Текст книги "Работа для рыжих"
Автор книги: Юлия Фирсанова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
ГЛАВА 5
Призрачные проблемы, или Беспокойное утро
Сдается мне, где-то в вышних сферах руководство побудками одной шляющейся по мирам девицы передали какому-то не в меру инициативному и охочему до выдумок сотруднику. Вчера был нож у горла, сегодня оглушительный (пароходная сирена отдыхает!) вопль: «Не пущу-у-у!»
Проснулись не только я и Гиз. Возмущенно заверещала в кустах под раскрытым окном пернатая братия, наверное, еще и полсела нервно затряслось в постелях. Если, конечно, к этому времени уже не было на ногах. Баловни городские шесть утра почитают бессовестно ранним утром, а в сельской местности это, почитай, уже разгар дня. Но, думаю, даже не спящие сельчане прониклись таким воплем, а особо чувствительные схватились за сердце.
Дверь в нашу комнату открылась, на пороге нарисовался хмурый Киз и душевно поинтересовался у меня как у официальной (с вечера вчерашнего дня) работодательницы:
– Если я ее бесплатно убью, это договор не нарушит?
– Не смей трогать будущую тещу нашего Кейра! Пусть сам убивает, если сочтет нужным! – строго, если бы не зевок во весь рот, попыталась приказать я, присев на кровати. Гиз промолчал, но в глазах затанцевали смешинки. Прежде редкие гостьи, теперь они появлялись почаще.
Спать вроде бы так уж душераздирающе не хотелось, а ложиться дремать было рискованно. Если в самом деле получится заснуть, то проснусь уже после десяти с тяжелой головой. Ладно, коль разбудили, придется подниматься. И вообще, вдруг там Кейру и Алльзе потребуется помощь в уговаривании трактирщицы? Готова спорить, речь идет о переезде и вступлении в наследство.
– Плохо спал? – спросил Гиз брата.
Тот отмолчался, неопределенно пожав плечами. Я тоже промолчала. А чего влезать, если и так ясно. Столько всего случилось, что никакая самая крепкая психика за раз не переварит. Потому минимум полночи крутился Киз на кровати или бродил призраком по селу, а под утро стоило ему вырубиться, как такой вдохновляющий подъем сыграли, что лишь цитировать оставалось: «Хочешь, я убью соседей, что мешают спать?»
Ладно, буду вставать. Еще раз от души зевнув, я попросила:
– Киз, выйди, будь другом.
– Зачем?
– Да как тебе сказать, чтобы не обидеть? Я, конечно, девушка современная и маниакальной скромностью не страдаю, но одеваться предпочитаю без посторонних глаз, если, конечно, это не глаза любимого мужчины, – пространно объяснила я ситуацию.
Киллер насмешливо фыркнул, но как-то странно покосился на брата, то ли с сочувствием, то ли с толикой зависти, и вышел.
– Любимого? – тихо переспросил Гиз в спину, так тихо, что я при желании могла сделать вид, будто не услышала.
– А ты сомневаешься? – лукаво улыбнулась я, повернулась в кровати, присела и провела пальцами по темно-рыжим волосам, заглянула в серо-голубую бездну глаз.
– Хочу верить. Все-таки я лишь убийца, а ты… – запнулся, затруднившись с признанием, мой киллер, правда, руки оказались куда бодрее его слов. А может, действовали, не дожидаясь решения вышестоящей инстанции, когда обвивали мои плечи и спускались на талию.
– Никогда не слышала, чтобы профессия, тем более бывшая профессия, была определяющим фактором в избрании кавалера.
Я вовремя прикусила язык, чтобы не добавить: «А уж исходя из моих экзотических вкусов, убийца звучит ничуть не хуже вора». Все-таки упоминание бывших сердечных привязанностей – не лучший способ сохранить отношения. Сравнения и сопоставления в такой области унижают как ничто другое. Собравшись с мыслями, я заключила:
– А теперь, кроме шуток, Гиз, я не продажная девка, чтобы лечь в постель с мужчиной в обмен на защиту или ради пустой забавы, не затронувшей сердце. Я приняла тебя в свою жизнь. Может, это и случилось быстро, но что случилось, то случилось, и я ни чуточки не жалею. Скорее напротив! А еще мне откровенно плевать, кем ты был, честно! Я просто рада, что сейчас ты рядом со мной, и все прочее не имеет ни малейшего значения.
