Текст книги "Степень свободы"

Автор книги: Яна Юшина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Яна Юшина

Степень свободы

Москва – Санкт-Петербург

2012

Foreword

    Женщина, которая пишет эти стихи, знает, что делает. Поэтому они точны, узнаваемы, уникальны – как почерк, как голос или походка. Читающий их обречен запоминать послевкусие... Её приятно встречать, за ней интересно наблюдать, её упоительно чувствовать – в каждой строчке, в каждой метафоре – следить за ней, приближаясь к разгадке, к обладанию тем, недосказанным, которое вот-вот просочится между строк. И за секунду до выдоха внезапно понимать: эта стерва играет с тобой, читатель, играет, словно с котенком, запутывая тебя в словесный клубок. И пока ты будешь беспомощен в переплетении нитей, она исчезнет, оборвав строку, чтобы ты, освобожденный, снова искал ее...

    Смирись, читатель, Она – стерва, и она знает, что делает.

    Что касается книги – её тебе будет мало.

                             Кот Басё (Светлана Лаврентьева)

_______________

    Интеллектуальная поэзия? Мастерски исполненная игра в графоманство? Многослойная образность на грани фола? – все пункты вместе и... никакой из них. Это – Яна Юшина. На неё нельзя наобум навесить ярлык. Потому что она – априори больше, чем.

    Её лирику не одолеть с наскока, но одновременно – она, как та рубаха к телу – каждому близка, каждому своя. Поразительное умение озвучить то изнаночное, о котором многие боятся упоминать всуе, отточенная игра слов, льющаяся фонетика и – талант сказать Новое. От бога или от чёрта. Не все ли равно, когда она – настоящая, от первой до последней буквы?..

                             Лина Сальникова

_______________

     «You see only what You wanna see»

     (Вы видите то, что хотите видеть)

   Яна Юшина – sterva. О, нет, в данном случае это не ругательство, не краткая биография и не характеристика с места последней кровавой охоты на брутальных мачо, наивно полагающих, что это они – охотники. Sterva – это литературный псевдоним, существующий достаточно давно. И, поверьте на слово, у определённых авторов не принято менять свои псевдонимы, как перчатки под цвет сумочки или в угоду моде и мнению общественности.

     – Вот «если бы сейчас была дискуссия» (с)

     – У нас не дискуссия…

   Желающие могут в свободное время позаниматься обсуждением псевдонима, внешности, возраста любого автора, если это распаляет воображение, добавляет что-то в пресную пищу для мозга. Отвлекаемость, клиповое мышление, угар гламура в последнее время становятся нормой… А если умная и красивая женщина пишет талантливые стихи, в наше время могут заметить только красоту и ум… Читатель-мужчина рискует соскользнуть в явный флирт или, куда проще – в эротические фантазии. С другой стороны – я могу припомнить отличную цитату:

         «Красивая женщина – это поэзия на практике». Эмерсон

   Мне совершенно не мешает, если талантливая поэзия написана молодой и красивой Яной. Тексты неординарные, иногда провокационные, иногда пугающе открытые до того, что начинаешь чувствовать неловкость, будто без приглашения вошел на запретную для мужчины территорию, где эмоциональный фон намного ярче и контрастнее, где самые мелкие детали и оттенки значимы и порой ранят, как острые осколки стекла.

  Возможно, позднее я буду себя ругать, т.к. уговорил (или спровоцировал) Яну включить в книгу несколько фотографий. Они действительно кого-то могут отвлекать от текстов, но что в этом случае меняется? Если подумать – ничего. Поэзия никуда не исчезает, она здесь и сейчас, ждёт своего читателя.

          docking the mad dog (Николай Мурашов)

