Текст книги "Месть. Все включено"

Автор книги: Ярослав Зуев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Ярослав Зуев
Месть. Все включено

Моему брату Вячеславу за Протасова,

прототипом которого ты послужил,

за твое плечо друга,

и на нашей пилораме, и сейчас

Глава 1
МЫШЕЛОВКА ВXX-М ВЕКЕ
или
ЗАПАДНЯ В УСТЬЕ ДЕСНЫ

Ранний вечер пятницы, 11 марта 1994-го года

Когда около половины шестого Протасов и Бандура ввалились в квартиру Армейца на Троещине, видок у них был тот еще. Оба промокли до нитки, перепачкались в грязи, а продрогли так, что зуб на зуб не попадал.

– Ни-ничего себе, – отворивший дверь Армеец отшатнулся в глубину прихожей.

– На улице, типа, дождь? – осведомился из кухни Атасов.

– Не гони, блин. Очень, в натуре, смешно. – Протасов прошел в гостиную. – Слышь, Эдик, нам бы шмотки поменять.

Эдик неодобрительно посмотрел на лужу, оставленную Протасовым на ковре, перевел взгляд на лицо Валерия, после чего желание сделать замечание у него, очевидно, пропало.

– С-сейчас.

Атасов молча поставил чайник на электроплиту.

– А где Планшетов, зема? – поинтересовался Вовчик, растирая скулу, давно не встречавшуюся с бритвенным станком.

– Шибздец Планшетову, – лязгая зубами, сообщил Протасов. – Пропал.

– Что значит, пропал?

– Утоп, блин. Пошел на корм рыбам.

– Каким р-рыбам?! – Эдик чуть не выронил сухие вещи, которые держал на изгибе локтя.

– Натуральным, придурок. Из реки.

– Утоп? – недоверчиво повторил Волына.

– Ты чего, в натуре глухой?! – рявкнул Протасов, потеряв терпение. – Утоп, значит, утоп. Буль-буль, и готово. Усек?!

– А то, – пролепетал Волына, бледнея. – По-любому усек, зема.

Армеец только открыл рот, когда в гостиную, будто смерч ворвался Гримо, принявшись скакать, как горох на сковородке. Целиком в своем духе.

– Хотя бы собака нашлась, – еле слышно сказал Бандура, механически поглаживая массивную голову пса. Атасов с тревогой покосился на приятеля. Андрей казался раздавленным. Он находился в квартире, и, в то же время отсутствовал. Можно было не сомневаться, приятели угодили в беду.

– Кристину не нашли? – тем не менее, спросил Атасов. Хотя, мог и не спрашивать. То, что операция провалилась, было понятно без слов. Бандура окончательно сник. Валерий только покачал головой.

– Протасов, что случилось?

– Ты не поверишь, – выдохнул Протасов. – Полная жопа. Конкретная, в натуре. Жопа, чтоб ты понял, с ручками.

* * *

Вначале ничто не предвещало беды. «Рейндж Ровер» благополучно миновал КПП на выезде из города. Не успел Бандура как следует разогнать машину, благо, автострада позволяла, и мотор тоже, как они уже пересекли городскую черту Вышгорода. Слева, на высоком холме, виднелись руины старинной колокольни, вглядывавшейся пустыми глазницами выбитых окон в просторы атеистской страны. Говорят, в ней некогда похоронили княгиню Ольгу, ту самую, что жестоко расправилась с древлянами. Над куполом без креста проскальзывали низкие, рваные облака. Они обещали дождь или снег. Порывистый ветер раскачивал на ходу массивный джип, свидетельствуя о приближении к морю.

– И где оно? – спросил Андрей, пытаясь обуздать разгулявшиеся нервы. Его снедало нетерпение.

– Сейчас появится, чувак, – заверил Планшетов. – Не расслабляйтесь, пацаны. Там, за плотиной, еще один КП. Ох, и козлы там работают! Киевские гаишники отдыхают.

– Открыл ты, блин, Америку, – опустив стекло, Протасов смачно сплюнул. Планшетов на заднем сидении зажмурился, но, был спасен порывом ветра. Прямо по курсу, на невысоком постаменте Андрей разглядел массивную каменную чайку, величиной с птеродактиля, если не больше.

– Что за зверь? – спросил он, просто для того, чтобы не молчать. Протасов осклабился:

– Ты, Бандура, неумный. Ни хрена не рубишь в пернатых?

– Я серьезно.

– Блин, птица как птица. Что тебе не нравится?