Я коснулась нежным поцелуем виска мужчины, ловившего каждое слово как высшее откровение, вдохнула его запах. Легкий-легкий, едва уловимый и такой желанный. Кончиком языка лизнула кожу, вырывая сдавленный вздох, и шепнула, потянувшись за одеждой:
– С наслаждением продолжила бы и подвела под слова обстоятельную доказательную базу, но, увы, придется отложить ее построение до вечера.
– Я подожду, – нехотя согласился Гиз, горячим взглядом обещая мне ударные темпы строительства.
«Утро красит нежным светом» только стены – лохматые, заспанные и неумытые девушки должны приводить себя в божеский вид. Потому лишь спустя четверть часа я заглянула в зал трактира. Как и ожидалось, владелица местного «отеля», Алльза и Кейр сидели за столом у окна. Дискуссия шла бурная, правда, тон чадолюбивая старушка все-таки сбавила. Но нервничать не прекратила. Натруженные руки так мяли платье и метались по столешнице, что даже без взгляда на лицо становилось понятно: мама волнуется за родимое чадушко. Для иных родителей, будь ты хоть трижды взрослым, все равно ребенок – навсегда дитя. Вот и Алльзе «повезло несказанно».
На меня Кейр глянул, как грешник на икону, то есть физиономия его отражала странную смесь стыдливой радости, надежды, вины и молчаливой просьбы о помощи.
– Доброе утро! Кейсантир, надеюсь, ты как честный человек после всего, что было между вами нынче ночью, сделал девушке предложение и она согласилась?
Мама начала хлопать ртом как выброшенная на бережок рыбка, Алльза очаровательно порозовела, а Кейр закашлялся и попытался пробормотать одновременно: «Ничего недозволенного между нами не было!» и: «Сделал, да, согласилась!»
– А в чем тогда проблема? Почему почтенная кори негодует? – Я изобразила самое искреннее недоумение.
– Да проводить-то он ее проводит, коль обещался, но как она там одна хозяйничать будет, покуда этот жених дела станет улаживать? – всплеснула руками старушка, смерив Кейра ревниво-недоверчивым взглядом. Вроде и кровиночку пристроить хотелось, и выглядел мужчина представительно, и денежку за душой имел, и доченьке по нраву в кои-то веки пришелся, а боязно!
– Ага! – уяснила я суть вопроса, опустившись на лавку подле бабушки-старушки. Гиз сел за соседний стол. Дескать, я рядом, но не вмешиваюсь, пока не понадобится. – А почему только проводить? И какие дела?
– Но, Оса, как я… мы же… – начал телохранитель, верный профессиональному долгу.
– Кейр, я тебя как старшего брата люблю и очень не хочу расставаться. Только ведь больше того, чтобы ты рядом был, я хочу, чтобы ты был счастлив. Вот Алльза, я же вижу, обе твои мечты разделила, а не только радость полета, – выпалила я, отчаянно пнув в дальний угол души эгоистку-привычку. – Я буду очень скучать по тебе и твоим кулинарным талантам, но сказать, что без тебя пропаду, не могу. Гиз с Кизом помогут и в обиду не дадут. Так что езжайте трактирное хозяйство поднимать, а мы всем кагалом к вам попозже заглянем – пробу с кулинарных шедевров снять! Кстати, а свадьба-то когда?
– Ом, – выдал буддийскую мантру Кейр и сменил смущенно-розовый цвет на пунцовый. Алльза поспешила присоединиться пунцовому цвету избранника.
– Это чего, в переводе – «уже»? – даже не удивилась я очередной поспешной процедуре бракосочетания в стане друзей.
– Эм, – сменил пластинку мой уже почти бывший защитник и оправдался: – Тут вроде как почти случайно вышло.
Я всем своим видом выразила крайнюю заинтересованность техникой процесса. Как случайно можно порвать колготки или пятно посадить на белую блузку – хоть сейчас в красках поведаю, а вот чтобы замуж выскочить ненароком – о таком никогда не слыхала.
