Текст книги "Принцип револьвера. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Йока Тигемюлла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

–Нда... таким ножом даже зарезаться не сможешь! – мрачно бубнит Мика.

Гляжу на его спину в наброшенном наспех покрывале – желтенькие цветочки, на бирюзовом фоне и тихонько смеюсь, боясь разбудить все еще уютно сопящую Элинку.

–Что смешного я сказал? – сурово спрашивает он.

–Да нет, тебе это покрывало так к лицу, – хихикаю я.

–Угу, мальчик одуванчик! – хмыкает он, и снова бредет, видимо, в поисках еще какого-нибудь "орудия труда".

Тонкие ноги смешно торчат из складок покрывала, Мика трогательно поджимает пальцы, когда идет. Мне становится зябко, грустно и жалко его, одновременно.

–Ты бы ботинки надел, – чего-то стесняясь, советую я.

–Ну их, – уже из коридорчика отвечает он, – они сырые, лучше так...

–Ой, – рывком выбираюсь из под теплого вороха.

Рывком, чтобы не передумать. Холод пупырышками вздыбливает кожу, ледяной паркет обжигает пятки. Ничего, Мика вон ходит и мне нужно. Хватаю с кровати тряпку, кажется, когда-то это был чехол на кресло – ничего, теперь это будет тога. Надо представить, что это предбанник сауны, а я так устала от жары. Брр... Пританцовывая собираю разбросанную одежду – склизкую и вонючую. Надо было сделать это сразу, но не было сил. Пока, тщательно расправляя, раскладываю одежду на полу (конечно, повесить бы нужно, только вот куда), возвращается Мика.

–О! – слышу довольный голос за спиной.

Оглядываюсь и вижу, что в руке он держит небольшой топорик. Любопытно зачем хозяевам этой квартирки был нужен топор дома?

–Как я тебе? – подмигивает он мне, присаживаясь на край кровати.

–Как древний дровосек, – отшучиваюсь я, и добавляю, – Элинку не разбуди.

–А я и не сплю, – доносится голосок моей кузины из-под вороха ковров, – сейчас, помогу вам.

–Не надо нам помогать, – Мика потешно примеривается топором к уголку мешка лежащего на полу, – отдыхайте вам нужно...

Он грохает топором, и тот входит в половицу. Я подбегаю к Мике – любопытно, что в мешке, больше всего хочется, чтобы там оказалась еда, в желудке немного тянет и хочется пить. Забираюсь на кровать, пряча озябшие ноги в теплую глубину постели. Ох, горячие ладошки Элинки тут же растирают замерзшие ступни и икры – чертовски приятно.

–Ну что там?! – тороплю Мику, который методично вспарывает мешок с помощью топора – толстая резина идет с трудом.

–Сомневаюсь, что полезное, колбасой не пахнет, – с сожалением кхекает Мика и заходится в приступе кашля.

Только бы он не заболел, мы его не утащим на себе. Мне даже страшно думать, что случится, если Мика заболеет.

А вообще-то это Мика мог сомневаться, а не я. Я просто надеялась на то, что в мешке окажется знакомая картонная коробка пищевого рациона. А он извлекал из мешка потрепанную гражданскую одежду невзрачного вида, шерстяные носки...

–Это дело! – улыбнулся Мика и тут же принялся натягивать одну из пар на ноги.

Действительно дело, обувь высушить не удастся, а шерсть, если что греет и мокрая. Элинка тоже оживилась, придерживай край ковра у груди, рассматривает длинное шерстяное платье, неопределенного размера.

–Это явно для меня? – что-то прикидывая, тянет она.

–А это для кого? – удивленно спрашивает Мика, аккуратно сжимая двумя пальцами "старушечьи" рейтузы ядовито-изумрудного колера.

–С Каролинкой жребий бросим, кому носить, – высказывает идею Элька.

–Я тебе уступаю, – отрезаю я, и ласково поясняю, – красота дело второе, а тебе тепло нужно.

–Тогда и это Эле, – извлекает Мика на свет длинное бесформенное пальто.

–Ужас какой, – восхищается подруга.

–Значит это для тебя, – констатирует Мика.

