Текст книги "Месть. Все включено"

Автор книги: Ярослав Зуев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Так точно, дамочка. Только внештатные.

– Они же бандиты! – закричала она.

– Ну, знаете, я бы не стал, на вашем месте, развешивать ярлыки, дамочка, – осуждающе проговорил Украинский. – Вину обвиняемого определяет суд, верно? Он же назначает наказание. Сейчас, понимаете, не 37-й год, кхе-кхе, к сожалению…

– Не отдавайте меня им! – завыла Мила. – Я буду хорошей!

– Ничего не попишешь. Такой приказ.

– Я буду жаловаться Артему Павловичу!

– Ну, сама напросилась! – заклекотал Украинский и толкнул ее правым крылом. Потеряв равновесие, Мила, пронзительно визжа, полетела в закопченную дочерна пропасть дымохода.

– Мама! Мамочка! – кричала Мила, выпученными от ужаса глазами наблюдая стремительно удаляющийся круг ярко-голубого неба вверху.

– Мамочка…

* * *

Она обнаружила себя на глинобитном полу, среди опилок, в грязном чулане, куда ее бросили накануне вечером, со связанными за спиной руками. Где-то неподалеку брехали собаки, эти ночные часовые, готовясь передать вахту петухам. За крошечным окошком, раза в два меньше форточки, неуверенно брезжил рассвет. Наступал новый день, обещавший быть еще хуже ночного кошмара. Замерзшая и перепуганная, она была на грани прострации. Часть сознания лихорадочно искала пути спасения, но находила одни тупики, часть готова была истерически смеяться, представляя перекошенную физиономию бомжа, обнаружившего набитую банкнотами сумку, часть хотела одного – смерти. Безболезненной и гуманной, во сне. Спустя полчаса Мила забылась. Ей удалось проспать еще с полчаса. Пока не пришел Витряков.

* * *

раннее утро, суббота, 12 марта

Леонид тоже не выглядел посвежевшим. Видимо, остаток ночи пропил. С ним пришли запахи перегара и бензина. Если с перегаром все было ясно, то запах бензина Миле чрезвычайно не понравился. Он ее напугал.

– Принюхиваешься? – от Лени не ускользнул ужас в ее глазах. Есть люди, которые буквально питаются чужими страхами. Витряков был из их числа. – Давай, давай. Пока есть чем.

Мила инстинктивно подалась назад. Но, сзади была стена.

– Живо колись, коза, где камни? – добавил Витряков, ухмыляясь. – Сразу предупреждаю, попробуешь сбрехать – я тебе такое устрою, зенки повытекают.

Мила сообразила, что речь о бриллиантах Виктора Ледового, давно присвоенных Артемом Поришайло.

– Они давно не у меня, Леня, – заспешила она. – Их у меня и не было никогда. Они…

Витряков не дал ей окончить фразу. Не размахиваясь, залепил пощечину. Мила ударилась затылком в стену. Из глаз посыпались искры.

– Раз бы тебе навалять, цыпа. От души. Но, у меня другой план. Сейчас будем в Космодемьянскую играть. Ты, значит, будешь Зоя…

Появился Филимонов, по-приятельски подмигнул госпоже Кларчук, поставил рядом закопченный стальной прибор, в котором она с ужасом узнала видавшую виды паяльную лампу. Опустившись на четвереньки, Шрам принялся работать поршнем, нагнетая давление в камере с топливом. Теперь запах бензина наполнил чулан, заставив все прочие отступить.

– Мы тебя сейчас опять жарить будем, – сообщил Филя между делом. – Только теперь в натуре. Леня, спички подай.

Пары бензина, охнув, воспламенились. Шрам отдернул руку.

– Ух, б-дь. Печет.

Лампа чадила и плевалась бензином. Глядя на нее, Мила, каким-то уголком сознания, вспомнила студенческие походы, и тертый жизнью примус «Шмель», непременный атрибут тех беззаботных времен. Уху из котелка и кувшинки на поверхности пруда.

– Сейчас прогреем сопло, и пошла жара, – сообщил жертве Филимонов. Он упивался ситуацией. Это читалось без труда. Мозг госпожи Кларчук лихорадочно заработал. С такой быстротой, что рисковал сорваться в пропасть безумия с узкой колеи, проложенной над бездной.