Все оказалось проще пареной репы. Наши летуны так увлеклись эквилибристикой в воздухе, что не заметили, как с ног Алльзы свалились обе туфли разом. Кейр как джентльмен вынужден был взять даму на руки и приземлиться для розыска обуви. Словом, туфельки все-таки нашлись, и кавалер лично водрузил их на ножки не особо возражающей дамы. Потом они продолжили полет, в процессе коего телохранитель нашел в себе силы признаться в пробудившихся чувствах и своих благородных намерениях, а также робко осведомиться о возможности ответного чувства. Тут его Алльза и удивила, подметив, что в общем и целом она ему уже ответила. Ибо коль ухажер даме туфельки снял да надел, а та не возразила, то их отныне можно считать супругами, а все прочее лишь формальности.
– И после всего этого ты собрался покинуть жену? – сдерживая здоровый смех, укорила я молодожена, заполучившего свою половинку по новаторской методике Золушки. – Даже думать не смей! А не то я тебе сама бойкот объявлю!
Похоже, таких душераздирающих подробностей мать-старушка еще не слыхала, а как только узнала, что дело дошло до туфель, сдулась, как воздушный шарик, и сдалась. Машут после драки кулаками лишь подлюки и маньяки. Тем более что трактирщица убедилась: ее кровиночку, попользовавшись и обобрав, никто на произвол судьбы бросать не собирается, намерения у Кейра серьезные, и мужик он, внушающий доверие, состоятельный. В этом я не преминула еще раз заверить мамашу. Дескать, подъемные у молодых будут неплохие.
Телохранитель все еще пытался слабо отбрыкиваться, но слишком слабо, чтобы счесть попытку сопротивления чем-то большим, чем ритуал усмирения чуткой зверушки по кличке совесть. Заручившись моим клятвенным обещанием скоро нанести визит и обещанием Гиза беречь меня как зеницу ока, Кейр успокоился окончательно и полностью сосредоточился на планировании совместного обустройства трактирного хозяйства с красавицей Алльзой. Мама и дочка дружно включились в процесс, да так активно, что и я, и маячивший на периферии братец Кейровой избранницы почувствовали себя лишними. Тот в затылке почесал да на кухню подался, я думала последовать его примеру и попросить чего-нибудь на завтрак, но в залу влетел Фаль.
Малютка-шпион, развлекавшийся ночной слежкой за летунами, спал так крепко, что даже не высунул носа из гнездышка на стуле, когда мы болтали с Кизом, одевались и уходили.
Теперь сильф имел вид заспанный и слегка обалделый. Он добрался до моего плеча, тяжело плюхнулся на посадочную площадку и сообщил:
– Оса, а тебя обворовали!
– Чего-о-о? – удивленно переспросила я.
– Пришла какая-то тетка, схватила со стола дуделочку Фокмы и убежала, – задумчиво поведал сильф, поведя крылышками.
– Клептоманка? – выдвинула я самую примитивную версию, не особенно расстроившись из-за потери.
Отвлекшись от строительства бизнес-плана, Кейр включился в разговор, наскоро объяснив собеседницам суть того, что мне одна птичка напела на ушко.
– Да кто бы мог? У нас воров на селе нет, – засомневалась старая трактирщица. – Может, птичка напутала чего…
Фаль понял вопрос буквально и описал:
– Тетка толстая, коса у нее черная вокруг головы обвязана и булавками с круглыми зелеными камешками подколота. А платье вроде и новое, а грязное, в разводах.
После дословного цитирования описания особых примет опасной преступницы Алльза выпалила, не задумываясь:
– Мера! Только у нее такие заколки и платье в соках трав, стирай, не стирай, не выводятся пятна! Но дудка-то ей зачем?
И тут из приоткрытого окна, откуда доносились по большей части лишь птичьи трели, лай и беканье-меканье разной скотины, послышалось дикое завывание, запросто перекрывшее по силе утренний клич: «Не пущу-у-у!» Звучало оно, правда, попроще, всего лишь:
– А-А-А-А-В-В-А-А!
