Текст книги "Время расплаты (СИ)"

Автор книги: Юлия Еленина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 16 Женя

Она меня сводила с ума.

Это было вовсе не в сексуальном смысле, а в прямом. Я видел перед собой двух разных женщин.

Одна была той Лилей, которую я знал. Ее движения, внешность, мимика – все от той девочки. Но эта женственность с ноткой стервозности, какая-то особая, совершенно новая аура вокруг, взгляд – это изменилось.

Я видел перед собой не цельный образ, а пазл, который не мог сложить.

И да, именно это сводило меня с ума.

Мы – прошлое друг друга. Мы сейчас – люди, которые не знают, но помнят друг друга. Отдираешь и отдираешь эту корку на ране, а там все больше кровоточит. И каждый из нас не хотел говорить о событиях тринадцатилетней давности, а ведь это могло… Что могло? Извинения не помогут, оправдания не излечат.

Покалеченный идиот, блядь! Придумываю тут какую-то хрень. А Лиля… Чего она добивается? Зачем осталась здесь, со мной? Из-за большой любви? Смешно. Да и как-то слабо верится, что она боится идти домой. С Богдановым вон как разговаривала. И если с ним договорилась, то вряд ли кто-то теперь сунется к ней.

Возникло желание отхлестать себя по щекам, чтобы прийти в чувство.

Сентиментальность мне вряд ли к лицу.

– Он приходил ко мне, – сказал я, рассматривая свои ладони, лишь бы не смотреть на нее. – Твой отец. Когда тем утром… – запнулся, но она должна была помнить, когда мы виделись в последний раз. – В общем, только ты ушла, как пришел твой отец. Он просил дать тебе шанс на лучшую жизнь. Учеба в Штатах, жизнь в Нью-Йорке… Да, я хотел для тебя всего самого лучшего, но, возможно, был эгоистом, потому что не представлял, как это может быть без меня. Я бы дал тебе все, если бы мог…

Зачем? Нахрена я все это говорю? Как будто словами можно изменить все и вернуть.

Не могу больше. Поднявшись, я начал выдвигать ящики стола, зная, что Арсен обычно хранит такой же запас коньяка, как и кофе. Бутылка и старые граненые стаканы нашлись в последнем.

Да, вечер откровений что-то не удается. Зря я вообще начал.

Плеснув коньяк в стакан, я, не оборачиваясь, спросил:

– Так на чем мы там остановились? Ты собиралась к Елене Дмитриевне?

Знакомо скрипнул диван, раздались едва слышные шаги за спиной, а я напрягся. Лиля положила ладонь мне на плечо и… Черт возьми! Она прижалась к моей спине грудью, уткнувшись лбом мне в затылок. Ее волосы и дыхание щекотали шею, я ощущал сердцебиение, то ли свое, то ли ее… То ли два в унисон.

Она раньше часто меня так обнимала. И так хотелось стоять, не шевелясь, чтобы не разрушить это впечатление, как будто мы одно целое. Это как секс, даже интимнее.

– Лиля, – выдохнул я. – Не надо.

Она молчала.

А я готов был поверить в этот самообман. Хоть на минуту, на мгновение. Сделать вид, что не было этих лет, не было ее отъезда, не было предательств, а есть только любовь. Наша любовь.

Я склеил себя, но ее прикосновения… Это разрушительно.

Хуже. Это одержимость.

Скажи мне кто лет пятнадцать назад, что такое вообще бывает, я бы ответил, что не стоит увлекаться любовными романами и голливудскими мелодрамами. А сейчас сам как будто оказался по ту сторону экрана. Что за чертовы сопли?

Впервые я так себя почувствовал, когда поцеловал Лилю. Это было на следующий день, после того как мы готовы были просидеть всю ночь на скамейке возле ее подъезда, если бы нам не помешал Родионов.

День прошел в каком-то возбужденном состоянии, пока я не понял, что все время думаю о ней. Не выдержал, пришел… Мерил шагами тротуар, пока из подъезда не вышла какая-то старушка. С присущей возрастной подозрительностью она окинула меня взглядом и спросила:

– И чего ты тут час уже ходишь?

Не знаю почему, но я честно ответил:

– Девушку жду.

Бабуля задумалась, нахмурившись, а потом удивилась:

– Это Лилька, что ли, таким красавчиком обзавелась? Вот повезло девке. Номер квартиры не знаешь?