"Для меня" он предназначает: невзрачную синюю куртку, кусачие шерстяные брюки(это выясняется сразу после того, как я натягиваю их поверх синих рейтуз, точной копии раннее извлеченных зеленых) и пестрые шерстяные гольфы. Что-то мне эти гольфы напоминают... Пытаюсь вспомнить, что. Школьные годы, но это безусловно. Но есть еще что-то... Где-то я такие уже видела совсем недавно. Так и не могу вспомнить – отвлекает Мика. Вернее, это я, кажется, озабоченная психопатка – нашла время наблюдать за мужским антистриптизом, но... Не отрываясь гляжу, как Мика натягивает толстые штаны, потертый и вроде бы тронутый молью свитер и выцветший матросский бушлат. Кажется, такие куртки называются "гюйсовки".

–Не забыл? – Элинка снова высунула нос из-под ковров и протягивает револьвер и коробочку с патронами.

–Спасибо, – Мика прячет револьвер и патроны в карман бушлата.

–За что же? – чего это она, неужели кокетничает?

–Получается ты сегодня охраняла наш сон, – улыбается Мика, задвигая ногой мешок под кровать.

А я снова узнаю своего Мику, того, с которым мы пытались выжить в разрушенной столице нашей реальности... И успокаиваюсь, мне кажется, что пока мы вместе ничего не случится.

В пакете, что-то звякает. И перед моими глазами, как наяву встает маленькая прямоугольная коробочка из пайка, а в ней – сыр! Нет лучше зельц! Или не... кровяная колбаса!!! Торопливо хватаю пакет, – ну Мика, прям растеряха какой-то... Удивленно гляжу на извлеченный предмет – толстый пояс с кармашками, чем-то похожий на патронташ.

–Что это? – спрашиваю я.

–Деньги! – радостно восклицает моя кузина, садясь на постели – ковер падает, открывая грудь с крупным, коричневым соском.

Я торопливо расстегиваю липучки кармашков. Там пачки денег: кроны Лиги и федеральные марки...

–Ой, золото! – в одном из кармашков золотые талеры.

–И паспорта! – это Элька нашла еще что-то в пакете.

Мика осторожно берет у меня пояс и кладет его на тумбочку, из не застегнутого кармашка со звоном летит монета и катится под кровать.

–Это мы оставим здесь! – заявляет Мика.

–Ну почему?! – вопрос задаем хором.

–Опасно. И не имеет смысла! – твердо говорит Мика.

–А еду купить? – возмущается моя подруга.

Мика кивает головой и достает из пояса пачку крон, вытаскивает из нее две бумажки и трет их в пальцах...

–Сотня крон у нас может заваляться, – соглашается Мика.

Увидев наши лица, взрывается:

–Да поймите вы! – поясняет надувшей губы Элинке, – если нарвемся на банду или на патруль мятежников, эти деньги наш приговор. Сейчас убивают и за меньшее.

Чего это со мной? Неужели я уже привыкла слушать "мужчину-опору"? Почему не спорю? Может потому что Мика действительно прав? Только спрашиваю:

–А паспорта?

–Ты объяснишь патрулю, что делают граждане Лиги в разрушенном городе? – отвечает Мика вопросом на вопрос, и я умолкаю.

Почему же кажется, что он неуловимо изменился, и словно стал чуток выше ростом, с тех пор как я его увидела в первый раз... Додумать, эту глупую мысль мне не дает кузина.

–Мика, выйди, мне надо одеться!

Мика едва заметно кривит губу, обозначая ироничную усмешку и шаркая носками по полу, выходит из комнаты.

***

Даже сквозь толстую шерсть носков ощущается холодный пол, но мокрые, мерзкие ботинки надену перед самым выходом. А меня знобит – это плохо. Это очень плохо! Болеть сейчас нельзя. Тихо кашляю в вязанную перчатку, тихо чтобы девчонок за стеной не пугать. А вообще, будет смешно, если они там тоже пытаются меня "беречь" – купались-то вместе. Ладно, об этом думать не буду – не нужно. А что нужно? Нужно вернуться на кухню! И посмотреть, вдруг все же есть там какая-то еда.

В окно бьет по-весеннему яркое солнце и голова от этой яркости тут же начинает болеть. А солнце – это плохо. Солнце, это значит те, кто могут ходить, будут шататься по городу, солнце это значит мороз ночью... А мороз – это значит...

–Девочки, поглядите в гостиной – найдите мешок, сумку или наволочку, какую! Нужно взять тряпки и одеяла, – стараюсь говорить четко, но не перетруждать сухое царапающиеся горло.

