Текст книги "Серебряная клетка (СИ)"

Автор книги: Юлия Буланова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 24

Последние полтора часа Аверин пребывал не в самом лучшем расположении духа. А все потому, что ему позвонил Стас, и старательно подбирая слова, попытался пересказать его разговор с матерью Вадима. И до сих пор мужчина не мог выбросить этот разговор из головы.

– Тетя явно задумала влезть в какую-то авантюру. Я не могу утверждать ничего конкретного, – сказал ему двоюродный брат. – Она почти ничего мне не сказала. Только бросала загадочные фразы о том, что ты, наконец, обретешь счастье, и все у тебя будет, как надо. Только тебе нужно немного помочь.

– Неужели ты не поймал никакой зацепки? Ни за что не поверю. С твоими-то талантами такое просто невозможно.

– Это только мои предположения.

– Дважды за сегодняшний день слышу эту фразу. И, признаться, она мне порядком надоела. Сначала Вирэн. Теперь – ты.

– Кстати, что у тебя с ней?

– Ничего!

– Почему?

– Сложно сказать.

– Но она тебя все еще нравиться?

– Да.

– И ты?..

– Я... что?

– Не думал, что тебя надо учить очаровывать женщин.

– Женщин очаровывать меня учить не надо. Только какая с нее женщина? Подросток она. Ладно, Стас, давай вернемся к коварным планам моей матери.

– Мне показалось, что она задумала тебя женить.

– Это не новость.

– Нет, ты не понял, она хочет женить тебя в самое ближайшее время. Как мне кажется, это радостное событие должно произойти до юбилея твоего деда.

– Но это же невозможно. Чтобы я прилетел на юбилей с женой, мне нужно чуть ли не сегодня подать заявление на регистрацию брака. Иначе к сроку не успею. Ты ничего не напутал? Я ведь даже невесты не имею. Вероятность того, что я без памяти влюблюсь и предложу кому-нибудь руку и сердце крайне мала.

– Брат, я могу быть не прав. Но для того, чтобы подать заявление на регистрацию брака не обязательно влюбляться. Более того, не обязательно даже испытывать симпатию с будущей супруге.

– Ты сейчас, о чем?

– Тебя могут вынудить. Мало ли способов сделать это? Девушка может пригрозить скандалом, который не слишком хорошо скажется на твоей карьере. Например, выдвинуть ультиматум: «Или ты женишься, или она идет в полицию и обвиняет тебя в изнасиловании». И даже если потом докажут, что ничего такого не было, слухи-то пойдут. Есть другой вариант. Девица набивается тебе в любовницы, а потом объявляет о том, что ждет ребенка. И снова ультиматум: «Или женишься, или все СМИ уже завтра будут говорить о том, что ты бросил беременную подружку».

– Ты несешь какой-то бред.

– Если бы. Но как окрутили не одного и не двух мужчин. Вадим, я не утверждаю, что тетя задумала нечто подобное. Но ты же ее знаешь. Она немного наивна и могла попасть под влияние какой-нибудь расчетливой гадины. Вполне возможно, твоя мать даже не подозревает, в какую ловушку ты будешь загнан и действует из самых лучших побуждений. Я просто прошу тебя быть осторожнее.

– Ты знаешь ситуацию страшнее, чем ту, когда человек не может доверять своей семье?

– Мне стоило промолчать?

– Нет, конечно. Прости.

– Постарайся не общаться с многочисленными протеже твоей матери. Не светись на камеру. Это не должно быть так уж сложно.

– Я обещал сопровождать ее на помолвку Катрины Андраши. Ты же помнишь ее?

– Это такая зеленоглазая рыженькая девочка, которая вечно таскалась за нами? Я еще в нее влюблен был. Недолго. Пока она меня в шахматы не обставила.

– Шесть раз.

– И не напоминай! Как она? Кто счастливый избранник?

– Она... хорошо. Пошла по стопам родителей и сейчас занимает какой-то важный политический пост. А ее жених – Рудольф Карден. Это, если мне не изменяет память, какая-то звездочка из мира богемы.

