Текст книги "Тайна пустующей дачи"
Автор книги: Йенс Хольм
Жанр:
Детские остросюжетные
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
4
Как я уже сказал, мы думали, думали, но так ничего и не придумали. Около половины девятого я вспомнил, что обещал лавочнику помочь передвинуть ящики. Эрик и Очкарик сразу же предложили свою помощь, но я заявил, что там и одному-то делать нечего.
– Могу я взять велосипед твоего отца? – спросил я Эрика.
– Конечно, он стоит во дворе у стены дома. Перед уходом я надел свои наручные часы.
– Скоро вернусь! – крикнул я, рассчитывая, что все дело займет не более четверти часа.
Когда я приехал к лавочнику, он только что закончил завтракать. Об ограблении поезда он тоже услышал по радио. Жена же его заявила, что это просто ужасно.
Мы прошли в подвал, где находился склад, и занялись ящиками. Минут через десять они стояли уже в нужном месте. Лавочник вытер пот со лба и поблагодарил меня. Я ответил, что это пустяк, и направился к выходу.
– Подожди минуточку, Ким! – воскликнул хозяин лавки и стал что-то искать на полках в глубине подвала.
Когда он вновь появился из полутьмы, в руках у него оказались две большие консервные банки с ананасами, бока которых были немного помяты.
– Посмотри-ка, – сказал он. – Я хочу презентовать их тебе за твою услугу. Продать их я все равно не смогу: они немножко помяты. Но содержимое их в полном порядке.
Я поблагодарил его, взял банки под мышки, попрощался, и он проводил меня до выхода.
Так я и поехал домой с банками под мышками. У гавани стояла патрульная полицейская машина. Сначала я удивился этому, но потом вспомнил об ограблении почтового вагона. Полиция, конечно же, не ограничилась установлением контроля на дорогах, нельзя было забывать и о небольших гаванях, наподобие нашей. А вообще на дорогах было еще по-воскресному пустынно.
Я уже почти доехал до калитки дома Эрика, но вдруг решил проехаться по поселку и заодно взглянуть на тот рубленный из бревен дом. Интересно, что там делается?
Что меня побудило к этому, не помню. Возможно, де-то в моем подсознании отложились слова Эрика и Кати, что я помог вору забраться в дом. Хотя сам я в это не верил, но все же повернул на дорогу, ведущую к ой богатой даче. Лишь когда я проехал порядочное расстояние, до меня дошло, что мог бы спокойно оставить подаренные лавочником банки в саду Эрика: они были довольно тяжелые.
Вскоре я ехал по узкой дороге, на которой в высокой сырой траве были отчетливо видны следы, оставленные колесами автомашины. Зная, что сразу же за поворотом появится дом, крыши которого еще не было видно из-за густых елей, я слез с велосипеда и, положив го на траву, далее пошел пешком, по-прежнему держа банки под мышками.
Там все выглядело как и утром. Я хотел было уже повернуть обратно, как вдруг подумал, что должны же произойти хоть какие-то внешние перемены. Посмотрел на часы: без восьми минут девять. Значит, мужчина находился в доме уже около двух с половиной часов, а ставни все еще оставались закрытыми. Дым из трубы не поднимался. Не было вообще никаких признаков присутствия в доме живого существа. Черного автомобиля тоже видно не было.
Тут что-то не так. Ведь мужчина очень торопился успеть навести порядок в доме, пока не приедут гости. Получается, он меня обманул. Но для чего?
Я был уверен, что незнакомец ушел из дома. Ведь внутри, как я видел сам, при закрытых ставнях было темно. Может быть, Эрик и Катя все-таки правы?
Обойдя вокруг дома, я увидел, что окно, через которое я утром влез, все еще приоткрыто. Что же делать?
Если мужчина проник в дом с целью воровства, то вина в какой-то степени ложится и на меня. Следовательно, нужно найти настоящего владельца дома и сообщить ему о случившемся.
Немного поразмыслив, я положил консервные банки с ананасами на траву, подошел к водосточной трубе и полез по ней к окну. Под моей тяжестью она стала деформироваться. Видимо, больше лазить по ней нельзя, так как она наверняка вот-вот развалится. Но все обошлось благополучно, и вот я уже стоял в знакомой комнате.
На цыпочках подошел к двери. Почему так сделал, я и сам не знаю: ведь дом-то был пуст, все было тихо.