Дорога вскарабкалась на дамбу, подпиравшую массивные железобетонные конструкции гидроэлектростанции. Издали плотина напоминала губную гармошку, которую положили поперек ручейка. Пенная вода у шлюзов отливала йодом. Бандура вращал головой, разглядывая то далекие холмы правобережья в панораме заднего стекла, то искусственное море слева, ощетинившееся вполне морскими волнами. Многотонные громадины мостовых кранов стояли неподвижно, как египетские сфинксы. В шлюзе как раз находился теплоход. Правда, вода только начала поступать в глубокий каменный колодец, так что был виден лишь фрагмент обтекаемой крыши. Вода у дальней стенки, поступая в резервуар, шипела и пенилась. Замшелые стены выглядели угрюмо и неприветливо.

– «Восход», – сказал Планшетов. – Прогулочное корыто на подводных крыльях. Сейчас петлю по морю завернет, и сразу обратно.

– Сейчас никто никуда не плавает. – Протасов вздохнул, вспомнив «Метеор»,[1]1
  В обоих случаях приятели вспомнили пассажирские суда на подводных крыльях («Ракета», «Метеор», «Комета» и пр.), создававшиеся на судостроительном заводе «Красное Сормово» с 1957 по проектам ЦКБ, которое возглавлял выдающийся конструктор Р.Алексеев. – Здесь и далее примеч. автора


[Закрыть] едва не утопивший его и Ольгу чудесной летней ночью под Украинкой. – Раньше реально часто ходили. Вниз, вверх, куда хочешь. Я к бате в Припять плавал. Сидишь, короче, как в самолете, музыку слушаешь…

– А сейчас?

– А куда сейчас плавать? – Протасов насупился. – Порт закрыт. Навечно.

Разглядев на горизонте парочку густо поросших лесом островов, Андрей обернулся к Планшетову.

– Красивые места… – тревога постепенно усиливалась. Она наполняла его, как если бы он был пустым сосудом. «Это хорошо, что со мной Протасов и Юрик. Хотя, одиночество и компания, – состояния совместимые, если вдуматься, не правда ли?».

– Были, – рассказывал между тем Планшетов, – до взрыва. Рыбалка, шашлычок, все дела. В лесах лосей полно. Море мелкое, песок золотой. Рыбы, чувак, завалом…

– А сейчас что, рыба перевелась?

– Рыбы, брат, стало вообще выше крыши, – включился в разговор Протасов. – Только, кто ее теперь знает, где она плавала. Кусок топлива из реактора сожрешь, вместе с ухой. И тю-тю. Суши весла.

– Далеко отсюда до Чернобыля?

– Километров шестьдесят по прямой.

За разговором миновали КП, где, по словам Планшетова, несли нелегкую службу зловредные козлы из областной автомобильной инспекции. Никто не пытался остановить машину, однако Планшетову, проводившему уродливую бетонную будку взглядом показалось, будто гаишник в мокром дождевике вытащил блокнот и сделал пометку:

– Номера наши срисовал, урод.

– Пускай рисует, – отмахнулся Протасов. – Если делать нечего.

Сошлись на том, что Планшетову померещилось.

– Тут прямо давай, – распорядился Протасов, едва приятели выехали на развилку. Проложенная по гребню высокой дамбы бетонка широкой дугой уходила налево. «Ровер» пересек перекресток и проехал прямо, вскоре очутившись на мосту, переброшенному через обводной канал.

– Я тут щук ловил, – как бы, между прочим, сообщил Планшетов. – Они тут – крючки вместе с блеснами глотали.

Бандура при этих словах поморщился.

За Новоселками дорога углубилась в хвойный лес. Вековые корабельные сосны, постанывая, раскачивались на ветру, словно нагруженные парусами мачты. Облака не задерживались на месте, ветер крепчал, обещая обернуться ураганом. Кроны сталкивались друг с другом, обломившиеся сухие ветви сыпались вниз. Кора широких стволов у земли напоминала чешую загадочных доисторических рептилий.

– Будет буря? – предположил Планшетов.

– Еще и деревья повалит, – поддакнул Бандура, краем глаза наблюдая за широкой амплитудой, с которой раскачивались стволы.

– Ни шиша, – возразил Протасов. – Это ж, блин, столетний лес. Комли по полтора метра в диаметре. Не в каждую пилораму войдут, чтобы до вас дошло. – Как известно, Валерий во всем понемногу разбирался. Сказывалась долгая рэкетирская практика. – Пятьдесят баксов за куб. И, это для начала разговора, в натуре.