– Леня! – выпалила она, ожидая, что палачи вот-вот начнут. – Леня! Я действительно не знаю, где камни. Я тут ни при чем. Зато… зато у меня есть деньги. В Киеве. Они спрятаны…

Теперь пламя стабилизировалось. Никаких минипротуберанцев, а только деловое шипение. Как от конфорки.

– Иди ты? – осклабился Витряков. – И много?

– Много, Ленечка. Они спрятаны…

– Почему раньше не сказала? – удивился Шрам.

– А когда? – взвизгнула она, потому что Витряков вооружился лампой.

– Точно, – согласился Филя. – У нее ж рот был занят.

– Они на Подоле, – тараторила Мила. – В доме на улице Братской. А камни… У меня их правда нет. Но, я знаю, кто их присвоил. Артем Павлович Поришайло… есть такой серьезный человек в Киеве…

– Как ты сказала?! – Витряков в изумлении опустил лампу. – А ну, повтори!

– Артем Павлович Поришайло.

– Откуда ты его, б-дь, на х… знаешь этого козла? – треснувшим голосом спросил Леня, перед глазами которого пронесся врезающийся в сосну «Форд Эксплорер». В салоне джипа визжал тяжело раненый Помидор, а пули играя, пробивали обшивку. – Откуда ты знаешь старого обдолбанного пидера?!

– Я многое о нем знаю! – она почувствовала перемену, случившуюся в нем, и собиралась этим воспользоваться. – Если ты хочешь до него добраться, я знаю, как это сделать!

Витряков остановился в нерешительности. Он не ожидал ничего подобного.

– И еще! – выпалила Мила Сергеевна. – Жизнь Вацлава в опасности!

– Чего? Чего ты болтаешь, коза?!

– Жизнь Бонифацкого в опасности! Поришайло его заказал! Со дня на день в Крым прибудет киллер.

– Ты гонишь, сучка? – не поверил Витряков. – На кой сдался Вацик этому старому педерасту?

– Дай я хоть разик по ней пройдусь, – предложил Филя, забирая у Витрякова лампу. – Один раз, б-дь?

– Усохни, урод! – рявкнул Леонид. И выжидающе посмотрел на Милу. – Ну, так?

– Потому, что вы его достали в Пионерске! – выпалила Мила.

– Ты и про Пионерск знаешь?! – Витряков ушам не верил. Филимонов стоял рядом, невозмутимый, как олигофрен.

Стараясь не смотреть на синее пламя горелки, Мила Сергеевна выложила такие подробности гангстерской войны за Пионерский металлургический комбинат, что у Витрякова после десяти предложений, в конце концов, отвалилась челюсть.

– Твою мать, – протянул Витряков, и Мила поняла, что выиграла хоть какое-то время.

– Дай я… – начал Шрам, разочарованный, как ребенок, у которого забирают игрушку.

– Туши лампу и иди, звони Бонику, дебил.

* * *

Тот же день, ближе к обеду

– Здравствуй, – сказал Боник. Мила подумала, что со времени их последней встречи летом он постарел лет на пять. Седина с висков разбрелась по всей голове, а синяки под глазами говорили о том, что почки ни у кого не железные. Даже у пробивающихся в ряды олигархов бывших комсомольских вожаков. А, может, у последних – в первую очередь, учитывая тяжелые испытания молодости. Впрочем, и Мила не выглядела теперь принцессой. Правда, перед тем как везти к Бонифацкому, Витряков позволил ей принять душ, а потом подобрал кое какую одежду.

– Здравствуй, Вацлав, – она встретила его слегка насмешливый взгляд своим, настороженным.

– Жаль, что все так вышло… – Бонифацкий покачал головой, изображая сочувствие и досаду.

«Я так не думаю, – решила Мила, вспомнив их прошлую встречу у моря. – Ты помнишь, как все начиналось…»

– Мне тоже жалко, Вацлав.

– Как ты?

– Ничего. Уже ничего, спасибо.

Бонифацкий покачал головой. Как будто не знал, что его подручные сделали с ней. На что они вообще способны…

– Леонид рассказал, в двух словах, что… – он замялся, подыскивая слова, – что у тебя ко мне дело. Это так?

«Дело, – подумала Мила, вспомнив о паяльной лампе Витрякова, с которой разминулась только чудом. – Дело…» – Она перевела дух, чувствуя себя сапером на минном поле. «Не ошибись, – сказала себе госпожа Кларчук. – Одна ошибка, и ты вернешься в чулан, к Филимонову, у которого отобрали игрушку. Одна только ошибка…» Боник уже отдавал ее в руки палачам. Значит, мог повторить это снова.

