Текст книги "Звездочка"
Автор книги: Йон Линдквист
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Выйдя на свободу, приятели принялись за старое. Как-то раз в одном из домов, который, по их расчетам, должен был пустовать, они наткнулись на хозяина, который принялся кричать. Парни сбили старика с ног и пинали, пока он не заткнулся. Джерри немного помучился угрызениями совести, но потом это прошло. Он ожесточился.
Однажды, стоя у зеркала и бреясь, Джерри внимательно разглядывал свое отражение. Прислушавшись к себе, он понял, что переступил серьезную грань: теперь, если потребуется, он может убить человека и не поморщится. Определенно, успех.
Предки по-прежнему пытались промывать ему мозги, но он не обращал внимания. Они хотели, чтобы он съехал, но Джерри нравилось возвращаться в свой угол, когда ему угодно. Нытье родителей он пропускал мимо ушей.
В тот год, когда Джерри исполнилось двадцать лет, Элвис устроил гонки по Нортелье. Под кайфом. На пригорке у порта он потерял управление, и его «шевроле» съехал в воду. Выбраться Элвис не успел.
После его смерти все изменилось. Из Роя и Джерри будто выпустили воздух. В память о друге они взломали парочку домов, задумали даже ограбить почту, но до дела так и не дошло. Стало неинтересно. Они виделись все реже и реже. Джерри теперь больше времени проводил дома и был вынужден слушать жалобы родителей. Когда они при содействии социальной службы организовали ему отдельную квартиру, он послушно переехал.
У Джерри еще оставалось припрятано немного из награбленного. Он все продал и на вырученные деньги купил себе мотоцикл. Иногда он подрабатывал то тут, то там, но ни на одном месте не задерживался дольше двух недель. Зато ему удалось собрать внушительную коллекцию кассет с ужастиками.
Вот так все складывалось и, наверное, иначе выйти не могло.
13
Весной – спустя полгода после того, как Леннарт нашел девочку, – Лайле поступило неожиданное предложение. Одной малоизвестной группе потребовалась солистка для записи диско-хита. Сначала Лайла решила, что они шутят. В определенном смысле это и была шутка. Группа решила записать кавер-версию британского хита команды KLF, а Лайле отвели роль Тэмми Уайнетт[8]8
Тэмми Уайнетт (1942–1998) – американская исполнительница кантри.
[Закрыть]. Ей предстояло спеть несколько куплетов в сопровождении тяжелого танцевального ритма.
Позже до Лайлы дошли слухи, что сотрудничество предлагали и Лилл-Бабс, и Сив Мальмквист, но они отказались. Наверняка продюсеры сначала прошлись по всем звездам, а потом уже были вынуждены обратиться к менее прославленной Лайле.
Она не заботилась об имидже и не боялась подпортить репутацию. И к тому же согласилась бы на все что угодно, лишь бы хоть на время вырваться из дому.
После случая с Джерри обстановка в доме стала еще напряженней. Леннарт практически перестал разговаривать с женой, однако руки не распускал. Ему было не вполне ясно, что значило «распрощаться с Малышкой», но угроза сына возымела действие. Джерри получил новый компьютер, а Лайлу оставили в покое.
Но при этом дом будто накрыло отсыревшим, пропахшим плесенью одеялом. Воздух в комнатах был застоявшийся и отдавал гнилью. Если бы к ним заглянул случайный гость, думалось Лайле, то он бы сразу почуял: здесь что-то не в порядке.
Однако единственным гостем был Джерри. Время от времени он заглядывал к родителям «проверить обстановку». Он брал на руки Малышку и качал ее на колене, приговаривая «опля». Леннарт глядел на сына, сжав кулаки, но терпеливо выжидал, пока тот не наиграется и он не сможет унести девочку в подвал. Лайла переживала затворничество Малышки как свое собственное. Иногда она не выдерживала и выходила в сад набрать в легкие свежего воздуха. Поэтому, когда ее пригласили в Стокгольм, она обрадовалась шансу вырваться на волю и снова побыть певицей, пусть и ненадолго.
Песня называлась «Подъемная сила равна нулю». Лайле растолковали, что текст – это пародия на тот бред, который пели KLF. Понятнее не стало, но она спела то, что ей дали.
