Текст книги "Catастрофа (СИ)"

Автор книги: Юлия Арко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

  Конечно же на многозначительные взгляды я не обратила никакого внимания, и все так же безуспешно пыталась пробраться в медицинский центр.

  Попытки отвлечь навязанную на мою голову проблему в лице Ильи успехом не увенчалась. Подруга яро поддержала своего любимого, и уже в два голоса стали капать мне на мозги. Предательница!

  Новости, увы, до меня тоже доходили с трудом и, нутром чувствую, что и доли правды не было в этих их: "Мы ищем, но пока безрезультатно". Ну не могу я поверить, что за две недели нельзя вычислить номер подрезавшей Матвея машины.

  Терпение потихоньку раздувалось, грозясь лопнуть в любой момент. Неугомонная жо... натура, почему-то именно сейчас потребовала приключений и адреналина. Но, похоже, моя жажда активных действий просто сочилась из всех щелей и дыр, так как Дашуте все время удавалось предупредить своего ненаглядного о долго планируемых набегах. А может парень просто денно и нощно караулил меня около входа, вредина белобрысая!

  Вот и сегодня я решила не сдавать позиции. Не знаю чего мне хотелось больше: увидеть Матвея (да-да, не стоит закатывать глаза) или же доказать свою неудержимость и тягу к великому. Дурацкий план созрел мгновенно и, закрывшись в туалете между второй и третьей парой, довольно долго убеждала одну хорошую знакомую. Та на мольбы не обращала никакого внимания, уверенная, что мои брыкания бессмысленны и успехом не увенчаются. Но я была бы не я, если бы не попробовала.

  Уверенность в выигрышности моего плана била ключом, и сейчас я понимала, что гаечным и по голове.

  Маргаритка, та самая знакомая, одноклассница и по совместительству лучшая подруга Рины, а ныне интерн того самого мед центра, успешно проходившая практику уже второй год, со скрипом, но все же согласилась мне помочь.

  В этот же день, в назначенное время, невысокая, пухленькая темноволосая докторша распахнула главные двери центра, уверенно направилась к караулящему предателю, завела нудный монолог. Самого разговора я, к огромному сожалению, не слышала, но озадаченная и ничего не понимающая моська Ильи говорила о многом.

  Полностью уверившись в своей безнаказанности, мышкой проскочила за здоровенным санитаром в просторный холл.

  "Ну вот и все",– решила я сама для себя и, напевая приставшую еще с утра мелодию, бодренько пошлепала к лифту, где меня и сграбастал за шкирку добрый доктор Мирзоев, заявив, что кого-кого, а вот Дынь ему в отделение пускать было не велено, и напоив чаем, в сестринской, вывел через черный ход и отправил гулять дальше.

  Гады! Даже Филиппа Дмитриевича подговорили!

  Очередную идею пустили по миру, а я как-то неожиданно сама для себя решила, что с этого момента мне совершенно наплевать на всяких там Матвеев, и пора уже взяться за ум. Вроде как сессия началась!

  Уже по давно спланированному маршруту я добралась до дома, после очередного проваленного плана, закинула вещи и пошла навестить единственное существо, которое понимало меня.

  Так же встретил меня у двери, запрыгнул на руки (на плече он больше не помещался) и потерся мохнатой мордочкой о мою щеку, преданно заглянул в глаза, и вопросительно, как мне показалось, мяукнул.

  -Нет, пушистик, сегодня я вновь с плохими новостями.

  Обреченный вздох (!) кота вызвал улыбку, а маленький подлиза на последок лизнув меня в нос шершавым язычком, спрыгнул с рук и скрылся в комнате.

  Вновь, наверное, в ящик забрался. Да! За последние пару недель кот, оголодав по мужскому вниманию, каким-то образом ухитрялся выдвигать ящик шкафа и, окопавшись, спать там. Что за кайф испытывала черная морда, поселившись среди носков своего хозяина, я не знала, но протестовать не стала, сделав сам собой напрашивающийся вывод: Животное скучает по Архипову!