–А ковры будем брать? – тут же весело откликается Элинка.

Ее веселье меня злит. Неужели она дура? Не понимает, что произошло... Конечно, даже умный человек может любить дуру, только на дуру она не тянет. Тогда зачем? Значит знает зачем. Значит подыграю:

–Если сами понесете, то берем!

Слышу легкие шаги в коридоре, хлопают дверцы шкафов.

–А я надеялась, что меня понесут, завернув в ковер, как особо ценный груз! – а может это она себя успокаивает?

–Я бы с удовольствием, но хиловат! – автоматически отшучиваюсь и начинаю методично обыскивать шкафчики на кухне.

Пусто. Что и следовало ожидать. Люди уходили отсюда аккуратно, забрав все ценное, а еда быстро становится ценностью в мире, где каждый за себя.

Выходим мы почти в полдень. Яркое солнце стоит высоко, воздух тепл, мокрые башмаки тяжелы, а наволочка с тряпьем, неудобна и раздражает. Ветер гонит мусор по пустому кварталу. А мы неспешно идем по тротуару – строго на запад, за город в неизвестную мне деревушку Ланитгрен, где нас должен ждать катер.

–Найди Торвальда и скажи, что телефон 234768112 навсегда отключен, – так сказал герцог.

Желтый дом по Рябиновой улице... Туда еще нужно дойти. И мы идем, не спеша – Элинке нельзя спешить. Через час видим первых людей – у пожарного гидранта рядом с низким пакгаузом, несколько человек с ведрами и бидончиками. Сразу вспоминаю, что давно хочется пить. Делаю знак девушкам и мы идем через дорогу. По привычке гляжу нет ли машин – идиотский рефлекс. Три женщины и несколько подростков косятся на нашу компанию, но разговор не прекращают:

–...а герцог-то сбежал, у них там во дворце поезд под землей ходит, на котором раньше золото возили за границу, вот на нем-то они у сбегли! – горячо доказывает сухонькая старушка, в неимоверном оранжевом плаще, глядя, как тоненькая струйка стекает в бидончик раскрашенный под божью коровку.

–Да брось, бабуль, – презрительно цедит прыщавый длинный подросток в роскошной косухе, – грохнули твоего герцога – труп по ящику показывали, сказали сам застрелился...

Невольно оглядываюсь на своих девчонок, бледненькие, но держатся и верно... Сплевываю на асфальт вязкую слюну и вступаю в разговор:

–Да кто сейчас чего знает-то... Одно ясно валить отсюда надо! В деревни – там руки нужны, да и с едой там легче...

–А ты откуда, дядя? – подросток кривит морду, наверное, пытается изобразить проницательного детектива из визорсериала "Тайный свидетель".

–С Соергартена мы, – подходит моя очередь, наливать воду, беру из рук Элинки прихваченный из квартиры трехлитровый чайник и подставляю под струйку.

–Ироды, – полная молодуха хмуро глядит на меня, будто я и есть ее главный враг и обидчик.

–А куда идете? – извечное стариковское любопытство не дает старушке покоя.

–К родне жены, в деревню, – зря врать нет никакого смысла.

Протягиваю слегка наполнившийся чайник Элинке – она жадно пьет из носика, высоко подняв руки. Натянувшееся пальто обтягивает круглый животик.

–Жена? – сочувственно кивает молодуха на нее.

Хороший вопрос. Я идиот нужно было точнее придумать легенду... Но Элинка все решает сама. Оторвавшись от воды, она ласково глядит на меня и выдыхает:

–Жена. Видите как, ребеночка ждем, а тут... – и сует чайник оторопевшей Каролине.

Пока я задумчиво гляжу на новоявленную жену, а Каролина утоляет жажду, Элинка вовсю пытает проникшихся сочувствием женщин. Интересно, чем она занимается, если узнаю, что она актриса, то не удивлюсь.

–...у мамки всяко лучше на хуторе – и спокойнее, и хозяйство свое... – вдохновенно вкручивает Элинка женщинам.

***

Элинка устало сидит на поваленном столбе, а я раздраженно смотрю на Мику. Мы очень устали. Особенно моя кузина, пускай она и бодрится, но в ее положении такие прогулки отнюдь не легки. Вон, даже сейчас, в вечерней прохладе, видны мелкие бисеринки пота.