Голос звучал хорошо, продюсеры остались довольны. Она бы не смогла объяснить, в чем именно участвовала, но главное, ей понравилось. К ней отнеслись по-человечески, уже одно это приятно.
В апреле у девочки прорезался первый зуб. В остальном ее развитие будто остановилось. Она не пыталась ползать или вставать на ножки, не реагировала на игру в прятки, не повторяла движений за взрослыми. Единственное, что она воспроизводила, – это ноты и мелодии.
Изредка Леннарт выносил ее в сад, но всегда по ночам. Изредка он разрешал Лайле погулять с Малышкой. Она, пользуясь случаем, разговаривала с ней не переставая во время прогулок, но в ответ так и не услышала ни звука.
В мае «Подъемная сила равна нулю» вышла в эфир. Поначалу никакой реакции, а потом все покатилось как снежный ком, набирая обороты. В июне песня угодила в международный хит-парад на шведском радио и заняла седьмое место. Лайле стали звонить и приглашать на интервью. Продюсеры строго проинструктировали ее, как следует отзываться о тексте песни. Она послушно повторяла заученные фразы.
Повышенное внимание к Лайле беспокоило Леннарта, но ему не пришлось долго волноваться. Через несколько недель шквал звонков стих. Однако о них вспомнили, и теперь им поступило несколько предложений выступить. Леннарт решил, что они примут одно из приглашений и посмотрят, как все пройдет. Выступать предстояло на августовском фестивале ретроавтомобилей в Нортелье – смеси семейного праздника и вечеринки знакомств.
– Как же мы оставим Малышку? – беспокоилась Лайла.
– Мы же будем недалеко, и всего на пару часов. Побудет одна, ничего страшного.
Однажды теплым июльским вечером, когда они сидели вдвоем в саду и пили кофе, Лайла – то ли от вскружившей голову популярности, то ли от свежего воздуха – осмелела настолько, что решилась задать мужу вопрос, который мучил ее уже несколько месяцев:
– Леннарт, а как ты себе это представляешь дальше?
– Что именно?
– Ты наверняка и сам думал об этом. Она растет, скоро начнет ходить, и что мы будем делать тогда?
Взгляд Леннарта заволокло. Он будто перенесся куда-то далеко, хотя на самом деле продолжал сидеть за столом, нервно теребя чашку.
– Она не будет ходить. Ей нельзя, может испортить голос.
– Нет, ну а в самом деле. Как мы поступим?
Леннарт сложил руки на груди и посмотрел на жену словно издалека:
– Не заставляй меня повторять еще раз. Заруби себе на носу: девочка останется тут, с нами. Мы ее никуда не отпустим. Ей придется приспособиться. Но это не причинит ей страданий, ведь она не будет знать другой жизни.
– Но зачем, Леннарт? Зачем все это?
Преувеличенно четким движением Леннарт поднес чашку к губам, отпил остывшего кофе и беззвучно поставил чашку обратно на поднос.
– Я отвечу тебе, но больше никогда не задавай мне таких вопросов. Ясно?
Лайла кивнула. Голос мужа звучал иначе, будто с ней говорил совсем другой человек. Кто-то слепленный из иного материала. И этот кто-то настолько подавлял ее, что она сидела, не двигаясь и не смея оторвать взгляда от губ Леннарта, пока он растолковывал ей:
– Малышка не такая, как все. И обычным ребенком ей не быть. Да и человеком обычным тоже. Она чиста, словно слеза. Стоит ей соприкоснуться с миром, и он замарает ее, я уверен. Мне удалось заглянуть к ней в душу. Вроде бы нехорошо держать ребенка взаперти, но мы действуем ей во благо, понимаешь? Она – чистый звук, а мир полон диссонанса. Она там погибнет. Сразу же.
– Значит, для нее так будет лучше?
Леннарт снова был тут, рядом с нею. Нерешительный, уязвимый. Заблудившееся в лесу дитя. Лайла уж и не помнила, когда в последний раз видела его таким. У нее закололо в груди.
– И для меня так лучше. Если она пропадет, я… покончу с собой. Она – последний шанс. Другого уже точно не будет. Они замолчали, хотя сомнения не перестали мучить Лайлу.
Прилетел воробей и начал клевать со стола крошки от печенья. Позже Лайла поймет, что этот момент был поворотным: именно тогда они приняли самое важное решение. В полной тишине, как обычно и происходит с важными решениями.
