Текст книги "Работа для рыжих"
Автор книги: Юлия Фирсанова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
– А Гар его знает, – пожала я плечами. – Может, дело в мыслях и отпечатках эмоций, что впитались в дуделочку за эти дни? Все же истории с ней вокруг призраков крутились, вот намерение и воплотилось в жизнь. А может, мы каким-то образом ухитрились случайно превратить предмет в ки-ар, вложив в него силу, и сами того не заметили. Думаю, нам обязательно следует побеседовать с приятельницей здешнего менялы.
– Как же можно ки-ар случайно создать-то? – перестав подкладывать зятю кашу, удивленно ахнула старушка-трактирщица и всплеснула руками. – В Артефе искусству этому годами учатся, великое умение для того надобно, чтобы ары творить, не каждому дано!
– Мы, как вы уже догадались, не местные, через врата из другого мира пришли, там магия своя, и действует она на Нертаране иначе, чем на Вальдине, – коротко объяснила я, сняв с души Кейра тяжесть из-за необходимости таиться от новых родственников.
Признательный взгляд друга был мне наградой. Ой палач! Значит, действительно молчал, не свою тайну раскрывать не стал. Хорошо, что случай подвернулся! А закрутилась бы, позабыла, и достойный человек нашел бы себе бонусные трудности к жизни молодожена. Не дело это, если двое полюбивших друг друга с таких секретов совместную жизнь будут начинать.
– Но ведь твои руны действуют! – задумчиво ввернул Гиз, методично поглощавший порцию овсянки.
– Да, но они для меня и на Вальдине действовали, а для местных нет. Так что руны не отменяют возможности случайного воздействия некой магии, преобразовывающей предметы в ки-ары, – рассудила я, помахав ложкой. – Или это воздействие касается только тех вещей, которые прошли через границу миров. Не могу пока сказать и экспериментировать до разговора с образованным артефактором тоже не стану.
– Разумно, – согласился киллер. – Мы же вроде как помочь обещали, а не портить последнее…
– Да уж.
Невинное напоминание о деле подстегнуло процесс поглощения завтрака, после которого я объявила об отбытии.
– Уже? – растерялся Кейр.
– Пора, – улыбнулась я другу и спутнику, поднимаясь из-за стола. – Записку для Фегоры нам еще вчера вечером передали, припасы ты собрал, подковы у лошадей целы, погода хорошая, так что задерживаться в селе не с руки. Ну что хмуришься, Кейр? Не на века расстаемся, я же обещала заглянуть в гости и оценить новое хозяйство, значит, непременно загляну. Не выйдет у самой, найду кого попросить.
Кейсантир только кивнул, сын трактирщицы пошел готовить коней. А я отправилась за вещами. Подумала оставить палачу на обзаведение еще монет из походной кассы, да не стала, не возьмет, потому что клад ему приличный перепал в наследство, а нахапать только для того, чтобы нахапать, Кейр никогда не стремился.
Наши деньги он, кстати, пойдя за мной следом, вручил Гизу, и тому же досталось еще одно сокровище: походная посуда хозяйственного Кейра. Врученная, пожалуй, более трепетно, чем священная реликвия или боевое знамя. С другой стороны, польза от этих предметов была куда более ощутимой, чем от многих стягов и ценностей. К примеру, такого замечательного мяса, какое получалось на заслуженной сковороде палача, я никогда не едала.
Гиз отказываться не стал, принял вещи вполне серьезно и ответственно. Кейр почесал шею, вздохнул, хлопнул киллера по плечу, а потом неожиданно обнял меня крепко-крепко, чмокнул в лоб и попросил:
– Береги себя, магева.
– Да меня никто красть не собирается, – пошутила я, обнимая друга в ответ.
– Береги, – серьезно посоветовал мужчина. – Ты – замечательная девушка. Может, не всегда как надо головой думаешь, но сердце у тебя правильное, оно верную дорогу подсказывает. Гиз, присмотри за ней!
– Обязательно! – торжественно ответил киллер, и слова его почему-то прозвучали серьезнее клятвы верности.
Н-да, клятва верности на сковороде и котелке! Звучит!