–Мика, скоро стемнеет. Нам нужно отойти от дороги, нарубить лапника, развести костер... – раздражение лезет откуда-то злой волной, целый день он гнал нас за город, к этому чертову лесу, а теперь оказывается зря.

–Нам что в поле ночевать? – делаю картинный жест указывая на печальную картину – раскисшее грязное поле, узенькую сельскую дорогу с изломанным и разбитым в вдребезги асфальтом, поваленные столбы.

Рыжий кустарник среди редколесья лесополосы выглядит в сравнении с этими печальными пространствами просто уютно. И ветер там не такой сильный и пронизывающий, конечно.

–Мы туда не пойдем, – упрямо трясет головой Мика, не отводя глаз от какой-то грязной железяки с обрывком провода.

–Ну почему? – выдыхаю я, ища глазами Элинку, она-то чего молчит, ей же труднее всего сейчас.

Но кузина не спорит с Микой. Ишь ты! Вживается в роль послушной супружницы, видать. То-то все дорогу хлопала на Мику глазищами, да блеяла: "Ничего, я не очень устала..."

–Так чего? – требовательно спрашиваю я.

–Там могут быть мины, – спокойно отвечает Мика.

–Откуда?! – злость душит, нелепая такая злость смешанная с усталостью, с зудом в мокрых ногах, с тоской и голодом.

А Мика все тычет мне в лицо свою глупую железяку:

–Это поддон от переносного комплекта минирования, я видел такие...

Как мне все надоело! Хочу костер! Хочу сидеть и ни о чем не думать!

–Пошел ты! Параноик! – бросаю я, и твердым шагом иду к лесополосе, – Нет тут никаких мин! Кому нужно посадки минировать?!

–Стой! – Мика бросается за мной.

–Фиг, тебе! Попробуй, догони! – уже весело кричу я, переходя на бег.

По лицу хлещут ветки, я с треском продираюсь сквозь кусты! Вот ему! Тоже мне заяц...

–Волков бояться – лес обходить! – не слушая криков за спиной, смеюсь я и замолкаю.

Стройное женское бедро обтянуто грязным чулком. Это все что я могу видеть – остальное мой разум воспринимать упорно отказывается. Целиком он видеть картину не желает... И передо мной лишь страшная мозаика. Ошметки мяса, ниже колена... Остатки безглазого лица с обгрызанными лесными обитателями губами... Обрывки сорванной юбки... Я замираю. А потом ору на весь лес:

–Мика! Стой! Мины!!!

–Идиотка! – спокойно говорит у меня за спиной Мика.

Я не отвечаю, только глупо тыча пальцем, показываю ему на женщину:

–Там... вот...

–Осторожно уходим, – ухо обжигает его дыханием, он бережно берет меня за талию и тихонько отступает назад, медленно-медленно.

–Проволока! – испуганно взвизгиваю я, заметив едва заметный блеск в кустах.

–Это ее очки, – Мика осторожно тащит меня через кустарник, наверное, по моим же собственным следам.

–Чьи? – глупо спрашиваю я.

И радуюсь, когда он не отвечает. Я уже догадалась, чьи очки блестели в грязной пожухлой траве.

Когда перед глазами вновь смыкается занавес кустов, а под ногами шуршит жухлая трава обочины, рискую повернуться. Лучше бы я этого не делала. Мика стоит закинув руки за голову.

–А тебе, красотуля, что особое приглашение надо? – делает повелительный жест дулом автомата, небритый дядька в бело-черно-зеленом камуфляже непривычной глазу расцветки, яркое пятно на фоне блеклости осеннего пейзажа.

Закидываю руки за голову. Внутри пусто и холодно от страха.

"Только не думать о плохом!" – уговариваю себя.

Повторяю эту строчку, как заклинание, все те бесконечные секунды, что иду к дороге с закинутыми за голову руками. На дороге Элинка замерла в окружении еще четырех парней, в таком же чистеньком камуфляже, что и наш сопровождающий. Черные вязаные шапочки на головах, а вот разгрузочные жилеты наши бело-синие, и автоматы наши – АДМ...

Когда мы выбираемся на дорогу, один из поджидающей нас четверки усатый верзила с красивым породистым лицом ласково интересуется:

–Ну и чего мы тут бродим?

–У меня револьвер в кармане, – перебивает его Мика.

–И что? – верзила глядит на него неприязненным взглядом.

–Мало ли, – спокойно говорит Мика, – чтобы не нервничали если что.