14
Леннарт с Лайлой умолчали о концерте, но Джерри все равно узнал – на глаза попалась афиша. Он, вообще-то, собирался пойти на фестиваль ретроавтомобилей, встретить старых знакомых, но теперь придумал кое-что поинтереснее.
Выступление было назначено на два часа. В половине второго Джерри оседлал мотоцикл и отправился к родителям домой. Он прикинул: не меньше получаса им понадобится на саундчек и еще столько же, чтобы все упаковать после концерта, а значит, пара часов наедине с Малышкой ему обеспечена. Шансы, что они все-таки взяли ее с собой, были ничтожно малы.
Входную дверь Джерри взломал без особого труда. Он бы ее и пластиковой карточкой открыл, но на всякий случай прихватил отвертку. Несколько секунд – и он ловко сдвинул язычок устаревшего замка. Не снимая ботинок, Джерри пересек прихожую и сразу спустился в подвал, покрикивая «опля».
Зайдя в свою бывшую детскую, Джерри оторопел: девочка стояла в кроватке, опершись о перила, и смотрела прямо на него. От ее пронизывающего взгляда у него аж мурашки по телу побежали. Да ну, глупости! Это обычный карапуз в красных ползунках, и вон памперс торчит. Нечего на ровном месте придумывать!
Джерри прекрасно понимал, какое значение имела девочка для Леннарта – в сто раз большее, чем он сам даже в лучшие моменты, как ни обидно это признавать. Но почему? Что такого особенного в малявке с демоническим взглядом?
Когда он вынул Малышку из кроватки, она безвольно обмякла в его ручищах, даже ножками не перебирала. Джерри осторожно потыкал ее в животик, приговаривая «опля». Ни улыбки, ни даже морщинки между бровями. Он нажал посильнее – снова ничего. Будто его в комнате вообще нет, будто он – пустое место.
«Царевна-несмеяна, значит, да? Ну смотри у меня, чертовка!»
Он положил девочку на диван и ущипнул ее за руку, хорошо так ущипнул, почувствовав, как ногти большого и указательного пальца соприкоснулись через нежную кожу ребенка. Не получив ожидаемой реакции, Джерри стал щипать ее за ножки. От таких щипков какой угодно семилетка давно бы завопил, а Малышка продолжала молча смотреть будто сквозь него, даже не пискнув. И тут Джерри разозлился. Кем она себя возомнила? Размахнувшись, он залепил ребенку оплеуху. Голова повернулась набок, и щечка заалела. Ни звука в ответ. Он аж вспотел и завелся еще больше.
Ну, допустим, эта сопля глухая, и немая тоже, но боль-то чувствовать она должна? Почему ни слезинки? Почему она даже не поморщилась? Джерри пришел в ярость оттого, что не мог добиться реакции от девочки. Нет, он вынудит ее заплакать!
Держа девочку перед собой на вытянутых руках, он отошел от дивана и пригрозил ей:
– Вот уроню тебя сейчас, мало не покажется! Слышишь? Сейчас ты у меня об пол треснешься! – проговорил он отчетливей, приблизив ее к себе.
Хватило бы ему духу выполнить задуманное, Джерри так и не узнал. Едва он успел закончить фразу, как Малышка змеиным движением выбросила вперед левую ручку и вцепилась пальчиками в его нижнюю губу так, что ноготки врезались в десну. А потом потянула на себя.
От боли у Джерри слезы брызнули из глаз. Собирался он действительно бросать ее на пол или нет, но теперь руки разжались сами собой, и Малышка на секунду повисла, ухватившись за его губу. Рот наполнился кровью.
Девочка плюхнулась на бетонный пол, мягко приземлившись на подгузник. Она лежала и смотрела на Джерри, пока он, поскуливая, зажимал окровавленный рот рукой.
Его взгляд упал на тумбочку, где стояла детская поилка в форме слоника – вместо ручек уши. Джерри схватил ее, открутил крышку и сплюнул кровь внутрь. Остававшееся в поилке молоко порозовело. Он посидел еще немного, сплевывая время от времени, пока кровь не перестала хлестать. Взяв салфетку, он скатал ее и засунул за губу, будто это пакетик со снюсом[9]9
Снюс – шведское табачное изделие, измельченный увлажненный табак, который на продолжительное время помещают между верхней или нижней губой и десной.