_______________

От автора

Страшная штука этот беспросветный отроческий цинизм у великовозрастной девицы. Эй, говорю, Юшина, вольно, расслабься! А она молчит, глазищами зыркает да всё пакости рифмой отмаливает, облагораживает сучность свою гадскую. Иногда ладненько так выходит, козырно. Верная примета хорошего Юшинского опуса – море крови. О коей, ясен клён, кроме автора, мало кто знает. Но если словеса друг за друга цеплялись да окаянничали на шкурках молодецких, свежеснятых, итог всегда налицо. Или на лице – у читателя. Ясно так представляю: бровки читательские сдвинуты, губки сжаты, волосёнки на головушке шевелятся, тараканы в головушке перешептываются, мечтают с сородичами из Янкиных верховных казарм побрататься. Тут бы Юшиной почувствовать головокружение от собственной значимости, звездатую болезню приобрести – ан не-е-ет, хренушки! Хмыкнет что-то несуразное и назад, в привычную для себя апатию, воротится. А вытащить её из этой междупишизмовой апатии способен только какой-нить новый молодец, желательно, голь перекатная, смутьян и выпивоха. Пока с ним беседы беседует – пишет. Через месяцок, другой наскучит ей – и снова затишье, подполье. Ох, дурная девка, никто ей надолго не люб. Ну, акромя меня. Я с ней давно – в роли личного биографа и тайного советчика. Все секреты знаю. Потому дружеский совет: не читайте вы ейные книжки – пропащее дело, хоть и затягивает. А уж коли начали – туда вам и дорога, коней на переправе не меняют, так дальше на её рифмастых горбунках и покатитесь.

С поклоном,

Адекватная, но слегка пафосная сторона Яны Юшиной

Содержание

Foreword (Предисловие)

От автора

Содержание

Поздние дети

Полусон, похожий на приворот

Fake

От пламени, от свинца, от доброго молодца

Не играй со мной в Павлика, младший брат

В круге третьем

Слышать мелодию тишины

Встань и иди

А полночь чернее сажи

Резюме

Резюме. Next

Приглашение на казнь

На седьмом отточенном луче

2х15. Без башни

Избранное

Время валяться в ногах у осени

Классика жанра

Осеннее для...

Седьмой этаж

Мама волнуется – раз!

Говори

Вслепую

Орнитологи

Последнее слово за черным скотчем

Война

Очень осень

Квинтэссенция хаоса

Умывает метель внахлест

33 ноября

После первой

Бескомпромиссное

Несвоевременность

Эссе

Возвращаться

В аварийном режиме

Как всегда

Умирай за меня любить

Встречать дождь

Настоящая

Научи

Морской бой с осенью

Осенью осень

Питер играет со временем в поддавки

Анархия

Guardian angel

Концепция

Принцип кадрирования

Работа над ошибками

Сучья порода

С моих слов записано верно

Потому что

Всегда

Здесь в мужчинах ценится война

Чувство дождя

Шибари

Цепная манту

Без гарантий

Паника

Детский Бог

Примерка

Дождь

Бесструнница

Есть мальчишки

Воры в законе жанра

Багетное

Заживо ни о чём

Его бесконечные сентябри

Родиться в осень

Яна

Главная по тишине

Ближний бой

Крайний север

На прицеле шестого

Степень свободы

Писать тоску

Полевая весна

У моих мужчин

Новая улица

Мадонны не становятся новей

Первая память

Мне нравилось, как он меня читал

Вместо причины

Хроники

Ненасыть

С первой дикостью

Буквенный Будда

Путевая

Выпусти голос

Ты происходишь

Доминанта

Ад не нуждается

Пока мы спали

И придут зонты

Вытри рассвет с винтовок

Чувство осени

Приворотное

Разводным ключом

Москва сентябрь

Условно защищённые

После неё

Солдат удачи

Прободная

Старше на девять жизней

Королева кубков

Пока есть море

Сентяблядство

Бутылка от брюта

Госпожа

     Библиография

     Acknowledgements (Благодарности)

     Copyright information

     Back cover

# _ #

Поздние дети

Город, где звезды погонами крыш

Пойманы заживо, выбраны в плен.

Где на рассвете, что дьявольски рыж,

Ветер качается в мертвой петле.