– Ты издеваешься? Назвать Кардена звездочкой. Это только ты мог. Он – гений. Признанный. Ладно, передавай Катрине мой пламенный привет и наилучшие пожелания. А сам будь осторожен. Если я что-нибудь узнаю, сразу же позвоню.

– Спасибо. Пока, Стас.

– До скорого.

После этого разговора Вадим почувствовал, что лечь спать пораньше, сегодня не получится. Будет вообще чудом, если он сегодня уснет. Нужно себя занять. Срочно.

 Но Майка, как назло нет в Академии. Так что даже выпить не с кем. Можно, конечно, вырваться в город и оторваться в каком-нибудь из ночных клубов. Он так делал не раз и не два. Если одеться в джинсы и футболку, плюс ко всему кепку натянуть, то никто и не заподозрит в нем майора Аверина. Он будет просто молодым мужчиной среднего достатка, который решил немного расслабиться. Но предупреждение Станислава твердо засело в его голове. Вдруг его правда хотят подставить и вынудить жениться?

– Я такими темпами скоро в параноика превращусь, – выдохнул Вадим, потирая переносицу. – И от женщин, как от огня шарахаться начну. Надо выбросить это из головы. И выпить. Нет. Сначала на беговую дорожку. Хорошо позаниматься. А потом уже выпить, если к тому времени не успокоюсь.

В зал майор входил в некотором даже предвкушении. Все проблемы немного отошли на второй план. Потому что бегать он любил. Действительно любил. А тишина и уединение сейчас были как нельзя кстати. Но не случилось. В зале уже обосновалась парочка. И он было уже, хотел уйти, но услышал усталый голос Дианы Вирэн:

– Да отстань ты, Польский! Мешаешь.

– Знаю. А хочешь, перестану?

– Допустим.

– Поцелуй меня, и я сделаю все, что ты захочешь.

– Вообще все?

– Нет, конечно. Но уйду, если пожелаешь.

– Ты меня достал. Это, во-первых. Не хочу я с тобой целоваться. Это, во-вторых. Не отстанешь, нажалуюсь Джейсу и Рею. Это, в-третьих.

Майор проскользнул в зал и, демонстративно не обращая внимания на курсантов, подошел к беговой дорожке. Нет, по большому счету ему надо было бы сделать Польскому замечание. Ну, или хоть укоризненный взгляд бросить. Потому, что ему самому хотелось поцеловать маленькую балерину. Но позволить себе быть столь... настойчивым он не мог. Не по возрасту это. Да и статус у него уже не тот, чтобы такое сошло ему с рук.

Но парень, бросив на куратора тоскливый взгляд, быстро попрощался с Даной и чуть ли не бегом покинул зал. Девушка вздохнула с облегчением. Ну, наконец-то! Теперь ей никто не будет мешать. Как же хорошо, что Адмирал решил сегодня побегать!

Минут через двадцать девушка уже не была уверена, что появление майора – это такая уж удача. В конце концов, Польскому можно было совершенно случайно на ногу наступить, и даже не один раз. Это, конечно, не панацея, но лучше, чем ничего. А тут...

Диана бросила на свое непосредственное начальство раздраженный взгляд. Вадим лишь усмехнулся и продолжил, как ни в чем не бывало любоваться своей подопечной. Посмотреть-то было на что. Одни ножки чего стоили. А уж как она танцевала! Легко. Грациозно. И точно. Ничего лишнего. Словно каждое движение тысячу раз выверено и доведено до совершенства. В общем, майор получал эстетическое удовольствие в дополнение к тренировке.

А вот девушка никакого удовольствия не получала. Аверин ее отчего-то сильно нервировал. В чем была причина, Дана понять не могла. Ведь за ее занятиями часто наблюдали, оценивали. И ничего страшного она в этом не видела. Что же не так сейчас? Ведь он просто смотрел.