[Закрыть].
Малышка продолжала наблюдать за ним не отрываясь.
– Понятно, – сказал он, присев рядом с ней на корточки. – Теперь все с тобой понятно.
Джерри осторожно поднял ее, держа подальше от себя, и положил обратно в кроватку. На лице у девочки не дернулось ни мускула. О происшедшем свидетельствовали лишь остатки крови под ноготками.
Присев на диван, Джерри оперся локтями о колени и внимательно посмотрел на Малышку. Несмотря на боль в губе, он не удержался от широкой улыбки. Просияв, он ухватился за перила и затряс кроватку так, что девочку заболтало из стороны в сторону.
– Черт побери, сестренка! Ну ты даешь!
Ребенок все так же невозмутимо взирал на Джерри, но это его уже не беспокоило. У него есть сестра, да какая! Больная на голову, сомнений нет, но это и здорово! Уж она себя в обиду не даст. Сама неприступность!
За такую сестренку не грех и выпить. Джерри сходил наверх за бутылкой виски. Наполнив стакан до середины, он стукнул им по перекладине кроватки и произнес:
– Ну, за тебя!
Рану защипало, когда салфетка пропиталась алкоголем. Джерри поморщился и выплюнул бумажный комок на пол, промыв ссадину еще одним глотком виски. Задумчиво подперев подбородок ладонью, Джерри прищурился и сказал:
– А знаешь, как тебя зовут? Терез! Как Терез из группы Баадера-Майнхоф[10]10
Ульрика Майнхоф – западногерманская террористка, одна из лидеров и теоретиков «Фракции Красной Армии» (РАФ). Участница группы Баадера-Майнхоф. Гудрун Энслин, одна из основательниц РАФ, называла ее Терез, в честь Терезы Авильской (XVI в.), которая вошла в историю как преобразовательница испанского кармелитского монашества.
[Закрыть]. Звучит, а? Терез! – Теперь, когда он произнес имя вслух, ему оно еще больше понравилось. – Все, решено.
Джерри снова наполнил стакан, а Малышка сначала села в кроватке, а потом поднялась на ножки. Теперь она стояла точно так же, как когда Джерри вошел в комнату.
– В чем дело? Хочешь попробовать?
Он взял вафельное полотенце и обмакнул уголок в виски, а затем протянул кусочек пропитанной алкоголем ткани девочке. Терез и не думала открывать ротик.
– Ну давай, в старину так и делали. А ну-ка, ам!
Терез раскрыла рот, и Джерри быстро засунул в него краешек полотенца. Девочка легла, посасывая ткань и не отрывая взгляда от Джерри.
– За нас! – поднял стакан Джерри и опрокинул его одним глотком.
Минут через десять и еще одну порцию виски спустя у Джерри зачесались руки. Он огляделся, размышляя, что бы такое придумать. И тут ему пришло в голову заглянуть под диван, а там… Опустившись на колени, Джерри выудил из-под дивана футляр. Толстый слой пыли покоился на крышке, а замок уже начал ржаветь. Быстро совладав с замком, Джерри достал из чехла гитару и взвесил ее в руке.
«Надо же, такая маленькая!»
В его памяти гитара осталась громоздкой штуковиной, которую он с трудом мог обхватить, чтобы дотянуться пальцами до грифа. Теперь же она лежала у него в руках словно игрушка. Джерри взял ми-минор – гитара зазвучала фальшиво, и он начал крутить колки, настраивая первую струну. Что-то удивительное творилось с акустикой в подвале. Стоило ему взять ноту, как она отзывалась эхом, причем эхо звучало гораздо чище первоначального тона. Джерри ударил по струне и прижался ухом к корпусу гитары, чтобы понять, в чем дело. Абсолютным слухом, как отец, он не обладал, но мог поклясться, что слышит более чистый тон, вторящий основному.
«Наверное, гитара повредилась от влажности».
Джерри снова выпрямился, чтобы подкрутить колки, и тут заметил, что Терез стоит в кроватке. Он взял ноту ми. Теперь понятно, откуда чистый тон.
«Вот те на!»
Он решил попробовать настроить гитару, ориентируясь на ноту, которую пропела малышка. Разобравшись с первой струной, переключился на вторую, настроив и эту струну с помощью девочкиного голоска. Убедившись, что интервал вышел верный, Джерри, теперь полностью доверившись Терез, настроил оставшиеся струны. Будь у него под рукой тюнер, и то вряд ли бы вышло лучше или быстрее.