– И я присмотрю! – поклялся Фаль, рассеивая драматичность обстановки.
– Если и ты, тогда я спокоен. Буду в гости ждать, – кривовато усмехнулся Кейр, отводя взгляд, в котором снова затлели искры вины. Поднес руку к голове и тут же уронил, словно не знал, куда ее девать и куда деваться самому.
– Кейр, все хорошо! – позвала я друга. – Правильно! Я вижу, что наши дороги расходятся, пришло тебе время исполнить свою мечту, и не смей чувствовать себя виноватым! Не смей! Ты судьбу свою и любовь нашел. Каждому ли так везет? Так радуйся, а не цепляйся за призраки обычаев и долга. Не трави чашу своего счастья! Если бы я знала, что без тебя мне не обойтись, не отпустила бы. Я буду скучать, но расстаюсь с тобой с легким сердцем именно потому, что оставляю моего друга собственной судьбе и мечтам, ради свершения которых предстоит тяжелый и упоительный труд. Ты вот только что говорил, что сердце у меня правильное, тогда поверь моим словам, идущим оттуда. Поверь и пожелай нам удачи!
ГЛАВА 6
Дорожные видения, или Указания к действию
Сборы вышли недолгими, поелику распаковываться основательно ради одной ночи в селе мы вчера не стали. Очень скоро остающиеся и отъезжающие уже стояли у оседланных лошадей. Проводить нас вышли все члены новой семьи Кейра. Алльза, только сейчас до конца поверившая, что ее молодой супруг с друзьями отбывать не собирается, успокоилась и одарила меня благодарной и счастливо-шалой улыбкой. Ее брательник смотрел с очевидной завистью. Похоже, мечтал о приключениях, да кто ж его от трактирного хозяйства дальше ближайшего города за покупками отпустит? Не всем выпадает такое счастье, как мне или Кейру – жить, как велит сердце.
– Удачи! – от всей души громыхнул Кейсантир и еще раз обнял меня так крепко, что кости затрещали. – Спасибо тебе за все, магева!
– И тебе, я буду очень скучать, особенно по твоему жаркому, – прочувствованно попрощалась я.
Животик согласно заурчал, Фаль, мелкий обжорка, столь же синхронно завздыхал.
– Вот приедете в гости, накормим по-королевски, и не только жарким! – искренне улыбнулся мужчина, укрывая довольную Алльзу в объятиях.
Та согласно покивала. За то, что я оставляю ей мужа, готова была пообещать все что угодно, от луны с неба до сокровищ со дна морского.
Застоявшиеся лошади бойко вынесли седоков за границы села. Дорога ложилась под копыта не сказать чтобы совсем уж гладкая да ровная, но вполне себе приличная. Может, и не ухаживали за ней с превеликим тщанием, но поддерживали, а наплыв туристов-торговцев, которые могли раздолбать ее подводами в пух и прах, лишь ожидался или даже предвкушался.
Фаль привычно умчался вперед на разведку, а я обернулась назад, хоть и знала, что меня все равно не увидят – еще разок махнула Кейру на прощанье.
– Быстро же телохранитель тебя на харчи и бабу поменял, – вставил язва Киз эдак между прочим – потешался, только сквозь зубы не насвистывал. – Да и ты играючи с верным другом простилась.
– Сменял? Играючи? – Мое удивление было искренним. Как-то в таком диком ключе я о Кейре не думала и думать не собиралась, настолько нелепым было суждение киллера, что я даже злиться не стала. – Ты же все видел, но, если не понял, толку-то объяснять? – пожала плечами и отвернулась.
Ругаться настроения не было, а объяснять очевидное слепцу, вернее упрямому слепцу (ну не зря же его личина прорастала ослиными ушами), не хотелось. Сердце и без того ныло, а место за левым плечом, где обычно ехал Кейр, ощущалось как неправильная пустота. Я смахнула ладонью навернувшиеся слезы и постаралась подставить лицо легкому ветерку. Теплый, но все равно освежает.
Проклятый киллер углядел-таки мои слезы и недоуменно буркнул:
– Во девка дает, сама отпустила, а теперь ревет.