  Находясь в полном одиночестве и упиваясь своей обидой, вредная зверюга все равно отказывалась покидать пределы квартиры. И, смастерив себе гнездо в шкафу, обиженно фырчало на любые попытки выманить его из укрытия.

   Окончательно смирившись со странностями кота, я лишь приходила кормить его утром и вечером, иногда жаловалась, при этом Белиз доверительно терся о бок и подавал голос при каждом упоминании имени своего хозяина.

  Так и жили. Все свое свободное время я посвящала подготовке к экзамену и делами, многим выше обозначенной персоны не интересовалась, активных действий не предпринимала, чем немало озадачила подругу и насторожила личного Цербера.

  Несмотря ни на что следующая неделя прошла плодотворно, порадовав парочкой неожиданных автоматов и заслуженной четверкой по английскому (способностями к обучению языкам я не обладала, да и в русском уподоблялась Екатерине 2, делая четыре ошибки в слове "еще", поэтому оценке была искренне рада). Внутри все еще таилось беспокойство, носик свой оно показывало, чуть ли не каждый час, вызывая неприятное чувство тревоги и, почему-то, одиночества.

  Вот и сегодня узнав из первых уст, что предэкзаменационная консультация переносится злые, а злые и сонные студенты прискакавшие в понедельник к первой паре могут идти домой, я в ритме вальса собрала разложенные на подоконнике конспекты. Помчалась домой.

  Но мои розовые мечты о горячей ванне и крепком сне были тут же беспощадно разбиты.

  -Что ты задумала?– каким-то заговорческим тоном начала Дашка нагнавшая меня у выхода.

  Отвечать на провокационные вопросы я никогда не любила, и сейчас неоднозначно пожав плечами, направилась дальше. Погода была на удивление пасмурной, солнце загородили серые, безобразные тучи, поэтому отложив прогулку до лучших времен, я пошла прямиком к остановке.

  -Неделя прошла,– настаивала на своем Дашута, и неожиданно сбилась с шага, тень растерянности промелькнула на ее лице, но через мгновение рядом со мной шагала все та же уверенная в себе девушка,– Признайся, ты замышляешь что-то глобальное!

  Вновь невнятное покачивание головой. Подруга взвыла, а я пакостно улыбнулась, пока она не видит, и вновь надев маску непонимания, следовала заданному курсу.

  -Матвей скоро с ума сойдет,– как бы между прочим бросила нахалка и выжидающе уставилась на меня, сейчас главное не рассмеяться и не выдать свою заинтересованность ни одним дрогнувшим мускулом.

  Упорство девушки изрядно веселило, и я даже была готова простить ей маленькое предательство в лице Илюши, но с условием, что она все расскажет.

  Конечно же, ничего подобного вслух я не сказала, но ведь мы обе умные девочки, да и любопытство, я вам скажу, страшная вещь, испытано на собственном опыте.

  -Черт!– негромко выругалась она,– несносная девица!– И уже более миролюбиво,– Вся в меня.

  Непроизвольно улыбнувшись подруге, но мгновенно взяла себя в руки, сделав моську кирпичом. Все же за неделю по ней я очень соскучилась, и удержать на себе маску безразличия вселенского масштаба было ужасно трудно.

  Уже возле самой остановки Дашута перехватила меня чуть выше локтя и развернула к себе лицом. Откуда в столь хрупкой девушке столько силы, оставалось только гадать. И уже хотела сказать что-нибудь едкое и отправиться покорять автобусы в час пик, как увидела растерянность, неуверенность и, боже, страх(!) в глазах вечно бойкой подружки.

  Мой изучающий взгляд не остался не замеченным, а девушка уже и сама была не рада, что решила настоять на своем. Словно в оцепенение она по одному отцепила тонкие пальчики и сделала пару шагов назад. А потом и вовсе развернулась, больше не сказав ни слова, рванула прочь от меня, не учтя одного небольшого "но", я была в кедах, а она цокала на высокой шпильке.

  -Дашка!– гаркнула я на всю улицу, еле удержав при себе пару нелицеприятных эпитетов, от чего подруга вздрогнула и прибавила скорости.

