Текст книги "Гибель и возрождение"

Автор книги: Йен Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 9

После обеда Альберто умчался к себе в карабинерию. «Я бы с удовольствием помог тебе, но уже конец месяца – у меня столько бумажной работы! Ты не сможешь обойтись без меня до завтра?» – сказал он, глядя на Флавию умоляющим взглядом.

Она великодушно отпустила его и отправилась опрашивать жителей домов, расположенных вблизи монастыря. Предварительно она позвонила в офис и попросила передать Джулии, чтобы та присоединялась к ней, когда вернется с обеда.

Утомительное это занятие – ходить по домам и стучаться во все двери, задавать одни и те же вопросы и получать одни и те же ответы – но дело есть дело. Подоспевшей Джулии Флавия поручила обойти дома на другом конце улицы. Так они методично обходили квартиру за квартирой, этаж за этажом, опрашивая жильцов, до тех пор, пока не встретились на середине улицы.

– Вы видели или слышали что-нибудь сегодня около пяти утра? – раз за разом спрашивала Флавия.

– Конечно же, нет. Я спал.

– Нет, у меня спальня выходит на другую сторону.

– Простите. Говорите громче. Я немного глуховата.

– Я слышал только, как грохотали мусороуборочные машины. Они делают это нарочно, специально шумят, мешая спать добропорядочным людям. Вы знаете…

– Я не страдаю любопытством.

– Уходите, мне некогда – у меня ребенок свалился на пол.

И так далее, и тому подобное. Целая улица людей, но необходимого сочетания бессонницы, любопытства, хорошего слуха и спальни с окнами на монастырь Флавия так и не нашла.

– Черт, столько времени потратили впустую. У меня уже ноги отваливаются, – сказала Флавия, ввалившись вечером в квартиру. Несмотря на усталость, она гордилась, что пришла вовремя и сможет посвятить Джонатану целый вечер. Она сняла туфли и пошевелила пальцами, демонстрируя приятелю свои измученные ноги. Ему они показались прекрасными.

– В таком случае тебе нужна работа за письменным столом.

– Нет, мне нужен стаканчик джина. Тебе что-нибудь известно об иконах?

Аргайл помедлил с ответом, откупоривая бутылку.

– Ничего.

– Ну хоть что-то ты должен знать.

– Нет. Ничего. Ноль. Зеро. Это совершенно отдельное направление в живописи. К своему стыду должен признаться, что для меня все они одинаковы, я даже не смогу отличить современную икону от старой.

– Ты никогда их не продавал?

– Нет. По-моему, не очень хорошо делать деньги на том, в чем не разбираешься. К тому же в последние годы на них было трудно заработать. Сейчас, правда, ситуация исправляется. Бывший Советский Союз обчистили до нитки, и цены снова поползли вверх.

– Объясни подробнее.

– В последние годы сбыть икону стало практически невозможно. Когда упал «железный занавес», в считанные месяцы из России вывезли все мало-мальски ценные иконы – все до единой. Рынок оказался перенасыщен, дилеров завалили иконами по колено. При том что многие иконы были удивительно хороши – десять лет назад за ними гонялись бы музеи.

– Так за сколько сейчас можно продать икону?

– Смотря какую.

– Ты назови мне максимум, самую высокую цену, за которую в принципе можно продать икону.

– Самое большее из того, что я слышал, – четверть миллиона долларов.

– Понятно. А «Мадонну» из монастыря можно отнести к категории таких икон?

– Не знаю. Сомневаюсь. Она слишком печальная.

– Печальная?

– Ну… заброшенная, нелюбимая. Коллекционеры за такими не охотятся. Я, кстати, поставил ей свечку.

Флавия широко зевнула. У Джонатана был весьма своеобразный взгляд на вещи. Тем не менее она очень ценила его мнение, когда дело касалось картин. Здесь интуиция его никогда не подводила. Если бы она еще помогала ему разбираться в людях…

– Свечку, – сонным голосом сказала она. – Зачем?

– Мне показалось, что так будет правильно. Она поблагодарила меня.

– В каком смысле?

– Ну, не картина, конечно, а уборщица. Но я думаю, что это Мадонна вложила благодарность в ее уста.

– Понятно. А почему она показалась тебе заброшенной?

– Она расположена на видном месте – наверное, предполагалось, что к ней будет приходить много народу. Перед ней стоял столик на несколько сотен свечей, и в нем не горело ни одной свечки. Возле нее не было ни одного человека.

– Ты не мог бы оказать мне услугу: выяснить об этой иконе что-нибудь конкретное?

– А ты слышала связанную с ней легенду?

– Про ангела, который принес ее?

– Да.

– Слышала. Ты, конечно, можешь считать меня жестокосердной, но я отношусь к подобным историям довольно скептически. И потом: когда эти ангелы принесли ее?

– Это был один ангел, – поправил Джонатан. – Только один.

– Мои извинения.

– Хорошо, если хочешь, я могу сходить туда и попытаться разузнать о ней. А если ничего не найду, поговорю с нашим преподавателем православной и исламистской живописи.

– Он разбирается в иконах?

– У него написано много работ на эту тему. Как у тебя прошел день?

Флавия безнадежно махнула рукой и снова зевнула.

– Не спрашивай. Сплошное разочарование. Я добыла адрес гостиницы, в которой остановился Буркхардт, но там его нет. О, проклятие!

– В чем дело?

– Только сейчас пришло в голову. Мне сказали, что утром грохотали мусороуборочные машины.

– И что из того?

– Водители могли что-то видеть. Завтра утром я попытаюсь найти водителей, которые обслуживали вчера эту улицу. Думаю, они начинают очень рано.

– Тогда тебе тоже надо лечь пораньше.

Флавия не ответила. Она уже была на пути в спальню и так сладко зевала, что не услышала его слов. Их беседа продлилась ровно десять минут. Не так много для целого вечера.

ГЛАВА 10

База представляла собой огромную унылую стоянку для грузовиков на окраине Рима. Каждое утро с рассветом там собирались несколько сотен мужчин. Их старания сделать город относительно чистым были заранее обречены на провал, но они все равно каждый день отбывали со стоянки в клубах выхлопных газов и возвращались пыльные, пропитанные запахом гниющих овощей, стеная от тяжести использованных упаковок, пластиковых пакетов, картофельных очисток и старых газет. Сбросив свой «ароматный» груз, они несколько часов восстанавливали силы, а потом ехали за новой партией мусора. Эту работу они выполняли еще до правления Августа и будут выполнять до второго пришествия. А может, еще дольше.

Стоянка тускло освещалась прожекторами. Присмотревшись, Флавия увидела сотни грузовиков; они напоминали танки, готовые ринуться в бой. Так же как солдаты, водители грузовиков болтали, курили и потягивали пиво, морально готовясь к битве с хаосом. Она вытащила из толпы человека, который показался ей начальником, и задала ему свой вопрос.

Мужчина попался неразговорчивый. Заглянув в ее удостоверение, он махнул на замызганный бар на другой стороне улицы. Заведение, вероятно, существовало за счет этой базы, поскольку других посетителей здесь не могло быть в принципе. В этом баре водители подкреплялись, собираясь на выезд, и выпивали по возвращении на базу.

Флавия зашла в бар, оглядела толпу водителей в синих комбинезонах и обратилась к первому попавшемуся:

– Третья улица Авентино.

Кивком головы ей указали на нужного человека. Какие тут все неразговорчивые. Хотя кому охота разговаривать в такую рань?

В конце концов она подошла к невысокому худому человеку, который, судя по виду, мог надорваться от обычного пакета с продуктами, а не то что от огромных контейнеров для мусора.

– Третья улица Авентино, – снова сказала она. Он не сказал «нет», и она продолжила:

– Это вы вчера забирали мусор на виа Сан-Джованни?

Он подозрительно посмотрел на нее: уж не поступило ли на него жалобы за то, что забирает не весь мусор или слишком шумит по утрам?

– Может, и я, – сказал он.

Флавия снова вытащила удостоверение.

– Там вчера произошло ограбление с причинением тяжких телесных повреждений. Приблизительно в семь часов утра, – сказала она.

– О, вот как?

– В монастыре. Настоятеля сильно ударили по голове.

– Ого!

– И еще украли картину. Вы ничего не видели?

Он нахмурил брови, пытаясь вспомнить. Внезапно лицо его озарилось проблеском мысли.

– Нет, – сказал он.

Флавия разочарованно вздохнула.

– Вы уверены? Вы не видели, чтобы кто-нибудь выходил из церкви Сан-Джованни? Или входил? Может, слышали что-нибудь?

Он покачал головой и вышел из бара. Флавия тихо выругалась. Она могла бы еще поспать. Ранний подъем, единственная чашка кофе на завтрак и слабый запах гнилья, исходивший от одежды водителей, наконец сделали свое дело – ей стало нехорошо. Совсем нехорошо.

– Он видел.

Она подавила подступающую тошноту и обнаружила, что маленький человечек вернулся и привел с собой настоящего великана, который в сравнении с ним казался еще огромнее.

– Что?

– На том конце улицы работал Джакомо. Вчера.

Флавия обратилась в слух и выдавила слабую улыбку. Джакомо ответил глупой нерешительной улыбкой, продемонстрировав почерневшие зубы. Запах перегара и сигарет смешался с запахом гнили, и Флавия с отчаянием подумала, что не в силах более находиться в этом месте.

– Вы что-то видели? В шесть? Или около того?

– Ничего особенного, – сказал он, медленно растягивая слова.

– И не слышали?

– Нет.

Всякий раз когда она задавала вопрос, Джакомо поднимал взгляд к потолку и долго думал. «Ну поторопись же, – внушала она, глядя в его тупое лицо. – Я ведь не прошу тебя заняться устным счетом». Он медленно покачал головой, словно это покачивание добавляло веса его словам.

– В монастыре никого не видели?

– Нет.

– Ничего?

– Да.

Она умолкла. Снова в пролете.

– Я видел, как из церкви вышел человек. Она встрепенулась:

– Когда?

– Не знаю. В половине седьмого? Где-то так. Нет, вру. Это было раньше, а потом у нас был перерыв. Перерыв у нас в половине седьмого.

– Замечательно, – выдохнула Флавия. – Что конкретно вы видели?

– Я уже сказал: как из церкви вышел человек.

– И?..

– И все. Я обратил внимание, потому что церковь всегда заперта. Я раньше не видел, чтобы ее открывали. Вот я и подумал: привет, церковь-то открыли.

– Хорошо, – терпеливо сказала она. – Этот человек имел при себе какие-то вещи? Сверток?

Водитель покачал головой, очень медленно, из стороны в сторону, потом немного подумал.

– Нет.

– Вы уверены?

– Хотя да, у него была сумка.

– Сумка?

– Точно.

Руками он показал размеры сумки.

– Я заметил, потому что он уронил ее.

– Упала бесшумно или был какой-то звук? Он испугался, уронив ее?

Водитель снова покачал головой:

– Он просто повесил ее на плечо и поспешил прочь.

– Поспешил?

– О да. Я потому и обратил внимание. Это тоже меня удивило, как и открытая дверь. Он сбежал по ступенькам очень быстро, уронил сумку и потом очень быстро пошел по улице.

Понятно. А теперь скажите мне, – взмолилась она отчасти потому, что ей действительно хотелось знать, но больше потому, что боялась не справиться с тошнотой, – как он выглядел?

Водитель дал вполне сносное описание невысокого приятного мужчины. Флавия показала ему фотографии, сделанные Джулией в тот день, когда ей поручили сторожить монастырь. На фотографиях Менцис стоял в дверях, провожая доброго знакомого, и ласково хлопал его по плечу. Во всяком случае, так казалось при виде этих фотографий.

Джакомо внимательно изучил фотографии и облизал губы.

– Да, – сказал он. – Это он.

– Вы уверены? Человек справа – тот, кого вы видели выходящим из церкви?

Водитель кивнул.

Флавия поблагодарила его и сказала, чтобы он зашел в участок сделать официальное заявление. На лице его отразилось разочарование.

– Мне очень жаль, но это совершенно необходимо, – терпеливо, насколько могла, сказала она, чувствуя, что сейчас упадет в обморок от голода и невыносимой вони.

– Да это пожалуйста. Я просто думал, вам будет интересно узнать и про женщину.

– Какую женщину?

– Ну, ту, что вошла в церковь после мужчины. Я и ее тоже видел.

– О, – вздохнула Флавия. – Да, наверное, мне будет интересно узнать и про нее.

***

В итоге все сходится, с каким-то удовлетворением и почему-то разочарованием подумала Флавия. Когда она попросила мусорщика описать женщину, он дал совершенно внятное описание, которое позволяло с большой долей уверенности идентифицировать Мэри Верней.

Однако этот факт требовал объяснения. И чем больше она размышляла над ним, тем труднее ей было найти это объяснение. Некто вышел из церкви, и в руках у него была сумка, в которой вполне могла поместиться икона. Мэри Верней ушла с пустыми руками. Свидетель настаивал на этом пункте. Мэри пробыла в церкви не больше двух минут – этого времени недостаточно, чтобы совершить нападение на священника, вытащить из рамы икону и спрятать ее. Нужно будет на всякий случай еще раз осмотреть церковь. Картину, по-видимому, взял Буркхардт, и, видимо, он же ударил по голове отца Ксавье.

Мотив есть. Икону украл специалист по иконам. Едва ли это может быть совпадением.

Но зачем ему красть ее? Очевидно, он считал ее ценной. Но чтобы такой известный человек с безупречной репутацией?.. Сам?! Неслыханно. Такие бывает. Даже самый плохонький делец нанял бы профессионала. Вроде Мэри Верней. Тогда что он мог там делать до ее прихода? И не могла же Мэри Верней взять с собой на дело заказчика?

Флавия чувствовала, что зашла в тупик, и наказала себя еще одной сигаретой и чашкой кофе. Закурив, она уставилась в потолок в надежде, что на нее снизойдет озарение.

Не снизошло. И только она решила потратить драгоценные свободные полчаса на завтрак, мыслью о котором утешала себя с пяти часов утра, как ей позвонил Альберто.

– Есть новости, – сказал он. – В Тибре найдено тело. Не хочешь приехать взглянуть? Тебе это может быть интересно.

– Почему? – спросила она. «Тоже мне новость».

– Ах, видишь ли, его зовут Буркхардт. При нем было удостоверение, и в нем написано, что он владеет галереей. В Париже. Вот я и подумал…

– Еду. – Она подхватила куртку и выбежала на улицу.

ГЛАВА 11

Кто бы ни сбросил тело Буркхардта в канал, это не было попыткой спрятать концы в воду, потому что рано или поздно тело все равно прибило бы к берегу. Но его нашли на удивление быстро: донный ковш устричного судна, прочесывая ил, подцепил тело и свалил его в трюм.

Тело могли бы и не заметить, но один из членов команды был новичком и, набираясь опыта, пристально следил за работой черпалки. К словам новичка вряд ли кто стал бы прислушиваться, но он оказался сыном капитана. Если бы не он, тело было бы погребено под тоннами песка, потом выброшено вместе с песком в море и унесено за несколько километров.

Таким образом, вероятность того, что тело Буркхардта будет обнаружено так скоро, была минимальной, и если бы не удачное стечение обстоятельств, полиция потратила бы уйму времени, пытаясь разыскать его, – времени, которое они могли бы посвятить более актуальной задаче, а именно – выяснению личности человека, который выстрелил ему в голову и сбросил в реку.

Кроме того, предстояло выяснить, почему он был убит. Среди вещей Буркхардта не удалось обнаружить ничего, что могло бы подсказать причину убийства. При нем была только записная книжка с несколькими сотнями телефонных номеров. Обзванивать знакомых Буркхардта поручили несчастной Джулии. Беготней с пистолетом в таком деле ничего не добьешься.

Труп, к сожалению, был несловоохотлив и не захотел сообщить им, кто, когда и почему обошелся с ним так жестоко. Патологоанатом угрюмо заявил, чтобы на пулю Флавия не рассчитывала – она прошила тело навылет.

– Значит, стреляли с близкого расстояния? Верно?

– Возможно. Зависит от оружия, из которого был сделан выстрел. Если вам интересно мое мнение…

– Естественно.

– …я думаю, что стреляли из пистолета небольшого размера с близкого расстояния. Не больше метра. Это все, что я могу сказать. Во всяком случае, пока.

Отлично. Ничего другого она и не ждала.

– Мы нашли одну вещицу, – сказал вдруг Альберто, когда она уже собралась уходить.

– Какую?

– Это было в кармане. – В руке он держал небольшой предмет, завернутый в бумагу.

– Ну и…

– Ключ от ячейки в камере хранения.

– Я могу взять его на время?

– Если дашь расписку, что потом вернешь его.

– Какой же ты формалист, Альберто.

– В наши дни никому нельзя доверять, ты же знаешь. У тебя есть какие-нибудь идеи?

Она покачала головой:

– Ничего путного. А ты что скажешь?

– Мы думаем пригласить для беседы реставратора. Менциса.

Флавия подняла недоумевающий взгляд.

– Они были врагами, – напомнил Альберто. – Так сказал твой приятель. И даже когда-то подрались. А пару дней назад они снова сцепились. Памятуя твои слова относительно зверского нрава реставраторов…

– Ну не настолько зверского. Если бы кому-то открутили голову, тогда я могла бы предположить, что это Менцис. Но застрелить?.. – Она покачала головой. – Нет, думаю, он не наш клиент.

Альберто пожал плечами:

– В любом случае мы не можем сидеть сложа руки. У тебя есть предложение получше?

Предложения получше у нее не было, поэтому она молча написала расписку, положила ключ в карман и медленно пошла прочь.

Существуют надежные, проверенные способы выяснения принадлежности ключей, но они слишком утомительны и занимают много времени, даже когда известно, что это ключ от камеры хранения на железнодорожном вокзале. Тем не менее Флавия запустила машину в действие, а сама засела в офисе, раздумывая, как бы ускорить дело. «Давайте предположим, – размышляла она, – что это важно. Давайте предположим, что это куда-то нас приведет».

Она достала старую, потрепанную от постоянного использования карту Рима и разложила ее на столе. Сдвоенные вокзалы Остиа-Лидо и Остиенсе казались ей наиболее вероятным местом, хотя поблизости, рядом с Колизеем, находился еще метровокзал. Но есть ли там камера хранения?

Ключи, думала она, нахально усевшись в такси в обход длинной очереди. Римляне восприняли это как должное, туристы испепелили ее возмущенными взглядами. Ключи, думала она, когда машина начала по миллиметру продвигаться вперед в плотном потоке движения. Множество ключей. От камеры хранения и от дверей церкви. Как это все надоело. Но кто знает – может быть, конец пути уже близок. Если им повезет.

Но не сегодня. И не с этим ключом. В Колизее – прокол, в Остиа-Лидо – прокол, Остиенсе – под вопросом.

На вокзале имелась камера хранения, и беглый осмотр привел Флавию к ячейке С37. Дверца была заперта. Дрожащей рукой Флавия вставила ключ и с облегчением улыбнулась, когда он с готовностью провернулся в замке.

Внутри находился здоровенный баул с наклейками американской авиалинии.

Флавия вытащила его, все еще питая надежду, но уже с большой долей сомнения. Поставив его на пол, она расстегнула молнию.

Носки. Трусы. Футболки. Наклейка на внутренней стороне крышки с данными владельца – Уолтера Мэтьюза, проживающего по адресу: США, 07143, Индиана-полис, Уиллоу-стрит, 2238.

Полное разочарование. Скрестив ноги, Флавия уселась прямо на полу перед разбросанным барахлом, хмуро рассматривая его и совершенно не обращая внимания на мелькающие вокруг нее ноги пассажиров. Она никак не могла уловить связи этих вещей с убийством Буркхардта. Флавия начала складывать одежду обратно, когда за спиной у нее кто-то остановился. Она проигнорировала этот факт, но в следующую секунду ей все же пришлось обратить на него внимание. Издав громкий ликующий крик, мужчина схватил ее за горло своей крепкой загорелой мускулистой американской рукой.

– Попалась! – завопил Уолтер Мэтыоз из Индианаполиса.

– О-о, ради Бога…

– Воровка! Полиция!

Вокруг них сразу сгрудилась небольшая группа пассажиров, желающих посмотреть бесплатное представление, и несколько минут Флавия лежала, пригвожденная к полу разъяренным туристом. Наконец появился администратор вокзала в сопровождении двух карабинеров. Они хотели немедленно арестовать мошенницу, администратор пытался уладить дело миром.

– Послушайте, парни… – начала Флавия.

– Заткнись. Ты арестована.

– Ничего я не арестована.

– Это ты так думаешь.

Она потянулась за удостоверением, но в то же мгновение оказалась снова распластанной на полу.

– Господи Иисусе Христе! Говорю же вам: я из полиции. Отпустите меня, тупые идиоты.

Страстность, прозвучавшая в ее голосе, заставила их на секунду ослабить хватку. Этого оказалось достаточно, чтобы она вытащила удостоверение и предъявила его на обозрение. Коллеги растерянно заморгали и тут же отпустили Флавию, вызвав этим новый всплеск негодования Уолтера Мэтьюза.

– Спокойно! – рявкнула Флавия, сознавая, что своим поведением не способствует улучшению имиджа Рима в глазах иностранцев, но сейчас ей было все равно. – Забирайте свой паршивый баул и скажите спасибо, что мы не конфисковали его.

Это было сказано по-итальянски, и он, конечно же, не понял ни слова. Немного успокоившись, Флавия перешла на английский и снизошла до объяснений в более мягком тоне: преступление, убийство, ключ от ячейки камеры хранения, полицейское расследование. «Мы высоко ценим ваше согласие сотрудничать. Спасибо». И далее в том же духе.

К сожалению, администратор вокзала не владел иностранными языками. Если бы он понимал по-английски, то, возможно, тоже проявил бы желание сотрудничать. Атак он был возмущен бесцеремонным отношением к вверенному ему объекту и отвечал на вопросы Флавии крайне холодно и неохотно.

Он не может дать ей точных ответов, потому что всего лишь замещает администратора на время его отпуска, с ходу заявил он.

– А где он проводит отпуск?

– В Вене. Он гастролирует вместе с Государственным железнодорожным хором. У них тур по всей Австрии. Между прочим, исполняют «Реквием» Верди. И кое-что из «Палестрины». Синьор Ландини у них тенором.

– Рада за него. Как могло получиться, что ключи от ячейки выдали двум пассажирам? Один у меня, второй у этого американца?

Он пожал плечами. Наверное, было заявление об утере, и сделали еще один ключ.

– Когда?

Опять пожимание плечами. Обычно такие вещи отмечают в журнале.

– Покажите журнал.

Скрепя сердце он предъявил ей журнал. Флавия внимательно просмотрела записи последних дней. Ничего.

– Вы, наверное, время от времени заказываете новые ключи. Это как-то регистрируется?

– У нас всегда есть дубликаты. Люди постоянно теряют ключи.

– Значит, вы не знаете, когда был введен в обращение второй ключ? И когда был утерян оригинал?

– Нет.

– А вы можете отличить оригинал от дубликата?

Она показала ему ключ из кармана Буркхардта. Администратор осмотрел его и кивнул. Это оригинал. Они отличаются по номерам. Флавия забрала ключ с таким расстроенным лицом, что администратор наконец сжалился над ней и снял телефонную трубку.

– Металлоремонт? Синьор Ландини не заказывал у вас в последние дни новый ключ? – Последовала пауза. – Вчера? От какой ячейки? Хорошо. Нет, все в порядке. Он забыл сделать запись в журнале, только и всего. Чемоданное настроение, он же ушел в отпуск… Он не говорил, кто потерял ключ? Я так и думал. – Он положил трубку. – Вчера. Ключ потерялся вчера.

– Я слышала. А вы не можете уточнить время?

– Нет. Синьор Ландини сделал заявку перед самым уходом в отпуск.

Процедура получения ордера на обыск гостиничного номера Буркхардта заняла, как обычно, несколько часов. Поскольку родственников он не имел и спрашивать разрешения было не у кого, пришлось искать законные лазейки. Если бы Флавия действовала в одиночку, она воспользовалась бы отмычкой, но вдело вмешались карабинеры, которые в последнее время стали ужасными формалистами. Они отнюдь не всегда придерживались закона, но в том, что касалось допросов, оценки имущества и тому подобных вещей, они были ужасно щепетильны и тщательно соблюдали все правила. Отчасти чтобы избежать неприятностей, отчасти чтобы продемонстрировать высокому начальству, как много времени и средств эти правила отнимают.

Пока они, следуя правилам, получали в магистратуре разрешение на обыск, патологоанатом занимался телом Буркхардта, Паоло вел наблюдение за Мэри Верней, Флавия осталась не у дел. Она решила сходить в Сан-Джованни – справиться, не встречался ли еще Альберто с Менцисом. Первым, кого она встретила в монастыре, был отец Жан.

– Кому предназначены эти цветы? На ступеньках церкви?

Старик нахмурился:

– Их принесли местные жители. Так они пытаются уговорить свою госпожу вернуться и простить их.

– За что?

– За то, что забыли о ней.

Вспомнив школьные дни, Флавия взъерошила затылок.

– Как это согласуется с теорией богословия?

Он улыбнулся и медленно покачал головой:

– Никак не согласуется. Но что с ними поделаешь? Они думают, что она рассердилась на них и лишила своего покровительства. Откровенно говоря, такое отношение сильно смахивает на язычество. И разумеется, они обвиняют нас. Если бы мы не спрятали ее от них, закрыв двери… Вы знаете, вчера в табачной лавке они ужасно кричали на отца Люка. Говорили, что мы навлекли на их квартал несчастье. Вы можете поверить, чтобы подобное творилось в наш век?

– С трудом.

– Уму непостижимо. Это была идея отца Ксавье. Закрыть церковь. Но мы и представить себе не могли, что маленькая «Мадонна» пользуется такой популярностью.

Все эти цветы и корзины с фруктами они принесли в надежде умолить ее вернуться. Если так пойдет дальше, к нам могут явиться с визитом.

– Кто?

– Приходский попечитель и помощник кардинала. Это грозит нам большими неприятностями. Нас станут критиковать зато, что мы закрыли церковь и способствуем распространению суеверий. Знаете, синьорина, я уже слишком стар для таких вещей.

Флавия взглянула на его усталое морщинистое лицо, на поникшие плечи и не смогла не согласиться. К счастью, подобные вопросы находились вне ее компетенции, хотя Боттандо на ее месте, вероятно, дал бы ему какой-нибудь простой житейский совет. Но в свои шестьдесят он мог себе это позволить. А ей бы со своей работой справиться, не то что учить других.

– Я хотела спросить насчет ключей, – сказала она, переводя разговор в более понятную ей плоскость. Она выдержала паузу, и отец Жан терпеливо подождал. – Свидетели видели, как в шесть тридцать какой-то человек зашел в церковь и спустя несколько минут вышел оттуда. Это означает, что кто-то из ваших открыл ему дверь. Сколько у вас здесь ключей? И кто имеет к ним доступ?

– От большой двери? Той, что выходит на улицу? Она кивнула.

– От нее есть только один ключ, – сказал отец Жан.

– Могу я взглянуть на него?

– Конечно. Он висит на гвозде рядом с дверью.

– Мне бы хотелось проверить это лично.

Он улыбнулся:

– В этом нет никакой нужды, но если вы хотите, пожалуйста. Я сам видел его сегодня утром. Кстати, вы уже арестовали этого человека? Может, я скажу сейчас не по-христиански, но мне трудно простить человека, который покушался на отца Ксавье.

Флавия состроила гримаску. Очевидно, ему еще не сообщили.

– Видите ли, дело значительно осложнилось, – сказала она. – Тело мистера Буркхардта выловили сегодня утром из Тибра. Его застрелили.

– О Боже! Бедная душа.

– Да уж.

– Только я не очень понимаю, что это значит.

Она печально посмотрела на него:

– Вы не единственный, отче, поверьте мне. Из банальной кражи незначительной картины дело перерастает в нечто более серьезное. Это какой-то кошмар. Надеюсь, отец Ксавье сумеет прояснить ситуацию, если врач разрешит нам поговорить с ним.

– А как вы думаете: ему больше не угрожает опасность?

Она пожала плечами:

– Я и раньше считала, что она никому здесь не угрожает, и, как видите, ошиблась. Мы приставили к нему охранника.

– Почему-то меня это не слишком успокаивает.

– Меня тоже, – без обиняков призналась она.

– Я бы предпочел приставить к нему одного из наших братьев – кого-нибудь покрепче.

– Отличная мысль. Вы хотите сказать что-то еще?

Отец Жан мялся, не решаясь заговорить, – видимо, тема была очень деликатной.

– Говорите, вряд ли вы меня смутите. Сегодня меня уже ничем не удивишь.

– Я просто подумал, когда же мы увидим генерала? Вы только не подумайте: я нисколько не сомневаюсь в вашей компетентности. Но в прошлый раз мы имели дело с генералом Боттандо… и мне казалось, у нас с ним установились теплые отношения, и… я был бы очень рад снова увидеться с ним.

– Боюсь, ваше желание невыполнимо, – ответила уязвленная Флавия. – Расследование поручено мне. А генерал Боттандо в настоящий момент очень… занят.

Она попыталась скрыть обиду, и ей это почти удалось. Придется привыкнуть к тому, что ее все время будут сравнивать с Боттандо.

– Простите. Вы только не подумайте, я ни на секунду не усомнился…

– Понятно. Примите это как данность: если вам есть что сообщить, придется говорить это мне.

– О Господи! Вы все-таки обиделись. Дело не в вас, а в том, что с генералом мне было бы проще – ведь с ним мы уже имели дело, а вас я совсем не знаю.

Флавия наградила его испепеляющим взглядом. Скажет он в конце концов, в чем дело?

– На днях мне стал известен факт, весьма меня огорчивший.

– И вы не хотите, чтобы о нем узнал кто-нибудь еще?

Он печально кивнул.

– Обещаю забыть о том, что вы скажете, если это не повлияет на расследование, – успокоила его Флавия. – Я должна найти вора и убийцу; чужое грязное белье меня не интересует.

Он откашлялся, сделал глубокий вдох и начал. Но начал издалека.

– Вы, возможно, уже заметили, что мы с отцом Ксавье расходимся во взглядах по некоторым вопросам?

Она кивнула:

– В общем, да.

– Не так давно я был вторым по старшинству после отца Чарлза, возглавлявшего наш орден до отца Ксавье. Думаю, он сделал для ордена больше, чем кто-либо из его предшественников. Не подумайте, что я пристрастен: он помог нам пережить нелегкие времена, наступившие после второго Ватиканского собора. Он обладал редким даром гасить страсти силой своего убеждения. Я знал его на протяжении всей своей жизни. Он был всего на несколько лет старше меня, и я любил его как родного брата.

Флавия кивнула.

– А потом он заболел и уже не мог исполнять свои обязанности. Тогда мы избрали отца Ксавье. Вы можете посчитать мое мнение несправедливым, но я считаю его слабым человеком: душевную стойкость он подменяет уверенным видом, но это не одно и то же, если вы понимаете, что я имею в виду.

Он посмотрел на нее, и Флавия снова кивнула. Как это все далеко от сути.

– Принимая очередное решение, он не чувствует за собой правоты, как это было с отцом Чарлзом. Убеждая других, он убеждает себя и потому делает это с большим пылом и догматизмом, чем если бы в действительности был в этом убежден. Выдвинув какую-нибудь идею, он намертво вцепляется в нее, опасаясь обнаружить собственную слабость. Он разжигает страсти и вступает в конфронтацию, вместо того чтобы убеждать и примирять.

Сейчас он задумал полностью реорганизовать орден. Возможно, отчасти он прав: перемены назрели. Но, знаете, я его ненавижу. Это очень плохо, но я ничего не могу с собой поделать. Такой человек, как он, не может нравиться. Все его действия – скрытая критика действий отца Чарлза. Отец Ксавье заменил человека незаменимого – в нем напрочь отсутствуют доброта, мудрость и, если хотите, даже святость, отличавшие отца Чарлза.