Вот только взгляд его был каким-то взрослым. Уверенным. Спокойным. И в то же самое время заинтересованным. Но не было в нем подчеркнутого вожделения Польского. Хотя в последнее время, по мнению Дианы, никаких особых признаков влечения Саша уже не выказывал. И «ухаживал» он за ней скорее из упрямства, не находя в себе сил признать собственное поражение. Репрессий, которыми он не раз и не два ей грозил, тоже не было. И это навевало на одну интересную мысль. Может он не такой отморозок, каким хочет казаться? Но что-либо утверждать пока было рано.

Еще через пять минут девушка уже жалела, что ее однокурсник ретировался. Потому что он хоть и мешал сосредоточиться, но все же не так, как Аверин. Но самое ужасное было не то, что майор наблюдал за ее занятием, а то, как она реагировала на его взгляды.

Стоило их глазам на долю мгновения встретиться, как ее бросало в жар, сердце вдруг начинало бешено колотиться, дыхание перехватывало, а в животе принимались порхать чертовы бабочки. Симптомы говорили сами за себя, и оптимизма не внушали. Хотя почему все это происходит, Дана все равно понять не могла. Рей и Джейс гораздо симпатичнее. А Геральд Рое – старший брат Эдмонда имел просто фантастическую внешность. Девушки к его ногам падали и штабелями укладывались. А Диане хоть бы что. Ни намека не то что бы на влюбленность, а даже на интерес.

Но было видимо в Ледяном Адмирале что-то особенное. Магнетизм, наверное. И сопротивляться ему девушка не могла. Вот только почему только она должна чувствовать себя так... некомфортно?

 Это было безумием, но кто в восемнадцать лет не совершает безрассудные поступки?

– Я включу музыку? – спросила она, бросив на майора делано-невинный взгляд.

– Конечно, – спокойно ответил мужчина.

Диана предвкушающее улыбнулась. Ну что ж... ты попался. Вариацию Кармен она выучила еще к Весеннему Смотру и по уверениям всех парней ее класса это было нечто невероятное. Вроде бы все достаточно невинно, но равнодушным не может оставить никого и провоцирует самые смелые фантазии. По уверению Олега, увидеть и не захотеть – не реально. Даже Дэн, скрепя сердце, с ним в этом согласился. Сама она относилась к этим заявлениям с изрядной долей скепсиса. Парни, вообще, много чего болтают. Но дыма без огня не бывает. Так ведь? А это значит, что хоть крупица правды в этом была.

Была...

Стоило только заиграть первым аккордам, а ей просто вздернуть подбородок и повести плечом, как его глаза полыхнули. И вот в них уже не любопытство, а жаркий интерес.

Да, это было безумием. Но таким сладостным и манящим. Таким желанным.

Она не просто танцевала. Она впервые дарила себя тому, кто готов был принять этот подарок.

От этого кружилась голова и за спиной вырастали крылья.

Это было прекрасно.

Еще никогда Диана не чувствовала рисунок своего танца настолько полно и легко. Все: каждое движение, и даже взгляд из-под полуопущенных ресниц несли в себе смысл, дарили волшебство красок каждому па.

Мадам Желис требовала от нее страсти, постоянно приводила в пример Ирэн или Еву. Но это как был разговор слепого с глухим. Диана не понимала, каких таких страстей не хватает ее преподавателю и зачем они вообще нужны, если присутствует виртуозное исполнение элементов. А Марго Желис понимала только одно: ее не слышат.

Но теперь все изменилось.

Навсегда.

Благодаря ему.

Девушка улыбнулась и бросила в сторону Вадима кокетливый взгляд и испуганно застыла на месте. Мужчина одной рукой держался за поручень уже остановившейся беговой дорожки, а другую прижимал к груди. Она даже не заметила, как подскочила к нему.

– Что с вами? Сердце?

– Нет, – хрипло ответил Аверин и даже попытался улыбнуться. – Сейчас все пройдет.

– Может врача?

– Не надо. Это просто спазм. Иногда бывает.

