Текст книги "Фаворитка (СИ)"
Автор книги: Юлия Цыпленкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Мне никто не ответил. Ив постукивал по столу кончиками пальцев. Его рассеянный взгляд был устремлен в сторону, и казалось, что монарх вовсе отключился от происходящего. Я глядела на советников. Они избегали моего взгляда, но сами смотрели на короля, ожидая его реакции. Не сдержавшись, я усмехнулась и поднялась со своего места. Я понимала сановников, но не могла снести этого трусливого молчания. Впрочем, они – не я, с ними король не будет вести долгих споров. Хотя и меня он уже начал слышать много хуже, чем было раньше. Пройдет не так много времени, и его слух для меня закроется.
– Проклятье, – тихо выругалась я и отошла к окну. – Будто в лабиринте блуждаю. О, Хэлл…
Никто не призвал меня к порядку и не потребовал вернуться на место. Я стояла спиной к советникам и королю и продолжала слушать тишину. Мои губы вновь скривила усмешка. Покачав головой, я подумала, что мне и вовсе не зачем присутствовать на Совете. Этот фарс не предназначался для принятия каких-то изменений, лишь помогал Иву еще сильней затянуть тиски.
– Нижайше прошу прощения, Ваше Величество, – негромко произнес молчавший до того граф Бескитт – советник, не имевший иной государственной должности, но служивший еще отцу Ивера, – однако выскажусь. Если вы желаете, чтобы ваша супруга была счастлива и полна сил, то не стоит ее лишать того, что приносит герцогине радость. Мы все знаем ее светлость еще с тех пор, как она появилась в вашем дворце. Еще будучи семнадцатилетней девушкой, ее светлость не скрывала своих взглядов. Мы посмеивались над взбалмошной и самоуверенной девочкой, однако, получив возможность перейти от фантазий к делу, герцогиня окунулась в непредназначенную для дам деятельность с головой, и ни разу за эти годы мы не слышали от нее слов об усталости. Она не выказала ни недовольства, ни разочарования. Шанриз Тенерис нужно принимать такой, какая она есть, или же… выбрать иную особу на уготовленную роль. – Я порывисто обернулась и уже не сводила взгляда с советника. Ив тоже глядел на него, играл желваками, но пока не прерывал. – Эта птица поет только на свободе, в клетке же она утеряет голос, яркость оперения и сам смысл своего существования. Ее светлость права, убрав Совет, как причину, угрожающую беременности, стоит лишить ее и всего прочего. В конечном итоге, заседания происходят не каждый день, да и мы не всегда имеем возможность принять в нем участие. Помнится, я два года был вынужден находиться при посольстве в другом государстве, но по возвращении вновь занял прежнюю должность. От Совета угрозы беременности будет не больше, чем от прогулки в коляске по дурной дороге. Я хочу, чтобы королева радовала взор своего супруга, как и в пору, когда они были связаны лишь узами взаимной привязанности. Вы ведь и сами говорили об этом, государь, что желаете того же самого.
– Я… – Муннмур на миг замолчал, но продолжил: – Я согласен с его сиятельством. Ее светлость – натура кипучая и, лишая ее того, что дорого сердцу герцогини, мы гасим свет ее души.
– Гасим свет ее души! – с пафосом воскликнул король и поднялся из-за стола. – Да у меня не советники, а поэты!
– Простите, государь, но ведь это так, – осторожно произнес Атленг. – Огонь пылает, пока у него есть подпитка, однако лиши пламя поленьев, и оно угаснет. Останется лишь холодный очаг.
– Ваше Величество, – заговорил Коод, – если вы скажете нам, чего желаете, мы примем и поддержим это, как ваши верноподданные… даже если в душе будем не согласны. Но раз уж нам дано право высказаться, то мы говорим, разве не это долг ваших советников?
Монарх промолчал. Он приблизился ко мне и остановился напротив, не спуская пристального взгляда. Я глаз не отвела. Это было похоже на поединок, где ни один из противников не желал отступать. Мы и были противниками в эту самую минуту. Должно быть, Ив видел то, чего опасался – его советники приняли мою сторону. И я поняла, почему он желал лишить меня права голоса. Именно поэтому, чтобы мое мнение не перевесило его мнение. Снова ревность, снова борьба за главенство, на которое я не претендовала.
– Я не враг тебе, Ив, и никогда им не была. Всё, что я делала, было во имя твое и во славу Камерата. Для меня ничего не изменилось. А для тебя?