– Не знаю, – пожал я плечами.

– Лучше не звони в домофон – Коля дома.

Я тогда даже не представлял, кто это, но можно было догадаться, что отец. А его вчерашний взгляд мне не понравился. Он смотрел на меня… Как на какое-то недоразумение. Думаю, если бы Лиля притащила домой блохастого котенка с помойки, он бы удостоился более добродушного взгляда.

– Балкон с обратной стороны дома, второй от торца. Что там делают парни? По пожарной лезут? Камешки бросают?

А старушка-то романтик. Она назвала этаж и направилась не спеша вдоль дома. Только вот во мне романтичного ни черта не было. Так я думал. Но почувствовал себя гребаным Ромео, когда лез на балкон по пожарной лестнице, а потом перелезал с одного, расположенного ближе, на второй. И смысл тогда в пожарной лестнице? Если честно, то никакого, но мне помогла.

Я даже с каким-то непривычным замиранием сердца поскребся в стекло, надеясь, что не ошибся и старушку не накрыл склероз. Да и мало ли сколько девушек с таким именем живет в подъезде?

Отодвинулась штора. Я не ошибся. Наверное, расплылся в идиотской улыбке, увидев удивленное лицо Лили. Она повернула ручку на двери и шепотом спросила:

– С ума сошел?

– Ага, – кивнул я.

– Отец дома.

– Тогда давай сваливать, – протянул руку.

Лиля думала недолго, вложила свою ладонь в мою, и вскоре мы проделали такой же путь обратно вниз.

Я только потом подумал, а что бы было, если бы она закричала, увидев меня. А ведь это был самый ожидаемый вариант. Но я рискнул и не проиграл. Тогда не проиграл.

Не отпускал весь вечер ее ладонь и был до банальности счастливым. Мы приехали на озеро за городом. Не на сам пляж, где все еще было многолюдно, а в отдаленное место, которое я нашел после прихода из армии.

Тогда она впервые так и обняла. Когда я стоял на берегу, прикуривая, Лиля подошла ко мне и обняла. Даже сигарета выпала у меня из рук от неожиданности, и я обернулся, наткнувшись на этот прозрачно-зеленый омут.

– Поцелуй меня…

Эти слова прозвучали тогда громом среди ясного неба.

Но она как будто чувствовала, понимала, о чем я думал. И вместе с моими воспоминаниями два слова сейчас взорвались в голове. Или я действительно просто схожу с ума и мне это показалось? Дежавю…

Глава 17 Лиля

Не стало этой реальности, как только я прижалась к его спине. Иллюзия, такая хрупкая, но такая настоящая, что все по-прежнему. Будто не было нашей разлуки, не было лет боли. Будто наша жизнь сложилась так, как мы хотели.

Если кто-то из нас сейчас заговорит, то все рухнет. Если кто-то даже пошевелится.

Мне нужна была эта минута. Она восстановила во мне что-то сломанное сегодня днем. Секунда за секундой я возрождалась от простого прикосновения. Чувствовала тепло тела, дотрагивалась, вдыхала запах туалетной воды с легкой примесью табачного дыма.

Я почему-то вспомнила вечер на берегу, когда впервые обняла его так. Потом такое объятие стало нашим ритуалом. Но тогда я сама от себя подобного не ожидала. Еще не осознавала, но, наверное, сразу почувствовала что-то свое, родное, близкое. Ни с кем и никогда таких вольностей и проявлений чувств не было, я даже с родителями держалась немного отстраненно. Как раз по их примеру. А оказалось, готова была отдавать то, что мне дают. Все зависит от человека. Нельзя одинаково относиться ко всем. И любить одинаково нельзя.

Тогда во мне впервые за восемнадцать лет проснулось какое-то непонятное чувство, и я сама не поняла, как вырвались те слова:

– Поцелуй меня.

Сейчас я их повторила, хоть и не знала, как он отреагирует. Ощутила, как Женя напрягся. Неужели решил, что ему послышалось? Он медленно обернулся, и я, клянусь, на секунду испугалась.

