, если ты дополнил татуировку так?

Швырнув в меня рубашку, Лиля с размаха хлопнула дверью. Она что, мне типа скандал сейчас закатила?



Глава 10 Лиля

Сложнее всего, когда человек тебе доверяет. Это усиливает чувство вины.

Но я убедила себя, что это для его же блага. И знала, что Женя вспылит не на шутку, когда я вернусь. И пусть… Зато будет без новых дырок там, где они не нужны.

Когда он уснул и я уже села в машину такси, поняла, что сегодня испугалась так… Наверное, подобное я испытывала только один раз, когда мне поставили угрозу выкидыша.

И пусть лучше Женя снова злится, хлопает дверью, но не истекает кровью. Да, так правильно.

На смену испугу пришла злость. Позвонить Богданову, что ли, и послать его к черту? Пусть сам компромат ищет, раз не видит границ. Но нет… Не стану. Хотя выместить все эмоции хотелось. Я знала, что Богданов ждет моего звонка. А он знал, что я могу позвонить. Но это дало бы ему преимущество, рычаг давления. Пусть лучше думает, что мне все равно.

Бар на окраине города был полупустым. Я вошла в помещение, пропитанное запахом пива, и осмотрелась. Мужчина за столиком в углу махнул мне рукой. Если это не какой-нибудь пьяный пикапер, то мне к нему.

– Здравствуйте, – сказала я, подойдя к столику.

– Лилия Николаевна, – кивнул он.

– А вы?..

– А я просто хороший человек, которого попросили помочь красивой женщине.

Ну что ж, хочет играть в Штирлица – я не против. Наш разговор занял час, за который я узнала, что отец вроде как ничем примечательным или странным не занимался. Работа, встречи, дом, поездки к Елене Дмитриевне. Имелись и записи. Не подробные отчеты, расписанные поминутно, а небольшие заметки для Богданова, которыми мужчина, не пожелавший представиться, поделился. Я решила, что просмотрю их дома, и попрощалась.

Потом заехала в магазин, в аптеку и попала дома под раздачу. Женя выглядел уже лучше. Все-таки сон действительно лекарство.

Если честно, я думала, что будет хуже. Но обошлись малой кровью. А я даже обрадовалась, что ли… Он злился больше из-за того, что волновался за меня, а не из-за того, что я его накачала снотворным. По крайней мере мне так показалось.

А потом я увидела дополнение к татуировке… Я помню, когда он набивал ее. Сам нарисовал эскиз – цветок лилии. А теперь его обвивала змея. Кобра, судя по раскрытому капюшону. Выполнено все было в черном цвете, только глаза-бусинки змеи были ярко-зелеными. Тут даже не намек, а прямой текст.

Я хлопнула дверью ванной и, забрав пакеты из коридора, пошла в кухню.

Как-то отдает семейным скандалом. И имею ли я вообще право злиться за татуировку? Хотя это скорее была даже не злость, а обида. Вот так, значит?

Поставив чайник, я начала разбирать пакеты и услышала за спиной:

– Лиля, ты чего дуешься?

Дуюсь?

– Ничего, – ответила, не оборачиваясь.

– Слушай, я нарисовал и набил это пьяным. А потом осталось просто. Красиво же.

– Ага, Пикассо отдыхает. Очень милая ассоциация со змеей.

Я услышала, как Женя подошел ко мне ближе, и напряглась. Он повел пальцами от плеча по руке, едва ощутимо, но так приятно, что снова захотелось заурчать довольной кошкой.

– Понимаешь теперь, что я чувствовал, когда ты уехала?

Черт возьми! Он так спросил, как будто я бежала в аэропорт, опережая машину такси.

Обернувшись, я посмотрела на Женю и, хоть думать и говорить, когда он так близко, было сложно, спросила:

– Слышал когда-нибудь про синдром Котара?

– Что?

– Это… Как бы понятнее объяснить? Это психопатологический синдром, который может проявляться в разных бредовых идеях, но часто больному кажется, что он мертв. Представь себе живого человека, который считает себя разлагающимся трупом. Примерно так я себя чувствовала тогда. Не тебе одному было хреново, Женя. И давай уже отложим линейку и перестанем мериться уровнем боли.

Ответом на мою реплику была едва заметная улыбка. Когда он улыбался так, приподнимая лишь один уголок губ, то походил на обаятельного мерзавца из женских романов. И по законам жанра от этой улыбки должны замирать сердца хороших девочек.

У меня всегда дыхание перехватывало, стоило Жене так улыбнуться. Вот и сейчас я даже забыла, о чем мы разговаривали, пока он не спросил:

– Не хочешь рассказать, куда ездила? И сделай кофе заодно.