Он, наконец, отвел взгляд, но через мгновение снова посмотрел на меня и протянул руку. Провел по моей щеке костяшками пальцев и ответил:
– Ничего не изменилось, кроме условий. Ты больше не будешь моей любовницей, ты станешь женой.
– Тогда почему недоверия жене больше, чем любовнице?
Король ответил недоуменным взглядом, затем нахмурился и спросил в ответ:
– В чем ты видишь недоверие, когда я предлагаю тебе венец? И я искренне не понимаю, почему вместо ожидаемой радости, я вижу в твоих глазах воинственность и непримиримое упрямство.
– Быть может, потому что ты забыл о своем старом обещании?
– О каком же?
– Не позволить солнечному лучу угаснуть, – ответила я и, обойдя короля, собралась вернуться на свое место. Но монарх перехватил меня за руку.
– Почему ты не хочешь принять мои желания?
– Я их принимаю, Ив, – ответила я. – Я пойду с тобой в храм и буду рожать тебе детей, сколько ты пожелаешь. И в этом различие между нами, моих желаний ты слышать не намерен.
– Хорошо! – громко воскликнул монарх. – Королева останется моим советником, – произнес он, глядя мне в глаза. – И будет иметь право голоса. В Кодексе должно быть прописано условие, при котором королева может быть допущена в Совет. Это не привилегия, это должность, полученная ранее и оставленная после свадьбы по усмотрению короля, или же особое доверие при условии, что Ее Величество была властителем до вступления в брак с монархом. В последнем случае право голоса королеве не дается.
– Спасибо, – шепнула я. – Что с остальным?
– Ненасытное пламя, – усмехнулся государь. Он подал мне руку, проводил на мое место, а когда вернулся на свое, произнес: – Что скажете об управлении Канатором?
Здесь я многого не ожидала, но надежда, вспыхнувшая после слов советников, сказанных в мою защиту и поддержку, еще теплилась. Я посмотрела на Бескитта, однако он вновь замолчал, дав возможность высказаться остальным.
– Канатор должен вернуться короне, – произнес Лоф. – Насколько понимаю, так подразумевалось изначально. И если ее светлость передаст супругу свои земли, как приданное, то и управление ими переходит королю до совершеннолетия наследника. В ином случае, мы нарушим уже принятое положение Кодекса об отказе в совместном правлении.
– К тому же сохранение права управления Канатором за Ее Величеством открывает королеве путь к регентству, – добавил Коод. – Это было бы ошибкой.
Меня так и подмывало спросить – почему? Даже регентство можно назначить с оговоркой на волю короля и усмотрение Совета, если монарх не успел назначить регента. Но пока я решила промолчать. Мне и без того предстояло убедить Ива, что место в Совете мне необходимо не ради вмешательства в политику и его указания, а для дела моего рода, потому что он в скором времени мог воспользоваться оговоркой, которую продиктовал. Лишить меня должности советника он мог уже завтра – только королю решать, кто будет входить в его Совет. Так что бой еще вовсе не был выигран.
– Если говорить по правде, то ее светлость – не худший вариант регента, – ни к кому не обращаясь, произнес Бескитт. – Герцогиня вовсе беспрецедентный случай, к которому стоило бы подходить особо. Канатор стал бы прекрасной причиной для поправки и уточнения, однако… Однако эта история может послужить во зло, уж простите старика, ваша светлость, – он посмотрел на меня. – Менее сильный духом и разумом государь, чем Его Величество, может стать жертвой корыстной и честолюбивой особы, которой будут важны только собственные нужды, и как она распорядится полученной властью в дальнейшем… – советник развел руками и закончил: – После свадьбы управление Канатором для королевы невозможно, как и регентство. Мне, признаться, жаль.
– Вынужден согласиться, – отозвался Атленг и бросил на меня взгляд, в котором я прочла извинения.
Ив, сидевший с каменным выражением на лице, заметно расслабился. В этом вопросе Совет сказал то, что желал услышать король.
– Итак, подведем итог, – произнес монарх. – Королева не может принимать участие…
– Принимать участие в управлении или управлять? – прервав его, спросила я. – Прошу пояснить, ибо решение вопроса не однозначно.
Король устремил на меня взгляд:
– Что же вам неясно, ваша светлость? – спросил он. – На мой взгляд, здесь нет недосказанности. Ни управлять, ни принимать участия в управлении Канатором вы не сможете с того момента, как…
– Передам герцогство нашему первенцу, – закончила я за него. – Насколько помню, именно так звучала ваша фраза в приватном разговоре. Я не могу управлять с момента нашей с вами свадьбы, государь, но могу принимать участие в управлении до рождения наследника. Выходит, вы забираете свое слово, я верно понимаю?