–Да мы спокойные, – хохочут они сразу в несколько голосов.

Тот мужик, что конвоировал нас, первым прерывает смех. Достает у Мики из кармана револьвер передает одному из своих, а потом долго и цепко хлопает Мику по карманам, ощупывая. На землю летят спички, кухонный ножик, который снова встречается дружным гоготом:

–Серьезно вооружился, рыжий!

–Ну что, аристократишки, золотишко, денежки сами сдавать будем или искать?

–Лучше ищите, – хмыкает Мика, – если просто скажем, что у нас ничего нет не поверите же.

–А у вас ничего нет? – это снова верзила, кажется он у них тут за главного.

–Жена беременная, разреши ей руки опустить, тяжело ведь, – вместо ответа униженно просит Мика.

–Беременная, говоришь – сиплым противным голосом подозрительно интересуется парень с некрасивым длинным лицом, – ну-ка посмотрим, чем твоя подружка беременна!

–Скидывай пальто, шалавка! – орет на Элинку один из этих...

Назвать их "солдатами" не могу даже в мыслях – это мерзавцы, ненавистная падаль!

Элинку заставляют снять пальто и задрать платье. Она поднимает вязанный подол, демонстрируя тугой круглый живот.

–Глянь-ка, и правда брюхатая – удивляется длиннолицый, но тем не менее бесцеремонно ощупывает девушку между ног, косясь на Мику.

Я вижу как у него ходят желваки, вижу ужас в распахнутых глазах Эльки, а саму уже колотит от страха. От понимания того, что эти подонки могут сделать с нами все что захотят, и что они понимают свою власть.

–Ладно, одевайся, застудишься, – приказывает он и Элинка с насмерть перепуганным лицом суетливо оправляет платье...

–Бабе-то своей помоги, – разрешает главный.

И Мика торопливо подходит к Эльке, поднимая с дороги ее пальтишко.

А меня в это время так же лапают. Противно и основательно. Грубые пальцы хватают и мнут грудь, лезут в штаны...

"Только не думать о плохом!" – вновь вспоминаю заклинание.

–Слышишь, рыжий, тебе две бабы не много на одного? – ржет верзила.

У меня в голове мутится, я понимаю, что сейчас все повторится, что... Понимаю, что сейчас завизжу и брошусь в лес, лучше пуля или мина, чем снова ЭТО!!!

***

На лице, Каролины безумие, а похотливая морда лапающего ее парня, выражает предельное вожделение. Животное. Ну что, Мика? Ведь сейчас на твоих глазах будут насиловать твою женщину, а ведь будут, если заведутся... А потом, потом всех убьют... Наверное...

–Слышь, командир, – говорю твердо и спокойно, надеюсь это их немного удивит и отвлечет, – останови этого дятла.

Здоровяка командира удивить не удается, в глазах равнодушие, впрочем, спрашивает примерно то, что я и думал:

–Рыжий, тебе жить уже надоело?

–Сестренка, покажи им бок! – приказываю Каролине, только бы она не запаниковала, только бы...

Какая же она умница. Не знаю, поняла она или нет, но она резким рывком задрала рубашку, вместе с нижней футболкой открывая ожог на боку.

–Ничего, – ржет мразь, лапающая ее, – нам и такая ничего, правда, Вил?

–Сначала аристократики ее, теперь вы? – это бросаю в лицо верзиле-командиру, что ж он привык, что его боятся, только вот нам боятся уже поздно и бесполезно.

–У нас на Соергартене, своих в обиду не давали, а вы что же... Как они?! – спрашиваю глядя в глаза верзиле.

–Да пошел он, иди ко мне моя, красота! – Каролину вновь хватает в охапку прыщавый, а делаю шаг – сейчас брошусь на него, а там...

–Прекррратить! – коротко лает командир.

–Вил, – тянет тот, кто мнет Каролину.

Верзила внушительно молчит. И юнец отходит.

–Спасибо, брат! – тихо говорю командиру.

Тот снимает с руки неизменный атрибут последнего времени – перчатку с отрезанными пальцами:

–Я Вил.

–Мика, – жму руку.

–Я тоже почти с Соергартена, – кривая улыбка кривит его лицо, – с Раттрена.

–Соседи, – ухмыляюсь в ответ.

–Шарманщика Нико, помнишь?

"Проверяет он меня что ли? Шарманщика Нико знал весь район, смешного старика в костюме клоуна, веселившего днем туристов, а ночами..."

