Текст книги "Они пришли с юга"

Автор книги: Йенс Йенсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава девятнадцатая

Но тайная полиция продолжала делать свое черное дело.

Каждую ночь оглашались стонами застенки. У гестапо была своя сеть платных агентов, разбросанных по всей стране.

На какое-то мгновение в поле зрения этих шпиков попало круглое, добродушное лицо Вагна, и вот уже его имя отстукивают на пишущих машинках и донесение летит в гестапо, там отдают приказ, и через несколько минут автомобиль с четырьмя гестаповцами мчится к его дому. Сейчас семь часов вечера – в это время легко застать человека врасплох, почти так же легко, как ночью.

Дверь отворил Мартин. Отворяя, он уже знал, кто стоит у порога. Сколько раз он со страхом думал о том, что когда-нибудь гестаповцы непременно придут в их дом и вот так постучатся в дверь; что же тогда ему делать? Но сейчас он был совершенно спокоен.

Едва он успел отпереть, как на дверь навалились с такой силой, что, распахнувшись, она чуть не сшибла его с ног. Тотчас же два автомата нацелились дулами прямо в комнату. Карен резко поднялась со стула, холодно спросила, что все это значит.

– Заткнись, ведьма! – крикнули ей гестаповцы и ворвались в квартиру.

– Эй, выходите сюда все, кто здесь есть! – раздался приказ. – Становитесь к стенке да не разевайте ртов, не то мы вас пристукнем!

Первые минуты пролетели совсем быстро, Мартин и Карен не успели оправиться от замешательства. И теперь мальчик и его мать стояли на кухне лицом к стенке и лихорадочно соображали, как быть дальше.

«Лучше не выказывать ни страха, ни ненависти, – думал Мартин, – надо притвориться, будто мы совсем не понимаем, что здесь происходит. А ну, притворись дурачком», – торопливо приказывал он себе.

Он покосился на гестаповцев. Одним из них оказался Юнкер – владелец бара на рыночной площади. Мартин сразу узнал его, хотя давно его не видел и Юнкер с тех пор сильно изменился: теперь его верхнюю губу украшали гитлеровские усики. Кроме Юнкера, здесь были еще три гестаповца, но поначалу Мартину показалось, что их гораздо больше. Он не мог видеть, как эти трое орудуют в квартире, но слышал, что они переворачивают все вверх дном, и понял: это обыск. Облокотившись на кухонный стол, Юнкер закурил. Карен и Мартин спиной чувствовали его злобный взгляд. Швырнув спичку на пол, Юнкер прошипел:

– Где ваш старший сын, Вагн Карлсен?

– Не знаю, – отвечала Карен.

– А почему не знаете?

– Он взрослый парень, приходит и уходит, когда хочет.

– Вот как! Значит, он что хочет, то и делает? А известно вам, что он подлец?

– Нет, неизвестно, – отвечала Карен.

– А где же ваш муж, почему его нет дома? Может статься, и он такой же подлец, как сын? Я бы не удивился!..

– Не знаю я, где он, – сказала Карен.

– Вот как! – издевательски протянул Юнкер. – Да, конечно, эти бабы никогда ничего не знают. Но, может, память вернется к вам, когда мы уведем вот этого щенка!..

Он сбросил на пол пепел от сигареты.

Ни Мартин, ни Карен не нашлись, что ему ответить. Мысли лихорадочно проносились в голове. Только бы не вернулся Вагн! Хоть бы он зашел к своей девушке! Дай бог, чтобы он остался у нее ночевать! Но ведь Якоб придет домой… Боже, что будет, когда он вернется, он же всегда носит при себе револьвер…

* * *

А между тем Якоб и Фойгт шагают по улице. Они идут, тесно прижимаясь к стенам домов, высоко подняв воротники, чтобы защититься от назойливо моросящего дождя. Ни тот, ни другой не произносят ни слова.