  Самой первой моей мыслью было "Что-то случилось с Матвеем, а подруга боится мне говорить", но припомнив довольно бодрого парня после тяжелой операции, тут же обругала себя за мнительность. Верить в то, что это очередной финт ушами, в исполнении любимой подружки тоже не хотелось.

  -А ну стой!– по всей улице разнесся мой вопль.

  Нагнала подругу я довольно быстро и, больше не вдаваясь, в подробности, схватила под белы рученьки и повела за собой. Все же я достаточно хорошо знаю ее, что бы понять, что в Дашкином что-то изменилось. Да и недавняя заинтересованность моими планами на Мата уже не выглядела как форменный шпионаж, а являлось ничем иным, как попыткой издали (я бы сказала очень издали) подобраться к волнующей ее теме.

  Долгожданная маршрутка была самым наглым образом проигнорирована и, чтобы не терять времени, вызвано такси. Дашулька всю дорогу до дома пыталась не смотреть мне в глаза, для этого с преувеличенным любопытством разглядывала налившиеся тучи. Но все же взволнованные темные глазки, подозрительно блестели.

  До дома мы тоже добрались в полной тишине, и лишь переступив порог квартиры, Дашку прорвало. Нет, она не билась в истерике, не нарезала круги по всему периметру жилплощади, не рвала на себе волосы, а лишь беззвучно глотала одинокие слезинки. Что же такого могло произойти? Честно говоря, я терялась в догадках. И все что мне оставалось, сесть рядом и оказать молчаливую поддержку.

  Ровно через полчаса, Дашка подорвалась с места, остервенело оттерла мокрые дорожки с раскрасневшихся щек, пару раз глубоко вздохнула, улыбнулась своей самой обворожительной улыбкой и села обратно совершенно другим человеком.

  -Ну, давай, рассказывай,– сама улыбается, а в глазах неуверенность и боль в ней плещется, словно не в человеческие глаза смотришь, а черные омуты побитой жизнью дворняги.

  -Что именно?

  -Какую гадость ожидать нашему инвалидику,– словно муха, девушка потерла свои ручки и предвкушающее улыбнулась.

  -Да ничего с ним не будет,– отмахнулась от назойливого вопроса и тут же поймала на себе недоверчивый взгляд.

  -Даже малюсенькой гадости?– как-то возмущенно-разочарованно откликнулась подруга.

  А я все же решила сыграть нечестно. Сейчас в душевном раздрае главное было отвлечь подругу, и она сама выдаст все, что ее волнует.

  -А хотя...– так сейчас главное не переиграть, нарисовать загадочное выражение на мордочке, предвкушающе закатить глаза, и вот рыбка уже на крючке,– Это блондинистая рожа виновата?

  -Да... то есть невиноват,– подруга затравленно посмотрела на меня,– не совсем...

  -Ну и что на этот раз твой виноват/невиноват учудил?

  -Я беременна...

  Мой мир рушился на глазах...

   Матвей

  Очнувшись на больничной койке, побитый, поломанный, с трубочками, торчащими отовсюду, откуда можно и нельзя, но однозначно живой, я был искренне рад, что воспоминания мои составляли лишь незначительные обрывки от общей картины всего происходящего.

   Безумно болела голова, и при малейшем движении стреляло по вискам, отдавалось в макушке и лишь на мгновение затихало, чтобы вновь повторить свой ход. Сломанная рука жутко чесалась под гипсом, а тело ныло, словно меня кто-то основательно пожевал, и даже для того чтобы пошевелить пальцами нужно было приложить массу усилий. Медсестры, как назойливые мухи, мельтешили где-то на периферии, а Янин приход и вовсе выбил из колеи.

   Моя маленькая, нежная девочка плакала... плакала из-за меня, и почему-то это было страшней, чем все, что я недавно пережил, а уж насчет "больней" и говорить нечего. Тяжело... безумно тяжело, и, наверное, именно тогда я понял, что не хочу, чтобы моя малышка винила себя в том, в чем виноват лишь я один, не хочу, чтобы она страдала, особенно, если причиной тому буду я.

   "Не хочу ее потерять!"– осознал и немного успокоился.