– Это так, Вацлав. Тебя собираются убить.

– Вот как? – Бонифацкий откинулся в кресле. – Кто же?

– Артем Павлович Поришайло.

Бонифацкий криво улыбнулся:

– Откуда такая осведомленность, Мила?

– Я – доверенное лицо Артема Павловича. Так что моя информация – из первых рук.

Боник промолчал. Мила решила продолжить:

– Ты не хуже меня знаешь, что физическое устранение конкурента – обыкновенный бизнес-ход. Ничего личного.

– В тебе чувствуется комсомольская закалка, – Боник хмыкнул. – И что же? Ты должна была меня отравить? Бриллиантовой стружкой?

– Твои бриллианты попали к Артему Павловичу, – сказала Мила, раз уж Бонифацкий о них вспомнил. – Я действительно получила летом задание изъять у тебя камни, но, меня опередили. Некий Андрей Бандура.

– Неужели? – не поверил Боник.

– Именно так, – подтвердила Мила. – Тогда он работал на Ледового. Но, когда вернулся домой с камнями, Виктор Иванович уже лежал в городском морге.

– Я слышал, его застрелила жена?

– Так сообщали газеты. С каких пор ты им веришь?

– Да никогда не верил, – признался Боник. – Продолжай.

– Ледового убили по приказу Поришайло.

– А Правилов? Он у Ледового секьюрити заправлял?

– Правилов его сдал.

– Значит, Правилов и племянницу сдал? – Бонифацкий приподнял брови.

– У него не было выбора. А Анна так или иначе была обречена. Правилов теперь до председателя правления банка дорос. Правда, поговаривают, что генерал он свадебный.

– Уж не «Бастиона» ли? – оживился Бонифацкий. – Который еще неограниченным кредитом называют?

– Именно его.

– Значит, – подвел итоги Вацлав Збигневович, – Поришайло опрокинул партнеров Ледового, которые оплатили бриллианты? Они ведь остались с носом?

Мила кивнула.

– И ему это сошло с рук?

– А какие к нему претензии? Все замкнулось на Ледовом, который лежал в гробу.

– Ловко, – протянул Боник. – Интересно, а доказательства причастности товарища Поришайло к убийству Ледового есть?

– Думаю, да, – после колебания, сказала Мила.

– Веские?

– Более чем.

– А конкретнее можно? А то у меня такое впечатление, что из тебя информацию клещами вытаскивать надо.

– Записи телефонных разговоров Поришайло и Правилова. Возможно, видеокассета, отснятая скрытой камерой на даче.

Боник присвистнул.

– Ого! Чья работа?

– Записи сделал Правилов. Для подстраховки. В служебном кабинете, в машине, и на даче.

– Откуда у тебя эта информация?

– От его секретаря. Она стоила денег.

– Верю. – Бонифацкий поглядел на Милу с восхищением. – И их можно достать? Вещдоки?

– Не за дешево… – предупредила Мила.

– Бриллианты у Ледового кавказцы покупали? – уточнил Боник. Госпожа Кларчук сделала утвердительный знак.

– Они наверняка здорово огорчатся, когда узнают, что их облапошили? – продолжил мысль Бонифацкий.

– Не то слово, – сказала Мила Сергеевна. – У Артема Павловича земля под ногами загорится.

Некоторое время оба молчали. Боник размышлял. Мила ему не мешала. Пока молчание не затянулось. Тогда она добавила:

– Но, для этого ты сначала должен выжить.

– Хотелось бы, – Боник попытался изобразить улыбку. Вышло с большим трудом. Настало время вернуться к началу разговора, она была права. – Ты говоришь, что Поришайло меня заказал? – Говоря о своей смерти, Боник испытал какое-то странное чувство, которому он не сумел подобрать названия. Ощущения стороннего наблюдателя, которому, правда, очень жаль. – Каким образом это должно произойти?

– На днях в Ялту прибудет киллер.

– Один?

Мила кивнула.

– Сообщники в Крыму есть?

– Да. Двое. Офицеры милиции.

Вацлав Збигневович рывком встал из кресла и, заложив руки за спину, подошел к окну. Оно было панорамным, с видом на горы, поднимающиеся над Ялтой стеной.

– Хорошенькие дела ты рассказываешь, – сказал он еле слышно. Мила сообразила, что его пробрало.