Дойдя до городского пункта скорой помощи, друзья остановились, торопливо оглянулись кругом – но нет, они совсем одни на улице. Тогда они вошли во двор здания и направились к гаражу, где стояли автомобили. Во дворе какой-то человек тщательно мыл и скреб санитарную машину; в одной руке у него был шланг, в другой – щетка.

– Добрый вечер, – окликнул его Фойгт.

– Добрый вечер, – ответил рабочий, оглядываясь на вошедших.

– Значит, так: мы сейчас возьмем напрокат санитарную машину! – заявил Фойгт.

– Это еще что за новости? – удивился рабочий и даже выпустил из рук шланг.

Фойгт неторопливо вынул из кармана револьвер. В то же мгновение санитар услыхал шорох за своей спиной. Обернувшись, он увидел Якоба – тот тоже сжимал в руке оружие.

– Понятно, – сказал санитар. – А не хотите ли вы, чтобы я сам повел машину? Вам будет и спокойнее и удобнее.

– Нам нужна только машина и ничего больше, – ответил Фойгт. Показав на один из автомобилей, он спросил: – А эта в порядке?

– Конечно, все машины у нас в порядке. На всякий случай я сейчас до отказа заправлю ее бензином, – заметался санитар. – Только уберите эти чертовы револьверы.

Друзья спрятали револьверы, и санитар отправился за горючим. Якоб следовал за ним по пятам. Наливая бензин, парень спросил:

– А вы далеко? Когда вернете машину?

– Нет, приятель, недалеко. Самое большее через два-три часа она будет свободна. А сейчас дайте нам две форменные фуражки и флажок!

– Н-да, – крякнул санитар, снял с головы фуражку и протянул Фойгту. Затем, смерив Якоба взглядом, приоткрыл дверцу соседней машины и достал фуражку, лежавшую на сиденье. – Ну как, подойдет?

– Не то чтобы уж очень, но ничего, годится…

– Форму свою тоже давай-ка сюда! – потребовал Фойгт.

– Может, уж заодно вам и жалованье мое отдать? – огрызнулся санитар, но все же покорно снял форменную куртку.

Фойгт сел за руль. Прежде чем опуститься на сиденье рядом с ним, Якоб тронул санитара за рукав:

– Через два часа можешь сообщить о том, что произошло, а пока держи язык за зубами. Мы полагаемся на тебя. Я знаю, санитары народ толковый.

Парень коротко кивнул головой.

Санитарный автомобиль с потушенными фарами выехал на улицу. Забегали по стеклу «дворники»; выбравшись на асфальт, Фойгт сразу же переключил скорость и стремительно помчался по городу. Он умышленно выбирал самые пустынные улицы, затем свернул на проселочную дорогу, держа курс к порту. Машина по мосту промчалась через реку и поехала предместьями. У развилки дорог Фойгт затормозил и, не выключая мотора, медленно подтянул машину к раскидистым придорожным кустам. Из кустов вышли шестеро парней с автоматами наперевес. Они молча забрались в машину, разместились на полу, кто как мог, тут же поставили мелкокалиберную пушку и захлопнули дверцу изнутри.

Достав желтый флаг, Якоб водрузил его на крыше. Ни Фойгт, ни он – никто не произнес при этом ни единого слова. Якоб вернулся на свое место, и автомобиль снова помчался по шоссе. Лица друзей окаменели от напряжения. Фойгт ехал со скоростью сто километров в час, Якоб равномерно нажимал гудок.

Дождь усиливался, черное гладкое шоссе лентой вилось под машиной.

Фойгт резко свернул в сторону и поехал по усыпанной гравием дорожке, и тут на санитарную машину упал луч прожектора. Прожектор стоял на немецкой сторожевой башне во дворе машиностроительного завода «Алето».

Фойгт едва не ослеп от резкого света.

– Ничего, Якоб, – крикнул он, – на этот раз мы добьемся своего, нажимай на рожок, что есть сил!

* * *

Юнкер растоптал на чистом кухонном полу третью сигарету и тут же закурил новую. Рука, державшая спичку, чуть заметно дрожала.

