Текст книги "Звездочка"
Автор книги: Йон Линдквист
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Леннарт снова был завален работой, но он с удовольствием выслушивал рассказы жены об их с Малышкой успехах, подбадривал ее и давал советы. Лайла не знала, как лучше приступить к согласным, и Леннарт предложил ей взять знакомые девочке тексты песен, разбив их на коротенькие слова или слоги, и опять же – петь их вместе.
Лайла решила начать со своей любимой песни «Тысячу и одну ночь» в исполнении Лассе Лённдаля. Он обычно делал акцент на гласных, но в то же время очень четко выговаривал согласные – то, что надо.
Вычленив коротенькие слова, Лайла использовала тот же метод, что и с гласными: пела слово из раза в раз, держа перед собой лист бумаги, на котором оно было написано. Потребовалось немало времени и сил, но в итоге Малышка стала усваивать материал. К концу весны она могла спеть отдельные слова из разученной песни, увидев их на листочке перед собой.
Лайла не прекращала названивать сыну, но трубку так никто и не брал. В конце концов она поехала к нему домой, с трудом взобралась по лестнице к его квартире и позвонила в дверь. Никто не открыл, но, заглянув в щель для писем и рекламы, она поняла, что кто-то их забирает, поскольку скопившихся писем на полу не было. Она прокричала имя сына в эту же щель – без ответа.
И вот как-то в начале июня Джерри появился на пороге родительского дома. Лайла едва узнала сына, пригласив за стол практически незнакомца. У вышедшего из кабинета Леннарта чуть не сорвался с языка вопрос, кто это сидит у них на кухне. Если Лайле, благодаря изменениям в ее жизни, удалось сбросить десять килограммов, то Джерри утроил ее результат за более короткое время. Под глазами у него образовались мешки, а на висках теперь проглядывала седина. На правой щеке оставил некрасивый след плохо заживший шрам. Больше не было того Джерри, который уверенной поступью заходил в комнату, сразу занимая все пространство. Теперь сын стал больше похож на своего отца.
Некоторое время они сидели молча.
– Что произошло, дорогой? – нарушила тишину Лайла.
– Да, что же произошло? – По лицу Джерри пробежала тень былой ироничной улыбки. – Ну, например, я досрочно вышел на пенсию.
– Как это? Тебе же еще только тридцать три!
– Убедил их, – пожал плечами Джерри.
– Убедил в чем?
– Что не годен для работы. Перегорел. Не могу находиться среди людей.
Лайла протянула ладонь, чтобы дотронуться до руки сына, но Джерри отшатнулся.
– Дорогой, но почему?
– Потому что я ненавижу их, – ответил Джерри, почесав шрам, выделявшийся из-под бороды светлой полосой. – Потому что видеть их не могу, – продолжил он, глядя в глаза Лайле. – Потому что боюсь их. Достаточно тебе причин?
Джерри поднялся из-за стола, оттолкнув мать, когда она попыталась подойти к нему. Взяв гитару, которую он оставил в прихожей, Джерри спустился в подвал.
25
Все-таки хорошо вернуться домой. Ощутив знакомые запахи древесины, дыма, стирального порошка и затхлый дух подвала, Джерри мысленно перенесся в детство. Он с благодарностью принял это новое чувство, поскольку в последнее время казался сам себе пустой скорлупкой, а отчий дом дал ему возможность наполнить себя хоть каким-нибудь содержанием.
Он рассчитывал, что встреча с родителями пройдет лучше, но быстро понял: их он тоже выносит с трудом. Теперь в каждом лице ему виделась фальшивая маска, в каждой фразе слышался обман. Да, он превратился в настоящего параноика. У него и бумага имелась соответствующая, за подписью доктора.
Малышка ждала его прихода. Она стояла в полутемной комнате, руки по швам, в одной из них зажата дрель.
– Здравствуй, сестренка. Скучала? – проговорил Джерри, присев на диван и открыв футляр гитары.
В ответ – молчание. Джерри немного расслабился. Он взял аккорд, с которого они всегда начинали, и Малышка запела. Еще пара аккордов, и вот уже льется импровизированная мелодия.
