Текст книги "Мартин, Мартин..."

Автор книги: Йорген Йоргенсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Ли был в отчаянии: он так много всего хотел поведать Мартину, а почти ничего не мог сказать по-датски. Но Мартин все равно понял, что друг его хлебнул в жизни больше горя, чем кто бы то ни было другой.

– Где родители твои? – спросил Мартин.

Ли пожал плечами.

– Не можно сказать. Может, да, может, нет…

Мартин понял то, что недоговорил друг: «…может, нет в живых».

– Я их находить! – твердо сказал Ли. Он повернулся к Мартину и заглянул ему в глаза: – Твоя мама не так-так… завтра мы двое бежать.

– Бежим сегодня!

Ли решительно замотал головой:

– Сегодня нельзя. Хлеба нет, денег нет, много нет.

Мартин давно уже понял, зачем Ли таскает хлеб, но никогда нельзя было знать, что взбредет на ум его другу. Ясно одно: Ли всю жизнь спасался бегством от кого-то или, может, от чего-то. Такой никогда не пропадет.

Глава 4

Конца не будет этому дню, казалось Мартину. Ли держался как ни в чем не бывало, ни один мускул не дрогнул на его лице – ничем не выдавал он, что они задумали.

Мартин все время размышлял о том, почему Герман не отослал матери его письма, но ответа на этот вопрос не находил. Может, директор просто спятил?

Герман даже не заметил, что письма пропали. Чем больше Мартин размышлял о случившемся, тем больше склонен был думать, что Ли, скорее всего, прав в своих опасениях. Может, и правда дома что-то неладно? Один вопрос тянул за собой другой, и Мартин рассеянно отвечал на уроках.

Ли много раз пытался объяснить ему, какие у него опасения, но уж очень мало слов знал он по-датски: раз, два, и обчелся.

Вечером, когда они ужинали на кухне, Ли выпил столько молока, сколько никогда прежде не пил. Мартину не очень-то хотелось пить, но, чтобы не отстать от приятеля, он тоже выпил три кружки и почувствовал на себе одобрительный взгляд Ли.

Когда молоко кончилось, Ли зашел в кладовую, чтобы снова наполнить кувшин. Он немножко повозился там, затем вернулся в кухню и сел за стол. Кончив ужинать, он поднялся, коротко обронил: «Надо уборная» – и вышел.

Улла посмотрела ему вслед.

– Кое-кто всегда старается спихнуть мытье посуды на других, – сказала она.

А Мартин догадался, что Ли стянул из кладовки еду им в дорогу и теперь пошел спрятать ее.

Спустя минуту Ли вернулся и тоже принялся убирать кухню.

Потом, когда они уже сидели у себя в комнате, Ли решительно сказал:

– Когда бьет одиннадцать, я ломать автомашина и трактор, а ты – телефон Германа. Ли показать тебе где.

– Как это я сломаю директорский телефон?

– На! – Ли протянул Мартину маленькие кусачки, – Под окно у директор – коробка телефона, три кабеля – понимай?

Ли взял кусачки и показал Мартину, что нужно перерезать один за другим все три телефонных кабеля.

Мартин все понял и сунул кусачки в карман.

– А как же мы до Копенгагена доберемся?

Ли насмешливо взглянул на него.

– Поезд, машина, ноги ходить. Может, много ходить, может, всю дорогу ходить.

– Уж очень долго идти придется, – сказал Мартин.

– Ли полторы тысячи километр Индия ходить, может, больше ходить, а не то Ли умирать… Другие много голодать, Ли никогда. Ли сам еда возьмет, Мартин сам еда возьмет. Все сам делать надо…

Пробило уже одиннадцать, а им все нельзя было уходить. Надо было дождаться, когда вернутся в дом старшие воспитанники. Дверные ключи всегда торчали снаружи. Это директор установил такой порядок. Чтобы можно было запереть всех ребят снаружи, если он сочтет нужным.

Ли достал из карманов груду больших кусков стальной проволоки, согнутых наподобие шпилек. Он закрепил ими дверные ручки, продев концы в отверстие ключа – после того как бесшумно запер каждую дверь.

Еще пять минут, и все двери были заперты: никому теперь не выйти наружу.

Наконец-то Мартин и Ли на свободе!

Мартин прокрался вдоль стены дома к директорскому окошку, старательно пряча голову, чтобы только его не увидели. В комнате у Германа горел свет и звучала музыка. Мартин нащупал под окном металлическую коробочку с телефонными проводами и достал кусачки.