–Призрак Нико, скольких он бабок напугал за жизнь! – не сдерживаю искренней улыбки.

–Ох, Вил опять земелю встретил, – небритый добродушно хохочет и обращается к Каролинке, – оправься деваха, мы своих не трогаем!

–А чужих?! – выпаливает Каролина, ну зачем она сейчас!

–А чужим здесь не нужно ходить, – отрезает Вил и уже мне:

–Воевал?

Молча задираю свитер.

–Нда... – уважительно тянет юнец, – когда это вас, в самом начале?

–В самом начале! – это снова Каролинка.

–Сестренка, не кричи! – внушительно говорю ей, помоги Эльке присесть, – Все хорошо... уже.

Она понимает, замолкает и идет к Эльке. А я прошу закурить. Ничто так не сближает, как общее дело, даже если это всего лишь сигарета. Вдыхаю жгучий, дерущий горло дым дешевых сигарет, иногда сплевываю и молчу. Вил тоже молчит, задумчиво глядя куда-то в поле. Остальные, кажется, не хотят отвлекать командира от размышлений. Когда от сигареты остается половина, Вил нарушает молчание:

–Куда своих баб на ночь глядя тащишь?

–В Ланитгрен, – сначала хочу соврать, но не решаюсь, чем меньше лжи, тем больше шанс не сгореть.

–К родне? – что-то не к добру этот интерес.

–Всем вру, что да, а на самом деле, в госпитале друг обещал, что если что дядька его поможет, ну вот... – бросаю окурок в грязь.

–А что из города бежите, – юнец никак не может простить, что его лишили развлечения, – мы же победили.

Молчу, только улыбаюсь.

–А? – не успокаивается юнец.

–Утухни, прыщ! – наконец, цедит небритый, – у парня баба на сносях, сестренка ейная вот тоже на нем...

–И что?! – "Прыщ", какое верное погоняло.

–Успокойся, я сказал! – рычит Вил.

И уже мне:

–Слушай, Мика, нам тут напели, что вы аристократы, выбираетесь из города...

–Мы? – разыгрывать удивление не приходится, если им "напели", значит кто-то выжил в последнем бою, иначе...

–Да бабка какая-то, почитай колонну остановила, аж под траки бросалась, хипеж подняла... Типа аристократы бегут, золото уносят, а одна прям с герцогом по визору вступала, – хмыкает Вил.

–Делать больше нечего, всяким сумасшедшим верить, – иронично поднимаю я бровь.

Он оглядывается на девушек. Тоже гляжу: сидят рядышком на все том же столбе, Каролинка трогательно обнимает Эльку. Вил понижает голос:

–Да две бабы... Ну мы думаем, чего бы и не съездить, не глянуть...

Я молча киваю головой. И повторяю:

–Спасибо, Вил!

–Да брось! – крепкая рука бьет меня в плечо.

–А все же...

–Сам-то небось обоих трахаешь? – вздыхает юнец, уже беззлобно.

–Троих, – ухмыляюсь.

–А третья кто? – удивленно хлопает глазами "Прыщ".

–Дочка внутри! – как идиот, подмигиваю я.

–А если пацан будет? – хмыкает один из бойцов.

–Тогда я уже совсем извращенец, – преувеличено печально вздыхаю.

Немудреная шутка вызывает смех. Смех это вообще отличная разгрузка. Приступ веселья обрывает боевая машина десанта. Наблюдаю, как она несется к нам – красивая в своей хищной стремительности. Почти летит в облаке грязи из под траков и синем дыме выхлопа.

–Хороша? – хмыкает Вил.

Я только киваю. Машина с ревом и лязгов подлетает к нам и замирает обдав непередаваемым амбре работающего дизеля.

–Ну что, принцессы, – перекрывает рев БМД Вил, – карета подана.

И мне:

–Доставим к деревне, незачем девке на сносях в лесу ночевать, заодно, если дяди не будет на месте, обратно заберем.

–Нет, парни, до околицы, – хрен знает, что там в деревне, мы типа пешком дошли!

Вил согласно кивает. И орет чумазому водиле, чья голова торчит из люка:

–Едем аккуратно, не лихач... Прыщ и Усатый пойдут на броне... Шлемы!

Чумазый паренек скрывается в люке и через миг возникает с двумя ребристыми шлемофонами, которые ловко перекидывает Вилу.