– Черт побери, сестренка, – глубоко вздохнув, произнес Джерри. – Хоть с тобой можно нормально общаться.
Силуэт девочки, стоящей в другом конце комнаты у полки с проигрывателем, едва просматривался. Отложив гитару, Джерри подошел к окну и ухватился за уголок одеяла, чтобы снять его, как вдруг Малышка подскочила к нему и врезала дрелью по бедру: «Нет!»
От неожиданности Джерри выпустил из рук одеяло, которое свалилось на пол.
– Ты что делаешь?.. – начал он ругать сестру, отступив на шаг назад, но осекся.
Девочка забилась в угол и, выставив вперед дрель, уставилась на окно.
– В чем дело? – спросил Джерри, присев рядом с ней на корточки. – Ты боишься окна? Сестренка, да ты не менее шизанутая, чем я!
– Большие, – ответила девочка. – Снаружи опасно. Хотят съесть Малышку.
– О чем ты? Там на улице есть большие люди, которые хотят тебя сожрать?
– Да.
– А вот тут ты чертовски права, – кивнул Джерри. – Правильное видение мира, сестренка. Вот бы и мне пораньше смекнуть. Зачем они хотят тебя съесть?
– Ненависть в голове.
Джерри сообразил, откуда у девочки взялись эти идеи. Он и сам удивлялся, как Леннарту с Лайлой удается удерживать ее дома. Очевидно, перед ним – результат решения проблемы.
– Так-так, а почему я не хочу тебя съесть?
– Любовь в голове.
– Любовь в… Хочешь сказать, я тебя люблю типа?
Малышка ничего не ответила. За окном промелькнула тень, – видимо, кто-то из родителей прошел по участку. От испуга девочка еще сильнее вжалась в угол. Но как только Джерри снова завесил окно одеялом, она пришла в себя и потребовала: «Играть. Петь».
Они еще немного поимпровизировали. Джерри играл все песни в минорном ключе, а девочка заставляла их звучать еще мрачнее, превращая обычную мелодию в настоящую панихиду по человечеству и жизни в целом. Вот уже четверть часа, как Джерри не вспоминал о своих страхах. Он бы играл и играл, забывшись, если б на гитаре от его становящихся все более жесткими прикосновений не лопнула струна.
Когда Джерри упаковывал гитару в чехол, пот тек у него по спине.
– Знаешь что? – сказал он, не глядя на Терез. – Хоть у тебя винтиков явно не хватает, но ты права. Если я кого и люблю, так это тебя.
26
Начиная с того вечера Джерри стал чаще бывать дома у родителей. Лайлу печалило, что он избегает общения с ней и Леннартом, но она утешалась тем, что время, проведенное с девочкой, явно шло ему на пользу. Хмурые тучи, будто нависшие над ним, всегда немного рассеивались, когда он выходил из подвала. Лайла продолжала обучение Малышки. Теперь девочка могла читать слова, написанные как заглавными, так и строчными буквами, даже если эти слова не были взяты из песен. Произносила она их своеобразно – нараспев.
Настало время научить ее производить буквы самостоятельно, то есть писать. Оказалось, это задача еще трудней. Малышка держала карандаш, но отказывалась рисовать буквы. Лайла пыталась управлять ее рукой, но тогда девочка начинала рычать или выкрикивала ругательства, которых, судя по всему, набралась от Джерри. Лайла посмеялась бы всем этим «Черт возьми!» и «Ёшкин кот», если бы они не произносились с такой яростью. Нередко девочка начинала драться, если Лайла настаивала и пыталась удержать ее руку. Так что от этого метода пришлось отказаться.
Лайла пробовала рисовать с девочкой мелками, позволяла ей царапать по дереву гвоздями, лишь бы получались буквы, но ничего не помогало. Подступали зимние холода, колено ныло все сильней, и девятнадцать ступенек, ведущих в подвал, с каждым днем казались Лайле все более сложным препятствием. Никак не удавалось установить с Малышкой контакт. Леннарт тоже исчерпал все идеи.
Новым увлечением девочки стало забивание гвоздей. Она не успокаивалась, пока доска не трескалась от количества забитых в нее гвоздей. Ближе к Рождеству Леннарт научил ее колоть орехи молотком и доставать сердцевину. Теперь ее было не оторвать от этого занятия.