Было уже совсем темно, и Мартину с трудом удалось отыскать три кабеля, о которых говорил Ли.

Только он собрался перерезать первый провод, как у Германа зазвонил телефон. Тот приглушил музыку, и Мартин услышал, что директор разговаривает с кем-то, но слов расслышать не мог. Мартин стал ждать.

Наконец музыка снова зазвучала в полную мощь, и Мартин решил, что, стало быть, Герман закончил разговор. Быстро перехватил он кусачкой все три кабеля. Теперь детский дом был отрезан от внешнего мира.

А Ли, должно быть, уже успел разделаться и с директорской машиной, и с трактором. Мартин крадучись побрел назад – к конюшне и гаражу. За домом, в непроглядном мраке, его ждал Ли.

– Так-так? – спросил он.

– Так-так, – отвечал Мартин. – А сам ты все с собой прихватил?

– Все здесь, – ответил Ли, и они зашагали по дороге, которая вела в городок.

Когда они шли мимо ельника, Ли швырнул в чащобу ворох всякой всячины. Сквозь мрак он стрельнул взглядом в приятеля:

– Там провода, хранитель…

– Предохранитель, – поправил его Мартин.

Они зашагали дальше, прошли молочную ферму и скоро добрались до железной дороги. Тут Ли схватил Мартина за руку и подтащил к поезду.

– Ты читать! – проговорил он и показал на табличку, прикрепленную к вагону.

– «Óлборг, Фрéдриксхавн, Эрринг», – прочитал Мартин.

– Уходить надо! – сказал Ли.

И они ушли. Мартину никогда в жизни не приходилось одолевать такие расстояния. Но всякий раз, когда у него уже не было сил идти и хотелось отдохнуть, Ли говорил: «Давай!» – и сам убегал вперед.

Мартин подумал сначала, что Ли спятил, но скоро понял, что друг-то его прав. Если ты устал от ходьбы, нет ничего лучше, как пробежать километр, а не то и два, – не во всю мочь, конечно, а так, что называется, мелкой рысцой. Пробежишься и увидишь, что усталости нет как нет. Под утро они подошли к станции Вáйле.

– Поезд искать, – сказал Ли.

Неутомимый Ли!

Они отыскали вагон с табличкой: «Копенгáген. Товарная станция». И залезли внутрь, но Ли сразу же вытолкнул оттуда Мартина и сам выпрыгнул.

– Чего это ты? – удивился Мартин.

– Пустой вагон нельзя, пустой вагон плохо. Пустой вагон начальник не посылать в другой город. Люди залезать вагон, находить нас с тобой – очень плохо…

Они отыскали другой вагон – с табличкой: «НКТ Глóструп». Мартин понятия не имел, что значит «НКТ», но зато знал, что Глоструп расположен неподалеку от Копенгагена. Вагон был набит огромными катушками с кабелем, и для мальчиков почти не оставалось места. Мартин сел и прислонился спиной к дверце.

– Спать нельзя, пока поезд не ехать, – сказал Ли. – Помнить: может, прыгать надо и бежать, быстро-быстро убежать.

Мартин понимал, что друг его прав, хоть и еле-еле боролся со сном. Веки были тяжелые, как свинец, но он все равно терпел и не засыпал.

Часа три с половиной спустя поезд дернулся и поехал.

Ура! Мартин едет домой!

Он очнулся только тогда, когда поезд встал. Мартин резко вскочил, вид у него был растерянный. Ли ухмыльнулся, показал пальцем: «Во!» И добавил:

– Так-так! Теперь плыть на пароме!..

Мартин снова улегся и провалился в сон. Пока они плыли через Большой Бельт, он ни разу не проснулся и даже не заметил, как паром пристал к берегу. Мартин все еще был далеко – в стране снов.

Все перепуталось у него в голове: то ему снилась сестра, то мать, то покойный отец. А под конец приснился Ли и детский дом.

Наконец Мартин очнулся – ему надо было помочиться, терпеть он уже больше не мог. Он торопливо перебрался на другой конец вагона и спрятался за большими катушками. Поезд качало на ходу, да и была кромешная тьма в этом товарном вагоне. Мартин обо что-то оцарапал руку, ругнулся и слизнул капли крови. Едва он успел вернуться туда, где сидел Ли, как поезд остановился.