– Ксения, объясни? – мягко попросил Гиз и, понимая, что он прав, что не зря его братца-осла именно в нашей компании отправили от колодца желаний прямым рейсом на Нертаран, значит, не в одиночку он что-то усвоить должен, я собралась с духом и ответила:
– Вставать поперек чужой судьбы неправильно, потому и отпустила, потому и настояла, чтобы ушел. А что расставаться больно, так как же иначе? Если полюбила и привязалась, без боли не обойтись.
– И ты так отпустишь любого? А если завтра захочет уйти Гиз?
Я снова вздрогнула как от удара. Весенняя солнечная дорога показалась стылой, как сугроб зимой, и все равно, сцепив зубы до хруста, сказала то, во что верила и за что уже честно платила болью разлуки:
– Отпущу. Никого дорогого и любимого нельзя держать на привязи. Если любишь, отпусти, вернется – твое, нет – никогда твоим не было, – повторила я то, что говорила когда-то прежде.
– Сама придумала? – уколол Киз.
– Нет, это сказал один из писателей моего мира, Гарсия Маркес, я тоже верю, что именно так – правильно, – отозвалась, перебирая пальцами мягкую гриву Дэлькора. – Жизнь – дорога и здорово, когда бок о бок с тобой по ней идут те, кто дорог. Но и разлуку никогда не сочту мечом, разрывающим узы. Если кому-то из друзей понадобится помощь, приложу все силы, чтобы прийти и помочь!
Конь, будто понимая серьезность темы, обернул ко мне голову и проржал что-то ласковое.
– Слишком ты правильная, – задумчиво хмыкнул скептик.
– Думаешь, я тебе вру?
– Нет, думаю, считаешь, что говоришь правду, но поживешь подольше – станешь решать и думать иначе, – хмуро буркнул киллер.
– Очень надеюсь, что не доживу до такого, – искренне заверила я собеседника и удивленно выпалила: – Какая странная штука!
– Не дожить? – почти удивился братец Гиза, а вот тот завертел головой, пытаясь определить, что именно кажется мне странным.
Но ничего не увидел, а вот мой любимый конь-добытчик углядел привлекший мое внимание предмет, свернул совершенно самостоятельно с дороги, подошел, обнюхал, метко вмазал копытом в районе земли. Раздался отчетливый хруст. Потом конь подхватил «предмет» зубами, как пес поноску, и чинно, будто никуда и не сворачивал, вернулся на дорогу с добычей.
– Думаешь, оно нам нужно? – уточнила растерянно.
Дэлькор только гривой тряхнул.
– И как нам эту ценную вещь нести? – задумалась я.
Физиономии моих киллеров-хранителей тоже стали весьма озадаченными. Еще бы, не каждый день магева сначала вопит не пойми что, а потом ее чокнутая лошадь выдирает из земли сухой куст и таскает во рту.
– Почему оно тебе показалось странным, Оса? – первым делом уточнил Гиз.
– Ну-у, – начала я, – знаешь, я краем глаза видела, как по стволу и веткам какие-то огоньки, словно светлячки или искорки, проскакивали. Теперь они то есть, то нет. Только зачем нам эта светлячковая икебана, ума не приложу.
– Тогда вели своему жеребцу выплюнуть дрянь, и поедем дальше, – рационально предложил Киз.
– Можно, конечно, только дело в том, что Дэлькор никогда ничего просто так не делает. Сдается мне, от этого сухостоя должен быть какой-то прок, – поделилась я своими соображениями. – Но какой?
Фаль, подлетевший к нашему сделавшему внеплановую стоянку отряду, совершил круг почета и вынес здравую идею на мой суд:
– А этот куст в твою шкатулку-сундук не влезет? Сейчас спрячь, доедем до местных, спросим, зачем его Дэлькор прихватил.
– Просто, как все гениальное! – одобрила я рацпредложение малютки, настолько привычного к магии, что в первую очередь он подумал именно о ней, а не о технике связывания и прифигачивания куста к крупу того копытного бедолаги, которому повезет больше. Исходя из логики «кто добыл, тому и тащить», счастливчиком был бы Дэлькор.