У него было худое, нервное лицо, круглые глаза с томными веками. В первый раз, когда Мартин увидел Юнкера, он подумал: «Какой красивый человек!» С тех пор утекло много воды. Бойцы Сопротивления яростно охотились за Юнкером, но ему до сих пор чертовски везло – он все еще был жив, хотя дважды получал серьезные ранения и потом долго лежал в больнице. Юнкер неизменно участвовал во всех вылазках тайной полиции.

Все это было хорошо известно Мартину. Вот и сейчас Юнкер стоял, прислонившись к кухонному столу, и не выказывал ни малейших признаков жалости или сострадания к своим соотечественникам. Подошел один из гестаповцев, в руках у него был номер «Ланд ог фольк». Мартин судорожно глотнул и заморгал глазами: «Так, – подумал он, – час от часу не легче…»

Юнкер рванул газету к себе, лицо его исказилось, глаза сузились и загорелись злобой.

– А муженек-то твой коммунист, сволочь такая! – завопил он.

– Вот уж чего нет, того нет! – спокойно ответила Карен. Никто, кроме Мартина, не мог заметить, как изменился ее голос.

– Откуда же тогда у вас газета! А? Отвечай, сука!

– Да уж, видно, кто-то бросил ее в почтовый ящик; нам что ни день подбрасывают разные рекламные проспекты!

– А вы все читали ее? Признавайся, старая!

– Да нет, мы никогда не читаем рекламных проспектов…

– Что там еще нашли? – спросил у своих приятелей Юнкер, но те в ответ лишь покачали головой, – ничего, мол, больше нет.

– Странное дело, весьма странное дело! – угрожающе прогремел он. – А ну-ка, стать к стенке! Не оборачиваться! Тошно глядеть на ваши дурацкие хари! Руки вверх! Перед уходом мы вас пристукнем – так и знайте!

Отыскав в кладовой несколько пивных бутылок, гестаповцы уселись за стол и принялись ждать, потягивая пиво. Вся квартира была перевернута вверх дном: кровати опрокинуты, вещи выброшены из шкафа и свалены на пол. В беспорядке громоздились ящики, а содержимое их валялось на полу.

Время ползло точно улитка, комнатные часы мерно тикали, отмеряя секунды, дождь барабанил в оконное стекло, с плеском и фырканьем стекал по водосточной трубе.

Гестаповцы весело болтали между собой по-немецки. Кто-то из них, видно, сострил – его приятели громко загоготали. Но вскоре они умолкли – видно, скука одолела. Один из немцев кашлял сухим, отрывистым кашлем. Это был единственный звук, нарушавший тишину.

Мартин стоял, уставившись в голубую кухонную стену. Ему ужасно хотелось обернуться и взглянуть на Карен, но он не смел. Он чутко прислушивался ко всем звукам и с отчаянием думал: пусть лучше вечно длится эта пытка, только бы отец с Вагном не вернулись домой!..

* * *

До войны завод «Алето» был небольшим предприятием, производившим конторские машины. Тогда он играл совсем незначительную роль в жизни города. Теперь же завод выполнял крупные военные заказы для немецкой армии. Старое заводское здание совершенно потонуло среди множества новых строений, вырастающих как грибы после дождя.

Дважды борцы Сопротивления атаковали завод и дважды несли тяжкие потери. С каждым разом немцы усиливали охрану «Алето». Теперь завод сторожили датские эсэсовцы, вернувшиеся с Восточного фронта.

В каждой смене охраны было по восемнадцать человек. Шесть эсэсовцев круглые сутки патрулировали вокруг завода со свирепыми овчарками. Территория завода была обнесена трехметровой оградой из колючей проволоки, по которой проходил смертоносный ток. На крыше самого высокого здания был установлен сторожевой пост, оснащенный крупнокалиберными пулеметами и прожекторами. Здесь постоянно дежурили три эсэсовца.