Потом вагон дернуло, и поезд поехал назад. И снова остановился.

Мальчики мигом спрыгнули с поезда – и бежать. Правда, Мартину показалось, что люди, сновавшие по перрону, были заняты только выгрузкой и пассажиры, пусть даже «зайцы», их нисколько не интересовали.

Мальчики зашагали назад вдоль железнодорожного пути, но уперлись в закрытые ворота, – словом, оказались на территории какого-то завода. От ворот тянулась ограда из колючей проволоки. Мальчики пошли вдоль этого проволочного заграждения и в удобном месте перелезли через него. Скоро дорога вывела их к автостраде. «Хéлсингер, 28» – гласила табличка на подорожном столбе. Мартин растерялся.

– Вроде бы не туда мы с тобой пошли, – сказал он.

Они долго плутали, пока наконец не отыскали дорогу к пассажирской станции «Глоструп». Ли показал пальцем на один из поездов.

– Быстро! – сказал он и побежал по перрону.

И только когда они сели в поезд уже и чуть-чуть перевели дух, Мартин сказал:

– Мы же с тобой без билетов. Что, если придет контролер?

Ли ухмыльнулся:

– А ты просто отвечать по-китайски!

– Так я же не знаю по-китайски!

Ли махнул рукой:

– Контролер тоже не знать по-китайски! Ты только вид делать. Говорить, говорить… никто не поймет!

– Ага! – сказал Мартин.

Никто так и не пришел проверять билеты, Мартину даже досадно стало, правда лишь после того, как миновала опасность.

И вот они стоят на площади у Главного вокзала.

– Деньги есть? – спросил Мартин.

Ли кивнул.

– Четыре по десять! – сказал он.

– А чего по десять-то?

Ли показал ему четыре бумажки по десять крон.

– Сосисок бы поесть! Матери-то сейчас все равно дома нет, нам надо подождать до двух часов – в это время сестра из школы приходит.

Мальчики подошли к киоску и взяли по порции сосисок.

Потом они пошли прогуляться по улице Истедгаде, оттуда – к Вéстерброгáде и к площади Ратуши.

У Ли кончились все сигареты.

Он остановил американского туриста и стал спрашивать, как добраться до Глострупа, – другого названия Ли просто не знал. Пожилой турист честно попытался что-то ему объяснить, но безуспешно. Тогда он показал на полицейского, который прохаживался по той же улице. Ли сердечно поблагодарил его, и мальчики зашагали дальше.

У «Метрополя» они завернули за угол, и Ли сразу же пустился бежать как сумасшедший, а Мартин помчался за ним. Мальчики спрятались в подъезде дома номер одиннадцать на Лáрсбьернсстрéде. Они расположились на ступеньке лестницы, которая вела в какую-то контору, и принялись делить добычу. В бумажнике они обнаружили триста крон, сто двадцать марок и кучу долларов. Мартин остолбенел. Он знал, конечно, что Ли обокрал американца. Правда, он смекнул это лишь тогда, когда приятель бросился бежать. Но что добыча будет такая большая, он никак не ожидал.

– Жди здесь, не уходи! – сказал Ли и выбежал из подъезда.

Мартин остался ждать, все так же сидя на каменной ступеньке. Немного погодя появился длинноволосый молодой человек в очках, с ним был Пóуль Диссинг – тот самый, которого все время по телевизору показывают. Мартин подвинулся, чтобы они могли пройти к себе в контору.

Спустя минуту длинноволосый высунулся из двери конторы.

– Эй ты, мальчик!

Мартин окаменел от страха.

– Слушай, может, сбегаешь в угловой магазин и притащишь нам две бутылочки пива? Скажешь, мол, для Нильса…

Мартин понятия не имел, где тут ближняя лавка.

– Ладно, сбегаю. Вам какого пива-то?

– Все равно. Возьми четыре бутылки!

Мартин вышел на улицу и понял, что тут не ошибешься: рядом была только одна-единственная лавка. Он принес дяденькам пиво и получил от них за свои труды крону. Потом он снова вышел на улицу, и тут появился Ли.

– Турист некурящий был, – сказал он, держа в зубах окурок. Он, оказывается, бегал покупать сигареты на деньги того самого американца. – Опасный тот человек, револьвер кармане держал, – добавил Ли. И Мартин вдруг перестал жалеть американца за то, что Ли его обчистил.