Представив себе красавца-жеребца с разлапистым кустом в качестве дополнительного элемента декора на попе, я заулыбалась и спешилась. Такого осквернения эльфийских лошадей допустить никак нельзя! Пошарила в сумке и достала шкатулку. Милая, маленькая такая вещица, будто стилизованная под сундучок. На самом деле именно этим предметом она и являлась. Чтобы убедиться, стоило лишь проделать одну нехитрую манипуляцию.
Я аккуратно поставила шкатулку на траву и трижды постучала по крышке. Уникальный сундук-шкатулка – дар богини, Гарнаговой сестры, – вмещал в себя весь мой гардероб, прочие, жизненно необходимые каждой девушке штучки, и еще оставалось изрядно свободного места.
– Хватит? – поинтересовался Гиз.
– Должно, если не хватит, попросим Киза попрыгать сверху, утрамбовать!
– Считаешь, я самый тяжелый? – почему-то нашел такой вывод оскорбительным братец Гиза и смерил родича очень схожих габаритов чуть ли не ревнивым взглядом.
– Конечно, самый тяжелый! – подмигнула я новому телохранителю и «таинственным» шепотом пояснила: – Мы тебя хорошенько подразним, до ослиных ушей. И все, чего не в силах примять вес физический, довершит груз раздражения.
– Чур я первый дразнюсь! – приняв мои слова за чистую монету, сильф под наши с Гизом смешки тут же с энтузиазмом внес свою кандидатуру на рассмотрение.
Киз фыркнул и отвернулся, но краем глаза продолжил наблюдать за волшебным сундуком.
Постелив сверху плащ, чтоб ненароком ничего не запачкать, я заполнила карликовым деревцем с переливчато-серой корой незанятое пространство. Не влез, продолжая упрямо топорщиться из-под крышки, только кончик одной веточки. Недолго думая я его отломила, захлопнула крышку и вернула сундучку миниатюрный вид.
Так и ехала дальше – одной рукой придерживала поводья, во второй крутила теплую, гладкую на ощупь деревяшку, как перламутровая раковина, играющую под пальцами цветными бликами. Любуясь этакой красотой, я подняла ее повыше к солнцу и банально раззявила рот до состояния «сейчас залетит птичка, модель кондор».
Не вызывая никаких рунных заклятий, всего лишь глядя поверх палочки на родные для моих киллеров просторы, я видела совсем не то, что полагалось зреть среднестатистическому обывателю. Впереди и справа вдоль дороги шли поля какой-то вяло зеленеющей культуры около четверти метра высотой с забавными желтыми метелками на концах. По межам двигались крестьяне, как мужчины, так и женщины с ребятишками, и, отщипывая эти самые метелки, бросали их в корзины за плечами. Работа не то чтобы непосильная, но пойди нагнись столько раз подряд, к вечеру небось спина отвалится. Так вот, эти самые люди пели нечто заунывно-ритмичное, слов не разобрать, а в такт песне над полем колыхалось прозрачно-желтое марево, прошитое более яркими нитями. Толстые, как канаты, нити шли от людей вниз, к земле с культурными насаждениями, но в землю вбиралась лишь часть энергии, остальное растекалось вокруг, как вода по промасленной бумаге. Гораздо более тонкие, больше напоминающие штрих-пунктирную линию, применяемую для центровых и осевых линий на чертежах, поднимались от поля к людям.
– Ой, – тихо прошептала я, пытаясь сообразить, что именно ухитрилась увидеть. Отложила деревяшку – марево и ниточки исчезли. Призвала руну кано,наложенную на лагу, —картинка в желтых тонах возникла снова.
– Ты чего, Оса? – забеспокоился Фаль, шлепнувшись мне на плечо.
– Сдается мне, Гарнаг глубоко прав насчет Артаксара, – вздохнула я и коротко описала увиденное. – Сила людей пытается питать землю, та не может вобрать ее в себя, а отдача настолько слаба, что едва заметна. И причиной такого низкого КПД вполне могут быть истончившиеся узы древнего договора.
– Ты уверена, что видела именно это? – уточнил Киз, придержав Буяна.