Планшетов заворожено присвистнул, занявшись математическими вычислениями, в ходе которых он перемножал упомянутые Протасовым доллары на ориентировочный объем деревьев в лесу. Сумма получалась зубодробительная.

Километров через пятнадцать свернули в узкую заасфальтированную дорогу, примыкавшую к главной под прямым углом. Миновали луг, вскоре очутившись в убогом селе.

– Мы на точке, – сообщил Планшетов вполголоса. – Конечная остановка, чуваки. Давай, Андрюха, к Десне. Как из села выберемся, сразу дачи пойдут.

* * *

Улицы словно вымерли. Приближающаяся буря разогнала местных жителей, и они прятались по домам. Тучи неслись, как угорелые. От наблюдения за небом начинала кружиться голова. Шквалистый ветер то и дело срывался с верхотуры, вздымал поземку, хлестал по машине.

– Ну, держитесь, – пробормотал Планшетов, прижимая к животу перевязанную бинтами кисть и морщась от боли.

– Ноет? – посочувствовал Валерий.

– Не то слово, чувак.

– Погода, блин… – глубокомысленно изрек Валерий, прежде чем все началось. Андрей открыл, было, рот, намереваясь вставить свои пять копеек, но опоздал. Протасов держал окно «Рейндж Ровера» приоткрытым, и в него, вместе с завыванием ветра ворвался стремительно нарастающий гул, причина которого была неясна. Приятели обменялись недоуменными взглядами.

– Что за пурга?

Троица, как по команде, повернула головы на этот доносившийся с севера звук. Теперь фронт наступления урагана был виден невооруженным взглядом, угольно черная, зловещая туча на полнеба, отороченная грязно-белой пеленой у самой земли, ползла прямо на них, как чудовищных размеров танк. Андрею стало не по себе. Ему показалось, что надвигающаяся черно-белая завеса растворяет подворачивающуюся по пути местность, как ацетон нитрокраску. Только что была видна живописная опушка с разбросанными то тут, то там крошечными дачными домиками, а через секунду ее словно скрыла гигантская темная кулиса.

– Все, пацаны! – предрек Планшетов, машинально отшатнувшись в глубину салона. – Достукались. Конец света.

– Прорицатель долбанный, – фыркнул Протасов.

– Чтобы это ни было, оно сейчас нас настигнет. – Бандура ударил по тормозам, «Ровер» клюнул носом. Гул за окном перерос в оглушительный рев.

– Град! – догадался Юрик. В следующую секунду первая порция небесных снарядов стегнула «Рейндж Ровер» словно плетью. Градины, некоторые величиной с яйцо, таранили крышу, капот и стекла, рикошетили под всеми углами, какие только существуют в природе. Разговаривать стало бесполезно. Даже крики Протасова, и те потонули в могучем реве.

– Краску, блин, поотбивает! – вопил Валерий во все легкие. – Ну, ты попал, Андрюха! Теперь тебя Правилов точно кончит!

Дворники работали в максимальном режиме, на видимости это не сказывалось. Она оставалась нулевой.

– Глуши балалайку, блин! – выкрикнул Протасов.

«Надеюсь, Кристина нашла укрытие», – подумал Бандура, выключая дворники. Тяжелая машина раскачивалась, как картонная. Ветер бесновался, завывая разными голосами.

Град терзал внедорожник минуту-другую, а потом прекратился, как ножом обрезало. Не исчерпавшая боезапас туча ушла на восток, влекомая ветром.

– Пронесло, блин, – Протасов перевел дух, даже изобразил улыбку. – Чего встал, Бандура? Ты, что, заснул?! Давай, двигай, в натуре. Женщина ждет, а ты расселся.

Андрей тронул «Рейндж Ровер». Приятели прилипли к окнам. Землю, насколько хватало глаз, устлал ковер из ослепительно белых шариков, переливавшихся бриллиантами в лучах прорвавшегося сквозь тучи солнца.

– Я, блин, такую шнягу видел, когда на Варшавке[2]2
  Варшавское шоссе – одно из старых названий трассы Киев-Ковель


[Закрыть] фура с полиэтиленом перекинулась, – заметил Протасов. Градины скрипели под колесами. Повсюду валялись обломанные ветки, будто деревья обстреливали шрапнелью. У дороги, шипя и сыпля искрами, как живые шевелились оборванные провода. Мачты ЛЭП стояли голыми.

– Абзац электричеству, – сказал Планшетов.

