Текст книги "Catастрофа (СИ)"

Автор книги: Юлия Арко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

  -Болеешь?– мне показалось или в его голосе промелькнула тревога.

  -Нет, умник, кайф ловлю,– пробурчала, пытаясь скрыться от назойливого солнца, теперь умудрившегося пробраться и сквозь пальчики и гостя под одеялом, между прочим мокрым, липким и холодным.

  -Вот и славненоко,– с этими словами назойливый гад стянул с меня последнее укрытие.

  Немного поморщившись и не отказав себе в удовольствии немного поворчать, я перевернулась на живот, уткнулась носом в подушку. Лепота! Пусть хоть небо рухнет на землю, я не встану со своей кровати. Но как же я ошибалась.

  Со словами "Неплохой вид", меня бесцеремонно похлопали по ж... жизненно важной точке, сверкающей, о Боже как я могла забыть, моими любимыми розовыми кроликами, да по-детски, зато мне всегда нравилось.

  Вновь заскрипели пружинки, видимо возмущаясь такой несправедливостью, как лишний вес, и вот уже у меня под боком кто-то безмятежно посапывает.

  -После того, что ты сделал,– кусаю подушку, и, пытаясь не выдать рвущийся наружу смех (это вообще я, ау, Яночка, где же бродит твоя всепоглощающая гордость, неужели я засунула ее ТАК далеко),– просто обязан на мне жениться.

  Рядом послышался приглушенный смех, перерастающий в наваждение или, нет, цунами! ураган! Заразительный немного хрипловатый... невероятный.

  -У тебя что, пунктик на этом?– все еще посмеиваясь, парень прощупывал почву, наивный.

  -Ха-ха,– знаете, вот сейчас мне ни капельки не смешно,– о чем ты вообще?

  -О твоей навязчивой идеи,– прикрыв глаза, сосед улыбнулся каким-то своим мыслям,– третий раз пытаешься женить меня на себе.

  -Третий,– решила уточнить я. Нет я совершенно точно это расслышала, но теперь осталось понять что же он имеет ввиду... третий.

  Рядом со мной как-то сразу стало так тихо. Вот теперь я точно заинтересована в том, что бы вытянуть из парня не так уж и сильно интересовавшую меня информацию. Но раз ему есть что скрывать, должна хотя бы попытаться узнать.

  Повернув голову в сторону соседа, я узрела великолепную картину. Матвей, развалившийся на моей кровати, одной рукой прикрывал глаза, вторую положил под голову и нервно покусывал нижнюю губу. Никогда раньше не замечала у него этой дурацкой привычки (нет, ну ведь невозможно спокойно на все это смотреть).

  -Так что за третий раз,– решила я подтолкнуть парня к откровениям, но не тут-то было. В ту же минуту мне была продемонстрирована железная мужская логика "А что сразу я".

  -Ты знаешь сколько времени,– недовольно начал Матвей, но я самым наглым образом его перебила.

  -Да. Ты проспал,– и довольно улыбаясь, зевнула.

  -Возможно,– не стал отрицать сосед моей правоты, но гаденькая ухмылочка, на долю секунды промелькнувшая на его лице, испортила все впечатление,– но не я единственный сплю до полудня.

  -До полудня, неплохо ты подремал.

  Внутренне позлорадствовала я и уже хотела перевернуться на другой бок, и сладко зевнуть, как до меня, еще не совсем проснувшийся, постепенно начал доходить смысл фразы "не я один".

  Подскочив на кровати как ошпаренная, я уставилась на будильник. Без пяти час. Он что, опять сломался? Потом перевела взгляд на довольно улыбающегося парня.

  -Нет,– простонала я, усаживаясь на кровать и хватаясь за голову руками.

  -Да,– да послышался, злорадны голос Матвея откуда-то сбоку.

  Паршивец. Прикрыв глаза, я обхватила себя за плечи и начала раскачиваться, монотонно повторяя: "Все хорошо. Это просто дурной сон. Все хорошо", самовнушение не помогало, и безграничная злость просто разливалась по всему телу. Вот тебе и неприятности. Вот и плохое предчувствие.