В кабинете вновь воцарилось молчание. Знаю, я уже второй раз преступила грань, но вновь не стала отступать.
– Мой господин, – воззвала я, – как мне толковать происходящее?
– Прошу прощения, – вмешался Коод, – но если государь озвучивал подобное решение, то оно вполне приемлемо. Герцогиня и вправду может продолжать управлять герцогством до свадьбы, а после, до рождения наследника, принимать участие в делах Канатора, а затем полностью отойти от дел, потому что передаст герцогство сыну…
– Но тогда Канатор уже не будет толковаться, как приданное, – заметил Лоф.
– Но, как земли, присоединенные к Камерату, вполне, – заметил Атленг. – Если толковать об отчуждении с последующим присоединением, то ее светлость может остаться властительницей своих земель, пока не передаст их своему сыну, который наследует и земли отца, вновь становясь единоправным властителем двух территорий.
– Но без регентства до совершеннолетия, – вставил Муннмур. – Как верно было сказано – в таком случае, Канатор должен быть передан наследному принцу после его рождения, как дар матери.
– В этом случае, ее светлость может править герцогством до рождения наследника, – сказал Бескитт.
– Вы понимаете, что сейчас говорите? – сухо спросил монарх. – Вы осознаете, что несете, господа советники?! – голос короля набрал мощь, и сам он, упершись кулаками в столешницу, поднялся на ноги. – Какое отчуждение?! Помимо того, что вы только что переделали карту Камерата, так еще и предлагает обвинить герцогиню Канаторскую в шпионаже в пользу своего государства?! Она три года заседала в Совете, знала тайны моего королевства, а после покидала пределы дворца, для чего?! Быть может, чтобы поделиться этими тайнами с врагами Камерата?! Как правитель, ее светлость имела возможность сама решать, какому курсу следовать ее герцогству, и где искать союзников! Вы хотите лишить меня жены еще до свадьбы?! – прогрохотал монарх, обводя собрание гневным взором. – И что тогда делать с Нестдером? Он – мой ставленник! Но эти годы, обладая тайными сведениями, служил чужому правителю. И все эти три года мой дворец был заполнен канаторцами – подданными своей герцогини, так?!
И вновь в кабинете повисла тишина. Советники, обменявшись взглядами, теперь смотрели куда угодно, только не на короля, и не на меня. Коротко вздохнув, я произнесла:
– Не так, Ваше Величество. Говорить об отчуждении земель возможно лишь, как о номинальном факте, ибо дарственная гласит ясно о том, что я, получая в дар часть королевских земель, беру на себя право и ответственность управления герцогством, но не имею власти передать его кому бы то ни было, кроме их законного владельца – наследного принца королевства, именуемого – Камерат. Соответственно, господа советники толкуют о номинальном отчуждении. К тому же я принесла вам вассальную клятву, чему имелся свидетель. Стало быть, находясь в вашем дворце и на Совете, я оставалась вашей подданной, и тайны королевства остались скрыты от ваших врагов. Ту же клятву приносил вам и наместник Нестдер. Да что там, если рассуждать вашим языком, то мои земли наводнены войсками Камерата, и ваш флот стоит у моих берегов. Толковать, как оккупацию или вашу экспансию? Но тогда мое герцогство вновь попадает под ваше влияние и не может рассматриваться, как полноценно-самостоятельное государство.
– Выучил на свою голову, – криво усмехнулся король, а я отсалютовала ему.
– А посему, я бы нижайше просила Ваше Величество перейти от запугивания верных вам советников к ответу на мой вопрос, – закончила я.
Государь снова опустился в кресло, откинулся на спинку и, вольготно устроившись, ответил:
– Душа моя, ты, как всегда, не желала обойтись только моим словом, тебе требуется документ, скрепленный моей подписью и большой королевской печатью. Я даю тебе то, что ты хочешь, чем ты вновь недовольна?
Я подалась вперед, подперла подбородок кулаком и доверительно сообщила:
– Лишь тем, мой дорогой хищник, как ловко ты жонглируешь данными обещаниями и искажаешь их смысл, когда твои намерения меняются. Потому я требую записать и закрепить, но не использовать Совет, как средство ускользнуть из сетей, которые сам расставил.