– Это уже дачи, или еще село?

– Похоже на дачи, – решил Протасов. – Людей не видать. Пусто, блин, как на погосте.

– Ага, чувак, и мертвые с косами стоят.

– Прикуси язык, придурок.

Вокруг громоздились совершенно безжизненные дома, оставленные дачниками в межсезонье. Еще пара минут, и постройки расступились, машина оказалась на т-образном перекрестке. Унылая грунтовка, теперь непролазная, забитая мокрым снегом колея уходила и направо, и налево, разграничивая дачный поселок и поле. Какие либо информационные знаки, вывески или таблички с названиями улиц, естественно, отсутствовали.

– Заливные луга, – сказал Планшетов. – Десна там. – Он показал на далекие деревья, вытянувшиеся в линию на противоположном краю поля. – Километра полтора, если напрямую. Ничего местечко. Элитное. Вот бы тут дачку вымутить…

– Шанхай, – пробормотал Андрей. – Мама дачные поселки шанхаями называла. – «С чего это я маму вспомнил?» — подумал он. Мама ушла давно, слишком рано, оставив после себя свербящую пустоту. Которую, хотя бы частично, каким-то образом заполнила Кристина. Рассматривать отношения с Кристиной под таким углом зрения ему раньше не приходило в голову. Только сейчас пришло. На раскисшей дороге, в конце которой он рассчитывал ее найти. Если, конечно, повезет. «Обязательно повезет», – это он произнес как молитву, чтобы услышали небеса. Там как раз развиднелось.

– Давай, Андрон, направо, – распорядился Протасов.

– Почему направо? – удивился Планшетов. – По-моему, все равно, в какую сторону едешь, если прешься наудачу.

– Делай, как я сказал! – набычился Протасов.

– С таким же успехом можно и налево повернуть. Какая разница, чувак?

– Конкретная. Сказал направо, значит направо. Хочешь налево – вали рогом. Пешком.

На этом прения прекратились. «Рейндж Ровер», разбрызгивая лужи широкими скатами, двинулся вдоль поля, огибая дачный поселок с севера на восток. Вглубь Шанхая уходили совсем узкие улочки, кое-где на въезде перегороженные шлагбаумами.

– Наконец-то, – Планшетов, оказавшийся глазастее других, первым разглядел ржавый щит, на котором, почти стертыми буквами было выведено название кооператива. – «Сварщик», – прочитал Юрик, щурясь. – Садовое товарищество завода сварочных автоматов. Ордена Ленина, чуваки, между прочим.

– Товарищество? – переспросил Протасов.

– Завод, чувак.

Андрей не принимал участия в разговоре. Он сидел молча, покусывая губы, сжимая и разжимая пальцы. Нервы были на пределе, стимулируя немоту. С нервами всегда так: или язык проглатываешь, или страдаешь от словесного поноса.

– Улица 1-я Цветочная, – сообщил Планшетов. – Молодцы сварщики, хоть табличку прикрутили.

– Значит, скоро будет и Садовая, – заключил Протасов. – Где сады, там и цветы, ты понял, да, Планшет?

– Странная логика, – не удержался Юрик.

– Сам ты, блин, странный. Саня сказал – дом на отшибе стоит, окна на поле выходят, и все такое. Поле – вот оно, отшиб – тоже. Ты чего, вообще неумный?

Откуда на дороге появился пешеход, никто из них не заметил. Может, вышел из боковой улицы, возникнув неожиданно, как черт из табакерки.

– Эй, эй! – крикнул Валерий, распахивая дверь. – Слышь, браток? Садовая улица далеко?

Незнакомец словно ждал появления джипа с крутыми столичными номерами. По-крайней мере, не выказал ни малейшего удивления. Может, не умел удивляться.

– Нет, – голос незнакомца был хриплым, простуженным. А лицо выглядело мрачным и сосредоточенным.

– Ну, ты блин, даешь. Что значит, нет?

– Не далеко.

– А… я думал, ты немой. – И где она?

– Там, – палец в вязаной перчатке ткнул вдоль дороги, по ходу движения.

– Вот тупой, – пожаловался Валерий, захлопывая дверцу. – Ладно, погнали.

Бандура бросил сцепление, машина клюнула носом.

– Черт, совсем нервы расшалились…

– Не дрейфь, брат. Все будет ништяк. – Протасов потрепал приятеля по плечу, в то же время, избегая смотреть в глаза. Бандура сухо кивнул.