Маленьких улиц беспечный побег –

В хитром прищуре оконных глазниц.

Город, крещенный мечтой о тебе,

Первой разлукой невольно казнит.

Город, в котором мы странно равны,

Ежеминутно сбиваясь с пути.

Он суеверен и всуе ревнив,

Он не желает тебя отпустить.

Город, читающий нас между строк

[Так же дороги читают метель].

В нем ты [к себе бескорыстно жесток]

Ждешь моих писем, как поздних детей.

Полусон, похожий на приворот

Жребий брошен.

Выброшен.

Трижды сплюнь

За плечо, попробуй его поймать.

[Да какая разница, с кем я сплю

Плюс подобный мелочный компромат

На слегка разбавленную мораль.]

Королева кубков легла к шуту.

Вся моя колода – большой корабль

С осторожной истиной на борту.

Тихо дуну в алые паруса –

Так, что свечка, вздрогнув, сожжет мосты.

Капитан у чертова колеса –

Колеса Фортуны/штурвала – ты.

Тишину выкладывай по ролям,

Чтоб сошелся засветло наш пасьянс.

Я клялась невинностью королям,

Но была обещана и спаслась.

Черный кот зевающе-криворот

Растянулся брюхом через порог.

Полусон, похожий на приворот.

Я тобой загадана. Сбудусь в срок.

Fake

Вечер, беспомощен и горбат, медленно шаркает вдоль витрин.

Я тривиальна. Люблю Арбат, вишню и сумки из «Duty free» –

В общем, блондинка по всем статьям. Жаль, что не в розовом – не к лицу.

Просто одна из Марин, Татьян, Оленек – мало ли нежных сук.

Кофе. Какао. Матэ. Глинтвейн. Фишка – заказывать наобум.

Помнишь, как месяц назад в Литве? Помнишь и ладно. Литва – табу.

Может, рванем еще по весне, если отчаянно повезет…

Пестует окна последний снег – временный пастырь седьмых высот –

Все наставляет на млечный путь истины в лучшем «Шато Тальбо».

Я понимаю, когда-нибудь [лет через десять] возьму альбом,

Недоуменный примерив смайл: «Что я пыталась в тебе найти?!»

Ну, а сегодня весьма-весьма. Самое сложное – быть на «ты».

Все уикенды – вдвоем за МКАД [плюс по дороге – солярий, SPA].

В поясе верности – три замка. Это не значит – ни с кем не спать.

Но репутация – как слеза самой невинной из добрых фей.

Только попробуйте мне сказать, дескать, киношная верность – fake.

Женщина босса – серьезный чин. Я соответствую, как могу.

Я отшиваю других мужчин в поползновениях к гамаку,

Стоя на лыжах – не вам. Не вамп – сказочный образ почти святой.

Секс с генеральным всегда чреват точно поставленной запятой

Вне предложения [продиктуй] сердца, ладони, поднять оклад.

Главное – схватывать на лету, каждой улыбкой сжигать дотла,

Мерзлую совесть от пепла греть, в семь сорок пять отправляться в душ.

Я – королева в твоей игре, где победивших казнят под туш.

От пламени, от свинца, от доброго молодца

Роман выходного дня. Сюжет – из письма в письмо. Попробуй меня отнять. Пытались – никто не смог. Отпустит?! Держи карман! Я карма твоя, корма. Ты бьёшься в меня волной на тысячи горьких брызг. Мне кажется, ты больной, влюблённый назло и вдрызг. Безбашенный мальчуган. Все звёзды – к моим ногам. А он мне – почти в отцы, Их Светлость Великий Князь. Вот-вот донесут гонцы... Ты скажешь: «Война – фигня. Добуду тебя в бою!» Но я за тебя боюсь.

Часами писать в контакт. Любая строка – как плеть. Пора протрезветь. [Когда?] Ты младше меня на треть. Ты просто не знаешь жизнь. И счастье не в точке "G".

