Текст книги "Время расплаты (СИ)"
Автор книги: Юлия Еленина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 13 Лиля
Глупо, наверное, было надеяться почерпнуть из сети информацию, которая не предназначалась для широкой публики. Богданов – владелец заводов, газет, пароходов… Вот, в принципе, и все. Но хоть что-то, какая-никакая подготовка. Думаю, обо мне Сергей Владленович знает гораздо больше.
Придется идти с тем, что есть. Можно было бы сыграть на том, что я просвещена намного лучше, но Богданов не произвел впечатление идиота, который поведется на подобное. Остается лишь уповать, что я с этой встречи тоже что-нибудь поимею.
«Вернисаж» – место дорогое и вычурное, так что пришлось достать единственное вечернее платье из чемодана, а за туфлями заехать по дороге в магазин. Лодочки – не самая подходящая обувь для конца российской осени, но для «Вернисажа» как раз. На салон красоты времени не оставалось, поэтому я немного подчеркнула глаза подводкой и тушью, а губы – помадой.
И все равно в ресторан я вошла с опозданием. Женщины должны опаздывать? Никогда не понимала смысл этого утверждения. Но все как будто отговаривало меня идти на эту встречу. Сначала в магазине долго не могли найти мой размер обуви, потом таксисту срочно понадобилось заехать на заправку. Я бы пешком быстрее от дома дошла, наверное.
Если Богданов подумает, что я набиваю себе цену, то придется его как-то переубедить. И тогда мы уже будем не в равных условиях. Это мне и не нравилось.
В ресторане метрдотель, не дав мне раскрыть рот, сразу же улыбнулся:
– Лилия Николаевна?
Да неужели Богданов и моей фотографией обзавелся?
– Да, – кивнула я в ответ.
– Пройдемте, – развернулся мужчина и разве что не щелкнул каблуками.
Когда мы прошли зал и метрдотель толкнул дверь в служебное помещение, я уже хотела поинтересоваться, не перепутал ли он меня с кем-нибудь. Но следующей мысли даже усмехнулась. Надо было для начала поинтересоваться, кому принадлежит ресторан.
А сама же назначила встречу здесь. Первое, что на ум пришло, потому что вряд ли бы Богданов согласился на бар на окраине города.
Мы прошли по освещенному коридору, где с одной стороны располагались одинаковые двери из красного дерева с надписью «VIP». Остановившись у последней, метрдотель постучал и нажал на ручку.
Да это не просто уединение с дополнительными «плюшками», а настоящий бордель. Все в красно-черных тонах, свет приглушен, небольшой столик напротив двери и два кресла, а справа… Да там была двуспальная кровать!
«Никогда не показывай замешательства, не делай шаг назад, если можно сделать вперед. Инстинкты – это часть нас, но не мы. Мы существа разумные. Твой мозг быстро анализирует, ты просто не успеваешь быстро осознавать и делать вывод», – прозвучал в голове голос бывшего мужа.
Изогнув бровь и слегка приподняв уголок губ, я уверенно прошла вглубь комнаты и устроилась в кресле напротив наблюдавшего за мной Сергея Владленовича.
– Добрый вечер, – поздоровалась я.
– А вас не так просто вывести из равновесия, – откинулся Богданов на спинку, сложив руки замком под подбородком.
– И чем вы меня хотели вывести из равновесия? – улыбнулась, приняв похожую позу, только руки разместила на подлокотниках. – Красной комнатой? Кстати, а как меня узнали на входе?
Как хорошо, что Сергей Владленович не знает мое слабое место. Пригласи он сюда еще одного человека, все бы полетело к чертям.
– Лилия… Можно вас только по имени называть? Я всего-то отдал распоряжение провести ко мне самую красивую женщину, которая войдет в ресторан.
А вот уже стратегия.
– Называйте по имени, – кивнула, проигнорировав остальное.
Сейчас он скажет… Бинго!
– Тогда можете тоже ко мне обращаться по имени.
А скорее всего, Богданов прошел не один курс у бизнес-тренеров. Но это даже интересно. А если я пойду ва-банк?