– Почему я должен тебе верить? – спросил Бонифацкий после долгой паузы.

– Потому, что если тебя убьют, я снова попаду в лапы Витрякова, – проговорила Мила холодно. – Как тебе такая причина?

– Ты можешь попасть в них и без этого, – сообщил Боник глухо.

– Но, если тебя не станет, это случится наверняка.

Боник, в конце концов, кивнул.

– Хорошо, допустим, я тебе верю. – Он вернулся в кресло. – Кого посылает Поришайло, знаешь?

– Андрея Бандуру.

– Опять? – удивился Боник. – Почему снова его?

– Потому, что он хорош, – сказала Мила. – Кроме того, Артем Павлович держит Бандуру за жабры.

– Шантаж?

– Что-то вроде того. Поверь, Вацлав, парень будет землю рыть, пока до тебя не доберется.

Боник поежился:

– Точная дата прибытия?

– Неизвестна.

– Ты сможешь выяснить?

– Я попробую.

– Да, ты уж постарайся… – это снова была угроза. Слабо завуалированная. – Кто эти двое, из милиции?

– Люди Украинского, – сказала Мила. – Насколько мне известно, должны встретить Бандуру в аэропорту. Снабдить оружием. Подозреваю, им же поручено убрать его, когда… – она посмотрела на Вацика. Он все понял.

– Надеюсь, этого не случится.

– Я тоже, – он нервно улыбнулся. – Фамилии милиционеров?

– Вардюк и Любчик.

– Ты их знаешь? – спросил Бонифацкий.

– Понаслышке, – вздохнула Мила, решив не распространяться.

– Сиди тут.

Он куда-то вышел. Она дожидалась с полчаса. Когда Боник вернулся, то выглядел довольно бодро, и даже потирал руки.

– Ладно, – сказал он. – Думаю, мы с тобой поработаем. А пока… – он улыбнулся, – я еще не завтракал. Может, составишь мне компанию? А после поговорим?

– Я меня сутки маковой росинки во рту не было, – без обиняков призналась госпожа Кларчук. – Твои подручные, правда… – начала она, и осеклась.

– Что? – насторожился Бонифацкий.

«Ты знаешь, что», – подумала Мила с ненавистью, но промолчала.

– Ничего, не обращай внимания.

Бонифацкий воздел руки к потолку, давая понять, что вот, мол, с кем приходится работать. Ладони были холеными, Мила ему не поверила. Тем временем Боник надавил вмонтированную под столешницей кнопку. Практически сразу в кабинет заглянула секретарша. Бонифацкий, поманив ее пальцем, обернулся к Миле Сергеевне:

– Кофе будешь? Со сливками?

– С удовольствием.

– Очень хорошо. Как ты к сладкому?

– Я бы предпочла ветчину.

– Идет, – согласился Бонифацкий, щелкнув пальцами: – Нам по паре яиц всмятку, и бутерброды с ветчиной и икрой. Только давай в темпе, не затягивай.

Девушка исчезла так же молча, как появилась. Боник вернулся к собеседнице. – Ну вот, сейчас все принесут. А пока, – он потер ладони, – ты мне расскажешь, что тебе известно о Поришайло.

– Что ты хочешь узнать?

– Все, – коротко ответил Бонифацкий. – От структуры банка до количества ступенек в холле. От номеров его кодированных счетов до того, в трусах или без трусов он привык спать. И с кем. О его бизнесе в целом. Об активах и пассивах. О дебиторах и кредиторах. О предприятиях, которыми он владеет через подставных лиц. О схемах отмывания денег и связях в долбанном правительстве.

– У тебя хороший аппетит…

– Разве это говно стоит жизни? – осведомился Бонифацкий. – Кстати, мэр Пионерска меня тоже интересует. Он мне, как кость в горле, этот засранец Леня Максипихин. – Боник сверкнул глазами.

«Вот это уже без фальши», – думала Мила, благоразумно опустив глаза.

– Ты, я надеюсь, понимаешь, – добавил Боник, без тени улыбки, – что, если морочишь мне голову, то…

– Понимаю, – сухо сказала Мила.

* * *

После завтрака Боник снова вызвал секретаря и приказал подобрать Миле Сергеевне одежду:

– Хороший спортивный костюм подойдет. Ну и, белье, как я понимаю.

– Спасибо, – просто сказала Мила.