  А уж обещание Ильи, не пропускать это маленькое чудовище в палату, и вовсе позволило на какое-то мгновение расслабиться и получать "удовольствие" от интенсивного лечения. Но как говорится, паршивая овца все стадо портит, и озлобившаяся на весь мир Таша была еще той, не побоюсь этого слова, Овцой. Мало того, что она подняла все свои многочисленные связи и направила на устранение глобальной, по ее мнению, проблемы, поиску виновника аварии, так еще и поставила на уши всю больницу, выводила из себя и без того недолюбливающий крикливую девицу медперсонал. А уж когда, во время очередного приступа нежности к пострадавшему братцу, она все же разбила какой-то бутылек (если судить по запаху, то спиртовой раствор, а если по зверским взглядам медсестер, то чей-то личный неприкосновенный запас), сестру под белы рученьки вывели из палаты и ближе чем на метр к мед центру не подпускали.

  С каждым днем становилось все скучнее, работать мне строго настрого запретили и даже без надобности подниматься с кровати не велели. Слишком яркий свет вреден, слишком тусклый тоже, глаза напрягать нельзя, поворачиваться только по команде и то, для того чтобы вновь безжалостно всадили в меня иглу, единственным моим развлечением были рассказы друга о Таше и Дыньке. Но и это не могло продолжаться вечно. Нату мать забрала к себе, да и Яна в скором времени успокоилась и оставила свои попытки добраться до вожделенной цели, то бишь меня.

   И даже Орлов с каждым днем становился мрачнее черной тучи. Всегда рассудительный парень последнее время стал нервным и дерганым, больше курил, под глазами появились синяки, а сам он все чаще срывался на медперсонале.

  -Что у тебя происходит?– в какой-то момент не выдержал я, выловил Илью в курилке (знаю, что за самоуправство мне все же сегодня попадет, но эта кислая рожа вконец меня достала).

   Нервно покрутив в пальцах очередную сигарету, Смерч невидящим взглядом уставился куда-то мне за спину, продолжал молчать, тем самым жутко раздражая. Понимаю, не пацаны уже, но все же я как друг всегда готов был выслушать и помочь, а сил смотреть на терявшего с каждым днем себя парня уже не было.

   Выбросив разорванную в клочья сигарету и, стряхнув с пальцев табак, Илья достал новую, вновь закурил, выпуская сизые колечки дыма.

   -Будешь?– не глядя сунул мне под нос пачку, и тут же убрал, заметив мою приподнятую бровь,– Ах, да! Ты же у нас правильный мальчик.

   Сделав еще затяжку, парень на мгновение посмотрел мне в глаза и как-то обреченно улыбнулся, вновь принялся разглядывать стену.

   -Интересно, что у меня происходит?– словно сам с собой говорил друг,– Мне тоже очень интересно...

   Выбросив окурок, парень уселся на скамью, зарывшись всей пятерней в волосах, и тут же вскочил, потянулся к пустеющей пачке.

  -Я скоро отцом стану,– совсем нерадостно сообщил мне этот... Черт, даже не знаю, как назвать его.

  Вот теперь я бы от сигаретки не отказался.

  Но, черт возьми, я не понимал поведения друга! На его месте я бы бегал по стенам от счастья. В памяти, почему-то, всплыла моя девочка с пузиком наперевес, а на губах сразу заиграла дибильная улыбочка.

  -Ты придурок!– решил, что именно это Орлову сейчас знать необходимо, и если бы не ужасная слабость, подкрепил бы свое внушение еще бы и точным в челюсть.– Ты сейчас должен как козел горный тут скакать! Твоя любимая женщина носит твоего ребенка!

  -Да я бы и скакал!– взревел друг и саданул кулаком в стену, по пожелтевшему от смога потолку поползла сеточка трещинок, и кусок штукатурки спланировал на пол.– Точнее первые пару дней скакал, но она молчит! Три недели! Ты понимаешь, три недели прошло!

  Вот теперь я точно чего-то не понял.

