Текст книги "Тени прошлого"

Автор книги: Ярослав Солдатенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Консультант смутился, словно его по голове стукнули чем-то тяжелым, и взглянув на кассиршу, ответил:

– Директор магазина занят. У него совещание.

– Дир… – начала было Лиз, но Лео опять наступил ей на ногу. В этот раз девушка не вытерпела и ойкнула.

– Нам нужна его личная экспертная оценка одной занятной вещицы – сказал Лео, похлопывая себя по карману, в котором лежал расколотый браслет.

Консультант нервно моргнул и бросил:

– Следуйте за мной.

Лиз хотела было что-то сказать, но Чейз незаметно приложил палец к губам, показывая, что нужно избавиться от лишних слов. Они шагали достаточно быстро, но зал не заканчивался. Казалось, что ряды витрин, столов и полок не имели конца. Наконец, Лео заметил дверь, из-под которой виднелся свет. Постучав, рыжий парнишка открыл дверь, что-то кому-то сказал, и, развернувшись, пропустил Лео и Лиз внутрь кабинета.

За столом заваленным бумагами сидел пожилой человек. Заметив вошедших он оживился, вскочил со стула и подбежал к Чейзу, чтобы пожать руку.

– Здравствуйте-здравствуйте! – затараторил он, энергично тряся руку Лео.

– Можно вернуть мне мою длань? – хмуро спросил мужчина.

Нир смутился и отпустил руку. Лиз старалась не смеяться, но внешне это выглядело так, словно у девушки болел живот.

– Чем могу помочь? – спросил оценщик, возвращаясь на свое место за столом.

Лео вынул из кармана расколотый браслет и протянул его Ниру. Лиз заметила, как неохотно мужчина взял в руки это украшение. Осмотрев его менее чем за минуту, он спросил:

– Откуда у вас эта… прэээлесть?

– От дедушки осталась – брякнул Лео, неожиданно для самого себя.

Нир хмыкнул и шутливо пробурчал:

– Надеюсь дедушка не стал кучкой пепла?

– Почему? – спросила заинтересованно Лиз.

– Потому что, милая леди, сей образец ювелирного искусства, очень, если можно так выразиться, мрачный аксессуар – ответил Нир, возвращая браслет Чейзу. – Что именно вы хотите узнать?

На некоторое время Лео задумался и решил, что вопросы будет задавать постепенно. Цыганка говорила, что оценщик постоянно связывается с необычными артефактами, но Чейз почему-то, хотя, скорее всего из-за природной склонности к скептицизму, не доверял новому знакомому.

– А… Знаете ли вы о некоторых свойствах браслета? Что-то такое, что не определишь поверхностным обзором? – спросил Лео.

– Конечно знаю. Браслет вашего дедушки относится к Культу Черного Дракона и является одним из основных атрибутов сторонников веры. По легенде, браслет зовет обладателя к своим братьям и является неким «проводником» между нашим миром и миром Всеозирающего. Это они так свое божество именуют… – искренно ответил Нир – Честно говоря, Культ овеян многими тайнами и легендами, но они лишь передаются третьими лицами, потому что Братья и Сестры не выносят информацию за стены Обители. Кто-то говорит, что в браслетах заключена частичка самого Дракона, кто-то, что украшение приносит боль и страдание носителю и оплетает его душу плетьми мрака. Версий много, мнений много, а истина одна. Но, к сожалению, правду, скорее всего так никто и не узнает. А почему он расколот?

– Его сломали, когда пытались снять – ответила до этого молчавшая Лиз.

– Пытались? Видимо очень хороший мазохист, ибо эту хреновину не может разбить ни одно оружие, и даже время ему не страшно. Если судить по все тем же слухам, есть две вещи, которые могут помочь его снять – это огонь из горна древнего храма в заброшенном городе и вода из источника в Обители Культа Черного Дракона.

Пока Нир рассказывал, Лиз осматривала кабинет. На стене висели картины вперемешку с газетными вырезками. Два шкафа были заполнены книгами сверху донизу. На столе валялись какие-то таблицы и рисунки символов. Один из них привлек ее внимание, и она стала рассматривать его. В центре листа была нарисована окружность, в середине которой располагался куб, с завитками на гранях. По внешней стороне окружности шли цифры от 1 до 10.

– Выгружай аккуратно! – неожиданно вспомнила Лиз.