Можно сказать, Лайла раскусила очередную задачу как орех. Однажды она наблюдала за девочкой, когда та сидела на полу и, полностью сосредоточившись, угрюмо колола один орех за другим. Монотонное движение руки сверху вниз, размеренная сила удара, щелк-щелк.
А что, если?.. Терять-то нечего. Лайла вытащила из кладовки старую походную пишущую машинку Леннарта. Она принесла ее и поставила перед девочкой. Оглядев ее со всех сторон, Малышка занесла молоток для удара. Лайла едва успела отодвинуть машинку.
Идея оказалась успешной, но Лайле пришлось целый год положить на обучение девочки, прежде чем она добилась ощутимых результатов. Каждая новая клавиша была барьером, который требовалось преодолеть. Малышке исполнилось десять, когда она наконец смогла сопоставить звук с символом, нажимая на соответствующую клавишу, и начала печатать простенькие слова.
У Лайлы сложилось впечатление, что каждый раз после визитов Джерри девочка будто делает шаг назад в обучении. Она избегала общения и не хотела заниматься, но Лайла терпеливо выжидала и Леннарту на сына не жаловалась. Если Малышке удается хоть на время развеселить Джерри, то это стоит задержек в ее развитии.
Кроме того, Лайла и сама не понимала, зачем так упорствует. Для чего девочке уметь читать и писать? Неужто однажды она станет частью общества, где эти навыки необходимы?
Когда муторный процесс обучения вконец утомлял Лайлу, она ставила диск Биби Джонс или Моны Вессман и пела вместе с девочкой. Так возникало хотя бы подобие единства с ребенком, и оно давало Лайле новые силы.
27
Теперь Джерри старался покидать квартиру лишь в случае крайней необходимости. Свои взаимоотношения с миром он строил с помощью интернета. Пенсии хватало только на еду, оплату квартиры и ежемесячный взнос провайдеру. Осенью две тысячи первого он набрел на сайт, где велась онлайн-игра в покер. Игроком Джерри был посредственным, ставки делал небольшие, и выигрыши обычно равнялись проигрышам.
Полгода спустя аудитория сайта значительно выросла. О нем даже вышла программа на кабельном телевидении и писали в газетах. На сайт повалили люди, почти не умеющие играть, и Джерри удалось обобрать парочку из них. О большом куше речи не шло, но скромная прибавка к государственным харчам теперь имелась.
Как-то вечером Джерри сел за виртуальный стол вместе с игроком под ником Бизниз. Тот оказался совершенным неумехой. Джерри подумал, что он блефует, чтобы вынудить остальных повысить ставки, но решил не выходить из игры и посмотреть, чем все закончится. Пару часов спустя Джерри точно мог определить, когда Бизниз блефует, а когда ему пришла хорошая карта. Сам Джерри к этому моменту уже успел выиграть чуть больше сотни долларов.
В следующей раздаче у Джерри оказалась тройка десяток, и теперь уж сбросить карты он никак не мог. В итоге за столом остались только они вдвоем с Бизнизом, а на кону девять сотен. Джерри был уверен: никакого фул-хауса у соперника нет, это опять неуверенный блеф или… «А что, если он стал легковерной жертвой настоящего хитреца?» – с замиранием сердца вдруг подумал Джерри. Отступать было поздно.
Подняв ставку на три сотни, Джерри с возрастающей тоской увидел, что соперник не сдается и отвечает тем же. До пенсии еще целых три недели. Если он сейчас проиграет, жить ему будет не на что.
Они открыли карты, и Джерри уставился в экран, не веря своим глазам, – у этого идиота была всего пара троек!
Лишь увидев, что на его виртуальный счет посыпались деньги – почти пять тысяч в переводе на кроны, – Джерри окончательно убедился в своей победе. Недоумок Бизниз действительно блефовал и вовремя не спасовал, вот спасибо ему!
Тем вечером Джерри больше в покер не играл. Он понял одну важную вещь: интернет кишит придурками, готовыми практически добровольно отдать тебе деньги. Остается лишь вовремя их вычислить и оказаться с ними за одним столом.