  Илья замолчал, переводя дух. А я собирался с мыслями, непроизвольно представляя на месте друга себя, чувствуя, как внутри закипает злость и зреет отчаянье. Чтобы было, если бы Яна оказалась беременна? Ведь она еще совсем девочка, сама дите, а ребенок – это ответственность, да и я еще не стою крепко на ногах. Но в какой-то момент, представив маленький комочек счастья, понял, что готов пойти на все ради этого. Да и Смерч, думаю, это понял и уже все решил для себя.

  -Это ведь и мой ребенок,– как-то отчаянно прошептал приятель и скатился по стенке, прикрыв глаза,– А она все решила за двоих.

   Обдумав еще раз все хорошенько, понял, что меня волновало.

   -А с чего ты взял, что она вообще беременна?

   Туман отчаянья в мгновение выветрился из глаз Ильи, легкий прищур и такое выражение лица, словно я сказал невыносимую глупость.

   -По-твоему я слепой?

   "Конечно!"– хотелось крикнуть, но где-то я слушал, что с душевно больными нужно говорить как с детьми, а то напугаешь и он загрызет тебя на... что-то не туда меня понесло.

   -И на руках у тебя есть лист обследования с подтверждением?

   Вся бравада парня куда-то вмиг улетучилась. А сам он скривился, словно вместо сладкого персика ему подсунули лимон.

   -Нет,– нехотя ответил Смерч, и скрипнул зубами.

   -Так с чего ты взял?

   -Она изменилась,– ушел от вопроса друг.

   -Да ты что!– почему-то сейчас я расслабился, да и Илья немного посветлел, недовольная морщина на лбу разгладилась, в глазах появился огонек,– Что-то я не заметил пуза до подбородка.

   Смерч невольно улыбнулся, видимо представив подобную картину, но в тот же миг, вновь стал серьезным.

   -При чем тут это! Она спит на ходу, свой любимый имбирь видеть не может, ходит вечно хмурая. Я сначала думал сессия, ты же знаешь там не понос так золотуха, чего только на нервной почве не случится,– Орлов на мгновение запнулся, задумался.– А на прошлой неделе вскочила с утра пораньше, закрылась в ванной, сказала, что отравилась и после этого как будто ее подменили. Ходит хмурая, меня начала избегать, это что-то да значит.

   Что ответить на такое заявление я не знал. Но на месте Ильи не был бы так уверен, мало ли что в жизни девочки случиться могло, может и правду траванулась, столовская еде еще не до такого студентов доводит.

  Молчание прервал назойливый звонок. Чертыхнувшись, Смерч все же поднялся со своего насиженного места и выловил из кармана надрывающийся аппарат. Но ответить что-нибудь ехидно-колкое не успел, на том конце провода кто-то что-то быстро затараторил, и с каждым сказанным собеседником словом друг все мрачнел.

   Нажал на отбой уже не Смерч, а Илья Дмитриевич, серьезный и собранный, готовый ко всему.

   -Ната звонила,– покрутив трубку в руках, он все же положил ее в карман,– нашли машину, виноватую в твоем, якобы, несчастном случае.

   Яна

  К вечеру Дашута успокоилась и, похоже, приняла для себя решение, а вот правильное оно или нет, судить уже не мне. Вспомнился, почему-то, недавний разговор с Игорем и Риной (ну если быть точной, говорила только сестра, а парень сидел где-то в сторонке). Но перед этим он раз двести сказал, что скоро станет отцом и уже видно, как бьется сердечко, и вообще он самый счастливый на свете. После вновь впадал в ступор, и Аринка лишь пожимала плечами и говорила, что это уже не в первый раз и что она боится, что ее муж сойдет с ума, и у нее будет не один ребенок, а два.

  Правильно говорят, когда женщине становится скучно, она начинает рожать детей. И, похоже, все окружающие меня люди последнее время только и делали, что помирали со скуки.

  Уговорить подругу остаться и не идти на ночь глядя по улицам города мне не удалось, зато перед уходом с меня стрясли обещание, что завтра я иду сдаваться вместе с ней.