Джерри сделал глоток виски прямо из бутылки и, обняв гитару, взглянул на Терез. Девочка стояла в кроватке – отсутствующее выражение лица, и лишь щечка пылает алым цветом.
– Да ты у нас настоящее произведение искусства! А на это что скажешь? – спросил Джерри, взяв аккорд до-ми-соль.
Терез вторила музыке, и трудно было различить, где звучит гитара, а где – тоненький голосок девочки. Струны смолкли, а секунду спустя малышка тоже затихла. Отхлебнув из бутылки, Джерри кивнул сам себе и произнес:
– Ну что ж, поехали!
Отбив такт, он снова взял тот же аккорд и запел:
«Центр управления полетами – майору Тому, Центр управления полетами – майору Тому. Примите протеиновые таблетки и наденьте шлем.
Это центр управления полетами – майору Тому…»
Девочка подхватила мелодию и запела, выдавая чистые ноты. Когда аккорд сменялся, ей требовалось всего мгновение, чтобы подстроиться. Слава богу, а то он испугался бы до жути, если б выяснилось, что она в придачу ко всему еще и мелодию знает. Но она слышала ее в первый раз, и Джерри играл для малышки, пел вместе с нею. Спев «Странный случай в космосе», он продолжил следующей песней о майоре Томе – «Ashes to Ashes»[11]11
«Прах к праху» (англ.).
[Закрыть]. Пусть узнает всю историю.
«Тебе лучше не связываться с майором Томом» – пелось в последней строке.
Пропев вместе с девочкой окончание песни на бис, Джерри будто очнулся от волшебного сна. Оглядел комнату и понял, что, если их застукают родители, поднимется шум.
Он поставил на место бутылку, спрятал провонявшее спиртом полотенце, собрал с полу обрывки салфетки и вылил содержимое поилки в раковину в прачечной. Когда он задвинул футляр с гитарой обратно под диван, комната выглядела точно так же, как до его прихода.
Терез стояла в кроватке и смотрела на него. Он наклонился к ее лицу и втянул ноздрями воздух – никакого запаха, даже обидно. Вот была бы родителям задачка: приезжают домой, а от грудного ребенка разит виски.
– Ладно, сестренка. До встречи!
Джерри пошел было к лестнице, но вернулся и забрал с собой гитару.
15
Концерт прошел не столь успешно, как ожидали организаторы, но и провалом тоже не закончился. Бoльшую часть публики составляли мужчины с весьма заметным брюшком и женщины с кричащим макияжем – все в категории «кому за…». Молодежи пришло совсем немного, они рассчитывали услышать хит «Подъемная сила равна нулю», но Лайле не разрешалось исполнять его в одиночку.
Леннарт подготовился к концерту как мог, но ни на что лучшее, чем истасканные шлягеры, их не хватило. Разумеется, живей всего публика отреагировала на «Летний дождь». Четверо подвыпивших мужиков в кожаных жилетках выстроились в ряд перед самой сценой и, положив руки на плечи друг другу, покачиваясь, подпевали припеву. Аплодисменты после старого хита были бурные, почти как на бис. Но только почти.
Несколько человек подошли поблагодарить за концерт, и один толстяк, живот которого торчал из-под футболки, будто плохо спрятанный пистолет, попросил Лайлу расписаться. Где? Да на животе, конечно! Идея пришлась зрителям по вкусу, и к Лайле выстроилась небольшая очередь. От живота к животу ее росчерк становился все размашистей, а Леннарт наблюдал за происходящим с натянутой улыбкой.
Затем к Леннарту подошел невзрачный тощий слушатель и от души похвалил первый и единственный альбом, выпущенный «Другими». Хоть один приятный момент за весь концерт! Нет, успешным их выступление не назвать, думали Лайла с Леннартом, упаковывая синтезатор, микрофоны и остальное оборудование, но все-таки публика их еще помнит. Не настолько, чтобы вернуться к карьере, но достаточно для того, чтобы пощекотать честолюбие.
Они выехали домой всего на полчаса позже, чем рассчитывали, но Леннарт гнал машину с такой скоростью, что, попадись им патрульная машина, он бы точно лишился прав. Въехав во двор, Леннарт сразу выскочил из машины и побежал к подвалу проверять, как Малышка.