– Откуда этот пингвин взялся? – спросил Планшетов, оборачиваясь назад.

– Какой пингвин? – уточнил Валерий. – О чем базар, Юрик?

– О придурке, у которого ты дорогу спрашивал.

– А что с ним не так?

– Да, рожа какая-то подозрительная…

– Что, в натуре подозрительного? Бомж бомжом.

– В кожане и тапках за два листа?

– В каких, блин, тапках, валенок?

– Ты, Протасов, слепой?! – разозлился Юрик. – Я тебе говорю, что твой бомж на легавого смахивает, а ты мне яйца морочишь!

– Бандура, тормози, – приказал Протасов, и машина встала колом. – А ну, блин, дай назад.

Андрей с хрустом воткнул «заднюю». Джип попятился, набирая скорость. Юрик и Валерка вращали головами, будто те держались на шарнирах. Но, незнакомец исчез так же незаметно, как и появился.

– Интересное кино… – Протасов с растерянным видом почесал затылок. – Ниндзя, блин?

Юрик пожал плечами.

– Ладно, будем настороже.

* * *

В двадцати метрах от них, стоя за высоким забором, подозрительный незнакомец, которого Протасов посчитал бомжом, сунул руку в карман. Затрещала милицейская рация, подавилась статикой, которой был насыщен воздух.

– Товарищ полковник? Это они. Джип «Ровер», в салоне трое отморозков. Как поняли, прием?

– Понял отлично, Володя, – долетел искаженный помехами голос Сергея Украинского. – Клюнули, значит. Ну, хорошо. Сейчас обеспечим прием. По полной, б-дь, программе, значит.

Майор Торба, выключив рацию, осторожно выглянул из калитки. Джип был уже далеко. Виднелась только крыша внедорожника, раскачивавшаяся то вверх, то вниз, словно у катера на волнах. Торба потер руки, суставы хрустнули. Задрав воротник, майор зашагал вдоль забора.

* * *

Они снова двинулись вперед, теперь разговор совсем не клеился. Салон наполнился урчанием мотора – Валерий опустил стекло.

Цветочных улиц оказалось целых двенадцать. Потом по пути попалось мелкое, а потому промерзшее до дна болотце. Дорога огибала его через поле, Андрей поехал напрямик. Раздался хруст, который, казалось, разнесся на всю округу.

– Потише, брат, – сказал Протасов. – Нам шум без надобности.

– Если твой бомж-бруевич на самом деле мусор, нас уже ждут, – откликнулся Юрик. Валерий смачно выругался. Бандура не проронил ни звука.

Дом с мезонином и перекрытой красной черепицей крышей, в точности соответствовавший описанию Атасова, троица заметила одновременно. Андрей затаил дыхание.

– Вспомни говно, вот и оно, – сказал Протасов, а потом в замешательстве покосился на Андрея. – Извини, брат. Я не то, блин, хотел сказать…

Андрей свернул в первую попавшуюся улицу. Они остановились у латаного перелатаного заборчика из сетки-рабицы, увитого то ли плющом, то ли еще каким-то ползучим растением.

– Не понял? – сказал Протасов.

– А ты что, хотел, чтобы я прямо к воротам подъехал?

– А… – протянул Валерий. – Теперь усек.

– Ну, слава Богу.

Приятели выбрались на свежий воздух. Вокруг было тихо. Студеный ветер пронизывал насквозь. Как ни странно, по дороге никому из них даже на ум не пришло набросать хотя бы приблизительный план действий. Хотя, время было.

– Слышь, Планшетов, давай-ка обратно, – бросил Протасов, поеживаясь и подымая воротник. – Садись за баранку и жди сигнала. И движок не глуши. Хрен его знает, чем дело обернется. Справишься, с одной граблей?

– А какого сигнала?

– Услышишь, врубишься, какого. Давай, Бандура, огородами.

* * *

Дом с мезонином и красной крышей был самым большим в этой части садового товарищества. Все прочие представляли собой обыкновенные фанерные хибары, в редких случаях поставленные на сваи. Особняк, именно это определение пришло на ум Андрею, пока они пробирались огородами, господствовал над местностью, как замок в окружении домиков челяди. Высокие стрельчатые окна второго этажа выходили на луг, обращенная к соседям стена была глухой.

– Ну и зашибись, – сказал Протасов. – В самый раз, чтобы не засекли.

– Смотри, Валерка, там точно кто-то есть.

Из высокой дымовой трубы, задранной над коньком крыши метра на полтора, вился белый дым. Ветер срывал его, комкал и относил к реке.