  -Тебя это успокаивает,– да нет, он откровенно ржал над моими попытками успокоиться. Злобно сверкнув глазами (о да, я чувствовала, как искры летят), я ради профилактики пнула паршивца. Ну что ему от этого станется, словно перышком прошлась, он даже не дернулся.

  -А знаешь, что самое интересное,– продолжил измываться надомной сосед,– ведь я мог бы тебя разбудить. Но, увы, по сценарию все должно быть наоборот,– и он вновь рассмеялся. Вот же гад.

  Все так же показушно покачиваясь, я нащупала подушку у себя под боком и со всей своей девичьей силы приложила ее по ухмыляющейся морде развалившегося на моей кровати Матвея.

  Злобно пофыркивая, Белиз, помниться, делал так же, сосед откинул подушку и как-то странно уставился на меня, отплясывающую победный танец. Как сладка месят.

  -Маленькая засранка,– единственное, что я услышала перед тем, как меня схватил за лодыжку, и повалили обратно на кровать и начали... нет, что вы, не бить, щекотать.

  Пытаясь вырваться я, только еще большее провоцировала парня, не нарочно, но так выходило, все, на что я была способна это смеяться до слез, до звездочек в глазах и икоты, я лишь металась по кровати пытаясь хоть как-то достать до этого нахала.

  -П– прекрати... ик,– все что могла я сказать,– слышишь! Не могу больше... хватит!

  Щекотка неожиданно прекратилась и мне, наконец, удалось перевести дух.

  Щеки горят, по спине до сих пор бегают мурашки. А прямо мне в глаза вновь смотрели два омута, но сейчас было что-то не так, зрачки расширены и почти перекрывали и без того черную радужку, дыхание сбилось, словно это его только что чуть не защекотали до полусмерти.

  -Дынька,– хрипло и надрывно начал Матвей,– я потом попрошу у тебя прощения, хорошо?

  И не дожидаясь ответа, накрыл мои губы своими. Это было не так как в прошлый раз, в прихожей его квартиры, не торопливый и мимолетный поцелуй, а дерзкий, рваный, сметающий все мысли срывающий крышу, беспощадный и, наверное, даже, пугающий. Но именно сейчас я не осознавала, что делаю, и к чему это приведет. Просто мне хотелось прижаться к этому человеку, почувствовать его каждой клеточкой своего тела.

  Пальчики сами по себе пробежались по шикарному прессу, все ближе и ближе подбираясь к ремню (и где это его футболка?)... Черт возьми, что происходит?!

  Реальность накрыла с головой как-то совсем неожиданно, не предупредив и не дав ни секунды на подготовку. Мысли, до этого просто сбежавшие от меня, сейчас метались в голове, и первое что они хором скандировали было: "Дыши! Ты это умеешь!". А вот Матвею, похоже, было уже все равно, да и мне вновь захотелось забыться и продолжить, но...

  -Матвей,– пальцы его прошлись по моему бедру, и вместе с этим из груди вырвался протяжный стон,– стой,– не знаю, кому я это говорила, но вот сосед останавливаться на достигнутом явно не собирался, продолжив дорожку поцелуев от пульсирующей вены на шее до плеча, прикусывая нежную кожу и уставляя яркие отметины. Мгновение, и он вновь вернулся к губам.

  Руки пробрались под футболку, сейчас медленно, томительно, словно запоминая каждый миллиметр моего тела, скользнули вверх. Непонятный туман вновь прокрался в сознание. Внизу живота, словно комочек нервов, отзывался на каждое прикосновение приятной истомой.

  И вот я уже сама, позабыв о недавних сомнениях, пытаюсь прижаться к пылающему телу сильнее.

  -Моя,– хриплое, в перерывах между невыносимо длительными поцелуями, повторяет он.

  МОЯ... единственное слово красной нитью прошло сквозь пелену, вновь возвращая в реальность. Черт возьми, что я творю!

  Дыхание прерывистое и горячие дорожки располосовали все мое лицо. Слезы. Я плачу? Что это... страх!

  В какой-то момент затуманенный взгляд черных омутов прояснился. Дыхание все также сбито, рваное и хриплое, но теперь в его глазах зажегся страх и недоверие.