Джерри начал методично прочесывать сайты, блоги и форумы, так или иначе связанные с покером, – собирал информацию. Уже через две недели у Джерри сложилась ясная картина. Разумеется, бoльшая часть игроков использовала разные никнеймы для игры и для обсуждений, чтобы не выдавать себя, но попадались и такие, кому очень тяжело было расстаться с любимым ником, пусть это и грозило им потерей денег.
Гениальная идея Джерри заключалась вот в чем: он тщательно изучал форумы, где собирались люди, чей заработок казался ему быстрым и легким, например маклеры или айтишники. Ветка, где общались домовладельцы из Дандерюда[18]18
Дандерюд – богатый пригород Стокгольма.
[Закрыть], оказалась никчемной. Начитавшись белиберды о ремонте и дешевой рабочей силе, Джерри так и не нашел того, что искал. Зато форум любителей абиссинцев – дорогущей и модной нынче породы котов – принес неожиданные плоды.
Кого он искал? Тех, кто вскользь упомянул увлечение онлайн-покером. Какого-нибудь незадачливого богача, который зашел на форум узнать об особенностях ухода за питомцем. Котик игривый, изорвал шторы, купленные в шикарном интерьерном салоне, что же делать? И в процессе обсуждения хозяин обмолвился о покере.
Ключевое слово «обмолвился». Все, на кого неожиданно свалилось богатство, не могут удержаться, чтобы мимоходом не упомянуть, как до нелепости много они потратили на бутылку вина или новый костюм. Или продули тридцать тысяч намедни вечером. Играют они так себе, ха-ха, но не беда, у них ведь опцион на сто двадцать тысяч акций Ай-би-эм, о чем тут еще говорить?
Вот это ему и было нужно – сказанное мимоходом. Работка еще та: нудная, трудоемкая. Нередко случалось, что Джерри находил идеального кандидата, но потом не мог вычислить его на покерном сайте. То ли он бросил играть, то ли использовал другой ник. Но Джерри тщательно заносил каждого из найденных в особый список. Рано или поздно кто-нибудь из них светился на сайте. И тогда дело оставалось за малым: успеть войти в игру.
Джерри не ограничивался богачами. Робин Гудом он себя не мнил. Скорее, наоборот. В его списке значились и обыкновенные люди, игроки с ярко выраженной зависимостью, да и просто бедняки. Главное, что их объединяло, – они все паршиво играли.
По правде говоря, Джерри даже больше нравилось обчищать карманы всяких неудачников. На одного парня под ником Вилсон он нарвался на форуме для владельцев домов-прицепов. Вилсон жаловался, что нет денег на покупку нового холодильника, спрашивал, нет ли у кого подержанного. Чуть позже Джерри узнал о его пристрастии к покеру и что игрок из него неважный.
Заметив Вилсона на покерном сайте, Джерри опустил его на четыре штуки. «Вот тебе и новый холодильник, придурок! Сиди там в своем кемпинге и жри испорченные продукты!» – со злорадством думал Джерри.
Боязнь и отвращение по отношению к другим не усугубились, но и лучше Джерри не стало. Однако его презрение к людям росло. Доходы, впрочем, тоже. Год спустя он делал восемьдесять тысяч в месяц, и налоговая о его новом источнике заработка пока не ведала.
Засев в своей маленькой квартирке в Нортелье, Джерри окунался в мировые финансовые потоки. Он играл в покер по пять-шесть часов в день. Но вне зависимости от того, оставался он в выигрыше или нет, его ни разу не обуяла жадность. Прибыль его мало интересовала. Главное, теперь в его руках была сосредоточена власть, пусть небольшая, но все же. Он хлестал кнутом по спинам всяких тупиц, да так жестко, что почти слышал их стоны. Иногда Джерри чувствовал что-то отдаленно напоминающее радость.
28
Малышке шел тринадцатый год, когда она окончательно замкнулась в себе. Теперь до нее было совсем не достучаться. Изо дня в день она сидела на диване в детской, уставившись в стенку, и ничего не делала. Не напевала, не разговаривала и даже почти не шевелилась. Кормить ее приходилось с ложечки, причем все тем же детским питанием. От взрослой пищи она по-прежнему отказывалась.
