Текст книги "Тонкий лёд (СИ)"
Автор книги: Юлия Цыпленкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Мы выехали на широкий тракт, который вел к городу, и я закрыла глаза, боясь смотреть в намытое окошко. Сестрицы о чем-то шептались, папенька смотрел на меня, и я чувствовала его взгляд. Открыв глаза, я взглянула на него, и родитель улыбнулся:
– Как же вы сейчас похожи на вашу маменьку, дочь моя. Как бы она сейчас могла гордиться вами. Но я верю, что агнара Берлуэн видит вас, и из ее глаз текут слезы умиления.
– Ах, папенька, – всхлипнула я и закусила губу, не позволяя себе расплакаться и приехать к храму в ужасном виде.
Родитель умиротворенно вздохнул и отвернулся к окошку. Спустя полчаса мы уже подъезжали к Кольберну. Улицы его оказались запружены народом. Я зарделась и вжалась в спинку сиденья. Зато сестрицы высунули в окно любопытные мордашки и восклицали:
– Ого!
– Ничего себе!
– Здесь собралось полмира не иначе!
– Или весь мир!
– Весь мир слишком велик, – усмехнулся папенька. – Это всего лишь горожане, которые хотят поглазеть на свою будущую диару.
– Ох, Богиня, – выдохнула я и зажмурилась.
Что-то ударилось в окошко кареты. Я вздрогнула, ожидая улюлюканья или же оскорбления, но это был всего лишь букетик простеньких цветов и поздравления. Проехав сквозь улицы, заполненные зеваками, карета выбралась на главную площадь Кольберна, где стоял Большой храм Матери Покровительницы. В это мгновение я была готова признать себя трусихой, врушкой, да кем угодно, лишь бы не покидать уютного нутра кареты, потому что и площадь была до отказа забита людьми. Их наряды были слишком добротны, чтобы принадлежать простолюдинам. Здесь собралась знать. Судорожно вздохнув, я вознесла короткую молитву Богине, и карета остановилась.
Нарядные лакеи спрыгнули с запяток, спеша открыть дверцу и опустить лестницу. После встали по обе стороны от нее и склонились в изящных низких поклонах. Первым из кареты вышел папенька. Он подал мне руку, и я, набрав в грудь побольше воздуха, нырнула на залитую солнцем и запруженную народом площадь. Камни, которыми было расшито платье, засияли в солнечных лучах, и кто-то охнул, кажется, даже восхищенно. Последними выбрались из свадебного экипажа близнецы. Они степенно шагнули на каменные плиты площади, поддерживаемые лакеями. Девочки сжимали в пальцах мой шлейф, распускавшийся все больше при каждом моем шаге.
Мой взгляд устремился к храму, на ступенях которого стояли мой жених и оба его свидетеля. В отличие от женщин, чей свадебный наряд менялся сообразно моде, мужской оставался неизменным вот уже лет двести или триста. Поэтому диар был облачен в камзол покроя, который носил еще его далекий прапрадед. Штаны были заправлены в сапоги с отворотами, с плеч широкими мягкими складками спадал плащ с вышитым на нем гербом рода Альдис, а на поясе висел обязательный меч в богатых ножнах. Голова оставалась непокрыта, это тоже было правилом. Предстать перед Матерью Покровительницей нужно было с открытыми помыслами. Наряд диара состоял из цветов его рода, по странному стечению обстоятельств, состоявших из зеленого и серебра, совсем как мое платье на моем первом и пока единственном балу. Должно быть, инар Рабан выбрал расцветку для моего наряда с умыслом, желая подчеркнуть мою близость его светлости.
Сказать, что я не могла отвести взора от своего жениха – ничего не сказать. Он был невероятно хорош в этих одеждах старого покроя. Наверное, живи он в те времена, и тогда бы стал центром всеобщего внимания. Стать, рост, широкий разворот плеч, все это, как нельзя больше, было подчеркнуто свадебным одеянием. Меня даже на мгновение кольнула в сердце ледяная иголочка ревности. Сначала причиной тому стало любопытство, на кого из нас сейчас больше смотрят собравшиеся, а после этого и от того, что на моего жениха не могли не смотреть. Он всегда был центром внимания, и сейчас должен был приковывать женские взоры. Выдохнув, я заставила себя об это не думать. В нашем браке будут иные отношения, и я не должна вести себя как глупая влюбленная девица. Это всего лишь дань восхищения мужчиной и не более.