Конь его хоть и признал главенство Дэлькора, а нет-нет да и порывался вырваться вперед, показать молодецкую удаль. Или это он так впечатление на нового хозяина производил?
– Глупый человек, я вижу то же самое, – негодующе (как кто-то, а тем паче какой-то осел, посмел сомневаться в моих словах!) прозвенел Фаль, в очередной раз частично лишив меня слуха.
– Так что молчал? – буркнул киллер, не зная, расценивать слова маленького члена отряда как истину или всего лишь как попытку встать на защиту моего утверждения.
– Так я не знал, что вы этого не видите, – с непосредственной обидой оправдался сильф, передергивая плечиками.
Вот ведь я сдурила, не взяла в расчет того, что наш малютка хоть и похож на крохотного человечка с крылышками, хомо сапиенсом ни разу не является, он сильф и воспринимает мир иначе. Говорил же еще в первые дни знакомства, что видит руны и мою энергию, так почему бы малютке не видеть и других, незримых для смертных, потоков сил? Значит, на Нертаране сильф с Вальдина тоже обладает несомненным преимуществом перед не ориентирующимися в магическом пространстве людьми.
– Мы не видим, если специально не колдовать, – просветила я друга. – Ты уж, пожалуйста, Фаль, если заметишь что-то непривычное, нам рассказывай.
– Ладно, – запросто согласился гордый новым поручением сильф и упорхнул на разведку.
– Значит, палка с куста заменяет заклинание? – вычленил из нашей беседы Гиз один любопытный момент. Разговаривать о договоре с землей и прочих высоких материях он не спешил, предпочел для начала все обдумать.
– Значит. Для меня, – сделала я маленькое уточнение и предложила проверить эффективность палки-детектора на братьях-телохранителях, пока мы не уехали далеко от поля с метелками.
Оказалось, если держать деревяшку между лицом и объектом, на который устремлен взгляд, энергетические потоки превосходно просматриваются и не проявлявшими прежде талантов к магии мужчинами. Марево и ниточки сил оба видели вполне отчетливо. Причем в качестве специфического бинокля достаточно было использовать даже не весь сучок, а кусочек деревяшки сантиметров шести-семи длиной. Так что мои спутники разделили палочку по-братски и оставили при себе.
– Молодец, Дэлькор! Добытчик ты мой! – похвалила я коня и погладила по шее.
Кстати, созерцание полевых работ послужило не только прямым доказательством нарушения энергетического баланса Артаксара (если вы-ливается больше, чем в-ливается, а значительная часть просто про-ливается, то, готова спорить, это ненормально), но и прямым свидетельством еще одной моей ошибки по части наблюдений за деревенской жизнью. Я-то посчитала: тамошний люд неспешно просыпается, потому так мало народа на улицах, а они уже все метелки обрывать подались. Интересно все-таки: их обрывают, чтобы вон то, мелкое и зеленое, лучше росло (так наши садоводы помидоры прищипывают), или, наоборот, как раз эти самые метелки и есть предмет сбора?
Ответ на свой мысленный вопрос я получила весьма скоро. Мои телохранители еще не успели насмотреться через «бинокль-палочку» на магические явления, когда от основной массы работающих отделилась мелкая детская фигурка. Если судить по ласковому мужскому подзатыльнику-напутствию, она была делегирована к притормозившим путешественникам вполне сознательно.
Когда малявка подошла ближе, я убедилась в этом на сто процентов. Девочка в светло-зеленом платье, с аккуратным фартучком и копной кудряшек на головке, моментально напомнила мне маленького лемурчика из мультика «Мадагаскар». Помните, был там такой с умилительными глазищами, глядя в которые собеседник был готов согласиться на все что угодно, только не допустить, чтобы крошка огорчилась.
Перехватив тяжеленную корзинку двумя руками, малышка как-то смешно подпрыгнула и присела. Наверное, нам был продемонстрирован местный вариант реверанса.
А потом, наставив на трех всадников глазки и похлопав ресничками, девочка заявила:
– Солнечного утра, благородные коры! Не угодно ли купить свежей капилы?
