Текст книги "Голос ангела [сборник]"

Автор книги: Юлия Добровольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Понятно, иконы, церковь… а Бог–то где?

– А вот на иконах… В церкви.

– И все? И больше нигде?

– Ну нет, почему… Не знаю… Знаю только, что в церковь сходишь, на иконку помолишься, свечку поставишь… так хорошо станет… легко.

– А Он добрый или злой – этот Бог?

– Н-ну… Наверно, с добрыми добрый, со злыми злой…

– А вы много злых видели, которым… тяжело живется?.. которых Бог наказывает?

– Не думала я как–то… Вы меня о таких вещах спрашиваете…

– А попросить у Бога можно что–нибудь?

– Ой, конечно! Все, что хочешь, можно попросить.

– И что – даст?

– Ну, наверно… конечно, даст. Да, думаю, даст…

– Все, что угодно?.. А вы просили о чем–нибудь?

– Я… Ну да, прошу всегда: спаси и сохрани… здоровья дай всем.

– И что – дает?

– Дает, слава Богу. Все живы, здоровы… Ну, кто от старости помирает, так все там будем… Вот свекор мой болеет. Так тоже старенький… Но жалко–то как!.. Ой, простите, сейчас расплачусь… Я вот к нему в больницу еду…

– А Бога просите за него?

– Ну, свечки ставлю… Что просить–то – рак у него… у нас рак–то не лечат.

– А Бог, что – с раком справиться не может? Какой же Он тогда Бог?

– Ой, ну вы скажете! Он все может.

– Так что – почему же ваш свекор не поправляется? Может, просите не так? Или не там?

– Ой, не знаю, может, и правда, не так прошу?

– А как вы просите?

– Ну, свечку поставлю, помолюсь… дай, мол, Господи, исцеления рабу твоему Захарию… это свекра моего Захарий зовут… Совсем вы меня смутили… Может, правда, плохо прошу?..

Машина въехала в ворота клиники: большие современные корпуса, сад, больные прогуливаются или сидят на скамейках.

– Ой, приехали, мне вот сюда… Сколько с меня? Я на такси–то ни разу не ездила сюда…

– Нисколько. Не надо. Мне по пути было.

– Нет, что вы! Нет! Возьмите! Ну мне неудобно… Так далеко везли…

– Я же сказал вам, мне по пути было.

– Ну спасибо… прямо не знаю… Храни вас Бог!

– И вас.

Лев с цветами выходит из машины и направляется ко входу в один из корпусов. Входит в вестибюль. Обращается к гардеробщице:

– Добрый вечер… Я в двадцать вторую… Вот тот халат, подлиннее который…

– Вы знаете, в двадцать вторую сегодня нельзя…

– То есть? Что значит – сегодня нельзя?

– Врач предупредил, чтобы сегодня не пускали… Не волнуйтесь вы так! Все в порядке, просто сегодня нельзя…

– Дайте мне халат!

– Ну нельзя… Куда вы? Стойте!

Лев, перепрыгивая через ступеньки, бежит вверх. Распахивает дверь палаты с номером 22.

В палате две койки, одна пустая, на другой сидит рыжеволосая женщина с бледным лицом. Обхватив колени, она раскачивается вперед–назад. Лев подходит к ней, садится рядом на корточки:

– Рыжик, привет! А меня чуть было… Белка! Это я! Ау-у!

Ее стеклянный взгляд останавливается на Льве. Она, словно узнав его, становится возбужденной и агрессивной:

– Уйди! Уйди вон! Ты тоже с ними заодно! Уходи, предатель!

– Ты что, Рыжик! Маленькая моя! Что с тобой?

Лев берет ее за руки.

– Белка, я твои любимые лилии принес… Я телеграмму твою получил.

Она говорит все так же возбужденно, но уже без агрессии:

– Они все залезли на крышу и кидали в меня чем попало. И ты! Ты тоже был с ними. А крыша зеленая. Зачем вы ее в зеленый покрасили? Я же просила!..

– Маленькая моя, не плачь.

– Уходи! Ты коляску бросил! И смеялся. И они все смеялись… Но ты… как ты мог? Смеялся!..

– Я больше не буду…

Она снова нападает на Льва и отбивается, когда он хочет дотронуться до нее.

– Это ты только говоришь так! Ты уже обещал! А сам тоже все двери снял… Куда ты их дел? Куда?

– Белочка, я больше не буду! Иди ко мне… И они тоже не будут… Правда. Не веришь? Иди ко мне. Чшш… Все, поплакала немного, и хватит…

Она затихает, Лев берет ее на руки. Под длинной просторной рубашкой – худое тело.