Я осторожно открыл дверь, выходящую на галерею, и несколько секунд постоял неподвижно, пока глаза не привыкли к темноте.
Первое, на что я обратил внимание, были две красные светящиеся полоски. Приглядевшись, я понял, что это электрокамин с двумя спиралями. Около него в кресле сидел мужчина спиной ко мне. На полу у кресла лежала газета. Мужчина спал. Его подбородок опустился на грудь, а когда я прислушался, то услышал ровное дыхание. Насколько я мог разобрать при скудном освещении, мужчина был средних лет, худощавый и почти совсем лысый. На столике рядом с ним лежало нечто, похожее на черную фуражку с лаковым козырьком. У кресла стоял торшер, но свет был выключен.
Тут я услышал, как открылась входная дверь. Мужчина в кресле сразу же проснулся, поднял голову и выпрямился. Затем протянул руку к торшеру и зажег лампу. На руках у него были черные перчатки.
Я пригнулся за балюстрадой галереи. Сквозь ее щели можно было продолжать наблюдение.
– Ну что, все прошло удачно? – спросил мужчина.
– Естественно, как и должно быть, – ответил вошедший.
Голос его показался мне знакомым. Да это же был толстяк с бородой, тот самый, которого я утром впустил в дом. Обеими руками он держал за плечи черноволосого мальчугана лет пяти-шести, который горько плакал и старался освободиться.
– Успокойся, малыш, – сказал человек, сидевший в кресле.
Но мальчик продолжал плакать и вырываться. Мне показалось, что плакал он не от страха, а от злости. Плач его каждую минуту мог перейти в рев.
– Ну, ну, малыш, – успокоительно произнес лысый. – С тобой ничего не случится… – И, потеряв, видимо, терпение, вдруг сорвался: – Да заткнись же ты, наконец, чудовище!
Это помогло. Мальчик перестал плакать, шмыгнул несколько раз носом и посмотрел на мужчину в кресле с интересом.
– Я хочу домой к маме, – сказал он. В его произношении слышался иностранный акцент. Вероятно, он был итальянцем или испанцем. Внешность его тоже говорила об этом. У него, как я уже отмечал, были черные волосы, и выглядел он как херувимчик. По всей видимости, он был очень избалован.
– Да, да, ты обязательно вернешься домой к маме, – пообещал толстяк.
– Но я хочу к ней сейчас же!
– Сейчас не получится, – ответил толстяк. – Потерпи немного.
– А почему не сейчас? – спросил малыш.
По его голосу было ясно, что он вот-вот опять разревется.
– Потому что сейчас нельзя, – пояснил лысый. Мальчик постоял молча, что-то обдумывая. Это объяснение было, видимо, для него достаточным.
– Ну хорошо, но тогда вы должны со мной поиграть, – заявил он, и это прозвучало как приказ.
Оба мужчины вопросительно посмотрели друг на Друга.
В этот момент за моей спиной скрипнула половица. Но услышал я это уже поздно. Я даже не успел повернуться, как меня сзади чем-то ударили по голове. В глазах моих потемнело.
5
Рассказ далее продолжил Эрик, сразу же заявивший, что изложение никогда не являлось его сильной стороной. Поэтому за ручку он брался редко, разве лишь чтобы написать школьное сочинение или что-то в этом роде. Хотя некоторые сочинения и казались ему вполне хорошими, учительницу убедить в этом было трудно. В связи с этим он заранее просил извинения за возможные ляпсусы, но обещал приложить все свое старание, чтобы их было как можно меньше.
Итак:
После, ухода Кима мы – Катя, Очкарик и я – продолжали разговаривать, ожидая его возвращения. Но он все не появлялся. Прошло полчаса, час, солнце спряталось, и опять начался дождь. Окна запотели, так как на улице было холодно, а в комнате тепло. Сквозь них ничего не стало видно. Тут мы услышали, как хлопнула садовая калитка. Я вскочил, так как подумал, что пришла Эвелин. Та девочка, которую мы встретили как-то по дороге, когда ехали сюда. Она очень красивая. Думаю, однако, что Ким уже рассказывал о ней, так что останавливаться на этом не буду. Раздался стук в дверь, я крикнул «Входите!». Когда дверь открылась, вместо Эвелин в комнату вошла фрекен Ларсен. Описывать эту барышню я не буду. Ким умеет делать это гораздо лучше.