Неизвестно почему, в ее памяти всплыло какое-то событие из прошлого. Сидя на койке в боксе, внутри большого ангара, она услышала какой-то шум с внешней стороны. Группа людей в синих спецовках и больших рукавицах, на погрузчике способном выдержать тонны веса, провозили мимо ее двери что-то огромное, накрытое плотной тканью, края которой медленно тлели.

– Быстрей и аккуратней! Иначе рванем по самое неб… Не хочу потом отчи… мил…

Голоса стихали, и Лиз в тот момент отошла от окошка, и вернулась на койку. Отмахнувшись от воспоминания как от назойливой мухи, она опустила взгляд на пол, и за шкафом заметила обрывок газеты. Наклонившись, будто завязывала шнурок на ботинке, она подобрала бумажку и прочитала заголовок – «Владелец магазина в центре города найден мертвым». Быстро пробежав глазами по тексту статьи, ее руки похолодели, а лоб покрыла испарина. Вырезка была датирована прошлым годом.

– Л-лео – неожиданно для себя, тихо позвала девушка, но Чейз не услышал, будучи увлеченным беседой с Ниром.

– Браслет очень старый и ценный, берегите его – сказал оценщик, возвращая свое внимание на листы со стола.

«Лео, идем домой. Срочно!» – шепнула мысленно Лиз – «Он не хозяин магазина!». Лео взглянул ей в глаза и быстро кивнул головой.

Нир увлеченно перекладывал листки, и когда посетители собрались выйти, он сказал на прощание:

– До встречи, мистер Чейз – Но потом добавил – только она останется.

Чейз не успел среагировать на опасность. Он даже не успел понять, что произошло, даже когда оказался на улице, перед магазином. Резко вскочив с тротуара, он ринулся к двери, но та была заперта.

– ЭЙ! – заорал он – откройте немедленно!

Удар за ударом Чейз все больше распалялся и уже колотил не только кулаками, но и ногами. С неизвестно какого по счету удара, дверь вылетела с петель и рухнула на пол магазина. Влетев внутрь, Лео увидел зал заполненный покупателями и консультантов, также как и раньше бегающих между полок. Подбежав к кассирше, он заорал:

– Что вы делаете?! Где Лиз?! Где этот мерзавец Нир Милини?! Как «кто»? Ваш оценщик!

Кассир стояла с каменным лицом и, выслушав тираду в свой адрес, спокойно ответила:

– О чем вы говорите? У нас нет оценщика, и нет вообще работника с фамилией Милини. Однако, сэр, я прошу не пугать покупателей, иначе мне придется вызвать охрану.

– Зовите! Всех зовите! Я вам такое устрою! – крикнул Лео и побежал в сторону кабинета оценщика.

По магазину прокатился эхом сигнал тревоги, и вслед за Чейзом, попятам бежали три крупных охранника-мордоворота. Они то и дело хватали его за воротник куртки, но Лео умудрялся вырваться. Наконец, затормозив перед дверью кабинета, он нажал на ручку и влетел в помещение. Стукнувшись о две швабры и ведро, он вскрикнул от боли и неосознанно провел рукой по стене. Выключатель щелкнул, и маленькая комнатушка озарилось светом. Очень часто моргая, Лео стоял со шваброй в руках и крутился вокруг себя, недоумевая.

– Что здесь происходит?! – заорал он, отшвыривая швабру в угол.

Дверь с треском открылась, и в комнату ворвались охранники. Схватив Чейза под руки, они вытащили его в коридор и протянув до служебного выхода, увесистым пинком вышвырнули за двери.

Глава 12

Окружающий воздух переливался разноцветными молниями, и девушке казалось, что ее кто-то держит за воротник. Все произошло мгновенно, и она лишь поняла, что ее принудительно переместили.

– Шевелись! – толкнув в спину, рявкнул Нир. От его напускного спокойствия не осталось и следа.

Споткнувшись о камень, девушка чуть не упала. Мужчина все время ее подталкивал, и Лиз все происходящее казалось каким-то страшным сном. Длинный коридор был буквально вырублен в толще камня. То и дело приходилось сворачивать и это напоминало бесконечность.

Наконец, они остановились перед металлическими дверьми. На обеих створках был нарисован куб в окружении цифр. Девушка сразу узнала в нем символ с листка на столе оценщика. На стене был врезан кодовый замок с идентификатором отпечатков пальцев. Цифры располагались по одной на каждой кнопке, и складывались в ряд по три. Всего рядов было четыре. Цифры занимали первые три, а на кнопках последнего ряда были нарисованы непонятные символы.