– Кто-кто? Кристина, кто еще? Ну, и эти хорьки, которые ее охраняют. – С этими словами Протасов вынул «Узи» Армейца, до того путешествовавший у него за пазухой.

– Рисковый ты парень, – пробормотал Бандура, в свою очередь, достав «Браунинг».

– Кто не рискует, тот не пьет шампанского, блин, – парировал Протасов, огибая перекошенный сарай. – Бог не любит трусов, или ты не в курсе? – Местность была открытая, все как на ладони. Если не считать хозпостроек. Приятели перебегали от одной к другой, как герои фильма про войну.

* * *

Когда они подобрались вплотную, выяснилось, что особняк окружен высоким добротным забором. Пожалуй, выше, чем принято строить на дачах.

– Как в тюрьме. – Присвистнул Валерий. – Точно, что для ментов строили.

– Или для бандитов, – добавил Андрей, позабыв уточнить, что в нашей стране границы между этими двумя категориями граждан размыты до полного отсутствия. – Ладно, на счет три.

Выскочив из-за сарая, они перебежали узенькую улочку и, через мгновение уже переводили дух под забором.

– Кажись, все тихо, – прошептал Протасов, прислушавшись.

– Тихо, – согласился Андрей. – Давай, вдоль периметра.

Приятели, стараясь ступать, как можно тише, обогнули дом. Стальные ворота были наглухо задраены. У ворот находилась калитка. Затаив дыхание, Бандура слегка надавил на нее. Створка немедленно подалась. Без скрипа и усилий. Петли были на совесть смазаны солидолом.

– Ух ты, блин. Открыто.

– Что будем делать? – зашептал Андрей, несколько смущенный простотой, с которой им удалось проникнуть во двор.

– А ну глянь, чего там? – предложил Протасов. Бандура, держа палец на спусковом крючке «Браунинга», заглянул в образовавшуюся щель. Двор был пуст, если не считать двух-трех саженцев высотой, примерно, по колено. За домом виднелась капитальная хозяйственная пристройка, вероятно, совмещенная с гаражом, судя по широкому, выложенному квадратными плитами подъездному пути, заканчивавшемуся широкими металлическими воротами, на которых висел большой амбарный замок, блестевший так, будто его только вчера привезли из магазина хозтоваров.

Окна обоих этажей были зашторены наглухо. Ни одна лампа не горела, что, впрочем, было неудивительно, принимая во внимание оборванные бурей электропровода.

– Похоже, чисто, – сказал Андрей.

– Давай к дому, брат.

На приусадебной лужайке сверкали разнокалиберные градины. К дому вела мощеная фигурными плитками дорожка, пересыпанная небесным бисером. Град предательски захрустел под подошвами, когда Протасов и Бандура, озираясь по сторонам, пересекали дворик. Валерка поскользнулся и два не упал.

– Б-дь! – крикнул Протасов, цепляясь за Андрея. – Шею свернуть, не хер делать!

– Да потише ты! – шикнул Андрей.

– Поскользнуться, блин, нельзя?!

– Тихо, идиот!

Ветер внезапно утих, и как только он перестал завывать в проводах и ветках, настала абсолютная тишина. Такая полная, что ее, казалось, можно было при желании потрогать рукой.

– Как думаешь, Кристина в доме? – одними губами произнес Андрей.

– Спросил, блин, у больного о здоровье, – в свою очередь, губами, сказал Протасов. – Шут ее разберет… – и, тут же поправился: – Ясный пень, что в хибаре, а где еще.

– Следи за окнами, – предупредил Андрей, принявшись осторожно подниматься на веранду. Пистолет Бандура держал выставленным перед собой.

– Ты куда?

– Осмотрю дом.

Протасов только секунду колебался, потом выбросил руку, придержав приятеля.

– Стой, брат. Это ты, блин, следи за окнами, а я, значит пошел.

– Почему ты?

– Потому, в натуре, что на «у» заканчивается. По кочану, блин. Друзья мы с тобой, или нет?

– Друзья, – согласился Андрей, почти не раздумывая.

– Ну, так и отвали. Я за тебя с Криськой, чтоб ты знал… – он поспешил наверх, как показалось Андрею, пряча лицо. – Короче, спину мне прикрывай, если что.

– Осторожней там! – бросил вдогонку Бандура.