Они вышли на Нéрре-Волд, спустились потом к площади Ярмера, а оттуда прошли к площади Ратуши, доехали затем на трамвае до площади Зýндбувестер, а уж оттуда до дома Мартина оставалось минут десять, не больше.

И вот наконец они стоят у его подъезда.

Глава 5

Мартину показалось, что дом как-то сморщился и усох с тех пор, как он его покинул. Мальчики поднялись по лестнице и позвонили в дверь. Пришлось подождать – открывать не спешили. А когда дверь наконец распахнулась, Мартин оторопел.

Перед ним стоял какой-то верзила в майке, с волосатыми ручищами и плечами. Он уставился на мальчиков.

– Ну? – проговорил он наконец.

– Я Мартин. Мама дома?

Мартин хотел было просто войти в квартиру, но что-то удержало его на пороге.

– Мартин… – повторил верзила и задумался. – Ааа, – наконец спохватился он, – тот самый Мартин! Что тебе нужно?

– Это моя квартира, – сказал Мартин, сделав ударение на слове «моя».

– Э нет, дружочек, что было, то прошло.

По его выговору Мартин догадался, что он иностранец.

Ли схватил смысл их разговора и сообразил, что к чему, гораздо быстрее Мартина. Он осторожно сжал руку друга.

– Сестра твой где?

В глазах Ли застыл вопрос.

Мартин снова повернулся к верзиле:

– А Гелла где?

– Понятия не имею, она давно уже не показывалась. Может, в Швецию уехала, может, еще куда-нибудь.

Мартин прошел мимо верзилы в квартиру. Ли следовал за ним по пятам. Он чувствовал, что верзила рад был бы не пустить его в дом, но все же не посмел это сделать.

– Хочу взять чистую одежду, – объявил Мартин, пройдя в переднюю.

Верзила почесал затылок.

– Нет здесь твоих вещей – все отослали в детский дом…

Мартин открыл платяной шкаф, но там висели только мужские пиджаки и брюки, и не было среди них ни одной отцовской вещи.

– Нет здесь твоих вещей, – повторил мужчина.

Мартин вошел в гостиную. На столе, в пепельнице, лежала отцовская трубка. И Мартин понял, что перед ним его новый папа и этот новый папа не хочет его знать.

Ли озирался вокруг, и по его лицу Мартин понял, что он думает: «Скверные дела, хуже некуда!»

– Уборная… где?..

Мартин отвел приятеля в ванную комнату, Ли быстро втащил его туда.

– Мужчина плохая эта! Уходить сразу! Поздно помогать твоя мама, сейчас уходить…

Мартин понял, что «поздно», должно быть, означает «потом», и пошел в гостиную.

Ли вернулся из ванной и с любопытством принялся осматривать комнату, но когда он вышел на кухню, мужчина вдруг забеспокоился.

– Что он там делает? – спросил он.

– Наверное, попить ему захотелось, – ответил Мартин.

Верзила закурил сигарету, а Мартин стал оглядываться вокруг. Комната мало изменилась с тех пор, как он покинул свой дом. Разве что появились цветной телевизор и новые большие колонки для стереопроигрывателя. А в остальном все как было. Рядом с балконной дверью стоит ящик с пустыми бутылками из-под пива, а на балконе – пустая клетка; канарейки в ней уже нет. Должно быть, и морская свинка тоже сдохла.

– А мама где?

– На работе, вернется только в четыре.

Верзилу раздражает присутствие мальчиков – это ясно. Ли сидит, смотрит, слушает их разговор. Глядит внимательно, настороженно. Мартин встал.

– В пять часов мы вернемся, – сказал он.

Ли сразу все понял, и они ушли.

Во дворе Ли показал Мартину связку ключей:

– Откуда ключи? Говори, Мартин!

– А от подвала нашего. Пойдем, покажу.

– Теперь нельзя, плохая мужчина стоит окошко! – Ли чуть заметно кивнул в сторону квартирного окна. На кухне, прячась за занавеской, стоял верзила – следил оттуда за мальчиками.

– Когда же я тебе покажу?

– Когда темно будет.

Они шли долго-долго. Потом сели на трамвай и доехали до площади Кристиансхавн. Тут они слезли и пошли к центру «Кристиáния». Может, хоть там удастся пристроиться где-нибудь. На улице Принсéссегаде они вошли в ворота «Кристиании». Там, как и всегда, царил полнейший хаос. Повсюду кишмя кишели замызганные ребятишки и большие лохматые собаки.