Фанера "Париж-Париж". До вылета – только миг. Но что ты со мной творишь, раз сотни прочтённых книг хотят присягнуть тоской?

Рассвет – невзначай, ползком... Довольно, тебе пора. Привычно коснусь щеки. А душу не рви, не трать на женщин и пустяки. Зачем нам встречаться, Кир? Я просто сменю замки в квартире на Беговой. Чтоб всё – на круги своя. Он щедрый и деловой. Семья? Ну, а что семья... Я знала на что иду – у Бога на поводу. Дурная моя черта – загадывать наперёд. Я буду стихи читать, как заговор. [Не берёт...] От пламени, от свинца, от доброго молодца. Последнее – ерунда, страховка от тишины, покуда осколок льда ещё продолжает ныть.

Не играй со мной в Павлика, младший брат

Не играй со мной в Павлика, младший брат.

Я ведь тоже Морозова, если помнишь.

Карусель укатала блюющих пони.

Значит, красную конницу в плен не брать.

Деревянную сабельку в ножнах скрой.

Отложи, ради Бога, дебют геройства.

И пускай ты свершился лицом да ростом,

Согласись, у геройства особый крой.

У него за душой – лаконичный шов,

Не такой, как у пафоса и гламура.

Ты кривишься в улыбке и смотришь хмуро,

Презирая фиговенький мой стишок.

Что, сорока, и этому ты дала?

Ну, давай, загибай, мой хороший, пальчик.

Средний, средний. Постойте, а был ли мальчик?

Гуттаперчевый Пашка и все дела?

В круге третьем

Полоумный петух, поспешив, сфальшивит.

Загадай меня искренне – в круге третьем

И четвертом часу. Облака большие

Проплывают синхронно, надеясь встретить

Купола, чтоб на них напороться брюхом,

А потом, умирая, сквозить лучами.

Ну, а впрочем, на кой я тебе, соплюха,

Малолетняя ведьма над гущей чайной.

Я всего-то могу – поиграть со снами

Да на левом плече посидеть, крылата.

Я у первой бессонницы – запасная –

Это так же приятно, насколь чревато.

У крапленых таро каждый ход – без правил.

Только с ними о будущем спорить страшно.

На моей территории – кубки правят.

Для тебя – выпадают луна и башня.

Я рассыпала мак, нашептав латынью

Желтоглазую нежность пажу пентаклей.

Но как только роса на траве остынет,

Ты сыграешь любого в моем спектакле.

Слышать мелодию тишины

заревом в медных когтях орла

пьяная осень свое брала.

танго над пропастью – из горлА

(или из гОрла?).

августа скомканный некролог.

девочка, вставшая на крыло.

как же тоской по тебе рвало

маленький город...

где ты? за гранью незримых стен?

ныне без тени? во тьме? не с тем?

сколько жар-перьев в твоем хвосте?

непоправимо

небо роняет Икаров пух,

словно прокладывает тропу

вниз, в цельнокроеную толпу,

как пуповина,

тянется сверху ко мне на дно.

можно я вспомню тебя земной?

(если б ты знала, какой ценой –

не согласилась...)

слышишь мелодию тишины?

смертные этого лишены.

те, кто иначе воскрешены,

просто не в силах...

Встань и иди

Встань и иди. Думай. Ищи. Странствуй.

Где-то в груди сладко знобит «здравствуй» –

Слово-птенец. Но вылетать рано.

Наедине с тайной своей странной,

Если не смог, не угадал всуе,

Дьявол и Бог – и человек в сумме,

Сплюнь за плечо да затяни пояс.

Пусть ни о чем твой полубред/поиск.

Пусть объяснить вряд ли рискнешь. [Надо ль,

Если о сны точит клыки падаль?]

Шаг-полушаг. Вдох-полувдох. Выдох.

Крутится шар, и мельтешат виды

Ста городов, тех, что меж нас тонут

После и До. Выбери свой омут/

Кубок/Грааль. Выпей до дна – залпом –

Замуровав каждый глоток/запах.