– Я всегда осторожен. – В три шага пройдя веранду, Валерий взялся за ручку двери, отлитую из бронзы в виде львиной головы с большим кольцом в ноздрях. – Ух, ты, блин. И тут не заперто. – С этими словами он скрылся в доме. Андрей остался во дворе. Его била дрожь, вызванная натянутыми нервами и холодом, который пронизывал до костей.

Минут пять, показавшихся Бандуре вечностью, совершенно ничего не происходило. Протасов, невидимый, блуждал по дому, Андрей посматривал за окнами и двором, изнемогая от желания затянуться сигаретой, но пачка осталась в машине.

«Вот, всегда так», – подумал Андрей. В следующую секунду все и началось. В доме что-то тяжело упало, Протасов взвыл не своим голосом, послышалось несколько глухих ударов, снова закричал Валерий. Андрей почти ничего не разобрал, кроме ключевого слова «засада». Которого оказалось достаточно, чтобы ноги наполнились свинцом, а желудок, соответственно, опустел.

– Валерка, держись! – Андрей взбежал по ступенькам. Возможно, это было и не лучшее решение, но, что поделать – когда адреналин в крови, человеком управляют импульсы, а не разум. И тут оглушительно лопнуло панорамное окно первого этажа, и какой-то человек, как показалось Андрею в сером милицейском камуфляже и бронежилете, вылетел через него с такой силой, словно им выстрелили из пушки. Чудом разминувшись с поддерживавшим крышу веранды столбом, незнакомец приземлился на голову и остался лежать без движения.

– Засада! – снова крикнул Протасов, перемахивая через подоконник. В оке остались болтаться рваные жалюзи. – Шухер, Андрон! Отступаем.

Дверь на веранду распахнулась, как от удара. В открывшемся проеме было темно от людей в шлемах и масках. Бандура, не думая, нажал курок. Первая пуля расщепила наличник, вторая поразила защищенную бронежилетом грудь. Охнув, ближайший милиционер упал. Скопившиеся за ним бойцы спецназа бросились к выходу, и наверняка Бандуре пришлось бы несладко, если бы кто-то из них не споткнулся. В узком проходе мгновенно образовалась куча-мала, как будто милиционеры решили сыграть в регби.

– Менты! – закричал Андрей, с опозданием констатируя очевидное.

– Тикаем! – призвал Протасов и от слов немедленно перешел к делу. Андрей побежал следом. Выстрелы загремели, когда приятели уже были у ворот. Развернувшись волчком, Протасов дал длинную, неприцельную очередь по дому, выпустив весь магазин. Андрей рванул на себя калитку, пальцы сорвались с ручки. Дверь была крепко закрыта.

– Заперта! – крикнул Бандура фальцетом. – Мы в западне, брат!

Из-за угла дома выскочило человек пять, в бронежилетах.

– Стоять! – приказал голос, многократно усиленный мегафоном.

– Сейчас! – завопил Бандура, и выстрелил несколько раз. Они побежали к саду, пригибаясь на ходу. Больше бежать было все равно некуда. Однако и в саду их поджидал сюрприз. Едва приятели поравнялись с деревянным сараем, оттуда выскочил милиционер. Протасов метнул в него «Узи» и, на удивление, попал в голову. Милиционер упал на колени. Правда, это был временный успех. Впереди, за деревьями, Андрей увидел несколько человек в униформе.

– Назад, Валерка!

Протасов остановился, хватая воздух широко раскрытым ртом:

– Обложили, бля? Значит, тогда все. Приплыли!

Андрею не хотелось в это верить, но, все же, похоже, они попались. Он стоял, озираясь по сторонам, как загнанный волками олень. Милиционеры приближались отовсюду, размахивая автоматами и перекрикиваясь.

– Брось ствол, пристрелят, – сказал Протасов упавшим голосом. – Все. Попали мы с тобой, брат! Достукались!

И тут ворота полетели с петель. Во двор влетел «Рейндж Ровер» Олега Правилова.

– Юрик! – воскликнули приятели хором. Впопыхах они совершенно забыли о Планшетове. А он, молоток, не подвел.

– К машине! – заорал Протасов, в которого словно вдохнули новую жизнь. Джип занесло на усыпанном градинами дворе, он ударился бортом в веранду и разнес ее в щепки. Посыпались кирпичи и доски. Резной мезонин, оцарапав крыло машины, упал последним, как завершающий аккорд.

– Планшет, сюда! – завопил Протасов.