  -Ян,– попытавшись меня обнять, получил лишь яркую отметину на своей щеке,– Прости... ты плачешь...– словно говорил самому себе, растерянно, неуверенно. Дурачок.

  Этот испуганный, нет, словно зашуганный взгляд, как у загнанных в угол животных, не надеявшихся уже на спасение. Сразу захотелось прижаться к нему и сказать, что все хорошо.

  Стоп! Нельзя!

  Ничего не хорошо, пусть поймет. "Осознает",– бьется одна из мыслей, но ее тут же перебивает другая: "Сама же его хочешь! Не дразни! Разреши!".

  Черт! Черт! Черт бы меня побрал и его тоже. Все испортил. А я так надеялась пообжаться еще немного, а он. Ненавижу!

  -Вон,– прозвучало как-то безысходно, без каких либо эмоций. А это унижает не хуже пощечины.

  Ну что он сидит и смотрит на меня как побитая жизнью дворняжка, я же не железная, нет ведь...

  -Вон... уходи. Видеть тебя не хочу,– отвернувшись к окну, тайком стерла соленую дорожку, не хочу, что бы он видел, и его видеть... не хочу.

  Легкий шорох, недовольный скрип пружинок и легкие шаги. Что он делает?

  Хлопнула дверь! Все: злость, безысходность,– все здесь.

  А ведь не сказал ни слова. Просто встал и ушел. Просто так... вот я дурра!

  -Вот и вали,– слова вырвались с прерывистым всхлипом, откуда-то изнутри разрывая на мелкие кусочки. Жалобно, противно... от самой себя противно.

  А он – урод! Ушел...

  ***

  -Дашут,– в трубке послышалось стандартное приветствие,– можно я приеду к тебе?

  -Только после того, как ты скажешь, почему не была на парах.

  -Я проспала,– попытавшись сдержать вновь вырывающийся всхлип,– Так я приеду?

  -Конечно,– даже не видя своей подруги, я могла точно сказать, что она улыбнулась. Ну хоть кому-то из нас хорошо.

  Вот уже как два часа я заливаюсь слезами, под орущую на всю квартиру музыку. Матвей... что это вообще значит? Почему я так реагирую на этого человека? Наглый, упрямый, самовлюбленный тип, ничего не видящий дальше своего носа, безответственный нахал, но именно сейчас я понимаю, что мне этот нахал нужен, не знаю зачем и как долго продлится это «хочу», сейчас я уверена лишь в одном: я самая настоящая непроходимая дура.

  А с другой стороны, что этот идиот хотел сделать? Он вроде бы должен был обижаться и сидеть себе дома, что же тогда он забыл у меня. Что он вообще наделал?!

  Все эти совсем не веселые и однозначно противоречивые мыслишки роились в моей голове всю дорогу до подружки. Жила Даша в противоположном от меня конце города. Хотелось бы заметить, что сам городишко наш небольшой и не прошло и часа, как я уже стучала в дверь ее квартиры.

  Открыли мне достаточно скоро. Сияющая девушка просто выпорхнула из квартиры, но, завидев меня, улыбаться почему-то перестала, скорей всего по той же причине, почему от меня шарахались дети в автобусе, а старые бабки плевали через левое плечо, суеверные.

  -Что, так плохо выгляжу?– решила отшутиться я, но, похоже, Даша ничего не услышала, или же не захотела слышать.

  Затащив мое неубирающееся тельце к себе домой, усадила меня на диван и потребовала объяснений.

  А что мне еще оставалось делать? Выложила все как на духу, не поскупившись на эпитеты в адрес всяким разным. Просто хотелось выговориться или может быть пожаловаться, не имеет значения. Главное то, что с каждой моей грозной репликой лицо Дашки вытягивалась все сильнее, и видно было, что она за что-то внутренне себя корит, сжимая кулаки и чуть ли не скрипя зубами. Хотелось сказать, что все хорошо и не забивать этим голову своему близкому человечку, но я не могла, просто не могла.