– Позже мы тебя приоденем, – пообещал Боник. – Это так, на первое время. Потом я распоряжусь, чтобы подвезли. Хотя, – он отодвинул тарелку, – обстановка там спартанская, так что, в вечернем платье не погуляешь.

– Где там?

– Ты задаешь много вопросов, – Боник погрозил ей пальцем. – Впрочем, на этот я отвечу. Мы перебираемся на новое место. Ты не беспокойся, места там живописные. Все удобства, и море – рукой подать.

– Хорошо, – сказала Мила Сергеевна. Глупо было разыгрывать энтузиазм. С другой стороны, принимая в расчет то, с чего она начала утро, к обеду грех было на что-нибудь жаловаться. Она неплохо устроилась. – Как скажешь, Вацлав.

– Вот и чудненько. – Он хлопнул в ладоши, в третий раз, вызывая секретаря.

Глава 5
КЕМПИНГ «КАМЕНЬ ШАЛЯПИНА»

Через час они покинули особняк в ярко красном «БМВ» Бонифацкого. Ехать пришлось втроем.

Едва Мила и Бонифацкий устроились в салоне, отделанном бурой кожей, как в гараже появился Филимонов. Прошелся вдоль машины вразвалочку и нырнул на заднее сидение. Обернувшись, Мила увидела десантный вариант автомата Калашникова со складывающимся прикладом. Резервная обойма была прикреплена к вставленному в автомат магазину при помощи скоча. Мила подумала, что это та самая лента, которой ей вязали руки и ноги. И вздрогнула. Филя положил оружие на колени.

– Теперь порядок. Поехали.

Мила украдкой покосилась на Боника, но его лицо осталось непроницаемым. Как хорошая ширма в раздевалке.

«Кто здесь парадом командует?» – спросила у себя Мила. От ответов веяло холодком. Она закусила губу.

Как только они выехали на улицу, стоявший у ворот «Опель Фронтера» пристроился сзади. Сначала Мила предположила, что они спускаются в центр Ялты, но, чуть позже сообразила, что ошиблась.

– Мы едем за город?

– Много чирикаешь, пташка, – предупредил Шрам. Боник пропустил это замечание мимо ушей.

Вскоре они очутились на трассе, соединяющей Ялту с Алуштой. Когда мимо промелькнул белый дорожный щит с надписью Ялта, перечеркнутой жирной красной чертой, Мила Сергеевна, скосив глаза, посмотрела на указатель километража и запомнила эту цифру. Солнце стояло в зените и припекало, день обещал быть не по-мартовски жарким. Слева над автострадой, защищенной от оползней и камнепадов высоким бетонным бордюром, нависала каменистая Ялтинская Яйла. Отвесные бело-серые стены горного кряжа уходили в самое небо, но сегодня явно не дотягивались до него. Бирюзовый купол поднимался на неизмеримо большую высоту. Такую, в сравнении с которой нагромождения величественных скал казались не более чем ступенькой лестницы у подножия телебашни. Справа автостраду окаймляли верхушки вечнозеленых крымских растений. Сами деревья росли значительно ниже уровнем. Местность круто спускалась к морю.

– Мы что, в Никитский ботанический сад едем? – отважилась спросить госпожа Кларчук. Боник даже не повернул головы. Зато среагировал Филимонов:

– Я же предупреждал, ты дохрена варнякаешь…

– Извини, – пролепетала Мила. Вацлав Збигневович притворился глухим. Вскоре кавалькада снизила скорость. Бонифацкий включил правый «поворотник». Машины свернули в узкую асфальтированную дорогу, идущую под большим уклоном. Мила снова исподтишка посмотрела на спидометр. Теперь она знала, на каком километре трассы находится поворот. Немного, но, в ее теперешнем положении не следовало пренебрегать ни одной соломинкой.

Еще Мила заметила запрещающий проезд знак, обожаемый отечественными гаишниками. Немного дальше торчал прямоугольный фанерный плакат, жирными печатными буквами сообщавший:

Внимание! Запретная зона! Въезд и проход запрещены! Остановка, разбивка палаток, разведение костров не допускаются!!! За нарушение штраф!

Поверх плаката какой-то шутник дорисовал фаллос с мошонкой. Мила подумала, что при переложении с языка иероглифов изображение стилизованного фаллоса очень удачно символизирует то, что получили трудящиеся вместо «общенародной здравницы» у моря в результате так называемых демократических реформ. Пока госпожа Кларчук размышляла над этим, Бонифацкий спокойно въехал под «кирпич», и они очутились в можжевеловой роще.