Единственным слабым местом в этой обороне были широкие ворота, предназначенные для въезда автотранспорта. Сами немцы отлично понимали это, именно потому они и возвели против ворот железобетонную стенку. Из единственной бойницы торчало дуло пулемета. Еще шестеро часовых постоянно находились в дежурке, расположенной в центре заводской территории. Все эти сведения были получены от рабочих. Командование Сопротивления отдало приказ вывести «Алето» из строя.

Судя по всему, на заводе изготовлялись детали для немецких снарядов «Фау-1», что день за днем с воем обрушивались на Лондон. Задание взорвать «Алето» было дано Красному Карлу и его бойцам. Накануне вылазки они получили инструкции в штабе Сопротивления и советовались с экспертами. Каждый боец знал, что ему делать.

В мокрой траве у самой реки залег Красный Карл. Чуть поодаль смутно проступали очертания нескольких фигур: спутники Карла застыли каждый на своем месте, словно камни. С величайшей осторожностью Карл установил в траве миномет – его тонкий ствол сразу заблестел под дождем.

– Мины! – шепотом скомандовал он кому-то позади себя, не отрывая лица от земли. Человек в полицейском мундире без нашивок, лежавший за Карлом, осторожно пододвинул плоский ящик. Трава заскрипела под деревянным дном, и люди снова напряженно застыли на месте, боясь, как бы их не учуяли собаки за заводской оградой.

Вот тогда-то они и услышали гудок санитарной машины. Извиваясь, как змея, полицейский подполз к Красному Карлу, открыл ящик и достал из него мину.

– Хочешь, буду стрелять? – предложил он. – Ведь я, как-никак, старый унтер-офицер.

– Нет, спасибо, – отвечал Красный Карл, – я, знаешь, сам старый солдат-фронтовик, воевал в Испании. Стрелять мое дело.

Приподнявшись на локтях, Карл выглянул из травы.

– А вот и санитарная машина, – сказал он. – Они навели на нее прожектор.

В тридцати метрах от заводских ворот Фойгт резко затормозил. Эсэсовцы из-за железобетонной стенки стали стрелять прямо по крыше машины. Выскочив из автомобиля, Фойгт выпрямился во весь рост и стоял, купаясь в свете прожектора.

– Эй, охрана, черти бы вас взяли! Погасите свой проклятый прожектор и отворите ворота. Нам каждая минута дорога! – завопил он, размахивая руками.

Один из охранников подбежал к воротам.

– Эй, ты, потише! – крикнул он. – Чего вам здесь надо?

– Нас вызвали сюда! Кого-то задавило прессом! – заорал Фойгт.

– Ничего я не знаю! – крикнул часовой. – А ну, подъезжай ближе!

Лучи прожектора все также цепко держали машину в своих когтях.

Фойгт сел за руль и медленно двинул машину к воротам. Часовой отвел в сторону правую створку и вышел на улицу. Фойгт незаметно подрулил к правой стороне дороги.

– Другого выхода нет, – прошептал Фойгт, – по-хорошему они нас не пропустят.

Он резко нажал на педаль, и машина с ревом рванулась вперед.

Часовой застыл на месте с разинутым ртом, он не успел отскочить в сторону, машина наехала на него, подбросила вверх… Пулеметная очередь прорезала воздух – на переднем стекле санитарной машины крест-накрест легла пулевая строчка.

Послышался громкий треск. Сметая ворота, машина прорвалась во двор и въехала на территорию завода с разбитым вдребезги передним щитком. Тут заработал миномет у реки, и прожектор на крыше погас.

На всей территории завода грохотала стрельба. Слышался яростный собачий лай.

Фойгт остановил машину за одним из строений, куда не доставал пулемет, установленный на крыше.

Его товарищи отворили заднюю дверцу и направили дуло мелкокалиберной пушки прямо на эсэсовцев, которые лихорадочно и бестолково метались возле стенки, стараясь повернуть пулемет. Первый же снаряд уложил их наповал.