Тем временем папенька подвел меня к ступеням храма, и я поймала взгляд диара. Он пристально следил за мной все то время, пока я шла до храма, а я порадовалась, что мое лицо сейчас скрыто, и о румянце смущения и удовольствия знаю только я.
– Что ты хочешь сказать мне, мой сын? – громко вопросил старшей агнар Берлуэна у младшего агнара Берлуэна, когда он спустился к нам.
– Я хочу сказать, отец, – ответил Арти, – что не нашел в намерениях сего достойного мужа ни лжи, ни корысти, ни срамных потребностей, а лишь чистое сердце и желание воссоединиться с моей сестрой и вашей дочерью по законам нашей Покровительницы и Матери, что дала жизнь всему сущему.
– Берешь ли ты, агнар Наэль, на себя поручительство за деяния и намерения своего друга и господина? – строго спросил папенька у Одмара Наэля. – И коли солжешь, то отвечать тебе перед Матерью всего сущего, и пусть постигнет тебя кара, если знаешь ты о тайном умысле и не сказал о нем.
– Мой друг и господин честен и не имеет тайного умысла, – ответил старшему агнару Берлуэну агнар Наэль. – Да, я не страшусь быть поручителем намерений диара Данбьергского, Аристана Альдиса.
– Вручаю тебе дочь мою, Флоретту Берлуэн, с открытым сердцем и доверием, чтобы отвел ты ее к своему другу и господину диару Данбьергскому, Аристану Альдису, и пусть свершится обряд, который объединит их перед лицом нашей Матери Покровительницы.
Агнар Наэль улыбнулся мне, незаметно подмигнул и повел по ступеням вверх, где ждал меня его сиятельство. Диар сделал шаг навстречу и замер, ожидая, когда его приятель передаст ему руку невесты. Я опасалась, что Одмар выкинет одну из своих шуточек, сейчас совершенно неуместных, однако благородный агнар не нарушил традицию и, взяв меня за запястье, произнес:
– Та ли это женщина, кого желаешь ты назвать своей женой, мой друг и господин?
– Та, – коротко ответил диар, и уже громче огласил. – Я признаю свою избранницу агнару Флоретту Берлуэн!
Затем протянул руку, и агнар Наэль накрыл ее моей ладонью. После отступил, и Аристан степенно развернулся к распахнутым дверям храма. Я подняла голову, чтобы увидеть глаза своего жениха и заметила едва заметную улыбку.
– Еще немного, драгоценная моя, – шепнул он, и мы вошли в храм.
Дальше шла следующая часть ритуала. Жених расстилал для невесты мягкий теплый подножник, показывая свою заботу о ней, на который невеста должна была опуститься на колени. Очередной символизм, связанный с культом Матери Покровительницы. В древних книгах написано, что устав от одиночества, наша Богиня зачала и выносила в своем чреве существо непохожее на нее. Когда пришло время рожать, Мать Покровительница разрешилась сыном. Она посмотрела на него и дала имя – Мужчина. Богиня растила сына в любви и нежности, но ей приходилось часто оставлять его одного, и потому однажды Мужчина заскучал.
Чтобы ему больше не было одиноко, Богиня слепила из теста фигурку – подобие себя, прикрепила к фигурке прядь своих чудесных волос, а потом вдохнула жизнь в новое создание и назвала свое подобие – Женщиной. Женщина должна была скрашивать досуг Мужчины, служить ему, развлекать и любить столь же чистой любовью, как любила сына сама Мать Покровительница. Мужчине до того понравилась Женщина, что однажды они совершили грех, и Богиня вознегодовала, обвинив Женщину в том, что ее любовь оказалась не так чиста, как любовь матери. Покровительница изгнала Женщину из мира вечной Жизни, и тогда Мужчина отправился за своей возлюбленной. Богиня наказала Мужчину и Женщину за ослушание тем, что лишила сына бессмертия, а Женщину покарала ежемесячными недомоганиями, чтобы, теряя кровь, она осознавала свою хрупкость и уязвимость. Но увидев, как хорошо вместе ее детям, Мать Покровительница подарила им то, что заменило бессмертие – возможность порождать новую жизнь. И с тех пор жизнь на земле не угасает.