За первым же поворотом наступила расплата. Мила подобралась, заметив впереди патрульную милицейскую «шестерку» с красно-синими проблесковыми маячками на крыше и эмблемами ГАИ на багажнике и передних дверцах. Два хмурых гаишника в белых портупеях обернулись на звук моторов. Один из них, розовощекий верзила, поднял черно-белую палку, а потом махнул по направлению к обочине. Филя клацнул предохранителем, с лязгом передернул затвор:

– Менты поганые…

– Спрячь автомат, Шрам, – приказал Бонифацкий. – Ты в своем уме?!

Резко подавшись вперед, к Миле, Филимонов задышал ей в ухо мятой жевательной резинки, с которой не расставался всю поездку.

– Кишки выпущу, сука! Только пикни!

– Я не сумасшедшая, – сдавленным голосом сказала Мила.

– Смотри, коза, не оступись.

Патрульный поравнялся с «БМВ», демонстрируя такой живот, против которого пасует и офицерская портупея. Дождавшись, чтобы Филя накрыл автомат курткой, Боник опустил стекло.

– Здравия желаю. Знак видели? – долетело через окно. Патрульный говорил раскатистым басом. Он даже не сделал попытки нагнуться, отчего Мила Сергеевна легко представила, что голос доносится с небес. Чтобы унять нервную дрожь, она сцепила пальчики замком. Искушение позвать на помощь, истошно завопив что-нибудь, вроде: «Спасите! Меня похитили!», было велико, но она знала: Филимонов не испугается, и не сплохует.

«И это точно будет конец. По мне-то он наверняка не промажет».

Боник протянул через окно документы. Едва скользнув по ним взглядом, милиционер попросил Бонифацкого выйти из машины.

– Я сейчас, – бодро сказал Боник. Они вдвоем зашагали к милицейской машине, со спины напоминая папу и сына.

– Ну, б-дь и амбал, – протянул Филимонов, снова вооружившись автоматом. Тем временем Бонифацкого, очевидно, пригласили в машину. Он влез на заднее сидение. Патрульный еле втиснулся на переднее. Его напарник, со скучающим видом, остался снаружи, поглядывая по сторонам. Все происходило в соответствии с ритуалом, установленным автоинспекцией, вероятно, для того, чтобы придать мздоимству некое абстрактное подобие правосудия. Ох, уж эти задние сидения милицейских машин, продуктивные, как наковальни монетного двора.

– Одной, б-дь, очередью всех положу, – пробормотал Филимонов. Мила взвешивала в уме, есть ли шанс добежать до зарослей, прежде чем Шрам спустит курок. Шансы были минимальными. Значит, оставалось просто ждать.

Боник вернулся через пять минут. По его губам блуждала улыбка.

– Вот засранцы! – выжимая сцепление, он заговорщически подмигнул Миле. – На нашем знаке кормятся. Представляешь нахальство?

Мила ответила недоумевающим взглядом.

– Этот «кирпич» мои ребята повесили. Чтобы туристы на голову не лезли. А эти паршивцы, – он показал за спину большим пальцем, – пронюхали, и наладились капусту косить! Каково, а?! Трахнули меня под моим же знаком…

– Депутатские ксивы надо сделать, – буркнул с заднего сидения Шрам.

– Надо, – согласился Бонифацкий.

* * *

Местность сгодилась бы, чтобы устроить американские горки. Сначала машины скатились в лощину, где было сумрачно, и журчала вода, хоть родники и редкость на Южном берегу, потом снова начался подъем. Дорога перевалила заросший можжевельником гребень и совершенно неожиданно оборвалась таким крутым спуском к морю, что у Милы перехватило дыхание, а желудок стал невесомым. За капотом было видно одно небо, словно земля закончилась, и машина готова провалиться в пропасть.

– Бесплатный аттракцион, – добродушно сказал Бонифацкий. – Надо будет кассира поставить и билеты продавать. А то, знаешь, от альтруизма до геноцида… полшага.

Постепенно уклон стал поменьше, потом начался практически горизонтальный отрезок, и дорога уперлась в массивные стальные ворота. В обе стороны, сколько хватало глаз, тянулся бетонный забор, увитый сверху колючкой. Прикрученная к воротам табличка гласила:

База отдыха «Камень Шаляпина» Второй Механизированной колонны Треста Крымоблэнергомонтаж.