– Мера голосит, – с ходу опознала старушка и заохала: – Уж не двинулась ли умом, болезная, как Иррзу схоронили, она сама не своя стала.
– Ну пошли глянем, – предложила я, заинтригованная происходящим и очень рассчитывающая на то, что в моих силах отключить живую пожарную сирену. А звук-то все приближался и не думал смолкать!
На пороге трактира в нас (вышли всей компанией, даже Киз снизошел и братец Алльзы из кухни вывернул) на полном скаку врезался завывающий шар с зелеными набалдашниками. Будь мы бильярдными шариками, разлетелись бы от порога трактира по кустам, а так как замедленной реакцией никто не страдал, все уцелели.
Хвала Гизу! Умница-киллер умудрился не только перехватить бабенку, но и заткнуть ей рот чем-то вроде кожаной перчатки. Теперь бледная как мел и трясущаяся как осина-мутант пышечка лишь мычала и вращала выпученными глазами. А мужчина аккуратно придерживал ее, незаметно фиксируя руки. Я отметила без злости или досады, просто как свершившийся факт, что в первую очередь от живого пушечного ядра Кейр пытался заслонить свою невесту, а не меня. Значит, правильно все решилось. Движимый долгом, он пойдет на поводке данного слова без охоты и может оступиться в самый неподходящий момент.
– Тише, тише, расскажи, что случилось, мы во всем разберемся, – заговорила я тихо и ласково, как с бешеной собакой. – Что ты дудочку мою украла, знаем. Если понравилась, оставь себе, дарю.
Это незатейливое, сделанное от чистого сердца предложение почему-то вызвало у лекарки новый приступ тряски и мычания, из глаз покатились слезы, а нос захлюпал.
– Гиз, придется кляп вынуть, а то задохнется, – внесла я необходимые коррективы в методику удержания.
Киллер послушался, рот лекарке освободил и приказал коротко и властно:
– Рассказывай!
– Там! Там! Они в доме! Призраки! А-а-а! Спаси! – весьма информативно возопила бедная пышечка, едва ей дали свободу слова.
– Пошли, по пути и расскажешь, в чем дело. И зачем тебе дудка и призраки потребовались. А Кейр с дамами тут дозор нести будут, вдруг, если это массовое явление, сюда по вчерашнему следу тоже кто явиться надумает.
Таким нехитрым образом устранив Кейсантира, в которого с обеих сторон намертво вцепились невеста и теща, я отправилась в очередной, на сей раз пеший поход по селу в компании Гиза и Киза. Кстати сказать, местная общественность нами не особенно интересовалась. Мало ли по какой надобности приезжим потребовалось заглянуть к целительнице.
Безжалостно комкая юбку и подвывая, нестарая еще и не сказать чтобы неряшливая, просто какая-то взъерошенная женщина сбивчиво, то бледнея, то краснея, теребя одежду и утирая ладонью льющиеся слезы, принялась объясняться. Если выкинуть из речи оправдания, всхлипы и междометия, выходило, что лекарка стала жертвой слухов.
Сплетники, впечатленные приключившимся вчера вечером явлением призрака народу, растрезвонили по всему селу о происшедшем. Описания были красочными, кое в чем противоречивыми, но в одном сходились четко: у пришедшей в село кори имелся мощный ар, способный вызвать душу умершего. Дух Иррзы и ее сердечный разговор с кузнецом слышали все.
Меринза, хоть и не заливала моральные страдания вином, не меньше вдовца переживала о том, что не успела помочь несчастной покойнице. Потому решила явиться поутру в трактир и просить меня сыграть на дудке, чтобы вызвать безвременно ушедшую на разговор и испросить прощения.
Входила «кающаяся грешница» тайком, через заднюю дверь. Сынок трактирщицы подсказал, где я остановилась, туда-то Мера и направилась. А как вошла да разглядела в пустой комнате на столе вожделенную дудку, так точно разум помрачился. Решила, не дожидаясь меня, все сделать сама. Схватила дудочку и побежала домой. Там, очень надеясь, что в руки ей попал не личный ар, громко пожелала, чтобы явился дух, и задудела.