В память о божественном происхождении мужчины он оставался во время свадебного обряда на ногах. Женщине же напоминали, что она была создана для мужчины, и что она виновна в потере им бессмертия. Как искупение своего греха, невеста проводила весь обряд на коленях. Поначалу женщины стояли на холодном каменном полу, обильно сдобренном мелкими камешками, но позже ввели подножник, решив проявить милосердие. И теперь его расстилание стало частью обряда, означавшей защиту и заботу.
Диар расстелил передо мной подножник, больше похожий на маленькую перину, помог встать на колени и замер рядом, накрыв рукоять меча ладонью.
– Соедините руки, – произнес священнослужитель.
Я протянула ладонь, и на ней сжались пальцы свободной руки д’агнара Альдиса. Дальше следовали ритуальные фразы и песнопения. Священник взял с алтаря ветвь Древа Жизни и коснулся ею плеча диара, после моего и вложил в наши переплетенные пальцы, благословляя на продолжение рода. Затем снова звучала молитва и в окончании ее священник спросил диара:
– Готов ли ты вести за собой эту женщину, оберегать ее и защищать от невзгод?
– Готов, – чуть севшим голосом ответил Аристан.
– Готова ли ты быть послушной женой этому мужчине? Заботится о благе его и его потомства, дабы род, идущий от самой Матери Покровительницы, не прервался?
– Готова, – ответила я, и пальцы диара сжались чуть сильней.
– Ваше единение свершилось перед лицом Матери Покровительницы, благословение получено. Отныне вы муж и жена, и пусть Древо Жизни даст всходы в вашем саду.
Супруг помог мне подняться, убрал с лица вуаль и заглянул в глаза, после провел по щеке тыльной стороной ладони и тихо сказал:
– Свершилось.
– Да, ваше сиятельство, – прошептала я.
– Простите, д’агнара Альдис, я хотел сказать – свершилось, ваше сиятельство, – он улыбнулся, и мне подумалось, что так тепло он мне еще никогда не улыбался.
– Ох, Богиня, – всхлипнула я.
Диар склонился ко мне и, как велит обычай, коснулся губами лба, делясь благословением Богини. Затем подал мне руку, и мы направились к выходу из храма. Под громогласные поздравления, осыпаемые градом цветов, мы с супругом подошли к карете, близнецы подали шлейф лакеям и отошли. Обратно я ехала одна, мои родные должны были вернуться в поместье диара в другом экипаже. Аристану подвели Грома, он легко вскочил в седло, поправил меч, кажется, не очень красиво обругав древний клинок, и карета тронулась прочь с площади. Диар гарцевал на своем жеребце, держась рядом с каретой.
Обратный путь был даже более волнительным, чем тот, что я проделала в Кольберн. Я все еще не могла поверить, что обряд и правда свершился, и я теперь диара Данбьергская, д’агнара Флоретта Альдис, и что столь ожидаемое и пугающее событие осталось позади. Нет больше бесприданницы и никому не нужной девицы Берлуэн, есть супруга диара Данбьерга… Невероятно!
В поместье нас встречала вся прислуга. Они не кричали и не забрасывали цветами. Выстроившись в две шеренги, слуги дружно склонились, как только их хозяин спешился и подошел к карете, чтобы помочь мне выйти.
– Люди приветствуют свою хозяйку, – сказал мне супруг, подводя к живому коридору.
– Ваши сиятельства, мы счастливы поздравить вас, – произнес дворецкий, и склонился вместе со всеми.
Подавив ненужную неловкость, я шла рука об руку со своим мужем, ощущая тепло его ладони, и оно придавало мне уверенности и сил. А когда мы вошли во дворец, диар сорвал с себя плащ, рывком расстегнул ворот камзола и издал протяжное:
– У-уф. Наконец-то!
Он отстегнул от пояса меч, передал его подоспевшему камердинеру, и снова предложил опереться на него. Мы поднялись к моим комнатам, и супруг галантно поцеловал мне руку.