Сделав глубокий вдох мужчина с видимым усилием оторвал руку от груди и залез в карман, достав оттуда маленький инъектор с ампулой обезболивающего. Пару мгновений понаблюдав, как мужчина пытается приставить его к сгибу локтя, Диана решила, что так дело не пойдет. Подобные уколы ей приходилось делать не раз и не два. В этом нет ничего сложного, если, конечно, тебя не скручивает приступ боли. Тогда возникают некоторые проблемы. Руки, например, трястись начинают.

– Отдайте. Я сама вам укол сделаю.

– А сможешь?

– Конечно, – отозвалась она несколько раздраженно. – Этому еще в третьем классе учат. Полезный, кстати, навык. Знали бы вы, сколько я таких уколов за свою жизнь сделала. И не только себе. Ну, вот и все. Попробуйте сесть.

Вадим кивнул и медленно опустился на ленту дорожки, а потом, судорожно стиснув зубы начал массажировать шею и левое плечо. Диана присела рядом. Вздохнула и столкнула его руку, заменив ее своими тоненькими пальчиками.

Майор едва не закричал от боли. Но привычно сдержался. В первый раз что ли? Вдруг еще девчонка испугается? Она ведь все делает правильно. Сейчас... да, еще минутка и станет легче.

– Тише. Все хорошо. Только дышите. Ладно? – начала она тараторить, явно заговаривая ему зубы. – А у меня однажды ногу судорогой свело. На сцене. И ладно бы просто... это был танец маленьких лебедей. А там не то, что остановиться – с шага сбиться нельзя. Ужас, в общем. Не знаю, как я дотанцевала. До сих пор вспоминать страшно. Кстати, мне с белым балетом, вообще не везет. Не чтобы не получается. Просто не везет. Маэстро Горский говорил, что белый балет – дитя луны. Нежные, легкие, таинственные. Они особенно прекрасны в свете сумеречного серебра. А во мне слишком много солнца и тьмы. Я – сплошной контраст. С одной стороны, обидно. Потому что хочется... получить все и сразу. А с другой... кто-то должен быть ярким, кто-то должен быть ярким, завораживать, дарить радость и пугать. Наверное.

Вадим улыбнулся, хотя эту улыбку Диана и не заметила, погруженная в рассказ о горестях маленькой балерины. Она говорила. Он слушал, не понимая и половины. Завороженный ее голосом, мужчина растворялся в кружеве слов. Он одновременно испытывал удовольствие от того, что она рядом, что ей не все равно. И вместе с тем чувствовал себя идиотом. А поймав в зеркале свое отражение, понял, что он не только чувствует себя так, но и выглядит соответственно. С точно таким же выражением на него смотрели светские львицы, когда он начинал рассуждать об особенностях маневровых двигателей и тактике ближнего боя. Вроде слова знакомые, а суть неизбежно ускользает.

– Именно поэтому мне и не дали партию Одетты в «Лебедином озере». Ну, то есть мы не весь спектакль ставили, а только его часть. Для Смотра. И роль Одетты-Одиллии там была разделена на две. Мне лучше давалась партия черного лебедя. На фоне моей Одиллии Одетта в исполнении Ирэн казалась скучной и совершенно неинтересной. А должно было быть наоборот. В результате свой первый «взрослый» балет я провела на вторых ролях. Было обидно. Но Испанский танец – это тоже не плохо, особенно, если тебе всего тринадцать лет, вы не находите?

– Не знаю. Я не особенно люблю балет. Поэтому не совсем в теме...

– Каждому свое, – рассеянно отозвалась девушка.

– Ты, наверное, не понимаешь, как такое может быть?

– Не понимаю, – она тихо рассмеялась. – В этом вы правы. Разве можно жить без танцев?

– Одержимая.

– Да. Но это уже не лечится.

– Расскажи еще что-нибудь.

– Что, например?

– Не важно. Ну, например, про второй «взрослый» балет.