Взяв со столика бокал вина, я сказала:
– Мы можем даже перейти на «ты» и еще немного погладить друг друга…
– Погладить? – перебил меня Сергей Владленович.
– Это метафора.
– Жаль.
– Вам нужен компромат?
Богданов напрягся – не ожидал. Может, сразу облегчить ему задачу? Нет, пусть говорит первым.
– Лилия, а что вы знаете о компромате?
– А что вы знаете обо мне? – спросила в ответ.
Колебание – знает много. Почесывание подбородка – взвешивает. Это тяжело, для меня тяжело. Поэтому я стараюсь не смотреть на людей без лишней необходимости. Видеть много – не есть хорошо. Иногда это невозможно переварить, и потом эти жесты преследуют долго.
Научил меня этому Роберт. В целом, именно благодаря ему я стала той, кем сейчас являюсь. Но он ошибался в одном… Он говорил, убеждал, что прошлое не имеет над нами власти. Имеет. Да еще как имеет!
Богданов подался вперед, сложив руки на столе, и сказал:
– Вы красивая и умная женщина. Я это знаю, потому что вижу. А остальное все нельзя знать наверняка.
Умен. Он даже начинал мне нравиться.
– А предполагаете что? – спросила, продолжив эту игру.
– Что вы что-то знаете или вам от меня что-то нужно.
Люблю умных людей. Богданов заработал несколько бонусных баллов в моих глазах. Пора переходить к сути.
– Мы можем помочь друг другу, – постаралась я сказать без заинтересованности. – Вам, как я поняла, нужен компромат, который собирал отец. Я не знаю, где он. И что бы вы ни предприняли, с каких бы сторон ни зашли, мой ответ не изменится. Я действительно не знаю, но могу попробовать найти.
Настало время для драматической паузы и искренних взглядов. Богданов едва заметно кивнул, даже посмотрев на меня как-то иначе. А когда понял, что это все-таки не монолог, а диалог, кивнул:
– А вы хотите?..
– А я хочу знать, чем занимался отец в последние несколько месяцев.
Сергей Владленович удивился, но взял себя в руки и попытался сыграть непонимание:
– А я откуда могу знать?
– Не поверю, что после его возвращения в город вы не проявили хотя бы интерес.
Богданов теперь рассмеялся. И очень искренне.
– Я не думал, что встречу кого-то умнее Николая Николаевича, но его обскакала его же дочь. По рукам. И даже не потому, что мне нужен этот компромат, а потому, что ты мне нравишься.
Я поднялась – пора уходить. Мы немного поиграли с флиртом, обменялись комплиментами, заключили сделку. Хватит…
– Уже уходишь? – тоже поднялся Богданов.
– Дела, – ответила, пожав плечами. – Можете не провожать.
– И даже телефон не оставишь?
– Телефон у меня дорогой, и это подарок. А номер, думаю, узнаете без проблем, если захотите.
– Я поговорю завтра с человеком, который присматривал за Николаем Николаевичем после его возвращения в город.
– Спасибо.
– Я уже давно за спасибо ничего не делаю.
Какой «тонкий» намек.
– Я займусь поисками компромата, – заверила Богданова и уже направилась к двери, когда в спину мне прилетел неожиданный вопрос:
– А почему ты с мужем развелась? Только не говори, что не сошлись характерами.
Сергей Владленович вроде бы поинтересовался невзначай, но этим вопросом он как будто сказал: «Помни, что я знаю о тебе все».
Нацепив улыбку, я обернулась и ответила:
– Старый он стал, с потенцией проблемы появились.
Богданов снова рассмеялся. Приятно поднять человеку настроение два раза за полчаса.
– А почему сын носит твою фамилию?
Теперь это уже отдает угрозой. Не достанешь меня, Сергей Владленович, даже не пытайся.
– Мои патриотические чувства были сильнее аргументов мужа.