Скажу лишь: если бы я оказался на необитаемом острове и мне был бы предоставлен выбор между нею и носорогом, я выбрал бы носорога. Конечно, управиться с разъяренным носорогом не так-то просто, но у меня был бы хоть небольшой, но шанс.
Я отшатнулся назад, пока не уперся в стенку, и остановился. Лихорадочно перебирал в уме, не натворил ли чего. Но ничего такого вспомнить не смог. Вот как воздействует фрекен Ларсен на всех, на кого только посмотрит – не только на меня одного. Вполне убежден в том, что если римскому папе однажды не повезет и она появится перед его очами, то у него обязательно возникнет вопрос: что это, Боже, я опять учинил?
Я попытался вжаться в стенку, что у меня, естественно, не получилось.
– Хм, добрый день, фрекен Ларсен, – произнес я, стараясь, чтобы в моем голосе прозвучали сердечные нотки.
– Добрый день, – ответила она. – Так вы, стало быть, опять собрались все вместе, как я вижу, и устроились совсем неплохо.
Не знаю, как это у нее получается, но даже такое безобидное замечание прозвучало как обвинение. Я сразу же почувствовал, что мы, собравшись вот так запросто, без всяких греховных мыслей, уже совершили какое-то противоправное деяние.
– Не хотите ли присесть? – любезно предложил я на правах хозяина.
– Нет, благодарю. Я сейчас же уйду. Хочу лишь сказать вам, что на соседней улице от своей матери убежал маленький мальчик. Она очень волнуется и ищет его повсюду. Вот я и подумала: ваша четверка может ей помочь. А где Ким?
– Он пошел к лавочнику: тот попросил его немного помочь, – ответила Катя. – Он должен скоро вернуться.
– А чей это мальчик? – спросил Очкарик.
– Его отец – секретарь боливийского посольства, – объяснила фрекен Ларсен. – Они живут в новой вилле с зеленой крышей. Ее построили прошлой осенью. Я этих людей не знаю. Просто его мать встретила меня на улице и спросила, не видела ли я ее малыша. Она опасается, что он мог убежать так далеко, что уже не найдет дорогу домой. Его отец поехал искать мальчика на машине.
Катя встала и принесла наши куртки.
– Мы попытаемся найти его, – сказала она. – А как его зовут?
– Не знаю, – ответила сестра полицейского. – Но вы можете спросить его мать. Ну а теперь мне надо домой.
– Ваш брат уже возвратился с рыбалки? – светским голосом спросил я, чувствуя громадное облегчение, что ее посещение прошло для нас безболезненно.
– Еще нет, он, наверное, придет лишь после обеда. Хотя, если дождь не кончится, он вынужден будет прекратить свою рыбалку. Ну вот, собственно, и все, что я собиралась вам сказать.
Я подбежал к двери и открыл ее перед фрекен Ларсен. Она проследовала мимо меня к калитке.
– Давайте немного подождем, пока не придет Ким, – предложил Очкарик. – Будет лучше, если он тоже примет участие в поисках малыша.
Мы прождали Кима еще четверть часа, но он так и не появился. Зная, что он у лавочника, мы не беспокоились. Возможно, ящики оказались тяжелее, чем предполагалось, а может, он просто заболтался с хозяином лавки. Поэтому мы решили оставить ему записку, которую положили на стол, а сами отправились на поиски мальчика.
За дело мы взялись не слишком-то обдуманно, так как вместо того, чтобы разделиться и вести поиски поодиночке, остались вместе. Иногда мы останавливались и внимательно осматривали округу. Мы ведь не знали ни как выглядит ребенок, ни как его зовут.
– Пойдемте к матери малыша и спросим, как его зовут, – предложила Катя.
Мы так и сделали.
Дверь дома открыла заплаканная женщина.
– Здравствуйте! – обратился к ней Очкарик. – Не возвратился ли домой ваш сынишка?
– Нет, он еще не пришел, – ответила она. Видно было, что она сильно взволнована. Говорила она прерывисто, с сильным иностранным акцентом.
– А вы… вы его видели?.. Нет?
– Нет, – ответил я. – Но мы охотно поможем в его поисках. Как его зовут?
– Хуан. Он еще очень маленький. Ему нет и пяти лет.
– А как он одет? – поинтересовалась Катя. Женщина не ответила и сама задала встречный вопрос:
– А откуда вам об этом известно? Вам кто-нибудь рассказал о моем Хуане?