Ну что сказать, результат превзошел все ожидания. В маленьком домике травницы, если верить ее словам (а не верить у нас резона не было), на данный момент призраков набилось, как сельдей в бочке, и каждый тарахтел о чем-то своем.
Бедная лекарка едва не помешалась, когда оказалась в толпе привидений. Вне себя от страха она рванула из дому прочь – просить помощи у законной владелицы артефакта.
Пока мы шли до края села, где на отшибе, окруженный не то садом, не то огородом со всякой растительной всячиной, ютился домик Меры, я как раз так и эдак покрутила в голове рассказ, но подобрать объяснений тому, какого рожна дудка сработала тем, а не иным образом, не смогла.
И вряд ли сообразила бы что-то, если бы не Киз, мимоходом спросивший у проводницы:
– А что за пирамидки из камешков в поле?
– Так погост, – нервно всхлипнула Мера, и я подавила рвущийся наружу смешок. Да уж, места для больничного офиса лучше, чем по соседству с кладбищем, сыскать трудно. Или практичные лекари руководствовались циничным принципом: зарыл и забыл? Но как бы то ни было, а нынче такая географическая близость сыграла с женщиной злую шутку. Похоже, зов дудки поднял всех мертвых соседей и собрал их под одной крышей, не оставив места живым.
Галдеж над скромным домиком лекарки стоял страшный. Не вызывающий инстинктивный ужас, а всего лишь настолько громкий, что хотелось убавить звук или заткнуть уши. Призраки – мужчины, женщины, дети, старики и старухи – галдели как стая ворон, бестолково, азартно, яростно, однако попыток выйти в народ из-под крыши не делали. То ли не могли передвигаться по утреннему солнышку, то ли оказались плотно привязаны к оставшейся в доме дудке как к центру вызова.
– Что будешь делать? – спросил Гиз не потому, что не доверял мне, а чтобы определиться с тактикой действий.
– Рисовать, – бодро провозгласила я и подобрала в гуще травы случайную хворостинку.
Право слово, выяснять, что надо каждому индивидууму из инфернальной орды, у меня не было ни малейшего желания, да и не чувствовала я подобной необходимости. Вот бывает такое, понимаешь, что неохота, а делать надо, и делаешь, перешагивая через себя; а тут я совершенно четко знала: общаться с этими горлопанами не следует.
Потому с чистой совестью присела на корточки у домика Меры и нацарапала палочкой рунное заклятие: всего несколько знаков, означающих врата, путешествие в потусторонний мир и оборотную руну движения.
Налетевший неизвестно откуда порыв ветра подхватил пыль и сдул ее в сторону жилища лекарки. Одуряющий гомон мгновенно смолк. Отбросив веточку, я поднялась, отряхнула руки и улыбнулась:
– Все, осталось только дудочку забрать.
С облегчением, судорожно заколыхавшись всем телом, Мера вздохнула и отпустила на свободу истерзанную ткань юбки. Губы скривились в жалкой попытке вежливо улыбнуться, но несчастный взгляд портил пристойный портрет. И зачем притворяется? Боится, ругать начну, компенсацию требовать или еще чего? Да ну тоже мне, нашла полицию нравов! Никогда не любила скандалов, выяснений отношений и претензий.
Фаль первый (наверное, чувствовал толику вины за то, что не воспрепятствовал хищению моей собственности) метнулся в приоткрытую дверь, подхватил с пола дудочку и торжественно опустил в протянутую ладонь.
Да уж, вот тебе и дуделочка-пугалочка! Странные дела творятся на Артаксаре, если обычная вещица из другого мира превратилась в артефакт. А может, виной тому намеренное или случайное воздействие одного атлетически сложенного типа с хронической тягой к справедливости и немереным могуществом? Посмотрел не под тем углом зрения на мой скарб, и вот вам побочный эффект. Получите и распишитесь! Музыкальный инструмент легким движением божественной силы превращается в ки-ар – предмет-артефакт, который может использовать любой. Н-да, мочь-то может, а вот отвечать за последствия кому? Ясное дело, владелице, то есть мне. Сломать, что ли, от греха подальше? Я покрутила в пальцах дудочку из светлого, теплого на ощупь дерева и призналась: нет, не сломаю! Жалко, все-таки сувенир и память, лучше засуну подальше в сумку, чтобы здешним спиритам в руки не попадалась, а пока в кармане полежит.