Богданов усмехнулся, покачав головой, а потом кивнул. Скорее своим мыслям. Кажется, теперь я заработала в его глазах несколько дополнительных баллов. Подружиться не подружимся, но сработаемся точно.
Сгусток напряжения лопнул, как только я вышла из кабинета. Тяжело быть сильной бабой среди крутых мужиков. Еще немного… Пересечь зал, выйти из ресторана, доехать до дома. Кажется, на углу видела стоянку такси.
Я забрала пальто из гардероба и подошла к зеркалу. С самомнением у меня полный порядок, но не побоюсь сказать, что выглядела я шикарно. Только вот внутри… Полное дерьмо. Слишком всего много, слишком все сложно, а я держу лицо. Годы тренировок – и эта маска срастается с кожей.
Роберт научил меня быть стервой. С той самой встречи в больнице Нью-Йорка, когда я впервые увидела своего мужа. И хоть тогда я не хотела видеть вообще любые лица, не хотела говорить ни с кем, он смог расположить к себе. Роберт не пытался залезть мне в голову, не жалел меня, а просто разговаривал со мной. Я сама не заметила, как выложила ему все, как описала свои чувства, даже нашла слова для своей боли.
А когда пришло время выписки, я ляпнула то, о чем не пожалела ни на секунду. Я поняла, что не хочу возвращаться к родителям, поэтому попросила Роберта жениться на мне…
Я тряхнула головой и снова посмотрела на свое отражение. Только теперь я там была не одна. Сразу мне показалось, что это игра воображения. Я даже ущипнула себя за руку.
Не помогло. Мы молча продолжали смотреть друг на друга, и я даже видела, как опускаются мои плечи, как на лице появляется растерянность. И снова вокруг как будто не было никого и ничего: все звуки умолкли, все лица стерлись, все краски потеряли цвет.
И сквозь этот вакуум я расслышала вопрос:
– Ты с Богдановым спишь, что ли?
Мне как будто язык вырвали. Я не могла ничего ответить, даже не могла пошевелиться. И где мое красноречие, которое я недавно так удачно использовала?
– Что ты здесь делаешь? – только и могла выдавить из себя.
Тринадцать лет назад я бы решила, что его сюда привела ревность. Он вообще с ума сходил, если ко мне приближался кто-то. А уж если этот кто-то пытался флиртовать… Ох, это было стихийное бедствие.
Чертово сердце бешено колотилось. Казалось, я ни шага не смогу сделать – ноги не слушались. А в помещении стало невыносимо душно, что голова закружилась, как будто от нехватки кислорода.
Я смотрела и смотрела, хотя видела его совсем недавно. Моя любовь не повзрослела вместе со мной – она осталась все такой же трепетно-юной, со щепоткой постоянного волнения и ноткой помутнения рассудка. Это одержимость, бешеная жажда… Но вместе с тем и легкость, окрыление.
Наверное, я стояла бы так долго, впитывая в себя его присутствие, запечатляя в памяти каждую черту его лица, запоминая каждую секунду, проведенную вместе. Но Женя взял меня за локоть и сказал:
– Идем.
Его прикосновение – удар тока. А его голос – дудка крысолова. Я готова идти, и плевать, куда меня это приведет.
– Женя, – сказала я, когда холодный воздух немного привел меня в чувство, – я не сплю с Богдановым.
– Если честно, мне плевать.
Четыре слова – четыре пощечины.
Почему все так сложно? Нам просто надо поговорить. Но я как будто проглатываю язык, когда его вижу, а он – загораживается от меня.
Женя открыл дверь машины и подтолкнул меня в салон. Захлопнув дверь так, что у меня уши заложило, сам обогнул авто и устроился за рулем.
Господи, что со мной творится? Я столько хотела сказать, так хотела смотреть на него, а не могла повернуть голову и произнести хоть слово.
Так близко – мы почти соприкасались руками. И снова в машине, пусть и другой. Я осязаемо ощущала наши воспоминания, меня сводила с ума мысль, что я могу – наконец-то могу – прикоснуться.
– Ты уезжать не собираешься, как я понял?