–Примерьте, леди! – тот протягивает их девчонкам с милой улыбкой и даже помогает Эльке натянуть шлемофон на голову.

–А зачем это? – вроде бы кокетничает Элинка.

"Зачем это" – она понимает быстро. Когда нас трясет в тесном чреве боевой машины...

***

В отличие от северного, западный берег в районе Ланитгрен изрезан извилистыми язычками шхер и россыпью мелких покрытых соснами островков, так что не сразу понятно, где кончается суша и начинается собственно море.

Из тесного чрева этой ужасной машины нас вынимают полумертвыми, сначала разморенную Элинку, потом меня. Шея болит нестерпимо. Наверное, машину вели осторожно, но один раз я ощутимо приложилась головой об низкий "потолок", даже шлем не помог. Бедный Мика, с его ростом, без шлема, да еще вынужденный прижимать к себе Эльку... Меня немножко мутит. Вдыхаю холодный воздух, пропитанный запахами гниющих водорослей, йода... Рядышком тяжело дышит Элинка.

–Как вы, девушки? – спрашивает верзила командир, а голос-то...

Заботливый какой, не он ли пару часов назад собирался нас насиловать?

–Спасибо, – ох, какая Элька вежливая, – ничего, если бы не повороты...

При воспоминании о рывках при повороте машины, меня тошнит сильнее...

–Извините, я старался, – бубнит кто-то из сумрака.

Наверное, чумазый механик-водитель. Точно. Двигатель заглушен... С чего бы? Ой, а если они попрутся за нами? Так... И снова мурашки по коже. Ищу глазами Мику. Вон он. Этот "Вил" ему какие-то трубочки дает. Ничего не понимаю.

–Ну как вы? – повторяет Мика вопрос Вила.

–Я в порядке, – твердо отвечаю я, стараясь перехватить его взгляд, но это не удается.

Мика проходит мимо меня, как будто я пустое место, и ласково спрашивает Элинку:

–Эля?

–Все хорошо, любимый! – в голосе у Эльки такая нежность, что мне становится неприятно.

Ну и мысли, очень "подходящие"...

"Не будь идиоткой", – одергиваю себя, – "сейчас не до того".

–Идем? – спрашивает Мика.

Элинка молча кивает головой и цепляется Мике под руку.

–Ну значит договорились? – что-то уточняет командир этих бандитов.

–Да, если находим нужного человека – даю красную ракету... – Мика отвечает, не оборачиваясь, аккуратно поддерживая под локоть Эльку он идет по проселку, а я тащусь за ними.

–Если зеленая, мы вас забираем! – напоминает Вил.

–А на фига такие сложности, фейерверки эти, – влезает прыщавый пакостник, – проводили бы их, до дверей, с музыкой, так сказать!

–А потом мы уедем, а они останутся, – тоном строго учителя, объясняющего ученику-идиоту почему дважды два всегда четыре, начал Вил.

–И что?!

–А то! Какая тут еще недобитая сволочь по округе шастает мы не знаем! – раздраженный рык доносится до нас уже еле-еле, мы достаточно отошли.

Грязная дорога спускается в низину, залитую вязким вечерним туманом. Небо очистилось, обещая скорый мороз, и несколько первых звезд уже зависли над миром. Гляжу на море, меня всегда завораживает наше, северное, море – прохладное, но красивое. Отсюда, с возвышенности, Ланитгрен виден как на ладони – островки цепляются друг за друга скрипучими настилами причалов, прилипшие к скалам аккуратные деревянные домики с черепичными крышами купаются в сумраке и тумане. Они кажутся игрушечными. Край протоков, мелей, шхер... Летом здесь просто замечательно. Дикие пляжи, дюны... И еще один плюс – чужой здесь заблудится на раз. Немудрено, что это край издавна считается приютом контрабандистов, а теперь, наверное, и шпионов, и тех кто так или иначе не жаждет афишировать свою деятельность.

Дом Торвальда мы находим почти сразу. Все как говорили: желтый дом с терраской на берегу. Второй поворот дороги от развилки с камнем. Все сходится. Мика поднимается на высокое крыльцо и стучит в дверь. Где-то за домом сердито лает собака. А потом кто-то злобно рыкает на нее, заставляя притихнуть. Cлышно как скрипят половицы... Из-за двери нелюбезно спрашивают:

–Кого несет?!

Мика негромко отвечает:

–Нам нужен Торвальд.