Мы уже другие. И сейчас его реакция непредсказуема. Тогда я не боялась. В первый раз не боялась, а сейчас сердце начало отбивать чечетку о ребра, но я не отводила взгляд. Пыталась найти в знакомых глазах то же самое, что и тринадцать лет назад, когда он обернулся на берегу и посмотрел так, что у меня в животе запорхали те самые пресловутые бабочки.

Сейчас взгляд был другим. В нем было непонимание, боль и… метание. Женя как будто принимал решение. Да, он хотел меня поцеловать, но сомневался. Не хотел показывать, что его «ничего» не более чем фикция. То, в чем он сам себя убеждал и во что пытался в это поверить.

И я не поцеловала снова сама. Я дождалась, пока он едва ощутимо прикоснулся к моим губам. Это прикосновение пронеслось теплой волной по всему телу, закололо кончики пальцев.

Как безумно хотелось прижаться к нему, зарыться рукой в волосы и целовать, пока не онемеют губы, пока не станет нечем дышать. Как мне этого не хватало, сколько лет я об этом вспоминала, мечтала.

Женя положил руку мне на талию, как-то сразу неуверенно, а потом резко притянул к себе и углубил поцелуй. Ноги задрожали, но за спиной будто выросли крылья. Я обхватила руками мужскую шею и отдалась своему личному сумасшествию.

Чем больше это продолжалось, тем больше мне хотелось. Еще и еще. Снова и снова. Мы отдавали себя и получали друг друга взамен. Как раньше. От коротких вдохов начала кружиться голова, но я бы даже не заметила, если бы свалилась без чувств от гипоксии. Без этого поцелуя я бы вообще умерла.

Но все заканчивается…

Женя отстранился и, тяжело дыша, отвернулся, уперев кулаки в столешницу.

«Злится на себя, что дал слабину», – машинально отметила я. Даже не я, а профессионал внутри меня.

И сейчас… Раз, два, три…

– Лиля, какого черта ты творишь?

Даю нам шанс все исправить. Но вслух я ничего не сказала, потому что ответ Жене был не нужен. Он не готов принять мой, пока не принял свой.

Я молча вернулась на диван и стала ждать.

Женя долго приходил в себя. Залпом выпил полстакана коньяка, вышел покурить, не посмотрев даже в мою сторону, и наконец-то более-менее расслабился. За то время, пока его не было, я успела получить письмо от Роберта, вернее от отца.

Прочитала два раза, и когда Женя вернулся, сказала:

– Отец незадолго до смерти интересовался у… одного известного американского психиатра, – запнулась на минуту, подобрав слово, чтобы снова его не взбесить, – расстройствами мышления. Консультацию не успел получить, но мне прислали письмо, которое он написал.

– Читай, – сказал Женя, по-прежнему на меня не глядя.

– Светские приветствия я опущу, – пробормотала, разблокировав телефон, и начала переводить: – «Я столкнулся с весьма странной ситуацией, где, скорее всего, требуется консультация специалиста вашего профиля. Другого объяснения, кроме расстройств мышления, я пока не могу найти, хотя пересмотрел много случаев из практики психиатров, даже консультировался с коллегами, работавшими с преступниками. Но подобное… Если это нарушение даже не мышления, а какого-то из других психических процессов, то протекает оно странно. Пока все, с чем я столкнулся, не укладывается в представление о здоровой психике. Я не знаю, экзогенно или эндогенно это вызвано, если вызвано вообще. Не знаю, как это систематизировать, поэтому надеюсь на вашу помощь. Перезвоните мне, пожалуйста, по скайпу, когда увидите сообщение».

Неудивительно, что Роберт ничего не понял. Да и я на самом-то деле мало что поняла. Касалось ли это сообщение дела Елизаровой или нет? Может, оно вообще касалось компромата?

Что же у вас, Николай Николаевич, было в голове?

– Что такое экзогенно и эндогенно? – спросил Женя, подумав.

– Смотри, – воодушевленно начала я, поняв, что мы понемногу налаживаем диалог, – в том, что имел в виду отец, экзогенные причины возникновения нарушений познавательных психических процессов – это причины извне. Например, вследствие черепно-мозговой травмы. А эндогенные…

– Я понял. Внутренние нарушения.

– Да, – кивнула я.

– Что вообще думаешь?

– Думаю, отец перед смертью в чем-то копался. И не просто так он в письме упомянул именно работу психиатров с преступниками.

Женя потер ладонями лицо. Устал. Я тоже.