Двое из сидевших в машине были ранены: первому пуля угодила в плечо, у другого содрало кожу со щеки под правым глазом. Кровь залила лицо юноши, и он не мог оправиться от шока. Раненых оставили в машине. Остальные бойцы побежали к заводским корпусам, прижимаясь к стенам и перебегая от одного укрытия к другому. Над фабричным двором по-прежнему стоял страшный грохот, в котором сливались стрельба и яростный собачий лай, оглушительные разрывы мин и крики людей.

* * *

Продвигаясь вперед, бойцы Фойгта наткнулись на часовых с овчарками. Солдаты сразу побросали свои автоматы и подняли руки вверх. Собаки же с рычанием кинулись на нападавших, и их пришлось уложить на месте.

Прорвавшись к дежурке, где размещалась охрана, бойцы Фойгта выломали дверь и, прочесав комнату автоматной очередью, приказали охранникам выйти во двор с поднятыми руками. Шестеро эсэсовцев в панике выбежали наружу, никто из них не успел даже натянуть штаны.

Они стояли на дожде в одних рубашках, дрожа от холода и страха. Всех шестерых отвели к стенке и обыскали.

Между тем пулемет на крыше умолк – его вывели из строя мины Красного Карла.

Якоба и одного из парней помоложе поставили сторожить пленных. Фойгт с тремя бойцами побежал дальше – надо было разоружить последних четырех часовых, патрулировавших вдоль ограды.

Привлеченные доносящимся со двора несмолкаемым грохотом, рабочие стали выходить из цехов.

Якоб крикнул им, чтобы они вернулись на свои рабочие места, остановили станки и не вмешивались в происходящее. Но они не послушались его. Сгрудившись тут же во дворе, они с любопытством стали наблюдать, что же будет дальше. За несколько минут вокруг Якоба собрались сотни зрителей.

Какой-то низенький толстый человек изо всех сил проталкивался сквозь толпу и громко кричал:

– Что случилось? Что случилось?

Увидев восьмерых пленников, стоявших лицом к стене с поднятыми руками, он оторопело уставился на них и, казалось, совсем утратил дар речи, но затем приосанился и важным голосом произнес:

– Укажите мне, кто стрелял? Надо прекратить эти бандитские выходки!

– Стой на месте, стрелять буду! – крикнул ему молодой боец.

Но толстяк не унимался, а, напротив, стал наскакивать на бойца. От резких движений полы его халата разлетались в разные стороны. Кто-то из рабочих крикнул ему:

– Не лезь не в свое дело, немецкий прихвостень!

– Хватит, здесь командую я! – сердито сказал толстяк.

Неожиданно перед ним вырос Якоб.

– Ошибаешься, – сказал он, – здесь командую я! Одним ударом кулака Якоб свалил толстяка с ног.

Судорожно икнув, тот плюхнулся на спину и остался лежать неподвижно, точно мешок с мукой.

* * *

Старый грузовик Каструпа, замаскированный до неузнаваемости, трясясь, въехал на территорию завода. В кузове было семь человек и двести килограммов взрывчатки.

Каструп медленно въехал в гущу толпы, нехотя расступавшейся перед грузовиком. Бойцы перемахнули через борт и приказали всем спуститься в убежище. Рабочие нехотя повиновались, с любопытством оглядываясь на диверсантов.

– Поторопитесь! Вам же лучше будет!

– А что вы сделаете с эсэсовцами? Расстреляете их?

– Да, да. Не задерживайте нас!

– А убежище не разлетится от ваших бомб? – опасливо спросил кто-то.

– Если вы не выйдете оттуда в ближайшие двадцать минут, с вами ничего не случится… Давайте скорей, друзья, мы торопимся!

– Понятно… Мы сейчас…

То тут, то там снова раздавался треск автоматов, затем все стихало.

Красный Карл подошел к Якобу.

– Ты не видел главного инженера? – спросил он.

– Не он ли там валяется? – Якоб показал на распростертого в грязи толстяка.