  Но как ни странно, после Дашкиного ухода совершенно не хотелось думать о завтрашнем дне. Обида на Матвея еще тлела внутри меня, и ее не умаляло даже состояние соседа. Конечно, трудно было сказать, почему я так рвалась попасть к нему в палату. Ведь виноватой себя я не чувствовала, а вот он своим поведением четко дал понять, кого считает причастным ко всем своим неудачам. И это не получается списать даже на неслабый сотряс его пустой черепушки.

  Но, усталость все же взяла верх, и как только моя голова коснулась подушки, все мысли тут же выветрились, и я погрузилась в долгожданный сон.

  ***

  Утро хоть и было ясным и теплым, но назвать его добрым не поворачивался язык. Спала я ночью хоть и крепко и без сновидений, но очень тревожно, поэтому уже в полшестого я бесцельно бродила по квартире, переделав все дела и не находя себе места.

  Шестому чувству я привыкла доверять, и сейчас оно просто любыми способами пыталось намекнуть мне на готовящуюся подставу.

  Прозанимавшись до десяти часов ничегонеделаньем, я все же решила позвонить подруге. Но трубку брать не собирались, что было неудивительно. Дашута меняла свои решения, как знатная дама перчатки, и я не удивлюсь, если она опять нашла сто и одну вескую причину, почему не стоит сегодня выходить из дома, приближаться к больницам, а уж про серьезные разговоры и говорить нечего.

  Не скрывая своего разочарования, я по-быстрому оделась, решив, что убедиться в трусливости подруги лучше лично, чем сидеть и гадать так это, или же случилось что-то на самом деле страшное, при этом не переставала звонить ей и отправлять SMS.

  Все же волноваться Дашка начала рано, лучше уж Илья узнает все от нее лично, чем кто-то донесет, что его благоверная льет слезы возле витрин с детскими колясками. Почему-то я была уверена, что Орлов будет безумно счастлив узнать об изменении своего статуса. Все же эта блондинистая морда очень напоминала мне Игоря.

  Невольно вспомнилась реакция Матвея на мою маленькую шутку, и на душе стало чуть теплее. Пусть он и жук, но те горящие неверием, а потом и счастьем глаза, я, наверное, никогда не забуду. Хотя и не представляю я Архипова отцом семейства, слишком уж он свободолюбив. Может быть, лет через десять он и решит остепениться, но, увы, меня рядом уже не будет.

  До дома подруги добралась я на удивление быстро. Поглощенная своими мыслями, совсем не замечала ни времени, ни расстояния.

  Дверь открывать мне не собирались, и от участи кричать под Дашкиными окнами меня спасла лишь соседка, именно в этот момент решившая выгулять своего спаниеля. Перескакивая через ступеньки, добралась до заветной квартиры, пару раз нажала на звонок и, не дождавшись ответа (может мы разминулись?), для полной уверенности подергала за ручку, ни на что, в общем-то, и, не надеясь, а лишь подчиняясь древним как мир инстинктам "доверяй, но проверяй". А вот зря! Неожиданно дверь поддалась...

  В квартире было тихо, лишь тиканье часов и недовольное жужжание комара прерывало идиллию. Странно.

  Ирина Владимировна и Николай Сергеевич, родители подруги, всегда были людьми осторожными, и оставить квартиру не запертой не могли. Даша тоже дурочкой не считалась, следовательно, что-то случилось...

  -Даш!– позвала я подругу в надежде на то, что она все же дома, но, не услышав и шороха в ответ, напряглась еще больше.

  Только наткнуться на вора мне в жизни больше всего и не хватало. Ведь моя пятая точка последнее время так скучала!

  Добравшись до просторной гостиной (хотя самым первым моим порывом было бежать и не оглядываться), я перевела дух, и все же не сдержала истерического смешка.

  -Ломай систему,– чуть громче, чем нужно начала я,– сядь на телик, смотри диван.

  И я, в принципе, была не далека от истины.

  Дашка сидела на полу под телевизором, уткнувшись подбородком в согнутые колени, и не отрываясь смотрела в одну точку, где-то между диванными подушками. На какой-то миг пустой взгляд переместился на меня.

  -А ну вставай с пола,– пытаясь не поддаваться общей апатии, подскочила к подруге, помогая ей подняться,– дура что ли на холодном сидеть, в твоем-то положении!