Лишь у редких собак были ошейники. Псы показались Мартину огромными – он их побаивался. А Ли вовсе их не боялся – он с любопытством оглядывался вокруг. Заметив подростков, которые усердно перетаскивали доски, спросил:

– Мать, отец? – и, дожидаясь ответа, уставился на Мартина.

– Что значит «мать, отец»?

Ли, кажется, даже чуть-чуть рассердился:

– Мать, отец есть у этих?

– Вроде бы у всех есть мать и отец.

Ли глубоко вздохнул:

– Я хочет сказать: мать, отец с ними здесь жить?

Мартин пожал плечами:

– Какие-то родители здесь живут, какие-то нет. Наверно, большинство этих ребят сбежало из дома.

– Сбежало? Как мы с тобой?

– Ну да.

Ли одобрительно кивнул, но тут же озабоченно насупил брови. Потом недовольно покачал головой:

– Плохой место.

– Это почему же?

Ли приставил к глазам ладонь, словно высматривая кого-то.

– Полиция нас искать… уже сейчас.

– Ну и что?

– Здесь сразу искать будет. Не так-так.

Он повернулся к Мартину. Было видно, что он напряженно размышляет, отчаянно ищет выхода. Ли ткнул себя в лоб:

– Ты думать быстро-быстро, все время думать, первый соображать, а не то…

Ли выразительно щелкнул пальцами.

– Здесь тоже как детский дом… Ты думать быстро, правильно думать, все время думать.

– Не понимаю, чего ты от меня хочешь.

– Ты всегда заходить дом и никогда не думать, как выходить. Нельзя дом заходить, если не знаешь, как выходить.

– Что ж ты мне прикажешь? Убегать из дома до того, как я туда войду?

Ли на миг призадумался:

– А что… может, и так. Ты первый должен сообразить, а не то за тебя полиция соображать будет…

Мартин задумался над словами Ли. Пытался осознать их истинный смысл и вроде бы понял, что тот хотел сказать.

Мимо них проехал на велосипеде коренастый мужчина с волосами, черными, как воронье крыло. Он весело бросил Ли несколько слов, а тот в ответ лишь улыбнулся.

– Что он сказал тебе? – спросил Мартин.

– Я не знать… он эскимоса… наверно, думал, я тоже…

Ли огляделся вокруг:

– Вода где?

– Ты опять пить захотел? А деньги еще есть у нас?

– Нет, пить не хотел… мыться хотел. Очень важно мыться. Полиция никогда не брать чистый дети…

Но в «Кристиании» мальчикам не удалось подобраться к колонке, и они пошли дальше. На улице Бýрмейстергаде они отыскали кондитерскую, где купили французскую булку и литр молока. Сидя на берегу канала, они по-братски разделили завтрак. Ли вынул сигарету и закурил.

По каналу плыл катер с туристами на борту. Мальчики услышали голос гида, который рассказывал пассажирам разные подробности про здешние старинные дома и объяснял, какую огромную историческую ценность представляет весь здешний квартал. Катерок, пыхтя, поплыл дальше, а туристы все щелкали и щелкали фотоаппаратами.

По Овенгаден медленно ползла полицейская патрульная машина. Мартин первым приметил ее.

– Слушай, Ли, может, полицейские нас ищут…

Ли бросил окурок в воду.

– Ты итти за мной!

Он не спеша поднялся и зашагал вдоль причала. Вереница автомашин, выстроившихся на стоянке, отгораживала их от проезжавшего мимо полицейского патруля. Патруль сбавил скорость, полицейские равнодушно оглядели мальчиков, и машина рванула вперед. На этом все и кончилось.

Мальчики перешли на тротуар и зашагали к площади Кристиансхавнс-торв. Ли разглядывал витрины. Интересные попадались редко: антикварные магазины чередовались с лавками, где продавались игрушечные корабли. Миновав улицу Бóдсмансстреде, мальчики вдруг увидели подвальную мастерскую. У самого окна сидел человек и трудился в поте лица своего. Это был гравер. Он работал над медным блюдом, с которого срезал тонкие полоски. А на блюде постепенно возникал конь с такой огромной гривой, что ясно было: это сказочный конь.

Ли просиял. Застыв у витрины, он то и дело восторженно показывал Мартину на гравера за окном.