Я не улавливала смысла его слов – только дыхание, которое едва коснулось моей щеки.
– Женя… – повернула голову, но в темноте смогла различить лишь очертания.
Голос мой прозвучал так жалобно, что самой стало противно. И снова больше ни фразы не могу выдавить.
– Надо поговорить, – решил он за нас двоих и выехал с парковки.
Я не спрашивала, куда мы едем, но не удивилась, когда увидела знакомый двор. И снова ночь, и снова мы одни в подвале Арсена…
Глава 14 Женя
Полная башка противоречий и путаница в показаниях – именно так я бы мог охарактеризовать себя со стороны. Да, какое мне дело, с кем она спит… А какого хрена тогда спрашивал?
Когда Антон заговорщицки поделился информацией о том, что за той дверью, у меня в руке чуть не треснул стакан. Притон для неверных мужей и их любовниц, для престарелых дам и их молодых альфонсов – в общем, место разврата. Здравый смысл подсказывал, что, скорее всего, у Богданова были какие-то дела с Родионовым, поэтому Лиля и встречается с ним. Но, блядь, неужели нельзя встретиться в общем зале?
Давно забытое чувство ревности било изнутри по ребрам и будило во мне зверя. Я то и дело поглядывал на часы, отсчитывая минуты, которые она провела там.
Без пятнадцати девять она снова появилась в зале, все так же выглядела на сто баллов: помада на месте, укладка – волос к волосу. Это меня удовлетворило, даже успокоило.
Я быстро попрощался с Антоном и направился в сторону выхода. Она стояла перед зеркалом, задумавшись, а потом увидела меня. Растерялась, как-то поникла… Не ожидала? Что ж, я тоже.
Она, наверное, так бы и продолжала стоять, глядя на меня через зеркало, если бы я не взял ее за локоть и не повел к машине. А она шла так безропотно и покорно…
И мы оказались вдвоем в салоне, в полной темноте. Хотелось волком выть от этой чертовой близости.
Бежал, избегал, а в итоге снова сам себе петлю на шею набросил. Как иронично жизнь любит ставить на повтор некоторые моменты. И посмеяться бы вместе с ней, захватив попкорн, да вот только ни хрена не смешно.
Я, только заглушив мотор во дворе, понял, что это было бредовой идеей. Не надо было привозить ее сюда.
Лиля вышла из машины и уверенно направилась к лестнице, ведущей в подвал. Женя, ты полный придурок. Хотел поговорить о деле, а сам пялишься на ее спину… ну, и другие части тела. Если бы еще сейчас возникло и желание подрочить, то можно смело записываться на прием к психиатру.
Все, чужая она женщина, чужая жена. Только как себя ни убеждай, а против физиологии не попрешь. Вздохнув, я достал ключи и тоже спустился вниз, стараясь держаться по возможности дальше от нее. Столько лет мечтал прикоснуться, а сейчас избегаю любого контакта. Точно придурок. Как самокритично…
В темноте я острее чувствовал ее присутствие, ее запах, слышал ее дыхание. Где грёбаный выключатель?
Я здесь ориентировался как рыба в воде, а сейчас не мог найти… Нащупал. Но тут же на мои пальцы легла ладонь. Чёрт, даже в жар бросило.
Неяркий свет разлился по помещению, а мы так и продолжили стоять. Близко друг к другу, глаза в глаза, рука на руке, ее грудь почти касалась моей. Я не знаю, сколько мы так простояли, пока не почувствовал, что поднятая рука, так и лежавшая на выключателе, затекла.
– Кофе будешь?
Блядь, о чем я? Что за хрень спрашиваю?
– Буду, – ответила Лиля и первой убрала ладонь.
Не скажу, что дышать стало легче. Но я честно пытался взять себя в руки.
В кабинете Арсена меня отвлекло приготовление кофе. Мы молчали…
Да в конце-то концов! Мы же взрослые люди.
Вот и надо себя вести и чувствовать именно так, а не как пацан с нарушениями гормонального фона, ну, или как человек, который жил своей обидой тринадцать лет и сейчас получает извращённое удовольствие от того, что выплескивает все накопившееся дерьмо.