  Даша безразлично повела плечами и тяжело вздохнула:

  -Все понятно,– почему-то тут же накатила неконтролируемая злость,– Что он сказал?!

  Неужели я ошиблась, а Илья оказался очередной свиньей?

  Но подруга лишь покачала головой. Ну вот что ты качаешь? Что?!

  -Он не знает,– словно прочитав мои мысли, вымолвила она через силу, чем окончательно повергла меня в ступор.

  Если не Орлов стал причиной столь странной депрессии подруги, то кто?

  -Мама,– вновь выдавила Дашута, а я сев на корточки возле девушки в недоумении заглянула ей прямо в глаза, задала наиглупейший вопрос.

  -Так она ничего не знает?– и получила в ответ лишь легкое покачивание головой.

  Приплыли!

  Вот тебе и вечная рассудительность! Вот тебе и готовность ко всем каверзам жизни! А как сама застряла по уши в проблемах, так тут же растерялась и раскисла.

  Но с другой стороны Ирина Владимировна не та женщина, чтобы упрекать свою дочь. Она скорей положит все свои силы на то, чтобы Даша не упала духом, но никак не будет выражать свое веское "фи".

  -Она уже что-то решила?

  Вновь отрицательный ответ и вновь тяжелый вздох.

  -Она промолчала и ушла на работу,– а вот это вполне естественно, неожиданное известие может неслабо огорошить и на время выбить из колеи. В такие моменты и правда лучше сменить на время обстановку и сначала хорошенько подумать, чем в запале сказать то, о чем даже никогда и не думал.

  -И ты тут же решила, что Илья испугается и сбежит?– глаза подруги заблестели, зрачки расширились, в них застыло столько боли и отчаянья, что я тут же пожалела о том, что сказала, потому что, похоже, так она и думала.

  Черт! Язык мой – враг мой! Никогда не знаешь, что именно может стать катализатором к активным действиям, поэтому лучше молчи, идиотка. Сколько раз я себе это говорила и не припомнить уже.

  -Ты дура? – сообщила подруге, и та кивнула, подтверждая мои слова,– Я не спрашивала твоего ответа!– отрезала, что немало оживило подругу, одна бровь которой в изумлении поползла вверх.– Вчера мы все обсудили и если ты решила, что Орлов не достоин узнать о том, что скоро станет отцом, то это сугубо твой закидон.

  Вскочив на ноги и сдув упавшую на лоб прядку, я уже собиралась уходить, когда позади меня послышались твердые Дашкины шаги и уверенный оклик:

  -Это нечестно с твоей стороны бросить меня!– сложив руки на груди и посверкивая глазами, сообщила подруга.

  -Вовсе и не собиралась тебя бросать,– сказала я,– наоборот, аккуратненько бы прислонила к стеночке, чтобы не упала.

  -Смеешься?

  -Конечно,– не раздумывая,– так мы идем?

  И получив неуверенный кивок, наконец, перевела дух.

  Все же давать советы гораздо легче, чем перебороть собственный страх.

  Решив, что терять собственно уже нечего, Дашута успокоилась и даже перестала вести себя как свежеподнятый труп. Зато, чем ближе мы подходили к медцентру, тем больше находилось у меня очень важных и не терпящих отлагательств дел. Это было смешно и совершенно по-детски, но заставить себя переступить порог, было делом очень и очень трудоемким.

  Заметив мои манипуляции, подруга воспряла духом и уже поглядывала на меня, как наставница на неразумное дите. Это и понятно, после всех моих брыканий было просто смешно идти на попятную.

  -Давно я вас здесь не видел,– как только за нами закрылась дверь, мы тут же привлекли внимание Филиппа Дмитриевича. – Это родственники моего любимого пациента,– эта фраза предназначалась уже стоявшему рядом с хирургом мужчине: лет пятидесяти, с мягким взглядом серых глаз в выглаженном белоснежном халате,– как раз по вашей части, Геннадий Михайлович.

  И рассмеявшись, подмигнул немного растерявшимся нам и похлопал по плечу улыбающегося коллегу. И больше не говоря ни слова, приглашающим жестом указал на лифт.