Какое-то время все так и продолжалось без изменений, и Леннарт с Лайлой испугались не на штуку. Даже всерьез задумались, а не отвезти ли ее в больницу. Выбрать город подальше от дома и оставить ее там, передав на попечение специалистам. Но уехать и так никогда и не узнать, что с ней стало? Нет, они не выдержат. Поэтому решили еще подождать.
А ведь все шло совсем неплохо. Малышка выучилась печатать на машинке, могла самостоятельно составлять слова и целые предложения. Четыре месяца она сидела и скрупулезно перепечатывала каждую букву, каждое слово из старого номера «Вестника Нортелье». Статьи, объявления, реплики героев комиксов, программу передач – абсолютно все. Получилось шестьдесят печатных листов.
И вот, когда этот масштабный проект был окончен, с девочкой что-то случилось. Первым звоночком стало поведение Малышки. Однажды утром Лайла спустилась в подвал и увидела, что девочка снова что-то ищет. Она заглянула в барабан стиральной машины, потом в сушилку и корзину для белья.
– Что-то потеряла? – поинтересовалась Лайла, но Малышка, как обычно, проигнорировала вопрос.
На другой день, притаившись у двери в мастерскую, Лайла наблюдала, как девочка обшаривает каждую полку, выдвигает каждый ящик. Точно так же она искала в детстве. Точно так же когда-то искала Лайла.
С возрастом Малышка еще больше похорошела. Очень тоскливо было наблюдать, как это милое существо с золотыми кудрями бесцельно мечется в поисках чего-то несуществующего, будто заключенный в клетку лебедь. Контраст между темным, мрачным подвалом, скрежетом ящиков с никогда не использовавшимися инструментами и светом, исходящим от рассыпавшихся волнами по плечам кудрей, был разительным.
Лайла постучала по дверному наличнику костылем, который теперь был необходим ей, чтобы спускаться в подвал. Малышка тут же бросила поиски и вернулась к себе в комнату, заняв прежнее положение на диване.
– Малышка, тебе что-то нужно, да? – присев рядом с девочкой, спросила Лайла.
Девочка промолчала.
Как-то поздно вечером, примерно неделю спустя, Лайла спустилась в подвал, чтобы достать варежки из шкафа с зимней одеждой. Остановившись в дверях детской, она смотрела на спящую девочку – волосы разложены на подушке, руки вытянуты вдоль тела. «Будто неземной красоты усопшая», – с содроганием подумала Лайла.
И тут ее взгляд упал на пишущую машинку. Зажатый в ней чистый лист тускло мерцал в свете лампы. Нет, лист не пустой, на нем что-то напечатано. Убедившись, что девочка действительно спит, Лайла осторожно прокралась к машинке и выдернула лист из-под каретки.
Казалось, девочка вернулась на шаг в своем развитии, почти утратив недавно приобретенные навыки. На листке была напечатана всего одна строчка – набор слов без знаков препинания. Лайла впервые видела текст, написанный Малышкой из головы, а не скопированный откуда-нибудь: «Где любовь как любовь цвет прячется она где на ощупь какая».
Лайла несколько раз перечитала эту строчку, а потом взглянула в сторону дивана. Малышка лежала с широко открытыми глазами, поблескивающими в темноте, и смотрела на Лайлу.
– Любовь? – спросила Лайла, присев на краешек дивана. – Ты любовь ищешь?
Малышка закрыла глаза и ничего не ответила.
29
Стояла середина октября. Как-то утром, пока Леннарт возился с машиной в гараже – менял летнюю резину на зимнюю, – Лайла сидела в гостиной, ощущая беспокойство и тяжесть на сердце. Она поставила пластинку с веселой песней Лилл-Бабс «Крутая девчонка в шикарной упаковке», но взбодриться не удалось.
В животе у Лайлы гнездился страх, похожий на дурное предчувствие. Она прошлась по комнате, опершись на костыль, но странное ощущение не покидало ее. Ей казалось, произошло что-то ужасное, о чем она должна была догадаться. «Малышка не в порядке!» – вдруг заключила она. Ковыляя к лестнице в подвал, Лайла с каждым шагом все больше верила в свои опасения, что несчастное дитя окончательно отрешилось от мира, перейдя в мир иной.