– Да, черт побери, это он. Ты что, убил его?

– Да нет, просто мне пришлось разок двинуть ему, – ответил Якоб.

Красный Карл рассмеялся и, подойдя к толстяку, начал обыскивать его карманы. Тот застонал и заворочался, что-то бормоча. Красный Карл достал из его кармана связку ключей. Проходя мимо Якоба, он сказал:

– Между прочим, он нацист.

Вскочив на подножку грузовика, Карл крикнул Каструпу:

– Трогай!

Грузовик заворчал, затрясся, пересек заводской двор и остановился у здания электростанции. Красный Карл без труда отпер тяжелую железную дверь, его люди принялись торопливо сгружать взрывчатку и носить ее внутрь.

Между тем все рабочие укрылись в убежище. Трое бойцов встали у дверей, остальные тоже кинулись сгружать взрывчатку.

* * *

Показался Фойгт. Он один вел троих пленников. Их поставили к стене рядом с другими.

– Где остальные ребята? – шепотом спросил его Якоб.

Фойгт грустно поглядел на друга.

– Мальчишку ранило в живот, – тихо сказал он. – Вилли с Нильсом понесли его в санитарную машину.

– Как думаешь, оправится? Фойгт вздохнул и покачал головой.

– Не знаю, я не врач, – сказал он.

Вместе с Якобом он вошел в опустевшую дежурку. Набрав столько ружей, сколько они могли унести, Якоб и Фойгт побежали к санитарной машине. Одежда на них совсем вымокла под дождем.

– А машину-то как они нам разукрасили! – прокряхтел Фойгт, согнувшись под тяжестью ноши.

– Да, плохо наше дело, – откликнулся Якоб.

– Есть у тебя закурить?

– Обожди, – сказал Якоб. – Потом.

– Ладно.

– Боюсь, немцы сейчас прискачут! Небось услышали стрельбу, – проговорил Якоб.

– Гм, да, уж они смекнут, что к чему. Красный Карл раньше, чем через четверть часа, не управится. Хоть бы не столкнуться с ними на обратном пути, – проговорил Фойгт. Оступившись, он едва не упал и зло выругался.

Фойгт и Якоб сложили оружие в багажник санитарной машины. В машине лежал на носилках совсем молодой паренек, пот выступил у него на подбородке и на носу. Еще двое раненых сидели скорчившись на полу. На том, что был ранен в лицо, теперь была повязка, почти совсем закрывшая ему глаза, бинты насквозь пропитались кровью. Якоб подошел к мальчику, лежавшему на носилках, и вытер ему лицо чистым носовым платком. Паренек в полутьме посмотрел на него.

– Это ты, Якоб? – прошептал он, стараясь нащупать его руку.

– Лежи спокойно, – ответил Якоб, наклоняясь над юношей, – тебе сейчас лучше помолчать.

– Мы сделали свое дело на этот раз, верно, Якоб? – с трудом выговорил паренек.

– Конечно, – Якоб утвердительно кивнул.

– Мне крышка, Якоб, солдат ранил меня в живот.

– Лежи спокойно, сейчас мы свезем тебя в больницу, – сказал Якоб.

– Зато я уложил его! – продолжал паренек. Тонкая струйка крови, выбежавшая из углов рта и струившаяся по его подбородку, мешала ему договорить. Он судорожно глотнул. Якоб снова вытер ему лицо, но пот тотчас же опять выступил на нем. Мальчик слабо покачал головой, затем, взглянув на Якоба, прошептал: – Якоб, мне так хотелось бы еще немножко пожить…

– Ну, конечно, ты будешь жить, – отвечал Якоб, не зная, что еще сказать. Кровавое пятно на подушке расползалось. Паренек выплюнул кровь и снова зашептал:

– Якоб, как ты думаешь, нас не забудут потом?

– Честные люди не забудут! – твердо сказал Якоб. – Но сейчас лежи спокойно. Еще немного, и ты будешь в больнице.