– Предатель… Они травили меня, а ты смеялся…

– Ну все, мы больше не будем… Ну–ка, обними меня за шею. Вот так. Хочешь, пойдем погуляем?

– Нет, там дождь. И там эта зеленая крыша! – Снова возбуждается. – Я же просила! Просила!

– Все, все, тихо. Не пойдем. Чшш… Закрывай глазки. А я тебя покачаю. А–а–а… Моя маленькая Белочка… Закрывай глазки… Мы больше не будем. Моя маленькая девочка…

В палату врывается старшая сестра.

– Как вы сюда?..

– Чшш… Тихо! Она засыпает. – Лев холодно–спокоен.

– А ну–ка, покиньте палату! Вам сказано – сегодня нельзя! Почему без халата?! Я распоряжусь вас вообще сюда пускать не будут!

– Распорядитесь, только сейчас уйдите.

– Что?! Это уже слишком!..

– Говорите шепотом. – Лев разговаривает спокойным, тихим голосом, продолжая качать Анну, что еще больше раздражает сестру. – Моя жена засыпает. Не мешайте ей.

– Какая наглость!.. Покиньте палату!

– Шепотом! Шепотом кричите. Я человек терпеливый, но и у моего терпения есть предел. Я ведь могу вас в окно выкинуть. Так что уйдите. – Он едва сдерживается. – Моя жена заснула, вы ей мешаете. Здесь в вас нет надобности. Идите… у вас столько больных… Все вас ждут… Идите.

– Наглец! – Сестра кипит от возмущения.

– Да, я – наглец. Каюсь. Простите. Достаточно? А теперь – идите.

Входит доктор – человек средних лет.

– Что здесь?..

– Антон Антонович! Полюбуйтесь! Ворвался… без халата… я не позволяла, а он…

Лев, не обращая ни на кого внимания, кругами ходит по палате, качая на руках Анну, которая, обхватив его за шею, то ли спит, то ли просто ни на что не реагирует.

Доктор обращается к сестре:

– Идите, я разберусь…

Сестра выходит, не прекратив возмущаться.

– Почему вы… – Он обращается к Льву. – Вам же сказали, что сегодня нельзя…

– Доктор, у вас есть жена? дети? братья–сестры? Теща, тесть?.. Есть?

– К чему это вы?..

– Моя жена – это все, все, что у меня есть в этой жизни. – Лев говорит взволнованно, но пытаясь держаться в рамках. – И если будет нужно, если я сочту это нужным, я – не вы, доктор, то я принесу сюда надувной матрас и буду тут жить. Буду носить мою жену на руках. Буду кормить ее… Буду петь ей… или плясать. И вы ничего не сможете со мной сделать! Ни–че–го! Доктор, вы поняли?

Доктор опустил голову.

– Зайдите ко мне потом. Я сегодня дежурю в ночь.

Лев стучит в дверь с надписью «дежурный врач».

– Можно?

– Заходите… Садитесь. Чаю попьете? Может, вам немножко… грамм пятьдесят?..

– Спасибо, с удовольствием бы… я за рулем.

– Тогда – чаю.

– Спасибо.

Доктор наливает в две чашки чай и ставит блюдце с конфетами.

Лев изменился, стал неуверен, суетлив, виновато извиняется:

– Простите меня, доктор. Я испугался… Что с Анной?.. Что с моей женой?

– Страшного ничего. Ей сменили наркотик. Такая реакция…

– Что? Почему? На более сильный?..

– Нет, на более слабый.

– Почему?

– Ваша жена на днях попросила делать ей уколы через раз… Терпела… Тяжело было ей, но терпела… Сильная женщина… Не подумаешь… Я решил интервалы оставить, а лекарство заменить. А реакция… это нормальное явление… Бредовые видения… ну, вы сами видели. Это не надолго. Обычно через сутки–полтора проходит. Завтра она опять будет в норме…

– А потом? Что потом?.. Сколько?..

– Я же говорил вам, есть надежда. Я не играю с вами в прятки. Мы лечим ее, лечим… Да, шансов мало… Но они есть! И ваша жена нам помогает. В ней такая сила – все удивляются… Просто диссертабельная тема… Простите… Да, нерядовой случай. И вы помогаете… она за вас держится. Это обнадеживает. Очень обнадеживает… Она вас… любит. Знаете, что она сказала мне?.. Что ей было бы легче…

– Да, я знаю, она мне говорила…

– Ни в коем случае не отчаивайтесь! Мы боремся…

– Не надо, доктор, это слова… Спасибо вам… Извините еще раз… Я пойду… Я загляну еще к ней? – Он встал и подошел к двери.