– Не мешкайте, Флоретта, я скоро вернусь за вами, – сказал он.
Горничные уже бежали следом, чтобы помочь мне избавиться от длиннющей вуали и поправить прическу. Нам с мужем предстояло встречать гостей, которые останутся с нами долгие десять дней, празднуя нашу свадьбу. Мне было сложно представить, как я все это выдержу, развлечений приготовили множество. Но отныне мой долг быть гостеприимной хозяйкой этого дома, а благодаря затее диара с моим проживанием здесь, я уже привыкла и к дворцу, и к поместью, и к людям. Так что почувствовать себя хозяйкой оказалось достаточно просто.
Когда я уже отходила от зеркала, вернулся мой муж, переодетый в белый фрак. Он удовлетворенно кивнул, увидев, что я уже готова. Теперь вуаль сменила корона диары. На груди д’агнара Альдиса висел медальон – знак его власти, венец супруг не надел.
– Вы очаровательны, ваше сиятельство, – произнес Аристан.
– Вы смеетесь надо мной, – грустно улыбнулась я. – Вас забавляет…
– Флоретта, что за чушь вы сейчас говорите? – искренне удивился диар. – Я всего лишь обратился к вам сообразно вашего нового титула. Сколько можно искать в моих словах подвох? Или вам теперь везде чудятся насмешки? – Однако супруг быстро смягчился. – Я понимаю, вы еще не привыкли. Идемте, нужно встретить гостей.
Мы покинули мои комнаты и направились вниз. Неловкость снедала меня. Что же это я, в самом деле? Не пора ли уже перестать дичиться и искать подвох? Кому же мне доверять, как ни собственному мужу? Я остановилась, вынудив этим остановиться и диара. Он обернулся ко мне, взглянув с удивлением и ожиданием.
– Вы правы, Аристан, – заговорила я. – Я, действительно, слишком увлеклась своими страхами. Обещаю, что с этой минуты буду уверенней в себе. Ведь вы рядом, и единственное, чего мне стоит опасаться, это то, что я могу вас расстроить…
Его сиятельство неожиданно заключил мое лицо в ладони и склонился, глядя в глаза.
– Что же вы все не о том толкуете, сиятельная диара? – спросил он, изучая взглядом мое лицо. – Бесспорно, у нас есть обязательства друг перед другом, но к чему превращать их в рутину? Давайте просто жить, привыкать друг к другу, запоминать привычки и прощать маленькие недостатки. Я не обещаю, что вам будет легко со мной, но менее всего я ожидаю от вас раболепия и желания угождать. Будьте собой и считайтесь с моими пожеланиями – этого вполне достаточно. В свою очередь, обещаю, что ваши нужды и желания не оставлю без внимания.
– Вы хотите, чтобы я оставалась трусишкой и врушкой? – с улыбкой спросила я, пряча волнение от непривычной близости своего супруга.
– Мне было бы жаль, если бы вы потеряли свое очарование дикарки, как бы странно это ни звучало. Однако взросления не остановить, и вскоре вы изменитесь. И все же мне бы хотелось, чтобы в вас сохранилась та трепетность, которая еще полнит ваше существо.
Супруг все еще не выпустил мое лицо из захвата. Большие пальцы огладили мне щеки, и лицо диара стало вдруг близко. Его губы коснулись моих губ, коротко и даже бережно, но я задохнулась от новых для себя ощущений.
– Пора исполнить обязанности хозяев, Флоретта, – сказал супруг, отстраняясь.
– Да, – прошептала я, не сводя с него ошеломленного взгляда. – Безусловно, ваше сиятельство.
– Идемте? – он вновь подставил мне локоть. – Я уже слышу звук подъезжающих экипажей.
Я протянула руку, чтобы воспользоваться галантностью супруга, но тут же отдернула ее и все-таки сказала, чувствуя невероятное волнение:
– Вы меня поцеловали…
– Теперь вы моя жена, и граница, проведенная этикетом, исчезла. Вам было неприятно? – взгляд серых глаз вновь остановился на мне.