Ребенок лежал неподвижно и смотрел в потолок. Леннарт замер в дверях, выжидая, пока девочка не моргнет. Но она не моргала. Тогда он бросился к кроватке и, просунув ладонь между перекладинами, схватил ее за ручку. Маленький носик наморщился. Вздохнув с облегчением, Леннарт прижался губами к крошечной ручке и вдруг заметил кровь под ногтями.
Он вынул Малышку из кроватки и стал менять подгузник, одновременно осматривая ее всю, чтобы понять, где она поранилась. Кроме синяков на бедрах, Леннарт ничего не нашел и решил: она прикусила язычок или у нее режется зубик.
Когда Леннарт поднялся наверх, зазвонил телефон. Опередив Лайлу, которая ковыляла из гостиной, Леннарт снял трубку.
– Привет, это Джерри.
– Здравствуй, – ответил Леннарт, мысленно прикидывая, зачем понадобился сыну, и готовясь к худшему. Пауза затянулась, и он уточнил: – Ты чего-то хотел?
– Да нет, я просто так звоню, проверить, дома ли вы. Ну, пока. – Джерри бросил трубку.
Леннарт так и остался стоять у телефона. Вид у него был крайне удивленный, и Лайла с тревогой спросила:
– Чего ему нужно?
– Звонил проверить, дома ли мы, – медленно покачав головой и вернув трубку на место, ответил Леннарт. – Это что-то новенькое.
16
Двое раскрашенных красной глиной индейцев распороли брюхо убитого и стали поедать внутренности, а Джерри затянулся сигаретой, полулежа на диване перед телевизором. Он раздраженно нажал кнопку «Пауза». Даже не хочется перематывать на тот момент, где аборигены пронзают крюками девушке грудь и подвешивают ее. Джерри нехотя поднялся, вынул из видеомагнитофона кассету с фильмом «Каннибалы» и поставил ее на место – среди собрания итальянских лент о людоедах.
Он вынул было с полки «Съеденных заживо», но вернул кассету на место. Поглядел на обложку «Ада каннибалов», затем на «Дикарей», но ни один из фильмов смотреть не захотелось. Каждый из них он уже видел раз десять, не меньше, а некоторые – особо любимые – раз двадцать. Джерри покосился на жемчужину своей коллекции – шедевр под названием «Ильза – волчица СС». Первые несколько раз этот фильм пробрал его аж до мурашек, но сейчас даже его не хотелось включать.
Внутри Джерри будто образовался вакуум. Достав из холодильника пиво, он открыл крышку об стол и одним залпом опустошил полбутылки. Не помогло.
Он вышел на балкон и снова закурил. Внизу стайка детей возвращалась с пляжа – загорелые, поджарые, веселые, они беззаботно набросили полотенца на голые плечи. Джерри со вздохом опустился на табурет. Глубоко затянувшись, он задумался. Вакуум? Нет, то ощущение ему хорошо знакомо: будто черная дыра появляется внутри тебя и начинает засасывать все подряд – еду, алкоголь, фильмы, адреналин, – пока не успокоится. Но сейчас все было по-другому. Внутри его образовался белый комок размером с бейсбольный мяч. Он катался по его телу и вызывал чувство беспокойства. Или даже страха.
Джерри бесцельно слонялся по квартире, пока его взгляд не упал на футляр с гитарой, который он оставил в прихожей. И зачем он только взял ее с собой? Еще не хватало воспоминаний о чертовом детстве! Наклонив голову, он смотрел на гитару, пока до него не донесся тоненький голосок. Чистый, словно хрусталь, голос Терез.
Вздрогнув, Джерри схватил футляр и понес в гостиную. Он достал гитару – ее растрясло на мотоцикле, придется снова настраивать. Без помощи сестренки ему понадобилось в четыре раза больше времени. Доведя инструмент до нужного состояния, Джерри взял доминантсептаккорд – просто решил проверить, помнят ли пальцы. Пальцы помнили.
Джерри взял еще несколько аккордов. Поначалу ему не давалось баррэ[12]12
Баррэ – прием игры на гитаре, когда указательным пальцем левой руки зажимают на грифе одновременно все или несколько струн.