– Да, зайдите… между прочим, ваша жена говорила, что вы хорошо готовите. Вы не хотите ее чем–нибудь побаловать? Диета, конечно, остается, но…

Лев, прислонясь к косяку, закрыл глаза и, кажется, вот–вот упадет. Доктор подскочил к нему, взял за плечи и встряхнул, подвел к стулу и усадил. Лев пришел в себя и закрыл руками лицо. Доктор смочил ватку нашатырем и поднес к лицу Льва. Тот вздрогнул, убрал руки.

– Простите…

– Нет, дорогой мой Лев Сергеевич! Это совсем не то, что вы решили… Ваша жена, пожалуй, сильнее вас… У нее строгая диета, очень строгая, никаких послаблений… и очень надолго… и после выздоровления… В последний раз мы отпускали ее домой… что–то около месяца назад? Да. Мы вам строго–настрого запретили давать ей то, чего нельзя. И вы прекрасно справились… Ваша жена потом рассказывала сестре, что вы очень вкусно ее кормили, хотя и диетической пищей. Еще сказала, что уговорила вас сделать ей вареники с вишней. И хотя большого нарушения в этом не было, кроме сметаны, пожалуй, она решила, что наелась того, чего нельзя, и вот – ей ничуть не хуже, а даже лучше… она за три дня полтора килограмма прибавила и посвежела заметно… Так вот, я разрешаю… рекомендую вам приготовить какой–нибудь «запретный плод». В разумных пределах, разумеется. Вы помните рекомендации?

– Да, доктор… Конечно… Простите меня, расклеился… До свидания. А на выходные ее можно забрать?..

– Пока нет, пока колем ее… Может, через пару недель. У вашей жены контрольное обследование через… – заглядывает в папку, – через шесть дней. Посмотрим, тогда решим.

– У Анны день рождения через одиннадцать дней…

– Вот и хорошо, если все будет в порядке, сможете устроить ей домашний праздник.

Лев заходит в палату. Анна спит, замерев в нелепой позе.

Лев укладывает ее удобней, садится на край постели и смотрит на нее долго. Потом прижимает ее ладонь к губам.

«Моя рыжая Белочка… Почему я не могу взять на себя твою боль?.. Отдай мне… отдай ее мне… Пусть меня колют, режут… пусть мне будет больно. Нет, тебе и тогда будет больно… как мне сейчас. Так что все одно… Это наш… наш общий крест… И нести нам его вместе… мы же не можем по–другому, правда?.. Господи!.. Где же ты есть? Вмешался бы…»

Он встает, берет с тумбочки вазу со слегка увядшим букетом больших ромашек, споласкивает вазу, наливает в нее воду и ставит лилии. Глянув на ромашки, выбирает несколько еще свежих, обламывает стебли и укладывает головки в тарелку, в которую наливает немного воды.

Склоняется над женой, целует и выходит.

На улице уже совсем темно. Выехав за ворота, на автобусной остановке Лев замечает свою попутчицу.

«Тетушка, что это ты припозднилась? Надеюсь, свекор твой… надеюсь, ему не хуже…»

Он подъезжает к ней и открывает правую дверь:

– Садитесь. Поедем назад.

– Ой, это вы?.. Что ж это, меня, что ли, ждали?.. Нет, езжайте… Автобус через пятнадцать…

– Да что вы в самом деле!.. Садитесь.

– Нет, не могу, вы меня сюда бесплатно…

– Садитесь скорей, меня сейчас оштрафуют по вашей милости! Здесь стоять нельзя.

– Ой, ну вы… Прямо не знаю… – Садится.

– Ремень.

– Что?

– Ремень пристегните.

– А, да–да.

– Ну как ваш свекор?

– Спасибо… так же. Ходит уже. После операции он. Кушает только плохо. Худой…

– Давно оперировали?

– Три недели тому.

– И что говорят?

– Что они скажут? Не знают… От организма зависит.

– Ну, если бы не знали, не оперировали бы.

– Говорят, вырезали все… метастазов не было. Он вообще–то сильный, здоровый всегда был. Курил только много… вот в легких и завелось. Такой человек хороший был… Ой, что это я? был! Есть! Господи… Может, поправится еще… Но почему такое всегда с хорошими людьми?

– А вы говорили: с добрыми – добрый…

– Ой, да… Что же это? как же?.. А вы у кого были?.. Ой, не надо, если не хотите… Я совсем совесть потеряла…

– У жены.

– Ой… простите…

– Не извиняйтесь.

Лев включает музыку, не желая сейчас разговаривать ни о чем.