– Ох, нет. Разумеется, нет, – поспешила ответить я, заливаясь краской. – Просто… непривычно.
– Поцелуй – это меньшее из того, что нам сегодня предстоит, – с иронией ответил Аристан.
– Ох, Богиня…
Мужчина негромко рассмеялся, сам накрыл сгиб своего локтя моими пальцами и повел вниз. Я призвала всю свою выдержку, чтобы скрыть смятение от неожиданного поцелуя и последних слов супруга. В конце концов, мысли о ночи и все девичьи страхи сумела подавить, уговорив себя, что это необходимость, и глупо трястись от того, через что проходят все девушки, став замужними. Впрочем, не буду кривить душой, при мысли о ночи я испытывала не только страх и стыд, но и любопытство… Бросив косой взгляд на диара, на чьем лице сейчас отражалась вежливая невозмутимость, сдобренная легкой полуулыбкой, я вздохнула и улыбнулась первым гостям, уже входившим во дворец.
Вскоре мелькание лиц, смена приветственных фраз и поздравлений окончательно изгнали волнение. Празднеством наслаждались не только гости, но и я сама. И если мне казалось, что бал в честь помолвки был великолепен, то сегодня я поняла, что он был лишь тенью того, что творилось в поместье диара Данбьерга сегодня.
Празднество, начавшееся в бальной зале, где сновали расторопные лакеи, спешившие обнести всех гостей бокалами с вином, постепенно переместилось за пределы залы, а после и дворца. Казалось, все поместье превратилось в шкатулку с чудесами. На лужайке перед дворцом был установлен помост, на котором порхали артисты балета под звуки маленького оркестра. По аллеям сновали циркачи, веселя гостей разнообразными номерами. Великаны на ходулях сражались с колотушками в руках за сердце принцессы в платье, сшитом из разноцветных лоскутов. На другой аллее маленькие собачки с султанами на головах везли в тележке кота, на которого надели широкие шаровары и безрукавку. Чуть дальше уморительная обезьянка выделывала замысловатые коленца, приводя зрителей в неизменный восторг. По натянутому канату ходила хрупкая девочка, и сердце замирало, стоило поднять на нее взгляд. Были тут и акробаты, и клоуны, доводившие гостей своими выходками до колик от смеха. Факир глотал шпагу и дышал огнем, словно сказочный дракон.
А на берегу пруда была установлена сцена, где приглашенные актеры разыгрывали драму. По самому пруду скользили лодочки, а в беседках стояли столы с угощением. Увеселений было приготовлено на любой вкус.
Во дворце, помимо танцев в бальной зале, буфета и игральной комнаты, где засели любители подобного развлечения, пела оперная дива, срывавшая овации благодарной публики. Для детей, прибывших со своими родителями, были приготовлены отдельные увеселения. Для них разыгрывал представление кукольник, а стол ломился от сладостей.
Впрочем, празднество коснулось и города. Пока наши с диаром гости веселились в поместье, горожане запрудили площади, где для них играли музыканты, раздавалось угощение, и вина текли хмельными реками. Во сколько обошлось празднование нашей свадьбы моему супругу, я не решилась спросить, но полагаю, что стоило все это весьма и весьма не мало.
Мы с его сиятельством переходили от одних гостей к другим, принимали поздравления и пожелания, улыбались, обменивались шутками и спешили дальше, не желая никого оставлять без внимания. Разумеется, шутил и разговаривал с гостями мой муж, я же искренне улыбалась, чувствуя себя легко и невероятно приятно. Единственное, о чем я жалела, что не могу задержаться и подольше посмотреть все представления.
– Не расстраивайтесь, драгоценная моя, – успокаивал меня Аристан. – Мы с вами еще побываем и в большом столичном театре, и в королевской опере. И если вам захочется, я снова приглашу циркачей, и они разыграют представление специально для вас.
Мне захотелось захлопать в ладоши и бросится супругу на шею, но, конечно, я обошлась улыбкой и словами благодарности. И снова мы переходили от гостя к гостю, исполняя обязанности радушных хозяев.