– Вот тебе вместо кофе.

Я достала из пакета бутылку гранатового сока и протянула Жене. Он, явно не понимая, посмотрел на меня, нахмурившись.

– Я понимаю, если бы хоть коньяк…

– Помогает при кровопотерях, – пояснила я.

– А ты точно психиатр?

– Диплом показать?

Женя отошел к столу и, открыв бутылку, налил сок в стакан. Сделав несколько глотков, снова повернулся ко мне:

– Знаешь, это… Мило, что ли? Ну, что ты так обо мне заботишься.

– А до этого никто не заботился? – спросила я и только потом подумала, что вряд ли хочу знать ответ на этот вопрос, но слово не воробей.

– Мама. Или ты о женщинах? Блинчики на завтрак они не готовили и брюхо мне не штопали.

Была в этих словах какая-то доля иронии, но шуткой они точно не были. Не хочу продолжать этот разговор и думать, с кем он спал и как проводил время.

Я перевела тему и рассказала обо всем, что узнала от человека Богданова. Когда закончила, Женя спросил:

– Заметки покажешь?

– Сейчас.

Сходив в коридор, достала из сумки кипу листков и, вернувшись, села рядом с Женей за стол. Почерк был так себе, да и записи хаотичными, но мы смогли разложить все в хронологическом порядке. Записывал неизвестный соглядатай не все, некоторые дни вообще были пропущены.

Меня заинтересовали пометки «психиатрическая больница» и «морг». Если бы еще кто знал, зачем отец туда ездил… Вряд ли по каким-то рабочим вопросам.

– Что думаешь? – спросил Женя.

Я ткнула пальцем в привлекшие мое внимание записи и ответила:

– Вот это интересно.

– Врач, который ездил в психушку и морг? Это вполне может быть логично.

– Но проверить стоит, – настаивала я.

– Я знаю патологоанатома, который здесь работает, – задумался Женя. – Если он, конечно, не уволился. Константином Ивановичем зовут. Номера телефона его у меня только нет.

Отодвинув от себя пустую чашку, я устало потерла переносицу и решила, что два часа ночи не самое лучшее время для размышлений.

– Пойдем спать, – сказала, поднимаясь, и наткнулась на вопросительный взгляд.

Вот ляпнула. Прозвучало наверняка двусмысленно.

– Вместе? – снова одним уголком губ улыбнулся Женя.

– Я не это имела в виду.

– Наверное, я лучше поеду.

– Куда? Ни в коем случае за руль нельзя.

– Если бы не гранатовый сок, то я бы решил, что хочешь меня соблазнить, поэтому и не отпускаешь.



Глава 11 Женя

– И как мне с этой хренью в душ сходить? – ткнул я пальцем себя в бок.

Лиля протянула руку, чтобы дотронуться, но ее пальцы так и застыли в паре сантиметрах от моей кожи.

– Я купила водонепроницаемый пластырь, только надо на ночь обработать.

– Поможешь?

Она подняла на меня глаза и медленно кивнула. Да, теперь я не истекаю кровью, а Лиля не в ступоре оттого, что я завалился к ней в таком состоянии – и все пропитано другими эмоциями. Все кажется интимным… И не только сексом пахнет в воздухе – еще и привязанностью, а может, любовью.

Пока Лиля проводила с моей раной какие-то манипуляции, я закрыл глаза. Остались лишь тактильные ощущения. Боль, смешанная с приятными прикосновениями пальцев. Я определенно за тринадцать лет стал мазохистом.

– Чему ты улыбаешься? – спросила Лиля, закончив, но ладонь не убрала.

Я, не открывая глаз, положил свою руку поверх ее и спросил:

– Ты осуществила свою мечту?

И продолжил, идиот, издеваться над собой.

– Нашу, Женя. Она мне не нужна была без тебя.

– И все-таки, – продолжил я, как будто вошел во вкус, даже получал извращенное удовольствие от каждого ее слова, что резало меня. – Ты была в Париже?

– Я была во Франции, – ответила она наконец-то. – В Марселе, в Орлеане, в Лионе… Но в Париж я не смогла поехать. Без тебя.

– Sans toi je ne suis pas moi (фр. без тебя я не я), – ответил, даже сам не поняв, что на французском.

– Ты помнишь! – удивилась Лиля.

– Каждый урок. Мне нравились твои поощрения за правильно выполненные задания.

И вдруг пришло осознание, что мне не больно вспоминать. У меня, наверное, настолько прочно связались понятия «боль» и «воспоминания», что я не мог их разделить и воспринимать по отдельности.

А ведь боли были на самом деле фантомными. Я сам себя убедил в этой ассоциации, чтобы не думать, насколько был счастлив.