–Я Торвальд, – снизив голос басит незнакомец, – что вам нужно?

–Нас просили передать, что телефон два, тридцать четыре, семь, шесть, восемь, сто двенадцать навсегда отключен, – тщательно выговаривая цифры, произносит пароль Мика.

Дверь открывается бесшумно.

–Заходите по одному, – командует хозяин.

Первым заходит Мика, потом Элинка, я захожу последней. Торвальд оказывается огромным мужиком до самых глаз заросшим светлой бородой. Русоволосой или седой в сумраке не разглядеть. В руке он сжимает огромный пистолет, правда, "Доберман" Мики побольше будет.

–Мы вас ждали, – убирая пистолет в кобуру на поясе, басит Торвальд.

–Пароля достаточно? – спрашивает Мика.

Бородач раскатисто хохочет, а потом, резко оборвав смех, объясняет:

–Никакого пароля не существует. Я знал ее по фото, – Торвальд кивает на Элинку.

–А если бы я оставил девушек где-то и пришел на разведку один? – кажется, Мика всерьез заинтересован этим вопросом.

–Разобрались бы, – басит Торвальд и добавляет:

–Добро пожаловать!

–Спасибо, – вежливо отвечает Мика, – нужно еще одно дело сделать...

Он достает из кармана трубочку. Шипение, и в небе вспыхивает яркая красная звездочка. В руке Торвальда вновь оказывается пистолет.

–Что это?!! – рычит он.

Небо расцвечивается тремя зелеными вспышками.

–Спокойно, – Мика медленно поднимает руку, в которой зажата трубка от использованной сигнальной ракеты, – это сигнал тем, кто нас сопровождал.

–С вами был еще кто-то? Кто-то вырвался из резиденции, кроме вас? – быстро спрашивает Торвальд.

–Нет, – это отвечает Элинка, – только мы...

Странно, как может сразу ссутулится такой огромный человек. И тут я понимаю.

–У них может быть шанс, – торопливо говорю я, беря за рукав грубого свитера Торвальда.

–Да, – тихо говорит бородач, – наверное...

Мы молча поднимаемся обратно на крыльцо. Я пытаюсь представить, кто у него мог остаться ТАМ... Брат, сын, друг?

Дом встречает нас светом керосиновой лампы и душной обволакивающей теплотой. Ноги сразу становятся ватными, чувствую, как тепло слабостью растекается по телу. И вместе с ним приходит ощущение того, насколько я грязная – тело зудит и чешется, сопревшие пальцы ног в мокрых носках щипет... При свете видно, что Торвальд еще не стар, всклоченная борода русая...

–Добро, – говорит он, – сейчас я вас покормлю и ложитесь спать. Отдохнете, на рассвете пойдем.

–Нам бы помыться! – получается у нас с Элинкой почти хором.

–Ну, это само собой, – улыбается в усы Торвальд, – пойду воду поставлю.

–Я помогу, – тут же откликается Мика.

–Добро, – Торвальд немногословен.

***

В доме у Торвальда кормежка простая, но для нас свежий домашний хлеб и нарезанная крупными кусками отваренная с травами рыба – роскошная еда. Едим в полном молчании. Хозяин, вообще, немногословен. За то время, что мы грели воду, он не проронил не слова. И пока мы с ним ждали, когда отмоются девчонки, он сказал только пару слов. Протягивая две огромные байковые рубашки он буркнул:

–Пусть пока переоденутся, белье чистое, – да мне дал огромный джинсовый комбез, но уже молча.

Я мылся в одиночестве, вода уже подстыла, но прикосновение даже слегка теплой воды и жесткой мочалки к телу было настолько сладким, что хотелось мурчать, как довольному коту. Если бы не манящие запахи с кухни, я бы до бесконечности скоблил ликующие тело, стирая горько пахнущую пену коричневого "хозяйственного" мыла.

Желудок набивается быстро, как обычно с голодухи. Это только кажется, что можешь съесть всю огромную миску, что выставил Торвальд, но добрый ломоть хлеба, два внушительных куска рыбы и сил остается только на пахнущий травами чай. Он без сахара, но сладость там дает заварка... В голове приятная пустота... Раскрасневшиеся от еды и чая девчонки в одинаковых клетчатых рубашках, почти как близняшки – огромные глаза, вздернутые носики... Ну да, они ведь сестры, что тут удивляться?