  Тонкий медицинский юмор удалось распознать, лишь пройдя мимо самого Геннадия Михайловича. На прикрепленном к халату бейджике было черным по белому написано: "Стрекотов Г.М. Заведующий психиатрическим отделением".

  -Решили вновь попытать счастье?– спросил Мирзоев, когда створки лифта с шипением разошлись в разные стороны.

  Потупив взгляд и, похоже, покраснев до самых кончиков ушей, я неуверенно кивнула.

  -Не переживай,– тепло улыбнулся мне этот замечательный человек, как-то незаметно переходя на "ты",– Все они такие. А ты упертая, месяц почти нас штурмовала.

  Пятнами покрываться начала уже шея. А Дашута как-то подозрительно покашливала в кулачек. Ууу, предательница!

  Дойдя до нужной двери палаты, хирург пару раз стукнул костяшками пальцев по двери, и, приоткрыв, предварительно огляделся.

  -О, так вы не один,– Дашута тут же как-то сникла и попыталась скрыться у меня за спиной,– Архипов, вы сегодня как никогда популярны.

  И усмехнувшись, Филипп Дмитриевич пропустил нас вперед, наказав (а по другому и не скажешь), чтобы безобразием тут не занимались и долго не мучали больного, выскользнул в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь.

  В палате повисла гнетущая тишина. А воздух словно искрил от напряжения.

  Матвей сидел на больничной койке, облокотившись спиной о стену, рядом на стуле Илья. Видимо до нашего прихода разговор шел о чем-то серьезном, так как лица их были напряженными. Орлов в нетерпении постукивал по столу пальцами, недовольно скользя взглядом по стенам палаты. Архипов же недовольно кривил губы, словно перебирая что-то в уме, и это что-то ему однозначно не нравилось.

  Наше же появление принесло резонанс в данную обстановку. И эти горящие глаза, и побледневшие в какой-то момент впалые щеки, сказали мне многим больше, чем ненужные слова. Ясно же, что зря я сюда пришла.

  Непроизвольно сделав шаг назад, наткнулась на замешкавшуюся подругу. Она, увидев виновника всех своих проблем, окончательно растеряла весь свой пыл. Глаза наполнились слезами, а нижняя губа предательски подрагивала.

  -Яна?

  Тихий голос Матвея произвел эффект разорвавшейся бомбы, все тут же пришло в движение.

  Илья метнулся к подруге и сжал ее в своих медвежьих объятьях с такой силой, что мне показалось, у Дашуты глаза выпадут. Матвей беспомощно рычал, резкие движения ему еще были не по силе, а свою беспомощность, как я поняла, он не любил показывать никому. А мне не оставалось ничего другого, как самой подойти к парню.

  Вообще, выглядел он очень комично, как черепашка, перевернутая на спину, одна рука все еще покоилась в гипсе и, похоже, еще тревожила своего хозяина. Подбираясь к краю кровати, он мужественно терпел, лишь иногда шепча себе под нос что-то интерпретированное мною как проклятья.

  Как говорится, можно вечно смотреть: как горит огонь, течет вода и пыхтит Матвей,– и я бы с удовольствием продолжила любование этой полу-немой картиной, если бы возле меня не развивалась настоящая драма.

  Даша, уткнувшись носом в плечо Орлова, тихо поскуливала, а тот лишь гладил ее по голове и шептал что-то в попытке успокоить свою ненаглядную. Знал бы он, сколько дурных мыслей сейчас крутилось в этой, на первый взгляд, умненькой головке, говорил бы с ней совсем по-другому.

  -Ну, девочка моя...– донеслось до меня и, на миг, я даже пожалела, что не могу сейчас оказаться где-нибудь подальше отсюда, все же, этим двоим, сейчас предстоит серьезный разговор.

  -Дынь,– холодные пальцы коснулись моего локтя, но тут же, наткнувшись на мой растерянный взгляд, Матвей отстранился.

  Оказывается, парень уже успел встать и даже сделать пару шагов в моем направлении (чисто инстинктивно, я все дальше двигалась от Дашки и Ильи).