«Эх, тетушка… Свекор – не муж, и теща – не жена. Им вроде положено раньше… уходить. У тебя муж останется – кольцо вон на пальце…

Белка, не уходи. Я не знаю, как жить без тебя. Для чего? Я люблю тебя, Рыжик… И еще мне очень больно. Очень, Анна…

Почему так мало, Господи? Почему пять лет? Мы что, не заслужили больше? Или за такую любовь нужно жизнью рассчитываться?.. Любовь – кровь… Почему? Почему, Господи, за стеной нашей квартиры смертным боем бьются муж с женой, вот уж лет тридцать, поди… и ничего, живы… и не болеют. Кто мне объяснит что–нибудь? Кому тетушкин свекор мешал? Я ей верю, что он мужик хороший. Верю! Она врать не станет, она сама хорошая. Тетушка…»

– Как вас зовут?

– Светлана.

– Очень приятно. Меня – Лев. Или тигр. – Усмехается.

Светлана смотрит на него, не понимая шутки.

– Правда, Лев, Лев Сергеевич, если угодно. Я в год Тигра родился, меня жена иногда тигром зовет.

– Ой, я тоже… Только вы ни на льва, ни на тигра не похожи.

– Правда? Жаль.

– Почему?

– Мне кажется, настоящий мужчина должен быть похож на…

– А вы и похожи на настоящего мужчину. Вы мне моего свекра напоминаете. Он тоже настоящий мужчина. Правда!

– А что такое настоящий мужчина?

– Ну, не знаю… Нет, знаю, конечно, только объяснить не могу. А вы знаете?

– Откуда мне знать? Я в мужчинах не разбираюсь.

– Вот вы даже шутите, как мой свекор… Во всем–то вы разбираетесь. И даже знаете, что вы – настоящий мужчина. Только вы скромный. И никогда в этом не признаетесь. Вам жена говорила, что вы?..

– Она необъективна ко мне. Просто она меня любит.

– А вы? Вы ее любите?.. Что я спрашиваю! Это же видно, что любите.

– Как это вам сразу все видно? Вы меня знаете час с небольшим…

– А я сердцем вижу…

– Как настоящая женщина?

– Да, настоящая, только вот… Ой, смотрите! Вон она побитая лежит… Как вы думаете, мог в ней кто–нибудь уцелеть?

– Если пристегнуты были.

– Нет, я серьезно…

– И я абсолютно серьезно. Если были пристегнуты, могли уцелеть. Поболтало, конечно, хорошенько… до сих пор, поди, тошнит… Вам куда в городе? На ту же улицу?

– Нет, это я там работаю. А живу… Вы меня у метро высадите.

– Ну вот! А говорите, настоящий мужчина!

– ?..

– Разве настоящий мужчина высадит женщину… настоящую женщину у метро?

– Нет, наверно… Но только я тогда вам заплачу…

– Адрес?

– Тихая… Знаете?

– Знаю. Мне по пути.

– Вот и успокоили, вам хоть до дому близко будет… А то катаете меня весь вечер.

– До дому мне еще долго. Я часов до четырех работаю.

– А что – смена такая?

– Ночью заработать можно. Днем – автобусы, метро… Днем я сплю… Где сворачивать? Какой дом?

– В самый конец, вон тот дом… Да, вот здесь, приехали… А вы поможете мне сумку на четвертый этаж донести? Вы же настоящий мужчина!

В просторной квартире скромная стандартная обстановка.

Хозяйка сопровождает гостя в кухню.

– Сумочку вот сюда… не разувайтесь, глупости какие!.. на кухню. Сюда, сюда. А теперь – садитесь, и пока не поедите, не выпущу. Впрочем, если умыться надо – вот туда, пожалуйста… Обед будет по полной программе, вам еще силы нужны. Вы небось на одной яичнице живете… да на сосисках. А? Правда?

– Правда.

– И давно… жена? – Светлана хлопочет у плиты, не прерывая разговора.

– Скоро четыре месяца.

– Ой–ой… Вот, кушайте. Я бы вам вишневочки предложила, да вы за рулем… у меня свекор уже успел в этом году сделать. Чего только не делает на даче своей… нашей. Всю зиму едим и пьем его произведения. А яблок сколько в этом году! Неужто пропадут без него? Он из яблок и джем, и вино, и уксус делает. Вы ешьте, не обращайте внимания. Вам что сварить – кофе, чай? Я кофе вкусный варю, не смотрите, что из деревни… Я из эстонской деревни, там кофе умеют варить.

Они пьют кофе. Светлана смотрит на Льва, улыбаясь:

– А вы обманули, что яичницей да сосисками перебиваетесь…

– Это вы сказали, я просто не возражал.

– Я не я буду, если вы не умеете вкусно готовить!