  И с каждым словом мне становилось все легче, словно ту тяжесть переживаний вместе с вырывающимися хриплыми всхлипами снимали с моих плеч. Словно Дашута забирала все отчаянье и уже последнее, что я сказала, было осознано уже давно, но истиной стало только сейчас:

  -Я похоже влюбилась,– злые слезы стекали по щекам, словно укоряя,– такая дура. Ему ведь одно только надо было. А я уши развесила.

  Новый нервный всхлип разнесся по квартире, заставляя подругу как-то сжаться. Она уже давно прижала меня к себе, жертвуя белой футболкой, залитой моими слезами.

  -Что мне делать?– умоляюще посмотрела я на нее, почему-то уверенная в том, что подруга скажет сейчас что-то безумно правильное, то, что поможет выкарабкаться хоть на время из сложившейся ситуации.

  И похоже я не ошиблась.

  -Тебе нужно расслабиться,– поглаживая меня по голове, словно сама себе говорила Дашка,– Илья предложил съездить на природу в эти выходные,– словно рассуждала она, перебирая прядки моих волос,– солнышко, речка, палатки, шашлычок. Должно быть здорово.

  Перестав всхлипывать, я прислушалась к словам подруги, нет не насчет речки, солнца и так далее, а те моменты, когда она вспоминала Илью, немного задумчивый взгляд, полуулыбка на расстроенном лице. Что это значит? Буквально два месяца назад она бегала от него по всему институту, и пряталась в темных углах в те моменты, когда он находился поблизости. И тут, ни с того ни с сего, они активно переглядываются (это я заметила совсем недавно), и в то утро Илья принес мне ключи от дома, находившиеся у любимой подружки. Сейчас он зовет на природу, и я не вижу ни капли злых и ненавистных взглядов, которые она бросала при малейшем упоминании этого парня. Можно ли считать, что...

  -Даш, что у вас с Орловым?– вклинилась я в поток ее убеждений, она до сих пор перечисляла мне прелести загородного отдыха.

  -Он хороший,– невпопад ответила Дашка, словно и не заметив вопроса, продолжила дальше.

  -И давно вы встречаетесь?– решила я попытать удачу и Бинго!

  -Да,– с улыбкой ответила она,– так, а пока поживешь у меня. Родители все равно уехали, а мне чертовски скучно.

  Неужели не заметила подвоха? Все пытается меня уговорить, хотя я уже давно была на все согласна и мои переживания давно отошли на второй план, выпустив вперед коварное любопытство.

  Вообще, это маленькая Дашкина особенность, всегда меня умиляла. И не раз я ей говорила, что это ее когда-нибудь да погубит. Дело в том, что стоит лишь на мгновение завладеть ситуацией в момент яркого порыва ее чувств (именно сейчас это была жалость ко мне, как бы противно это не звучало), и на любой твой вопрос она отвечала машинально чистую правду.

   Неужели она сдалась урагану, имя которому Орлов Илья, хм, приятная пища для размышлений.

  Безумно интересно. Ни так ли?

  А потом началось самое интересное. Так как подбадривать меня больше не надо было, а весь негатив я выплеснула в свой рассказ, то, как и ожидалось, пришла Дашина очередь поведать мне свою историю.

  Ну, это я так для остроты ощущения. Но как же раньше я ничего не замечала, даже неуютно как-то стало, ведь Дашута для меня всегда была беззаботной и уверенной в себе девчонкой с небольшим комплексом отличницы, и, может, поэтому за немного холодной и отрешенной маской и нельзя было разглядеть истинных чувств.

  Все началось зимой.

  Когда еще не отошедшие от Новогодних праздников студенты с большой неохотой посещали первые в этом году лекции. Именно сейчас первые морозы отступили, дав небольшую передышку, и серое небо вновь прорезали неясные и совсем не греющие солнечные лучики. Но все равно отражались от белых сугробов, покрытых тоненькой корочкой и слепили глаза, вызывая у всех радостные, но по-детски милые улыбки.

  Именно в один из таких совершенно обычных дней и было потеряно самое сокровенное, что только было у Даши – ее ежедневник. Совершенно простой, без каких либо вычурностей: темно зеленая обложка, сделанная под кожу, хрустящие странички, исписанные немного мелковатым, но зато аккуратным подчерком. И вправду, ничего особенного.

