Текст книги "Девочка, которая боялась быть счастливой"
Автор книги: Янина Хмель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Янина Хмель
Девочка, которая боялась быть счастливой
ПРОЛОГ
Каждый человек кому-то нужен…
Не бывает так, что человек есть, а он никому (совсем никому!) не нужен. Не бывает. Или всё-таки бывает?..
Неужели этот странный мир настолько жесток, что ему нет дела до одного безобидного и беспомощного человечка?
Неудивительно. Люди теперь людей не ценят. Они ценят вещи. И это заставляет задуматься: «А что же будет через десятки тысяч лет?»
Раса людей исчезнет. Останутся только вещи…
Эта история о маленькой девочке, которая потерялась в огромном мире. И о взрослом мужчине, который её приютил.
Он видел в ней спасение своей души. Она видела в нём счастливый билет в другую жизнь.
Эта история о человеческих душах. Больных и искалеченных. О человеческих жизнях. Которые только зарождаются, и которые уже подходят к концу. Об ошибках, напоминающих о себе из прошлого. И последствиях в настоящем. О будущем, которого может и не быть…
Часть 1
Мужчина в длинном чёрном плаще, классических брюках и начищенных чёрных туфлях стоял на пустой автобусной остановке и смотрел на отъезжающий автобус.
– Вера, мой автобус ушёл минуту назад. Да, я опоздал. Ну прости, милая. Приеду на следующем. Ты у меня умница, найдёшь, чем занять гостей! Да, хорошо. И я тебя. До встречи, – Филипп завершил звонок и спрятал телефон в карман пальто, ещё раз сверившись с наручными часами.
Автобус ушёл ровно минуту назад. Вот так бывает, что минута жизни (всего лишь шестьдесят секунд!) решает многое. Что уж говорить о часах человеческой жизни… И сколько может измениться за годы.
Мужчина вздохнул, подняв воротник. Моросил мартовский дождь, от которого немедленно хотелось спрятаться. Единственным укрытием был остановочный козырёк. Филипп нырнул под него.
Его взгляд привлёк ребёнок, который свернулся в клубочек в углу остановки и прижимал к себе плюшевого кролика. Кроме Филиппа и ребёнка на остановке больше никого не было. Кудрявые золотые локоны маленького человечка едва доставали плеч, закрывая шею. Он сидел спиной к мужчине. Поэтому определить возраст и пол ребёнка было невозможно.
Филипп подошёл к безобидному созданию и коснулся хрупкого плечика. Ребёнок обернулся и поднял на мужчину свои испуганные большие серые глаза. Это была девочка. Завитки волос спадали на её бледное личико.
– Ты потерялась? – Филипп опустился перед ней на корточки.
– А мне и теряться-то не от кого… – хриплым голосом ответил ребёнок, откашлявшись.
– Как же так? – удивился Филипп, снимая с себя пальто и накидывая на дрожащие плечи девочки.
– Я ничейная. – Голос стал увереннее, но в глазах по-прежнему застыл испуг.
– Где твои родители?
– Вы не понимаете? Я ничейная, – развела руками девочка, будто пытаясь показать свою ненужность огромному миру пустыми маленькими ладонями.
– Как же так? – растерянно повторил свой вопрос мужчина.
– Так бывает, – грустно повела плечами она.
– Как тебя звать?
– А у ничейных есть имя?
Филипп повёл бровью, не найдя ответа.
– Меня зовут Алисой.
Филипп тяжело вздохнул:
– Что же делать теперь с тобой… Не оставлять же тебя здесь.
– Но ведь другие оставляли…
– А я не оставлю. – Уверенно ответил он.
Девочка улыбнулась в ответ. И эта улыбка была первой после одной улыбки из прошлого, которая согрела Филиппа. А он уже решил, что больше никто не умеет так тепло улыбаться…
– Ну что, поднимайся, Алиса. Пойдёшь со мной. – Смело заявил мужчина, протягивая девочке открытую ладонь.
– А можно я возьму с собой этого зайца? – девочка высунула из-под его пальто плюшевого кролика и протянула Филиппу.
Мужчина одобряюще кивнул:
– Мартовский?
– Нет. Майский. Он родился в мае… – девочка вздохнула, вложив свою руку в ладонь мужчины. – В самом тёплом месяце во вселенной. Ему повезло.
– А тебе не повезло?
– Я родилась 29 февраля. И мой день раз в четыре года. Как вы думаете, мне повезло?
Филипп задумчиво пожал плечами. Он озадаченно взглянул на часы на другой руке, которую не сжимала девочка, и тотчас подъехал автобус. Мужчина пропустил Алису вперёд и усадил на сиденье, поправив своё пальто на её плечах.
Часть 2
Вера слегка удивилась, когда открыла входную дверь и увидела рядом с мужем незнакомую девочку, укутанную в его пальто. Она пропустила обоих в квартиру и закрыла за ними дверь.
– Что это значит? – она удивлённо уставилась на мужа.
Девочка замерла в углу.
– Она потерялась… – виновато произнёс Филипп.
– Я не терялась, – едва слышно возразила Алиса.
Вера не обратила на её замечание внимания.
– И что дальше? – фыркнула она в ответ мужу.
– У тебя совсем нет чувства сострадания? – удивился Филипп.
– О каком чувстве сострадания идёт речь, милый? – Вера развела руками.
– Завтра я пойду с ней в дом опеки. Ты посмотри: она голодна и озябла. Я бы не смог с этим жить, зная, что оставил её одну под дождём.
Глаза девочки загорелись. Ей ещё не приходилось слышать столь тёплых слов, которые предназначались ей.
– Я жду тебя больше часа. Да что там я! Тебя ждут наши родители. Стоило ценить хотя бы их время. А ты являешься домой с какой-то оборванкой. Немыслимо!
– Вера! Послушай себя. Где твоя доброта и снисходительность? Неужели так сложно войти в её положение?
– Простите… – девочка скинула с плеч пальто и вышла за дверь.
Филипп и Вера в порывах ссоры не заметили её ухода.
Вера жестикулировала руками и обвиняла мужа в неуважении к ней и их родителям. На крики в прихожую вышли отец Веры и мать Филиппа.
– Что происходит? – поинтересовалась Марина Анатольевна, мама Филиппа.
Филипп обернулся в сторону двери и, не застав там Алису, выбежал за ней.
– Что с ним? – удивился Константин Евгеньевич, отец Веры.
– У него и узнайте, когда соизволит вернуться! – фыркнула Вера и ушла в спальню, громко хлопнув дверью.
Филипп нагнал Алису тремя этажами ниже. Но она не собиралась уходить. Девочка стояла около окна, прижимая к себе кролика.
– Извини, что тебе пришлось присутствовать при этой ссоре, – Филипп облегчённо вздохнул и пристроился рядом.
– А вам было когда-нибудь одиноко настолько, что вы думали о том, что никому не нужны?
Филипп пожал плечами.
– Это получается, что я всегда одинока, раз постоянно думаю об этом.
Филипп приобнял её за плечи:
– Я найду твоих родителей, не переживай. Ты сейчас выспишься, а завтра мне всё расскажешь.
– Меня не потеряли. Я стала ненужной.
Филипп заглянул в её глаза. Такие большие, но грустные. Она боялась улыбаться. Улыбаться глазами. Боялась, что эта улыбка никому не нужна.
– Алиса… Пока ты рядом со мной, тебя никто не обидит. Веришь?
– А как это – «веришь»? Это, наверное, нужно большое усилие?
Филипп вздохнул. А ведь правда: нужно сделать большое усилие, чтобы достать это «веришь» наружу.
– Верно, – кивнул Филипп, запустив руку в кудри девочки.
– Ну хорошо, я обещаю найти это «веришь», только если вы расскажете, где его искать.
Часть 3
– Почему вы сделали мне чай? – Алиса, не делая ни глотка, с интересом рассматривала, как крупные листья чая поднимаются со дна чашки. Её золотые локоны потемнели от воды и спадали мокрыми пружинками на овальное личико.
Филипп присел напротив неё:
– Тебе тепло?
– Да, – она улыбнулась, поправляя плед на своих плечах.
– Ещё кушать хочешь?
– Я сыта.
– А что ты хочешь?
– Узнать, почему вы сделали мне чай.
Филипп с недоумением посмотрел на девочку:
– Ты не любишь чай?
– Напротив, я люблю чай больше, чем кофе. Как вы узнали?
– Я не знал, – пожал плечами Филипп, – я сам предпочитаю чай.
Алиса опустошила чашку в несколько глотков и вытерла губы тыльной стороной ладони.
– Спасибо, – улыбнулась она.
Филипп кивнул.
В кухню зашла Марина Анатольевна и с улыбкой присела около сына, обратившись к Алисе:
– Детка, тебе ещё подлить чаю?
– А можно? – загорелись глаза девочки.
Марина Анатольевна забрала её чашку и наполнила чаем.
– Большое спасибо! – обрадовалась Алиса, на этот раз попивая чай маленькими глотками и медленно, наслаждаясь вкусом и ароматом.
– Дорогой, иди поговори с Верочкой, – обратилась к Филиппу Марина Анатольевна, приглаживая локоны Алисы.
– Мам, сегодня нам не о чем с ней говорить.
– Она уже не злится…
– Так она ещё и злилась, оказывается?! Меня это не интересует, – пожал плечами Филипп, рассматривая Алису.
– Прошу тебя! Избавься от своей гордости, – фыркнула Марина Анатольевна.
– Я давно избавился. Зато твоя любимая Верочка с ней на «ты».
Алиса наблюдала за Филиппом во время его разговора с Мариной Анатольевной.
– Пожалуйста… – улыбнулась Марина Анатольевна и погладила сына по плечу.
Филипп услужливо ушёл с кухни.
Часть 4
Филипп без стука зашёл в спальню, где его ждала Вера, погрузившись в чтение книги под ночником.
Как только Филипп зашёл, она отложила книгу в сторону и, посмотрев ему в глаза, тихо произнесла:
– Я погорячилась.
– Ты никогда и не остывала.
– Давай не будем ругаться.
– Как угодно, милая.
– Филь, ну ведь не прав ты, – она поставила ударение на слово «ты», этим подчёркивая полную виновность мужа и свою абсолютную невиновность.
– Ах, вот так? Ну, как скажешь. Только вот что: объясни, в чём я именно не прав.
– Нельзя же вот так просто взять и привести незнакомого ребёнка домой. – Вера начинала злиться. Её лицо становилось багровым, а губы сжимались в узкую полоску. Даже когда она говорила, они едва приоткрывались. Её прямые короткие волосы застыли, как будто на ней был парик. Она вздрагивала, а причёска не меняла форму.
– А знакомого можно?
– Ты издеваешься? – Вера повысила голос. Она вцепилась в книгу так, что побелели костяшки пальцев.
– Нет, издеваешься тут ты, – Филипп не стал её дальше слушать, показав жестом, что с него достаточно, и покинул комнату.
Вера запустила книгой в дверь. Страницы разлетелись по комнате.
– Проклятье, – выругалась Вера и закрыла лицо подушкой.
Часть 5
Филипп постоял пару минут около двери спальни, вслушиваясь в тишину за ней. Вера плакала беззвучно. Он вздохнул и вернулся в комнату.
– Вера, где ты оставила себя прежнюю? Такую добрую и чистую? Почему ты изменилась? Мне сложно с тобой такой. – Он говорил быстро, придерживая дверь открытой.
Вера подняла на него глаза, отодвинув подушку в сторону. В них застыли слёзы, которые делали эти глаза красивыми, настоящими. Их цвет с бледно-зелёного превратился в изумрудный.
– А я всегда была такой. – Всхлипнула Вера, вытирая щёки ладонями.
– Тогда зачем ты обманула меня пять лет тому назад, надевая маску?
– Ты злишься потому, что я не захотела делить тебя с кем-то? Даже с этой маленькой никому не нужной девочкой?
– Она обязательно кому-то нужна. – Спокойно поправил её Филипп.
– Не тебе ли случаем?
– Может быть. – Не повышая тона, ответил он.
– Какая ирония судьбы! – усмехнулась Вера, смахнув рукой всё, что стояло на тумбочке около кровати, на пол.
Звон разбитого стекла ещё отдавался эхом в комнате, где стояла полная тишина, которую нарушил Филипп:
– На кухне есть тарелки. Их куда интереснее бить, – заметил он, улыбаясь.
– Ты разбиваешь мне сердце! – прорычала Вера в ответ. – Уходи, – фыркнула она, отвернувшись от него, чтобы спрятать слёзы.
Филипп молча покинул комнату, в этот раз не останавливаясь и не думая о том, чтобы вернуться.
Марина Анатольевна уложила Алису спать. Филипп присел около девочки.
– Мам, ведь нужно быть извергом, чтобы не иметь ни капли сострадания к ребёнку.
– Вы вместе уже больше пяти лет. Вам пора подумать о своих детях… – она сразу поняла, кого Филипп имеет в виду.
– Я думал, что эти пять лет она была искренней со мной. А она просто носила одну и ту же маску. И эта маска так неожиданно слетела с её лица. Я не хочу иметь общих детей с такой лживой актрисой.
– Перестань. Завтра всё наладится! – Марина Анатольевна поцеловала сына в лоб.
– У нас уже ничего не наладится. И чем быстрее ты это осознаешь и примешь, тем лучше для тебя. И для нас. По отдельности.
– Фил…
– Давай не будем, ладно? – Филипп ласково коснулся её плеча.
Он очень любил мать. Всегда прислушивался к ней. Она прекрасно знала эту его слабость. И всегда обращала в свою пользу. Она знала, на какие рычаги стоит надавить. Марина Анатольевна растила сына одна. Поэтому у них была прочная связь. Вот только после одного случая эта прочная нить, связывающая их, разорвалась, сын стал отдаляться… И она никак не могла связать эту нить заново.
Часть 6
Утром Вера даже не пыталась быть вежливой. Она молча ушла на работу, громко хлопнув входной дверью. Родители уехали ещё раньше.
Филипп покормил Алису и поехал вместе с ней в дом опеки. Он объяснил всю ситуацию и уговорил заведующую оставить опеку над девочкой за собой.
У Алисы не было никаких документов. При беседе с психологом выяснилось, что у девочки были кое-какие отклонения в психике: для своих двенадцати лет она была слишком замкнутой и отстранённой. Возраст и имя были известны только с её слов.
Несмотря на все нюансы, Филипп всё равно не изменил ранее принятое решение. Он уверенно подписал все бумаги, по которым он теперь является официальным опекуном девочки.
– Так значит, я теперь нужная вам? – поинтересовалась Алиса, усаживаясь на свободное место в автобусе.
Филипп кивнул:
– Тебе чего-нибудь хочется?
– Да! Не просыпаться. Это самый прекрасный сон из тех, которые мне довелось видеть.
Мужчина опять не нашёлся с ответом. Он улыбнулся, коснувшись её плеча. И в ответ его согрела её улыбка.
Часть 7
Вера встретила Филиппа и Алису в дверях недовольным взглядом:
– Почему о принятых тобой решениях я узнаю последняя и от постороннего человека?
– О чём ты? – спокойно поинтересовался Филипп.
– Ты подписал опекунство над этой… – Вера посмотрела на девочку и сквозь зубы прошипела: – …девчонкой?
Филипп положительно кивнул, помогая раздеться Алисе.
– А обсудить такой серьёзный вопрос со своей женой никак?
– Никак.
Вера смахнула рукой вазу с журнального столика и растоптала осколки ногой.
– Давай без истерик, Вера. – Филипп спокойно повесил своё пальто на вешалку.
– Ты же знаешь, что я не терплю такие выходки с твоей стороны. – Вера сердито сложила руки на груди, оставаясь стоять на осколках вазы.
– А я не терплю, когда ты начинаешь истерики. Чаще всего без повода.
– То есть, по-твоему, у меня нет повода злиться на тебя? Ты привёл в дом незнакомого никому не нужного ребёнка и оформил над ней опекунство без моего ведома, и это нормально?
– Вполне. – Филипп довольно кивнул.
Чаще всего Веру злило именно его спокойствие, когда она вся краснела от переполняющей её ярости, а он в эту минуту был хладнокровно безразличен к её истерикам.
– Это тебе не собака или кот, который умрёт в ближайшие пять-десять лет. – Вера продолжала выводить его на эмоции. – Она будет жить с тобой дольше, ты не сможешь от неё отказаться!
– Что ты несёшь?!
Вера притихла, переводя дыхание.
Алиса застыла в уголке, не произнося ни слова.
– Прости. Мне просто не хватает тебя. Мыслями ты давно не со мной. – Вера вовремя остановилась, осознав, что перегибает палку.
Филипп ничего не отвечал.
– Давай пересмотрим это решение и отдадим её в самый лучший детдом, но никак не оставим здесь.
Филипп по-прежнему молчал.
Вера присела на корточки и закрыла лицо руками.
– Если ты не любишь детей, это не значит, что я их тоже должен не любить.
– Я люблю детей! – прокричала Вера, убрав ладони от лица.
– Нет, ты любишь только себя. – Тихо заключил Филипп.
– Неблагодарный!
Филипп вздохнул.
– Видеть тебя не желаю! – Вера ушла в спальню, громко хлопнув дверью.
– Не могу понять, она злится на вас или на меня? – удивлённо нарушила молчание Алиса.
– На себя.
– Вы её любите или терпите?
Филипп застыл, поражённый точностью и тонкостью вопроса. Он молча перебирал ответы у себя в голове.
– Сложный вопрос… – негромко ответил он, чтобы Вера ни в коем случае не услышала. И чтобы его ответ не стал вдруг новым поводом для скандала.
– Простой. Когда любят – любят всегда и хотят умереть в одно мгновение.
– Кого любишь ты? – улыбнулся Филипп, переводя тему. Чтобы прогнать из головы воспоминания из прошлого. Увы, он упустил ту, с которой он хотел умереть в одно мгновение. И теперь его мгновение приближается, а той – нет рядом…
– Своего зайца. Ему одному нужна эта любовь…
Филипп погладил её по голове:
– Она кому-нибудь понадобится. Кому-то без неё будет плохо. Как будет плохо без тебя…
– Как жаль, что всего приходится ждать, – усмехнулась Алиса.
– Тот, кто ждёт…
– Ждёт до победного конца! – быстро перебила его девочка и улыбнулась.
Филипп согласно кивнул, не отводя взгляда от её улыбки. Он искал и находил в этой улыбке знакомые изгибы губ. Знакомые ямочки на щеках. Знакомое тепло. Эта девочка вполне могла быть дочерью той, которую он однажды покинул…
– Чего вам не хватает, любви или понимания?
Он вздрогнул от её голоса:
– Не совсем понимаю…
– Если бы у вас был выбор купить что-нибудь из двух, что бы вы выбрали?
– Как жаль, что ни то, ни другое нельзя купить.
– Можно, только вот плата будет соответствующая. Не у каждого есть возможность расплатиться.
Филипп опустил глаза, понимая, куда она клонит.
– И не каждый готов расплатиться, даже если у него есть возможность, – добавила девочка.
– Ты слишком много понимаешь…
– Лишнее, – пожала плечами Алиса.
– Нужное.
– Вам легко говорить, ведь по утрам вас в детстве будила мама. А я не познала такого удовольствия…
– Как давно ты одна? – осторожно спросил Филипп. Психолог порекомендовала ему не тревожить девочку вопросами о семье. Это причиняло ей дискомфорт.
– Вы не хотите этого знать, – улыбнулась Алиса, поправляя кролика на коленях.
– Хочу… – подумав, ответил Филипп.
– Нет, не хотите. Когда узнаете – будете жалеть меня. А я и так слишком жалкая для вас сейчас…
– Глупости.
– Вы так считаете? По мне, это не глупости…
– Давай ты мне расскажешь всё, что считаешь нужным.
– Меня зовут Алиса, – усмехнулась девочка.
Филипп улыбнулся ей в ответ. А Алиса продолжила:
– Я живу в своём мире, который ещё не познал, что такое любовь человека. Я живу в этом мире со своим зайцем. У нас тут взаимная любовь. Он любит меня, я люблю его. Мама бросила меня, даже не услышав моего первого слова. А ведь оно шло из глубин души. «Мама», – прошептала я, а её не было рядом. Не было рядом никого, кто смог бы научить жить. Но жить нельзя научить. Однако это я узнала позже, когда с тоской смотрела на проходящих мимо людей и понимала, что никому из них нет дела до меня. Быть может, была бы нужна кому-то, если бы не мой заяц… Но я не могла его бросить. Он так нуждался в защите. В защите нуждалась и я. Только вот некому было её обеспечить. Нет, я не всегда жила на остановке, где нам довелось познакомиться с вами. Но лучше бы я всегда была там, чем в том месте, куда меня определили. Только не гневайтесь… Я сбежала из приюта. Не знаю, сколько времени прошло с того момента, как я покинула те стены. Да и меня уже давно считают без вести пропавшей и не трясутся обо мне. Я вот теперь только одного боюсь – как бы вы не передумали оставить меня себе.
Филипп тяжело вздохнул:
– Оставляют себе только животных. А ты человек.
– Я должна гордиться этим?
– Ты должна уважать себя.
– За что?
Мужчина потёр переносицу. И вроде бы она многое понимала, но он боялся сказать то, что причинит ей страдания. Он боялся говорить с ней серьёзными словами. Так и этак обходил глубокие темы, а она цепляла именно такие своими бескорыстными вопросами.
– Хотя бы за любовь к своему зайцу.
– За эту любовь меня будет уважать мой заяц, – улыбнулась она и прижала к себе игрушку.
Часть 8
– И когда ты собирался мне об этом сказать? – Вера за рукав затащила Филиппа на кухню и прикрыла дверь.
– Смотря, что у тебя на уме, – устало ответил Филипп.
– Так у тебя много тайн от меня?
– Да. Я же ужасный муж.
Вера кинула на стол чёрный конверт и с жалостью посмотрела на Филиппа.
– Ты не должна была рыться в моих вещах, – строго ответил мужчина, заметив, что конверт всё-таки был распечатан.
– Я должна знать, что ты…
– Прекрати! Ведь я даже сам не осмелился распечатать его по одной простой причине! – повысил голос Филипп.
Вера присела, закрыв лицо руками. Она плакала беззвучно. Она всегда плакала беззвучно. Вне зависимости от того, к какому разряду принадлежали слёзы.
– Я не хочу знать, насколько серьёзна моя болезнь. Я не хочу знать, от чего я умираю. Я хочу быть счастливым. До конца.
Вера не переставала плакать.
– Прекрати реветь! Я не заслужил жалости! – Филипп схватил конверт со стола и вышел из кухни. Впервые за всё время сорвавшись на Веру. До этого он всегда терпел её истерики. Её слёзы никогда не трогали его.
Алиса остановила его около входной двери:
– Можно мне пойти с вами?
Филипп кивнул, стараясь не срывать свою злость на девочке. Это было не в его характере. Он никогда не вымещал свою злость на ком-то, кто не имеет к этой злости никакого отношения. Эта черта характера ему досталась от отца. О котором мать не любила говорить. Лишь изредка роняла фразу «весь в отца».
Алиса успокаивала его одним своим присутствием и заставляла забывать о злости и ярости.
– Я бы купил себе понимание, – тихо произнёс Филипп, когда они прогуливались по парку недалеко от дома.
– Я так и знала. Потому что любовь у вас уже есть.
– Есть? – усмехнулся Филипп. – Что-то не очень-то её видно.
– Вы хотите её увидеть?! – удивилась девочка и добавила шёпотом: – Её можно только почувствовать.
– Я её не чувствую.
– У вас чувствительность занята чем-то другим. Быть может, болью?
А ведь она понимала его. Она его чувствовала. И кто поспорит, что человек с отклонениями в психике глупее иных?
– А может быть и болью, – согласился Филипп.
– Я оказалась не такой, какой вы хотели бы меня видеть?
– Ты такая, какая есть. И ты тут не причём.
– У вас что-то болит?
– Душа, – быстро ответил Филипп.
Алиса молча шла по левую руку от Филиппа.
– Двадцать девять, – прошептала она.
– Что, прости?
– Лишь только спустя двадцать девять шагов я поняла, что душа не может болеть. Это число преследует меня.
Филипп молчал. А потом тихо произнёс:
– Ты так считаешь?
– Считаю что? Шаги? Что душа не может болеть? Или что это число преследует меня?
Филипп пожал плечами. Его мысли сейчас были о другом.
Алиса с улыбкой добавила:
– Да, считаю шаги. Да, душа не может болеть. И да, это число преследует меня.
Филипп опять замолчал. Он тщательно ограждал себя от воспоминаний о прошлом. Но рядом с этой девочкой они прорывались через выстроенную им стену. Глядя на Алису, он думал о…
– Это не душа болит. Это болит тело. Разве может болеть то, что живёт в постоянном счастье? Нет, не может. Болит только тело. А душа счастлива, что не может болеть, – объяснила Алиса.
Филипп приобнял её за плечи. Девочка уткнулась лицом ему в грудь. Она тоже, как и Вера, плакала беззвучно, но он слышал её слёзы. Они падали ему на руку. Он поднял глаза и, убедившись, что это не дождь, обнял её крепче. Ведь ей так много времени не хватало искренних объятий.
– Можно ли любить сегодня, а завтра уже не любить?
– Тебе виднее, – промямлил в ответ Филипп, растроганный её слезами и мыслями.
– Нельзя! – уверенно ответила Алиса и тихо добавила: – Я не хочу идти завтра в школу. Они так много знают того, чего не знаю я. Но они вовсе не смыслят в том, что является моей жизнью. Откуда им знать, что правописание не главное, главное – правочувствие. И таблица умножения не нужна вовсе, если ты не умеешь любить.