А когда наступили сумерки, поместье озарилось огнями фейерверков. Я стояла на балконе и с восторгом взирала на это поистине чудесное зрелище. Мой супруг был рядом, приобняв меня за плечи, и негромко переговаривался с моим папенькой. У агнара Берлуэн было великолепное настроение, глаза сияли, и веселый, зачастую громкий смех, подсказал мне, что родитель во хмелю. Ни злословие, ни скандал сегодня не коснулся нашего семейства. Впрочем, после той прилюдной порки, устроенной диаром на балу в честь нашей помолвки, злые языки примолкли, и со мной старались подружиться. И пусть это было связано с тем, что дружить с д'агнаром Альдисом было в стократ приятней, чем враждовать, но покой и хорошее настроение того стоили.
– Идемте, дорогая супруга, – неожиданно произнес Аристан.
Я подняла на него взгляд. Идти никуда не хотелось. Ноги устали настолько, что хотелось сесть на стул и не вставать уже никогда.
– Ваш отец, Одмар и мои люди уже приняли на себя наши обязанности. Пора вспомнить, что это наш с вами праздник, – ответил на мой взгляд диар. – Лучше сбежать сейчас, не ожидая, когда толпа нетрезвых дам поведет вас в спальню, как того требует обычай, а меня кавалеры напичкают советами и сальными шуточками. Я уже не в том возрасте, когда нужны чьи-то советы. А вас больше перепугают, чем подготовят. Впрочем, если вы желаете соблюдать традиции до конца…
– Нет! – воскликнула я. – Небольшое нарушение традиций никому не повредит.
– Рад, что мы думаем одинаково, – усмехнулся супруг, взял меня за руку и повел за собой, продолжая дарить гостям вежливые улыбки, словно не сбегал вероломно, лишая их еще одного развлечения, возможно, самого желанного – сопровождения молодых супругов в опочивальню. В опочивальню… Мать всего сущего, неужели уже пора?..
Едва дыша, я следовала за диаром. Все благие рассуждения развеялись туманом, и теперь я отчаянно трусила, стараясь не думать, не представлять, что ожидает меня в скором времени. Однако не думать никак не выходило. Перед внутренним взором проходила череда картинок, виденных мною когда-то. То я вспоминала Пустобреху и второго нашего пса, когда кобель лез на нашу любимицу, а маменька закрывала мне ладонью глаза, ругалась на Эггера, что он позволяет собачье непотребство на глазах невинного дитя. Когда я после спросила привратника и сторожа, во что играли собаки, он ответил:
– От этих игр продолжается мир.
Только после я осознала, что хотел мне сказать мужчина. Тогда же пожала плечами, удивляясь негодованию маменьки. То вдруг мне вспомнилось, как братец раздобыл в комнатах папеньки книгу со срамными картинками, притащил мне ее и хихикал, тыкая пальцами в голых мужчину и женщину, сплетавшихся в замысловатых позах. Я тогда закрыла глаза руками и велела унести гадкую книжицу прочь от меня. На папеньку же было совестно смотреть после открытия, что прячет у себя родитель.
А потом мне вспомнилась кухарка с ее поучениями. Теперь я даже жалела, что не послушала ее рассказов. Возможно, тогда бы страх перед неведомым бы так не терзал меня. Впрочем, если бы послушала, то непременно сгорела бы со стыда.
– До скорой встречи, дорогая супруга, – произнес его сиятельство, и я только заметила, что мы стоим подле дверей моих покоев.
– Д-до скорой, – пролепетала я, запинаясь.
Супруг толкнул дверь, пропуская меня в комнаты, улыбнулся и ушел, оставив меня на попечение горничных. Я малодушно оглянулась на закрывшуюся створу, не к месту вспомнив свой побег к источнику. Затем подумала, что еще ни один мой побег не увенчался успехом, обреченно вздохнула и сдалась своим женщинам.
– Я в вашем распоряжении, – жалко улыбнулась я. – Делайте, что должно.
Горничные обменялись взглядами и спрятали улыбки. После сняли с меня мой чудесный свадебный наряд и отвели в ванную комнату. Горячая вода, сдобренная ароматным настоем, оказала поистине волшебное действие. Усталость, сковавшая члены, ушла, а после того, как одна из женщин помассировала мне ноги, свинцовая тяжесть покинула и их. Однако бодрость не принесла радости, когда я поняла, что сил прибавилось, и сказаться утомленной у меня не выйдет.