[Закрыть] – указательный палец отказывался работать как следует. Но потом все получилось. Тихонько раскачиваясь, Джерри без проблем сыграл гитарное соло из «I Shot the Sheriff?»[13]13
«Я застрелил шерифа» (англ.).
[Закрыть] Эрика Клэптона, а потом и всю песню, напевая слова себе под нос. Время летело незаметно. Вдруг Джерри поймал себя на том, что сыграл незнакомую последовательность аккордов. Он взглянул на пальцы, которые порхали по гитарному грифу сами по себе, и повторил мелодию.
«Неплохо звучит, но что это за песня?»
Он повторил еще раз, теперь медленнее. Напоминает Боуи и The Doors, но уловить мелодию не получается. The Who? Нет, вряд ли. Сыграв незнакомый мотив еще несколько раз, Джерри окончательно убедился: это он его только что придумал.
На обратной стороне конверта, валявшегося на столе, Джерри записал последовательность аккордов: куплет, затем припев. Не хватало изящной связки. Напевая свою мелодию, Джерри перебрал несколько вариантов, пока не нашел нужный переход. Он немного изменил его перед последним припевом. Не идеально, конечно, но есть с чем поработать.
Откинувшись на спинку дивана, Джерри шумно выдохнул. За окном сгущались сумерки. Переводя взгляд с гитары на исписанный конверт и обратно, Джерри почесал в затылке и подумал: «А что сейчас вообще произошло?»
Три часа пролетели, как три минуты. На лбу собрались капли пота, а кончики пальцев на левой руке покраснели и распухли. Он их практически не чувствовал. Но Джерри знал, что скоро все пройдет. Поиграть пару-тройку дней, и кожа огрубеет.
17
Осенью им поступило еще несколько предложений выступить на концерте, но Леннарт отклонил их все без исключения, и Лайла не испытывала сожаления по этому поводу. В тот раз на фестивале ретроавтомобилей, стоя на сцене, она чувствовала себя старой и неуклюжей. Бесспорно, ей льстило внимание поклонников, но разъезжать по стране, расписываясь на животах у подвыпивших фанатов, не было ее заветной мечтой. Чего же ей хотелось? Была ли у нее вообще какая-нибудь мечта?
Новый альбом Лиззи Кангер неплохо продавался, и они могли беззаботно существовать на авторские гонорары Леннарта от этого и других его проектов. В принципе они могли вообще больше не работать – кредит за дом давно выплачен, потребности у них скромные – живи себе припеваючи, пока отведенный тебе срок не подойдет к концу.
Лайлу такой ход событий устраивал, да и Леннарт тоже смирился с судьбой, но появление девочки все изменило. Лайла не понимала, что за надежды ее муж связывал с необычным ребенком, но решила, как всегда, что проще не вмешиваться.
После успеха Лиззи Кангер к Леннарту стали обращаться другие музыканты, мечтавшие о новом витке карьеры и верившие, что он может этому поспособствовать. Возможно, у него в столе завалялась стоящая песня или хотя бы цепляющий припев?
Леннарт закрывался в домашней студии, наигрывая мотивы на синтезаторе, украшая их кричащими фразами так, чтобы любой, даже не имеющий слуха, прочувствовал потенциал демо-образцов, разосланных по разным звукозаписывающим компаниям.
Малышку перевели со смеси на детское питание. Теперь чаще всего ее кормлением занималась Лайла. Баночки с детским пюре уходили влет – аппетит у девочки был нешуточный. Но сколько бы она ни ела, она все равно оставалась пугающе худой для младенца, особенно учитывая, как мало она двигалась. Лайла завидовала ее обмену веществ.
Осенью девочка начала ходить, но по-прежнему от нее нельзя было добиться ни слова. Ковыляя по комнате, она лишь напевала себе под нос мелодии, которых Лайла раньше никогда не слышала. Иногда, сидя на диване и наблюдая за ребенком, она засыпала.
Как-то раз Малышка нашла огрызок веревки длиной сантиметров двадцать. На веревке было четыре узелка. Веревка стала любимой игрушкой, с которой Малышка теперь не расставалась, – она и жевала ее, и гладила, и прикладывала к лицу, она даже спала, зажав веревку в кулачке.