Паренек с трудом кивнул и больше уже ничего не смог произнести. Скоро его не стало. По лицу его было видно, что он до конца силился что-то сказать и был в отчаянии оттого, что не смог высказать всех мыслей, волновавших его перед смертью.

* * *

– Вилли, – сказал Фойгт, – ты ведь умеешь водить, возьми санитарную машину и отвези раненых в больницу, но сначала доставь оружие в булочную и спрячь его там хорошенько.

Якоб и Фойгт один за другим обошли окутанные мраком заводские корпуса, чтобы проверить, не осталось ли там людей, не успевших спрятаться в убежище.

Разоруженных эсэсовцев уже давно заперли в подвале, где им не угрожал предстоящий взрыв. Главного инженера тоже снесли к ним, он все еще не пришел в себя. Оружие, взятое на заводе, погрузили на машину Каструпа.

Красный Карл метался по двору, точно одержимый, его помощники закладывали взрывчатку в указанных им местах, и он собственноручно присоединял к ней шнур. Бойцы трудились так, что пот градом стекал с их лиц, смешиваясь с потоками дождя.

Завидев Фойгта с Якобом, Красный Карл выпрямился:

– Через пять-шесть минут мы будем готовы. От электростанции не останется камня на камне. Хорошо бы также взорвать вон те станки, учитывая, что их трудно заменить. А у вас как дела? Порядок? Оружия не оставили?

– Нет, – сказал Фойгт, – все в порядке.

Отойдя в сторону, они стали ждать. Шел дождь. Якоб достал карманные часы.

– Мы не пробыли здесь и получаса, – объявил он.

Фойгт концом сапога отбросил в сторону гильзу.

– В самом деле? – удивился он. – А мне показалось, мы торчим здесь целый день.

Взглянув на Якоба, он сказал:

– Можешь выбросить эту фуражку, теперь уже незачем выдавать себя за санитара.

Оба умолкли, вспомнив о погибшем мальчике. Немного погодя Фойгт спросил:

– Можно у вас сегодня переночевать?

– Конечно, можно, – ответил Якоб.

* * *

Медленно тянулось время, долго-долго Карен с Мартином стояли лицом к стенке. Вдруг Карен глубоко вздохнула и, обернувшись, устало опустила руки.

– Мне надоело стоять у стенки, – сказала она. – Я хочу сварить кофе, не согласятся ли господа выпить со мной по чашке?

Вслед за матерью Мартин тоже отвернулся от стены.

– А ну, живо повернись назад, старуха! – заорал Юнкер и, вытащив револьвер, замахал им перед лицом Карен.

Мартин задрожал всем телом; глядя на револьвер, он подумал: «Сейчас я вырву у него оружие и всажу ему пулю в лоб». Но тут Юнкера схватил за руку немец, тот самый, что все время кашлял.

– Брось, – сказал он. – Фрау хочет угостить нас кофе, что ж тут плохого?

Немцы получили по чашке кофе и после этого заметно смягчились. Один из них даже сказал по-немецки:

– Беспорядок, знаете, это не так страшно, вы быстро все уберете!

– Что такое он говорит? – спросила Карен.

– Он говорит, что беспорядок – это не так уж страшно, – перевел Мартин.

– Ну, конечно, – кивнула мать.

Немцы похвалили также ванильный пирог, который испекла Карен. Один Юнкер отказался от всего и, сидя в стороне, с ненавистью глядел на мать и сына. Не дожидаясь приглашения, он допил последнюю бутылку пива.

Грохнул взрыв на «Алето» и разнесся по городу, сотрясая все улицы и дома. Тарелки в буфете и те зазвенели. Опустив на стол чашки с дымящимся кофе, немцы прислушались.

Юнкер швырнул бутылку на пол, вскочил на ноги, бледный как мел.

Взрывы продолжали грохотать, и при каждом взрыве немцы едва заметно вздрагивали.