Набрав комбинацию из семи кнопок, мужчина приложил указательный палец на маленький экран. Лампочка над дверью загорелась зеленым светом, и с легким свистом, створки разъехались в стороны, скрываясь в стене. Пройдя внутрь, похититель схватил Лиз за руку, и потянул за собой. Девушка даже не сопротивлялась, потому что всеми конечностями ощущала, а точнее вообще не чувствовала ног, что ее парализовали каким-то нейронным препаратом. По обе стороны от них тянулись ряды полупрозрачных коробок, внутри которых виднелись смутные силуэты.

Один из боксов был покрыт копотью изнутри, и если остальные выглядели матово-белыми, то этот выглядел как тонированный черной пленкой. Они прошли уже достаточно далеко, но цифры на передней двери каждой камеры были всего лишь в районе от семисот, до семисот восьмидесяти.

Пройдя мимо бокса с номером 99, Лиз с ужасом увидела сквозь стекло, лицо, покрытое сажей и торчащими из щек костными отростками.

– Топай-топай! – толкнул в неизвестно который раз Нир.

Заплетая ногу за ногу, Лиз еле шагала, а когда в двадцатый раз ее снова толкнули в спину, ей захотелось резко обернуться и вмазать по скуле похитителю. Но она передумала. Девушка боялась, и чувство самосохранения брало верх. Как только она прошла через дверь и увидела боксы, Лиз сразу поняла, что ее ждет.

Цифра 1703 замаячила перед глазами, и у Лиз началась истерика. Открыв панель сбоку от стеклянной двери, Нир приложил всю руку к экрану. Красная полоса равномерно несколько раз проехалась от кончиков пальцев к основанию ладони. Женский голос из динамика произнес:

– Доступ разрешен. Камера семнадцать ноль три открыта.

Дверь с шипением открылась, и Нир буквально втолкнул девушку внутрь.

– Выпусти меня сукин сын! – заорала она и попыталась протиснуться в щель закрывающейся двери.

Мужчина хмыкнул, и, нажав на кнопочку выше детектора отпечатков пальцев, сказал:

– Мы специально держали эту комнатку пустой. Добро пожаловать домой.

С внешней стороны не было слышно, как Лиз колотила по стенкам, кричала и рыдала от бессилия. Загадочный материал, из которого была сделана камера, не впускал и не выпускал никакие звуки. Связь была возможна лишь посредством микрофона с внешней стороны бокса, доступа к которому, естественно, узник не имел.

– Вы-пус-ти-те ме-ня! – кричала она, сбивая руки в кровь о твердые стены.

Все повторялось снова. Как и тогда, после детского дома, ее поместили в это ужасное место, где каждую минуту кто-то орал. Точнее, орали в боксах старого образца, новые же не пропускали звуков и были шумоизолированы.

Обессилив, Лиз легла на койку и обхватила колени руками. Она была разбита и все время нервно вздрагивала. Девушка боялась не столь за себя, сколько за Лео, который остался где-то там, далеко от этого неизвестного места, и она не знала, жив ли Кар, или его убили.

Заплакав, она легла набок и сквозь слезы заметила темный силуэт с другой стороны стены, разделявшей соседние камеры.

– Пошел вон! Отвали! – заорала Лиз, и силуэт словно услышав ее крик, отошел от стены.

Время тянулось медленно, словно длинная склизкая макаронина, наматываемая на вилку. Хотя само понятие время здесь отсутствовало. Свет снаружи в боксы не пропускал необычный материал, а внутри маленькая лампочка из небьющегося стекла освещала только один угол. Часов или календаря в камере не было, а на стенках зарубок не сделаешь. Почти каждый, кто жил в камерах, подвергался психологическому давлению, и если удавалось из них выйти, то у каждого проявлялись странности в поведении.

Заснув, Лиз только во сне выглядела расслабленной. Волосы спадали на лицо, а правая рука была подпихнута по щеку. Левая же покоилась на талии, а ладонь свисала над полом.

Она не слышала, как мимо ее камеры проходил патруль из двух вооруженных крепких парней. Один из них на мгновение остановился около камеры 1703 и попытался посмотреть сквозь двери на узника.

– Троуз, идем! – позвал напарника второй патрульный – мы не должны подходить к камерам. Лично мне противно мимо них каждый вечер ходить.

– Вспоминаешь свое пребывание в клетке? – с сарказмом спросил Троуз, возвращаясь на пост.

– Такое не забудешь… – пробурчал напарник и поправил рацию, прикрепленную к воротнику иссиня-черной куртки.