  Даже внутри, словно выводя каждую буковку, был написан всего лишь распорядок дня: куда сходить, что забрать, кому позвонить. Все это было совсем ненужным, но до такой степени привычным, что отказаться от когда-то просто детской забавы оказалось совершенно невозможно. Привычка – вторая натура.

  И все бы хорошо, нет никаких проблем. Если бы в один прекрасный день ее не потянуло на маленькие шалости, то, что иногда они вытворяли с Яной, составляя топ чего-нибудь (ну там самая красивая попа, например, ха). А тут мимолетным порывом не менее двадцати пунктов "Настоящий мужчина", просто так ради шутки, тем же аккуратным подчерком, для большей достоверности украсив милыми сердечками. Все это непременно выделялось среди серых листов распорядка дня.

  И конечно же она ни разу не мечтала о "пк3. Настоящий принц" или же "пк18. вежлив и романтичен", все это сказки, детский лепет. Девушке всегда нравились настойчивые и уверенные в себе, а не те мямли, про которых она писала в своем ежедневнике.

  Как же корила потом себя Даша за несдержанность и неаккуратность. Ведь потеряв свое маленькое сокровище, она самолично выставила все свои глупые мысли на показ. Была лишь одна надежда, что заглянув мельком и не обнаружив ничего интересного, какой-нибудь очень порядочный человек вернет ей любимую вещицу.

  Но время шло, а благородных на горизонте не наблюдалось. И девушка совсем уже опустила руки, уверяя себя в том, что оставила ежедневник где-нибудь в такси, ну с кем не бывает.

  "С тобой не бывает",– твердил внутренний голос, но тут уже ничего не поделаешь.

  Буквально через неделю, удача повернулась к девушки лицом. Нет, свою пропажу она так и не нашла, зато впервые поверила в судьбу.

  Бродя по институту и, уже по непонятно как выработавшейся привычке, заглядывая во все углы, в надежде, теплившейся еще где-то внутри, хоть что-нибудь найти, нашла на свою голову, а точнее столкнулась на лестнице с местной знаменитостью. Высок, красив, белокур – чем не принц, да и манеры поистине королевские, и движения плавные или даже немного заторможенные. Чего стоит эта улыбка, не натянутая, но все равно немного неестественная. Но все равно было в нем что-то такое, что притягивало Дарью.

  Слово за слово, и вот они уже сидят в кафе и нашли немало общих тем, а потом кино, банально, но приятно, неожиданно откуда-то взялся букет. Потом ее любимое фисташковое мороженое и совсем наивный поцелуй у подъезда.

  На третьем свидании в голову закрались подозрения. Слишком все гладко, не может быть такого. Этот человек словно знал ее, изучил все ее вкусы, угадывал любое пожелание. Да и сейчас катаясь на лошадях по заснеженному полю уже не ощущаешь такой радости, Дашу словно преследовал эффект дежавю. Она с легкостью могла предугадать, что следующее предпримет ее новый знакомый. И иногда этот непонятный блеск в его глазах совсем не вязался с тем человеком, которого она узнала.

  Все его манеры с каждым разом казались ей все ненатуральнее и наигранные что ли. И в скором времени он ей просто наскучил, как любой другой, до зубовного скрежета обходительный и правильный. Что-то не то было в этом парне. Ну не вязался его возвышенный образ в ее присутствии с тем, кто он есть в институте. Такой искрений, с тем самым огоньком, прятавшимся где-то в глубине его голубых глаз.

  Ей очень хотелось увидеть именно этого парня, именно с ним она хотела бы провести хоть один вечер, не то притворное благодушие ей хотелось бы ощутить, находясь рядом с Ильей. Хотелось бы узнать о нем хоть чуть-чуть, ведь ни разу он ей не рассказал, чем увлекается или, на худой конец, какие фильмы ему нравятся, всегда с какой-то особой легкостью отшучивался и просто сбегал от разговоров.

  В сердце закрадывалось непонятное, ничем не объяснимое чувство обмана, с каждым днем оно подкреплялось новым жестом или неаккуратно сказанным словом, совсем не вязавшимся с тем милым и улыбчивым, в чем-то даже медлительным, пареньком. Резкость, блеск, сарказм – откуда все это бралось непонятно, но это однозначно привлекало бы Дашу гораздо больше.