Женщины одели меня в красивый тонкий пеньюар, расчесали волосы, поклонились и покинули покои, пожелав приятной ночи. И лишь одна задержалась, чтобы ободряюще улыбнуться и шепнуть:
– Не бойтесь, ваше сиятельство. Хозяин – мужчина опытный, он не обидит вас.
Я ответила ей хмурым взглядом и не без подозрения спросила:
– Откуда вам знать об опыте моего супруга?
Женщина удивленно воззрилась на меня:
– Так ведь не юноша уже, да и в ордене сынов Покровительницы никогда не был.
– Вы правы, – вздохнула я и отпустила горничную.
Оставшись в одиночестве, я прошлась по спальне, нервно переплетая и расплетая пальцы. Дойдя до окна, выглянула на улицу и почувствовала острый прилив зависти к гостям, продолжавшим развлекаться. Я даже рассердилась на них за то, что они веселятся, когда я тут переживаю о своем скором будущем.
Когда диар вошел, я не услышала, занятая своим мысленным ворчанием на гостей. Потому от прикосновения к своим плечам вздрогнула и порывисто обернулась, тут же уткнувшись носом в грудь супруга. Я подняла голову и встретилась с любопытным взглядом его сиятельства. Он некоторое время разглядывал свою дрожащую жену, а после…
– Ам! – резко произнес его сиятельство, и я взвизгнула, пряча лицо в ладонях.
Бессовестный мужчина рассмеялся.
– Простите, Флоретта, – наконец, сказал он, отрывая мои руки от лица. – Вы так забавны в своем священном ужасе перед предстоящим, что я не удержался.
– Ах, ваше сиятельство, – едва ли не со слезами в голосе ответила я. – Как вам не совестно издеваться надо мной? Для меня это все внове…
– И это не может не радовать, – прервал меня муж.
После взял за руку и… вывел из спальни. Наш путь закончился в моей гостиной. На маленьком столике я увидела бутылку в соломенной оплетке, тарелки с легкой снедью, корзиночку со сластями и тарелку с фруктами.
– У нас был тяжелый день, драгоценная моя, – произнес мой супруг, усаживая меня за стол. – Спешить нам с вами некуда, так ведь? Вы же не против немного отдохнуть в благословенной тишине, вдали от гостей и бесконечных поздравлений?
– Как же вы правы! – неожиданно вдохновляясь словами супруга, воскликнула я.
Он широко улыбнулся и небрежным жестом указал на стол.
– Вы голодны?
– Безумно, – горячо кивнула я и, откинув стеснение, принялась за закуски.
Да и было бы чего стесняться. Пройдя через страх ожидания неведомого, ложная стыдливость за столом казалась полной глупостью. Диар поглядывал на меня, явно забавляясь и моим неожиданным голодом, и желанием попробовать все, что стояло на столе. Сам он грыз яблоко, не спеша присоединиться ко мне в ночном обжорстве. Затем взял бутылку и разлил по серебряным стаканчикам темно-красный напиток.
– Что это? – с любопытством спросила я, отмечая, что бутылка не винная.
– Вишневый настой, – ответил супруг. – Чудеснейшая вещь. Попробуйте, Флоретта.
Я принюхалась, вишней, действительно, пахло. Аристан отсалютовал мне своим стаканчиком. Я улыбнулась и сделала глоток. На языке приятно защипало от легкой кислинки. Вкус настоя мне показался замечательным, и я допила все до конца, успев заметить, как в глазах супруга на короткое мгновение мелькнуло что-то хищное, смешанное с удовлетворением, а после сменилось расслабленностью. На устах диара вновь была улыбка.
– Вам понравился настой? – спросил мужчина.
– Приятный, – ответила я.
– Что вы думаете о нашем празднике?
Аристан сменил направление нашей беседы, и вскоре я уже оживленно отвечала на его вопросы, забыв обо всех тревогах. Время от времени он наливал мне замечательный вишневый настой, и я не сразу поняла, что сам диар почти не прикасается к нему.