– Патруль Z72, доложите обстановку – прохрипел голос из динамика.

– Все в норме, чел – ответил мужчина в рацию и, хмыкнув, шепнул напарнику – можно подумать, отсюда кто-то сбежит.

– Сплюнь, Тил – недовольно сказал Троуз, оборачиваясь, чтобы вновь взглянуть на неприступный бокс 1703.

Второй патрульный остановился, и, схватив за карман куртки, притянул к себе Троуза.

– Твоя напарница предала нас… – сказал он шепотом – в живых ее не оставят.

– Не смей угрожать! – ощетинился Троуз – она была лучшей в нашей пятерке, и они не могут просто так ее стереть!

– Все равно – вновь шепотом ответил Тил – Ее судьбу определим не мы, но просто выговором она не отделается.

– Не тебе решать. – На повышенном тоне сказал напарник, и, отвязав с пояса дубинку, добавил – Закончишь обход без меня.

С дубинкой в руках он отошел от Тила и свернул за угол соседнего ряда боксов. Вдалеке послышался звук открывающейся двери.

– Она все равно не жилец… – тихо сказал Тил и продолжил обход своего сектора.

* * *

На удаленном расстоянии от патрулируемого сектора, Троуз вошел в лифт, и, нажав на кнопку нижнего уровня, качнулся, когда механизм задвигался. Шахта была очень не надежной, и в любой могла обвалиться, перерубить трос и расшибить коробку о дно. Сколько не укрепляли стены, каждый месяц начинался обвал, и, чтобы спуститься на нижний уровень, приходилось прибегать к маленьким устройствам-телепортам. Несмотря на свою простоту, в них таилось огромное количество минусов, главный из которых влиял на организм телепортанта. У него развивалась атрофия нервных окончаний и онемение конечностей. Путешествие сквозь материю не было стабильным, и требовало больших затрат энергии человеческого организма.

Где-то над головой пискнул динамик и лифт остановился. Двери с некоторой задержкой открылись, выпуская Троуза на выложенную плиткой площадку. Три двери смотрели с разных сторон на взволнованного мужчину. Дверь по центру вела в кабинет главы Базы, это знал каждый сотрудник. А вот о двух других дверях никому ничего не было известно. Постучав два раза, Троуз вошел в кабинет и сразу без требуемых этикетом приветствий, заявил:

– Лиз Гридинг. Вы должны ее отпустить.

Нир изучающе взглянул на разгневанного посетителя и с ехидной улыбкой спросил:

– Былые чувства вернулись?

– Нет. Просто она одна из нас! – с ноткой гнева произнес Троуз.

– Она не одна из нас! – четко сказал Нир и рявкнул – Сядьте!

Посетитель не стал возражать и сел в кресло с покатыми подлокотниками. За спиной начальника, в стене была ниша с экраном, который имитировал чудесный вид на лазурный берег за окном. Микро-колонки по краям создавали иллюзию морского прибоя. И что самое невероятное, время суток снаружи Базы, соответствовало изображению.

– Вы диктуете условия? – спокойно спросил Нир, наблюдая за мужчиной.

– Нет, но я прошу оставить Порту в живых – ответил Троуз, буквально буравя взглядом своего начальника.

– Ей дали шанс жить вне нашего ремесла, но она все равно вернулась на скользкую дорожку. Она раз за разом ошибалась на сделках, а последняя выходка просто непостижима!

Троуз попытался что-то сказать, но Нир поднял руку и, сделав властный жест, заставил его замолчать.

– Она провалила задание, а потом еще привела на сделку двух странных типов. Один из которых убил всю охрану Макса Ханкена и чуть не лишил его руки. Она ушла от нас – так и быть. Я могу прикинуться сторонником идей свободы выбора, но эта девка вредила нашим людям!

– Она не девка! – озлобился Троуз.

– Она хуже! Но опустим это, ибо я не желаю марать свой рот грязными словами – сказал Нир, пододвигая к себе пепельницу и зажигая сигару.

Троуз не переносил запах табака, но ему пришлось терпеть, чтобы не разозлить начальника, презиравшего чужие слабости.

– После того как Макса чуть не грохнули, наш аналит-отдел навел справки о ее новых дружках. Понятия не имею чем ей мог помочь сопляк из музея. Ладно адвокат, я допускаю ее практичность, но смотритель пыльных статуй… чем он может ей помочь? Артефактов с эффектами в музее нет – мы проверяем каждую коллекцию. Логика Гридинг совершенно не понятна.