– Он от первого не особенно-то отличался. И третий тоже. По уверению педагогов во мне не было духовного стержня. То есть с точки зрения техники все идеально, а смотреть скучно. Не брало за душу и все. Мадам Желис всегда твердила, что таких как я – бездушных, надо с позором гнать из балета. Она, вообще считала, что технику можно отточить, а энергетика или есть, или ее нет. А Маэстро Горский говорил, что когда я танцую классику, то слишком погружена в себя, но придет время и научусь раскрываться. С характерным танцем у меня проблем ведь нет. Но мне кажется тут дело в другом. Я их не понимаю. Ну, этих... чистых и светлых. Большая часть из них совершенно бесхарактерные. А поведение остальных иначе, как виктимным обозвать нельзя. А это... ненормально. Я за это Жизель не люблю. Он ее предал, убил фактически, а эта дура, даже будучи вилиссой его спасать бросилась.

– Но она, наверное, его любила?

– Да. Любила.

– Сильно?

– Сильно.

– Значит все правильно.

– Не знаю. Возможно, и правильно. Вот только это не честно. Он играл ее жизнью, а она его простила. Я бы так не смогла. Как оказалось, я, вообще, не умею прощать, – девушка на мгновение замолкла, а потом нерешительно спросила – Вам лучше?

– Спасибо, – тихо отозвался он.

Вадим тяжело вздохнул и с неудовольствием отметил, как Диана убирает теплые ладошки с его плеч. Потом майор слегка повернулся к ней. Их лица оказались на одном уровне. Глаза в глаза. Стоит ему или ей хоть немного податься вперед и их губы встретятся. Какое глупое, и какое сладостное в своем безрассудстве желание.

И ему стоило огромных усилий сдержать этот безумный порыв, особенно наблюдая, как в смущении вспыхивают ее щеки.

– Да не за что, – смущенно пролепетала девушка, не зная, куда спрятать глаза. – Но вам лучше обратиться к врачу. Может все же позвать кого-нибудь?

– Не стоит. Все уже нормально. Я пойду к себе. Мне просто нужно отдохнуть, – ответил Вадим, медленно поднимаясь на ноги.

И единственной мыслью его было: «Как бы добраться к себе и не свалиться по дороге? А то девчонка до смерти напугается».

Пока они дошли до комнат преподавательского состава, Диана раз десять предложила вызвать врача. Под конец мужчина не выдержал и рявкнул:

– Вирэн, отставить никому не нужные инициативы!

– А вдруг вам сейчас хуже станет?

– Не отстанешь?

Дана упрямо помотала головой

– Тогда заходи.

– Что?

– Заходи, говорю. Я сейчас еще таблетку выпью и окончательно в норму приду. Сама убедишься. Иначе ведь побежишь еще к медикам. Добро пожаловать, кстати, в мои апартаменты. Чувствуй себя, как дома.

Девушка опасливо переступила порог, но уже через пару мгновений принялась с любопытством изучать интерьер. Если честно, этот от блока парней отличался только тем, что здесь присутствовала всего одна кровать, а еще имелся в наличии большой письменный стол.

– Чай или кофе? – донеслось до нее от противоположной стены.

– Нет, спасибо.

– Вирэн, не раздражай меня. Я паршиво себя чувствую. Это на моем настроении сказывается не лучшим образом.

– Чай, – быстро исправилась она.

– А я... тоже чай. Только с коньяком. Тебе не предлагаю. Извини. Правила Академии. Зато у меня есть конфеты. Любишь шоколад?

– Не особенно.

– Это ты просто не пробовала «Леоне». Они даже мне нравятся. Садись за стол. Я сейчас.

Девушка послушно подошла к столу. Села в офисное кресло и с любопытством уставилась на майора. Выглядел он значительно лучше. Хотя вел он себя странно.

Нет, к тому, что он почему-то заставляет ее пить чай, Дана уже привыкла. В конце концов у всех свои маленькие пунктики. Но то, что происходило сейчас было... неправильно что ли. Кто он, и кто она?

Учитель и ученица.

И уж никак не мужчина и женщина.