Лайла ускорила шаги. Может, еще не поздно ее спасти?
На пятой по счету ступеньке Лайла неаккуратно поставила костыль, и он соскользнул вниз, как только она перенесла на него вес тела. Лайла со всего размаху рухнула на пол подвала. Ударившись головой о ступеньку, она скорее услышала, чем почувствовала, как в шее что-то хрустнуло.
Шаги. Легкая крадущаяся поступь. Спина пылает от нестерпимой боли, головой не пошевелить, руки не двигаются. Лайла открыла глаза и увидела склонившуюся над ней девочку.
– Малышка, – просипела Лайла, – милая, помоги. Кажется, я… сломалась.
Девочка посмотрела Лайле в глаза необычайно долгим, изучающим взглядом. Она наклонилась еще ближе, будто стараясь заглянуть поглубже. Словно искала что-то внутри зрачков Лайлы. Глаза Малышки показались Лайле двумя бездонными синими колодцами. На мгновение боль отступила.
В затуманенном сознании Лайлы родилась мысль: «Она может исцелять. Она может снова сделать меня целой. Она – ангел».
– Помоги мне! – дрожащими губами взмолилась Лайла.
– Ничего не видно. Не видно, – проговорила девочка, резко выпрямившись.
Вдруг краешком глаза Лайла заметила в руках у девочки какой-то предмет. Молоток. Она попыталась закричать, но из груди вырвался лишь слабый стон.
– Не надо, – шептала Лайла. – Что ты делаешь? Зачем…
– Тихо! – приказала Малышка. – Открыть! Смотреть.
И с этими словами она ударила Лайлу молотком по виску. Затем еще один удар, и еще, и еще… Лайла больше ничего не чувствовала. И не видела. Она ослепла. Но ее слух, будто витавший в спертом воздухе подвала, продолжал улавливать звуки: недовольное кряхтение, удаляющиеся шаги.
Лайла перестала понимать, где верх, где низ. Она будто плыла в невесомости, и только слух удерживал ее на поверхности тонкой нитью, готовой вот-вот оборваться.
Она услышала, что девочка кладет что-то на пол. Слух предположил, это – гвозди. Пять штук. Что-то острое царапнуло кожу. Кто-то вдохнул поглубже, и последнее, что успел уловить слух, – звон металла и громкий треск черепной коробки, расколотой острием гвоздя.
Оставшиеся гвозди забивались уже в полной тишине. Через час Леннарт вернулся из гаража и спустился в подвал. Он даже вскрикнуть не успел.
30
В определенном смысле Джерри повезло. Сам того не подозревая, он создал себе железное алиби. Иначе его бы точно сделали главным подозреваемым в обширном расследовании, которое устроила полиция.
В тот день ему просто надоело сидеть дома и он отправился в боулинг. Из знакомых вокруг никого не оказалось, поэтому Джерри провел пару часов за столиком, заказав себе кофе и бутербродов, листая газеты и посматривая на игроков, неумело пытающихся выбить страйк. Из боулинга Джерри отправился в супермаркет, где полчаса провел в отделе с дисками, купив себе несколько новых фильмов. Потом он зашел в дешевый продуктовый, где по старой привычке набрал полную корзину лапши быстрого приготовления и консервированных равиоли. По дороге домой Джерри вдруг пришло в голову зайти в магазин с товарами для дома, где он побродил между полками и в итоге приобрел новую подушку.
Намеренно спланировать все настолько идеально ему бы ни за что не удалось. Все перемещения Джерри в тот день с легкостью подтверждались персоналом боулинга, продавцами и кассирами, а также чеками. Единственным основанием для подозрений полиции как раз и стал тот факт, что уж слишком гладко все выходило, особенно для такого отшельника. Но за это ведь не сажают.
Вернувшись домой и выпив банку пива, Джерри позвонил родителям. Полиция потом проверила этот звонок, который продлил алиби Джерри еще на полчаса. За полдня тела Леннарта и Лайлы уже так сильно остыли, что было очевидно: убили их утром, а значит, Джерри сделать этого никак не мог.