– Но, Шанни, – теперь он зеркально отобразил мою позу, – документы пишутся не в спальне, а в кабинете.
Советники теперь и вовсе смотрели в стол перед собой. Государь ударил из нового орудия, надеясь, привести меня в смятение и растерянность прямым поминанием наших близких отношений. Я ощутила, как кровь прилила к щекам, но сузила глаза и усмехнулась:
– В гостиной, милый, разговор проходил в гостиной. Именно там ты сообщил мне о своих намерениях и дал некие обещания, которые нарушаешь прямо сейчас.
– Ты права, в спальне нам бывает не до разговоров, – искушающе улыбнулся монарх, но вновь промахнулся. Я только в насмешливом недоумении приподняла брови. – В любом случае, душа моя, спальня или гостиная – это не место для составления важных государственных документов, согласна? Такие вещи, как Кодекс, должны писаться на Совете, а потому мы здесь и обсуждаем твое будущее.
– Именно, мой господин, обсуждаем, – согласно кивнула я. – А в обсуждениях нет места запугиванию и давлению на людей, которые вынуждены нести ответственность за те решения, которые будут утверждены сегодня. Но довольно извиваться, государь, выскажитесь прямо – отчего вы не желаете уступить мне переписку с Нестдером и обсуждение дел моего герцогства хотя бы до момента, когда наш сын огласит стены дворца своим криком. Впрочем, я бы и в будущем просила дозволить мне переписку с людьми, с которыми общалась прежде. Многие из них мне интересны, как собеседники, и наместник Канатора в том числе.
– А герцог Ришемский? – полюбопытствовал монарх.
– Вы всё еще ищете подвох, мой дорогой? Напрасно, его нет, – ответила я. – Но вы по-прежнему не ответили на мой вопрос, государь. Почему вы меняете свое решение?
Ив снова откинулся на спинку кресла и устало потер переносицу. Я подумала, что бессонная ночь добавляет ему вредности и раздражения, однако он сознательно выбрал этот день для Совета, а значит, и завтра было бы всё то же самое. Он знал, чего хочет, а потому было неважно, когда довести дело до конца, главное, сделать это.
– Я не отменял своего решения, – наконец, произнес Ив. – Но изменились условия. Теперь Совет решает, что разрешить королеве, а в чем отказать. Советники пришли к выводу, что ваше управление Канатором нанесет ущерб Камерату в будущем, а потому я оглашаю вывод, сделанный на основании рассуждений. А он таков, что после свадьбы герцогиня Канаторская передает бразды правления своему супругу, то есть мне. А раз вновь правителем этих земель стану я, то и моей королеве переживать и заботиться о ее приданом уже не стоит.
Теперь и я откинулась на спинку стула, скрестила на груди руки и полюбопытствовала:
– Так ведь речь шла об управлении, – заметила я, – и после свадьбы я перестану быть властителем Канатора, однако разве же я не могу заботиться о землях, которые перейдут моему сыну и принимать участие в управление, как и говорилось прежде? Мы не станем соправителями в Камерате, но я могу быть вашим помощником на землях Канатора до тех пор, пока не появится наследник. А появится он достаточно скоро…
– Совет принял решение, – отчеканил монарх. – Ваше правление герцогством продлится до нашей свадьбы, а после земли герцогства вернутся своему законному владельцу.
Советники возражать не решились. А я всё пыталась понять причину перемены в его намерениях. Или же он задумал это изначально и попросту забрал бы обещание после свадьбы? Подняв на короля взгляд, я встретилась с его взором и спросила одними губами:
– Почему?
– Ты слишком долго раздавала себя всем вокруг, теперь я хочу, чтобы ты отдавала себя только мне, – ответил он чуть хрипловато.
Подняв на его голос головы, советники перевели на меня взгляды. А я смотрела только на своего жениха, и в груди моей разрасталась пропасть, на дне которой огненной рекой полыхали обида и боль. Коварный змей желал окончательно подчинить меня и подавить волю, как и лишить любой возможности сопротивления в будущем. Ив Стренхетт вырубал на корню древо, которое растил несколько лет, потому что оно более не было ему нужно. Он всё быстрей раскручивал стрелки циферблата назад, возвращая меня к началу. Боги! Да он даже платье мне заказал для бала, где будет оглашена помолвка! Сделал то, что клялся больше никогда не делать, однако…
– Всего лишь кукла, – прошептала я, вдруг ощутив, как слезы застилают взор.