– Вы меня спаиваете, ваше сиятельство?! – удивленно воскликнула я и рассмеялась над собственным обвинением.
– Вполне возможно, – улыбнулся в ответ мой муж.
В голове моей шумело, щеки пылали и вовсе не от стыда. Мне было невероятно весело и легко. Я погрозила диару пальцем:
– Экий вы негодник, Аристан! – я снова рассмеялась. – То вы не даете мне даже пригубить вина на балу, то подливаете этого вашего нас… настоя.
– Я ведь испорченный тип, Флоретта, вы сами так говорили, – напомнил его сиятельство, не сводя с меня взгляда.
Я снова погрозила ему пальчиком, хотела взяться за свой стаканчик, сказав что-нибудь веселое и значительное, но Аристан вдруг нагнулся и накрыл его ладонью, останавливая меня. После взял меня за руку и потянул на себя.
– Идите ко мне, Фло, – сказал диар.
– Зачем? – вырвалось у меня.
– В ваших волосах что-то запуталась. Я только уберу это, – ответил супруг, и в глазах его появилось коварство.
Я доверчиво поднялась из-за стола, обошла его и приблизилась к мужчине. Легкий рывок, и я оказалась на его коленях.
– Тс-с, – остановил мой порыв к бегству Аристан. – Я просто посмотрю.
Пальцы диара прошлись по моим прядям. Затем он отвел волосы мне за спину, и коснулся кончиками пальцев шеи. Я вскинула на супруга взор и замерла, зачарованно глядя на отсвет свеч в его глазах. Сейчас они вовсе не казались застывшим льдом. Теплый взгляд ответил мне, не тая ни насмешки, ни коварства. На губах мужчины блуждала легкая полуулыбка. Я смотрела на своего супруга и не понимала, что больше пьянит меня – вишневый настой или этот взгляд, в котором мне увиделась затаенная нежность. Судорожно вздохнув, я закрыла глаза и облизала пересохшие губы.
Прикосновение костяшек мужских пальцев к моей щеке заставило сглотнуть и снова замереть, не открывая глаз, чутко прислушиваясь к собственным ощущениям. Вот едва уловимые касания пропорхали по скуле, спустились к подбородку, а затем подушечка пальца супруга прошлась по моим губам. Я взглянула из-под ресниц и вновь прерывисто вздохнула, вдруг обнаружив глаза Аристана совсем близко. Словно медленно погружаясь в прохладную глубину чистейшего озера, я тонула в глазах супруга. И когда от его близости вдруг исчез весь воздух из легких, я открыла рот, чтобы с жадностью вдохнуть, и не смогла. Его губы коснулись моих губ, на мгновение замерли, словно смакуя собственные чувства, а после окончательно захватили меня в пьянящий головокружительный плен.
Жалобно всхлипнув, я вцепилась в плечи диара, и он углубил поцелуй, даруя нечто новое, тягучее и темное, словно сама страсть. Была ли тому виной настойка, или же то, что супруг дал мне время успокоиться, но прежнего страха не было. Я чувствовала волнение, даже немного предвкушение, но не страх. Даже моя извечная стыдливость притупилась. И когда ладонь Аристана заскользила по моей спине, я лишь крепче прижалась к нему. Мягкие ненавязчивые прикосновения мужских рук и губ рождали во моем теле незнакомый трепет, и желание узнать, что же будет дальше, победило даже остатки стыдливость.
Муж поднял меня на руки, встал со своего места и направился обратно в спальню. Я прижалась щекой к его плечу и закрыла глаза, прислушиваясь к дыханию Аристана. Он донес меня до кровати, осторожно опустил на нее и потянул пояс своего халата. После навис сверху, вглядываясь в мои глаза.
– Прости меня, маленькая, – вдруг прошептал мужчина.
– Это ведь нужно сделать, – улыбнулась я.
– Нужно, – ответил его сиятельство.
– Мне будет очень больно?
– Настойка притупит неприятные ощущения, – на губах Аристана вновь появилась улыбка. – Я буду осторожен, обещаю.
И он снова целовал меня: лицо, губы, шею. После развязал халат пеньюара и распахнул его. Спустил с плеч вместе с бретелями сорочки, и горячие губы обожгли мне плечо.