– Умею. А как вы узнали?

Светлана засмеялась:

– Как и про все остальное.

– Вы опасная женщина… А опасная женщина, которая варит вкусный кофе, просто вдвойне опасна…

– Это почему же?.. Ой, извините, телефон.

Лев закуривает. Через некоторое время возвращается Светлана.

– Простите. Это муж звонил.

– Как вашему мужу понравится эта картина? – Лев жестом показывает на себя и нее.

– Не волнуйтесь, это он об отце спрашивал. Он уже давно мне не муж. Ушел к другой… Теперь иногда к нам в гости с ней ходит. Мы здесь со свекром и сыном моим – его внуком, стало быть, – живем. Свекровь умерла семь лет назад. Потом мой муж загулял. Отец его выгнал, нам не позволил уйти… Сказал, все здесь ваше, вам и останется… А потом все помирились. Свекор отдал сыну свою квартиру, а сам сюда переехал. Мы с ним очень ладили… Ой, да что это я? Как похоронила уже… Он мне как отец… Добрый. Внука любит… Настоящего мужчину из него делает… Я своего отца почти не помню, он в море погиб, рыбаком был… А свекор все говорит: когда же я тебя замуж выдам? где глаза у мужиков?.. Ой, скажет же! А я не хочу замуж… Не за кого. Нет мужиков на свете больше настоящих. А так – лишь бы штаны по дому ходили… – Светлана спохватилась: – Что это я разболталась?.. Простите. Может, вам кофе еще?

– Спасибо вам за все. – Шарит в нагрудном кармане жилета.

У Светланы сперва вытягивается лицо, а потом она звонко хохочет:

– Ой, умора! Я решила, что вы за деньгами…

Лев, достав ручку, тоже улыбается. Срывает с висящего рядом с плечом отрывного календаря листок и пишет на нем номер телефона:

– Вот мой телефон. Вдруг чем помочь смогу, не стесняйтесь. Захотите к свекру поехать, звоните, нам теперь в одну сторону…

– Нет, что вы… Я автобусом привыкла…

– Надеюсь, вы понимаете, что сказали глупость? – Лев улыбается, глядя на Светлану, она тоже улыбается и опускает смущенно глаза.

– Спасибо, Лев. – Смотрит на номер. – А вы умеете врать… Живете–то вы аж на другом конце города.

– Больше не буду. – Лев встает.

Светлана открывает шкаф и достает оттуда банку:

– Вот, возьмите для жены. Это вишня с орехами. Мой свекор такой деликатес делает.

– Ей нельзя сейчас этого… Спасибо, не стоит.

– Ну, съест, когда можно будет. Берите, я не отстану.

– Еще раз – за все спасибо, Светлана. До свидания.

– Это вам спасибо, Лев. До свидания.

Лев, отъезжая от дома Светланы, выставляет «гребешок» и почти сразу берет пассажира.

Его работа идет своим чередом: он развозит разных людей, стоит на стоянках, снова куда–то едет…

«Белочка моя… Мне страшно. Не уходи, прошу тебя… Четыре месяца… как нелепая шутка. Я до сих пор не могу принять это всерьез… Дикий розыгрыш… Просыпаясь утром, я каждый раз верю, что кошмар кончился, что, открыв глаза, увижу тебя рядом… твое лицо, твои губы… почувствую тебя всем телом… Но приходит тупая боль – рядом пусто… твоя подушка пуста… моя жизнь пуста…

Бог! Что мне сделать, чтобы умолить Тебя? Возьми у меня руку, ногу, глаз… только верни все на свои места! Ведь это Ты все устроил? Ты? Нашу встречу пять лет назад… Милые забавы – дал, взял… Хорошего понемногу?.. Может, я несправедлив? Прости…

Вокзал… Наше любимое место… Как мы любили с тобой куда–нибудь уезжать! А возвращаться!.. Неужели, больше никогда?..

Стоп! Стоп…»

Лев резко тормозит и останавливается. На заднем сиденье молодая пара взволнована:

– Что–то случилось?.. Мы не опоздаем?..

Лев, проведя ладонями по лицу, выходит из машины со словами:

– Нет, ребята, мы никуда не опоздаем.

Лев преобразился: на лице – едва сдерживаемый восторг и возбуждение. Открыв капот, он склонился над мотором и делает вид, что выясняет причину каких–то неполадок.

«Лева, или ты спятил, или… или это – гениальная идея!.. Да, одно из двух…»

Изобразив, что что–то подправил под капотом, Лев садится в машину. Глядя в зеркало заднего вида, он спрашивает своих пассажиров:

– И куда же мы едем?