Очкарик улыбнулся.
– Хм, собственно говоря, это полиция попросила нас…
Он не договорил, заметив, что выражение ее лица сразу же изменилось. До сих пор, хотя на нем и отражались растерянность и нервозность, оно выражало дружелюбие. А тут она громко закричала:
– Полиция?! Я не обращалась в полицию с просьбой о помощи в поисках моего Хуана. Я не говорила ни слова! Я…
– Да нет же, это просто была фрекен Ларсен, сестра нашего поселкового полицейского! Она только спросила, не можем ли мы помочь найти вашего маленького сына, – объяснил Очкарик.
– Вам не надо этого делать! – воскликнула женщина.
Голос ее звучал слишком громко, как если бы ее слова предназначались не нам, а кому-то, кто находился в доме. Не знаю, насколько верно мое суждение, но у меня сложилось именно такое впечатление.
– Так, стало быть, нам не следует его искать? – удивленно спросила Катя.
– Нет. Его искать не надо. Моего маленького сына давно уже нашли.
– Вы его уже нашли? – переспросил и я. Мы удивились такому ее ответу. Женщина энергично кивнула.
– Да. Он теперь дома. Вернее, он – в доме. Прощайте!
И она захлопнула дверь перед самым нашим носом. Мы же стояли, чувствуя себя глупо, и не знали, что делать дальше.
По пути домой Катя сказала:
– Все это как-то странно. То она говорит, что мальчика еще нет дома, то заявляет: он уже пришел домой.
– Может быть, малыш действительно уже дома, – задумчиво произнес Очкарик.
– Так почему эта женщина поначалу утверждала обратное?
– Н-да, этого-то я тоже не знаю. Вероятно… да нет, этого я утверждать, конечно, не могу…
Такое ее поведение не мог объяснить и я. Ведь оно изменилось в тот момент, когда Очкарик заговорил о полиции. Что, если она боится полиции? Однако почему жена секретаря иностранного посольства должна бояться службы законности и порядка?
В одном я был твердо убежден: когда женщина утверждала, что мальчик уже дома, она обманывала нас. Тогда почему она не захотела принять нашу помощь?!
Мне не терпелось рассказать обо всем Киму и услышать его авторитетное мнение по этому вопросу. Я не мог еще толком ничего объяснить, но у меня появилось чувство, что мы неожиданно столкнулись с новым запутанным и таинственным случаем.
– Давайте поторопимся, – стал я подгонять остальных. – Нам обязательно надо выслушать, что скажет обо всем этом Ким.
Однако, когда мы вернулись домой, Кима еще не было. А время подбиралось к десяти.
6
Здесь Эрика сменил Ким. Вот что он рассказал:
Когда я пришел в себя, я обнаружил, что лежу на спине в большой старомодной ванне со связанными руками и ногами. Брюки на коленях намокли, поскольку душ подтекал. В затылке чувствовалась тупая боль. Тот, кто нанес удар, бил, видимо, не очень сильно, но сознание-то я потерял. Как долго я здесь лежал? По ощущению, времени должно было пройти не слишком много. В какую же историю я влип?
Перевернувшись, я подергал веревки. После некоторых усилий мне удалось немного приподняться и занять более удобное положение. Теперь я мог осмотреться.
Стены ванной комнаты были по старинке обшиты деревом. Сама ванна и умывальник наверняка изготовлены в конце прошлого века. Не считая табурета и пары шлепанцев, в комнате ничего не было.
Мне сразу стало ясно, что бежать отсюда просто невозможно. Во-первых, я был связан по рукам и ногам и, насколько заметил, развязать узлы вряд ли удастся. Но даже если бы мне и посчастливилось, в комнате было лишь одно небольшое оконце высоко под потолком, пролезть через которое невозможно. А дверь заперли снаружи. К тому же она была очень массивной. Да и около нее, вероятно, находилась охрана.
Мысли каруселью закрутились в моей голове. Что здесь происходило? Что делали эти люди в доме? Почему они не открыли ставни? Почему не затопили камин? Кто этот маленький мальчик? Почему меня оглушили, связали и бросили в ванну?
Словом, было над чем подумать. Но тут я услышал приближающиеся шаги. Кто-то остановился около двери ванной комнаты. Вероятно, один из этих мужчин рассматривал меня сквозь замочную скважину. Затем послышался звук отпираемого замка, и дверь открылась.