Трубку никто не поднял, и поэтому Джерри сделал последний в тот день незапланированный гениальный ход. Он оседлал мотоцикл и поехал навестить сестренку.
У следователей еще некоторое время оставались подозрения, что Джерри в курсе про трупное окоченение и что он специально позвонил в полицию как можно быстрее, дабы криминалисты назвали временем смерти ту часть дня, на которую у него имелось алиби.
Разумеется, по дороге к родителям Джерри ни о каком трупном окоченении не думал. У него вообще никаких мыслей в голове не было. Тем и хороша езда на мотоцикле. Мчишься себе с бешеной скоростью, а ход мыслей останавливается.
Подъехав прямо к крыльцу, Джерри сразу обратил внимание на то, что в кухне свет не горит, а из-за одеяла, закрывающего подвальное окошко, пробивается слабый свет. Он постучал – без ответа. Нажал на ручку, и дверь подалась. Не заперто.
– Эй! – закричал он, переступив порог. – Есть кто дома? Тишина.
Джерри снял кожаную куртку и повесил ее на вешалку, сколоченную Леннартом и казавшуюся ужасно нелепой. Он заглянул в кухню и гостиную – никого. Джерри ума не мог приложить, куда делись родители. Насколько ему было известно, с того самого дня, когда он впервые сыграл сестренке на гитаре, Леннарт с Лайлой больше ни разу не оставляли девочку одну.
Неужели они уехали и взяли ее с собой?
Но ворота гаража закрыты, следовательно автомобиль на месте.
Решив больше не гадать, Джерри подошел к двери, ведущей в подвал. Он включил свет на лестнице, одновременно прислушиваясь: дверь была приоткрыта и снизу раздавалось какое-то жужжание.
Распахнув дверь, Джерри стал спускаться по лестнице. Пройдя всего пять ступенек, он начал медленно сползать по стене еще до того, как его мозг успел зафиксировать увиденное. Во рту моментально пересохло, а дыхание перехватило.
Леннарт с Лайлой, а точнее, тела, судя по одежде принадлежавшие Леннарту и Лайле, лежали рядышком у подножия лестницы. Пол вокруг них был алого цвета. В луже крови валялись инструменты: молоток, пила, стамеска.
Вместо голов – кровавое месиво. По всему полу были разбросаны фрагменты черепной коробки со слипшимися прядями где-то коротких, где-то длинных волос. На стенах подвала виднелись комочки мозговой субстанции. От головы Леннарта остался лишь небольшой осколок черепа, который держался на торчащих из-под кожи и мышц позвонках.
Терез стояла на коленках в луже крови рядом с тем, что раньше называлось головой Лайлы. Здесь работа еще не была доведена до конца. В руках девочка держала дрель, уже почти совсем разрядившуюся, – сверло вертелось еле-еле. Выжимая из дрели последние силы, Малышка пыталась просверлить отверстие за ухом. Сверло с глухим жужжанием вгрызалось в кость, а маленькая жемчужная сережка в мочке уха вибрировала в такт. Терез надавливала на инструмент, меняла направление сверла, потом она вынула его, утерла кровь с лица и, отложив дрель, взялась за пилу.
От нехватки кислорода у Джерри потемнело в глазах, и он шумно вдохнул. Терез посмотрела в его сторону, на его ноги. Джерри овладело удивительное спокойствие. Он не испытывал страха. От увиденного волосы на голове шевелились, но для Джерри это была всего лишь картинка, о которой можно сказать: «Ах, какой ужас!»
В глубине души он всегда знал, что так и будет. Что ничем хорошим это не закончится. И вот теперь все случилось. Добавить нечего. Мир таков, и нечему тут удивляться, хотя именно такого поворота событий Джерри, конечно, себе даже в страшном сне представить не мог.
– Терез, – сказал он, и его голос почти не дрожал, – сестренка, что же ты, черт побери, наделала? Зачем ты так?
Малышка опустила пилу и оглядела разбросанные по полу окровавленные ошметки – все, что осталось от голов Леннарта и Лайлы.
– Любовь, – произнесла она. – Там нет.