– Проверено, мин, то есть призраков, нет, – объявила я, обведя взглядом чистую горенку с кучей всяких мешочков, горшочков и веников из травы да корешков на полках, столах, лавках и даже на подоконнике.
Выходит, Мера не только артефактом своих пациентов пользует. Одобряю! На силу надейся, а сам не плошай. Жаль, для жены кузнеца не нашлось подходящего природного лекарства.
– Спасла ты меня, кори, спасибо! – всколыхнулась грудь смущенной лекарки.
– Пожалуйста! Счастливо! – попрощалась я и развернулась к двери.
– А плату какую назначишь? – полетел в спину вопрос.
«Что? Опять? Здесь же нет магев! Так чего она твердит о расчетах?» – мысленно взвыла я и подчеркнуто вежливо ответила:
– Пустяки, дело житейское, ничего ты мне не должна. Если только… – неожиданно вспомнились здешние ароматные ягодные напитки. – Я смотрю, у тебя тут травки развешаны. Целительные, да?
Женщина затрясла головой, соглашаясь, и среди полного сумбура чувств проглянула гордость профессионала.
– Если среди этого богатства какой-нибудь сбор для приятного пития отыщется, буду рада получить в подарок, – назначила я первую пришедшую в голову вкусную цену и улыбнулась.
Целительница заметалась по комнатке с такой скоростью, будто дом уже охватило незримое пламя и счет шел на секунды, за которые, собственно, требовалось найти и вынести из огня священное знамя в виде травяных сборов. Кулек за кульком мне в руки опускалась добыча, горка в секунду поднялась до подбородка. Пока меня не похоронили под грудой растительного сырья, я робко взмолилась:
– Хватит, хватит!
Мера приостановилась и принялась тараторить, объясняя, какой холстяной мешочек какой сбор содержит: что бодрость дает, что успокаивает, что согревает. Вон даже кузнец ее травки пьет с удовольствием. При упоминании кузнеца женщина осеклась и перескочила на описание очередного тонизирующего полуфабриката. Нет, она явно чего-то боялась и старалась своей болтовней «по делу» заглушить страх. Один Фаль жмурился довольным котенком. Еще бы! Несколько минут проката дудочки, и получай запас концентратов для приготовления напитков на месяц! Братья-киллеры стояли парой этаких самодвижущихся столбов и помогать не собирались.
– Спасибо, будем пить и тебя добрым словом поминать, – вклинилась я в речь целительницы, отступив к двери.
– Смеешься, кори? – вспыхнул на щеках лихорадочный румянец, и в глазах снова начали набухать слезы.
– Нет, не смеюсь, – ответила я и, поняв, что просто так Мера не успокоится, продолжила: – Не смеюсь, не издеваюсь. И тебе терзать себя из-за Иррзы не советую.
– Так ведь виновата! – с каким-то ожесточением вперемешку с надеждой (ну скажи, что это не так!) вскинулась женщина.
– Гар тебе судья, – перефразировала я поговорку из моего мира, подогнав ее под здешние божественные реалии. – Только теперь, кто бы и насколько ни был виноват в смерти той женщины, уже ничего не поделаешь, время назад не отмотаешь и по-другому историю не повернешь. Нет таких ки-аров.
– Если б я знала… – вновь заплакала Мера, уже не скрываясь и не стесняясь слез, и вновь принялась заламывать руки.
– Знал бы, где упасть, солому бы настелил, – согласилась я и присела на лавку у двери, понимая, что просто не могу уйти от бедолаги, истерзавшей воспоминаниями о случившемся несчастье всю душу. Вроде бы не девочка уже, целительница, а так из-за одной покойницы убивается… Значит, пусть и не давала клятвы Гиппократа, а совестливей будет многих врачей из моего мира. – Давай поговорим. Скажи, Иррза умерла потому, что травами ее недуг не лечился, а силы в ки-аре у тебя, когда ей дурно стало, не было?