– Ваша светлость, вам дурно? – с тревогой спросил Коод, сидевший ко мне ближе остальных. – Воды?
Я растянула губы в улыбке и отрицательно покачала головой:
– Со мной всё хорошо, ваша милость, благодарю за заботу.
– Но у вас на глазах слезы…
– Это всего лишь крушение моего мира, ваша милость, ничего больше. – После поднялась с места и отошла к окну, чтобы справиться с эмоциями, захлестнувшими меня.
– Оставьте нас, – услышала я негромкий приказ короля. – Не расходитесь, мы еще не закончили, я призову.
Порывисто обернувшись, я остановила советников, уже поднимавшихся со своих мест:
– Не стоит, со мной всё хорошо, я готова продолжать.
Но монарх махнул рукой, и сановники направились к выходу. Я снова отвернулась и устремила взор в окно. Листья уже наполовину покинули деревья, а те, что остались, пожухли. На стекле появились росчерки дождевых капель, будто осень оплакивала со мной мою свободу и уходящую жизнь. Прикусив губу, я смотрела на ветви деревьев, которые со злостью гнул ветер. Хэлл, ты негодуешь вместе со мной…
– Шанни, – ладони короля накрыли мне плечи, – милая, ты злишься, я понимаю. Наверное, ты имеешь на это право, потому что я позволил тебе ощутить власть и силу, а теперь…
– Власть? – я развернулась к нему и впилась взглядом в глаза. – Власть?! Кто я, по-твоему, Ивер Стренхетт? Твоя тетка? Искательница благ и полезных знакомств? Или же ты вновь меришь по себе? Мне не нужна власть! Я теряю не власть, я теряю себя, Ив, услышь меня. Себя! Мне нужны мои обязанности, мне нужна работа, мне нужно движение, возможность думать и воплощать свои мысли. Мне нужно действовать! Только так я ощущаю себя полной жизни, только так я могу пылать дальше. А ты гасишь мой огонь, ты уничтожаешь свой луч, Ив, опомнись!
– Шанни, ты не можешь управлять…
– И не надо! – жарко воскликнула я. – Обойдусь. – После обхватила лицо монарха ладонями и взмолилась: – Оставь мне дело моего рода. Дай возможность вести переписки, отдай благотворительность, совсем отдай. Не этот выезд королевы для раздачи милостыни, а полноценное дело. Позволь и дальше вести фонды. Не изгоняй из Совета, я здесь тебе не соперник и не враг, но так мне останется возможность продолжать работать на благо твоих подданных. Это не совместное правление, и нет намеков на регентство, но остается деятельность. Иначе я умру, Ив, не выдержу тоски того существования, которое ты мне навязываешь. Прошу… умоляю, Ив!
Он перехватил мои руки, сжал их в своих ладонях, а затем поцеловал по очереди и с улыбкой заглянул в глаза:
– Душа моя, тебе только кажется, что у королевы мало дел, на самом деле…
– Проклятье, Ив! – воскликнула я и вырвалась из его рук. – Я знаю эти обязанности. Не лезь к мужу, не ударь в грязь лицом, храни на лице постное выражение и никогда не веди иных разговоров, кроме светских.
– Ты слишком упрощаешь, – покривился король. – В твои обязанности входит следить за моралью и поведением придворных, устройство приемов и торжеств. Ты – мое лицо и хранительница чести. Да, будут выезды для раздачи милостыни и для благословления страждущих. Вдобавок тебе отдано покровительство дочерям Левит.
– И в чем я была не права, дав собственное определение? – язвительно усмехнулась я.
Король отошел от меня, но вскоре развернулся и произнес с раздражением:
– Я устал от твоего щебетания со всеми этими чиновниками, наместниками, герцогами… гвардейцами и прочими. Я устал делить тебя с кем-то. Меня бесит, что все, кого я приставляю к тебе, начинают петь с твоего голоса. Даже советники, и эти вдруг начали поддакивать тебе. И из-за этого у меня нет уверенности в точности сведений. Меня уверяют, что ты ведешь себя безукоризненно, что не допускаешь сближения с мужчинами, но откуда мне знать это в точности, если ты очаровываешь любого, кто сталкивается с тобой?!
– Бо-оги, – накрыв лицо ладонями, протянула я. – Какое лицемерие, какая наглость! За семь лет я не изменила тебе ни разу, но сколько раз ты был мне неверен? Сколько раз предавал, Ив?! Ты ищешь соперника даже в патриархе! А Нестдер?! Это мужчина, равный по возрасту Элькосу!