Справа от ворот высился плакат, брат близнец установленного в начале дороги:

Внимание… зона… Запрещены… Штраф…

Только уже без фаллоса.

Бонифацкий посигналил. Из-за ворот появился охранник. Узнал «БМВ» Бонифацкого, толкнул тяжелые створки. Машины въехали на территорию базы.

* * *

Услышав из динамика:

– Вардюк слушает… – Мила облегченно вздохнула. Номер телефона был старым, полученным от Украинского еще прошлым летом. Вардюк вполне мог поменять номер или просто потерять телефон. Но, он этого не сделал, и теперь шумно дышал в трубку:

– Алло? Кто это говорит?

Звонить Поришайло было глупо. Украинский почти наверняка уже хватился Милы и поставил хозяина в известность. Провести старого аппаратного лиса вроде Артема Павловича, нечего было и думать. Поришайло нутром чуял подвох. Мила об этом знала.

С Сергеем Михайловичем было не легче. Он, был, безусловно, гораздо проще шефа, но тоже не лыком шит. «Для них в отношении меня, теперь будет действовать только одно правило: хороший индеец – мертвый индеец». То ли дело двое недотеп из Крыма, дегенераты Вардюк и Любчик, еще летом продемонстрировавшие, на что способны.

О том, что полковник привлек к операции обоих недоумков, она знала от Поришайло. Артем Павлович, когда они, буквально накануне обсуждали эту проблему, обмолвился, что, мол, Украинский подобрал надежных людей, местных милиционеров.

«Уж не Вардюка ли с Любчиком»? – не удержалась Мила, не позабывшая истории, в которую влипла по милости обоих кретинов. Поришайло тогда покосился на нее с подозрением:

«А откуда вы знаете?»

Мила не успела открыть рот, как он вспомнил:

«Ну, да, гм, – нехотя признал Артем Павлович. На что, на что, а на память он не жаловался, вопреки большому объему информации, который ему приходилось пропускать через себя ежедневно, словно финвалу воду. А, может, благодаря ему. – К сожалению, гм, – тут он брезгливо поморщился, – нам приходится работать с тем материалом, который есть под рукой. Материал – говно, гм. Правда, гм, многого от них не потребуется. Сделают дело, а потом…»

– Алло, на связи? – повторил Вардюк раздраженно и дунул в трубку. – Кто это говорит?! Или балуется?

– Старший лейтенант Вардюк? – выдохнула Мила, по опыту зная, что как только начнется разговор, сразу станет легче, найдутся нужные слова, убедительные и внешне правдивые. Для нее это было как прыжок в холодную воду, сколько не настраивайся, она все равно обжигает, зато согреваешься, когда плывешь.

– Капитан, – обиженно поправил Вардюк. – Послушайте, это кто вообще?

Мила испытала довольно-таки тошнотворное дежа вю.[28]28
  Название феномена, «Deja vu» в переводе с французского означает «уже видел». Вразумительного объяснения феномена нет. Эзотерики объясняют явление реинкарнацией, утверждая, что речь о воспоминаниях из прошлой жизни. Некоторые физики говорят, что дежа вю – сбой во времени, когда прошлое, настоящее и будущее происходят одновременно, но это только предположение


[Закрыть] Именно так все начиналось в прошлый раз. За исключением того, что кретина повысили в звании.

«Все верно, только таких и повышают», – мелькнуло у нее.

– Ах да, конечно, – поправилась она. – Это Мила Сергеевна. – Заждалась вашего звонка, капитан.

– Моего? – перебил Вардюк. – Вы?

– Сергей Михайлович разве не предупредил, что теперь вы координируете все действия со мной?

– Михайлович?! – ошеломление в голосе.

– Сергей Михайлович, – уточнила Мила. – Где вы сейчас находитесь?

– Ну, на дежурстве…

– У вас все готово, Коля?

– А? Ну да, в общем-то… – Мила поняла, что он, наконец, начал соображать, с кем говорит.

– Вы сегодня его встречаете, Николай?

– Так точно, уже едем, почти, можно сказать. В 12.30 прибытие.

– Планы корректируются, Коля. Сначала заедете за мной.

– За вами? – удивился Вардюк. – А вы что, не в Киеве?

– Я в Ялте. И еду с вами. У нас мало времени, Николай.

– Надо так надо. – Вардюк издал вздох, от которого загрустил бы и камень. – Давайте точный адрес.