Тот поднял голову, посмотрел на мальчиков и улыбнулся. Ли радостно улыбнулся в ответ.

– Мой отец тоже такое делать, золото, серебро, кость – все вырезать…

Гравер снял со стола медное блюдо и повернул его так, чтобы мальчики могли как следует его разглядеть. «Первый раз такую красоту вижу», – вдруг подумалось Мартину. На красноватом фоне меди сверкали белые штрихи рисунка. Ли знаками показал художнику, что ему очень нравится его работа. Художник снова улыбнулся, и мальчики тоже заулыбались в ответ, но им надо было спешить дальше, и они уже собрались уходить, когда в соседнем подъезде кто-то распахнул дверь и на тротуар вышла девушка. Мальчики этого даже не заметили, и Мартин был огорошен, когда его вдруг окликнули.

Он резко обернулся. За спиной девушки, окликнувшей его, медленно закрывалась дверь.

– Ты что здесь делаешь?

Ли заволновался, в его глазах, обращенных к другу, читался немой вопрос. Мартин сглотнул.

– Спокойно, Ли! Это моя сестренка. Гелла, привет!

А Гелла замерла, как живой вопросительный знак.

– Как ты сюда попал? Тебя отпустили, что ли?

– А мы просто сбежали. Надеюсь, не настучишь на нас?

– Ты что, спятил? Конечно, нет! Где вы живете-то? Неужто в «Кристиании»?

– Нигде мы пока не пристроились, а жить я хотел дома, да только…

– Не ходи домой, мать себе другого типа нашла…

– Видел я его. Что скажешь о нем?

– Скотина он, вот что! Мне ведь тоже пришлось из дома уйти.

– Так где же ты живешь?

– А здесь, у сестренки Мортена, ее Лизой зовут. Но здесь я не могу вас устроить, там и без того тесно.

Гелла нахмурила лоб – думала, думала…

– Куда же, черт возьми, мне вас деть?

Ли нервно дернул Мартина за рукав и осторожно показал ему на улицу.

– Опять полиция, быстро уходить надо…

Мартин тотчас же втащил его в подъезд дома номер сорок восемь. Ли принялся оглядывать двор: искал лазейку, через которую можно было бы смыться. И удовлетворенно кивнул.

Гелла провела мальчиков в другой подъезд на заднем дворе. Они поднялись на первый этаж, и Гелла громко постучала в одну из дверей. Мартин хотел было нажать кнопку звонка, но Гелла больно хлопнула его по руке.

– Не тронь звонок, током ударит! – сказала она.

Дверь распахнулась, и в проеме показалась белокурая девушка. Она была в одном нижнем белье и прикрывалась полотенцем.

– Ты, верно, что-то забыла? – спросила она и только тут заметила мальчиков.

– Ребят надо выручить! – сказала Гелла и провела мальчиков в глубь квартиры. Дверь тут же закрылась за ними.

– Что случилось-то? Кто эти ребятишки?

– Они удрали из детского дома. Вот этот – братишка мой! – ответила Гелла и показала на Мартина.

В комнату вошел мужчина. Небритый, в одних кальсонах. Он громко зевнул и потянулся.

– Привет! Я слышал ваш разговор. Так, стало быть, тебя Мартином зовут? – обратился он к мальчику.

Мартин кивнул, его трясло от страха.

«Ты, может, воображал, что меня Жозефиной зовут? – сердито подумал он. – Дураки эти взрослые!»

– А что, наверно, тебе в детском доме скверно пришлось? – спросил мужчина.

– Этот дом называется «школа-интернат», – поправил его Мартин.

– Какая разница?

Мужчина вопросительно глядел на Мартина.

– Они писем не отсылали, которые я писал, – сказал Мартин.

– Как это так? Какие письма?

– А мне там велели письма домой писать, а сам я никаких писем из дома не получал, и вот он – Ли, значит, – нашел все эти письма. Директор даже не отправил их в Копенгаген.

– Скверное дело! – сказала Гелла. – Я ведь тоже послала тебе несколько писем, а однажды двадцать крон послала. Ты что ж, ни писем моих, ни денег не получил?

Мартин покачал головой.

– Что за черт, почему они не отправляли его писем? – воскликнула Лиза.

Мужчина почесал затылок.

– Должно быть, не хотели, чтобы он поддерживал тесный контакт с родными. Еще начнет тосковать по дому и разные мысли у него появятся… – ответил он.