– Зачем? – уточнила я, рассчитывая получить ответ на свой вопрос о назначении метелок.
– Нет ничего вкуснее супа со свежей капилой, кори! – убежденно ответила малявка, нахмурилась и продолжила, мечтательно облизнувшись: – А мясо, тушенное с капилой, – блюдо, достойное самого короля Артаксара!
– Если короля, то давай, – неожиданно вмешался в беседу Киз и сам(!), нагнувшись, протянул девочке бронзовую рыбку.
И откуда только мелкую монету взял? Я ведь ему золотом платила, а красть вряд ли стал бы. Неужели вчера еще и в местный обменный пункт успел смотаться? Похвальная предусмотрительность. Однако зачем ему эта трава?
Корзина перекочевала в руки киллера, монетка исчезла в кулачке девочки. Видимо, рыбка – это было много за корзину капилы, но не чрезмерно много, поэтому вздох со стороны маленькой торговки вышел удивленно-довольный, но не шокированный. Она снова подпрыгнула, подхватила юбочки и, просияв улыбкой, умчалась к родне хвастаться законным заработком.
– И зачем тебе трава? – озвучила я назревший вопрос.
– Ты же слышала, ее едят, – повторил Киз тоном, каким детям объясняют азбучные истины.
– Если приготовить. А я ее ни тушить, ни варить не умею, – внесла некоторые уточнения.
Кулинария никогда не была моим коньком. Сделать что-то точно по рецепту я еще была способна, но стоило начать импровизировать или работать с незнакомыми продуктами, как «произведение гастрономического искусства» получалось таким, что есть его могла лишь я сама, да и то с трудом. И то только потому, что выкидывать еду, на которую потратила деньги, силы и время, было жаль.
– Велика хитрость, – небрежно пожал плечами киллер, пересыпая зелень в какую-то сумку и вешая у седла.
– Значит, ты и будешь на всех готовить! – предложила я мужчине, закономерно ожидая ехидной отповеди, а он, вместо того чтобы возмутиться, лишь небрежно кивнул и ответил:
– Если ты мне как повару доплачивать станешь.
– Не вопрос! Если Фаль твою стряпню одобрит, я тебе двойное жалованье положу! – вдохновенно пообещала киллеру под энергичную трель сильфа.
Неужели есть на свете чудеса и мне на жизненном пути с минимальным интервалом попались сразу двое мужчин, не считающих приготовление пищи чем-то зазорным? Эта магия куда сильнее рунной!
Впечатленная героическим обещанием спутника, я даже не стала выяснять, каким будет меню обеда. Пусть станет сюрпризом! Да что я, даже сильф перестал поглядывать в сторону Киза как Ленин на буржуазию и стал каким-то задумчивым. Один раз даже облизнулся и погладил животик.
Больше ничем и никем не прерываемое движение по намеченной трассе продолжалось еще часа четыре. Дорога пылила, впрочем, зелень окрестных кустов и леса невдалеке все еще была яркой и свежей, такой пронзительно-чистой, какая бывает лишь весной, до поры зрелости, граничащей с увяданием. Оглушительно пели похваляющиеся перед подругами и пытающиеся перекричать соперников птицы, яркие бабочки с причудливыми резными и узкими, больше подходящими для стрекоз крылышками порхали целыми стайками над разнотравьем. Здесь и сейчас не наблюдалось ни малейших следов опасности, нависшей над миром, и разлада в энергетических потоках.
Вот так мирно мы ехали, никого не трогали, кроме досужих мошек, и тут ни с того ни с сего раздался треск. Зеленое, чем-то похожее на тощий дуб дерево опасно накренилось и завалилось в траву.
Если бы поперек пути падало, я бы о разбойниках подумала, а так, ничего не понимая, призвала рунный бинокль и уставилась на странное зрелище: золотистая канитель, тянущаяся от дерева, соприкоснулась с черной ниточкой, протянутой сверху, и растение рассыпалось в труху. Ой-ой! Неладно что-то в Артаксарском королевстве. Это чего, земля уже силу начала забирать из живых растений? Мужчины, пряча в карманы индикаторы из добытого Дэлькором куста, мрачно переглянулись.