– Так, все так! – Слезы катились по лицу лекарки. – Только я же не думала, что ей так плохо станет, не далее как на прошлом темном обороте приступ был, а у нее они раз в три-четыре оборота случались. Я же только кожу Умане и Равеле почистила. Ленивые курицы при монетах! Настоем протираться не захотели, а я, дурища, на уговоры польстилась, новую ступку мне из камедрана захотелось, а трех рыбок не хватало. Да лучше б я в своей каменной все долбить продолжала! И не должен был ар так быстро опустеть тогда, силы-то из него малую долю зачерпнула, а уж глянь – и донышко. Никогда прежде так быстро запас не кончался! – Выплеснув из себя беду, Мера замолчала, закрыв лицо ладонями.
– Ты хотела помочь Иррзе и не смогла из-за неодолимых причин. Случилось слишком много неудачных для жены кузнеца совпадений. Приступ не вовремя, опустевший слишком быстро артефакт, недуг, не излечивающийся травами. Знаешь, там, откуда я пришла, есть такое понятие – смягчающие обстоятельства. Это я о том, что для вины твоей действительно имеются оправдания. Ты не желала смерти Иррзе и не должна терзать себя, загоняя под каменную пирамидку. Вина есть, но лучшее, что ты можешь сделать, это в память о случившемся никогда не использовать артефакт по пустякам и всегда по возможности сохранять резерв силы для таких вот трагических случайностей. Подумай, о чем я сказала, и прощай, целительница, спасибо за травки, – поблагодарила я напоследок и вышла из горницы, оставив затихшую лекарку на скамье. Кажется, рыдать она перестала и глубоко задумалась. Буду надеяться, никаких глупостей не надумает.
– Ловко ты дуру успокоила, – цинично одобрил Киз, покусывая мимоходом сорванную травинку.
– Я лишь сказала ей то, что думала, – отозвалась с легким недоумением.
– Ты еще скажи, что никогда не врешь, – жестко усмехнулся киллер.
– Я всегда говорю то, что думаю и как думаю, а врать не люблю или просто не умею. Если понимаю, что правду говорить нельзя, тогда молчу, – откровенно ответила я брату Гиза.
– И до сих пор жива? Странно, – сильно удивился Киз.
– Телохранители у меня хорошие, – заулыбалась я и тут же замерла на месте, осененная идеей. Вот теперь все сходилось, вот теперь все получило логичное объяснение.
– Не-эт, не Мера дура, а я, – огласила не слишком приятный вердикт. – И как сразу не сообразила! Но еще не поздно!
– Эй! – окликнула первую попавшуюся селянку, чинно шествующую куда-то с огромной корзиной. – А где дом кузнеца?
Женщина смерила меня глубоко озадаченным взглядом и указала головой на ближайший забор из ровных, одно к другому, бревнышек:
– Так вот его подворье.
– Могла у меня спросить, Оса! – чуток обиделся Фаль, поерзав на плече, и тут же полюбопытствовал: – А зачем нам кузнец?
– Прости, дружок, совсем у меня из головы вылетело, что ты вечером на разведку по селу прошвырнулся, – повинилась я перед представителем сил дружественной авиации и толкнула калитку. – А что и зачем, сейчас увидишь!
Кузнец нашелся между домом, свинарником и кузней. Как и обещал жене, дядя в закатанных до колен штанах, с подвернутыми до локтей рукавами рубахи старательно заделывал дыру в заборе, судя по габаритам, образовавшуюся в результате соприкосновения тела, полного хмельной жидкостью, с физическим препятствием. Работал он так старательно, что не сразу заметил посетителей. Попросив своих телохранителей подождать чуть в стороне, подошла ближе.
– Доброе утро, – вежливо покашляла я. – Оторву вас от дела на пару минуток разговора?
– Что, лошадок перековать надобно? – отложив могучий молоток (забыла, как называются такие штуки, которыми в землю опоры вбивают), благожелательно уточнил мужчина.
От вчерашнего горького пьяницы и буяна этот вполне себе трезвый, вежливый человек отличался как небо от земли. Смотрел спокойно, как слон на тявкающую где-то в ногах мелкую моську. С учетом того, что моя макушка доставала ему до пояса, имел право.