Пассажиры слегка удивлены такой перемене: из хмурого молчуна водитель преобразился в своего парня и балагура. На его вопросы они отвечают вдвоем: часть фразы произносит девушка, часть – парень.

– Мы?.. На море…

– На море! Класс! И на какое же море мы едем?

– На Черное… В Крым.

– Замечательно! В Крыму в августе просто замечательно!.. По путевке или дикарями?

– Дикарями… В свадебное путешествие.

– Да что вы! Поздравляю! Любите друг друга, а? Конечно, любите. Вот и любите! И живите долго и счастливо. И чтоб в один день… в один день чтоб умерли… как в сказке.

Доставая из багажника сумки, Лев говорит:

– По такому случаю я с вас полцены беру.

Молодые наперебой пытаются уговорить его не делать этого. Но Лев непреклонен. Они недоуменно замолкают.

Лев садится в машину и машет им рукой:

– Счастливо! И помните – только в один день!

Уже не столь возбужденный, Лев сидит в машине, пристроившись в хвост вереницы такси.

«Да, умирать надо в один день. Так мы и сделаем. Белка! Если бы ты знала! Здорово я придумал…

Море… На какое бы море нам поехать?.. А, Белка? У нас с тобой еще целая куча денег осталась. Мы мечтали о каком–нибудь сногсшибательном круизе. Вот мы его и осуществим…

Я тебя забираю после обследования, на твой праздник, а назад не отдам. Пока они тебя совсем не закололи… И – сколько отпущено нам – все наше…»

В машину садятся пассажиры. Лев включает музыку, чтобы отгородиться от всего мира. Звучит песня «Битлз» It’s getting better.

«И впрямь – it’s getting better!..[1]1
  Ему становится лучше (англ.).


[Закрыть] Просто не по дням, а по часам… Вот только как уколы делать? Думаю, освою… Собаку свою, было дело, месяц колол – получалось. Попрошу сестру пару–тройку дней потренировать меня. Лекарство… это уже проблематичней… На три дня доктор даст, а потом?.. Да-с! Прокол… Думай, Лева, думай, мужик!..»

Брезжит рассвет.

Лев подъезжает к тому же гастроному, снимает «гребешок» и выходит.

Оборачивается на скрип тормозов и вспышки фар подъехавшей сзади белой новенькой «тойоты».

Из нее выскакивает поджарый энергичный мужчина средних лет и бросается на Льва:

– Левка! Ты?!

– Витька!.. – Лев удивлен и обрадован.

Они обнимаются и похлопывают друг друга по плечам.

– Мужик! Я вон с того перекрестка тебе мигаю! Задумался о чем? – Перебивая сам себя, приятель Льва продолжает: – Ты под красным стоял, я подъехал, смотрю – ты, не ты? Ты! Обалдел просто – Левка! Сидит – суровый такой… ни фига вокруг не видит… Зеленый дали – как дунул… я за тобой…

– Ты откуда свалился? Сто лет тебя не было…

– Стоп! Все по порядку! Ты сейчас куда?

– Оттаксовал, домой.

– Дома один?

– Один.

– О’кей! Меня примешь? Посидим, поболтаем.

– Разумеется!

– Машину где ставишь?

– Во дворе.

– Ты все там же?

– Нет, вот в этом доме живу.

Виктор присвистнул:

– Ничего себе… Ладно, об этом потом… Я вообще–то на какую–нибудь стоянку ехал приткнуться. Машина тепленькая еще… без номеров… Здесь где–то около школы…

– Есть. Я там тоже иногда ставлю.

– Давай туда, а назад на твоей. О’кей? И через гастроном! Я гуляю.

Они садятся по машинам и отъезжают.

* * *

Квартира Льва.

В гостиной Виктор – ходит по комнате, рассматривая все подряд. На столе – бутылки, банки.

Входит Лев с сервировочным столиком–тележкой. Расставляет тарелки, раскладывает приборы – сервирует стол по всем правилам.

Виктор подходит к музыкальному центру:

– Крутой аппарат… Что слушаем – старое, доброе, вечное?..

– Поставь что–нибудь.

Виктор вставляет диск. Звучит Santana.

– Пойдет?

– Более чем.

– А ты – тот же… словечки те же.

Они садятся. Виктор откупоривает две маленькие бутылки пива, чокается горлышками:

– За встречу! Для начала.

Они едят, запивают, почти не разговаривая. Утолив первый голод, откидываются почти одновременно на спинки. Смеются и закуривают. Лев спрашивает:

– Значит, отслужил у швейцаров? Что делать думаешь? От Родины, поди, отвык за шесть лет… Остаться не было мысли?