  В один прекрасный день все просто стало вставать на свои места.

  В институте было особенно шумно, вновь что-то обсуждали. Сплетни девушка не любила, сама старалась не попадать в неприятные ситуации, а все свои мысли привыкла высказывать в лицо, не размениваясь по мелочам, перемывая косточки за чьей-то спиной.

  Но как обычно, пробежавшись взглядом по серой массе, девушка выделила одну лишь знакомую фигуру. Облокотившись о стену, посреди холла стоял Орлов и разговаривал по телефону. Рядом, как ни странно, никого не оказалось, что и подтолкнуло Дашу к тому, чтобы подойти, хотя девушка давно заключила сама с собой негласное соглашение, что в стенах института знать не знает этого парня. Илья был не против. Вообще, было такое ощущение, что он готов соглашаться со всем, что взбредет девушке в голову.

  На цыпочках, что особенно смешно смотрелось, если учесть громогласную толпу из студентов, девушка подкралась к молодому человеку. Видимо зря, ведь то, что она услышала, так расходилось с тем, что ей показывали все это время, и даже с тем, что ежедневно видели студенты. Совершенно незнакомый и до противного чужой человек.

  -Хе, чувак,– с какой-то неуловимой хитрецой в голосе говорил Илья,– неужели слабо! Что может быть круче? Да расслабься ты, я же не настаиваю...– на том конце провода похоже очень искусно ломались,– Просто знай, сборы в апреле... Ну и что? Я же видел тебя в деле!.. Хорошо. Я подумаю. Сам как?.. Карамелька?..– на какое-то мгновение парень замолчал, словно обдумывая слова оппонента.

  Карамелька. Слово резануло слух, а если быть точнее прозвище. Да, последнее время именно так ее и называл Орлов, а обосновывал это тем, что она такая же сладкая и маленькая. Даша была не против, ей это даже нравилось. Но вот сейчас он с кем-то ее обсуждал. Что происходит?

  -Как обычно ломается.– С какой-то грустной усмешкой, наконец, сказал он, а у девушки ком к горлу подкатил,– Да ничего она не подозревает. Ведь хотела малышка принца, чем я хуже,– прикрыв глаза, парень потер переносицу, Дашка давно заметила эту его привычку, проявлялась она обычно в те моменты, когда он пытался увильнуть от какой-то темы, касающейся его.

  -Даже не думай,– на какой-то момент взгляд парня потемнел, и глаза стали, словно грозовые тучи, такими же тяжелыми и чужими, а кулаки сжались до такой степени, что побелели костяшки пальцев. Интересно, что ему такого сказал его собеседник,– Не смей к ней подходить... я сам....

  Больше Даша слушать не стала, и так все было ясно.

  Поиграть, значит, захотел. А она такая дурочка поверила ему, решила, что в жизни бывает сказка. Наивная. Как же ей сейчас хотелось вновь стать такой же холодной и отрешенной, как и раньше, а вот сердце не давало. Разрывалось на части, скулило, о чем-то молило, несчастное. Бесполезно.

  Следующий удар, нанесенный Дашиному самолюбию, была находка утерянного "сокровища", ровно через два дня после подслушанного разговора.

  Теперь стало понятно и то, почему все действия Ильи девушка могла предугадать наперед. Просто именно про это она и писала в своем ежедневнике пункт за пунктом. И вот сейчас она увидела их на лавочке, белокурый парень и ее любимая книжица. Он делал пометки карандашом и чему-то улыбался, так же светло и знакомо.

  -Так это ты,– не смогла все же удержать все негодование, сорвалась. Шипела, рычала и, в конце концов, не удержавшись, дала звонкую пощечину своему обидчику.

  Ежедневник, который она вырвала из рук растерявшегося на мгновение парня, прямой наводкой полетел в урну, стоявшую неподалеку возле скамейки.

  -Врал все это время,– дурацкая слеза скатилась по щеке,– играл со мной, как... как с дурой.

  От последних слов парень дернулся как от очередной пощечины, подскочив со скамейки, как-то с недоверием посмотрел на бушующую девушку.