Лиля убрала свою руку из-под моей и сказала:

– Я принесу обезболивающее.

– В этот раз без снотворного? – открыл я глаза.

– Только если с чем-нибудь для понижения уровня сарказма.

Я поднялся с дивана и, усмехнувшись, пошел в ванную. С ума сойти! Мы только встретились, а как будто и не расставались. Я был одержим Лилей тринадцать лет, и все так просто решилось. Пусть еще не до конца, но первые шаги оказались проще, чем я предполагал.

Может, я сумасшедший, если думаю, что все слишком просто, но диагноз сам себе не поставлю. Может, я совсем не знаю эту женщину, но хочу в ней видеть ту девочку, которую любил. Даже до сих пор люблю. Или люблю только то, что было когда-то между нами?

Что ж, не диагноз, но вывод: я запутался…

На кухне было темно, в зале – пусто. Лиля застилала кровать в комнате, в которой я никогда не был. Комната родителей.

– Лиля, – позвал я, и она обернулась, снова задержав взгляд на моей татуировке.

– Прямо в блистере, чтобы ты не сомневался, – кивнула Лиля на прикроватную тумбочку, на которой лежали таблетки и стоял стакан воды. – И еще… – добавила, как будто сомневаясь, говорить или нет.

– Что? – насторожился я.

Мне не нравится подобная интонация. Как гром вдалеке. И думаешь, обойдет тебя гроза стороной или нет.

– Ты только не злись.

Еще лучше.

– Лиля?

– Послушай, я встречалась с адвокатом отца и ознакомилась с завещанием.

А вот тут я совсем перестал что-либо понимать.

– Я-то здесь при чем?

– Мы сегодня заговорили о Париже, отец недавно там купил квартиру на Марсовом поле, – сказала Лиля.

– Ну, теперь у тебя будет своя квартира.

– Он оставил ее тебе.

Я не сразу понял. Если это идиотская шутка, то иронию Родионова я не оценил. Какого хрена, спрашивается?

– Твой отец с ума сошел?

– Я долго думала над этим жестом и пришла к выводу, что так он пытался извиниться перед тобой за что-то, хотел загладить вину, расплатиться за что-то. А подобное он мог выразить только в денежном эквиваленте, хотя адвокат сказал, что есть какое-то условие, но я не в курсе. Сегодня ты сказал, что мой отец старался лучше, чем человек Богданова. Так расскажи мне, почему старика терзало чувство вины?

Я надеялся, что она забыла о том разговоре, а в итоге сам напомнил, заговорив о Париже. Но кто же знал, что Родионов… Вообще-то, это полный пиздец. Квартира на Марсовом поле, какое-то условие. Может, это не извинение, а издевательство?

Твою мать…

Потерев лицо руками, я опустился на край кровати и, похлопав рядом с собой по матрасу, сказал:

– Присаживайся. История не какая-то сверхъестественная, но вспоминать все равно не хочется.

Лиля села на кровать и провела рукой чуть выше пластыря на моем боку.

– Я заметила у тебя едва заметные шрамы, когда обрабатывала рану. Раньше их не было.

– Ты же уже знаешь, что у твоего отца были знакомства в криминальных кругах? Когда в нашу последнюю встречу я сказал ему, что никогда и ни за что не откажусь от тебя, мне показалось, что он меня понял. Но, как оказалось, зря. В тот же день я прочувствовал на своих костях, что слово «нет» твой отец не понимает. Пришел в себя я на турбазе недалеко от города через три дня. Собака местного сторожа нашла меня в лесу, и мне очень повезло, что поздней осенью там вообще кто-то был. Я не помню ничего, но, когда очнулся, рядом со мной сидел Арсен. Хорошо, что его знают многие в городе, сторож оказался не исключением. Он нашел в моем мобильном запись с его именем и позвонил. А когда я окончательно очухался, ты уже улетела в светлое будущее. Вот и вся история.

Лиля молчала и… плакала. Беззвучно, только слезы по щекам катились. А глаза… Ее глаза стали еще ярче. Два изумруда на побледневшем лице.

Я машинально протянул руку и провел пальцами по ее щекам.

– Ты ни в чем не виновата.

– Виновата, Женя. Я могла вернуться раньше, ведь знала, где ты живешь, работаешь, даже твой номер телефона. Но… Страх всему виной. Я лелеяла свою иллюзию, боясь разбить ее о суровую реальность.

– Все уже в прошлом, – ответил я и, переместив руку на Лилин затылок, притянул ее лицо к своему.

Да, пусть это уже не одержимость, но от своей зеленоглазой зависимости я не избавился.