– Давай я все-таки отвезу тебя домой, – снова предложил он.

Ну нет, придется как-то делить диван.

Дурацкий страх, что мы больше не увидимся, если я уйду… Да, это становится фобией.

Глава 18 Женя

Зачем она все это делает?

Я готов был поверить в ее чувства, но не мог. Как будто какой-то чертов блок, не позволяющий сбросить свой бронежилет. Все ее действия мне казались издевательством. Приехала, такая красивая, такая родная, и делает вид, как будто ничего не изменилось. Как будто она просто слетала на отдых на пару недель и вернулась как ни в чем не бывало.

Тринадцать лет прошло. Тринадцать гребаных лет!

Она вышла замуж, возможно, у нее есть дети… Так зачем ей я? Острых ощущений не хватает в семейной жизни? Увы, я для этого не гожусь.

И так поддался, поцеловал ее. Слабак, блядь! Не смог устоять. Если бы это безумие продлилось еще хоть пару секунд, трахнул бы ее прямо здесь. Лиля как будто этого и добивалась.

И снова… Зачем?!

На этот вопрос она не ответила. А я тут, сентиментальный болван, уже начал душу открывать. Никому это не надо. Если вдруг еще раз потянет, схожу к психологу.

Слава богу, Лиля снова заговорила о своем отце. Это отвлекало. Пусть не так, как я рассчитывал, но все же.

Родионов хрен знает чем занимался перед смертью. И меня это волновать вообще не должно, но я все равно лезу к дьяволу в пасть. Достал из могилы. Как будто пытался расплатиться за свои прошлые ошибки, сведя нас с Лилей сейчас, как развел когда-то давно. Может, я, конечно, ошибаюсь, но пока картина вырисовывается такая.

Как может быть связан несчастный случай с Елизаровой с ДТП, в котором погиб инженер Карпов? Об этом я Лиле не сказал – хватит с нее Богданова. А вообще я бы с удовольствием отправил ее обратно в Штаты. Или нет? Запутался. Совсем запутался.

Домой она не поехала. Почему? Легла на диван, забросив ногу на ногу и подложив руку под голову, и я всерьез подумал пойти к Арсену. Не выдержу я ночь рядом с ней. Что мне делать? Сидеть и смотреть на нее, вспоминая прошлое?

К черту!

Я снова вышел на улицу, курил сигарету за сигаретой, пока даже вдох не смог сделать. Горло саднило, подкатывала тошнота, запах дыма пропитал одежду и кожу. Не знаю, сколько я простоял, подпирая стену спиной. Я хотел вернуться и не хотел возвращаться.

Стряхнув с волос мокрый снег, потянул на себя дверь и, закрыв ее изнутри, вернулся в кабинет Арсена. Лиля спала, лежа на боку и устроив ладони под щекой. Платье ее задралось до середины бедра, и я, черт возьми, не сдержался. Провел пальцем от щиколотки до колена – дальше не стал. Она всегда спала беспробудно первые часа полтора-два, даже пушкой не добудишься.

На спинке дивана лежал старый плед – я его помнил. В красно-черную клетку, местами уже потертый, с вылезшими нитками по краям. Но, судя по запаху, недавно постиранный. Я укрыл Лилю и, снова не сдержавшись, заправил волосы ей за ухо.

Вернувшись к столу, нашел книгу и начал читать. Время тянулось чертовски медленно, я то и дело отрывался от страниц и смотрел на спящую Лилю. Забив на книгу, я взял ручку и лист бумаги. Рисунок получался так себе – не привык пользоваться шариковой ручкой, хоть бы карандаш был. Но Эйфелева башня получилась симпатичной. Почти как настоящая, пусть я ее никогда и не видел. А мы так хотели…

Черт! И это не помогает отвлечься.

В итоге на том же листке я начал записывать имена, соединяя их линиями. Наглядная схема иногда может помочь. Но появились только три фамилии: Родионов, Елизарова, Карпов.

Ладно, Родионов с Елизаровой были знакомы – факт. Карпов тут при чем? Надо порыться в их прошлом, возможно, что-то было. Точки пересечения. Но упирается все в Родионова. Для начала надо узнать, пересекался ли он когда-нибудь с Карповым.

Посмотрел на часы – пять утра. Арсен уже не спит. Привычка у человека вставать рано. Не думаю, что он сегодня ей изменил.