Шли недели, девочка ходила все уверенней. Вновь приобретенную способность она использовала не совсем обычным образом, отчего Лайле становилось не по себе, хотя она не смогла бы объяснить, что именно ее пугает. Девочка искала. Иначе и не назовешь.
Держа в руке огрызок веревки, Малышка ходила по комнате и заглядывала за шкаф, затем под кровать. Выдвигала и снова задвигала ящики комода. Вынимала мягкие игрушки из корзины, хотя раньше они ее вообще не интересовали, и осматривала пустую корзину. Потом возвращалась к ящикам комода, опять заглядывала под кровать, и так по кругу. При этом она постоянно что-нибудь напевала.
Больше ничем ребенок не занимался. Иногда Малышка садилась на пол, ласково поглаживая узелки на веревке, но уже через несколько минут снова вставала, чтобы продолжить поиски. Когда Лайла кормила ее с ложечки, девочка всегда смотрела куда-то в сторону, будто и в этот момент не прекращая искать. Лайла сидела на диване, наблюдая за тем, как ребенок передвигается по комнате, а внутри ее нарастал непонятный страх. Чем дольше она смотрела, тем сильнее крепла в ней уверенность: в комнате действительно что-то прячется, и девочка вот-вот это найдет. Чем именно окажется находка, Лайла не представляла и спрашивала себя, знает ли Малышка.
Зима с ее тусклым светом, моросящим дождем и скатывающимися по подвальному окну каплями подошла к концу, а Лайла бросила все попытки разговаривать с Малышкой. Запрет Леннарта выполнялся сам собой, потому что ребенок никак не реагировал на речь. Девочка беспрестанно что-то напевала и не думала останавливаться, когда с ней заговаривали. Лайла решила, что пытаться бесполезно, и потом, Малышка так красиво пела.
Лайла перестала закрывать дверь в детскую, но это мало что изменило. Подойдя к порогу, девочка останавливалась будто бы у невидимого барьера, который не позволял ей покинуть комнату.
С целью чем-нибудь занять себя Лайла снова принялась вязать. Однажды, когда она сидела на диване и вязала девочке новую шапочку, в комнате что-то явственно поменялось.
Опустив спицы, Лайла взглянула на Малышку. Та стояла вплотную к порогу и рассматривала пространство подвала. Затем она вытянула вперед руку, будто для того, чтобы проверить: туда тоже можно пойти. Девочка сделала шаг, потом другой, и остановилась – пятки касаются порога, голова поворачивается сначала в одну, потом в другую сторону. Лайла наблюдала за ребенком затаив дыхание.
Пение прекратилось на мгновение, будто девочка засомневалась, а потом запела снова, но мелодия была уже совсем другой – поменялась тональность. У Лайлы на глаза навернулись слезы. Сквозь них она увидела, как Малышка медленно ступила обратно – сначала одна нога, потом другая. Оказавшись внутри комнаты, она замолкла на секунду, а затем продолжила петь, но мелодия теперь была прежней. Как ни в чем не бывало девочка стала ходить по детской, продолжая свои непонятные поиски.
«О чем ты мечтаешь, Лайла? Есть ли у тебя мечта?»
Что-то важное произошло с ней в этот момент – будто часть ее вырвалась наружу, продравшись сквозь окутывающее ее оцепенение. Лайла попыталась заглянуть в образовавшуюся трещину, но ничего там не увидела.
Собрав в охапку вязанье, она поспешила вон из комнаты.
«Проедусь немного», – решила она. Будто бы каждый день сидела за рулем. На самом деле водителем всегда был Леннарт, из-за ее больного колена. Но вот она сидит в машине и средь бела дня несется на скорости сто десять километров в час по извилистому шоссе, ведущему в Римбо.
Лишь свернув на лесную дорогу, Лайла поняла, что именно сюда держала путь с самого начала. Остановившись у опушки, откуда в лес вели многочисленные тропинки, она заглушила мотор.
Вот тут полтора года назад Леннарт нашел Малышку. Выйдя из машины, Лайла поплотнее закуталась в плащ, чтобы уберечь себя от ледяного моросящего дождя. Небо затянуло тучами, и между деревьями, несмотря на светлое время дня, стоял сумрак. Лайла осторожно сделала несколько шагов вглубь леса и подавила желание громко позвать кого-нибудь. Кого она хотела позвать? Что она искала здесь? Ей нужно было найти то самое место. Увидев его, она все поймет.