– Была мысль. В первый год… потом прошло. Помнишь, я тогда приезжал, мы классом встречались на какой–то годовщине выпуска… Эй! Вспомнил! Ты тогда влюбленный до безобразия был, с какой–то роскошной рыжеволосой… Жена вроде?..

– Потом… Давай дальше.

– Ну, потом так потом… Так вот, я тогда чуть всем не ляпнул, что в последний раз видимся… прощайте, родные, прощайте, друзья… съезжаю в Швейцарию, мол. Но сдрейфил. Не сказал. Уехал. А потом прошло как–то. Да и Родина подтягивается, смотрю… Глянь на стол – семь лет назад глаз бы выпал. А теперь – пошел, купил… Аж противно…

– Это если есть на что…

– У тебя что, туго?

– У меня–то, слава богу, не туго, а скольким на хлеб с молоком не хватает.

– Ну, такие всегда были. И везде есть. И в жирной Швейцарии, будь уверен!

– Только там это – исключение, а здесь – пока правило… Рассказывай.

– Служил я там в крупной клинике, в Лозанне. Уважя–я–и-мый чилавек был, панимаишь… Дом дали, там же, около клиники городок… Места роскошные! Сады… Придешь – покажу, фото, видик… Во–от… После трех лет контракт продлили. На год, потом – еще на два. Спикать–шпрехать научились. Любашка наша в Женеве второй год учится. А мы с Иркой решили вернуться… Она сейчас у родителей в Городке. Я тут уже неделю в суете: машина, квартира… Я чего вернулся–то – Ипэ делать буду. Со швейцарами. Стоматологическую клинику…

– Этих клиник сейчас как собак нерезаных. А зубы лечить негде – цены кусаются.

– О! А у нас цены – для народу будуть.

– Вас же бить через день будуть.

– Будь спок, мужик! Забыл, какая у меня крыша?

– Если знал…

– У Ирки же дядька родный в МИДе.

– А, да… Он замом сейчас, вот–вот министром станет.

– Вот–вот! В курсе, чем страна дышит… А мы там, знаешь… – Виктор продолжает о чем–то оживленно рассказывать, энергично жестикулируя.

«Славный ты наш дантист… Мне бы твои проблемы, доктор…

Стоп! Доктор… доктор – рецепт – лекарство… О’кей, как ты говоришь. Может, мне тебя как раз Тот Самый послал? А?..»

Виктор, закончив рассказ, обращается к Льву:

– Ну а ты как?

– Я как?.. Давай выпьем.

– Что тебе – мартини, «Смирноффа»?..

– Мартини… Как у нас с этикетом – можно мартини ветчиной с маслинами закушивать?

– Можно. Только наоборот – ветчину с маслинами запивать мартинями.

– Пардон…

– Эх, мужик! Не тиранили тебя этикетами да протоколами… Так что ты – как это ты из программистов в таксисты подался?

– Завод наш распинали…

– Фиговые дела на Родине, если таких программистов распинывают!

– Мне предложили работу… но не совсем по мне, вот я и ушел. Лицензию взял – зарабатываю не меньше… Иногда по старой памяти приглашают на несколько дней то туда, то сюда… наладка, учеба. Платят тоже хорошо. На заводе за месяц столько не выходило. Так что – и квалификацию не теряю, и на жизнь хватает…

– О! Теперь за жизнь! Почему здесь? С кем? Где она? Давай – в свободной форме… порядочек–то в квартире холостяцкий!..

– Чего рассказывать? Жену мою ты видел – Анну…

– Да, мужик! Мы тогда покачнулись все! Это ж надо – в тридцать стать холостяком, да еще каким – матерым, железобетонным холостяком! А потом, в сорок три такую даму отхватить!.. И ведь никто ничего не знал. Телефон, говорят, молчит… залег наш Левчик на дно. Я, конечно, гад – не писал… Но там такая жизнь бурная… Ну так что?.. рассказывай.

– Вот и все.

– Ха! Рассказал мне друг за жизнь! Где женато? Это ее дом?

– Ее.

– А твоя хрущоба?

– Продали.

– Неплохо, поди, продали? У тебя ж там такое было – не разберешь сразу, куда попал…

– Неплохо.

– А жигуль?

– Тоже.

– Лева, не рассказ, а песня! Где твоя рыжеволосая Анна?

– В отпуске.

– А ты?.. Ладно, не темни – разошлись?

– Да нет, все о’кей, как ты выражаешься… Налей водки… в стакан.

– Так… Мужик, ты если о’кей говоришь, так у тебя физиономия отставать не должна… А у тебя на ней фигня какая–то нарисована, а не о’кей.