Так что лучше всего не затрагивать сейчас больные темы, не говорить о нас.
– Богданов ищет компромат? – насыпая кофе в чашки, спросил я, чтобы отвлечься от мыслей.
– Откуда?.. – начала Лиля, а потом протянула: – А, Арсен…
– Ты знаешь, где он?
– Нет.
Я разлил кипяток по чашкам и повернулся. Лиля уже сняла пальто, положила его на диван, сбросила туфли и с ногами забралась туда же.
Не думай, идиот, о ее ногах, о задравшемся платье. Снова захотелось завыть и залезть на стену. Она издевается, что ли, надо мной?
Когда я думал, что добивать меня уже больше нечем, у Лили зазвонил телефон. Судя по мелодии, стандартной для мессенджера, звонили по интернету.
– Да, милый.
Сегодня днем как будто получил пощечину, а сейчас подставил вторую щеку. Ничему жизнь не учит.
Слушать это было выше моих сил. Поставив чашки обратно на стол, вышел из кабинета, хлопнув дверью, а потом на улицу. Сигарета, вторая… Горло начало саднить, но это мелочь по сравнению с тем, что изнутри как будто кто-то царапал острыми когтями.
И снова тот же вопрос. Нахрен мне все это надо?
Можно сесть утром в машину, вернуться домой и две недели пролежать на диване. Это был бы самый лучший выход. Но я знал, что не уеду. Снова уедет она, наверное, к «милому». Блядь, прямо тошнит.
Отбросив окурок, я вернулся в кабинет Арсена. Лиля уже закончила разговор и теперь сидела, обхватив руками чашку, но все в той же позе.
– Почему ты злишься? – посмотрела на меня.
– С чего ты взяла? И вообще, не надо лезть ко мне в голову.
– Я и не могу, – пожала она плечами.
Так, что-то нас опять не туда заносит. Я сделал глоток кофе и спросил:
– Так что там с Богдановым?
– Мы заключили сделку, – спокойно ответила Лиля.
Блядь, она хоть знает, что это за человек? Лезет в самое пекло, не разобравшись.
– Ты какого черта творишь?
Ответить она не успела. Снова чертов телефон. Может, опять «милый», и что ему неймется?
Но сейчас Лиля нахмурилась, а потом осторожно ответила:
– Алло, – и тут же включила громкую связь.
– Мне показалось, мы нашли общий язык, – донесся из динамика мужской голос.
– Нашли, – подтвердила Лиля.
И что за хрень я сейчас слушаю?
– Мне не нравится, когда рядом с людьми, с которыми я заключаю сделки, ошиваются менты. Даже если эти менты в данный момент не при исполнении и, возможно, просто хотят тебя трахнуть.
Богданов. Надо было догадаться, что он приставит кого-то к Лиле, чтобы не проморгать компромат. Пробить номера машины для такого человека не проблема. А дальше тоже дело техники. И вот за час вся моя подноготная у Богданова на столе, ну, или, что более вероятно в двадцать первом веке, на электронной почте.
– Это все? – спросила Лиля.
Да она точно представления не имеет, с кем разговаривает.
– Я не люблю, когда мне мешают.
– Угроза?
– Предупреждение.
Богданов положил трубку, и я наконец-то нецензурно выругался.
– Ты понимаешь, с кем связалась?
– С человеком, который идет на все, когда ему что-то нужно, который привык все контролировать и использовать любые точки давления. Скорее всего, поднимался он в девяностые, причем не совсем законным путем. Любит упиваться своей властью, доминировать. Он умен, находчив и расчетлив. А еще у него, скорее всего, проблемы с потенцией.
И тут я подавился кофе. Захотелось съязвить, спросив, не проверяла ли она. Но я сдержался.
– И это он сам тебе рассказал? Или все-таки компромат ты видела?
– Не видела, – покачала Лиля головой. – Но все качества Богданова налицо.