  -Карамелька...

  -Не смей,– прошипела она,– Не смей, слышишь, так меня называть,– удар маленьким кулачком в такую широкую грудь, совсем не ощутим, но надо было хоть как-то выплеснуть свои эмоции,– Как же я тебя ненавижу!

  Тут уже не выдержал Илья. Схватив злющую, вырывающуюся и старающуюся пнуть побольнее девушку за плечи и пару раз хорошенько встряхнув, посмотрел ей прямо в глаза.

  -А что мне было делать?– его голос становился все громче и громче, и наружу пробивался непонятный рокот, похожий на рык раненого зверя,– Ты, черт возьми, придумала себе принца на белом коне, отгородилась со всех сторон иллюзиями.

  -Лучше правда,– не уступала ему девушка,– Ты настоящий совсем не такой. Дурил мне голову красивыми словами, а сам...– договорить ей, как полагается, не дали.

  -Что сам. Да вот так все весело. Вот такой я настоящий: тварь и сволочь, так ты хотела. Да?!– и больше не говоря ни слова, впился в ее дрожащие губки поцелуем. Совсем не те легкие касания, что он дарил ей у подъезда. Нет, это был огонь, ураган, обида и даже унижение – все в одном и соленый привкус с мокрыми дорожками по щекам.

  Отстранившись от девушки, Илья с каким-то утробным рычанием прижал ее к себе, словно боялся отпустить. Наверное, не зря, потому что, дождавшись момента, Даша со всей своей девичьей силы ударила его маленьким кулачком, а следом добавила и звонкую пощечину.

  -Не смей ко мне подходить!– выкрикнула она,– Слышишь, никогда! Ненавижу!

  Попивая чай, я слушала неторопливый рассказ своей подруги, лучшей, между прочим, и только и могла, что удивляться. Как я не замечала всего этого разочарования в жизни близкого для меня человека. Чувствую себя ужасно, я же видела перемены в Дашуте, но списала их... а на что я их, в принципе, списала?

  -Ну, вот так все и было,– беззаботно улыбаясь воспоминаниям, закончила рассказ подруга,– А уж потом что было, ты знаешь. Он ходил за мной по пятам, чтобы поговорить. Я бегала от него, в общем-то, для того чтобы избежать этого разговора.

  -И как он после этого добился твоей благосклонности?– мне ведь жутко интересно, как это у нормальных людей лЯбовь то происходит.

  Дашулька немного смутилась, опустила глаза, пытаясь скрыть нежную улыбку. Кто это? И что он сделал с моей подругой, с вечной недовольной ухмылкой и холодным взглядом.

  -После клуба,– начала она,– я, когда проснулась, в незнакомой комнате, жутко перепугалась. Мало ли что, все же мы тогда немало выпили,– девушка вновь немного замялась, но я нетерпеливо закусила губу и все же выдавила:

  -Ну и дальше...

  -А дальше вошло это чудовище. Злой как черт,– девушка хихикнула, видимо вспомнив то самое "чудовище",– но зато с кофе. Сказал, что я дура и что он зря мучился, ну уж если так сложилось, то меня больше никуда не отпустят.– Кончики ушей у подружки заполыхали,– Сказал, что если я еще раз что-нибудь подобное выкину или же, не дай бог, опять на уродов всяких вешаться буду, он меня под домашний арест посадит, и...– Дашка запнулась и прикусила нижнюю губу, залилась краской уже полностью.

  В памяти же у меня всплыло мое пробуждение после клуба. Вот у всех все нормально, а у меня Матвей. И вот не знаю плакать мне или смеяться.

  -Ян,– прервал мои рассуждения голос подруги,– а что мы в клубе делали? Ничего не помню.

  Мне оставалось лишь пожать плечами. Не знаю, что можно ответить в такой момент. Лично мои воспоминания оборвались на том моменте, когда мы отплясывали с подругой Кан-Кан на моем кухонном столе (не знаю, как бедняжка это выдержал, но его после такого можно по праву считать героем), а уж то, что мы были в клубе я и вовсе не помню, да в принципе и все то что происходило после ликера.