Разговор не клеился. Что языком трепать, если и так понятно, что почти ничего не понятно, кроме одного: Артаксару плохо. Я вздохнула и отпустила руны. Расстроенный Фаль в утешение погладил мне щеку крылом и убежденно прозвенел: «Ты найдешь чем помочь, Оса!»
Как нам объяснили в селе, по той дороге, которую мы выбрали, чтобы ехать в столицу, да еще при этом побеседовать с артефактчицей, жилья встречалось мало. Следующая небольшая деревня Подкаменная ожидалась по курсу лишь к вечеру. А посему обед из прихваченных с собой припасов следовало готовить самим.
Отпустив лошадей пастись на небольшом лужке между дорогой и лесом, убедившись для порядка, что со здешними деревьями никаких аномалий не наблюдается, мы с Гизом взялись за разведение костра. Я в качестве подсобного рабочего (подай-принеси), мой киллер за главного. Киз, властно изъявший у брата посуду, как и уговаривались, погрузился в сотворение обеда.
Мамочки! Что он делал?! Нож летал туда-сюда, руки порхали так быстро, что казались не двумя среднестатистическими пятипалыми конечностями, а веером, отливающим сталью. Миска наполнялась всякой всячиной, которую Киз небрежно скидывал в общую кучу, будто собирался готовить не обед, а компост.
Вода из фляги (ручья близ дороги нам не встретилось, а искать с лозой и копать мы пожалели времени) вылилась в котел. Киллер-повар недовольно покосился на языки пламени, бодро лизавшие днище и прохладную воду. Перевел зеленый взгляд на меня и почти скомандовал:
– Согрей воду, а то лишних полчаса ждать будем.
Обижаться на грубость я не стала, самой кушать хотелось, а пуще грызло нетерпеливое желание узнать, что именно натворил наш маэстро от гастрономии. Без споров призвала руну огня и погрузила ее в воду. Поверхность тут же запузырилась.
– Хватит! – удовлетворенно провозгласил Киз и принялся бросать из миски в котел то ли на глаз и небрежно, то ли четко и выверенно, пригоршни своей разложенной на кучки нарезки. Выжидал чуток, бросал одно, потом другое, добавлял какого-то желтого порошка, потом зеленого, следом – ой! – синего. А под конец вывалил нашинкованную, успевшую чуть подвянуть капилу. Перемешал, кивнул сам себе и объявил:
– Обед через семь минут.
Я опасливо посматривала на радужные разводы, кружащиеся по поверхности яства, пребывающего на границе консистенции супа и каши, и принюхивалась. Пахло не то чтобы противно, скорее приятно, вот только никакая знакомая мне еда так никогда не пахла и не выглядела. Словно не замечая моего замешательства, Киз снял котелок с огня и невозмутимо зачерпнул и бухнул варево большой ложкой-половником в наши миски.
Отважный Фаль спланировал на край моей посудины и, не щадя рта и живота своего, начал снимать пробу. Остановился он, когда от порции осталась только половина. Как я понимаю, сие свидетельствовало в пользу кулинарных талантов киллера. ОТК он прошел.
Зачерпнув ложкой кашесуп, я подула и аккуратно пригубила. Вкус действительно был ни на что не похож, так же как и запах, но, без сомнения, продукт оказался не только съедобен, скорей он проходил по категории «пальчики оближешь». Кейр готовил вкусно, но привычно, что ли. А вот братец Гиза… Наверное, так должны были бы творить настоящие маэстро от кулинарии, те, что возвели свою работу в ранг высокого искусства. Этот странный суп таял во рту, оставляя только одно желание: попросить добавки!
– Спасибо! Это бесподобно! – совершенно честно признала я и заглянула в котелок, проверяя объем остатка. Не будет ли большой наглостью черпануть себе еще или надо оставить мужчинам. Вроде бы объем позволял, и следовало поторопиться с просьбой, пока не тратящий времени на похвалы Фаль не занырнул в котелок и в единоличном порядке не очистил посуду.
Ноздри расширились, втягивая становящийся все соблазнительнее по мере остывания пищи запах, а потом небо упало на землю. Или кто-то просто выключил солнце, чтобы пустить кино.
Густые сумерки подступали к порогу большого дома. Алльза лежала на земле жалким безвольным кульком. Из боковых окон гостеприимно лился свет, доносились веселые крики, а над жертвой, бешено вращая совершенно безумными глазами и сжимая в руке окровавленный камень, стоял бородатый грузный мужчина. Потом лицо его исказилось еще больше, и он, отшвырнув камень от себя, точно ядовитую гадину, скачками понесся прочь, в темноту.
Следующий кадр показал резное каменное кресло, светлое, как свежий сыр моцарелла, если судить по жалким остаткам истинного цвета на задней стороне спинки, а ныне заляпанное какими-то грязными бурыми и серыми пятнами. Да еще и дополненное жгутом толстого ремня.
На сиденье изгаженного предмета мебели, засунутого в темный и сырой (судя по непрерывной капели где-то вне зоны видимости) каменный мешок, какие-то крепкие парни силой громоздили отчаянно вырывающегося голого человека. Ора не было слышно только потому, что рот закрывал грубый кляп. Вчетвером они впечатали бедолагу, предпочитающего стоять, на роскошный стульчак и привязали ремнем. Проворно отскочили. Секунду, другую, третью ничего не происходило, только ходила ходуном грудь пленного да рвались из заткнутого горла судорожные всхлипы. А потом кресло объял ярчайший янтарный свет, и, когда он погас, там, под ремнем, уже никого не было. Только серых пятен на кресле стало больше, а к бурым добавилось несколько свежих алых и багряных мазков.
Я еще не успела даже осмыслить увиденное, испугаться или преисполниться негодования, как снова сменился кадр.
Берег моря. От барашков волн, набегающих на тонкую полоску песка, шла ввысь истерзанная ветрами узкая, высеченная прямо в скале и почти загибающаяся спиралью лестница. А там, наверху, открытая всем дождям и солнцу, лежала здоровенная, где-то на сотни метров в диаметре, плита в форме почти идеального овала. Никакие Стонхенджи не годились ей в подметки. Конечно, идеальной плита казалась лишь издалека, а если посмотреть ближе, то сетка трещин, мелкие кустики растений и кляксы от птичьих меток пятнали светлую, по цвету похожую на известняк, громаду. От плиты вверх и вниз из неизмеримой высоты тянулись жгуты силы, ярко-золотые или запятнанные какой-то грязью, такие же потоки реками струились по самому камню, в его толще и на поверхности. А в центре плиты беспокойным сигнальным маячком вспыхивал какой-то прихотливый знак. Изучить подробно мне его не дали.
Кадр видения померк от оглушительной затрещины, совпавшей с прохладным водопадом, обрушившимся на темечко, и с ощущением цепкой, как клещи, руки на плече. Отплевываясь, смахивая с лица влажные прядки и потирая горящую щеку, я заморгала и возмущенно зафыркала:
– Вы чего деретесь? Я душа не заказывала!
– Лучше затрещина и душ, чем падение в костер, – сухо ответил Киз и опустил кружку.
«Это что же получается? Бил меня Гиз? А зачем?» Растерянно-вопросительный взгляд мокрой меня, видно, был достаточно красноречив, и киллер чуть виновато, с заботой и тревогой объяснил:
– Нам показалось, ты сознание потеряла. Глаза закрылись, вперед начала валиться.
– Да-да-да! Оса! Ты заболела? – запорхал вокруг испуганный Фаль, позабыв про еду.
– Нет, я в норме, – вздохнула, держась рукой за полыхающую огнем часть лица. Знакомый уже запах капилы пощекотал ноздри и вспыхнул послевкусием на нёбе. Снова мгновенно промелькнули перед мысленным взором все три чуть было не позабытые из-за бытовых неудобств и болевых ощущений видения. – Ага, в ней самой, в норме, специфической для магических миров. У меня не обморок был, а видения. Похоже, здешняя деликатесная травка с неповторимым вкусом подействовала на меня как стимулятор.
– Что видела?
Кажется, Киз не слишком поверил в заявление о снизошедшем откровении.