Виктор озадаченно смотрит на Льва и наливает ему в стопку. Тот переливает в стакан и доливает до половины. Выпивает как воду.

– Дай сигару.

– На! Ты хоть курил их?.. Не затягивайся сильно.

Лев закуривает. Откидывается на спинку дивана, с наслаждением выдыхает густой дым в потолок и говорит будничным тоном:

– Анна в больнице… умирает от рака.

Виктор присвистнул:

– Прости, мужик… Неожиданно…

– Прощаю.

Лев наливает еще водки – себе и Виктору.

– Ну, будем! – Выпивает, не дожидаясь друга, затягивается.

– Э, ты полегче, закусывай давай. И про Анну живо все по порядку! Рак чего, когда началось, что сейчас?

– Почка правая… Зимой заболела, в апреле положили на химию. Не помогло… – Снова выпивает и затягивается. Его на глазах развозит. – Сейчас на наркотиках…

– Что колют?

– А фиг его… Сегодня сменили… она бредит… я чуть не рехнулся… думал, все… Нет моей Белки.

– При смене это бывает… Так, завтра… а, елки, уже сегодня – едем к лечащему. Я беру это в свои руки.

– Ты что, онколог? Ты ж дантист…

– Я, Лева, врач! И связи у меня не где–нибудь, а в крупнейшей мировой клинике.

– А мне бы очень пригодились твои связи с аптекой за углом… ик!

– Не понял.

– Налей! Я тебе гени… ик! гениальный план расскажу… ты ик! в этом плане записан… поможешь мне его астюстествить… ик!

– Хватит пить! Что за план?

– Хочу увезти Белку на какие–нибудь Багамы… кстати, посоветуй, а? ик!

– Посоветую. Дальше?

– А дальше… мы живем там, сколько нам оттуда, – показывает пальцем в потолок, – спустят… И ти–и–ик! ти–и–хо уходим вместе. Помнишь Грина: они жили долго и счастливо… мы жили недолго и счастливо… Мне нужно лекарство. Денег у нас куча… Хочешь – квартиру оставлю… Все равно ик! пропадет…

– План архигениальный! Ты уже и Белке… Анне рассказал?

– Не–е–а… он мне только сегодня в голову стукнул.

– Надо бы тебя в другое место, да посильней! Все, ложимся, перекемарим и поедем… Где мне можно лечь?

– Где хошь… три комнаты – выбирай. – Пытается встать, снова плюхается.

– Тебя отвести?

– Я сам… ик! Полотенца, простыни, халаты – там в шкафу…

* * *

Вторая половина дня. Лев в одних шортах, с мокрыми волосами делает уборку квартиры. Звонок телефона.

– Да? Витька, ну ты даешь. Если бы не остатки на столе, я бы решил, что у меня крыша съехала… Ага. В пять жду.

Некоторое время спустя.

Лев сидит в гостиной на диване. В своем обычном одеянии – джинсы, рубашка в клетку, жилет. Перед ним на столе несколько тетрадок. Одну из них он читает.

Звонок в дверь.

Лев открывает с тетрадкой в руке. На пороге Виктор.

– Привет, проспался?

– Ладно тебе, заходи. Чай, кофе? Может поешь?

– Что–нибудь по–легкому. Мотался весь день, присесть некогда было. Что это ты читаешь?

Идут в кухню.

– Анна мне письма такие пишет.

– Так, про Анну. У меня в Лозанне друг есть. Альгис. Бывший наш – он ребенком туда попал с родителями… из Литвы… мать русская… Они обрадовались нам, как родным… ну мы и дружили. Так вот, он – профессор. Онколог. Зав клиникой онкологии. По злой иронии судьбы его жена десять лет назад заболела раком. По доброй иронии он ее вылечил… и еще многих вылечил, между прочим. У них там лечение начинается с установки на выздоровление… а не на лечение. А это – великая сила, Лева. Едем сейчас к лечащему. Я представляюсь кузеном Анны, доктором… не важно каким, прошу историю болезни, факсую ее Альгису. Жду ответа с резюме. О’кей?

– М–м–м…

– А твою гени–ик! – альную идею мы отложим про запас. О’кей?

– Кей о.

* * *

Лев и Виктор подходят к гардеробу. Нянечка, не дожидаясь просьбы, говорит:

– А ваша жена гуляет.

– Прекрасно. Спасибо.

Они идут по главной аллее. Лев замечает в стороне сидящую на скамье Анну. Она сидит с тетрадкой на коленях и с ручкой в руке. Глаза закрыты, лицо она подставила лучам закатного солнца. Ее темно–рыжие волосы, рассыпанные по плечам, сияют огнем.