– И эта ваша дружба с Элькосом…
– Он мне как отец!
– Твои кузены!
– Мой род!
– Гендрик!
– Муж моей сестры, любящий муж, Ив!
– Но кого он любит?! Еще Гард и даже Дренг! Меня бесит, когда ты смеешься с ними, когда позволяешь прикасаться к себе, когда целуешь в щеки! А Ришем…
– И никто из них не тронул моего сердца, никто не посягал на него. И мое тело осталось неприкосновенно, кого бы я ни целовала в щеки, – холодно ответила я. – Зато перед тобой кто только не тряс грудью. А сколько из этих… округлостей ты облапил за моей спиной? Сколько завел интрижек, помимо той певички? И была ли она твоей первой изменой? Откуда мне знать, мой дорогой хищник?! И теперь, когда ты засадишь меня под замок и ощутишь умиротворение, к кому направишь свои стопы? Или уже есть готовая любовница?
– Что за чушь?! – возмутился монарх. – Разумеется, я был и остаюсь тебе верен. И тот промах уже можно было бы и забыть.
Я некоторое время рассматривала его, потом хмыкнула, а там и вовсе расхохоталась, не в силах сдержаться. Вот, стало быть, как. Я должна забыть об измене в то время, когда он, не имея ни доказательств, ни намеков, не перестает подозревать меня в коварстве. Ив фыркнул. Он прошелся по кабинету и вернулся ко мне. Затем обнял и привлек к себе:
– Я люблю тебя, Шанни, и собираюсь быть хорошим мужем.
– Верным? – отстранившись, уточнила я.
– Разумеется, – ответил король.
– Как бы мне хотелось тебе верить, – со вздохом произнесла я. – Будь я уверена в том, что у меня и вправду будет верный и любящий муж, то не стала бы настаивать на прежних всех делах и обошлась бы малым. Как ты и предлагал, мне бы хватило встреч с дядюшкой здесь, во дворце. И Совет, чтобы поддержать наше общее дело. А так я хочу получить хоть что-то, что могло бы примерить меня с жизнью затворницы, чей муж однажды поселит рядом с собой новую фавориту.
Ив снова привлек меня к себе, скользнул по виску губами, спустился к уху, прикусил губами мочку, а после шепнул:
– Только ты, любовь моя.
– Тогда помоги мне верить тебе, – ответила я и вновь отстранилась, и, поймав взгляд короля, произнесла: – Согласись принять от меня в дар одну вещицу. Она станет залогом твоей верности и моей покорности.
– Что за вещица? – спросил Ив.
– Перстень. Амулет, – улыбнулась я. – Он даст мне уверенность в тебе, а тебя лишит соблазнов. Не уверяй, что их не будет. Мы оба знаем, что это не так. – Я заключила лицо монарха в ладони и попросила: – Сделай меня счастливой, Ив, как обещаешь, и я стану той, кем ты желаешь меня видеть – женой, матерью и хранительницей нашего очага. Прошу, – и прижалась к его губам.
Монарх сжал меня в объятьях, с жаром ответил на поцелуй, а когда отстранился, глаза его лихорадочно сияли.
– Хорошо, – с хрипотцой произнес Ив. – Я согласен.
– Ты готов принять мой подарок прямо сейчас? – затаив дыхание, спросила я.
Он отрицательно покачал головой, сжал мои руки в ладонях и улыбнулся:
– После того, как нас соединят, ты сложишь с себя полномочия властителя, а я приму твой дар. Это будет символично. Если тебе так будет спокойней, то я сделаю, как просишь.
– Хвала Богам, – улыбнулась я в ответ.
Мы вновь обнялись. Не скажу, что ощутила облегчение. Мне было бы проще, если бы он сразу и надел перстень, пока сила момента владела им. Однако пришлось довольствоваться одним согласием, по крайней мере, оно у меня было.
– У меня совсем нет ни сил, ни желания продолжать Совет, – усмехнулся король. – Пойдем в покои, я чувствую себя выжатым.
– Да, милый, тебе нужно отдохнуть, – улыбнулась я, и мы покинули кабинет.
Советники и гвардейцы склонили головы, когда мы вышли. Я вымученно улыбнулась Атленгу, заметив в его глазах вопрос.
– Боги с вами, – шепнул министр.
Я кивнула и подумала, что их поддержка мне жизненно необходима. Хэлл, не оставь…