Стараясь создавать как меньше шума, я вышел, закрыл дверь и, покурив, направился к подъезду. Не ошибся. На звонок домофона Арсен ответил сразу и бодрым голосом.

– Кофе будешь? – спросил меня старик, пропуская в квартиру.

– Буду. И душ тоже буду.

– Ванная там, – ткнул Арсен пальцем в старую, покрашенную белой краской дверь. – Полотенце на стиральной машине. А я пока кофе сварю.

– Спасибо, – кивнул я в ответ.

Тянуло обратно, в кабинет Арсена. В памяти всплыло не только то, как Лиля спит, но и как обычно искала меня утром. Тянулась ко мне. Придурок! О чем я только в душе думаю? Не хватало еще здесь подрочить.

Переключив воду на холодную, я вздрогнул, ощутив колкие ледяные прикосновения струй к телу. Спать почти уже не хотелось. А кофе Арсена должен окончательно взбодрить.

Натянув джинсы, я прошел в кухню, где на столе дымились две чашки. Не присаживаясь на стул, взял одну и сделал несколько глотков.

– Женя, а ты с кем был в тире?

– В смысле? – не понял я.

Может, у Арсена там скрытые камеры установлены?

– Ты всю ночь не сомкнул глаз. И сейчас торопишься вернуться. Мне сколько подождать, прежде чем идти на работу?

– Я тебя умоляю, Арсен, прекрати.

– Да ладно? Неужели Лиля?

Сделав еще несколько глотков, я вернулся в ванную за свитером и сказал уже из коридора:

– Спасибо за кофе. Ключи запасные у тебя есть, так что приходи в любое время.

Пока старик не успел ответить еще какую-нибудь философскую хрень или очень тонко сострить, я вышел и спустился вниз.

Лиля еще спала. Я опустился на корточки и дотронулся до ее плеча. Блядь! Такой привычный сонный омут прозрачно-зеленых глаз. Снова хочу утонуть.

– Женя, – шепнула она. – Нам надо поговорить.

Лиля схватила мою руку, заставив задержаться возле дивана, и свободной ладонью потянулась к моему лицу.

– Что? – спросил я, даже не пытаясь отстраниться.

– Тебе Арсен сказал, что я вышла замуж?

Я поморщился. Отвечать не было желания. Да, сказал именно он, но после этой же фразы «она там замуж вышла» я прервал Арсена. Не хотел больше слушать, не хотел знать, принимать.

– Я развелась.

Резко поднявшись, я ответил:

– Лиля, собирайся. Отвезу тебя домой.

Глава 19 Лиля

С ним было сложно, но было и хорошо. Женя на контакт не хотел идти, и я отчасти его понимала.

Я знала, как могу до него достучаться, но молчала. Спасовала.

Сейчас мы ехали в машине, и я, как последняя дура, радовалась, что он сам меня повез домой, а не отправил на такси. На улице еще было темно, горели фонари – все вокруг напоминало о прошлом. Сколько раз точно так же, в темноте, мы колесили по городу, за городом. Только тогда моя рука лежала поверх его на рычаге переключения передач, и теперь я боролась с желанием дотронуться, сплести пальцы.

В тире Женя не стал дожидаться Арсена, проигнорировал мои слова о разводе, вообще делал вид, будто нас ничего не связывает и ему все равно. Защита равноценна уровню боли. А в нас обоих ее накопилось с лихвой.

Остановившись напротив моего подъезда, Женя не заглушил двигатель. Все, это как прощание.

– Идем со мной, – попросила я.

– Зачем?

Да потому что ты сам хочешь.

– Женя, я не идиотка. Тебя явно тоже заинтересовало, почему отец запросил…

– Выкупил.

– Хорошо, пусть выкупил дело Елизаровой. Ты приезжаешь сюда, не спешишь на работу – сам захотел разобраться. Может, нам по пути?

Спасибо, папа. Как будто попытка исправить что-то.

– Лиля, наши пути давно разошлись.

Я проигнорировала эти слова и сказала:

– Богданов присматривал за отцом, когда он вернулся в город, и сегодня Сергей Владленович обещал поделиться наблюдениями.

Женя забарабанил пальцами по рулю, подумал немного, но все-таки повернул ключ зажигания.