По пути к машине прямо под ноги Валерию метнулся милиционер в шлеме и бронежилете. Протасов сбил его на полном ходу, как кеглю. Бандура, бежавший за Валерием, перепрыгнул. В двух шагах от джипа беглецы столкнулись с группой спецназовцев, выбравшихся из-под обломков веранды. Бандура охнул, схватившись за голову. Ноги подкосились, Андрей упал. Кто-то прыгнул сверху, дыхание сбилось.

– Валерка! – успел крикнуть Андрей перед тем, как потерял сознание.

* * *

Очнувшись, Андрей обнаружил, что лежит на заднем сидении «Рейндж Ровера». Сидение подбрасывало так, словно оно было седлом сбесившегося мустанга на родео. В затылке пульсировала боль. Андрей потрогал голову. Волосы были липкими. Поднеся ладонь к лицу, убедился, что это кровь.

– Пусти за руль, мудила! – донесся откуда-то сверху возбужденный голос Протасова. – Пусти, кому говорю!

– Каким образом? – крикнул Планшетов. Это значило, что все в сборе. Не так уж плохо, в сложившейся ситуации.

– От дороги отсекают, быки! Сворачивай направо, Планшет!

Андрей кое-как приподнялся. Движения давались не без труда. Боль мешала соображать.

– Черт. Где мы?

– Живой, блин? – бросил Протасов, не поворачивая головы. – Я уж подумал, тебе каюк.

– Где мы?

– Добряче тебя видать шандарахнуло. Где-где? В Караганде! На Десне, е-мое! Едем, бля, рыбу удить!

– Что шандарахнуло?

– Ну, пуля. – Протасов, наконец, соизволил обернуться. – Пуля, братан. Прямо по черепухе звезданула. По касательной, видать. – С чувством выполненного долга Валерий повернулся к Планшетову:

– Налево, налево давай! Что ты телишься, плуг?!

– Утонем, Валерка!

– Ни хрена! – крикнул Протасов, перехватывая руль правой рукой. – Газу давай, лапоть!

Единственное, что успел сделать Бандура, так это схватиться за вмонтированную над дверцей ручку. Джип сначала оторвался от земли, секунду летел по воздуху, а потом провалился в широкий замерзший канал, каких на заливных лугах у Десны великое множество. Тонкий лед проломился, брызги, как от разрыва артиллерийского снаряда, полетели во все стороны. Из-под капота внедорожника вырвалось облако пара. Тугая струя студеной воды ударила в лобовое стекло, Андрей сжался, представив, как они с машиной проваливаются на самое дно. К счастью, колеса уже касались его, бешено вращаясь и толкая джип вперед. И все же волна перекатила через капот, на мгновение превратив его в нос миноносца.

– Давай, наяривай! – кричал Протасов. – Не ссы, это, блин, джип, а не какой-то зачуханный «Запорожец»!

– Я думал, на корм рыбам пойдем, – пролепетал Планшетов, ни жив, ни мертв, за рулем.

– Ты блин, не думай! Тебе один хрен нечем!

Их перепалка потонула в реве мотора. Толкая носом бурун, словно настоящий буксир, «Ровер» форсировал канал и, в клубах пара, вылетел на покатый, занесенный снегом берег.

– Топи, не спи! – командовал Валерка. Было видно, что он воспрянул духом. – Переправа-переправа, берег левый, берег правый… снег шершавый, кромка льда, кому память, кому слава, кому темная вода, а кому вообще – звезда…[3]3
  Можно предположить, что Протасову пришли на ум строки из поэмы «Василий Теркин», написанной во время Отечественной войны поэтом А.Твардовским (1910-71), хоть кое-что, он добавил от себя. Поэму зубрили многие поколения советских школьников


[Закрыть]

– Чего? – не понял Планшетов. Обернувшись, Андрей заметил позади, на противоположном теперь берегу, две крошечные человеческие фигурки. Это были рыбаки, которых приятели окатили с ног до головы. Побросав удочки, рыбаки выкрикивали проклятия. Неподалеку валялся мопед «Верховина», на котором они приехали из села.

– Чтоб ты сдох, падлюка! Чтоб тебя черти взяли!

Расстояние быстро увеличивалось. Поток проклятий, соответственно, тоже. Чуть позже Андрей, наконец, увидел преследователей. «Рейндж Ровер» уже выкарабкался по откосу, когда в воду, как снаряд, влетела старая «Тойота Ланд Круизер». Рыбаков окатило, как из брандспойта. Следуя по пятам за «Рейндж Ровером», «Тойота» без проблем преодолела брод. Рыбаки разразились новой серией проклятий: