Текст книги "Волчья ночь (СИ)"

Автор книги: Юлия Цыпленкова (Григорьева)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Глава 21

Отец? Отец?! Мой добрый, милый, заботливый Дима сын Эдуарда?! На лице моего волка не дрогнул ни один мускул. Он с интересом рассматривал молодого волк, но не больше.

– Кто мать? – спросил Эдуард.

– Наталья Дроздова, – ответил Дима.

– Ната… – кривая усмешка скользнула по лицу вожака. – Обманула.

– Да, – кивнул его сын. – Обманула. Спасла и спрятала среди людей.

Спрятала? Спасла? А что Эдуард намеревался сделать с собственным сыном?! И вдруг в памяти всплыли насмешливые слова Натальи: "Ты всегда можешь утопить щенков.". Нет, не верю, такого не может быть! Это ведь его ребенок! А потом взглянула на Эдуарда и вспомнила древнюю Спарту, где больных и слабых младенцев сбрасывали со скалы в море. Конечно, для оборотня сын, родившийся человеком, был сродни инвалиду. Всего одна ипостась, слабая, уязвимая. Они так гордятся своим зверем. И в этот момент я вознесла благодарение Богу, что мой волк всегда следил за тем, чтобы я не забеременела. Он чувствовал, когда у меня овуляция, и в эти дни даже не появлялся рядом, спал отдельно, бежал, как от чумы. Что было бы со мной, если бы он убил моего малыша? Я всхлипнула и попыталась отогнать страшное видение.

– Не понимаю, ты же при рождении был обычным человеком. Зверя не было. – Эдуард продолжал рассматривать Диму. – Глаза матери. Вот она помесь с человеком. И все же волк. – потом негромко рассмеялся. – Она первая женщина, которая знала о нас все, обо мне все. Полное доверие и вдруг… Ну, Натали. – и вновь стал серьезным. – Когда появился зверь?

– В пятнадцать лет, – ответил Дима. – Превращение я сдерживал сам. Стал агрессивным, часто дрался с одноклассниками. Не знаю, что было бы со мной, если бы не появилась мама и не объяснила, что со мной происходит. Она учила меня.

– Да, помню, – Эдуард задумчиво смотрел на молодого волка, – было время, она часто спрашивала, как чувствует себя молодой волк, как контролировать волка, как подавить агрессию. И можно ли отказаться от силы зверя. Ты отказался от дара, – отец гневно посмотрел на сына.

– Отказался, – не стал отпираться Дима. – Он мешал мне жить, рвался наружу, требовал того, что я неготов был ему дать.

– Она знала, как мне нужен наследник и ни слова не сказала, – неожиданно зло сказал Эдуард.

– А чтобы ты с ней сделал? – насмешливо спросил молодой волк. – Обманула, спрятала ребенка, воспользовалась камнем, самовольно взяв его.

– Убил бы, – прорычал отец, и сын поморщился.

А я думала о Наталье. Это же сколько силы в этой женщине, силы и смелости. Уважение и восхищение, вот, что отныне я буду чувствовать, вспоминая ее. Она рискнула собой, но спасла своего ребенка. А потом так же рисковала, навещая его. Учила, оберегала, помогла не сорваться и выжить в борьбе со зверем. Ей должен был предложить свой дар черный волк, ей, а не мне. Эта женщина искренне любила его. Не знаю, как можно любить чудовище, но она любила его и спустя годы. Жестокая шутка судьбы. Я горько усмехнулась и вернула свое внимание двум черным волкам.

– Что разбудило зверя? – спросил Эдуард, и оба черных волка повернулись в мою сторону.

Я невольно сглотнула и поднялась повыше. В серых глазах мелькнула нежность, в темно-карих ярость. Я забралась еще повыше и спряталась за колонну.

– Как ты ее нашел? – снова спросил Эдуард.

– По запаху, – коротко ответил его сын. – Волк проснулся за час до того, как я почувствовал ее, должно быть одновременно с появлением Эли в моем городе.

С Эдуардом что-то творилось. Я видела, как загораются его глаза, как начинают ходить желваки. Он двинулся в мою сторону, Дима ненавязчиво преградил дорогу.

– Даже не вздумай, – угрожающе тихо произнес мой волк. – Это моя самка.

– Возражаю, – спокойно ответил мой друг. – Таких совпадений не бывает. Дорога привела ее ко мне, и мой зверь просн улся, предчувствуя встречу. Ты сам знаешь, что это означает.

– Нет, – яростно прорычал Эдуард, – не отдам!

– Отец, если ты не хочешь просто отпустить Элю, мне придется драться с тобой, – в голосе Димы появилось раздражение. – И если я выиграю, то ты проиграешь стаю.

– Щенок, – захохотал мой волк. – Тебе ли тягаться со мной? Лучше беги отсюда, поджавши хвост, я не буду тебя преследовать. И это единственный шанс остаться в живых… сынок.

Я шагнула из-за колонны, остановилась на мгновение, потом не выдержала и побежала вниз. Оба волка смотрели на меня. Я встала между ними, посмотрела на Эдуарда и бросилась к Диме, схватила его за руку и горячо заговорила:

– Он сильней тебя, Димочка, он убьет тебя, не дерись с ним. Я того не стою, – слезы закрыли его лицо от меня мутной пеленой. – Пожалуйста.

– Все будет хорошо, малышка, – тихо сказал Дима, накрывая мою руку своей. – Я готов, теперь готов, правда.

– Он убийца, Дима, а я не хочу, – спазм сдавил горло, – не хочу, чтобы ты умер.

– Эля, – угрожающий рык Эдуард ударил ножом в спину. – Отойди от него, немедленно!

Но я не отошла, не могла физически. Дима, как магнит притягивал меня. Я смотрела в его глаза и не могла наглядеться, забыв на мгновение, что передо мной оборотень, в котором течет кровь самого жестокого существа из всех, кого я знаю. Дима ласково перебирал мои волосы, совсем как его отец. Наверное, это и вывело из себя Эдуарда.

– Не тронь! – заревел он и выдернул меня из рук Димы.

Я вскрикнула, потому что он слишком сильно схватил за плечи. Его сын сморщился.

– Ты не оборотень, отец, ты животное, – сказал он. – Я не могу уйти и позволить тебе дальше издеваться над этой девушкой.

– Ты сделал выбор, сын, пощады не будет, – холодно, даже презрительно усмехнулся мой волк.

Он на мгновение привлек меня к себе, жестко поцеловал, прикусив, затем откинул назад в стаю волков, не встревающих в разборки. Волки расступились, и я благополучно приземлилась на гравий, ободрав руку. Дима разозлился, он оскалился, Эдуард ответил тем же. Стая наблюдала. Когда идет драка за место вожака, волки не мешают. Они не будут помогать действующему вожаку, потому что иначе он потеряет статус самого сильного, и не буду мешать новому, оценивая его силу и смелость. Победившему покоряться, проигравшего растерзают. Это закон. Я представила, как волки накинуться на раненного Диму и застонала от ужаса. Подняться на ноги не было ни сил, ни желания, и я осталась сидеть на дорожке, покрытой гравием, не отрывая взгляда от сероглазого мужчины.

– Все будет хорошо, малышка, помнишь? – крикнул он, словно услышав мои мысли.

– Дима, – снова застонала я, пряча лицо в ладонях.

Гневный рык Эдуарда стал мне ответом. Я заставила себя убрать от лица руки и смотрела, как уже не люди, два черных волка кружились в центре образовавшегося круга, скалясь и рыча. У первого сдали нервы у Эдуарда. Взбешенный ревнивец бросился на своего сына, и они сцепились. У меня перед глазами стояла картина, как черный волк за короткие секунды убивает вожака серых. А Олег был сильным и опытным волком, немногим уступающим в габаритах Эдуарду. Но тот, будто играючи, уничтожил серого волка. А Дима, он же совсем неопытный, он такой молодой по сравнению со своим отцом. Но он держался. Я видела кровь, но не понимала чья, видела клоки шерсти. Они отскочили ненадолго друг от друга, и теперь, тяжело дыша, мерились взглядами. А потом в абсолютной тишине сошлись снова, уже не рыча. Два волка методично убивали друг друга, нанося страшные раны, вырывая друг у друга куски плоти. Это было как соревнование на выносливость. Я больше не могла смотреть, закрыла глаза и плакала. Мне было страшно, как никогда.

А потом я услышала, как вздохнула стая. Открыла глаза и увидела, как упал сероглазый волк, а желтоглазый, покачиваясь, медленно бредет в мою сторону. Я задохнулась, из горла не вырвалось ни звука. Кажется, мои легки скукожились, не позволяя вдохнуть. Слез больше не было, была обреченность, и я подумала, что сегодня умру. Эта была такая спокойная, даже сторонняя мысль, словно и не я сама только что приняла решение.

Эдуард приблизился ко мне, посмотрел в глаза и, как подкошенный, упал. Он попробовал ползти, но силы на глазах оставляли его. Стая зарычала и оскалилась, стая не прощает поражений. Поражений? Я взметнула взгляд и увидела, что сероглазый волк поднимается на лапы. Он огляделся и рыкнул, стая склонила головы и отошла от п оверженного вожака. Новый вожак запретил добивать павшего зверя. Я снова посмотрела на Эдуарда и столкнулась с тоскливым взглядом желтых волчьих глаз. Он заскулил, и мое сердце разорвалось от жалости. Мой деспот, мой палач, мой безумный в своей страсти волк, укравший у меня жизнь, прощался со мной. Я поползла к нему, обняла большую израненную голову и положила себе на колени.

– Эденька, – тихо позвала я и расплакалась.

Он поднял на меня взгляд, и я запустила руку в окровавленную шерсть и начала гладить. Волк собрал последние силы и сменил личину. Эдуард обнял меня и плотней прижался.

– Эля, – прошептал он. – Моя Эля. Только моя.

– Мой волк, – улыбнулась я сквозь слезы.

– Прости, родная, – произнес он, уткнувшись мне в живот, – я любил, как умел.

– И ты меня прости, что не смогла… – рыдания застряли в глотке, не давая сказать больше ни слова.

– Эля…

Он затих, а я так и сидела, покачивая моего жестокого волка, и беззвучно плакала, вздрагивая всем телом. Мне было его так жалко. Столько времени ненавидела всем существом, а теперь оплакивала того, кто любил, страдал, сходил с ума, исполнял мои желания и уничтожал душу. Мои руки, ноги, одежда, все было в крови. Я вытирала слезы и размазывала кровь по лицу. На руку упала снежинка, первая снежинка в этом году. Я подняла глаза к небу и смотрела на белоснежные хлопья, спешащие застелить землю тонкой пленкой и тут же растаять.

Дима подошел и присел рядом. Я перевела на него взгляд. Он тоже был изранен.

– Тебе надо к врачу, – сказала я, продолжая гладить черные волосы павшего волка.

– Ерунда, к вечеру заживет, – ответил новый вожак. Затем обернулся к стае. – Обмыть и переодеть.

Короткий приказ вызвал мгновенную реакцию. Несколько волков перекинулись и забрали с моих рук тело бывшего вожака. Я смотрела, как они уносят Эдуарда, потом встала и, покачиваясь, пошла в его комнаты, чтобы помыться и переодеться. Дима глядел мне вслед, но не догнал, и я была ему за это благодарна. Сейчас мне хотелось побыть одной.

В спальне я взглянула на постель и почувствовала новый спазм, сжавший горло. Помотала головой, стараясь отогнать эти непонятные эмоции, и пошла в ванную, набрала воду и долго лежала, стараясь ни о чем не думать. В голове было пусто, в душе было пусто, не хотелось ничего и никого. Постепенно я задремала, проваливаясь в бредовую дремоту, сквозь которую мне чудилась поступь Эдуарда и его шепот. Я открыла глаза, но никого рядом, конечно, не было. Он уже никогда не прикоснется ко мне, не взглянет ни с нежностью, ни с бешенством, не будет добиваться моей любви, не будет предлагать свой дар и не будет истязать мое тело. Все кончено. Я попрощалась с этим страшным этапом своей жизни.

Вода уже начала остывать, я включила душ, выдернула пробку из сливного отверстия и начала мыться. Высушила волосы, вышла из ванной и вздрогнула. Дима сидел на кровати Эдуарда, так похожий сейчас на него, что мне даже на мгновение показалось… Но волна тепла, охватившая от взгляда серых глаз, тут же указала мне на ошибку. Я оделась, не глядя на Диму, потом подошла и села рядом.

– Прогуляемся? – спросил он.

Я кивнула, и мы вышли из спальни, спустились вниз, покинули дом, а потом и территорию особняка. Лес затих, лес молчал, прислушиваясь к нашим шагам, к нашему дыханию. Дима взял меня за руку, потом вовсе обнял. Я прижала голову к его груди, слушая размеренные удары сердца. Затем вскинула глаза и посмотрела на лицо.

– Эля, – негромко произнес Дима, перебирая пряди моих волос, – что будет дальше?

– Не знаю, – честно ответила я.

– Останешься? – он спрашивал, не утверждал.

– Я устала от оборотней, Дима, и я очень хочу домой, – ответила я и отвернулась.

– Ты мне нужна, малышка, но я не буду тебя удерживать, – в его голосе была тоска. – Если хочешь уйти, я отвезу тебя домой.

– Я хочу уйти, – прошептала я, прижимаясь к нему, чтобы запомнить его тепло, чтобы унести его с собой.

Мы так и стояли обнявшись и молчали, сказать было нечего, все было и так понятно. Затем взялись за руки и пошли к границе. Вскоре молчание стало совсем тяжким, и я начала задавать вопросы, чтобы отвлечься от этой пугающей тяжести в душе.

– Почему ты изменился внешне?

– Зверь несет в себе наследственные черты рода Кнудсон, – ответил Дима.

– Тебя нашли на дороге? – я украдкой поглядывала на него.

– Нет. Отполз в кусты и лежал там, пока шла регенерация. Организм был ослаблен, и зверю стало легче сломить мое неосознанное сопротивление, потому вместе с регенерацией усилилась трансформация. Малоприятные ощущения, – усмехнулся он.

– Ты уже не можешь отказаться от зверя? – я с надеждой посмотрела на Диму, и он покачал головой.

– Пока он только перестраивал мой организм, еще можно было задавить. Теперь уже поздно. Я оборотень, Эля, – в его голосе прозвучала какая-то обреченность. – Столько времени подавлял его, а в итоге пришлось принять в себе волка. Ради тебя принял, а в результате из-за него же и потерял. Нелепость какая-то. – Дима снова усмехнулся, взглянул на небо и больше ничего не говорил.

– А серые? Волки говорили, что ты ведешь их, – я попыталась отвлечь его от тех мыслей, которые мучили моего друга.

– Они признали во мне вожака, но я не взял их с собой. Одному проще было пройти. Теперь у меня самая большая стая на всех территориях. – Дима положил мне руку на плечо и улыбнулся. – Буду привыкать к волчьей жизни. Если честно, скорость и сила оборотней мне понравилась, пьянящее чувство.

Мы медленно приближались к границе. Рука Димы все сильней прижимала меня к себе, я все отчаянней жалась к нему. Сердце рвалось надвое, желая остаться с ним и вернуться домой. Я выбрала дом. Мы миновали пространственный барьер. Не было ощущения рвущейся резины, мы просто шагнули из древнего леса на современное шоссе. Дима подвел меня к автомобилю, спрятанному в лесочке, открыл дверцу, и я скользнула на переднее сиденье. Он сел за руль и выехал на дорогу. Я не спрашивала, где он взял машину, так же не покупал, как и Эдуард, а подробностей я знать не хотела.

Через два дня мы въехали в Питер. Я жадно разглядывала улицы любимого города, смотрела на мрачную по осеннюю Неву, на мосты, на дворцы, на ростральные колонны и тихо плакала от сознания, что мой путь закончен. Молодой волк молчал последний час, вел машину, не глядя на меня, я не смотрела на него. Он остановился перед двором тети Лены и тогда только повернулся.

– Эля… – начал он, но тут же замолчал. А когда снова заговорил, то произнес всего три слова. – Я буду ждать.

Я ничего не ответила. Молча поцеловала его в щеку и вышла из машины. Я не оглядывалась, шла, глотая слезы и улыбалась. Я возвращалась домой, оставляя свою измученную душу рядом с молодым вожаком стаи оборотней…

Эпилог

… Я бреду по редколесью, повторяя, как заклинание:

– Я хочу все забыть, хочу все забыть и снова быть счастливой. Я так хочу найти дорогу к своему счастью и забыть весь этот кошмар.

Мне кажется, что камень в моих руках отзывается на мои слова, начин ая светиться чуть ярче. Я зажмуриваюсь, когда снова открываю глаза, то он опять такой же, как и был. Оглядываюсь, никого рядом нет, потом встаю на колени и начинаю рыть. Сырая рыхлая земля легко поддается, и я рою ее, прямо голыми руками. Я спешу, потому что ЭТО надо было спрятать, пока меня не нашли. Ямка становится все глубже, но я продолжаю остервенело рыть, шепча одно и то же:

– Забыть, все забыть, я хочу все забыть, забыть…

Я кладу камень в ямку, закапываю, притаптываю землю ногой и поднимаю взгляд, глядя на старый дорожный знак, красный треугольник, предупреждающий об опасном повороте. Потом распря мляюсь, делаю шаг и… меня выкидывает на окраине маленького городка. Жесткие струи дождя наотмашь хлещут по лицу, противно барабанят по плечами, стекают за шиворот, превращая одежду в промокшее насквозь тряпье…

… Дорожный знак стоял на том же месте, что и год назад. Я огляделась и уверенно направилась к молоденькой ел и, присела на корточки и начала капать ямку. Рука наткнулась на цепочку, я потянула за нее, и камень, обычный сероватый камень размером с грецкий орех, качнулся, словно маятник, когда я его подняла на уровень глаз. Он больше не светился. Я аккуратно обтерла его и пошла через дорогу, внимательно глядя по сторонам, шагнула на обочину, сделала еще шаг, еще, и пространство растянулось, подобно резине, потом мне послышался легкий хлопок, и я вышла в древнем лесу. Обернулась назад, шоссе исчезло. Затем повернулась обратно и замерла, глядя на огромного черного волка с серо-голубыми глазами, стоящего рядом со старым дубом. Волк испытующе смотрел на меня. Я выпустила из руки камень, и он закачался на цепочке.

– Я пришла вернуть камень с Волчьего острова, – сказала я, волк чуть склонил голову на бок и все еще смотрел на меня. – И остаться, – тихо добавила я. – Моя душа осталась рядом с тобой, а я не могу жить без души.

Волк подошел ко мне, постоял мгновение, все так же глядя в глаза, а потом перекинулся.

– У нас одна душа на двоих, – ответил Дима.

Я протянула ему камень, он взял, и камень начал менять цвет, подсвечиваясь изнутри. Мы проследили за этой метаморфозой. Дима повесил реликвию на шею, взял за руку и повел за собой.

– Дима, – позвала я, – я не хочу жить в особняке.

– Я тоже, – улыбнулся он. – Я живу в городе, вместе со своей стаей.

Мы немного помолчали, все еще шагая к городку.

– Эля, – я подняла глаза на молодого волка. – Примешь мой дар?

Я улыбнулась и отрицательно покачала головой. Дима улыбнулся в ответ, обнял меня и привлек к себе. Я потянулась к нему, и мой волк склонился, даря самый первый наш поцелуй. Потом снова взял за руку и повел дальше, поглядывая своими необычайно теплыми глазами, в которых пряталась хитринка. Волки умеют ждать, и он еще ни раз предложит мне стать его волчицей. И может однажды я соглашусь, потому что это действительно МОЙ волк. Но пока я просто хочу быть рядом с ним, ждать, прислушиваясь к его голосу в ночи, встречать с улыбкой, дарить свою любовь и свой огонь. А потом снова глядеть в непроглядную волчью ночь, ожидая, когда под окном скользнет черная тень, и мой мужчина войдет в дом, в котором живет душа, одна на двоих…