– Гм… Не понимаю я этого. По-моему, начальство детского дома должно быть заинтересовано в таких контактах, – сказала Лиза.

– Так-то оно так, но откуда нам знать, что там за люди сидят.

Мужчина протянул Мартину руку.

– Меня зовут Тони, – сказал он. – А сейчас нам надо что-то для вас придумать. Где вы живете?

– Нигде мы еще не живем, – ответил Мартин.

Ли все это время стоял у окна и смотрел во двор. Внезапно он вздрогнул.

– Полиция! – сказал он и спрятался под подоконником.

Лиза подошла к окошку и выглянула во двор.

Там, во дворе, стоят двое полицейских. Один из них держит в руках листок бумаги: да, вот он показал на их подъезд, оба полицейских идут сюда…

– Они идут сюда, – сказала Лиза. – Как быть?

– Сейчас они войдут в подъезд, – сказал Тони ребятам, – а вы бегите в кухню, через кухонную дверь спуститесь в лавку и там подождите, пока мы за вами не придем.

– В какую еще лавку? – спросил Мартин.

– Там лавка гравера, – ответил Тони. – Скажите ему, что мы вас к нему послали, и подождите у него в задней комнате, пока не минует опасность.

Мальчики уже бежали к кухне. Не успели они рвануть кухонную дверь, как раздался звонок. Он еле пискнул, и все услыхали, как один из полицейских громко выругался.

– Пррроклятье! – раздался голос с четко выраженным ютландским[1]1
  Ютлáндия – полуостров между Северным и Балтийским морями, большая часть которого принадлежит Дании.


[Закрыть] выговором.

Тони ухмыльнулся и подмигнул Лизе. А мальчики уже спускались по кухонной лестнице.

– С другой стороны дома зайдите! – шепнула им Гелла, бесшумно закрывая за ними дверь.

– Минуточку! – крикнула из прихожей Лиза. – Сначала я должна что-то накинуть на себя, потом открою.

Она не торопилась, надо было задержать полицейских на лестнице у двери, чтобы дать мальчикам время убежать.

Наконец она отперла дверь.

– Здравствуйте, мы из полиции, разрешите войти?

Второй полицейский стоял, помахивая правой рукой.

– Из вашего звонка бьет ток! – хмуро процедил он.

Тони вышел в переднюю.

– В самом деле? – удивился он. – Надо будет его починить!

– Разрешите войти в квартиру? – повторил полицейский.

– Нет, и не подумаем разрешить. А что вам нужно?

Полицейские растерялись.

– Кто здесь Лиза Нóрдбринк? – спросил полицейский. Он посмотрел на Геллу, стоявшую позади Лизы.

Гелла покачала головой. Полицейский прокашлялся:

– Лиза Нордбринк проживает здесь или нет?

– Зачем она вам? – спросил Тони.

Полицейский вынул записную книжку. Было видно, что он уже злится.

– Тут с ее братом история приключилась, – сказал полицейский.

– Я Лиза Нордбринк, – сказала Лиза. – Что там стряслось с Мортеном?

– Может, вы позволите нам войти? Нам просто нужны кое-какие сведения.

– Незачем, – сказал Тони. – Те же сведения вы можете получить здесь, на лестнице.

Полицейские со вздохом воздели очи к небу.

– Ваш брат сбежал из дома, и шведская полиция просит нас установить его местопребывание.

– А что, он натворил что-нибудь? – спросил Тони.

– Нет, уверяю вас, ничего за ним не числится, просто мы не можем его найти.

– Так какого же черта он сбежал?

– Не знаю, может, просто ему Швеция надоела. Почем я знаю? А к вам он не наведывался?

– Нет, – сказала Лиза, – не наведывался.

– Но вы сообщите нам, если он вдруг объявится?

– Конечно, – сказал Тони, но большой убежденности в его голосе не было.

Полицейские вышли, а Лиза и Тони уселись на потрепанную тахту с расшатанными ножками.

– Популярный вид спорта – побеги эти, не правда ли? – сказал Тони.

Лиза растерянно взглянула на него.

– Что же нам теперь делать? – спросила она.

Тони почесал за ухом.

– По-моему, сейчас уже можно привести мальчишек сюда, – сказал он Гелле.

Та кивнула и вышла на улицу. Полицейские уже успели укатить на своей машине.