Как хорошо, что ко мне в голову она забраться не может, если сказала правду, конечно. То, что она бы там нашла, не понравилось бы нам обоим.
Мы молча сидели, как и раньше. Только сейчас на нас была одежда, а в остальном все прежнее: тот же подвал, тот же диван, даже кружки те же. Но мы уже другие.
И вот вроде бы нормально разговариваем даже, а у меня внутри шквал эмоций, масса противоречий, буря чувств, но все это я научился скрывать под маской отчужденности и холодности. И, наверное, я бы сейчас хотел обладать способностью Лили читать людей, чтобы понять, что творится у нее внутри.
Но понравилось бы мне то, что в ней? Может, не всегда знание – сила?
Глава 15 Лиля
Я старалась не выглядеть растерянной или потерянной, хотя именно так себя и чувствовала. Сердце готово было сломать ребра, а голова кружилась, потому что я не могла нормально вдохнуть.
Господи… Мы вдвоем, наедине в маленькой комнате. Я этого так давно хотела, а теперь боялась. Он злился – это единственное, что я смогла уловить. Личное мешает объективной оценке. Мы видим то, что хотим, или отрицаем то, что нам не нравится.
Сейчас передо мной был незнакомый человек, с не разглаживающейся складкой между бровями, а тот Женя, которого я помнила, всегда улыбался. И та улыбка сводила меня с ума.
Мы – какое-то извращенное чувство юмора жизни. Двое, ближе которых не было, которые казались единым целым, теперь ведут себя как едва знакомые люди. Да, такое бывает, но я никогда не думала, что подобное случится с нами. Мы оказались в разных параллелях, за стеной отчуждения. Говорили, пропуская главное. Смотрели, как будто не видя. И все пустое, холодное…
А раньше он всегда хотел касаться, начиная с того первого вечера, когда впервые провожал меня домой. Не пытался обнять, не подставлял локоть – только едва касался плечом. Я не знаю, почему не отказалась. До него желающих было много, но все получали от ворот поворот, а ему я дала шанс. Наверное, еще тогда моя интуиция уже все предугадала, просто осознание пришло гораздо позже.
Я, честно, ждала пошлых шуток, плоских анекдотов, прозрачных намеков, но когда Женя спросил о моих планах на будущее, даже сбилась с шага. Что за странные вопросы?
Хоть я и была девочкой неискушенной в отношениях с парнями, но совсем не глупой. Это такой новый вариант пикапа? Ответила я неохотно, но вполне вежливо, и неожиданно завязался очень интересный разговор.
Мы бы, наверное, проговорили до утра, сидя на скамейке, если бы так не вовремя отец не вернулся из командировки. Я не заметила его машину – как будто вообще все вокруг исчезло. И потом подобное впечатление часто создавалось, когда мы с Женей были вдвоем. Возможно, потому, что нам действительно никто не нужен был. Мы и были миром друг друга.
Тень возвысилась надо мной, загородив тусклый свет фонаря, и я подняла голову, удивившись:
– Папа?
– Пойдем домой, – кивнул он на дверь подъезда, полностью игнорируя приветствие Жени и даже его присутствие.
– Сейчас иду, – вздохнула я.
Отец отошел, но недалеко. Открыл подъезд и обернулся, гипнотизируя нас взглядом. Черт! С юношеским максимализмом потянуло на скандал, но я, стиснув зубы, отдала Жене мастерку и кивнула. Под пристальным взглядом отца не хотелось растягивать прощание.
Мы вошли в подъезд, поднялись на этаж, и уже в квартире, даже не успев снять обувь, я возмутилась:
– Ты мог не вести себя как домашний тиран?
– А что я сделал? – как будто не понял он.
– Ты все сам прекрасно понимаешь!
– Лиля, может, ты бы еще предложила этого мальчика на чай пригласить. Что ты вообще о нем знаешь?
Я сложила руки на груди, буравя отца взглядом.
– Мне вообще-то восемнадцать.
– И что? Ты теперь считаешь, что знаешь все и прекрасно разбираешься в людях? Поверь, возраст не всегда добавляет мозгов.
– Ты невыносим!
– А ты лучше бы мать в больнице навестила, чем шаталась непонятно с кем.
– По ночам посещения запрещены, тебе ли не знать.
Я, хлопнув дверью, скрылась в своей комнате. Продолжать спор с отцом было бессмысленно. И хоть старик неплохо так подпортил настроение, но я все равно как дурочка улыбалась потолку, пока не уснула.
Услышав стук чашки о столешницу, я повернула голову. Воспоминания и мысли увлекли, как будто я все просматривала старую кинопленку, пытаясь найти хоть какие-то подсказки. А ничего не было.
И столько всего хотелось сказать, и было нечего. Возможно, я понимала, что он не настроен на разговор, а возможно, и сама не была пока готова. Чем все обернется?
– И где ты собираешься искать компромат? – спросил Женя.
Вопрос логичный, но не главный.
– Я подумаю.
– А зачем ты полезла в дело Елизаровой?
– Нашла у отца копию, стало интересно.
– А почему?..
– Хватит устраивать мне допрос!
Женя чуть наклонил голову вбок и, прищурив один глаз, вопросительно на меня посмотрел. И наконец-то какой-то легкий намек на улыбку скользнул по его губам. Я не удержалась и сама улыбнулась в ответ.
Но теория о том, что улыбка располагает человека к тебе, на Жене не сработала. Он снова нахмурился, а потом сказал:
– Тебе пора.
– Пожалуй, ты прав. Прогуляюсь как раз, – кивнула, поднимаясь с дивана.
– В туфлях? По этим дворам? Вызови такси.
– Не хочу, – покачала головой.
Да неужели ты не понимаешь, что за игру я с тобой веду?
– Тогда я тебя отвезу, – со вздохом предложил Женя.
– Не утруждай себя.
– Лиля, какого хрена?
Ладно, не понимает – значит, буду сегодня навязчивой барышней.
– А вообще, после вчерашнего погрома в моей квартире туда нет желания возвращаться, пока не установлю щеколду на дверь. Как думаешь, хозяйственные магазины еще работают?
Женя прижал пальцы к переносице, тяжело вздохнул, а потом грохнул кулаком по столу:
– Ты что делаешь?!
Боль, непонимание, сомнение – я увидела это на его лице, пусть и ненадолго. Другого способа понять пока не нашла. А сам Женя не раскроется.
– Наверное, я тогда никуда не пойду, – снова опустилась на диван. – Подожду до открытия хозяйственного.
Секунды, пока Женя сверлил меня взглядом, отдавались бешеными ударами пульса в голове. Я не знала, что он сейчас сделает. Выбросит меня из тира, швырнув в спину мои туфли и пальто? Сам уйдет? Да, я была готова к этому – все-таки пошла вслепую на неизведанную территорию.
И сейчас, когда я ждала, даже как будто чувствовала тысячи иголок в спине. Неожиданно Женя опустил взгляд вниз и усмехнулся:
– Нервничаешь?
– С чего ты взял? – спокойно отозвалась я.
– Ты поджала пальцы ног.
И кто из нас бихевиорист? Надо было туфли надеть, чтобы так быстро не спалиться. Он помнил мои привычки, бессознательные реакции – и это ничего?
– А ты сейчас пойдешь курить. Будешь пару минут хмуриться и крутить сигарету в руках, а потом закуришь, чуть склонив голову влево и держа сигарету большим и указательным пальцами.
Мы ходили по краю границы, но не переступали, только прощупывали почву.
Женя достал сигареты и поднялся. Молча вышел, а я наконец-то выдохнула. Тяжело мне это давалось. Даже пошевелиться не могла, как будто любое движение могло сломать иллюзию зарождавшейся близости. Да, это была всего лишь иллюзия, потому что я чувствовала: мы еще очень далеки друг от друга. Между нами тринадцать лет и вязкое болото недопонимания, покрывшееся тонкой коркой льда, по которому мы сейчас и ходили. Один неосторожный шаг – увязнешь.
Я ненавидела отца. Не сейчас – раньше. Казалось, что он во всем виноват. Он забрал жизнь, которую я хотела прожить, он разбил все, о чем мечтала. Но потом пришло понимание, что во всем виноваты только мы сами. Видимо, поняла это только я. Наверное, потому, что моя вина была во стократ сильнее. И когда Женя узнает, он меня возненавидит.
Я любила свою жизнь. Я рада отчасти, что все сложилось так, как сложилась. Мне повезло, что моим врачом был Роберт, мне повезло, что в Стэнфорде у него были знакомства, мне просто повезло, что я не умерла. И после этого перерождения я получила все и сразу. То, чего многие добиваются годами, то, о чем мечтают, мне досталось после фразы: «Женитесь на мне». Как по щелчку пальцев.
И когда я крепко встала на ноги, Роберт сам сказал: «Давай разводиться. Я тебе больше не нужен…»
Я затолкала свою любовь очень глубоко. Мне казалось, что в ней нет смысла, она никому не нужна. Но не проходило ни дня, чтобы отголоски, как будто из могилы, не доносились до меня, не царапали сердце.
Год назад я хотела позвонить отцу – отложила. Через полгода снова вспомнила о нем – узнала, что он в России. Снова отложила. А в итоге так и не успела.
Он хотел как лучше. Да, с родительским эгоизмом, не считаясь с моим мнением, но все-таки как лучше. Я поняла это, когда мой сын стал подростком и у него появились свои «хочу», «не хочу», «не буду» и прочие прелести. Я знала, что иногда мама, с которой я наладила какой-никакой контакт почти сразу, устраивала им встречи. Но не противилась. А смысл вставать в позу? Это было бесполезно, учитывая, что у моего сына был характер его деда. Да и я, наверное, такая же. Но себя оценивать сложно…
Женя вернулся, принеся с собой новую волну отчуждения вместе с запахом дыма. Не глядя на меня, он снова устроился на стуле и спросил:
– Чем занимался твой отец в последнее время?
Отличная защита. Замораживает лед, по которому мы ходим. Сейчас я могла читать отчетливо: ничего личного. Раз Женя посчитал это правильным, я подыграю:
– Без понятия.
– В смысле? – недоверчиво нахмурился он.
– Я не общалась с ним тринадцать лет.
– Почему? – вопрос вырвался раньше, чем был осознан.
Я видела это и ждала, пока Женя сам исправит ситуацию, потому что он знал ответ, но не хотел сейчас его услышать.
– Ладно, это неважно. Компромат может быть у его…
– Любовницы? – закончила я, когда Женя запнулся, подбирая слово. – Не думаю. Отец не настолько был глуп. А здесь прослеживается очевидная связь.
– И где тогда?
– На самом видном месте, – ответила я. – Так поступают умные люди. А мой старик был умен, очень умен. Компромат должен быть под рукой, чтобы им воспользоваться, если что. И он должен быть компактным. Сейчас оцифровать любую информацию не так сложно. А обычная флэшка может вместить небольшой архив. Это только догадки, но я поступила бы так.
– Что ж, логично. А как же старая закалка? Люди его возраста редко принимают новшества и не доверяют компьютерам.
– Если бы отец был человеком старой закалки, то работал бы терапевтом в районной поликлинике. Давай я не стану сейчас рассказывать, как устроена психика человека, делая акцент на моем отце.
– Да, пожалуй, обойдемся без лекций… – Женя потер подбородок, задумавшись. – Но Елена Дмитриевна может знать, чем он занимался.
– Я завтра собиралась к ней съездить, – выпалила я и только потом прикусила язык.
Черт! Сейчас, кажется, опять придется выслушать гневную речь, что не стоит лезть в дело Елизаровой, но кто же знал, что все окажется так тесно переплетено.
И больше всего меня беспокоил порыв отца. Что двигало им, когда он завещал квартиру в Париже Жене? Зачем? И какое условие поставил? Копию завещания я не найду в квартире – предусмотрительность и контроль. Это отец умел.