– Нет, я по личному вопросу, – отказалась от предложения и, поскольку возражений не последовало, продолжила: – Я насчет Меры.
– А что с ней? Случилось что? – озадаченно или даже обеспокоенно сдвинул брови богатырь.
– Убивается не меньше тебя по Иррзе, виноватой себя считает, – начала объяснять я.
– Она-то с чего? Это ж я поздно супружницу притащил к лекарке, думал, обойдется, отдышится. А оно эвон как обернулось, – горько вздохнул кузнец и подергал себя за кудлатую бороду. – Мера-то всегда на помощь щедра была, вон сборами чайными нас с Иррзой баловала. Бывало, намахаешься в кузне, а в кувшин с травяной водой прут каленый опустишь, изопьешь – и усталость словно птица крылом снимет. И поясницу мне когда скрючило, тут же прибежала, жиром сыгачьим растерла, пуще Иррзы хлопотала, за два дня с лавки подняла.
Подробный рассказ о благодеяниях пухленькой медички лишь поставил последнюю точку в моих выводах, потому дальше я продолжила уже почти открытым текстом:
– Мера себя винит оттого, что нравишься ты ей, всегда нравился. И теперь, как Иррза померла, целительница тебя сторониться будет, себя наказывая. Ты мужчина достойный, подумай, может, у тебя запас сборов травяных к концу подошел и надо бы зайти за добавкой или вот спину опять прихватило? Думаю, Иррза твоя такие действия одобрила бы.
– Эмм. – Кузнец открыл и закрыл рот, переваривая услышанное. Похоже, сегодня в селе выдался день буддийских мантр, а я и не знала, а то тоже что-нибудь припомнила бы, чтобы не отрываться от коллектива. Как там, кажется, «ом-мане-падме-хум»? Точно! В следующий раз буду в ответ цитировать!
Не дожидаясь лишних расспросов (все, что нужно, уже было сказано, теперь пусть сами разбираются), я кивнула кузнецу и ушла со двора. Попритихший Фаль и не раскрывшие ртов телохранители-киллеры последовали за мной.
Оставленные на хозяйстве трактирщица со товарищи позаботились о завтраке для спасителей от нашествия призраков. Каша-размазня, конечно, никогда не была моим любимым блюдом, тем паче вездесущая овсянка. Ну откуда она еще и тут взялась? Может, Гар Справедливый в минуту крайнего раздражения приволок ее с Вальдина в качестве кары для особо злостных преступников? Однако голод победил извечную неприязнь. Художественно украсив блюдо местным вареньем из сизянки (эдакая лилово-синяя абстракция на сером фоне), я взялась за еду. Фаль принялся рьяно помогать.
Мать семейства, Кейр с невестой и деверь уселись рядом. Вот правильный народ – трактирщики! Если мы вернулись спокойным шагом и без панических воплей на устах, стало быть, дело в шляпе, то есть все улажено. А значит, дорогих и единственных (не считая до сих пор дрыхнущего нотариуса) постояльцев надо накормить досыта, а потом уже выспрашивать подробности. Я сегодня была добрая, потому решила совместить приятное с полезным. То есть рассказ с завтраком. Когда разговариваешь, невкусная еда как-то быстрее и проще глотается. Кстати, сизянка сделала кашу действительно съедобной, хотя ничто (ну если только божественное чудо трансформации!) не могло обратить ее во вкуснятину. Испорченное дитя своего времени, люблю бутерброды всей душой, особенно с твердым сыром и копченой колбасой. Нет, от красной икры, конечно, тоже не откажусь, но все-таки колбаса и сыр привычнее. Словом, отправляя в рот ложку за ложкой, я отчиталась:
– Мера, бедолага, хотела Иррзу вызвать и извиниться, а подняла все кладбище разом. Пришлось призраков убрать, пока они по селу прогуляться не надумали, родственников навестить.
– Откуда ж в простой дудке такая сила взялась, чтобы духов зазывать? Раньше-то такого не водилось, – почесал щеку Кейр, удивленный странными свойствами предмета не меньше меня.