Разве может Ледяной Адмирал посмотреть на нее иначе, как на малолетнее недоразумение?

Конечно нет.

Но смотрит. Улыбается. И сидит рядом.

– А тебе доставались роли... ну, этих, как ты их назвала? Бесхарактерных, светлых и чистых.

– Конечно. Мы разучивали разные вариации. Меня ведь как будущую солистку готовили. А на Смотрах – нет. Мне почти всегда отрицательные персонажи доставались. Они у меня лучше всего выходили. Некоторым ненавидеть легче, чем любить. Маэстро Горский так говорил.

– Наверное, обидно?

– Нет. Это ведь, правда. Ненавидеть легче. Оно у меня само собой получается. А любить... мне еще только предстоит этому научиться. Но, вы в чем-то правы. Раньше слышать это было неприятно. А сейчас я понимаю: правильно они меня на первый план не пускали. До света нужно дорасти. Но королева из меня отличная получилась.

– Какая королева? – Вадим нахмурился.

– Мирта. В прошлом году темой нашего Зимнего Смотра была «Жизель». И мне досталась роль повелительницы виллис.

– Ты, наверное, была очень красивой королевой?

– Да, – засмеялась девушка. – Мне невероятно шла корона. Но на эту роль меня взяли не поэтому. Я единственная в классе не сочувствовала Альберту и считала, что он должен заплатить за то, что сделал с глупышкой-Жизель. Я являлась воплощением беспощадности.

– А сейчас?

– И сейчас. Предательство нельзя простить. Нельзя простить то, что повлекло за собой смерти невинных.

– Ешь конфеты. – Майор смущенно подтолкнул к ней коробку.

Дана с тяжелым вздохом взяла одну. Шоколад она действительно не очень любила. Но не отказываться же! Хотя, конфета действительно оказалась вкусной, о чем она тут же сообщила своему визави.

– Я же говорил, – улыбнулся он, а потом как-то подобравшись, спросил. – Скажи, что происходит? Почему Польский Тебе прохода не дает?

Девушка поджала губы и отвернулась. Вадим ждал. Но Диана упрямо продолжала молчать. Аверин сделал пару глотков обжигающе горячего напитка и продолжил:

– Он тебя преследует?

– Нет.

– А мне кажется, что да. Ты что же... признаться боишься? Вроде не из робкого десятка.

Девушка прожгла его злым взглядом и холодно произнесла:

– Знаете, сэр, мне тоже кажется, что он меня преследует. Но доказать это я не смогу. Мое слово против его слова. Только проблем огребу за дачу ложных показаний.

– А если я интересуюсь не как должностное лицо?

– Тогда это – праздное любопытство.

– Поговорить с ним?

– А смысл? Он ведь не делает ничего такого. Вы ему ничего предъявить не сможете.

– Ты его боишься?

– Польского? Очень смешно. Еще я каких-то мальчишек не боялась. Ну, что он мне сделает? Убить духу не хватит. Ударить – и то не сможет. Он хоть и не образец добродетели, но не совсем же дебил. Здесь камеры на каждом углу. Увидят. Поймают. Накажут. Нет, он так подставляться не будет. А почему вы на меня так смотрите?

– Как?

– Странно.

– Дети не должны так рассуждать.

– Я не ребенок.

– Говорит девочка, которой восемнадцать только сегодня исполнилось.

– Ну и что, что сегодня? Уже исполнилось, а значит я – уже не ребенок.

– Вот же упрямая.

– Какая есть. И... не беспокойтесь за меня. Я сама с этой проблемой справлюсь. Ничего он мне не сделает. А ваше вмешательство только навредит.

– Но ты мне скажешь, если он...

– Не скажу. Еще я на одноклассников учителям не жаловалась. Но, как вижу, вам действительно уже лучше.

– Намного.

– Тогда я пойду? Время-то позднее. Но если вы почувствуете себя хуже...

– Вызову врача.

– Спокойной ночи, сэр.

– Спокойной ночи. И... спасибо, что была со мной.