  -Слушай,– встрепенулась Дашка, видимо тоже вспоминая тот забавный денек, а если быть точнее, вечерок,– А ты за вещами своими съездить не хочешь?

  -Было бы неплохо,– на часах стрелки показывали четыре, в принципе не так уж и поздно.

  -Тогда я позвоню Лехе,– она достала телефон,– он нас встретит.

   Дозвониться до Лехи удалось не сразу, но Дашута упорно жала на зелененькую кнопочку вызова. И чудо, наконец, свершилось, на том конце провода раздалось недовольное бурчание, совсем не вязавшееся у меня с образом того рыжеволосого, всю дорогу улыбающегося и рассказывающего дурацкие истории, паренька. Наоборот, до меня доносились обрывки фраз недовольного чем-то молодого мужчины, уставшего и не видящего смысла в звонке моей подруги.

  -Я сейчас не в городе,– наконец-таки сдался он на милость врагу, сквозь динамики прорвался мучительный вздох,– подъеду часа через два, если я все еще буду вам нужен, подъеду.

  Переведя дух, Даша уверила своего знакомого, что дойдем мы и пешочком, и все же назвала адрес моей жилплощади. Леха вновь пробурчал что-то нелицеприятное, отдававшее истинным мужским шовинизмом, но пообещал быть на месте и изображать из себя водителя.

  На своих двоих, нетвердой походкой (все же истерика взяла свое), мы добрались до остановки, тихо хихикая каждая над своими мыслями. Понятно, что представляли мы из себя парочку не совсем адекватную, люди пытались обойти нас по дуге. Отчего эти несчастные так сторонились, для нас осталось тайной, сокрытой за семью печатями. Да и, в общем-то, несильно это и волновало двух немного расстроенных девушек (нас то бишь) мнение окружающих.

  Автобус ждать долго не пришлось. Пыхтящее и перемигивающееся разбитыми фарами железное чудовище остановилось возле невозмутимых ждущих и дыхнуло в лица выхлопными газами, окутав нас сизым дымком.

  Копошась и расталкивая зевак локтями, мы наконец-таки забрались внутрь и упали на единственные свободные задние сиденья, решившие, что приложенные усилия должны быть вознаграждены, и, лишь поэтому, свое честно вырванное место покидать отказывались аж до своей остановки. Чему в принципе добрые люди не препятствовали. Эх, наивные, уставшие маленькие студентки!

  На первой же кочке я поняла, почему места были свободны, Дашка же испытала это на собственной шкуре. Подругу подкинуло на добрые тридцать сантиметров, вместе с сиденьем (кем-то очень добрым открученным) и перебросило через поручень. Хрипя и болтая ногами, она кое-как сползла со своего насеста и по стеночке отошла от неблагополучного места. Мне лишь оставалось позлорадствовать и дожидаться своей кочки.

  Вторую проскочили без потерь, лишь немного дернувшись в бок, а вот третья колдобина устроила полюбовную встречу моего носа с боковым стеклом. И даже не спрашивайте, как я так изловчилась, самой бы понять. Лишь Дашутино хихиканье да укоризненные взгляды пассажиров давали понять, что кульбит был примечательный, а пульсирующий кончик носа это подтвердил.

  Недовольное шипение кондуктора более или менее привело нас в чувства, и под страхом вылететь из теплого автобуса мы, потупив взгляд, оставшийся путь бесшумно отбивали себе то место, на которое, в общем-то, следовало искать приключения.

  Короче говоря, доехали мы мирно и без особых потерь в нашем немногочисленном стане. И позабыв о недавних слезопусканиях, весело переговаривались. Добрались до моего подъезда, целенаправленно поскакали на любимый четвертый этаж, проигнорировав вечно сломанный лифт.

  Еще на подходе к квартире я заподозрила неладное, странное шебуршание на лестничной клетке тоже не придало оптимизма. Неужели сосед вновь принялся за старое и притащил домой очередную шалаву?

  От подобных мыслей все настроение улетело в трубу и неумолимо подбиралось к той планке, в порыве которой обычно и планировалось что-то мерзопакастное. Конечно же, сейчас просто хотелось прикопаться где-нибудь под плинтусом и не оттенять. Да что же это такое!