– Лидице, Орадур – вот что надо этой сволочи! Вот единственное, что они понимают! – прошипел Юнкер. Резко повернувшись к Мартину и Карен, он завопил: – А ну, к стенке, живо! Не желаю глядеть на ваши жидовские морды! Довольно церемоний!

Матери и сыну пришлось повиноваться.

– Стой как следует, балбес! – тут же крикнул Юнкер и больно стукнул Мартина по затылку, так что тот ударился лбом о стенку.

Долго-долго продолжалась эта пытка. Наконец Юнкер сказал по-немецки:

– Пойдем отсюда! Негодяев предупредили, не то они уже давно были бы здесь!

– Гм, да, пожалуй, – откликнулся немец и, кашлянув, сплюнул в умывальник.

– Что они говорят? – шепотом спросила Карен.

– Кажется, уходят, – шепнул Мартин. В дверях Юнкер обернулся и крикнул:

– Мы спустимся вниз и там подстережем вашего сына! Мы застрелим его, как только он покажется! Размозжим ему голову, так что кровь брызнет на стены дома! Ха-ха-ха… А вы, мокрицы несчастные, не сходите с места, а не то мы вернемся и вспорем вам животы!

Злобно смеясь, он закурил новую сигарету и вышел, не затворив за собой дверь.

* * *

Якоба и в самом деле предупредили, что ему нельзя возвращаться домой. Жители заднего двора расставили своих часовых по всему кварталу.

Пересекая двор, четверо гестаповцев не подозревали, что шагают по краю пропасти, – дула двух автоматов неотступно сторожили их. Если бы они взяли с собой заложников, им бы несдобровать.

Последние два часа весь двор жил в неослабном напряжении, казалось, бешено колотилось одно огромное человеческое сердце.

Поднявшись в свою квартиру, Якоб сказал домашним:

– Мы с радостью застрелили бы этих четырех бандитов, но сперва надо было увезти отсюда вас обоих! Кроме того, я боялся, как бы они не учинили расправу над нашими соседями!

Увидев, что творится в доме, он окончательно рассвирепел:

– Гады проклятые! Знал бы я это раньше, я погнал бы их наверх прикладами и заставил все убрать. – Вот свиньи!

– Где Вагн? Скажи, не случилось ли чего с ним? – спросила Карен.

– Вагн в безопасности, – успокоил ее Якоб. – Мы послали своего человека в пивную, там он и сидел, твой Вагн, и ворковал со своей Пией. Девушка сразу же закрыла лавку, они сели в поезд и уехали в Хадсунд, к ее родителям.

– Вот это хорошо! – вздохнула Карен.

– Но вам тоже больше нельзя здесь жить, – сказал Фойгт.

– А куда же нам деваться? – спросила Карен, оглядывая свое разгромленное жилье. Она сразу же засуетилась и начала прибирать, а Мартину велела повесить одежду на плечики. Постучались соседи, предлагая свою помощь. Соседка зашла на кухню и тут же выскочила оттуда с криком:

– Боже пресвятой, Карен, неужто ты поила этих гадов кофе?

Хотя они были измучены тяжким потрясением, женщины рассмеялись и весело болтая, принялись за дело.

В тот же вечер друзья снесли в машину белье, одеяла и другие вещи Карлсенов, и они побрели по мокрым от дождя улицам к Гудрун.

Там их ждала добрая, сердечная встреча.

Отныне у них больше не было своего дома. И все же их не покидало ощущение счастья. Карлсенам отвели комнату, в которой стояла всего одна кровать. Мартину пришлось спать на полу, завернувшись в коврик.

Когда все легли, Карен прошептала:

– Только сегодня я поняла, что не все потеряно в моей жизни. Лауса нет – это так, но у меня остались два младших сына, и ты остался со мной, мой Якоб!

Муж и жена поцеловались.

Мартин в темноте заморгал глазами, которые неизвестно почему предательски увлажнились. Немного погодя Карен прошептала:

– Кажется, мальчик заснул. Да, мальчик спал крепким сном.