Я невольно вздрогнул. В дверях стоял человек с черным плавком на лице. Глаза были скрыты солнцезащитными очками. На нем был светлый габардиновый плащ и темные перчатки. В руке он держал резиновую дубинку.
Вплоть до этого момента я не связывал мужчин, находившихся в доме, с ограблением поезда. Но передо мной стоял явно один из почтовых грабителей, внешность которого точно соответствовала описанию, переданному по радио: «Лицо закрыто черным платком, светлый габардиновый плащ, на руках темные кожаные перчатки…»
Сердце мое бешено забилось. Конечно, я испугался: ведь передо мной стоял самый настоящий бандит, а в руке у него была дубинка.
Но вот он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
– Ага, стало быть, ты оклемался?
Он был пьян. Это было заметно по его голосу К тому же, когда он нагнулся ко мне, до меня донесся резкий спиртной перегар.
– Это вы оглушили меня? – спросил я.
– Да, – ответил он, – Пришлось стукнуть тебя как следует, черт побери! Чтобы ты не путался у нас под ногами и не испортил все дело!
– Так это вы сегодня утром ограбили поезд? Вы и те двое?
Он громко рассмеялся и хвастливо заявил:
– Точно! И, видишь ли, именно поэтому тебе придется полежать здесь спокойненько и отдохнуть от забот и хлопот, пока мы не смоемся. Так что устраивайся поудобнее. Выходить отсюда тебе пока нельзя.
– Мои родители будут беспокоиться, если я не приду к обеду, – солгал я.
Он опять рассмеялся.
– Что ты говоришь?! Какая жалость! А ведь ты, дорогой друг, забыл, видимо, что говорил нашему товарищу сегодня утром? Что ты не живешь здесь с родителями, а приехал на пару дней со своими школьными друзьями!
– Это правильно. И они станут меня искать. Он равнодушно махнул рукой.
– Ну и пусть ищут.
– Они не успокоятся, пока не найдут этот дом, – продолжил я, пожалев тут же о сказанном.
Вероятно, мне следовало бы вести себя так, будто моим друзьям точно известно, где я нахожусь. Ведь он не может знать, рассказал ли я им, где находится этот дом, когда возвратился, или нет. Но было уже поздно. Конечно же, они будут искать меня, вне всякого сомнения. Но ведь я сказал им лишь, что это был большой бревенчатый дом, каких в этой местности предостаточно. Разве им посчастливится найти старый велосипед отца Эрика, который я оставил в траве неподалеку отсюда. На это я возлагал свою последнюю надежду.
Видимо, мужчина мог читать чужие мысли, так как сказал:
– Если ты подумал о своем велосипеде, то ты – на ложном пути. Мы поставили его в гараж.
Я совсем приуныл. Как же они смогут теперь найти меня? Конечно, я мог бы кричать, но дом стоял в стороне от дороги, так что меня навряд ли услышат.
А кроме того, нельзя было забывать и о дубинке. Иметь еще одну шишку на голове мне не хотелось бы.
– Кто этот маленький мальчик? – спросил я, чтобы сменить тему разговора.
Мужчина уселся на табурете.
– Ну это-то тебя совсем не касается.
– И все же кто он такой?
– Новый член нашей банды, – ответил грабитель и ухмыльнулся. – Что тебя еще интересует?
– Вы его похитили?
– Точно, – ответил тот.
– А для чего?
– Вот тебе что, оказывается, захотелось узнать, – издевательски произнес он.
– Это для вас добром не кончится, – предостерег я его и попытался встать, опираясь о край ванны. Дело в том, что я постоянно скользил по ее гладкой стенке.
Бандит поднялся. Я подумал, что он ударит меня дубинкой. Однако он положил ее на табуретку, подхватил меня под мышки и вытащил из ванны.
– Собственно, нет никакой необходимости, чтобы ты лежал в ванне, – произнес он с пьяным добродушием. – Отсюда сбежать тебе все равно не удастся!
– Это я знаю, – согласился я. – А почему вы меня вообще-то связали по рукам и ногам?
– Подожди-ка! – Он пошарил под полою плаща в кармане брюк и вытащил перочинный нож. Затем нагнулся и перерезал шнур, опутывающий мои ноги.
– Спасибо! – сказал я в надежде, что он освободит и руки. Но он этого не сделал, а лишь посадил меня на край ванны.