Чтобы сожгло небо твое/нёбо.

Чтобы оглох ветер и мы оба.

Снова плесни воли/судьбы/рабства.

Просто приснись, чтобы сказать:

– Здравствуй…

А полночь чернее сажи

А полночь чернее сажи – чертовка с достойным стажем.

Давай никому не скажем! – я пальцем касаюсь губ.

Вчера переходит в завтра, вдох/выдох считая за два.

Рассвет изначально задан, лучом проведен к виску,

Фиксируя угол. Пятый.

Над нами деревья спят, и

На них соловьи распяты в иллюзии ми-минор.

Немеющий город замер, устав отмечать глазами,

Как ветер сдает экзамен – пространственно-временной.

На цыпочках бродят тени, дорогу под ноги стелют,

Уча разбираться в теме движения сквозь туман,

Играя размытым фоном – по-моему, слишком вольно.

А кто-то случайный – вон он – в конверт опускает май/

Бессонницу/оригами.

Подрезана берегами,

Иду по тебе кругами, которым потерян счет.

По-детски боясь свершаться. Баюкая шанс от шанса

Навстречу шагнуть, прижаться… и голову на плечо.

Резюме

      А напиши мне что-нибудь.

                      А.

     – А меня, значит, ты любила?

     – Нет.

     – Почти любила?

     – Нет. Почти не ненавидела… С тобой мне было лучше, чем с другими…

           Ю.Поляков, «Небо падших»

Она из породы тех самых самок, которых так хочется приручить, спасти от дракона, построить замок и с глупой улыбкой отдать ключи. Такую легко узнаешь по коде, больные иллюзии потроша. А это впоследствии с рук не сходит. [Ей – запросто сходит – с карандаша.]

Ее специальность – набеги в душу. Да что там Мамай и его орда, когда эта тварь, выходя из душа, обнимет за плечи.

– Устала?

– Да… –

и так сиротливо щекою – к шее, что принципы, треснув, ползут по швам. Опять ощущаешь себя мишенью, в которую лупят ее слова. Бесценен бессмертием каждый выстрел. Бесценен безумием каждый такт. Она – как стригущий лишай, что выстриг в оплавленном цоколе живота какую-то странную нежность/нежить. Сумятицу вносит, выносит мозг. По ней полнолуние вены режет, стекая бессонницей на трюмо. Все слишком надрывно и нерезонно, когда до рассвета есть два часа, и губы по линии горизонта проходят, как алые паруса.

Посмотрит в глаза, потянувшись, скажет:

– Ну, ладно, целуй меня, мне пора… –

Уставший расхлебывать эту кашу [фунт лиха /пуд соли/ без топора – ее олигархов и генеральных, поэтов от Бога и от бабла, наверно, по-своему гениальных], гадая, кому бы она дала, опять процитируешь «Небо падших» – довольно бессмысленный ход, раз ты и сам понимаешь, что Катьке с Пашей до вас, дилетантов, еще расти… и все же цитируешь постоянно. А после добавишь:

– Ad astra, мисс. Лети, ты же вольная птица, Яна. Но слишком сквозь тернии не ломись. –

Проводишь. Вернешься. Один. Оправдан надеждой, разодранной на клочки. Очки не от солнца – очки от «Prada» – прекрасные розовые очки. А может, их снять… и начать сначала, не пряча за стеклами пол лица?..

Она тебе просто пообещала про это когда-нибудь написать.

Резюме. Next

Любому, кто пламя в строке приметил, она предлагает свои миры, но – слышишь? – шуршит под ногами пепел всех тех, кто всходил на ее костры.

      Алина Марк

…пытайся на вещи смотреть нейтрально, поскольку, ей богу, считать смешно её олигархов и генеральных, и дальше по списку – до пацанов.