– Можно просмотреть документы Николая Николаевича? – спросил в итоге, выходя из машины.

– Пожалуйста, если в том бардаке, что мне устроили, ты что-то сможешь найти и разобрать.

Мы поднялись в квартиру в полном молчании, у меня даже почему-то немного дрожали руки, когда я пыталась открыть дверь. И уже справилась с замком, как позади услышала:

– Лилька! Ты где шатаешься-то по ночам?

– Здравствуйте, тетя Люба, – обернулась я.

– И тебе привет. Ой, мужика подцепила, что ли? – прищурилась соседка. – Кого-то он мне напоминает… А, что я хотела же – вспомнила, каким военным интересовался Колька, отец твой. Майор Горецкий, войска связи. Нашла запись в блокноте, а рассказать Коле не успела. Да и вообще что-то забыла, папка уехал твой тогда на неделю, а я, как на пенсию вышла, потерялась во времени. Что и когда было – да черт знает!

– Спасибо, тетя Люба, – ответила я.

– И все равно он мне кого-то напоминает…

– Актер известный, – улыбнулась я, толкнув Женю локтем.

Он правильно понял намек и вошел в квартиру. Если бы сейчас соседка еще узнала в нем того мальчика, который сидел под окнами, то нанесла бы ущерб мужскому эго. Женя об этом точно вспоминать не хотел. Хотя избегать – не значит не помнить.

– Милая старушка, я ее помню.

Женя улыбнулся с какой-то легкой, но приятной грустью, что у меня от этой улыбки грудь сдавило. На секунду он позволил себе слабость, но потом снова взял себя в руки, нацепив маску отчуждения.

– Все в моей комнате, – кивнула я. – Отец сделал из нее кабинет, – почему-то сочла нужным пояснить.

– Хорошо, – кивнул Женя и, сбросив обувь, прошел вглубь квартиры.

Он был здесь пару раз. Родители тогда уехали, так сказать, прощупывать почву в Нью-Йорке. Отец уговаривал меня поехать с ними, но потом махнул рукой, сказав, что они через несколько дней вернутся. Да, я уперлась, потому что на это время у меня были другие планы.

Я на пару с непонятно откуда взявшейся во мне романтичной дурочкой побежала в магазин итальянского белья. Дорого, но оно того стоило. До того момента я всегда выбирала что-то практичное, удобное, и вдруг захотелось красивого и сексуального. Ярко-красный комплект вряд ли сделал брешь в папином бюджете, учитывая, что деньги у нас были всегда. И я не задумывалась, откуда они берутся…

– Лиля!

Женя остановился в дверном проеме, вопросительно глядя на меня. Да, я, наверное, выглядела чертовски глупо. И воспоминания о счастливых моментах – это только иллюзия счастья. Так и до сумасшествия недалеко.

– Смотри, – сказала тихо. – Я пока… – неопределенно повела рукой, сама не зная, куда идти. – В душ.

Закрывшись в ванной, я оперлась ладонями о раковину и задышала. Вдох – в два раза медленнее выдох. Помогает при панических атаках, а у меня как раз что-то подобное и начиналось.

– Успокойся, Лиля, – сказала я своему отражению, подняв голову.

Одежду забросила в стиральную машину, подняла волосы и, заколов их, включила воду. Как она била по телу, по голове били мысли:

«Он тебя не простит».

«Ты виновата вдвойне, нет, втройне».

«Поговори, и будь что будет».

В отцовском халате я почти утонула, но другой одежды, увы, в ванной не нашла.

Раз, два, три…

Нажала на ручку и вышла. Тихо. А ладони потеют как перед первым сексом. Я не пошла в комнату, сделала на кухне кофе и потом, с двумя чашками в руках, предварительно выдохнув и призвав себя к спокойствию, направилась в комнату.

Женя сидел на полу среди разбросанных документов. Сосредоточенно что-то читал, даже вроде бы не заметил, что я вошла.

Я тоже устроилась на полу, прислонившись к стене, когда Женя сказал, кивнув на единственную фотографию, оставшуюся в квартире:

– Ты здесь совсем…

– Какая? Худая, молодая? С того момента, что на этом фото, прошло пятнадцать лет. Да, я постарела, да, поправилась. Но я рожала, если что.

– Я хотел сказать, что ты выглядишь здесь беззаботной…