Выдохнув кольцо дыма, он направил его под потолок. В кабинете стоял едкий запах нелегального табака, от которого начинало щипать в глазах, но Троуз стойко выдерживал испытание.

– Так ты любишь ее? – с некой загадочностью спросил Нир, зажимая сигару в зубах.

– Пункт 3 Кодекса Братства гласит: «Член Братства отрицает любовь и не может любить. Любовь средство манипуляции, а манипулируемый защитник – мертвый защитник» – Процитировал Троуз и выжидающе посмотрел на Нира.

Начальник ухмыльнулся, перекатывая сигару в зубах, и рассмеялся.

– Ты знаешь Кодекс наизусть, не так ли? – сказал он – Но знать что-то от и до, не значит, что ты сможешь применить эти знания в нужный момент. Сколько защитников ошибалось точно так же как ты. Их вера в Абсолют была глупа. Ничто не есть первая инстанция, будь-то высший закон, или чья-то власть. Когда составляли Кодекс, Основатели наплевали на чувства и эмоции, а именно они составляют основу наш силы, нашей власти и могущества. Наш дар, это всего лишь грузик к багажу, тень на стене. Стоит только отключить эмоции, как дар пропадет. Точно также как тень на стене неразрывно связана с источником света, так и сила не может существовать без двигателя в нашей душе.

– Вы не сторонник основ Братства? – забыв об осторожности, спросил Троуз.

– Когда составляли Кодекс, то ориентировались на свое время. Но сейчас все по-другому. Мы другие. Мир другой. Тогда Дар вызывал почтение. Теперь страх и невежество. Теперь для них деньги и вещи создают статус, а раньше обладатели дара рождались со статусом Великих, получив его еще в утробе матери – говорил Нир, прокуривая сигару до половины – Стадо овец нуждается в пастыре, и мы можем, нет, должны, стать этим пастырем. Но человек без эмоций никто – просто мешок костей, мяса и жира с остаточными функциями жизни. Даже не растения, а нечто совсем аморфное. Но лучше перестань меня сбивать, и давай вернемся к тебе и Лиз.

Троуз молчал и пытался придумать весомый довод, чтобы доказать отсутствие эмоциональной привязанности между собой и девушкой. Однако это было трудно, как он ни старался, ведь благодаря ей, ему удалось вспомнить свое прошлое, почти затертое Внушающими. Но осознание прошлого тяжким грузом давило на плечи. Он хотел вернуться к своим близким, но не мог, понимая опасность мести со стороны Синдиката. Не для него. Под угрозой могла оказаться его семья.

– Я не люблю ее, – сдерживая себя, ровно ответил Троуз – но она стала важна для меня. Я обязан ей жизнью.

– О как это мило. Честь еще есть в этом мире! – воскликнул начальник – И ты хочешь попытаться упросить меня не убивать ее, из-за дурацких принципов? Глупец…

У Троуза все внутри похолодело и будто ухнуло куда-то вниз. Неужели он ошибся, и все уже решено? Но к своему удивлению, мужчина услышал:

– Только благодаря твоей преданности и чести, я сохраню ей жизнь, но в любой момент могу забрать свое слово назад.

– Благодарю, господин Директор – сказал Троуз, вставая с кресла.

– Фу… Никогда не называй меня «Директором». Наше предприятие не школа, а я не наставник жизни – прогудел Нир, из-за пагубного влияния табака, расширившего голосовые связки – Свободен!

Троуз не оборачиваясь, вышел из кабинета, вновь вызвал лифт, зашел в него и поехал на уровень, где содержались заключенные в боксах. Он терпеть не мог это место, потому что некоторое время назад сам был узником. Нельзя сказать, что это было светлое прошлое. Бокс был камерой, из которой не было возможности сбежать. Конструкция ограничивала перемещения, и никто, будь врожденный телепортант, или просто человек с приспособлением, не мог исчезнуть из камеры. Но у бокса был и маленький плюс, который позволял обладателям некоторой силы, использовать ее без последствий.

Выйдя на этаже, мужчина осторожно, постоянно оглядываясь, подошел к боксу 1703, и, открыв панель, нажал на кнопку связи.

– Не волнуйся, – сказал он шепотом – они не причинят тебе вреда…

Но Лиз не слышала голос из динамика. Она лежала на спине, и тихо спала. Кто знает, что ей снилось, но в этот момент она выглядела умиротворенной, будто ничто ее не пугало.