Мила вопросительно посмотрела на Бонифацкого. Тот стоял, прижимая к уху параллельную трубку. Справа от Боника сидел Витряков. Леня курил одну сигарету за другой, выпуская дым в потолок и исподлобья поглядывая на Милу. Бонифацкий и Леня обменялись взглядами. Последний утвердительно кивнул:

– Пускай едут. Встретим.

– База отдыха «Камень Шаляпина». Знаете такую? Двенадцатый километр по трассе на Алушту.

– Знаю, – после заминки сказал капитан. Миле показалось, что он слегка удивлен.

– Далеко вам ехать?

– Не особенно, – протянул милиционер. В полчаса управимся. Ну, минут сорок, самое большее.

– Я в крайнем у моря бунгало. Номер…

– Восемнадцать, – одними губами подсказал Бонифацкий.

– Восемнадцатый номер, – уточнила Мила.

– А как я на базу попаду? – спросил Вардюк.

– Ворота открыты. Я буду ждать в домике. И, поторопитесь, Коля. Чтобы нам к самолету не опоздать.

– Не опоздаем, – заверил капитан Вардюк.

– Тогда у меня все. – Мила положила трубку.

– Улет, – пробормотал Боник, – Так просто…

– Не кажи гоп, Вацик – Витряков встал. – Лады. Надо подготовить комитет по встрече.

Мила содрогнулась в душе. Но ей не оставалось ничего другого, как ждать развязки и надеяться на счастливый случай, который подарит возможность улизнуть.

* * *

Капитан Вардюк и лейтенант Любчик отправились на охоту спозаранку. Такая уж у них была работа, – выходить на большую дорогу с петухами. Это, если ночные дежурства не в счет.

– Кто рано встает, тому Бог дает, – любил долдонить Любчик. Смысл этой старой как мир фразы он понимал по-своему. В том и состоит долговечность афоризмов, они универсальны и широко трактуются. Под каким хочешь углом зрения смотришь, и видишь, что больше нравится. Как младший по званию, Любчик каждое утро заезжал за Вардюком. Они наглатывались непроглядно черного кофе в четырехметровой конуре, которую Вардюк называл кухней. Остальная часть двухкомнатной хрущевки, где, кроме Вардюка, проживали его жена, дети и теща, в это время суток еще спала. Вардюк спросонья хмурился, курил натощак, и постоянно теребил подтяжки, без которых мышиные милицейские галифе наверняка сползли бы с его тощей задницы. Для Любчика не являлись секретом демоны, пожиравшие напарника почище гельминтов. Вардюк, с завидным упорством поднимавший квартирный вопрос перед начальством, в очередной раз остался с носом. Очередь на жилье, продвигавшаяся черепашьими шагами, можно было растянуть от горисполкома до Турции. В ней все время появлялись какие-то льготники, которых бы Вардюк с удовольствием застрелил. Если бы не опасался тюрьмы.

Отчаявшись ждать милости от родного ведомства, Вардюк решил, что взять их самостоятельно – его прямая задача. Спасение утопающих – дело самих утопающих. Любчик полностью разделял это мнение.

Накачавшись кофе, приятели выбирали точку на трассе, прятали машину в кусты, а сами, наподобие каких-нибудь коммандос из фильмов с участием Шварценеггера, принимались терпеливо выжидать жертву. Как только такая случалась, Любчик махал жезлом, а затем препровождал нарушителя к машине, где ждал своего часа Вардюк. Пока Вардюк обрабатывал клиента, Любчик выпасал следующего. Схема была простой, но работала, как хорошо отлаженный механизм. Излишки выколоченных из водителей средств Вардюк с Любчиком исправно сдавали вышестоящему милицейскому начальству и пребывали на отличном счету.

– Ну, что? – спросил Любчик, и утер пот со лба. Солнце, стоя в зените, припекало. – Сколько накосили?

– Не густо, – вздохнул Вардюк из салона, который уже нагрелся, как духовка. С утра им пришлось четырежды переезжать с места на место. Чертовы водители предупреждали друг друга, моргая фарами. Стоило только раз высунуть нос из кустов, и все, никакого клева. В конце концов, напарники свернули в узкую дорогу, ведущую к пансионату механизированной колонны, выкупленному за гроши каким-то нуворишем. Дорога была перспективной в том плане, что на въезде висел кирпич. А, поскольку была суббота, существовала вероятность поживиться за счет компаний, которых хлебом не корми, дай на море выбраться.