Текст книги "Афера по букве закона (СИ)"

Автор книги: Юлия Еленина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Глава 19

– Ну что? – не постучав, влетела я в туалет.

Костик, Мажор и Ботаник уставились на меня в недоумении, пока Игорь Михайлович не отмер первым:

– Ты не видела, что на двери табличка с мальчиком? Женский напротив.

– Не умничай, – отмахнулась от него. – Закончили?

– Да, – Ботаник вынул кабель и отдал гаджет Мажору.

– Я пошел, – спрятал он, как и Костик, планшет под пиджак.

Только Гончаров скрылся за дверью, как она снова открылась. Мужчина, зашедший в туалет, посмотрел на меня, потом на Клементьева и моего протеже, уставившихся в телефон, и выдал:

– Э-э-э…

– Идите, – любезно указала я в сторону кабинок. – Или вот, – кивнула на писсуары. – Думаете, я за тридцать лет членов не видела?

– Дурдом, – покачал мужик головой и вышел. Видимо, решил потерпеть. А может, я отбила желание у его биологических функций?

– Ивонна, – покачал головой Костик. – Не порти репутацию ресторана. А то еще подумают, что здесь филиал психушки.

– Поехали к тебе, – сказал Ботаник, – не в туалете же нам просматривать информацию.

Что ж, разумное предложение, хотя мне не терпелось узнать, что мой протеже выкачал из планшета Виктории.

Мы вышли в коридор, где нас уже ждал ресторатор. Посмотрев на Костика, он сделал широкий жест.

– Ваш ужин за счет заведения.

– Вы нам очень помогли, спасибо, – снова включился Ботаник. – Если вдруг вам что-нибудь понадобится…

– То вы можете прийти на консультацию в нашу фирму, – закончила я и сделала ручкой, направившись к выходу.

Костик отправился с нами, предусмотрительно захватив на баре бутылку коньяка и предупредив, что это за счет заведения. Ну да, почему бы не воспользоваться халявой?

Я забрала почти с боем ключи от машины и, пообещав, что оплачу все штрафы, которые придут Инессе, полетела к дому. Ботаник в это время пролистывал документы, которые перебросил на свой смартфон с планшета, и комментировал:

– Договор, доверенность, расписание на несколько дней, опять договор, еще один… Пока ничего, что могло бы нам помочь.

– Ну я хоть поел и выпил в одном из лучших ресторанов города, – довольно произнес Костик, откупорив коньяк. – Причем бесплатно, а то на зарплату бюджетника особо не разгуляешься.

– Мы без вас, Константин Иванович, как без рук, – решила я раз за вечер быть милой.

Один комплимент – мой суточный лимит, вот и пригодилось. Ну, для Костика мне ничего не жалко.

Я остановилась во дворе и только вспомнила, что дома спит пьяный папа. А спит ли уже? Ладно, двух зайцев – проверим информацию с планшета и потрясем папулю. Хотя кто знает, захочет ли мой старик при всей нашей честной компании разговаривать.

Но попытка не пытка. И у Костика есть коньяк, может, это растопит сердце сурового гуру юриспруденции.

Мы поднялись наверх и застали картину маслом. Папа явно не ожидал вторжения такого количества народа, но даже не смутился своего внешнего вида. Или еще не протрезвел. В моем шелковом халате с цветочками (Танькин подарок, не мое приобретение) папуля выглядел комично. И эту картину дополнял помятый фейс.

Окинув нас взглядом, Зигмунд Давидович потер виски и сказал:

– Ивонна, не могла предупредить, что ты не одна придешь?

– Боялась, что одна тебя не расколю.

– Не надо колоть, и так башка раскалывается.

– Коньячку? – предложил Костик, прошествовав по-хозяйски к шкафчику со стаканами.

– Хоть один нормальный человек в твоем окружении, – заметил папуля.

Я решила не вступать в словесную перепалку, зная, что это может затянуться. Или от Ботаника подхватила бактерию молчания?

Когда Костик протянул папуле коньяк, старик заметно подобрел, даже довольно улыбнулся и спросил:

– Ну и чем вы на этот раз занимаетесь?

– Да все как обычно, – пожала я плечами. – Убийства, пропавшие без вести женщины, украденные телефоны, тайны, интриги, расследования.

– Неинтересно, – скривился папа.

– Ивонна, посмотри на это, – протянул Ботаник мне телефон. – Кажется, для предварительного просмотра прислали Виктории статью о Верещагине. Дата стоит завтрашняя, судя по всему, это какой-то интернет-журнал.

Я взяла телефон и начала читать. Так, это все мы знаем от Эда, а вот и фото, подобрали самые трогательные и душещипательные. На одной Верещагин в больнице, а на следующем снимке в доме престарелых. Я вернулась к началу статьи, где было несколько старых фотографий. Молодой Станислав Ильич с дипломом в руках – сейчас он выглядит лучше, возраст ему к лицу. И раньше, видимо, Верещагин занимался спортом. Но о тех годах, когда не было ни слуху ни духу от него, упоминается вскользь. Интересно, однако.

Пока папа с Костиком уговаривали коньяк, а Ботаник делал себе кофе, я просмотрела все файлы. Информационной бомбы там не нашла, но кое-что почерпнула. Теперь разговорим папу.

Отложив телефон Ботаника, я уставилась на подобревшего родителя и спросила в лоб:

– А знавал ли ты когда-нибудь некую Лидию Марченко?

– Я? – очень натурально удивился папа. – Впервые слышу.

– Она пропала чуть больше тридцати лет назад, – не сдавалась я. – Кажется, Леша тебя об этом спрашивал.

– Кто меня спрашивал? – еще больше удивился папуля, но когда я нахмурилась, решил не доводить до рукоприкладства и протянул: – А, мент твой. Ну да, хотел что-то от меня в четыре утра, едва я сошел с трапа самолета.

– Папа!

– Ивонна, не ори, голову еще не отпустило.

– Зигмунд Давидович… – начал Ботаник, но папа его прервал:

– Парень, ну не разговоришь ты меня, если я сам не захочу. Поверь, я в суде собаку съел, когда ты еще не родился, так что даже не пытайся.

– Папа, мы знаем, что Гончаров был влюблен в девушку, которая пропала. Но у нее был жених, с которым они познакомились в Сочи. Вскоре и он уехал из города…

Черт! Черт! Черт!

– Ивонна? – трое спросили одновременно, заметив, видимо, шок на моем лице.

Фотографии в кабинете Гончарова, один снимок из статьи о Верещагине и… Это не может быть совпадением.

– Позвоните кто-нибудь Леше, – тихо сказала. – Скажите, что я знаю, кто стоит за Верещагиным.

– Ивонна, остановись, – папа поднялся следом за мной. – Ты никуда не пойдешь одна.

По выражению лица я поняла, что мой старик не шутил. Сложила руки на груди и с вызовом спросила:

– Ремень достанешь?

– Если понадобится.

– Лидия Марченко, – напомнила я.

– Плесни-ка, доктор, мне еще коньяка, – подставил папа со вздохом стакан Костику. – Знаю я ее, и она жива. По крайней мере была месяц назад.

Я вернулась в кресло, готовясь выслушать историю исчезновения Лидии. И, возможно, удостоверюсь окончательно в своей догадке. Сама не могу поверить… Черт возьми! Неудивительно, что моя вера в людей после такого умирает.

– Ты ее вывез из страны? – спросила я, когда поняла, что папуля не собирается продолжать, занявшись поглощением коньяка.

– Вывез. Она пришла ко мне, такая разбитая, несчастная. Я сразу не понимал, чего она хочет, и отказался от этой аферы. Посоветовал Лиде разобраться со своими мужиками, а не просто сбегать. Но она не могла, потому что… Это странно, конечно…

– Она любила их обоих, – догадался Костик.

– Да. И решила, если исчезнет, то сделает лучше для всех. Я согласился в итоге, хоть и не понимал ее. Помог ей сделать новые документы и отправил в Чехию. Там она и живет.

Глава 20

Я вот сидела и думала: папа мне заливает по привычке или действительно провернул такое?

– То есть ты, – наконец-то нашла я подходящий вопрос, – так просто признаешься в подделке документов? Да еще и вводил следствие в заблуждение.

– Спокойно, – поднял папа руки. – Я, конечно, не ангел, но не надо на меня вешать всех собак.

– Ну да, – пожал плечами Костик, – не в лес же в мешке он ее отправил, а в Чехию. Я бы тоже не отказался, пусть меня хоть пропавшим без вести, хоть убитым считают.

– Всегда ценил рационализм патологоанатомов, – серьезно кивнул папуля. – Хоть кто-то адекватный в вашей компашке.

Что-то старик сегодня щедр на комплименты в адрес Клементьева. Я уже видела везде подвох и считала, что они спелись за моей спиной. Ага, интриги, заговоры, расследования – получите и распишитесь. Хватает мне этого за пределами дома, а здесь хочу всем доверять.

– Папа!

– Ивонна, опять ты орешь. Я просто помог девушке, которая… Ей нужна была помощь, ты же сама воспитана на психиатрических замашках бабули, то есть моей матери. А представь, если у тебя оба родители психиатры?

– Мне тебя пожалеть за суровое коммунистическое детство?

– Историю Чехословакии подучи сначала!

– Извините, пожалуйста, – тихо и вкрадчиво сказал Ботаник, но его услышали все. – Может, мы вернемся к Лидии Марченко?

– Знаешь, Ивонна, – подмигнул мне папа, – а в этом парне что-то все-таки есть. Вот мы с тобой орем, переорать нас сложно. А он тихо сказал, но его услышали. Самородок. А с виду такой…

– Не оскорбляй, – предупредила я.

– Да я и не собирался. О Лидии я сказал все, что знал.

– Так а почему вы ей помогли все-таки, Зигмунд Давидович? – спросил Костик, который во внутреннем мире человека разбирался лучше адвокатов.

Папа посмотрел на него так, будто разочаровался. Конечно, патологоанатомы не должны задавать таких вопросов.

– Константин Иванович, даже юристов иногда что-то трогает за сердце.

– Только за сердце? – не поверила я.

– Ивонна! – папа вскочил с дивана, и все, даже двухметровый Костик, попытались стать меньше ростом.

– А чего ты так разорался? – взяла себя в руки. – Мало ли она еще о каких твоих делишках узнала, ну, и за яйца взяла. Ладно, други мои, – посмотрела я на вибрирующий телефон, – надо ответить.

Взяв смартфон, я пошла в комнату и ответила:

– Да, Сергей?

Климов сразу тяжело вздохнул, показывая, как я ему дорога, а потом произнес:

– Привет. Нашел я дело твоей Лидии Марченко.

– Куда приехать? – сразу спросила.

– Ивонна, тормозни. Здесь не хватает страниц, изъяты четко, но я начинал практикантом в архиве, так что вижу.

– Скажи, Сереж, а Верещагин мог купить кого-то в вашем ведомстве?

– Он может многое, как и Гончаров, – ответил Климов. – Они оба на короткой ноге с мэром, они делают многое для города, впрочем…

– А мой папа с мэром еще ближе, хоть и приезжает нечасто в последнее время, – закончила я. – Ладно, я поняла, что ничего нового не почерпну из дела. Но есть у меня догадки.

– Ивонна, не совала бы ты в это нос. Там все настолько нечисто, как мне кажется…

– А ведь были изъяты показания жениха Лидии? – перебила я очередные наставления.

– Откуда?..

– Неважно.

Черт, опять получается, что положительный и обаятельный герой оказывается злодеем? Я хотела поговорить с ним. И одна.

– А ты не знаешь, куда пропал Леша? – неожиданно спросил Климов, когда я уже собиралась повесить трубку.

– Мы давно не общались, – ответила я. – Вот как развелись.

Лгала я, не моргнув глазом, но что-то в груди засвербело. А ведь от него день ни слуху ни духу.

– Он уехал в командировку…

– Сережа, мне все равно. Спасибо за помощь, – быстро сказала и, сбросив звонок, начала звонить Леше с одного из наших зашифрованных телефонов.

Штирлицы, блин, недоделанные!

Абонент не абонент.

«Все хорошо, все хорошо», – повторяла я себе.

Да, скорее всего, Климов просто нагнал на меня панику, ведь Леша пропадал и раньше. А всего-то утром он был в моей квартире. Значит, ничего не случилось.

Позже попробую еще набрать, а сейчас надо заняться нашим серым кардиналом. Надеюсь, я не ошиблась в своих выводах.

Ботаник порывался поехать со мной, папа хмуро смотрел исподлобья, но уже не возникал, а Костик разминал кулаки и тоже собирался ехать. Видимо, наше приключение в ресторане оставило после себя неизгладимые впечатления.

Но я всем сделала ручкой на прощание и вызвала такси. Ботаник только сказал, покачав головой, когда я обувалась:

– Ивонна, ты хоть адрес скажи, куда едешь.

– Прости, родной, но… – развела руками. – Если уж не выйду на связь, попроси Эда отследить мой телефон. А теперь всем счастливо оставаться.

Я была уверена, что папа сейчас же надавит на Ботаника, если тот не смоется домой, и мои передвижения не останутся тайной. Ну и пусть, но время на разговор у меня будет.

Таксист недовольно покачал головой, когда я назвала адрес, но несколько бумажек с изображениями российских городов смягчили сурового водителя. Попался мне, что удивительно, молчун, и у меня было время подумать. Только вот ни одна дельная мысль в голове не задерживалась. Я не знала, что сказать, как говорить.

Выйдя из машины, я лишь вздохнула и посмотрела на светящиеся окна дома. Поднявшись на нужный этаж, постучала в дверь и услышала:

– Иду, иду! – а потом удивленный, но добродушный взгляд и вопрос: – Опять ты, рыжуля?

– Здравствуйте, Виктор Семенович, если сейчас вы носите это имя, – ответила я.

Мы смотрели друг на друга долго, и старик, кажется, понял, что переубедить меня не получится.

– Ну заходи, рыжуля, – наконец-то пустил меня в свою комнату, и я заняла то же место, что и в прошлый раз, на скрипучем диване.

Семеныч устроился напротив, откинулся на спинку стула и молчал. Я тоже не знала, что сказать, но поняла: он ждет каких-то слов от меня.

– Вы говорили, что любите истории, – собственный голос прозвучал незнакомо, когда разбил эту тишину. – Расскажете мне свою?

Я не понимала его равнодушия. На социопата сосед Романова не похож, но он был так спокоен…

– Сначала ты, рыжуль, скажи, где я прокололся.

– История за историю?

– Что ж, любопытство, – Семеныч даже улыбнулся.

– В первую нашу встречу вы упомянули спелеологию, пещеры Кавказа, – озвучила мысли, посетившие меня еще дома. – Тогда я не придала этому значения, но потом увидела фотографии в кабинете Гончарова. Одна из них была сделана в Сочи, думаю, в тот год, когда вы познакомились с Лидией Марченко, – при упоминании этого имени Семеныч поморщился, но промолчал. – Фото было спонтанным, и вы там изображены в профиль, да и еще и моложе на тридцать лет, но я подумала: черты лица знакомые. Потом как-то вылетело из головы, когда Гончаров начал нам рассказывать историю знакомства с вами и Лидией. А сегодня я увидела статью о Верещагине, где есть одно из немногочисленных фото тех лет, когда потерялся его цифровой след. Я узнала Безенгийскую стену Главного Кавказского хребта. Совпадение? Вряд ли. А то, что за Верещагиным кто-то стоит, я догадалась давно. Неприметный старик, который живет в бедности и читает книжки. Отличное прикрытие, Виктор Семенович.

– Ты умная, рыжуль. Складная логическая история.

Глава 21

– Я где-то ошиблась? – спросила, глядя на все такого же спокойного Семеныча.

Он неопределенно пожал плечами и ответил:

– Все истории такие разные, но при этом сводятся только к нескольким темам. Любовь-ревность, деньги-власть, дружба-ненависть.

– И в вашей истории есть все?

– Наверное. Записываешь разговор?

– Нет, – покачала я головой и выложила свой телефон.

– А где тот следователь, отпустил тебя одну?

– Никто не знает, что я здесь.

– Значит, не боишься. А скорее просто понимаешь, что ничего не сможешь доказать. Верещагина ты подвинуть не сможешь, никто не выпишет постановление на обыск в его офисе. А вдруг ничего не найдешь? Тогда полетят головы и погоны.

Это мы еще посмотрим. Но, конечно, я промолчала. Все карты раскрывать я не намерена. Когда люди чувствуют свою безнаказанность, они начинают делать ошибки. А я и так уже докопалась до многого, и если силами полиции здесь не поможешь, то можно подключить Гончарова.

– Виктор Семенович, я вас слушаю.

– Ты тоже любишь истории, рыжуль, да?

– Очень.

– Ну тогда слушай, – начал Семеныч и первым делом рассказал мне то же самое, что и Михаил Юрьевич, только, конечно, со своей колокольни. Но закончил ее по-другому: – Я уехал из города, когда понял, что Лиду не найти. Все ниточки были оборваны, все концы упирались в стену. Был человек – и нет человека, – развел руками и замолчал.

– И вы тридцать лет считали, что ее убил Гончаров от большой любви?

– Скорее от роковой.

– Не будешь моей – не будешь ничьей, – развила я эту мысль.

– Именно так.

Благими намерениями выстлана дорога в ад – это о Лидии Марченко. Хотела девушка сделать как лучше, в итоге развязала войну длиною в тридцать лет. И неужели именно из-за этой войны погиб молодой парень?

И да простит меня сейчас папа вместе с незнакомой мне Лидией.

– Она жива, – сказала я и впервые увидела на лице Семеныча эмоции, которые он не смог вовремя скрыть.

– Что? – переспросил он и потянулся за таблетками.

– Жива ваша Лидия и больше тридцати лет благополучно живет в Чехии.

– Но?..

– Почему она так поступила? Хотела, наверное, чтобы все были счастливы. Я лично с ней не разговаривала, так что могу только догадываться о ее мотивах и делать выводы, основываясь на рассказах о ней. Она любила вас, но любила и Михаила Юрьевича. Молодая, наивная девушка, которая, судя по всему, добрейшей души человек. Хотела сделать хорошо всем, наверняка думала, что каждый из вас найдет счастье вдали друг от друга. Жаль, что ее вера в людей не оправдалась, ведь человеческая природа такая странная штука.

– Рыжуль, – добродушно отозвался Семеныч, – я прожил на этом свете по крайней мере на четверть века больше тебя, поэтому не надо мне рассказывать о человеческой природе.

– Хорошо, отставим рассуждения, давайте пройдемся по фактам, – согласилась я. – Что было потом, когда вы уехали из города? И почему все-таки вернулись?

– Я путешествовал. Много думал, пытался забыть и начать жизнь заново. На Кавказе как раз и познакомился со Стасом Верещагиным. Это было лет двадцать назад, он как раз отучился и искал свое место под солнцем. Я помог ему со стартовым капиталом, и на удивление дела пошли в гору. Но вот забыть у меня не получалось, и я решил вернуться сюда, если не найти концы, то хотя бы поквитаться с Гончаровым. Видишь, рыжуль, где я стал жить, чтобы не светиться? – усмехнулся Семеныч. – Миша к тому времени поднялся высоко, и сколько я за ним наблюдал, поднимался все выше и выше. Я не знал, как к нему подобраться, но и уезжать не спешил. Со Стасом мы всегда были на связи, и когда он пару лет назад сказал, что собирается перебраться в этот город, меня осенило. У Верещагина были деньги, он обаятелен, люди к нему тянутся…

– И вы решили лишить Гончарова всего, как, думали, он лишил вас.

– Именно. Стас быстро здесь раскрутился и начал незаметно щемить Мишу. Тот, насколько бы умен ни был, даже не догадывался, откуда ветер дует. Считал Стаса обычным конкурентом. А потом появилась ты и стала работать с Гончаровым. Я наслышан о тебе, рыжуль, и твоей компании. Ты же помнишь, что хорошие истории моя слабость. Я знаю ту историю, когда вы раскрыли убийство журналистки, а потом актрисы местного театра. Но в ходе своих расследований ты раскрываешь тайны людей, которые даже не имеют отношения к делу. Только мне казалось, что мы со Стасом все отладили и до наших тайн ты добраться не сможешь. Но я ошибся. Ты думаешь нестандартно, и интуиция у тебя очень развита. Доверяй ей.

– Вы мне нравитесь, Виктор Семенович, и я даже в какой-то степени вас понимаю.

– Но?

– Но Уголовный кодекс я чту больше.

– Рыжуль, ты что-то путаешь. Где я успел закон нарушить?

– А смерть Никиты Романова, вашего соседа? Он же искал Лидию, и вы, видимо, об этом узнали. Что, не я одна докопалась до вашей тайны?

– Вот сейчас ты делаешь неправильные выводы, – покачал головой Семеныч. – Никитка был хорошим парнем, и я ему доверял как себе. Но любопытства, конечно, ему было не занимать. Он увидел у меня фотографию, вот она, – достал из верхнего ящика старого стола снимок и протянул мне. – И спросил, что за девушка. Я тоже сглупил, сказал правду, что это моя невеста, пропавшая перед свадьбой. И возомнил Никитка себя великим сыщиком, решил помочь старику.

Я посмотрела на фото. Такие молодые, беззаботные Лидия и Семеныч. Теперь я понимала, почему Гончаров называл ее воздушной. Было что-то в этой девушке притягательное, легкое. Она была похожа на ангела. Сколько ей сейчас лет? Где-то чуть за пятьдесят, она вроде лет на шесть младше Михаила Юрьевича, если верить его словам. Я всматривалась в ее лицо, хотя видела и до этого, но именно на этой фотографии…

– Что такое, рыжуль? – заметил Виктор Семенович, как я нахмурилась.

– Извините, мне надо позвонить, – потянулась я к телефону и, набрав номер, стала слушать гудки.

Не отвечал папуля долго – обалдеть как он за меня волнуется, еще отпускать не хотел. Наконец-то раздалось:

– Бюро патолого-юридических услуг.

– Я оценила юмор, – ответила без иронии. – Скажи, папа, а не так давно ты не помогал Лидии Марченко вернуться на родину и получить новые документы?

– Ивонна, господи, каких безумных теорий ты опять настроила? Никому я ничем не помогал.

– И как ее звали последние тридцать лет?

– Тереза Соукалова. Еще вопросы?

– У матросов нет вопросов, пап. Бота… Иван Андреевич уже ушел?

– Кто? – не понял папа.

Да уж, не я одна не привыкшая к имени Ботаника.

– Парень такой, в очочках, молчаливый, но очень умный.

– А-а-а, этот. Нет, сидит с нами, смотрит, как мы с Константином Ивановичем пьем коньяк, но сам ни-ни. Он больно, что ли?

Я только закатила глаза и попросила:

– Дай ему трубку.

Вдалеке послышалось:

– Тебя к телефону, – а потом уже ближе голос моего протеже:

– Ивонна, все в порядке?

– Все в порядке. Есть просьба. Я сейчас сброшу тебе фотографию, качество будет не очень, так что иди к Эду, надеюсь, он уже дома, пусть через какую-нибудь программку состарит девушку лет на тридцать, изменит прическу на светлое каре и цвет глаз на карий. Ну, и сделает фотографию цветной, конечно.

– А он меня не пошлет? – засомневался Ботаник.

– Будь убедительным, ты же учился у лучших. И да, Ванечка, спроси у Эда, сможет ли он взломать базу данных авиакомпаний и узнать, не прилетала ли в последние полгода-год в Россию Тереза Соукалова.

– Так Зигмунд Давидович же сказал, что она еще месяц назад была в Чехии.

– Сказать можно что угодно, и мы это прекрасно понимаем. Не думаю, что он лично с ней встречался.

– Ладно, перезвоню.

Я положила трубку и посмотрела на вмиг постаревшего еще больше и сгорбившегося Виктора Семеновича.

У меня опять безумная догадка. И я не знаю, зачем лезу в то дело, если меня должна интересовать смерть Романова. А сосед его здесь точно ни при чем. Интуиция, которой стоит доверять, как Семеныч и сказал.

– Ты думаешь, что Лида в городе? – наконец-то спросил он.

– Я не буду вас обнадеживать. Сразу мне самой надо во всем убедиться.

Сфотографировав изображение девушки на свой телефон, отправила Ботанику и поднялась.

– Ты куда, рыжуль?

– Я приеду к вам завтра. Думаю, к тому времени во всем разберусь.

Вот всем, кроме смерти Романова. Опять тупик.

Но есть еще Эд со своим чудо-устройством и Танька в роли уборщицы.