      Игорь Приклонский

Ты знаешь, что замуж она не хочет. Не хочет ни гнездышка, ни птенцов. Меняет перчатки, мужчин и почерк – красиво, с достоинством и ленцой. Любой из поклонников предсказуем – на «бентли»/на «ауди»/на коне. «Шампанское? Мидии? Потанцуем?» Она, улыбнувшись, ответит нет. Пускай ты не путаешь Босха с Брамсом, ты тщательно выбрит, изящно пьян. Пускай ты неплохо умеешь брассом и в каждом дизайне найдешь изъян. А то, что не юзаешь «Boss» и «Rolex» – на это ей, в сущности, наплевать. Куда интересней вживаться в роли, продумывать сцены, играть приват, бесшумно, на цыпочках, красться в душу – [Ах, да, повторяюсь! Молчу-молчу!] – выстраивать замки, чтоб после рушить – ведь ей не в новинку и по плечу. Но ты-то считаешь, что есть все шансы – конечно, навряд ли кормить с руки – хотя бы заказывать дилижансы, ковры-самолеты под каблуки. Ты видишь, насколько она опасна, однако податлива и нежна. И если б породу писали в паспорт – [Нет, правда, такая графа нужна!] – то ей написали бы, не колеблясь, короткое, емкое слово «дрянь». Которая, впрочем, великолепна. Настолько, что башню срывает.

– Ян, а может, останешься? –

Молча красит прохладно-зеленые зеркала души. Полседьмого. Окончен праздник. Чуть слышно вздыхают колокола. В тумане над прудом мелькают чайки. Еще по-домашнему неглиже, бездонную ночь запивает чаем [два тостика, йогурт, клубничный джем]. Потом, прислонившись к окну, комментит чудную симметрию облаков – без женской эклектики междометий, но как-то особенно и легко, разбавив метафоры тонким матом. Ты должен признаться, что ей к лицу. Чуть позже, в спонтанном порыве смята, сойдясь с подоконником навесу, насмешливо выдохнет:

– Да, мой сладкий!.. –

ладонью метнувшись по волосам. Но розовый след на твоей лопатке – обычная взлетная полоса. Ты правда мечтал удержать Жар-птицу? Она не останется. Ей пора. И все недосказанное простится оборванной строчке с ее пера.

Приглашение на казнь

      Подари на память отпечаток твоих зубов...

      Рядовую феньку. Вычурный сувенир.

      Я совсем не знаю – что значит твоя «любовь».

      Разве это повод – хоть что-нибудь изменить?

                  Мстислав Безумный

это просто –

подарить незабудки пузырьку от микстуры

и шагнуть через край

это проза –

откровенность самбуки – предсказуемо/сдуру/

в воскресенье с утра

это ливень

распахнется навстречу отпоет и устанет

не успев разбудить

это линий

[наугад безупречных] параллельная стая

как начало пути

это ломка

[в двух шагах до постели] неизбежности привкус

и тавро на плечах

эталонно

ты сползаешь по стенке ты вжимаешься в плинтус

пригласи палача

это будет

самым правильным ходом/своевременным жестом

[раз уж горечь скупа]

это в блуде

прокаженная кода – до конца не известно –

заключительный бал

это стигмы

открываются тихо исцеляются за день

[да не дрогнет Пилат]

это стимул

осторожную дикость отцветающих ссадин

раскалить добела

На седьмом отточенном луче

подгоняя стрелки на глазах,

я иду над пропастью под Богом.

чтоб придти в себя или в азарт.

а потом случайно выйти блогом –

рваной, незатейливой строкой –

строгой, беспристрастной. бес_при_страстной

полирует холмики рогов

и брюзжит навылет всяко-разно –

если честно, полную фигню.

день облокотился на карнизы.

я его навряд ли обвиню.

легкий блеф эксгибиционизма

неподсуден.

слушай, Ваша Честь,

а скажи-ка, надо ли бояться

на седьмом отточенном луче

целовать безумного паяца,

мальчика, приснившегося впрок?

ведь на нем проклятие и проба.

... и летит с ладони серебро,

звоном убаюкивая пропасть.