Вскоре все трое – Гелла, Мартин и Ли – вернулись в квартиру.

Мартин дрожал, точно от озноба. Мальчики уселись на полу, под подоконником.

В комнату вошел огромный кот и принялся обнюхивать Ли, но когда мальчик попытался его приласкать, зашипел и удрал.

– Ты его не трогай, – сказала Гелла, стараясь говорить медленно и отчетливо, чтобы мальчик ее понял. – Ты к нам откуда пожаловал?

Все с любопытством взглянули на Ли.

Тот ухмыльнулся:

– Гренландия, – сказал он.

– Все-то он врет, – сказал Мартин. – Он из Тибета, он вроде бы китаец.

– Тибет? – удивленно воскликнул Тони. – А я ведь тоже подумал было, что он гренландец.

– Да ты и эскимоса от негра не отличишь! – насмешливо протянула Лиза.

– Есть хотите, ребята?

Мартин покачал головой.

– Мы только что французскую булку разломали и литр молока распили, но Ли может жевать весь день напролет. И все равно никогда не наедается. Так что, если найдется у вас пара бутербродов с ливерной колбасой, мой друг очень даже обрадуется.

Скоро бутерброды были на столе, мальчикам налили чаю.

– Когда наконец у нас будут деньги, чтобы кофе купить, – пробурчал Тони.

– Когда ты начнешь зарабатывать, – грустно откликнулась Лиза.

– Чего ты от меня хочешь? Я и так мотаюсь туда-сюда в поисках заработка. Кажется, я все делаю, что только в моих силах. Может, работу ты мне раздобудешь?

Тони сердито взглянул на Лизу.

– Успокойся, милый, настала собачья жизнь. Ничего, как-нибудь проживем… – Лиза повернулась к мальчикам: – Как же нам с вами-то быть? И куда мы Мортена спрячем, если он вдруг объявится?

– А я возьму их с собой, – сказала Гелла. Она повернулась к Мартину. – Может, мне удастся получить место уборщицы в кафе на Мáгстреде. У меня там подруга служит в кафе, но скоро оставит работу, потому что ждет ребенка. Может, меня возьмут на ее место. Платят за уборку немного, но все же с голоду не умрешь. А где же околачивается Мортен?

– Да уж, наверно, он сейчас на пути домой. Раньше или позже он непременно явится к нам, деваться ему больше некуда, квартира-то прежняя наша сдана другим людям, – сказала Лиза.

А Мартин уже раздумал возвращаться к маме. Вряд ли она поймет, отчего он сбежал из детского дома, вдобавок ее новый муж явно не жалует детей…

А Мортен, значит, в Швецию уехал. Он долго дружил с Геллой, но уехал потому, что отцу его наконец удалось получить в Гётеборге работу. Мартин хорошо запомнил отца Мортена – славный человек, с такой черной бородкой, и на гитаре прекрасно играет… Он вроде бы раньше в газете работал.

– Мне пора, – сказала Гелла, – а не то я опоздаю. Пойдемте со мной, поищем для вас угол. Может, Пия поможет нам.

– Кто это – Пия? – спросил Мартин.

– А та самая девушка, на чье место меня, может, возьмут. Пошли, некогда мне!

И они ушли втроем. На улице полицейских не было, все вокруг дышало покоем и миром. Когда они подошли к кафе, то увидели у входа полицейскую машину. Она простояла там минут десять. Потом полицейские уехали. Но это были другие полицейские – не те, что приходили к Лизе.

– Мне надо зайти в столовую, – сказала Гелла, – а вы ступайте за мной.

Они поднялись вверх по старой ветхой лестнице и оказались на чердаке с косыми балконами и множеством столов и стульев. Ли недоверчиво огляделся вокруг.

В зале было совсем немного народу. За одним из столиков, уставленном пивными бутылками, сидели каменщики. Они громко разговаривали, и из их слов Мартин понял, что они бастуют. Один из них, рослый, могучего сложения, с окладистой рыжей бородой, сердито твердил:

– Кто может жить на эту жалкую зарплату?

Гелла усадила мальчиков за столик, позади того, за которым сидели сердитые каменщики.

Ли обшарил глазами зал и отыскал несколько запасных выходов, куда в случае чего можно будет ускользнуть. К столику, где сидела Гелла с мальчиками, подошла молодая женщина с заметно выдававшимся вперед животом. Она принесла им содовую.