– А теперь расскажи, – предложил он, – чего это тебе вдруг взбрело в голову опять забраться в дом?
Подумав немного, я решил, что могу сказать ему правду.
– Потому что понял: в утренней истории было что-то не так.
– И что же ты подумал?
– Ничего определенного. Что тот человек, скорее всего, мог оказаться вором. Ведь дом-то не его, не так ли?
– Нет. Мы его лишь одолжили на время.
– Без ведома владельца?
– Естественно. Ты что же, принимаешь нас за идиотов? Думаешь, что мы позвонили ему по телефону и вежливо попросили разрешения? Ха-ха, ты, стало быть, так себе это представляешь?!
Грабитель сидел на табуретке, поигрывая дубинкой, но теперь я уже больше не боялся, что он ударит меня.
– А почтовые мешки у вас здесь? – спросил я.
– Ты чертовски много хочешь знать! Я пришел сюда, чтобы порасспросить тебя, а не для того, чтобы ты подвергал меня допросу.
– Стало быть, они все же в доме! – настаивал я на своем.
– Точно, – ответил он, ухмыляясь.
– Вам ни за что не удастся вывезти мешки отсюда, – заявил я.
– Ха-ха! Не удастся. Ты так думаешь? Что за чепуха!
– Полиция перекрыла все дороги, – сообщил я ему. – Она подвергает досмотру все автомашины.
Он ухмыльнулся.
– Ты знаешь это наверняка?
– Так сообщили по радио.
– Это я тоже слышал, черт побери.
– Они останавливают все автомобили, все без исключения, – повторил я.
– Так уж и все, – возразил он и опять ухмыльнулся. Я ломал голову, пытаясь понять, что он хотел этим сказать. В его словах звучала уверенность: деньги вывезти отсюда им удастся.
– Когда вы меня освободите?
– Много будешь знать, скоро состаришься! Ха-ха!
– Что вы намерены делать?
– А мы тебя и освобождать не будем, просто оставим здесь. Если твои товарищи действительно столь настырны, как ты утверждаешь, то они найдут тебя, вероятно, уже после обеда.
– А зачем вы закрыли свое лицо платком?
– Ха-ха, попробуй отгадать сам, но не более чем с трех попыток. Если вопросы не будут слишком глупыми…
Он встал с табурета и подошел к двери.
– Почему вы не открыли дверь дома сегодня утром с помощью отмычки? – задал я быстро свой первый вопрос. – Ведь все было бы гораздо проще и безопаснее. И где находились в это время вы и ваш напарник?
Бандит опять засмеялся.
– Если из тебя в будущем не получится прокурор, то тогда не знаю, кем ты еще сможешь стать. Дело с замком было, пожалуй, единственное, что мы не смогли предвидеть. Все остальное было спланировано великолепно. Ведь только сегодня утром мы обнаружили, что замок-то с секретом. Отмычкой открыть его не удалось, а времени у нас просто не было. Когда же мы заметили, что окно наверху не закрыто, то… Впрочем, остальное ты знаешь сам.
– Да, понятно, но где же были вы и ваш товарищ, когда я лез в окно?
– Мы с мешками сидели в кустах.
– А что будет, если я все расскажу полиции? – спросил я.
– Можешь поступать, как тебе угодно. Вреда нам ты уже не нанесешь. К тому времени след наш уже простынет. А теперь веди себя спокойно, ты понял, черт побери! Если ты вздумаешь орать, то я вернусь, и тогда ты получишь то, что заслужишь!
При этом он слегка хлопнул дубинкой себя по ноге, ухмыльнулся, вышел и запер за собой дверь. Вскоре я услышал, как он уже разговаривал со своими сообщниками в холле.
Что же имел в виду бандит с дубинкой? Почему он был так убежден, что шайке удастся успешно проскользнуть через полицейские кордоны? Как следует понимать его слова, что полиция останавливает далеко не все автомашины?
Думая об этом, я чувствовал себя глупым и беспомощным. Путы все сильнее врезались в запястья. Что же делать? Как сорвать планы бандитов? Ведь, благодаря случайности, я оказался в центре событий самой сенсационной уголовной истории последних лет. Но руки мои были в буквально смысле этого слова связаны.
А что Эрик, Очкарик и Катя? Начали ли они уже искать меня? Или еще теряют время? Ведь дорога каждая секунда!